Аннотация: Во время Нового года происходят необыкновенный события с холостым мужчиной. После всех перипетий, он понимает, как важно сохранят любовь в своей душе. Как это произошло, читайте в этом рассказе.
Часть первая
Неожиданное предложение
Виктор Петрович Архипов находился в своей квартире. Но хотя было два часа дня, он всё ещё лежал в кровати. Виктор сдвинул в сторону одеяло, привстал на локоть, свесил с кровати ноги, помотал головой, пытаясь проснуться, фыркнул пару раз и посмотрел по сторонам. Всё, как обычно: мебель на месте, разбросанную одежду тоже никто не утащил, ни шороха, ни шума. Другой бы радовался на его месте: никто не мешает спать, никто не даёт никаких советов, не треплет нервы, но когда такое случается каждый день, всё это начинает действовать на нервы и хочется что-то изменить. В комнате было темно. Архипов встал на ноги, потянулся руками вверх и, как был в трусах и майке, подошёл к окну и раздвинул плотные шторы. Дневной свет залил спальную.
Квартира находилась на пятом этаже. Низкая облачность висела над землёй. Между домами внизу лежащего микрорайона наперегонки со снежинками летал ветер. Снегу в эту зиму выпало, как никогда, много. Кругом лежали большие сугробы. Даже на подоконнике и местами даже на стекле держался снег. И это огромное укутывающее Землю белое покрывало создавало в природе красоту, уют и чувство общего дома. Но Виктор не замечал этих красот. Он ещё раз взглянул вниз. Взгляд его остановился на разноцветных гирляндах, что качались на улицах между электрическими столбами. Он вспомнил, что сегодня двадцать девятое декабря, и приближается Новый Год, но приближения и ощущения большого праздника в душе не было никакого. 'Грустно всё это! - подумал Виктор Петрович про себя. - То ли старею, то ли работа замучила?! А, может быть, и то, и другое?!' - и пошёл убирать пастель.
Виктору Петровичу было пятьдесят два года. Это был среднего роста человек, немного лысоватый, немного полноватый, с небольшим брюшком. Редкие, седые волосы коротко стрижены под 'ёжик'. Других отличительных черт, чтоб выделить его среди массы подобных людей, у него не было. Человек, как человек!
Сегодня утром он пришёл домой с работы - с охраны, где находился целые сутки, этим и было обусловлено то обстоятельство, что он спал до двух часов дня. Сменщик заболел, его нужно было подменить, и Виктор должен был завтра опять идти на работу, и это портило его и без того плохое настроение.
В это время в квартире раздался звонок. 'Кого это, чёрт, принёс в такую рань?' - подумал Архипов и пошёл открывать дверь.
- Кто там? - спросил он.
С той стороны ответили:
- Это я - Анна! Виктор выйди, есть разговор!
Архипов узнал голос соседки со второго этажа Анны Михайловны Малиновской.
- Сейчас, - ответил он, - только штаны одену, - и пошёл принимать приличный вид.
Дверь открылась. В джинсах и белой майке, с пачкой сигарет и зажигалкой в руке он вышел из квартиры. Табачный сизый дым плотными слоями плыл вдоль всей лестничной клетки. В его клубах, то скрываясь, то появляясь снова, виднелась Анна Михайловна.
- Фу! - пытаясь шутит, произнёс Виктор. - Накурила, хоть топор вешай! - и начал демонстративно разгонять руками дым.
И потом они вместе вполне логично продолжили курить вместе.
Виктор Петрович и Анна Михайловна были одногодки (Анна Михайловна всем говорила, что ей сорок пять, но все и так знали, сколько ей лет). В своё время они учились в одной школе, только в параллельных классах, и поэтому общались между собой по-дужески.
Анна Михайловна Малиновская, в детстве просто Аня, после окончания школы уехала в 'большой мир' - в Москву, поступила в ГИТИС и окончила режиссёрские курсы. Но всю жизнь проработала в областном театре и даже блистала в нём. Но пять лет тому назад она вернулась в любимый город, и остаток жизни решила провести здесь. У Виктора тоже биография была не плохая: окончил авиационный институт, и тоже работал и жил в Москве. Но после того, как дочь выросла и вышла замуж, и ей понадобилась жилая площадь для новой семьи, - в то время родители Виктора Петровича на родине умерли и квартира пустовала, - Архипов под старость тоже решил поехать на родину и обосноваться здесь навсегда. Жена отказалась с ним ехать. Виктора Петровича это не смутило, так как в последнее время их отношения не ладились, и он поехал на родину один. За неимением работы по специальности здесь ему пришлось работать охранником в магазине. 'Это хоть какие-то деньги, чем сидеть дома и 'лапу сосать'!' - думал он. А так как жизнь в провинции дешевле, чем в столице, то сводить концы с концами ему удавалось.
- Послушай, Виктор, - начала разговор Анна (мы тоже будем называть Анну Михайловну Малиновскую Аней, хотя ей и пятьдесят два года), - в городе тридцать первого декабря намечается новогоднее представление, и всё к нему готово! А как назло, артист, исполняющий роль Бармалея, заболел. Не сможешь ли ты его заменить?
- Я?! - от неожиданности Виктор замер, пристально посмотрел в глаза Малиновской.
- Да, ты! А что тут такого? Он и по комплекции такой же, как и ты, костюм не надо будет перешивать.
Виктор вдохнул в себя дым, дым вошёл не в то русло, и Архипов закашлял.
- Ты, что Аня?! - говорил он, нагнувшись, кашляя, и выдавливая из себя слова, - Я в жизни никогда не стоял на сцене, - слезы наворачивались ему на глаза.
- Ты не беспокойся, - говорила Малиновская сверху вниз, - там ничего сложного нет, роль маленькая, нужно сказать пару фраз по ходу действия и всё.
Виктор постепенно пришёл в себя, вытер глаза и произнёс:
- Ну, насмешила, так насмешила! Какой из меня артист, Аня, мне скоро на пенсию, а я буду зайчиком-попугайчиком бегать по сцене!
- Не зайчиком, а Бармалеем, - поправила его Анна Михайловна, - это две больших разницы!
- Да, какая разница, - с жаром повторил тот, - клоуном, Бармалеем! Я никогда в жизни не был на сцене. К тому же завтра - тридцатого декабря я буду на смене в охране, а тридцать первого только утром приду домой. Мне нужно будет поспать, поесть, помыться, а тут нужно будет водить с детишками хороводы. Нет, Ань, уволь, не могу, даже не упрашивай!
Но Анна Михайловна была не из тех людей, которых можно просто 'отшить', у неё была большая практика по 'уламыванию' людей, недаром она работала режиссёром в областном театре.
- Послушай, Виктор, - начала она снова, - от тебя ничего сложного не требуется, но без этой роли новогоднего праздника не будет.
Тут Анны Михайловна преувеличивала. При желании она могла бы переписать сценарий - сценарий тоже написала она - и вычеркнуть роль Бармалея, но на Виктора у неё были свои - личные виды. Он ей нравился! Она тоже была 'холостая'! Муж её, год как умер, и после того как прошли все приличные сроки, Анна Михайловна была в поисках нового спутника жизни. И Виктор подходил ей 'по всем статьям'.
Провинциальный город! Все про друг друга всё знают, и ни для кого не было секретом, что Архипов живёт один. 'Такой мужик и пропадает зря! - думала Малиновская. - А мы с ним знакомы с детских лет. Значит, я имею полное право и ...'. Действительно, Виктор Петрович был хорошим мужчиной и положительным человеком: не пил, как делают многие мужчины в его возрасте, работал, деньги домой приносил, и, несмотря на то, что всю жизнь прожил в Москве, любил и умел делать многое своими руками. 'Домашнее хозяйство будет в порядке!' - размышляла Анна Михайловна. Но желания Малиновской были для Виктора не секретом. Он видел, что в ней ещё полно энергии и желания любить, но на все её предложения пройтись куда-нибудь, посидеть по-соседски вечерком, вспомнить счастливые детские года, отвечал вежливым отказом.
Нельзя сказать, Анна Михайловна была некрасивой женщиной, наоборот, для своих лет она выглядела даже хорошо. Живя в Москве в студенчестве, она научилась одеваться красиво и со вкусом. И даже здесь - в провинции это качество не утеряла, и местные модницы постоянно подходили к ней, разглядывали её наряды и делали комплименты. А то, что она была 'в теле', так это возраст: 'И ничего с этим не поделаешь! И не надо ничего делать!' - разумно думала Малиновская. Своим же беспроигрышным билетом она считала волосы, свои - некрашеные, чёрные, кудрявые, спускающиеся до спины и перевязанные там лентой, они красиво обрамляли её лицо. С ними было много хлопот по уходу, но на что не пойдёшь ради красоты. Так что Анна Михайловна была женщиной 'хоть куда!' И другой бы мужчина посчитал за честь быть на короткой ноге с режиссёршей, но в Архипове отшумели бури молодости, залитые ливнями супружеской жизни, и совместную жизнь с новой женщиной он не представлял.
Предложение сыграть роль Бармалея в новогодней постановке, был ещё один небольшой шаг в многоходовке, задуманной Анной Михайловной (на что не пойдут женщины, чтоб добиться своего!). 'Больше знать будем друг друга, привыкнем, пооботрёмся в совместной работе', - думала она. - А там...' И мысли далеко уносили вперёд.
- И самое главное, - неназойливо нажимала устроительница праздника на Виктора Петровича, - повеселишь детей, повеселишься сам!
Виктор задумался: с весельем в последнее время действительно было туго. Новый Год был 'на носу', а праздничного настроения не было и в помине. 'Так и Новый Год пройдёт, не заметишь, - думал он. - Может быть, действительно сходить, повеселить детей, посмешить их, может быть, и сам развеселюсь!'
- Так ты говоришь, что роль небольшая? - переспросил он Анну.
- Совсем маленькая, - и Анна Михайловна показала кончик мизинца. - Там и делать-то ничего не надо, я буду рядом, подскажу, когда тебе выходить, что говорить надо.
Виктор колебался. Анна Михайловна выпустила из-за рта большой клуб дыма и пристально смотрела на него. Архипов сделал ещё пару затяжек.
- Ладно, Ань, - сказал он, - согласен! Только смотри, не обижайся на меня, если я там что-нибудь напортачу.
- Что ты, - успокоила его режиссёрша и сценаристка в одном лице, - там и портачить негде, пару раз выйдешь на сцену и всё. Ну, договорились?!
- Договорились! - как в омут шагнул, выдохнул из себя Архипов.
Анна достала из под мышки большую книгу, которую она держала там всё время и произнесла:
- На, возьми!
- Что это?
- Сценарий. Почитай на досуге, чтоб не совсем 'лохом' быть.
Они ещё недолго поговорили о городских делах, об общих знакомых. И затем, боясь, что Виктор может передумать и отказаться от выступления, Анна Михайловна, как полагается всегда занятым режиссёрам, заспешила:
- Мне пора, - произнесла она. - Пока! - и быстро начала спускаться по лестнице.
- Пока, - произнёс Виктор и начал листать большую книгу.
Дома он ещё недолго перевёртывал страницы, и затем, отложив сценарий в сторону, забыл о нём, принялся готовиться к завтрашней смене.
Анна Михайловна Малиновская была режиссёром местного театра. Несмотря на свой возраст, в ней сохранилось столько энергии, что мог бы позавидовать любой молодой человек. В этом году она решила устроить новогодний праздник не в местном театре, как обычно, а прямо на центральной площади. И не тридцатого декабря, а в самый канун Нового Года! 'Встряхну городишко! - думала тщеславно она. - Пусть запомнят!' Для этой цели были привлечены все артистические силы города: разумеется, сам местный театр, школы, и даже детские сады - они должны были разучить, кто танец снежинок, кто танец пингвинов. Всё было тщательно продумано, подготовлено и соединено. Анна Михайловна давно зарекомендовала себя с самой лучшей сторону, и городское начальство её уважало и поддерживало все её начинания. Взрослым давно надоело встречать Новый Год стандартно - у телевизора, рядом с тазами различных салатов и с неограниченным количеством спиртного. Душе хотелось чего-то нового, свежего. 'Анна может, Анна встряхнёт!' - верило начальство. И только спросило: 'Как с погодой, не застудим малышей?' 'Нет! - ответила воодушевлённо она. - Я заходила в интернет, гидрометцентр обещает тёплую погоду, два-три градуса мороза, не больше!'
Гидрометцентр ошибся, тридцать первого декабря было не два-три градуса мороза, а шесть градусов ниже нуля. Это было даже лучше - не было слякоти, бодрило!
Деревья стояли покрытые белым инеем, и на фоне глубокого синего неба выделялись ярким контуром. Светило солнце.
Погода удалась и была настоящей праздничной!
Часть вторая
Фея
На центральной площади города с шести часов утра шли приготовления: устанавливали сцену, подключали электричество, привозили аппаратуру, ставили большие динамики. Новогоднее представление должно было начаться ровно в двенадцать часов дня.
Виктор Петрович Архипов, как и говорил, пришёл тридцать первого декабря домой в девять часов утра. Он снял зимнюю куртку, шапку, берцы и прошёл в комнаты. В круглосуточном сетевом магазине охранникам можно было поспать ночью, если не было посетителей. Но празднования уже начались, и жаждущие, у которых планка оказалась ниже полагаемой черты веселья, оказывались в магазине, они важно рассматривали бутылки с яркими наклейками, глаза их довольно начинали блестеть, они подходили к кассе, расплачивались, и затем, помахивая своими сокровищами, уходили, поэтому поспать не удалось. И ещё одна напасть навалилась на Архипова: стоя у дверей магазина, его продуло, и у него начался насморк. Идя домой, он мечтал о сне, о лечении, и тут он вспомнил, что у него сегодня дебют, и это воспоминание вызвало в нём массу неприятных эмоций: он клял себя за легкомыслие. 'Как я поддался на такую авантюру!' - думал он. И, во вторых, он вспоминал Аньку-соседку: 'Как она могла меня так обкрутить?!' Поэтому пройдясь по комнатам своей квартиры, думая идти или не идти на представление, 'идти' всё-таки перевесило, так как он был обязательным человеком, поэтому Архипов пошёл на кухню и выпил там большую чашку кофе, чтоб не заснуть. Время оставалось, и можно было час и даже два поспать, но он знал, если сейчас ляжет в кровать, то о новогоднем представлении можно будет забыть. Поэтому Виктор Петрович прошёл в гостиную и сел в кресло, в кресле шансы встать и вовремя прибыть на представление повышались, а лёжа в пастели резко понижались. Но его сморило, и как ни боролся со сном Виктор Петрович, он уснул.
Сладкие сны видел он, когда сквозь них услышал бой больших часов, висевших на центральной стене, они показывали половину двенадцатого. Только огромная сила воли подняла его, встряхнула, одела и выпихнула на улицу. Благо, что родной городок маленький и всё находилось рядом!
На центральной площади, около невысокой сцены толпилось много народу. Из далека была слышна громкая, ритмичная музыка, разогревающая зрителей и настраивающая людей на веселье. За сценой тоже было много народу: артисты в ярких костюмах, дети в белоснежных нарядах. Среди них, перекрикивая музыку, своей энергией и манерой, выделялась Анна Михайловна Малиновская.
- Где ты пропадаешь? - сказала она, увидев Виктора Петровича.
- Только что пришёл со смены, - ответил тот.
- Давай одевайся!
Виктору принесли костюм и усадили в кресло. Анна Михайловна сама наклеила ему усы и принялась разрисовывать лицо. К ней подбежал помощница: неотложная проблема срочно требовала участия режиссёра.
- Вот, так всегда, - громко сетовала Малиновская, - только начнёшь работать, обязательно помешают. Ни что не могут решить без меня! Я сейчас, - крикнула она убегающей помощнице. - И Виктору, - Будь у меня на виду, я подскажу, когда тебе выходить, что говорить. Посмелее, побольше наглости, и у тебя всё получиться! Майя, - сказала она другой девушке, - закончи за меня, и помоги Бармалею одеться.
Девушка села на место Анны Михайловны, дорисовала лицо Виктора и начала его одевать. Поверх свитера натянули тельняшку. Чтоб Архипов был солиднее и тоще - в соответствии с образом - под тельняшку запихнули большую подушку. Надели чёрную жилетку. Затем опоясали ставший большим живот жёлтым широким патронажем с патронами, за него засунула два больших пистолета, дула которых у торца был загнуты во все стороны. Надела чёрную повязку на правый глаз. Сверху это произведение венчали большой чёрной шляпой.
- Здорово, - говорила довольно девушка, осматривая и обходя со всех сторон новоявленного героя, - вылитый Бармалей! Ну ка, теперь вы повернитесь, ещё раз!
Виктор поворачивался. Действительно, Майя потрудилась на славу: Архипов словно сошёл из детской сказки. Грим, большой шрам на лице и чёрная повязка на глазу, делали Виктора Петровича неузнаваемым, страшным и опасным, и скрывали его настоящее выражение лица и настроение. А ему было не до смеха и не до веселья: сильно хотелось спать. И всеобщее праздничное возбуждение людей ему не передавалось. 'Как я буду выходить на сцену? - думал он. - Анька!!! Как ей удалось втянуть меня в эту глупость!' - продолжал он ругать себя и режиссёра.
Чтоб немного собраться с мыслями, уйти от всеобщей суеты, царившей за сценой и вспомнить те слова, которые он должен произнести, Виктор Петрович отошёл в сторону. Рядом находился невысокий, железный забор, ограждавший клумбы, расположенные перед зданием мэрии. Цветов на клумбе не было, но можно было спокойно сесть, посидеть и собраться с мыслями.
В это время рядом с местом, где удобно устроился Виктор Петрович, проходила Мария - знакомая Архипова, которую он давно не видел. В артистическом костюме она не узнала его и хотела пройти мимо. Но неожиданно до этого спокойно сидевший Бармалей встал с забора, подошёл к девушку и нагло потребовал:
- Фея, отдай сумку! (Фея - сказочный герой, так представилась девушка при первом знакомстве.)
Мария опешила, она остановилась, взглянула в глаза страшного героя, думая, кто это её разыгрывает, но не узнавала никого, и хотела идти дальше, но разбойник вновь потребовал:
- Фея, отдай мне свои денежки и сумку, - и протянул руку к сумке Марии, висевшей у неё на плече, взял за лямку.
Думать, что её грабят у всех на глазах, было глупо; девушке оставалось одно, кто то из её знакомых назойливо продолжает разыгрывать, но она по прежнему не узнавала никого. Тогда Фея сделала попытку освободиться от руки, но Виктор Петрович не отпускал лямку. Девушка сделала ещё одну попытку, и вновь ей это не удалось. Она не знала, что делать, и возмущение её нарастало. Видя это, Виктор рассмеялся.
- Мария, ты что меня не узнала меня? - просиял он.
Архипов снял с себя большую чёрную шляпу, с глаза отодвинул чёрную повязку. Непостижимым образом черты страшного героя начали таять и из них начали просматриваться черты Виктора Петровича. Девушка звонко рассмеялась.
- Виктор, неужели это вы? - не веря, спросила она.
- Да, я - собственной персоной! - произнёс Виктор Петрович, картинно помахал чёрной шляпой у ног и поклонился ей. - Имею честь быть гадким героем. Я - злой и страшный Бармалей! - зарычал он и сделал страшное лицо.
Девушка ещё звонче засмеялась.
- Неужели, вы, артист?
- Да, какой там артист?! - ответил тот и вдруг поник. - Первый раз в жизни буду сегодня стоять на сцене. Настоящий артист заболел, а меня срочно попросили его заменить. И я, как дурак, согласился! Теперь маюсь, не знаю, что делать!
- А, что такое? - начала расспрашивать девушка. - Вы боитесь сцены?
- Сцена, ладно, выйду, слова как-нибудь скажу. А, вот, настроения - совсем нет! Только сегодня утром пришёл с работы, не спал, не ел. К тому же заболел, простудился на работе, сама видишь, течёт из носа, - и Архипов отвернулся и громко сморкнулся в сторону. - А тут детишки, надо веселить, - продолжил он. - Какое тут веселье!
Девушка на минутку задумалась и, видно что-то решив, сказала:
- Виктор Петрович, а помните, я вам говорила, что я настоящая фея!
- Да, помню. Я так тебя и зову - Фея!
- Хотите, я вам докажу, что я настоящая фея?
- Ну, прямо настоящая?
- Настоящая!
- Как?
- Сейчас я сделаю так, что вы выздоровеете, у вас пройдёт насморк, настроение поправиться, и вы будете уверенно стоять на сцене. Мало того, вы будете главным героем на этом празднике! Хотите?
- И что насморк действительно пройдёт?
- Конечно, пройдёт, вы будете чувствовать себя, как в семнадцать лет! А главным героем хотите быть? - повторила она.
- Конечно, хочу! - не задумываясь, ответил Архипов.
- Только смотрите, - при этих словах девушка сделала паузу и особо обратила внимание на следующие слова, растягивая их, - желать и говорить нужно осторожно, а то слова могут сбыться! - произнесла Мария.
- Да, что там! - ответил ни в бога, ни в чёрта не верящий охранник.
- Тогда по рукам?
- По рукам! Доказывай!
Девушка встала напротив Виктора Петровича. Она была выше его ростом. Несмотря на то, что было всего шесть градусов мороза, ей было холодно, и она куталась в большой белый пуховый платок. Лицо её, как всегда, - отметил про себя Архипов, - было жёлтое, губы синие. 'Нелегко живётся феям в нашем климате!' - думал он. Мария улыбалась, глядя в глаза Виктора Петровича, но взгляд её был какой-то странный - в нём не было ничего отталкивающего, но так люди не глядят в нашем мире. Девушка сделала несколько движений руками перед туловищем охранника, какие обычно делают волшебники в сказках, и в тот же момент Виктор почувствовал себя намного лучше.
Он попытался сморкнуться - до этого момента из носа лилось чуть ли не ручьём - но теперь, когда он сделал попытку, это ему не удалось, нос был чист.
- А, насморк-то, - удивился он, - действительно, прошёл!
- Ну, как? - улыбалась Мария. Вообще, она была улыбчивой и приятной в общении девушкой.
- Чудеса! - не верил в происходящее Архипов и развёл руками. - Если бы это происходило не со мной, ни за что бы не поверил! Спасибо, Мария! - восклицал и благодарил он.
- То ли ещё будет! - смеялась звонко девушка.
В это время на сцене послышалась громкая бравурная музыка, новогоднее представление началось! По сцене запрыгали зайчики, снежинки под весёлую метель закружились в хороводах.
К ним подбежала Анна Михайловна.
- Ты где?! - спросила она Виктора. - Я тебя везде ищу! Девушка не мешайте! - это уже Марии. - Пойдём быстрее! - взяла за рукав Бармалея и чуть ли не силой потащила его на сцену.
Виктор обернулся.
- Фея, встретимся после представления! - крикнул он.
- Помните, - вдогонку крикнула ему девушка, - желать и говорить нужно осторожно, а то слова могут сбыться.
Часть третья
Дебют
Приехав в город два года тому назад, и сняв небольшую квартиру на окраине, Мария Виноградова поступила учиться в местный колледж на геолога. Непонятно, как со своим здоровьем она собиралась заниматься трудной профессией, но это было так. Ей было двадцать пять лет, она была полна задора и оптимизма.
Однажды на работе, стоя в дверях магазина, Виктор Петрович увидел высокую девушку, которая буквально согнулась под тяжестью выносимых сумок. Сердце жёсткого охранника содрогнулось, и он, несмотря на то, что по инструкции помогать и выносить покупки посетителям магазина охране строго запрещено, он взял её сумки, вынес на улицу и загрузил в небольшую ручную тележку. Девушка благодарно смотрела на него. И когда тот быстро и ловко привязал груз к тележке, и всё было закончено, протянула руку для знакомства.
- Фея! - сказала она.
- Кто? Кто? - переспросил Виктор Петрович.
- Я - фея! - снова сказала девушка.
'Тогда я - серый волк!' - подумал про себя Архипов, но вслух не произнёс. Затем пожал протянутую руку.
- Виктор! Виктор Петрович! - поправился он.
И затем спросил:
- И всё таки, можно узнать, как твоё настоящее имя?
Девушка улыбнулась и произнесла:
- Мария! Можно, просто, Маша!
- Нет, - ответил Архипов, - слишком просто, лучше я вас буду называть Феей, как вы и представились. Интересно и необычно!
- Как хотите! - ответила та. - До свидания! Большое спасибо, что помогли донести сумки! - помахала ему рукой и покатила тележку к своему дому.
Так состоялось знакомство.
Потом они два или три раза виделись в магазине. Виктор Петрович опять помогал выносить девушке большие сумки, когда не было рядом начальства.
А однажды летом, идя по городу, вне смены он увидел Марию на 'бродвее', так называлась центральная улица города. Ничего примечательного на той улице не было, но она была обсаженная липами, и местные жители ходили по ней 'на променад'. Мария была одна. Он хотел пройти мимо, но что-то его остановило, и он подошёл к ней.
- Мария, здравствуй! - сказал он. - Ты меня узнаёшь?
- Конечно, узнаю, - ответила та. - Вы работаете охранником в магазине. Только, вы, прежде меня называли Феей, а сейчас почему то назвали Марией.
- Это так, к слову, чтоб вы меня узнали.
- Напрасно, имя Феи мне гораздо больше нравиться.
Девушка была проста в общении, и они пошли по 'бродвею' вместе.
Идя рядом и слушая Марию, Архипов думал о ней: 'Странная девушка! Сколько раз её видел, она всё одна и одна. Странно для её возраста и её красоты (Мария не было дурнушкой). Неужели у неё нет парня?!' Самому же Виктору Петровичу девушка нравилась. Но ухаживать за ней, или ещё что-то делать в этом роде, он не собирался. Во-первых огромная разница в годах (Мария годилась ему в дочери), во-вторых, к ней он не чувствовал того элемента, который бывает между супругами или любовниками, и в этом, пройдя большую супружескую школу, он не заблуждался. Девушка притягивала его, но притягивала своим лёгким характером, простотой и искренностью, и находиться с ней рядом было одно удовольствие. К тому же, высокая, стройная, глаза мягкие, серые, волосы длинные, русые, немного вьются по всей длине, речь певучая, она вызывала в нём образ возвышенных девушек девятнадцатого, серебряного века. 'Да, она случайно забрела к нам в наш жёсткий двадцать первый век!' - продолжал размышлять Архипов.
И ещё одно смущало Виктора: несмотря на то, что был вечер, и дневная жара ещё не спала, - Виктор шёл в одной футболке, - Фея накинула себе на плечи кофточку, куталась в неё, и было видно, что ей зябко. И лицо её было по-прежнему жёлтым.
Мария рассказывала о своей учёбе в колледже.
- Вы, наверное, много учитесь? - перебил её Виктор.
- Как все! Обычно! - ответила та.
- А почему у вас такое жёлтое лицо, жаркий день на дворе, а румянца на лице так и не видно?
- Это у меня от природы, - ответила Фея. - Такая, уж, уродилась! Вы, верно подметили, здоровье у меня не важное.
- Мария, вам обязательно нужно гулять вечерами, - предложил охранник.
- Гуляю, а что толку?!
- Тогда спортом нужно заниматься!
- Хожу на фитнес.
- Тогда не знаю!
- Да, вы не волнуйтесь за меня, Виктор Петрович, я к этому привыкла.
Девчонку было жаль. 'Влить бы в неё побольше здоровья, - думал Архипов, - цены бы ей не было. Было бы верная жена, счастливая семья, дети!'
С того памятного летнего дня прошло много времени. И только сегодня, в канун Нового года они случайно увиделись.
Анна Михайловна Малиновская тащила Виктора на сцену.
- С богом, ничего не бойся! - сказала она, и Архипов очутился перед зрителями.
По сценарию Бармалей и двое его сподвижников должны были недолго походить по сцене, покричать, попугать народ своим видом, затем связать Снегурочку, утащить её за кулисы, и потом самим уйти со сцены. И второй раз перед зрителями они должны были появиться, когда приедет Дед Мороз. На этот раз он арестует их, они покаются принародно в своих чёрных делах, станут добрыми и хорошими, и вместе со всеми зрителями начнут праздновать водить хороводы.
К своему удивлению Виктор не испугался множества глаз, обращённых на него. Наоборот, он почувствовал прилив энергии (артисты говорят: 'На него наскочило вдохновение!') И когда они втроём тащили Снегурочку за занавес, и их пребывание на сцене заканчилось, для большей убедительности роли Виктор почувствовал, что он должен сделать что-то неординарное, необычное.
Сцена была невысокой. Он спрыгнул с неё, встал перед публикой, достал два своих больших театральных пистолета с дулом изогнутым в разные стороны у торца, поднял пистолеты к небу и во всё горло заорал:
- Расходитесь! Расходитесь, Деда Мороза не будет! - и выстрелил из пистолетов в воздух.
Выстрелы получились неожиданно громкие, и народ шарахнулся от него.
- Расходитесь! Расходитесь! - по-прежнему орал Бармалей.
В большой многоликой толпе послышались робкие смешки.
Малиновская, из-за кулисы наблюдавшая за Виктором, удивилась: 'Вот, тебе и скромник! Говорил, ни разу не стоял на сцене, а смотри, как его несёт!' И затем начала листать сценарий, бормоча про себя: 'Что-то я не помню этих слов!' Слова, сказанные Виктором, меняли ход действия, и нужно было срочно выправлять положение.
В стороне от собравшихся людей стояли двое молодых полицейских: сержант Алексей и лейтенант Иван Иванов, они наблюдали за порядком на празднике. При громких выстрелах они опешили.
- Это же боевые выстрелы! - удивился Иванов.
- Ну, да! - подтвердил Алексей. - У нас на прошлой неделе стрельбы были, звуки боевых выстрелов спутать невозможно!
- Пойдём! - скомандовал Иванов, и полицейские быстро протиснулись к сцене.
Увидев Бармалея, важно расхаживающего перед публикой с большими театральными пистолетами с загнутыми торцами, оба расхохотались.
- Надо же такое померещилось, не иначе новогодние чудеса начались! - смеялись оба.
При таких скоплениях народа обязательно найдётся свой герой - изрядно выпивший, досрочно празднующий мужчина. И среди большим полукругом стоявших вокруг Бармалея людей, такой человек тоже нашёлся. При выстрелах, он выдвинулся в первые ряды, и тоже начал импровизировать.
- Бармалей, Бармалей, - издевательски громко заговорил он, - убей меня! - и расстегнул на себе грязный тулуп. Кругом лежал удивительно чистый, недавно выпавший снег; где и как он смог найти грязь - неизвестно.
Виктор Петрович хотел игнорировать нежданного артиста, но тот вышел вперёд и встал прямо перед Бармалеем, и снова начал обращать на себя внимание.
- Бармалей, Бармалей, убей меня! - и расстегнул на этот раз на себе рубашку.
Нужно было что-то делать, игнорировать его уже было нельзя.
- Дорогая публика, - громко заявил Виктор Петрович, поправляя на голове пистолетом съехавшую на лоб чёрную шляпу. - Сейчас я на ваших глазах убью этого негодяя, как того он и хочет!
Архипов неспешна обошёл выпивоху со всех сторон, - публика замерла, - встал напротив любителя импровизации в пяти метрах. Затем также неспешна поднял пистолет к небу и медленно, тщательно выцеливая, начал опускать пистолет вниз. Народ затаил дыхание! Полицейские не знали, что делать, ситуация их пугала: они только что слышали звуки боевых выстрелов, бежать и скручивать Бармалея у всех на глазах, отбирать у него театральные пистолеты, полагая, что тот действительно может застрелить из них человека, было смешно и глупо. Полицейские стояли на месте, обливались потом и не дышали.
Глаза у мужчины округлились, он видел, что Бармалей не шутит, и сейчас выстрелит. И когда дуло пистолета оказалось напротив лба мужчины, Виктор Петрович нажал курок. Заряд долетел до выпивохи, затем рассыпался, и разноцветным дождём осыпал любителя театральных постановок с головы до ног маленькими разноцветными кружочками конфетти. Никто не ожидал такой развязки. Шквал аплодисментов взорвал площадь! Это был фурор! Взмокшие полицейские с облегчением вздохнули и засмеялись.