Аннотация: как бы там ни было, психология и мораль героев покажутся многим крайне странными, а поступки - алогичными. надеюсь, всё же найдутся те, кому это понравится=)))) обновила 7 марта ЗАКОНЧЕН)))
Рассказ 1. Последняя потеря
Где мой дом из песка недостроенный
Он, наверно, не выдержал ветра
Отчего так бессильны порою мы
Перед целью своей в сантиметре?
Где мой мир безупречный и правильный
Он рассыпался облаком пыли
Мои ангелы небо оставили
А вернуться на землю забыли.
Ты дорога моя неопасная
И теперь мне, похоже, не сбиться
Если боль залепить лейкопластырем
И лететь дальше раненой птицей.
Я не знаю, где точки отмечены
Слишком сложно во всё это верить
Мне взамен предложить больше нечего
Кроме самой последней потери.
И никого вокруг, это только мой стук в старые ворота
И никого здесь нет, это только твой след, мне неважно кто ты.
Помоги мне! Сердце моё горит
На костре не потухшей раны, на углях от пустых обид
Помоги мне! Слёзы мои утри
Склей обломки моей вселенной, каплю веры оставь внутри.
Город 312, "Помоги мне"
Я готовилась к этому событию очень тщательно: выбрала лёгкое красивое платье, подкрасила глаза и чуть тронула губы краской. Я должна была выглядеть на все сто: юной, прекрасной и нежной.
Я шла за молоком к соседке.
На стук мой никто не отозвался, и я, осторожно приотворив калитку, вошла в цветущий палисадник. Я старалась ступать легко и непринуждённо. И улыбаться. Улыбка - это главное.
Дверь была приоткрыта, и я неуверенно позвала хозяйку.
В ответ - тишина.
Я помялась на пороге, набираясь решимости. Я трусиха. Что поделаешь? Наконец я толкнула створку и шагнула во тьму коридора.
Тут же меня схватили и заломили мне руки за спину. Я испуганно взвизгнула и начал отчаянно вырываться.
Вспыхнул свет.
- Стоять!
Я замерла, во все глаза глядя на вошедшего. Наверное, я была похожа на кролика, привороженного удавом... На лице моём отразился ужас, и я, охнув, пролепетала:
- Мой Лорд, я ничего не делала. Я пришла за молоком, понимаете? Молоко...
Он спокойно кивнул:
- Я знаю, что такое молоко, дитя. Успокойся, никто и ни в чём тебя не винит, ибо общение с ведьмами не значит сообщество: они умеют привораживать. Ты ведь веруешь в Сахона, дитя?
Я всхлипнула:
- Да, мой Лорд! Нет Бога кроме Него, нет веры кроме его Слова... но... неужели Макит была ведьмой? - ужас в моих глазах можно было черпать ложками. Мне действительно было страшно.
- Мне жаль, но это так, дитя. Зло порой бывает многолико, как сама Макора. Отпустите её!
Руки на моих запястьях разжались, и я, едва слышно всхлипнув, сжалась в комок.
Он рассматривал меня, и в пустых чёрных глазах медленно, но верно зарождалось любопытство.
Я несмело улыбнулась ему, надеясь, что хорошее отношение ко мне спасёт от пыточных Храма, и тихо сказала:
- В таком случае, Мой Лорд, я расскажу о ней всё. Уничтожать зло - долг всех детей Сахона!
Он усмехнулся в ответ - лениво, краем рта, с затаенным презрением в этих жутких глазах...
- Я только переехала сюда из Акшеры. Родители мои погибли, но оставили мне немного денег, и я поселилась в этом городе... Макит была первой, кто принял меня. Я...
Румянец тронул мои щеки, и я чуть опустила голову.
- Что - ты? - нетерпение в его голосе заставляет вздрогнуть. Я поднимаю на него заплаканные глаза:
- Я люблю цветы, Мой Лорд... я помогала ей в саду. Я всегда подчинялась ей, потому что... она - единственное существо в этом городе, которое меня любит. Вы... понимаете?
Он хмыкнул:
- Это иллюзия, дитя. Ведьмы любить не умеют. Однако... заставляла ли она тебя что-то делать, противоречащее учению Сахона?
Я медленно покачала головой:
- Я не пошла бы на это, Мой Лорд. Мой Бог - центр моей Вселенной.
Он прищурился:
- Что ж... расскажи-ка мне о этой Макит всё, что знаешь.
Я, всхлипнув, кивнула. И заговорила...
Я раскраснелась, чуть запыхалась. Прядь светлых волос я в задумчивости намотала на палец, припоминая детали, а кончик языка то и дело облизывал пересохшие от страха губы.
Я нравилась ему. Я не удивилась, когда он позвал меня... задержаться.
Мне было страшно, но никто в здравом уме не откажет Воину Бога.
Я склонилась в ответ, принимая приглашение.
Так начались наши странные отношения. Один вечер перерос в ночь, а чёрная красавица, в свою очередь, медленно уступила место утру.
Я проснулась первой, на рассвете - такова привычка. Когда он открыл глаза, его ожидал горячий као и моя тёплая, как солнышко, улыбка.
Он не мог не улыбнуться в ответ.
Спустя три дня я прочно поселилась в его доме.
Его звали Дором, он был благородным рыцарем, Воином Бога. А я? Я любила цветы.
Мы были совершенно разными людьми - во всём, даже внешне. Я выглядела хрупкой, пугливой и молчаливой. Мои глаза были серыми, волосы - светлыми. У меня были быстрые, нервные пальцы, меня постоянно что-то тревожило.
Дор был из совершенно иного теста. Решительный, насмешливый, спокойный, как скала.
От него часто пахло кровью. Этот аромат щекотал мне ноздри, я его хорошо знала и вздрагивала, только почуяв.
Я очень боялась крови.
Он любил кровь.
На самом деле, все рыцари Сахора упиваются ею, просто не хотят признаваться в этом даже себе.
Да, мне легко удалось укрепиться в его жизни, но куда сложнее оказалось добиться чего-то искреннего.
Но - я упрямая! Я в пику служанкам захотела оживить, украсить его дом.
Я готовила ему сама, ждала его, сидя на ковре в прихожей, а когда он просил этого не делать, отвечала: "Почему это я не выкажу уважения своему любимому?" И он невольно улыбался в ответ.
Как бы там ни было, мои поступки приносили плоды.
- Я люблю тебя, - сказал он мне однажды. Я в ответ улыбнулась и нежно поцеловала его в губы.
Я никогда не любила врать...
Однажды он пришёл усталый и измученный. От него разило за версту тёмной магией, а защита его была порушена.
Я тут же захлопотала вокруг него, излучая тепло и заботу. Мои руки гладили его лицо, я, невзирая на его неубедительные протесты, тут же поднесла ему чашечку горячего грога.
За ужином он неожиданно сказал:
- Нашли в кои-то веки семью настоящих навий.
Я округлила глаза:
- И что было?
Дор вздохнул:
- Что-что... костёр был. Но сначала пришлось повозиться - эти твари на редкость упрямы, Ишет.
Я нахмурилась:
- Они не ранили тебя?
Он хмыкнул:
- Я пережил несколько неприятных минут, милая. Нет на свете ничего страшнее навий!
- Мне о них рассказывала бабка, - я отложила вилку и начала нервно комкать салфетку, - И я очень боюсь.
- Чего, малышка?
Я прикусила губу - и решилась:
- Что когда-то кто-то из них придёт сюда. За тобой. Моя бабка говорила, что нави, как и ведьмы, абсолютно безумны. И они страшно мстят за смерть любимых, и их с этого пути ничто не свернёт. Никогда.
Он кивнул:
- Это правда, но тебе нечего бояться. Есть вещи, который мы усваиваем с первых уроков. Главная из них: если взялся жечь нечисть, выжигай дотла. Я никогда не оставляю следов, милая. Никогда.
Я встала, подошла к нему и села на колени:
- А ведь как тебе, наверно, тяжело...
Он приобнял меня:
- О чём ты?
Я положила голову на его плечо и тихо заговорила:
- Я понимаю, они нечисть, но вижу, с какими глазами ты иногда возвращаешься. Я люблю печь коржики и выращивать цветы, я всего боюсь, но это не значит, что я дурочка, Дор. Я знаю, тебе тяжело их убивать. Тьма многолика, и порой она приобретает черты беззащитных существ, прекрасных и ранимых. Тебе тяжело с этим жить, я вижу.
- Ишет, - у его губ появилась горькая складка, - Я предпочитаю просто не думать об этом. Для меня они - цель. И всё.
Я улыбнулась:
- Вот и помни это! Всегда. Отец наш великий сказал в Слове своём, что вечно идёт война между нами и ними. Не стоит жалеть на войне.
Он дёрнулся:
- Я не жалею!!
- Тогда почему хмуришься? Почему я вижу отсвет тревоги и боли в твоих очах? Этого не должно быть! Дор, не ври мне. И ни о чём не жалей - пока я с тобой. Потому что я всегда буду рядом. Хочешь, я тебе спою? Колыбельную. И все тревоги уйдут! Меня бабка ей научила.
Он изумленно уставился на меня. Я улыбнулась, и, спрятав лицо у него на груди, запела.
На рассвете сегодня встану,
И наброшу платок на плечи.
И пойду в поле с этой раной,
Слушать ветер, который лечит.
Ветер веет, сминая колосья,
Унося в пустоту все слёзы.
А в окошко стучится осень,
Понимая, что думать - поздно.
Ветер веет над этим полем,
Заметает минувшее пылью.
И я больше не плачу от боли,
Потерявшись в потоках ковыли.
Ветер, милый, возьми мою душу,
Соли брось на зажившую рану.
Чтобы песню твою послушать,
На рассвете сегодня встану...
Я пела, и тихий голос, нежный и печальный, заползал в самую его душу, минуя щиты. Он уткнулся носом в мои волосы, сейчас наверняка пахнущие мятой, и слушал, нежно поглаживая меня по спине. Когда я замолчала, он шепнул:
- Ты потрясающе поёшь. Да и песня... я бы не отказался познакомиться с твоей бабкой.
Я вздохнула:
- Увы. Она мертва. У меня вообще нет семьи, так уж вышло... кроме тебя, у меня никого нет, Дор. И мне... иногда бывает так одиноко...
Он поцеловал меня в висок и сказал то, чего я ждала:
- Выходи за меня, Ишет.
Я подняла на него глаза, полные изумления и счастья:
- Ты... я... но...
Он невольно фыркнул:
- Детка, просто скажи: да.
- Да!
Он поцеловал меня в нос:
- Вот и умница.
- С добрым утром, милый! - весёлые ямочки играли на моих щеках, а розовая лилия украшала свободно ниспадающие на плечи золотистые волосы. Он фыркнул и резко дёрнул меня за руку, заставляя упасть на него:
- Опять на рассвете встала? - что-то, похожее на тревогу, заплясало в чёрных глазах, - Иша, это очень глупая привычка! Даже я не слышу, как ты встаешь!
Я улыбнулась, наклонилась и шепнула ему на ухо:
- Я ухожу шептаться с ветром...
- Ты б ещё с тумбочкой поговорила! Тот же эффект.
Я надула губы и ударила его подушкой.
Кухня, сад. Сад и кухня... вот мой мир. Я проводила его, посмотрела вслед, пока не скрылся за поворотом - и в сад, подальше от чужих глаз.
Там я осторожно - в который раз! - уколола палец и посмотрела, как падает алая капля на кулон.
Его цвет не изменился.
Я в отчаяньи прикрыла глаза... ладно, не думать об этом! Вернув на лицо глупую улыбку, я начала болтать с цветами, незаметно отдаляясь от дома. Поворот, небольшой стриженый лабиринт - и я выскальзываю, наконец, из этого царства тепла и уюта.
Ветер тут же вырывает из моих волос лилию, унося куда-то. А я, горько усмехнувшись, медленно иду в сторону тёмного, как бездна, леса.
Мне нужно отдохнуть. Совсем немного, чуть-чуть. Скоро это кончится...
Лес встретил ласковой темнотой. Скинув сандалии, я побежала босиком по тёплой колючей хвое, вдыхая аромат жизни. А вот и озеро!
Сколько людей, интересно, погибло в его мрачных глубинах? Я рассмеялась, глядя на гладкую воду, и шепнула:
- Эй, сестры! Принимайте гостью!
Миг - и бледные, прекрасные, как сам омут, девушки неслышно вынырнули из его глубин.
- Сестрёнка... ты к нам, милая? Ты закончила свое дело?
Я усмехнулась и печально покачала головой:
- Нет, девочки. Ещё не время.
Старшая из них нахмурилась:
- Ох, сестра... неверен ветер, как трясина под ногами. Жизнь твоя - как смерч, с ней не бывает просто...
Я зло тряхнула волосами:
- Хватит, Симилла. Я знаю, что делаю!
Русалка поджала губы, но не осмелилась спорить, заглянув в мои потемневшие глаза. А я тихо рассмеялась:
- Полно грустить, сестры! Спеть вам колыбельную?
- Доброе утро, любимый! - от улыбки просто сводит зубы. Всю ночь не спала, как обычно, вскочила на рассвете: от кошмаров никуда не деться. Они подкрадываются всё ближе, цепляясь в душу чёрными когтями. Я вижу его: и во сне, и наяву...
- Иша, - он тепло улыбнулся, - Девочка моя... Ты хоть когда-то спишь?
Постараться, чтоб улыбка не стала жалкой. Спрятать огонь в глазах под опущеными ресницами. Не вздрогнуть.
- Конечно, сплю. Хотя ты и делаешь все, чтоб на это у меня времени не хватало!
Он искренне рассмеялся. Пожалуй, увидь его сейчас кто-то из подчиненных - не узнал бы. И уж точно - не поверил, что в холодных чёрных глазах может быть столько тепла и веселья.
Я и сама бы в это не поверила...
- О чём задумалась, малышка? Хочешь, поехали в гости к Карту!
На губах - очередная улыбка:
- Карт хороший охотник за нечистью, любимый. Но он груб, и смотрит на меня... как-то не так.
Дор нахмурился:
- Но ты будешь со мной.
- Прости, любимый. Я не люблю шумных сборищ и останусь тут, со своими цветами. Они мне дороже людей.
- Почему?
- Не знаю. Порой мне кажется, что они умнее!
Дор рассмеялся:
- Ладно, милая. Я ненадолго!
Я только кивнула, и радостная улыбка расцвела на холодных губах...
Капля крови упала на полупрозрачный камушек, и он стал синим, как ночное небо. От радости моё сердце забилось в два раза быстрее, а мир качнулся перед глазами.
Когда же я пришла в себя, хищная улыбка сама собой закралась на губы.
Теперь главное - не думать. Пора открывать второй акт пьесы!
Карт, лучший друг Дора, никогда меня не любил. Возможно, чувствовал что-то, может, ревновал... кто его знает. Я боялась одного - что он меня вспомнит. Что он поймёт, догадается, заглянув мне в глаза.
У меня не было времени, чтоб овладеть его душой.
Но так, быть может, будет даже лучше...
С улыбкой на губах я замерла в самом центре моего любимого лабиринта, тщательно выстриженного в форме старинной руны ветра. Прикрыв глаза, я тихо запела ещё одну бабушкину колыбельную...
В просторечии именуемую Зовом.
Услышьте меня сегодня, дети Макоры. Пробил ваш час - сплясать на пепелище надежд. Огонь к огню, волю за волю...
Жизнь за жизнь!
И Бездна откликнулась - тихим шёпотом, звериным криком, человеческим стоном. Из центра лабиринта начала медленно расползаться Тьма, поглощая уютный дом, и сад, и искусственный пруд, который я совсем недавно с особой тщательностью создавала...
Улыбнувшись, я подняла с земли тощую сумку и медленно побрела в сторону леса. За моей спиной заревело, беснуясь, черное пламя, пожирая дом вместе со всеми бумагами, слугами, фамильными драгоценностями, картинами и историей.
Его жизнь полыхала в этом пламени, как некогда сгорела моя.
Огненная Саламандра, довольная проделанной работой, догнала меня у самого пруда:
- Всё сделано, сестра! Но меня позовут маги, они будут задавать вопросы. Что должна я ответить им?
- Скажи, что тебя вызвал лорд Карт. Запомнила?
- Конечно, сестра! Я позабочусь, чтоб твой враг был очищен огнём!
Я с улыбкой кивнула, и, поправив лямку на плече, направилась в сторону пруда.
Мне нужна была помощь речных сестёр...
Дор тревожно повёл плечами. В последнее время все сильнее его терзало какое-то непонятное предчувствие, обращаясь в непонятные доселе страхи. Его сон нарушился, и с каждым днём всё чаще ему снились кошмары об убитых им навях, а ещё - Иша, поющая колыбельную. Ему постоянно казалось, что что-то он упускает: важное, опасное, способное уничтожить его, сжечь, как свечу...
- О чём задумался, друг? - Карт, отхлебнув из кубка приличный глоток рома, покосился на Дора, - Сам на себя со своей красоткой не похож стал!
Дор тряхнул головой и решительно отставил от себя бутылку, поднимаясь:
- Прости, Карт. Я пойду.
- Ты чего? - Воин Бога откровенно опешил, - Совсем спятил? Я тут таких грешниц припас, закачаешься! Их в ереси обвиняют, вот девочки и крутятся...
Дор почему-то ощутил отвращение:
- Хватит, Карт. Прощай.
- Идиот! - друг пьяно рыгнул, - Вот помяни моё слово: ведьмины глаза у девки твоей. Не кривись, дурень! Она с пестиками-цветочками своими прыгает, из дому носа не кажет, а ты когда отворачиваешься, зверем раненым смотрит! И мне постоянно кажется, что я этот взгляд уже видел. Вот помяни моё слово, наплачешься ты с ней!
- Нет, это ты, дружище, стал слепым идиотом! Она ж тебя, дурака, за нос водит, у ней на лице написано: я - шлюха, а ты горазд за ней бежать, хвостом виляя...
Дор не стал отвечать. Резко размахнувшись, он ударил друга по лицу.
Карт не стал обижаться. Мужчина вместо этого медленно вытер кровь, стекающую из уголка губ, и тихо сказал:
- Ты будешь жалеть, Дор. Мне кажется, я помню, где её видел. Надеюсь, это грёбаная белая горячка - устал я от этих костров, вот и мерещится... пёс знает что. Но ты там... осторожней, друг. Идёт?
Не отвечая, Дор стремительно развернулся и пошёл прочь.
Карт окончательно сошёл с ума - это факт. Он видит нечисть даже в безобидной домашней девочке, скромной, любящей и светлой, как солнце. Очевидно одно: скоро друг сломается.
Как же так? Изначально в его отряде было семеро. Он сам, Глава Карающего Крыла, и его сокурсники: Карт, Нэт, Сирт, Сол, Увин и Мирт. Карт всегда был слабее остальных: справиться с кошмарами кровавых расправ ему помогал алкоголь, которым он щедро делился с Солом и Увином. Эти двое мордоворотов, никогда не отличавшиеся особым интеллектом, помнится, всегда выполняли грязную работу, накачавшись под завязку алкоголем. Сол и Увин, правда, погибли недавно... в Акшере....
"Я родом из Акшера", - перед глазами мужчины всплыло, словно наяву, заплаканное лицо его жены. Он даже замер, после чего потряс головой. Абсурд! Просто совпадение! Наслушался же пьяных бредней...
Но возникло желание, странное и необъяснимое, увидеть её поскорее, прижать к себе - и заглянуть в самую глубину серых глаз, удостовериться в том, что...
Мужчина вышел из тепорта и замер, с ужасом глядя на громадное пепелище, появившееся там, где совсем недавно стоял его дом и цвёл громадный сад его жены.
- ИША!!! - испуганный вопль пронёсся над появившимся пустырём. Шалун-ветер подхватил его и понёс сквозь лес, надеясь донести до хозяйки.
Увы, в тот момент она была слишком занята...
Карт откупорил очередную бутылку рома и посмотрел на мир сквозь желтоватую жидкость, которой до краёв был наполнен бокал. Галлюцинации, столь часто посещавшие его в последнее время, снова дали о себе знать - он взирал в пустоту и пускал слюни.
Меня передёрнуло от отвращения, когда я увидела ЭТО, некогда бывшее человеком.
- Сам себя наказал, - вырвалось у меня невольно. Он дёрнулся, поднял глаза, и лицо его расплылось в жутковатой улыбке:
- А... таки ты!
Я искренне удивилась:
- Неужто узнал?
Он фыркнул:
- Узнал-узнал. С первой минуты. Только не верил - хорошо играть научилась, детка. Но глаза те же самые остались, я хорошо их запомнил... Ром будешь?
- В завязках, - хмыкнула я и села с ним рядом. Как ни странно, ненависти конкретно к этому человеку уже не испытывала: он был даже более безумен, чем я, что сложно даже представить.
Карт поднял на меня мутные очи:
- Ты... как же ты выжила-то, тварь?
- Не знаю, - ответила я честно и чуть сильнее прижала ритуальный нож к бьющейся на шее жилке. Он пьяно рыгнул:
- Думаешь, страшно? Пришла за мной, демон? Решила заставить меня грехи искупить? Так я вас, уродов спаленых, постоянно вижу. Достали уже. На свете только один бог есть. Его зовут ром...
Наверное, он хотел сказать что-то ещё, только я не стала ждать. Я запела.
Она тихо шагает во тьме ночной,
Она точно знает: заплатишь - собой.
Ты слишишь шаги её, скрип двери?
Она тебе шепчет: сейчас же - умри!
Я пела и пела, пока глаза безумца окончательно не затуманились. Я протянула руку, чтоб вложить нож в его ладонь, но помедлила: