Я сижу у окна своей квартиры, находящейся на пятом этаже, и рассматриваю пейзаж и предметы, находящиеся за стеклом. Там тоже, что и вчера: серый день, тусклое небо, напротив стоит однообразное, пятиэтажное из белого кирпича здание, построенное ещё при советской власти (я живу в таком же), вдалеке видны верхушки сосен парка, и ещё что то там...
Но душа ещё живёт летними мотивами. Она ещё не верит, что златоглавое лето ушло, и улетевшее тепло не вернётся, она ещё живёт недавними яркими, воспоминаниями, и пытается в этом тусклом однообразии найти хоть что то напоминающее прежнюю красоту и очарование. Но жёлтая берёза, склонившаяся под окном, раскачивая своими мокрыми от слёз ветками, касается стёкол, прося прощения за природу, которая больше не в силах веселить.
Октябрь для меня всегда - трудный месяц. Астрологи говорят: "В это время солнце находится в изгнании!" Подразумевая под этим, то ли что солнце находится в созвездии, которое гасит его энергию, то ли ещё что, но я точно чувствую себя в этот период тяжело, и тоже чувствую себя "в изгнании". Поэтому как могу, стараюсь себя беречь, не напрягаться и не утруждать. Но нынче, как не старался, не уберёг, простудился, и теперь один, больной, сижу у окна квартиры.
Три часа дня. Я только что встал с кровати, поел, но общее недомогание, кашель и насморк делают своё дело и практическими делами заниматься невозможно. И не надо! Продолжаю тупо смотреть перед собой. За стеклом по-прежнему: тусклый пейзаж! Понимая, пройдёт ещё немного времени, день потухнет, и время будет бездарно упущено, я, наконец, решился на отчаянную попытку, взял себя в руки и решил сходить прогуляться. "Хоть кости промну, а то так просижу целый день в душной квартире и ничего интересного не сделаю", - думал я. Взглянул на термометр, висевший за окном. "Четыре градуса тепла, утром было два, теплее в два раза, уже лучше". Оделся потеплей, спустился по лестнице и вышел на улицу.
Природа! Она всегда магически воздействует на меня, её животворные касания исцеляют и вдохновляют. Оказавшись на свежем воздухе, пройдя мимо домов и перейдя шумную улицу, я оказался в городском парке, и тут же почувствовал себя намного лучше. Передо мной и с обеих сторон стояли мокрые деревья, они ещё сохранили свою листву, и она по прежнему впечатляла своими разноцветными красками. Увидел птиц, парящих, пускай и в тусклом небе, удивился их полёту. Дятел Илзе приветствовал меня дробным стучанием. Всё было, как всегда - всё было хорошо! Затем прошёлся по любимым тропкам, стараясь не попадаться на глаза людям. Только когда ты находишься один, только тогда ты можешь по настоящему чувствовать природу, и только тогда она, благодарная, открывает тебе свои самые сокровенные тайны. И в самом добродушном настроении я отправился обратно домой, заедать свою скуку избыточным просмотром телепередач и сидением в интернете (ведь, я был больным).
По моим прикидкам гулял не больше двадцати минут.
Подошёл к стальной двери квартиры, достал ключ и начал вставлять его в замок. Но что это? Личинка замка, того самого куда вставляют ключ, выдвинута на несколько сантиметров (в обычном положении она задвинута, закреплена и её не видно совсем). Не понимая, что происходит, я задвинул её обратно и начал поворачивать. Личинка проворачивается, и замок не открывается. Бесполезно покрутив ключ туда и обратно, острая, как лезвие мысль, обожгла моё сознание: "В то время пока я гулял, квартиру вскрыли, обокрали, и, возможно (ведь, прошло всего лишь двадцать минут), вор до сих пор находиться в ней!" Тихо, стараясь не выдать своего присутствия, отошёл от двери.
Такого в моей жизни ещё не было! Не веря, что кто то сейчас находится в квартире, незнакомый ходит в ней, заглядывает в разные углы, что то ищет, и хотя я знаю, что в ней нет никаких драгоценностей, - бриллианты и большие деньги я здесь не храню, - было неприятно, обидно и непривычно.
Отойдя от двери, я прислонился к стенке и старался обдумать создавшееся положение.
В коридоре, соединяющем шесть квартир расположенных в нашем блоке, темно. Две лампочки, повешенные для его освещения, как и полагается на Руси, сгорели, и никто не собирался их менять.
"Что делать? - метались мысли. - Стучать соседям, но в такое время все находятся на работе?!... Звать полицию? Но у меня даже мобильника с собой нет, чтоб вызвать правоохранителей, выходил из дома ненадолго и... Да, и есть ли вор в квартире на самом деле, пока это всего лишь мои домыслы?... А если это всего лишь какой то хулиган прошёл рядом с дверью, воткнул отвёртку в замок, провернул силой личинку, сломал её, и пошёл довольный дальше... Но у нас пятый, последний этаж, незнакомых людей не бывает, и все друг друга знают... И даже если в квартире находиться какой то домушник, какой нибудь хилый пацан, - зачем звать полицию? - неужели я сам не справлюсь с ним?! Лишь бы он открыл дверь! В противном случае её придётся вскрывать болгаркой, пилить, а для этого нужен соответствующий инструмент, нужно откуда то подвести электричество, всё выливается в целое дело", - подобные мысли роем носились в голове, и я не знал, на что решиться.
"Стоп! - сказал я себе. - Владимир (меня зовут Владимир), нужно прежде всего успокоиться! Вспомни себя, ты же - йог! Твоё "Высшее Я", огромное и вездесущее, знает всё, обратись к нему и получи правильный ответ!" Счастливая мысль! но в данную минуту не пригодная. Когда всё внутри кипит, когда хочется дела и правоты, не до спокойствия и тишины. Так я рассуждал. И тут же вспомнил: ранее случалось, что это, по мнению многих людей, абстрактное и не существующее "Высшее Я" помогало мне в критических ситуациях. Поэтому и в этой трудной ситуации решил воспользоваться им и насколько мог, прикладывая усилия над собой, постарался успокоиться, посмотреть на ситуацию со стороны, а лучше, вообще, никак не смотреть, и из Великой Пустоты, должен, как я полагал, прийти ответ. Старался, как мог. Но мысли бесконечной чередой бежали в разные стороны, образы, сдобренные изрядной порцией эмоций, яркими факелами горели во всех частях моего сознания. И, спасибо, бесконечным занятиям йоги, в конечном счёте, удалось успокоить этот бурлящий хаос, и пелена, которая казалась бесконечной, которая казалось, никогда не откроется, растворилась.
Ответ пришёл, и он был неожиданный!
Такое впечатление, словно кто то тихо и незаметно, ласково шепнул мне: "Жди!" Чтоб не ошибиться я повторил вопрос: "Что делать?" И Великая Пустота опять ответила: "Жди!" Сомнений не было. "Но что жди? Кого жди?" - не понимал я.
В коридоре по прежнему не горел свет и ничего не изменилось. "Наверное, мне подсказывают, что вор находится в квартире, и нужно ждать, когда он оттуда выйдет" Я тихо подошёл к двери, прислонил ухо. За дверью тишина. Снова отошёл. "Самое главное не спугнуть его, пусть он думает, что здесь никого нет, и тогда..."
Так прошло полчаса. Никаких подвижек. Осторожно, стараясь не стучать ногами по гулкому, деревянному полу, иду по коридору. Вышел на лестничную площадку. Там, за окном белый свет сменился на фиолетовый, зажглись огни, и день подходил к концу. По моим подсчётам время - четыре часа дня. Понимаю, ещё немного и рабочий день закончиться, значит полицию, когда вызову, могу не дождаться, и инструмент для вскрытия двери потом тоже будет достать сложно. Но что делать? Снова концентрируюсь и снова обращаюсь к своему "Высшему" в надежде услышать другой ответ, и снова, как и в прошлый раз, приходит: "Жди!" "Но что жди? Кого жди?"
Я люблю Бога, доверяю его ответам, верю в его Всезнание, и знаю, что Он говорит, так оно и есть. Пришлось вновь набраться терпения, и я вновь отправился в тёмный коридор.
Прошло ещё полчаса.
В это время, со стороны лестничной площадки послышались громкие шаги, дверь коридора открылась, и в проёме показался мужской силуэт. Сначала я его не узнал, но это оказался сосед.
Николай Михайлович Васильков (красивая фамилия) являлся типичным представителем советского народа. В своё время видный мужчина, инженер, но теперь ему семьдесят два года, и сейчас это уже уменьшившийся в росте, задавленный жизнью, критикующий и не верящий ни во что человек. Но советская жилка, советское воспитание в нём по прежнему остались, и хотя здоровья в него осталось мало, он по прежнему был бодр, интенсивно занимался материальными делами, и не давал себе "спуска". Я тоже человек не юный, - мне пятьдесят шесть лет, - но как человек, занимающийся духовными практиками, верящий, что знаю о мире больше, чем он, мне так и хотелось подойти к нему, остановить его и сказать: "Михалыч, ну, что ты всё суетишься, о Боге бы подумал, о душе, - пора! - жить то осталось мало! Сходил бы в церковь, свечку поставил! Хочешь, я дам интересную книжку, почитай, просветись!" Но знаю, бесполезно. Сложно человеку меняться в старости. Если он сам не захочет, даже если перед ним появиться в сиянии сама Дева Мария с Младенцем, не поверит глазам, скажет: "Мираж!" Но я его все равно люблю, он хороший человек и профессионал, и многое может делать своими руками, а в моей критической ситуации, это как нельзя кстати.
Мы поздоровались.
Он давно не живёт здесь, у него есть ещё одна квартира в другом районе города, а эту сдаёт, поэтому мы не виделись несколько лет. Смысла ждать больше не было: за час моего стояния у дверей из квартиры можно было вытащить даже слона. "Вот, кто мне поможет!" - обрадовался я и рассказал соседу свою беду. Он внимательно выслушал.
- Зачем пилить болгаркой дверь? - понимающе говорил Михалыч.
- А чем? - спросил я.
- Ничего пилить не надо, надо вытащить личинку, - степенно произносил слова он, - и попробовать из её гнезда зацепить задвижку и отодвинуть её.
- Конечно... лучше так, - сказал я, думая как сразу намного уменьшаться проблемы, - это даже был бы идеальный вариант... Но удастся ли?
- Давай делать! - и он нагнулся над замком.
У него, как и полагается технарю до мозга костей, оказался с собой маленький фонарик, он начал им светить.
- Михалыч, - обратился я к нему, - а инструмент у тебя в квартире есть? - подразумевая, хотя он здесь и не живёт, какой никакой инструмент все равно у него должен быть.
В это время дверь коридора открывается и появляется сантехник Василий, обслуживающий наши дома. И не верю своим глазам: на плече у него висит большая сумка с инструментами! Только заговорили об инструментах, а инструменты уже здесь.
- Это ко мне, - степенно произнёс Васильков, - я вызвал его, чтоб опечатать счётчики воды. Ты подожди нас, мы сделаем своё дело и вернёмся к тебе.
И, он с Василием, ушли.
Я остался один. Всё во мне ликовало: вот вот всё должно было разрешиться! Не верилось: ситуация из неподъёмной, чуть ли не из катастрофической, с вызовом полиции, с раскурочиванием стальной двери, с "подъёмом на уши соседей", сама собой уменьшалась, превращалась чуть ли в небольшое недоразумение. Но я заставил себя успокоиться - дверь до сих пор не была открыта. И, боясь спугнуть удачу, снова нагнулся над замком, вставил ключ в личинку, покрутил её, подёргал её в разные стороны, и личинка выскочила из своего гнезда. Ещё одна удача! Путь к задвижке был открыт.
Через некоторое время вернулся Василий, Николай Михайлович Васильков задержался в своей квартире. С сантехником я не знаком. На вид ему лет сорок сорок пять. Обычный рабочий. Небольшой, некрасивый, с длинными, грязными, чёрными волосами, и в не очень чистой спецодежде. Его не интересовали знакомства. Вскрытие двери он сразу взял в свои руки. Он поставил сумку с инструментами на пол, открыл её (при нём тоже находился фонарик), молча поискал что то внутри, достал маленькую отвёртку, и начал крутить ею в гнезде личинки. Замок не поддавался. Затем он взял небольшой медицинский пинцет (непонятно, как он у него оказался, и зачем он ему), начал пробовать им. Эффект тот же самый.
Опять взгрустнулось: "Наверное, всё таки дверь придётся пилить!" - думал я.
- Дай попробую! - попросил я Василия, и, взяв у него фонарик, посмотрел в гнездо. Там виднелись едва заметные миллиметровые зубчики задвижки, которые действительно сложно зацепить. Попробовал, и у меня тоже не получилось.
Мы стояли и не знали, как быть.
- Послушай, - осенило меня, - ведь, мы же крутим не в ту сторону. Давай ты крути задвижку обратно, а я буду отжимать дверь.
Василий согласился. Он нагнулся, и опять начал крутить пинцетом.
- Жми! - крикнул он снизу.
Я, что есть силы, нажал на ручку двери и потянул на себя. Не верилось, что дверь когда нибудь откроется, и когда она подалась, это было сродни чуду. И чудо произошло - путь в квартиру был открыт!
- Вор, наверное, ещё там! - произнёс я, и быстро открыл ключом вторую - деревянную дверь, вошёл в прихожую.
Воображение рисовало разбросанные вещи, перевёрнутую мебель. Но всё стояло на месте, и лишних людей не было. Прошёл в комнату (у меня однокомнатная квартира), там тоже всё находилось на месте и опять никого не было, прошёл в кухню - тоже самое, в ванную - тоже. "Значит, я ошибся, - пролетела мысль, - воровства не было, произошло обычное хулиганство: кто то проходил рядом, воткнул в замок отвёртку, сломал личинку и довольный пошёл дальше". Василий в это время стоял в дверях, он своим телом закрывал вход на случай, если вор всё таки окажется в квартире, и в случае если он попытается бежать. "Молодец, боевой мужик!" - подумал о нём. Затем подошёл к сантехнику.
- Никого, - произнёс я.
Василий тут же засобирался домой. Он делал это таким будничным способом, словно сейчас ничего не произошло, словно он каждый день вызволяет людей из критической ситуации. Он сложил инструмент в сумку, повесил её на плечо и вышел на лестничную клетку. Я за ним.
- Вот, что делает медицинский пинцет, - со смехом произнёс он и начал спускаться по лестнице.
Такое дело не должно было окончиться так просто, так буднично.
- Стой, - остановил я его и спустился к нему.
Я испытывал к этому малознакомому человеку, огромную любовь и уважение. По моему пониманию, он только что совершил чудо! И он совершенно не был обязан помогать мне: ведь, вскрытие двери не входило в его служебные обязанности, это не его профиль, он, ведь, сантехник. Тем не менее, он не прошёл мимо, не отказал, и, похоже, помощь другим, считал естественным для себя делом, чего мало в наш сухой и прагматичный век. Мне хотелось сказать ему добрые слова, и хоть как то отблагодарить.
- Пойдём ко мне, - предложил я, - дам тебе яблоки (я знал, что денег он не возьмёт).
- Ну, хоть чем то я должен тебя отблагодарить, - поставил он меня в тупик.
- Ничего не надо, - сказал сантехник и продолжил спускаться по лестнице.
- Василий, - вновь остановил я его и вновь подошёл к нему. - Спасибо! - и энергично пожал ему руку.
Мы посмотрели друг другу в глаза, и в наших глазах отразилось нечто большее, чем взгляды, в наших глазах встретились души.
Мы расстались.
Из своей квартиры вышел задержавшийся Николай Михайлович Васильков. Увидев открытую дверь и меня по прежнему стоящим на лестничном пролёте, удивился:
- Что, уже открыли? - спросил он.
Я поднялся к нему.
- Спасибо, Василию, помог! Он настоящий профессионал.
- Всё в порядке?
- Да, всё хорошо!
- Тогда я тоже пошёл, - и Николай Михайлович начал спускаться.
Я смотрел ему вслед. "Мы не виделись несколько лет. Он появился в ту самую минуту, когда был нужен больше всего. Не приди он сегодня, что было бы тогда?!" - об этом не хотелось и думать.
- До свидания! - крикнул я ему.
Он приветливо помахал рукой.
Различные чувства переполняли меня, и одно из них, самое светлое - любовь. Глядя вслед удаляющемуся Николаю Михайловичу, благая мысль посетила меня: "Пенсионеры, сантехники, йоги - мы все друг другу нужны!"
День потух. Шторы моего большого окна, у которого я сидел утром, плотно задёрнуты. И расслабившись после произошедших событий, я лежал в своей квартире, на своём любимом зелёном диване и продолжал анализировать произошедшие события. Я понял - я ошибался: моё "Высшее Я" подсказывало мне ждать появление Василькова, а не тогда, когда вор выйдет из квартиры. И хорошо, что послушался, хорошо, что дотерпел. Если бы засуетился раньше времени, что было бы тогда, об этом можно было только догадываться... А так только нужно сменить личинку - это очень просто!
Я оглянулся - кругом стояли любимые предметы. "Как хорошо, что я Его послушался! - вновь произнёс внутри себя. - И как хорошо дома!"
Тут вспомнил: я - больной. Потянулся до хруста в суставах, и с улыбкой на устах начал заедать свою скуку обильной порцией телепередач.