Приложение №3 к роману "Смерть и разложение: Шёпот ангела".
Omnis habet inside - Dei
И вот настал тот день, когда их колонна выехала из-под Киева в сторону проведения АТО. С утра их собрали на плацу на праздничное построение, и сводная бригада территориальной обороны принесла присягу на верность Украине. Звучали пламенные речи, священник прочёл молитву и окропил строй святой водой. Пришло множество волонтёров и просто неравнодушных граждан. Все вместе пели гимн Украины. В этот день у бойцов было какое-то особое чувство внутри. Они давно готовились к этому событию, с вечера начистили ботинки, привели в порядок свою форму. Командиры тщательно следили, чтобы всё было по уставу, но всё равно с утра бойцы бригады переживали. Они нервничали, тщательно бреясь у зеркал и пакуя свои вещи. Больше здесь они им не понадобятся. Их двухмесячная подготовка закончилась. Теперь они выдвигались в сторону проведения антитеррористической операции, куда-то в район Донецка.
Бригада набралась со всей Украины. В неё записывались люди со всех концов страны. Кто-то приехал с западной Украины, кто-то с восточной. Было даже несколько человек из оккупированного Крыма. Всего четыреста бойцов. Его закадычный друг, Лёша, был из Киева, с Борщаговки. Его верхний сосед по койке, Олег, приехал из Харькова. Сам Никита Удальцов был родом из села Велики Прицки Кагарлыцкого района.
Село расположилось на склонах оврагов. Часть его с центром находилась наверху, а далее оно уходило по оврагам вниз, вытянувшись вдоль озера, возникшего в результате постройки дамбы ещё в советские времена. Да, пришлось затопить огороды жителей, живших в низине, но им компенсировали землями на склонах оврага, объяснив, что теперь они всегда будут с рыбой. Со временем наличие озера стало настолько привычным, будто оно всегда здесь существовало. На нём поселились цапли, бобры и ондатры. В камышах крякали утки и возились выпи и водяные курочки. Но, несмотря на эти красоты, со временем часть села, находившаяся в низине, практически опустела. Брошенные дома зарастали или горели в пожарах, устроенных бомжами.
Никита с мамой и сёстрами жил наверху, почти в центре села, около автобусной остановки. Отец умер 5 лет назад. Он любил выпить, хотя и не буянил и никого не строил, как другие мужчины в селе. Он никого никогда не бил в этом состоянии, старался ни с кем не ругаться. В такие дни, раздосадованный упрёками жены, он просто уходил во двор и там часами сидел на лавке. Он был настоящим работягой, но всегда после тяжёлой работы в поле он с друзьями приходил к магазину и покупал бутылку водки. Там же они потом сидели на лавочке и общались. Так прошло почти десять лет, пока он внезапно не умер.
У его мамы был дом в овраге, старая разваливающаяся хата. Там он сажал картошку, её легче было поливать в летнюю засушливую пору, прямо водой из озера, и кроме этого он высаживал там саженцы. В советские времена он работал агрономом. Потом пришли 80-ые, 90-ые... Свою работу он бросил и переехал жить в село, где уже самостоятельно продолжил заниматься любимым делом, продавая плоды своего труда. Весной и осенью он продавал саженцы на рынке Кагарлыка. С годами он приобрёл постоянных клиентов и некое признание, многие рекомендовали саженцы покупать именно у него. К нему приезжали покупатели даже из Киева.
Вот и той осенью, в начале сентября, он вывез машиной саженцы на продажу ещё вечером, оставив её во дворе своего дома. Он сделал это неспроста: ведь метеорологи обещали на завтрашний день сильный дождь. А когда дождь накрывал овраг, песочно-глиняные дороги села становились непреодолимыми, превращаясь в скользкое месиво. Бывали случаи, когда по ним наверх не могли выбраться даже трактора. Потом он вернулся, поскольку некоторые саженцы решил выкопать только перед поездкой на рынок, чтобы утром с ними уйти наверх, сесть в машину и уехать в Кагарлык.
Он встал в пять часов утра, позавтракал, выпил кофе и отправился по оврагу наверх, прихватив по особо ценному саженцу в каждую руку. Его путь сначала шёл вдоль озера, а потом круто поднимался на холм, виляя вдоль фермерских полей. Но он так и не пришёл к своей машине...
Через несколько часов его хватились. Пошли искать и нашли. Он лежал в густой траве, среди сосновых шишек, так и не миновав сосновую лесопосадку. В одной руке он сжимал саженцы, в другой - почти погасший фонарик.
После этого события вся тяжесть домашнего хозяйства легла на плечи матери и его, Никиты. Две сестрёнки были ещё очень маленькие. Одной было семь лет, второй - всего полтора.
Мама поседела за одну ночь. Хрупкая женщина, она всегда до смерти отца держалась прямо, а потом её словно что-то надломило, и она стала сутулиться, хотя никогда не подавала виду, как тяжело ей приходилось теперь после этой потери. Она работала у фермера всю неделю днём, а вечером работала дома. Никита помогал ей, но всё равно было тяжело. Хозяйство было большое. Свиноматка, поросята, куры, гуси, кролики, корова и бычок с тёлкой. Коня Иннокентия им пришлось продать. Как же конь плакал, когда его уводили. Из его тёмных глаз текли крупные слёзы. Когда его вывели на улицу со двора, он громко заржал, и сердце Никиты сжало болью. Но ничего нельзя было поделать.
Оставшееся всё равно требовало много времени, и приходилось работать до глубокой ночи. Каждое животное нужно было накормить, у каждого вычистить хлев. Мама постарела за несколько лет. От былой женщины со смолисто-чёрными волосами и большими, тёмными глазами осталась лишь тень. А Никита ещё помнил, как она задорно плясала на свадьбе своей сестры, как лихо выделывала коленца и звонко смеялась. И вот новый удар. Ему пришла повестка из военкомата. Он сам взял её из рук почтальона и расписался. Назад дороги не было.
- Никита, я прошу тебя, не иди туда! - мама готовила ужин, присматривая за кастрюлей с борщом. - Сына, убьют же тебя! Ты же видел, что показывают по телевизору.
- Мама, а кто, как не я?
- Да кто угодно...
- Как, как кто угодно? У них же тоже есть матери, и они тоже беспокоятся. Но их сыновья идут на войну, а я? Что я скажу потом? Отлынил, испугался?
- Никита, ты у меня один помощник. Что я буду делать без тебя? Лера занимается собой, а Вера - она слишком маленькая, хотя и помогает изо всех сил. Посмотри на наше хозяйство, я одна не справлюсь. Давай я завтра пойду к председателю, поговорю с ним.
- Нет, мама. Лучше продать часть скотины, если её так много, но никуда не ходи. Особенно к председателю. Ты же знаешь, какой он человек.
- Боже, Никита. Не говори так. Я не переживу.
Никита смотрел сквозь окно на улицу. На небе горели звёзды, а в свете фонаря носились ночные мотыльки. Где-то пел сверчок. Осень была на редкость тёплой, сентябрь больше напоминал летний месяц, чем осенний. Даже ночи были не такими холодными, как казались. Лишь полевые мыши, следуя инстинкту, старались пробраться в хату. Для них, несмотря на державшееся тепло, осень уже наступила. А в доме их ждали громадный кот Сеня и две кошки - Мурка и Мявка.
"Мама, я так решил", - твёрдо ответил тогда Никита.
Это разговор тяжело закончился. Мама таки сходила к председателю, но тот, как Никита и предполагал, только развёл руками, хотя его сын избежал мобилизации и прятался где-то в Днепропетровске.
Колонна машин двигалась по шоссе. Их обгоняли легковушки и нахальные дальнобойщики. Колонна растянулась на несколько километров. Впереди шли два БТРа с украинскими флагами, а за ними - ЗИЛы с бойцами. Их перемежали полевая кухня, тягачи с пушками, несколько машин БМ-21 "Град". А в середине колоны ехали автомастерские с персоналом, заправщики, КУНГи и вновь - ЗИЛы и КАМАЗы с личным составом. Некоторые машины тянули за собой зенитные 23-миллиметровые спаренные установки ЗУ-23 на колёсном ходу. Все машины несли на корпусах две белые полосы, как опознавание свой-чужой.
- Лето, лето, остывает лето. Я чувствую холод где-то, ведь остывает лето, - бормотал его сосед в машине.
Никита ехал в КАМАЗе, который они забронировали за свой счёт. Бойцы собирали деньги около месяца, многие рядовые сводной бригады создали в социальных сетях странички с призывами о помощи, и откликнулось на удивление много людей. Семья Никиты не могла дать много денег, и он очень переживал по этому поводу, но Лёша его успокаивал:
- Никита, ты и так пожертвовал многим. Ты едешь на войну, защищать свою страну. Свою родину. Что может с этим сравниться?
Борта грузовика обшили двумя листами сантиметровой брони, кабину тоже. Кроме стальной брони и решётчатых ферм против кумулятивных снарядов между бронеплитами был сделан зазор и туда насыпали песок. Бывалые бойцы утверждали, что это помогает останавливать бронебойные пули.
В результате машина стала очень тяжёлой, и кудесникам из автомастерской пришлось поколдовать над двигателем. Сейчас двигатель КАМАЗа надрывно ревел, преодолевая подъём. Машина покачивалась, подпрыгивая на ямах и неровностях дороги. Сентябрь был на редкость тёплым, поэтому они ехали в открытом кузове, где были наспех сооружены скамейки.
Никита сидел около правого борта и смотрел на проплывающие мимо него пейзажи. Поля, бесконечные поля, разделённые стенами деревьев, грунтовыми дорогами, фруктовыми садами за длинными заборами, опутанными по верху колючей проволокой, водной гладью озёр. Иногда колонна пересекала заросшие камышами речки. Дорога то спускалась вниз, то поднималась вверх. Мелькали деревни, небольшие районные города. Часто попадались брошенные, полуразрушенные колхозные хозяйства, остовы коровников и свинарников. Особенно удручающе смотрелись кладбища, а потом снова начинались бесконечные поля. Кукурузные поля, которые комбайны, порождая облака пыли, только начинали убирать, сменялись посевами масляничных сортов подсолнуха. Маленькие пожухлые головки уныло висели на серых, высыхающих стеблях, а следом, уже на соседнем поле, колосились поздние сорта пшеницы, затем - соя, и снова кукуруза.
Это были привычные его глазу пейзажи, такие же, как вокруг его родного дома. И не это сейчас интересовало Никиту. Он вспоминал то, что случилось утром. Был плац и построение. После зачитывания приказа, исполнения гимна и поздравлений вперёд вышел приглашённый батюшка в сопровождении капеллана и освятил их. Этот капеллан и сейчас сопровождал их, находясь где-то в конце колонны, в передвижной церкви. Батюшка шёл вдоль строя и, читая молитву, брызгал на стоящих в построении солдат святой водой, пока не достиг шеренги, где стоял Никита. Как его дёрнуло! Он внимательно посмотрел на Никиту и его соседей и, ничего не сказав, зашагал дальше.
Это врезалось в память Никиты. Его удивлённый взгляд. Никита был верующим человеком. Каждую субботу вместе с матерью они посещали церковь, молились и всегда ставили свечки за упокой души папы. Что увидел батюшка? Когда прозвучала команда: "Вольно, разойтись!", Никита бросился к воротам, чтобы спросить его, что случилось, но лишь успел увидеть, как тот быстро укатил в Лэндровере.
Что же произошло? Этот вопрос мучал Никиту. Чтобы отвлечься, он снова смотрел за борт, держа ногами автомат Калашникова. Это был автомат калибра 5,45 миллиметра, образца 1974-го года. Судя по выпуску, он был изготовлен в 1985-ом году. Некоторые вернувшиеся из зоны АТО бывалые солдаты плевались и говорили, что он никуда не годится. Нужны автоматы под калибр 7,62 миллиметра, но Никита был рад и этому. Он на занятиях тщательно разбирал и смазывал оружие. Он ухаживал за ним и следил, чтобы не было задержек при стрельбе на полигоне. Вот только когда им выдали патроны, Никита увидел, что часть их просто проржавела от долгого и неправильного хранения и была непригодной для стрельбы, как и медицинские пакеты первой помощи. Там вообще был тихий ужас. Их ротный врач за голову хватался, рассматривая пожелтевшие таблетки и серые бинты со следами влаги. Большинство лекарств было просрочено. Благо были волонтёры, неравнодушные люди, которые снабдили их всем необходимым. Бронежилетами, касками, сухими пайками. И да, детскими рисунками. Никита вёз в кармане напротив сердца два таких рисунка. Один из Ровенской области. Там был нарисован украинский флаг и семья под ним. Они держались за руки. А другой рисунок на альбомном листе был из Киева. Мальчик Назар нарисовал банк, где работает мама, машину папы, его самого, и написал вкривь и вкось: "Спасибо тебе, боец Украины, что я, моя мама и мой папа ночью спим спокойно. Мы тебя любим".
Это было так трогательно. Эти рисунки ему вручила девушка с двумя косичками по бокам головы. Он узнал её. Кажется, её звали Оля. Она часто приезжала к ним в часть вместе с друзьями, привозя необходимое. Особенно были им благодарны снайперы за тепловизоры. И вот сегодня, после построения, они раздавали бойцам детские рисунки с пожеланиями. Никита тогда чуть растроганно не заплакал, пряча письма с рисунками в карман.
После построения в течение получаса, который давался, чтобы проститься с родными, он поцеловал мать, сестёр, которых привёз в Киев сосед Олег Кузьмич, и услышал команду:
- По машинам!
И вот теперь он в пути. Колонна проехала очередное село. На огородах собирали красную свеклу и тыквы, картошку выкопали ещё в августе. Люди останавливали свою работу и смотрели на колонну. Никто не аплодировал, никто не махал флагами. Да и зачем это было делать? Всё читалось в их глазах. А несколько стареньких бабушек просто перекрестили колонну.
Разговоров в кузове было немного. Было шумно, мотор ревел, пахло гарью дизельного топлива, осенью и запахом новенькой формы. Часто ветер приносил запахи дыма и навоза: жизнь вокруг трассы шла своим чередом.
Беседовавшие говорили кто о чём. Кто-то вспоминал прошлое, свою жизнь, свою девушку. Кто-то показывал соседу фотографии детей. Кто-то просто насвистывал мелодию. Его сосед слева, снайпер, показал фото своей возлюбленной. Это была миловидная девушка с карими глазами, прямыми тёмными волосами и нежной улыбкой. На фотографии она улыбалась.
А вот его девушка... Они с Юлей поссорились. Она, как и его мама, была против того, чтобы он ехал в зону АТО. Странно было слышать от неё подобное. Никита уже прослышал, что у неё в Кагарлыке был кто-то другой, но боялся спросить, всё откладывая и откладывая этот разговор. Юля даже не пришла на торжественное прощание, когда сводная бригада построилась на плацу. Это давило тяжестью на сердце Никиты. Он несколько раз вынимал мобильный телефон и думал было позвонить ей, но каждый раз его что-то останавливало. А вот маме он звонил постоянно. Почти все так делали, звонили родным, пока было можно. Их предупредили, что по прибытию мобильные телефоны у них изымут, так как по их сигналам наводилась вражеская артиллерия.
- Знаешь, а моя Оля так вкусно готовит, - старался перекричать шум снайпер, пряча фотографию. - Если выберемся в отпуск, обязательно ко мне. Пальчики оближешь. Она такие пироги печёт, просто объедение! Никит, а твоя девушка, как она готовит?
- Не знаю, - ответил Никита. - Мы с ней встречались всего пару раз. Я у неё дома никогда не был.
- А почему?
- Как-то не было повода. Просто встречались в клубе.
- Повода? Это ты зря. Повод всегда найдётся. Ты что, испугался её?
- Нет, просто не было повода, - повторил Никита.
Как он мог серьёзно встречаться с девушкой, которая уже к тому моменту встречалась с другим парнем, и каждые выходные ездила к нему в райцентр. Как его звали? Андрей? А с ним... С ним она просто убивала время, когда ей становилось очень скучно.
- Тогда почему ты ей сейчас не позвонишь? Поговори с ней. Твой отъезд на войну, чем не повод для звонка? Если это твоя девушка, просто пересиль себя и позвони ей. Я думаю, она будет очень рада этому звонку, - при этих словах Никита отвернулся, и, кисло скривившись, хмыкнул. - Кстати, а она тебя провожала? Вроде я не видел, чтобы тебя кто-то целовал... Ну, мама не в счёт.
И что он мог ответить на этот вопрос соседа? Юля собиралась поступать в Киеве в медицинский институт, она строила вполне обычные, прогнозируемые планы, а он вдруг решил уехать воевать. Кто он ей? Он не ответил своему собеседнику и отвернулся. На душе было тяжело и неспокойно.
Колонна продолжала ехать вперёд. Некоторые машины ломались и съезжали на обочину. Многие из них десятилетиями хранились на складах. Их кое-как подлатали, но это не помогало, они ломались в самый неподходящий момент, и теперь вокруг них бегали водители, пытаясь найти и устранить поломку. Возле некоторых сломавшихся машин останавливались передвижные мастерские. Вот сейчас на обочину съехал гусеничный тягач с буксируемой 152-миллиметровой гаубицей. Около него остановилась ремонтная "летучка". Механики, распахнув створки бронелюков, начали шустро копаться в двигателе машины, отыскивая неисправность. Когда их КАМАЗ проезжал мимо, Никита услышал:
- Толя, проверь демультипликаторы и главный фрикцион. Движок в порядке. Течи нет. Я уровень масла проверил.
Все понимали, что сроки ремонта поджимали. Задержка всей колонны повлекла бы срыв выполнения приказа, и их КАМАЗ, не останавливаясь, двинулся дальше. Ремонтная бригада осталась позади.
Проехали остановившийся ЗИЛ, который вхолостую газовал, а из его выхлопной трубы вырывались клубы чёрного дыма. Спешившиеся бойцы из кузова окружили машину и наблюдали, как механики и водитель пытаются её завести.
КАМАЗ двинулся на очередной подъём, преодолев мост через небольшую речку. Вечерело. Становилось холоднее. Им не зря выдали накануне тёплые куртки. Теперь, когда солнце садилось, и ветер стал гораздо холоднее, они кутались в них.
Вдоль дороги по-прежнему тянулись однообразные картины. Они проехали полуразрушенные одноэтажные строения, то ли завод, то ли что-то похожее на него, потом миновали поле со стадом коров, которых пастухи уже погнали домой, после взобрались среди леса наверх, на холм, и оттуда опять взору открылись бесконечные поля. Снова желтела ещё не убранная, сухая, пожухлая кукуруза и поля таких же высохших подсолнухов.
- Блин, а чего подсолнух то не убрали? - проворчал кто-то. - Погиб урожай.
- Нет, - ответил Никита. - Так нужно. Это масляные сорта, их нужно убирать, когда стебли высохнут. Тогда семена наливаются маслом под завязку.
- А-а-а, - протянул боец напротив. - Тогда понятно. Сам-то я из города и никогда не видел, как убирают подсолнух. Всегда считал, что его убирают раньше. Не знал таких тонкостей.
А поля плыли вдоль обоих бортов машины, скрываясь за посадками деревьев и кустами. Многие из них были перепаханы на осень, некоторые засажены озимыми. Глядя по сторонам, казалось, что нет никакой войны, что это просто сказка, чья-то выдумка. Это длилось до того момента, пока они не достигли первого блокпоста. Осторожно петляя, объезжая бетонные блоки, они проехали несколько БМП с украинскими флагами на антеннах, находящиеся в укрытии, миновали созданные из блоков и мешков с песком укрепления с бойницами, из которых им махали солдаты блокпоста, и после осторожно поехали вперёд.
Жизнь до и после блокпоста разительно отличалась. Первый признак: резко уменьшилось количество машин на дороге.
- Начинается, - громко сказал кто-то в кузове КАМАЗа. - Вот и конец обычной, мирной жизни.
После этих слов разговоры смолкли.
- Внимание, бойцы. Мы пересели границу проведения антитеррористической операции. Мы сейчас в зоне, примыкающей к фронту. Всем максимальная готовность. Прекратить разговоры и смотреть в оба! Помните, чему вас учили в учебке, - обратился офицер, сидевший впереди машины, непосредственно около кабины, успевший побывать в АТО летом. - Помните, как правильно покинуть транспортное средство при попадании в него кумулятивного снаряда, как вести себя при обстреле стрелковым оружием. Понапрасну не высовываться и не подставляться под пули. В случае вынужденной остановки занять позиции вокруг машины. Всем всё ясно? И да, мобильные телефоны выключить. Батареи вытащить из телефонных аппаратов. Напоминаю, враг может отслеживать по ним наше передвижение. Выполняйте! - добавил сержант.
Бойцы в КАМАЗе подчинились.
- Проверить оружие! Зарядить! - последовала команда сержантов.
Никита, как и все остальные в кузове КАМАЗа, передёрнул затвор, убедился, что патрон был дослан в ствол, и поставил оружие на предохранитель. Разговоры стихли. Теперь колонна ехала вперёд в тишине. Навстречу действительно двигалось мало машин. Маршруток сильно поубавилось, рейсовых автобусов вообще не было заметно. Вот только больших грузовых крытых длинномеров было на удивление много.
- Мне тесть говорил, как ему друг в Донецке рассказывал, что бизнесмены вывозят оттуда весь свой бизнес и оборудование, - сказал сосед снайпера с другой стороны от Никиты. - Видишь сколько навстречу грузовиков? А вон, на открытой платформе, явно какие-то станки погружены.
- Угу, - ответил снайпер. - Я слышал, что их там данью обложили непосильной.
- Требуют по два, а то и три раза платить налоги непонятно кому и куда, - добавил сосед снайпера.
- Лица у них уж больно мрачные, - сказал кто-то с левого борта, услыхав их разговор. - Все такие напряжённые.
- А ты думал! Не знаю, доедем ли мы до мест весенних боёв, но если доберёмся, увидишь остовы сгоревших грузовиков и разбросанные обломки легкового транспорта. Тут не знаешь, откуда прилетит подарочек, - заметил бородатый боец, натянувший на уши вязаную шапочку.
Никита не видел лиц водителей грузовиков, он сидел около правого борта, но заметил, что проплывающие мимо сёла стали гораздо темнее тех, которые были до блокпоста. А когда прошли следующий блокпост, сёла вообще словно вымерли. В воздухе запахло гарью.
Колонна, не останавливаясь, двигалась вперёд. Никита думал о доме. Как там мама? Он знал, что она нормально доехала домой и уже начала заниматься вечерними делами. Ей помогал Олег Кузьмич и Валера. Эх, позвонить бы ей сейчас, снова услышать её голос, узнать, как там сёстры, но было нельзя. Никита вздохнул. Он смотрел на дорогу, на машины, которые двигались навстречу, видел, как в свете их фар выхватываются деревья, растущие вдоль обочины, одинокие домики. Вот мимо проплыла пустая автобусная остановка. Кирпичные стены и навес был выкрашены в голубую краску, и она местами облезла. На листе металла, на белом фоне виднелись чёрные буквы. Никита прочитал название: "Берёзовка".
Солнце зашло, но белая полоса на небе осталась. Дома и деревья на её фоне казались просто плоскими тёмными силуэтами. Передний БТР колонны посигналил. Навстречу ехали военные машины с белыми полосами. Некоторые имели следы повреждений, их активно обсуждали бойцы, сидевшие по левому борту.
В восьмом часу вечера стало совсем темно. На небе зажигались звёзды. Колонна включила фары и продолжила двигаться вперёд. Даже сейчас, в свете тускнеющих сумерек, Никита различал покинутые и сожжённые дома с провалившимися крышами и разбитую сельскохозяйственную технику. Иногда на обочине дороге встречались сгоревшие БМП или грузовики, а в лесопосадке, едва различимые среди кустов, маячили остовы автобусов и легковых машин. Зачем они съехали туда? Прятались? Что здесь произошло? Скорее всего, это были следы весенних событий. Одичавшие собаки бродили среди куч мусора и сгоревших домов. Они тихо тявкали, когда грузовики проезжали мимо.
Когда КАМАЗ миновал очередной безлюдный посёлок, Никита заметил, как перед блокпостом со стоящими по обеим сторонам дороги в засаде танками, на асфальте прямо посреди трассы, сразу за бетонными блоками, чернел в темноте сожжённый БМП. Его ствол был задран вверх, а люки распахнуты. Поодаль лежал перевёрнутый и разбитый бензовоз, а рядом с ним находилось несколько раздавленных легковушек. Здесь явно произошёл бой.
Колонна остановилось. Никите не было видно, что происходит, зато ожила рация у офицера в машине.
- Это шестой. Замечены "русичи" в вашем районе. Справа работает снайпер с крупнокалиберным. Как поняли?
- Принял, - сказал кто-то. - Сейчас пришлём туда подарок.
Колонна стояла. С места, где сидел Никита, было плохо видно, что делается впереди и почему колонна остановилась. В свете фар бегали люди, и один из них что-то показывал рукой впереди. Видно, командующий бригадой получал новые разведданные. Рация не умолкала.
- Возле элеватора вчера замечены танки. "Гильза" передаёт, что видела несколько Уралов с пехотой.
- Принято.
- Это "Кувалда". Ребята, смотрим в оба! На окраине Железянска - активное движение.
- Привет "Кувалда". Все рады, что ты живой, - послышался другой голос в рации. - А мы думали, что тебя вчера накрыло.
- Не дождётесь, - хихикнуло в ответ, и, "мурлыкнув" электронным звуком, рация смолкла.
Ожидание томило Никиту. Он смотрел на лежащий в кювете микроавтобус. Он был изрешечён пулями и осколками. Его исковеркало так, что было непонятно, что это была за модель и какой изначально цвет был у машины. Рядом с ним чернели тёмные пятна. Люди? Нет, вряд ли... Когда он сгорел, месяц назад, два, три? Наверное, тогда же, весной, как и другие разбитые машины, встреченные ими по пути. Запаха гари уже не было слышно, пахло только ржавчиной. Сам блокпост был основательно укреплён. Кроме танков среди поля Никита увидел позиции артиллерии. Орудия были закопаны в землю, сверху натянута маскировочная сетка, и лишь над бруствером торчали длинные стволы. Прищурившись, Никита заметил около орудий в угасающем свете вечера ящики для снарядов, лежащие на перепаханной земле, и стрелянные гильзы. Последних было много.
Наконец все формальности были улажены, и колонна двинулась дальше. Когда КАМАЗ проехал бензовоз, Никита понял, что так смяло легковые машины около него. Сдавая задом, в глубокий кювет рухнул танк. Его башня лежала метрах в пяти от остова.
- Это сепаров танк, - сказал кто-то.
- Откуда ты знаешь?
- А вон, на борту надпись сохранилась: "На Львов!"
- Не дошёл, - усмехнулся кто-то.
Мимо установленные по краям дороги проплыли сооружения из бетона с бойницами и поставленные на бетонные основания бронеколпаки для пулемётных расчётов. Где военные их откопали, на каких складах? Эти треугольные металлические сооружения устарели давным-давно, даже Никита про это знал.
Колонна что-то объезжала на дороге, выехав на встречную полосу движения. Им навстречу из-за поворота показались несколько легковушек и одна грузовая "Газель". Они сдали к обочине, пропуская военный транспорт. С БТРами не поспоришь. Никита увидел, что впереди дорожное покрытие в нескольких местах было разбито, кроме этого рухнул фонарный столб, перегородив путь, поэтому колонна сбавила ход и медленно преодолевала препятствия по встречной полосе.
Они снова проезжали какой-то населённый пункт. Никита не знал его названия. Дома были частично разрушены, но многие уцелели, по крайней мере, не сгорели дотла. Из-за высоких заборов было видно плоховато. Некоторые заборы были сетчатые, многие - деревянные или сделанные из мягкого кровельного железа. Но некоторые - кирпичные, добротные. За ними на фоне неба чернели силуэты больших, двух-, а то и трёхэтажных усадеб. Хозяева явно строили свои дома на века. Правда теперь эти дома были брошены, а заборы хранили на себе отверстия от попадания осколков снарядов и мин.
- Это "Булава". Справа, пацаны, "угольщики", вы что, оглохли?! - вновь кто-то закричал по рации. - Сказали вам отойти от элеватора. Мы наблюдателей уложили спать час назад, - дальше послышалось матерное слово. - Туда две жестянки едут.
- Принято, - ответил густой бас. - Мы отходим.
Огней в селении, которое они почти миновали, было совсем мало: всего лишь несколько светящихся окон на всё село. Уличное освещение отсутствовало и вовсе. Хотя, возможно, многие оставшиеся в селе жители использовали светомаскировку. Гавкали одинокие собаки, и где-то протяжно промычала корова. Никита заметил, как в одном из освещённых домов семья собирает вещи, готовясь эвакуироваться. Железные ворота участка были распахнуты, и в проёме было видно, как бегают и мельтешатся жители дома. Они носили вещи в две машины, стоявшие во дворе.
Это промелькнуло за несколько секунд, но так ярко запомнилось Никите. Особенно врезалась в память женщина, несущая к машине большую клетчатую сумку и шедший за ней мальчик лет десяти, который тоже что-то нёс в руках. Они чуть приостановились, бросив взгляд на колонну машин. И в их взглядах была скрытая ненависть.
- Дожились! - сказал кто-то. - Дожились до войны. Брат на брата, сосед на соседа. Блин, в голове не укладывается. У меня родственники живут около Донецка. Такое рассказывают, просто слушать противно. Многие, как с цепи сорвались. Обвиняют всех и вся. Некоторые гопники уже нацепили на себя георгиевские ленточки и ходят вперевалку с автоматами, красуются. При этом большинство населения ходит на митинги, где тупо во всех бедах обвиняют украинскую власть. А они аплодируют! Все у них виноваты, кроме них самих.
- Нет, не все. Ты, Георгий, не прав. Во всём они винят нас, - добавил другой боец в кузове. - Мы, укропы, видите ли, во всём виноваты. И только мы.
- Винят нас? А сами они кто, освободители земли от фашистов? Они их видели? - эмоционально воскликнул молодой боец возле самого заднего борта. - К нам в Херсон приехали беженцы из-под Луганска. Ходят, носы воротят. То им плохо, то им не так, здесь мало денег дают. Пособия, видите ли, мизерные. Работать не хотят. Мы им все должны, потому что виноваты в этой войне. Причём так и говорят. Нормально?!
- Жадность - вот источник этой войны, - тихо добавил сержант. - Что с одной стороны, что с другой. Жадность никогда до добра не доводила. А теперь внимание: полная боевая готовность. Мы на переходящей территории, поэтому мина, снаряд или граната могут прилететь откуда угодно. Всем смотреть в оба. Здесь позавчера группа "правого сектора" попала в засаду. Все меня услышали, все поняли?
- Есть, - послышалось со всех сторон. - Поняли.
И, вторя ему, ожило радио в кузове КАМАЗа.
- Это двадцать пятый. Есть скопление противника в направлении Донецка. Как слышите? Приём.
- Приняли, это тридцать вторая, - послышалось по рации.
Никита знал, что "тридцать вторая", это их позывной. Значит, отвечал кто-то из высших офицеров. - Есть подтверждение разведки? Какими силами располагает неприятель? Мы останавливаемся в точке 42-0. Это место сбора. Завтра выдвигаемся к райцентру Железянск.
- Принято. Пока в вашем районе замечено только скопление живой силы. В направлении Сладкого действует батарея 120-ти миллиметровых миномётов. Есть неподтверждённые данные о трёх "буратинах" и парочке "тюльпанов". В небе замечены дроны врага. Наши ребята один сбили, но остальные два улетели. Ведётся активная разведка наших позиций. Особенно в районе 42-0.
- Двадцать пятый, а где находится враг? Где его позиции?
- Командование передало, что в сорока километрах от вашей точки. И они только собираются перегруппировываться. Артиллерия и "грады" на подходе, но пока стоят в пяти километрах от позиций ополченцев и не приближаются. Скорее всего, к концу завтрашнего дня все соберутся. Думаем, начнут лупить по Железянску и Угольному к обеду.
- Принято. Следуем к точке сбора. Отбой.
Колонна ускорила ход. Полоса света на горизонте практически исчезла, лишь куцые облака ещё подсвечивались багровым светом. Значит, ночь обещала быть холодной. Но не это привлекло внимание Никиты, а странные белые полосы на небе, похожие на водопад расчёсанных волос. Что это? Создавалось впечатление, что вверх от горизонта одновременно взлетел ряд реактивных самолётов, оставляя за собою реактивный след. Но это ведь было невозможно. СМИ сообщали, что после нескольких сбитых самолётов военная авиация Украины прекратила все полёты.
Странные полупрозрачные полосы белели на тёмно-синем небе, как пролитое молоко, сквозь них проступали особо яркие звёзды. Каждая полоса точь-в-точь повторяла соседнюю, и этот ровный строй у горизонта заворачивался в некую петлю. Никита никогда до этого не видел ничего подобного. Он хотел с кем-то поделиться своими наблюдениями, но, увидев взгляды соседей, которые напрягшись и одев шлемы внимательно рассматривали густой кустарник, не стал этого делать. Стали слышны далёкие одиночные раскаты, словно где-то вдалеке начиналась гроза, но все в КАМАЗе понимали, что это была не она. От этих звуков все разговоры смокли, только непрерывно звучала рация.
- Это двадцать пятый. Сорок четвёртый выдвинулся вперёд. Разведка докладывает, что окраины Железянска оставлены противником. Завтра можем провести зачистку.
- Принято. Это первый. Тридцать второму, пятнадцатому, семьдесят шестому и сводным сосредоточиться в точке 42-0. Утром бросок в сторону Железянска и Угольного. Зачистка всех прилегающих окрестностей. Нужно захватить лес с глиняным карьером, между Сладким и Тёмнохаткой. Расширенную информацию получите на месте сбора.
- Принято, - послышались голоса в ответ.
И вот погасла последняя полоса света на горизонте, и небо, усыпанное звёздами, стало совсем тёмным. Странные полосы облаков таяли. Они всё ещё виднелись на фоне тёмно-синего неба, но постепенно раздувались, теряли плотность и исчезали.
Теперь колонна двигалась в полной темноте. Навстречу попадались одинокие автомобили. Несколько раз промелькнули машины скорой помощи.
На какое-то время раскаты грома прекратились, но потом вдруг вновь зазвучали с новой силой, особенно хорошо слышимые, когда двигатель сбрасывал обороты. Их звук явно усиливался.
- Где-то хорошо работают, - сказал сосед справа. - Женя, как думаешь, далеко?
- Думаю, километрах в двадцати, - ответил другой боец.
- Не-а, ближе, - не согласился приятель Евгения. - В пятнадцати.
- Плюс-минус тридцать метров, - сострил кто-то.
В кузове прозвучали довольные смешки, и в этот момент около леса на горизонте что-то сверкнуло и потом, секунд через пять, громко бахнуло. Следом у кромки лесного массива заалел мерцающий огонёк.
- А вот теперь близко, - сказал кто-то в кузове.
- Внимание, бойцы, за борта не высовываться: накроет шальным осколком. Всем ясно!? - перекрикивал взревевший двигатель сержант. Колонна ускорялась. - Это бьют не прицельно, по табличным данным, но они хорошо знают, где проходит шоссе.
Громовые раскаты становились громче. Грохот то накатывался волнами, то смолкал. Надвинув защитный шлем прямо на глаза, Никита всматривался в темноту. Он видел, как на фоне синего звёздного неба, над чёрной полосой леса, на самом горизонте, что-то полыхает алыми вспышками. Одинокие облака то подсвечивались жёлтым светом, то покрывались алыми разводами. Следом слышался далёкий гром.
- Внимание, всем машинам колонны направиться в точку сбора 42-0, - прозвучало по рации. - Головная машина, через километр поворот. Следуйте за проводником. Всем офицерам по прибытию доложить.
- По прибытию построение и перекличка, - громко сказал офицер в кузове. - Сержанты, после переклички сразу ко мне.
- Есть, - ответили оба сержанта, командиры отделений.
В общем-то, командир роты должен был сидеть в кабине грузовика, рядом с водителем, но, как показывала практика, именно туда целились снайперы противника, поэтому безопаснее было находиться в кузове. Сейчас рядом с водителем сидел опытный боец с прибором ночного видения, осматривая окрестности и предупреждая водителя о неровностях и ямах на дороге. На этом шоссе уже были случаи минирования. Когда Никита находился ещё в учебке, к ним из зоны АТО на ротацию приехали десантники. Рассматривая грязные, в земле и пыли ЗИЛы и Уралы, он заметил множество отверстий в дверях кабины около водителя и повреждённые бронежилеты, накинутые на боковые окна.
- Да, - сказал тогда ему один из водителей, куря сигарету, - снайпера стараются попасть или в водителя или в того, кто сидит рядом с ним. Это нас в зелёнке подстерегли. Я тогда педаль газа вдавил в пол, так и проскочили опасный участок. Так что, салага, в таких случаях нужно, чтобы техника не подвела. Если мотор заглохнет, всё, считай - хана, - и он сплюнул на асфальт. Его небритое, усталое лицо врезалось в память Никиты, особенно серые глаза, которыми он осматривал повреждения своей машины. - Вот так мой побратим погиб. Мы с ним с самого начала, ещё с Майдана пошли на фронт. Его ЗИЛ заглох и когда остановился, в кабину влетел выстрел РПГ.
- Внимание, - офицер повернулся к бойцам в кузове. Его голос отвлёк Никиту от воспоминаний. - Через пятнадцать минут прибываем в точку сбора. Сначала построение, потом отдохнёте, ребята, и завтра - в бой. Не думаю, что будет что-то серьёзное, - мотор КАМАЗа снова взревел, и офицеру пришлось его перекрикивать. - Железянск почти наш, сепаратисты удерживали всего пару улиц на окраине. Помните, что в лагере пользоваться телефонами запрещено. Утром перед погрузкой отправите домой СМС, а сейчас - вытащить батареи. Вы же не хотите, чтобы к вам ночью прилетел "подарок". У сепаров вдоль линии фронта курсируют пеленгаторы. Все поняли?
- Все, - недовольно проворчали бойцы.
Многие доставали свои телефоны и с кислыми лицами вынимали батареи. Конечно, никто не испытывал радость от запрета звонить домой.
Грохот далёких артиллерийских раскатов снова накатился волной. Это были уже не отдельные взрывы, а целая серия.
- Грады работают, - сказал кто-то. - Интересно, кто кого утюжит: мы их или они нас?
Над треугольными верхушками елей, образовавшими на фоне синего неба тёмную зубчатую стену, непрерывной чередой полыхали вспышки, образовав красное зарево. Через минуту они прекратились, грохот смолк, а зарево осталось.
- А вот и пожары, горит Железянск, - сказал один из сержантов. - Скоро от города ни хрена не останется.
На небе зажигались всё новые звёзды, небосклон становился чёрным, настоящим ночным, а не вечерним небом, и слева над горизонтом вставала неполная Луна.
Колонна сворачивала с основной дороги. Вспышки и багровое зарево остались справа, а слева виднелись огни. Колона въезжала в оборудованный в поле походный лагерь. Они миновали оцепление, наспех сооружённый из мешков с песком блокпост с Украинским флагом на вершине и въехали на территорию временного лагеря сбора. Света было мало. Но даже то, что Никита увидел, впечатлило его. Ряды техники. Танки, БМП, разведывательные машины пехоты. Артиллерия, реактивная артиллерия. Огромное количество разномастных грузовиков, чаще с импровизированной защитой, джипы, легковушки, автобусы. Пока колонна медленно двигалась по лагерю, вокруг неё бегали вооружённые люди в камуфляже. Одни суетились около своих машин, другие, отчаянно жестикулируя, направляли прибывшую технику в отведённые ей места.
- Круто, вот это силища, - сказал кто-то в кузове. - С такой силой мы точно всех разобьём.
- Хотелось бы, - добавил кто-то, но его прервал голос по рации.
- Тридцать вторая сводная, проследовать к палатке с красным флагом. Ваше расположение позади ориентира.
Машины двигались через весь лагерь. Никита видел, что лагерь не очень соблюдает светомаскировку, о которой так долго талдычили в учебке. Это было, по меньшей мере, странным. Совсем близко работала артиллерия, слышались раскаты взрывов, виднелось зарево на горизонте, но похоже это особо никого не трогало. Горели костры, на которых варилась пища, кругом были включены фары и мелькал свет фонариков.
"Странно, кругом такая беспечность. Наверное это таки глубокий тыл, - подумал Никита. Тогда нечего бояться".
Он повеселел. Мысль о скором горячем ужине придала ему сил. Он сильно проголодался и, судя по тому, как водили носами другие бойцы в кузове, принюхиваясь к запахам еды, доносящимся от костров, не он один.
Колонна проехала почти весь лагерь, прежде чем Никита заметил брезентовую большую палатку с красным треугольным флагом. Справа от неё стояла другая палатка с виднеющимся на ней красным крестом. Машины объехали ориентир и, ломая сухую кукурузу, устремились в поле. Там они начали своё построение в два ряда. Всем руководили несколько офицеров. Непрерывно работала рация. Звучали команды, иногда сопровождаемые добротным матом. Когда их грузовик остановился и начал сдавать назад, офицер в кузове произнёс.
- Всем внимание. Слушать меня. Костры не разжигать...
Послышался недовольный ропот.
- Знаю, парни, но не разжигать. Нет времени. Мы опоздали на два часа. Через пять часов выступаем. Как машина останавливается, спешиваемся и перекличка. На ужин используйте сухой паёк и спать. Утром будет горячее, обещаю. Но сейчас всем советую, ставит палатки и отдыхать. Времени мало. Судя по всему, завтра готовится наступление на противника.
- А может, всё же поесть горяченького, - сказал кто-то.
- Вам решать. Пять часов на отдых, а потом возможен марш-бросок. Всё зависит от обстановки. Есть информация, что противник стягивает силы на нашем направлении. Если так, то транспорт довезёт нас до Железянска, а там - на своих двоих.
- Блин, - проворчал сосед слева от Никиты. - Хоть бы горячего чайку успеть попить.
Когда КАМАЗ остановился, стал отчётливо слышен гул далёкого боя. Там то одиночно бахало, то слышалась серия взрывов. Небо над горизонтом подсвечивалось всполохами огня. Через минуту послышалась команда:
- Спешиться!
Никита перестал вертеть головой и встал. Ноги затекли и, превозмогая боль в правой ноге, он дошёл до откинутого заднего борта и спрыгнул вниз. Всё вокруг ему казалось новым и необычным. Его раздирало любопытство. Перевесив автомат через плечо, он потоптался на месте, чтобы прошла боль онемения, услышав, как под его башмаками захрустели сухие стебли. При этом его рюкзак съехал на левое плечо, и ему пришлось попрыгать, чтобы вернуть его на место. Похоже, левую лямку нужно будет подтянуть. Далее последовали построение и перекличка. Рядом из других грузовых машин спрыгивали бойцы сводной бригады и тоже строились.
- Разделиться на тройки, собрать палатки, - слышались команды.
- Эй, привет! Никита! - кто-то дёрнул его за руку. Это был Артём Анисимов, ещё один приятель из учебки. - Ты с пятой машины?
- Да, а ты откуда? Я тебя потерял после плаца.
Никита был рад встрече с другом. Артём широко улыбался.
- А мы ехали на "газоне", плелись в самом конце. Кстати, это мой второй номер, Жора, - сказал он и показал на высокого парня, на голову выше Артёма. Тот стоял позади него и смотрел на Никиту. Они поздоровались, пожав руки.
- Я думаю, тройка собралась. У нас как раз палатка. Давай к нам!
Нет, вечер всё-таки задался. Ещё минуту назад Никита раздумывал, к кому бы пристроиться, а теперь у него были напарники. Артём был пулемётчиком. Никита не раз наблюдал, как тот учился стрелять лёжа, стоя с рук. Пробегая с пулемётом препятствия, Артём иной раз приходил к финишной черте весь взмыленный, как лошадь. Как-то Артём дал подержать оружие. Пулемёт ПК с пристёгнутым полным коробом был ощутимо тяжелее обычного автомата Калашникова. С ним и с полным боекомплектом много не набегаешься. Поэтому к Артёму приставили второго номера, этого здоровенного парня. Тот, казалось, даже не чувствовал, что несёт на себе два короба по 250 патронов.
Кажется, они были из пятой роты. Пулемётчикам одним из первых выдали палатки. Солдаты бригады разбредались по кукурузному полю, готовясь устанавливать палатки. Те, кому палаток не хватило, выгружали их из крытого фургона военного ЗИЛа. Командир бригады полковник Коваленко руководил высадкой подчинённых.
- Внимание, бойцы! К ограждению периметра лагеря ближе чем на два метра не приближаться. Все услышали?! - громко говорил офицер со звёздами старшего лейтенанта. - Тем более, пересекать ограждение, чтобы, например, поссать. Там кругом сигнальные растяжки. Жопу надеру тому, кто ослушается!
- Комаров, давай своих бойцов на левый фланг. Выгрузите миномёты из этого тарантаса. Завтра Урал получите, мать вашу так! - послышался голос полковника. - Мне ещё не хватало, чтобы вы утром застряли в лагере.
- Товарищ полковник, но нам нужно с вечера погрузить миномёты и боезапас к ним. Утром можем не успеть.
- Комаров, где я тебе сейчас найду машину? После совещания попрошу у командования резервный транспорт. Да, дадут! Ваша позиция на улице Ленина крайне важна!
- Что-то нервничает наш комбриг, - заметил Жора, разворачивая брезентовую палатку, чтобы начать её установку. - Я его видел на последнем блокпосту. Он выскочил из своего джипа, нервно бегал и всё кому-то звонил.
- Первое боевое задание в новом чине, - пожал плечами Артём. Он начал вбивать колышки в землю. - Говорят, ему звание полковника присвоили буквально за день до выдвижения бригады. Да и на эту должность назначили. Должен был быть другой командир, но назначили этого. Ты же знаешь эту тёмную историю, про его увольнение из армии в годы Юща?
Жора кивнул.
- Да, я слышал. Пацаны шептались. Вроде за коррупцию. А потом, при Яныке его восстановили, но с понижением чина. Вроде суд не нашёл доказательств его причастности к делу артиллерийских складов.
- Каких складов? - поинтересовался Никита, помогая устанавливать палатку. Они уже подняли её и натягивали.
- Ну как же, дело о пожаре Новобогдановки. Если официально, пожары на складах произошли из-за грубого нарушения правил пожарной безопасности. А вот неофициально... - Артём перевёл дух, подвинув ногой свой рюкзак, чтобы тот не мешал. - Там аккурат должна была состояться плановая проверка. И тут такие события. А наш полковник тогда в генштабе работал, как раз по снабжению. Слухи ходили один страшнее другого. Вроде, боеприпасы со складов тю-тю, многого бы не досчитались проверяющие. Тогда хорошо почистили офицерский состав генштаба, и его сняли. Тёмная история, Никита.
- Выставить охранение. Костюшков, Гмыза и Серебрякин - первые на дежурстве, - прервал их разговор сержант. - Смена через два часа.
- Да, не повезло парням, - сказал Артём.
Он закончил натягивать палатку, пока Никита и Жора расчищали место вокруг неё, отбрасывая прочь кукурузу. Луна всходила с огромной скоростью. Казалось, всего минуту назад она только показалась из-за края леса, а сейчас уже, разливая жёлтый свет и наливаясь белизной, катилась по небосклону, устремляясь вверх, к зениту. Здесь, вдали от города были так хорошо видны звёзды. Небо было чёрное, с бесконечной россыпью белых точек. Никита, рассматривающий небосклон, замер на секунду: небо прочертил падающий метеорит. Он ярко вспыхнул белой чертой и тут же исчез, сгорев. Блеклой полосой виднелся Млечный путь, как размазанный свет, а среди звёзд двигались точки. Может, это точки спутников, а может, самолётов.
- Ночью холодно будет, - сказал Никита, забивая колышек. - Небо ясное.
- Заморозков не обещали, а так - переживём, - ответил Артём. - Тем более, что мы упакованы. У нас всё с собой, - и он, улыбнувшись, указал на свой объёмный рюкзак.
Благодаря волонтёрам их рюкзаки были укомплектованы всем необходимым. Несколько организаций, в том числе из-за рубежа, смогли снабдить каждого бойца бригады полным комплектом тёплой одежды и нормальными армейскими ботинками. То, что выдало им армейское руководство, когда они только прибыли в учебную часть, по большей части было абсолютно негодным и давно сгнило. Форма расползалась под руками, а обувь... на неё было страшно смотреть.
Один из сержантов, когда увидел куртки, плюнул и долго матерился. Куртки с виду были нормальными, поэтому было неясно, почему он так громко ругается. Когда один из новобранцев спросил в чём дело, тот молча вышел во двор и, вынув зажигалку, подпалил куртку. Она быстро занялась, выбрасывая вверх чёрный смолянистый дым.
- Это означает, что ты сгоришь заживо! - сказал он тогда. - Материя должна тлеть и быстро гаснуть, а не пылать, как факел!
Теперь большинство солдат бригады были одеты в военную форму со всей Европы. Никита был одет в хорватскую форму, Жора - в немецкую, и лишь Артём один был одет в отечественную, украинскую форму. Её пошили на швейной фабрике в Мелитополе. Но если с одеждой был относительный порядок, то тепловизоров катастрофически не хватало. Их раздали снайперам и самым опытным, уже прошедшим сражения бойцам. Да и бронежилетов выше пятой степени защиты тоже было маловато. Артём как командир пулемётного расчёта имел броник пятой степени, а вот Жора и Никита - только третий. У Жоры вообще была стальная каска старого образца.
Пока они ставили палатку, далёкие раскаты взрывов стихли, и лишь зарево по-прежнему подсвечивало небо. Луна светила вовсю, и было хорошо видно, как вокруг них возятся с палатками солдаты, с шелестом сминая кукурузу и иногда тихо ругаясь.
- Жаль, что нет времени костёр развести, - сказал Артём, когда они закончили установки палатки. - Жрать холодное что-то не хочется.
- Обижаешь! - Жора нагнулся и, покопавшись в своём рюкзаке, достал маленькую спиртовку.
- Блин, ну ты даёшь! - выдохнул Артём. - Где надыбал?
- С последней партией помощи с Волыни пришла. Там был с десяток, вот одна мне и досталась.
- Отлично, тушёнка будет горячей, - Артём был очень рад. Они присели на корточки, подготавливая спиртовку. - Никита, доставай консервы.
Пока Никита возился с открыванием консервов, мимо стоящих в ряд машин их колонны с надрывным рёвом прополз танк. Через шум его двигателей приходилось друг друга перекрикивать.
Погрузив рюкзаки в палатку, сняв тяжёлые и неудобные бронежилеты, они уселись ужинать. Голубоватый огонёк весело подпрыгивал, подогревая еду. Соседи заметили, что у них есть возможность разогреть пищу, и стали потихоньку подтягиваться к их палатке. Жора никому не отказывал. Он прекрасно понимали, что им всем вместе завтра идти в бой, и кто-то из них будет прикрывать его зад. К тому же, сейчас было не место и не время, чтобы жадничать. После ужина, покурив, они заползли в палатку. Артём зажёг светодиодный фонарь и прислонил его к пулемёту. ПК не был заряжен, но короб с лентой был рядом.
- А почему не зарядил пулемёт? - спросил Никита. - Ведь нужно это сделать, в условии...
- Да знаю я, Никита. Ты как Лёша. Тот такой же зануда.
- Кстати, а где он?
- Вроде около гаубиц, его туда припахали. Не знаю точно. А пулемёт не зарядил, потому что не люблю его в таком состоянии. Затвор взведён, открыт. Не дай бог, ещё стрелять начнёт. Мне его зарядить в случае чего пара секунд. Давайте-ка будем укладываться. Время бежит, а нам ещё пару часов поспать надо. Завтра, сержанты шепчутся, в бой. Будем бить в сторону Сладкого.
- Хорошее название, вкусное, - улыбнулся Жора. - Что-то мне дом вспомнился. Скучаю я по морю. Особенно мне нравится осенью, когда дует с моря ветер, и оно бурлит, волны становятся тёмными, и запах... этот запах ни с чем не сравнить. Моя девушка вечно плюётся, мол, нашёл радость - нюхать аромат гниющих водорослей! А мне нравится. Перед глазами встают картины далёких странствий под парусом.
- И пираты, - усмехнулся Артём.
- Ну, без них никак нельзя. Мы в детстве с пацанами ялик сами построили. Ну, ещё нам папы помогали, но работали мы все, никто не сачковал. Вечерами засиживались у Фёдора в сарае. М-да...
- Слушай, а ты откуда? - спросил Никита. - Я вот из-под Кагарлыка. Ну, про Артёма ты наверно в курсе. Киевский он. Всё время хвастался, что закончил в КПИ факультет электроники. Мечтал работать в Интеле.
- Ну закончил, ну мечтал. Даже написал и отослал туда своё резюме. А потом плюнул и начал работать в консалтинговой компании. Сначала простым сотрудником, мальчиком на побегушках, а потом мои идеи заметило начальство. Пошёл карьерный рост. А сейчас не до идей и не до коммерции. Знаешь, как обошлись с двумя сотрудниками банка, где мы оказывали помощь в завершении крупного проекта, в его филиале в Донецке? А ведь они только поддержали целостность Украины. Их к позорному столбу привязали с нашими флагами на шеях, и прохожие их били и забрасывали помидорами. Двух женщин. Уроды! - Артём замолчал.
Жора решил скрасить разговор.
- А я из-под Одессы. Прилиманское знаешь?
Никита отрицательно покачал головой.
- Это совсем рядом с Одессой. Я оттуда. А моя тётка живёт как раз в Одессе, напротив моря. На улице Веры Инбер.
- Никогда не был в Одессе, - Никита улыбнулся.
- Не вопрос. Как всё закончится, все поедем ко мне. Покупаемся, на пляже поваляемся. Там такие девчонки!
- Мне нельзя, - Артём улыбнулся, открыл флягу и хлебнул воды.
- Ах да, наш пулемётчик - женат! - Жора хохотнул. - Дочке сколько?
- Два года и четыре месяца. Галина Артёмовна Анисимова.
- Эк ты официально! - Никита тоже достал термос с чаем.
- Она у меня деловая, строгая и рассудительная. Бывает, возьмёт куклу, посадит её на стульчик перед детским столиком и чему-то учит. А как она руководит процессом плетения косичек! Аня даже на видео этот процесс сняла. Как-нибудь покажу. Это надо слышать. Да, - он вдруг погрустнел. - Галя, моя Галинка. С греческого переводится как "спокойствие, безмятежность".
- Артём, ты чего? Ты чего вдруг скис?
- Да так, вспомнил прошлое. Мы дочку в честь моей старшей сестры назвали, в честь Галины Викторовны Анисимовой. Как я её обожал! Она мне во всём помогала, пока могла.
- А что с ней случилось? - поинтересовался Жора.
- Утонула. Она со своим парнем и знакомыми решили подрифтовать на льду зимой. Тогда стояли лютые морозы и озеро схватилось. Туда многие любители дрифта приезжали покататься. Но знать надо это озеро. Там места есть, где сильные подводные течения и лёд даже при минус двадцати пяти слишком тонкий. Вячеслав не знал. Машина под лёд за секунду ушла. Пока достали... - он запнулся, - всё было кончено. Ей было всего двадцать три года.
- М-да, печально. Жалко человека, - Жора машинально почесал затылок. В палатке стало неожиданно тихо, и он решил продолжить разговор, чтобы уйти от грустной темы. - А вот мой брат в таком возрасте, ну в двухлетнем, - на всякий случай пояснил он, - больше походил на машину разрушения. Я в тот год сменил два мобильных телефона. Одним он проверил на крепость асфальт, другой запустил в плавание в унитаз.
После этих слов все повеселели.
- Это ещё что! Вот когда он фотоаппарат в телевизор бросил, думали всё, хана новому телеку, ан нет, выдержал "кореец". Только царапина осталась. А у тебя, Никита?
- У меня две сестры. Старшая, Лера, вся из себя красавица. Со смолисто-чёрной косой, большими тёмными глазами. По ней пол школы сохнет, но вот работать не особо хочет. Мечтает стать моделью. Почти ничего не ест. Мама только плюётся, когда Леру мутит с голодухи. А вот младшая, Вера - та весь день матери помогает. Никакой работы не боится, только маленькая ещё.
- И сколько ей?
- Семь.
- Тю, а старшей?
- Почти четырнадцать.
- Тоже ещё не возраст. И ты всё бросил? - поинтересовался Артём, устраивая себе постель. Снизу положил на землю каремат, а сверху постелил одеяло. - Земля, блин, холодная, - сказал он, пытаясь убрать рукой неровности под карематом, размалывая грудки коричневой земли. - Так ты же мог на медкомиссии отказаться. Отец где?
- Нету, - уклончиво ответил Никита.
- Тем более. Если ты один мужчина в семье. Зачем бросил хозяйство?
- Пришлось.
- Здесь, похоже, замешана любовь, - подмигнул Жора. - Ладно, не обижайся. Это мы всё шутя говорим. Завтра уже будет не до шуток.
Никита улыбнулся в ответ, но на душе у него скребли кошки. Ну не мог он рассказать про свою девушку, которая его бросила. Она даже не приехала проводить его, хотя у них были такие чувства. Ну, ему так казалось. Где сейчас его Юля, помнит ли она его?
В палатке повисло молчание. Тогда Жора нарушил его, сказав:
- А давайте себе позывные придумаем?
- Да, - согласился Никита, а вот Артём молчал. Почесав затылок и поставив пулемёт на сошки поближе к себе, сказал:
- Чтобы позывной себе придумать и использовать, нужно понюхать пороху. Побывать в бою. А мы здесь - салаги. Так что повременим до утра.
- Ну, конечно. Вон Грюнов, ну тот, кто в соседней комнате спал, вечно ворчливый: то ему плохо, то не так, это не правильно, - уже позывной заработал - "Ворчун".
- И что?
- Ничего, не обязательно нюхать порох, чтобы придумать себе позывной.
- Хорошо, придумывайте. Мне пока в голову ничего не лезет.
Палатка была тесной, они трое в ней едва помещались. Места было мало. Кроме рюкзаков Жора и Артём притащили в неё сумки со своими личными вещами. У Никиты не было столько вещей, сколько у его соседей, и он просто занял место около левой стенки палатки, расстелив коврик и положив свой рюкзак под голову. Всё, он был готов спать, пока его соседи пытались распихать сумки так, чтобы они занимали как можно меньше места. Свой автомат, проверив, что он поставлен на предохранитель, Никита положил справа от себя, чтобы тот в случае необходимости был сразу под рукой. Так их учили. Спать хотелось, но едва он закрывал глаза, как что-то начинало глодать его и ныть в душе. Какое-то предчувствие. От него неприятно зудела кожа на затылке и чесалась спина. Полежав с минуту, он вышел на улицу, чтобы отлить. Когда он облегчился, ему показалось, что среди стеблей что-то движется, мелькает силуэт и слышится какое-то шуршание. Подул ветер, и рядом с ним образовался маленький смерч. Он возник из малюсенькой точки, собирая опавшие листья кукурузы.