В этом году совсем стало стеснённо с деньгами и Марта Осиповна решила взять ещё двух квартирантов, хотя и с теми, что жили у неё, хлопот было предостаточно. Но наступали трудные времена, "хрущёвские". Продукты начали куда-то исчезать, хлеб на хлеб стал не похож, какая-то клейкая жвачка, да ещё стой за ним в очереди и гадай вместе со всеми, из чего этот хлеб сделан, что там намешано - горох, отруби, третьесортная мука? Мясо да яички теперь только на рынке можно купить, втридорога. Работа у неё хоть и ответственная, всё-таки главный бухгалтер театра, да деньги небольшие.Вот и придётся сильно потесниться, взяв ещё пару человек.Это будет неплохой прибавкой, целых триста рублей. И тогда она уж точно съездит в родной Днестровск повидаться с сестрой. Их из всей семьи только двое осталось, т.е., трое, ещё племянница. Марта Осиповна тяжело вздохнула.У них обеих мужья погибли на фронте, но у сестры хоть Лилька есть, а она так и не решилась завести детей. Всё думала - успеется. Муж тоже о ребёнке не заговаривал, да им и так жилось весело. Вместе с другими офицерскими семьями все праздники отмечали, ездили на пикники и на рыбалку. Продолжалась эта беззаботная жизнь до тех пор, пока их компания не начала редеть: люди исчезали один за другим. И нельзя было понять, за что берут, почему под арест попадают и полковники, и майоры, и муж Марты Осиповны, который был тогда в звании капитана... Арестовали даже зам.начальника штаба. Правда, её мужа вскоре выпустили, но радость жизни куда-то испарилась, особенно после того, как бывшие закадычные друзья перестали к ним заходить, а при встрече переходили на другую сторону улицы...
Марта Осиповна опять тяжело вздохнула и прошла в спальню готовить постели для новых жильцов.Одну, Аню, ей уже приводили - совсем девочка, с косичками, как у школьницы.Она вроде ничего, тихая, аккуратная. А ещё одну квартирантку пока не нашла. Но ещё найдёт, студентов полный город.
В дверь позвонили. Марта Осиповна пошла открывать. На пороге стояла та самая девочка с косичками, с большим чемоданом и с сумкой через плечо.
- Здравствуйте, - улыбнулась она.
- Здравствуйте, проходите, пожалуйста.Ого, какой чемоданище, больше вас самой! И что вы туда натолкали, у меня ж квартира маленькая - повернуться негде.
Девочка растерянно смотрела на полную пожилую даму и не трогалась с места.
- Заходите же, это я так, всему найдётся место...
Хозяйка провела её в полутёмную комнату с плотно зашторенным окном и шкафом, делящим её пополам.
- Вот здесь будете спать, располагайтесь, скоро придут девочки, чай будем пить.
Едва Аня успела уложить в каморке, густо пропахшей нафталином, свои кофточки-юбочки, как в дверь позвонили.
- Ключи лень достать или опять потеряли? - проворчала хозяйка и пошла открывать.
Вошли две "тёти", как назвала их"про себя"Аня.
- О! А это что за дитя?
Аня сердито глянула на женщин, а хозяйка сказала:
- Новенькая, Аней зовут, у нас будет жить, будет вам подружка.
"Какие же они мне подружки, они же старые..." - мстительно подумала Аня,
обидившись на "дитя". Но были они довольно молоды.Это со своих шестнадцати лет ей так виделся их возраст.Одна из них - скуластая,с румянцем во всё лицо, приветливо протянула Ане руку:
- Нина, - представилась она и, удивлённо глядя на Аню, спросила:
- Так сколько ж тебе лет, что тебя из дому одну отпустили?
- Скоро семнадцать, так что я уже давно не дитя, как вы говорите! - сказала Аня. - Правда, в кино когда с друзьями идём, часто принимают меня за пионерку! Просто смех - всю компанию пропускают, а с меня паспорт требуют!
- К сожалению, это преходяще, - вздохнула Нина, - время бежит так быстро, что оглянуться не успеешь, как тебе кто-нибудь в трамвае место уступит... Вот и моё времечко так проскочило, что не заметила, как двадцать шесть стукнуло.Так что, считай, хожу уже в старых девах! - И тут же весело добавила:
- Но ничего, на каждый товар есть свой купец!
- Не переживай! - вступила в разговор вторая женщина. - Ещё большой вопрос, кому лучше - замужним или нет. Бывает, что и завидовать-то нечему...
Это была красивая и очень чем-то озабоченная дама. Причиной её всегда сведенных на переносице, тонко выщипанных бровей была ревность.Валя, как звали молодую женщину, подозревала своего мужа в том, что он ей изменяет, и всё время искала тому доказательства, даже слежку за ним устроила. Они с мужем учились на курсах, где семейного общежития не было. Мужа поселили, а в женском общежитии места надо было дожидаться неизвестно сколько. И Валя вынуждена была снять угол. Иногда её муж ужинал вместе с ней у Марты Осиповны на кухне, а потом, притворно вздохнув, уходил, пожелав своей жёнушке доброй ночи. Валя не зря нервничала. Её муж был очень видный, как тогда говорили, мужчина. Он был так похож на французского киноактёра Жана Маре, что встречных девушек так и крутило, когда они, ахая от удивления, смотрели ему вслед...
Квартира, где стала жить Аня, оказалась довольно оживлённым местом. У Марты Осиповны было довльно много друзей и знакомых, но чаще всех к ней приходили артисты театра, где она работала. Они были такого же возраста, что и она, а, может, и старше. Они являлись запросто, обычно по воскресеньям, после вечернего спектакля, прихватив с собой бутылку вина, а хозяйка ставила на стол немудрённое угощение. И пока Марта Осиповна возилась на кухне с ужином, они сидели грустные, жаловались Ане, Вале, Нине - неважно кому, на трудную актёрскую судьбу, на мизерную зарплату и на то, что им не дают хороших ролей.
- Вышли мы в тираж... Вот так, девочки. Всё возраст. Так что - живи, пока молода, хватай судьбу за бороду!
Но выпив рюмочку-другую, артисты забывали о своих печалях, рассказывали разные побасенки, забавные случаи из театральной жизни и смеялись до слёз, и это больше походило на истерику... Всё-таки, это была особая категория людей. Им и в самом деле приходилось нелегко.Все они владели ещё каким-нибудь ремеслом, потому что актёрская профессия прокормить не могла - зарплаты у артистов были просто смехотворными. В свободное от спектаклей и репетиций время почти все они занимались "отхожим" промыслом: женщины шили, делали бумажные цветы на продажу и даже вязали венки для похоронного бюро... Ну, а мужчины в основном столярничали, используя для этого огромные помещения мастерских для изготовления декораций. Дирекция, хорошо зная положение вещей, закрывала на всё это глаза, ставя только одно условие - театр и побочные заработки не должны пересекаться. Ну, а театр... театр - это святое, это счастье, это полёт, голодный ты при этом или нет, это уже было вторичным...
Накануне занятий Аня поехала в институт за расписанием занятий. В широких институтских коридорах стоял гул десятков голосов. Студенты напоминали растревоженный улей, где пчёлы, то бишь, студенты роились кучками, перебегали из одной компании в другую, смеялись и перекрикивались со старыми друзьями. Аня не увидела ни одного знакомого лица, хотя и ожидала встретить кого-нибудь из тех, с кем сталкивалась на вступительных. Она погрустнела и, обернувшись к стене, стала с деланным вниманием рассматривать не раз уже виденные портреты известных художников и архитекторов, литографии с изображениями античных сооружений с остатками колоннад и полуразрушенными портиками.Там же располагались типовые проекты современных сооружений, казавшиеся рядом с классикой ужасно примитивными.
- Небось расчитываешь возводить архитектурные шедевры, которые останутся в веках? - насмешливо спрашивал Аню старшекурсник, крутившийся возле абитуриентов, сдававших вступительные экзамены.- Не тот случай! Будешь кор- петь над массовкой... Это важнейшая задача в данный исторический момент! - ёрничал бывалый студент. Но эти слова пока что пролетали мимо Аниного созна- ния.
На одной из стен была развернута экспозиция работ вновь поступивших, среди которых, к своей неописуемой радости, Аня увидела два своих рисунка: "Портрет деда" и "Античная крепость". Судак.
- Девочка, вы в каком классе? - услыхала она за своей спиной чей-то насмешливый голос.
- Ни в каком я не классе,- сказала она, обернувшись.На неё, улыбаясь,смотрел мужчина в строгом костюме."Преподаватель, наверное", - подумала Аня, а вслух сказала:
- Я студентка! Вон мои работы...
- Ну-ка-ну-ка! Замечательно - древние развалины на высокой горе... Очень романтично! А я, ненароком, подумал,что вы ученица ну... где-то восьмого класса! Косы придётся остричь, а то они дезориентируют, - и пошёл, чуть заметно прихрамывая.
- Так я вам и остригла, - тихо проговорила Аня.
Дойдя до доски объявлений, плотно окружённой студентами, она, протолкнувшись вперёд насколько это было возможно, списала распорядок лекций на неделю. Аня опять внимательно огляделась, всё-таки надеясь увидеть кого-нибудь из своей группы. Но никого не обнаружив, она поспешила покинуть нститут. Она почувствовала себя одинокой в этих чужих пока ещё стенах, среди незнакомых ей людей, как вдруг вспомнила человека, посоветовавшего ей постричься и подумала: "Хоть с кем-то словом перемолвилась"...
Аня проголодалась и пошла к Центральной площади, где, как ей сказала хозяйка, в подвале здания горсовета находилась хорошая столовая. Она спустилась по ступеням в огромное мрачное помещение с низким потолком и цементным полом. Было сыровато и пахло кислой капустой и горелым луком. Людей почти не было. Она остановилась, поёживаясь, не решаясь идти дальше. Но голод подтолкнул её к стойке, и она уставилась в меню."Борщ украинский с мясом и сметаной, котлеты с гарниром, компот". Знакомые слова стёрли все нехорошие подозрения по поводу этой столовой, и Аня решительно перетащила полные тарелки и стакан на свой поднос. Борщ был почему-то коричневый, а не красный, сметаны - кот наплакал, а вместо мяса в тарелке плавал скрюченный кусочек варёного сала, похожий на лодку, только без паруса.Проглотив первую ложку, Аня отодвинула тарелку и взялась за котлету.По вкусу она ничего не напоминала, - какая-то рыхлая серая масса.А компот оказался сладким до тошноты, - мутная водичка со скобочкой яблочка на дне."Нет, это есть невозможно,- подумала Аня,- придётся самой готовить". Впоследствии она оказалась свидетельницей бунта в их студенческой столовой.Группа здоровенных ребят дружно наседала на повара и пытала его, почему у них от его стряпни животы болят? Повар, обладатель широкой красной физиономии и выдающегося вперёд живота, благодаря чему грязные разводы на его фартуке казались ещё выразительней, пятился от них, испуганно прикрываясь руками.Вероятно, он решил, не без основания, конечно,что его собираются бить...
Аня вышла на улицу и с удовольствием вдохнула показавшийся ей очень свежим и даже вкусным после смрадной столовки, воздух. Купив нужных овощей и вермишели, она пошла на квартиру. Хозяйки дома не было.Это обстоятельство сначала смутило её."А, сварю без разрешения!"- решила она, и вскоре в кастрюльке кипела вода, а на сковородке румянился лук.
Марта Осиповна нанюхала аппетитный запах ещё на лестнице."Кто-то супчик готовит", - подумала она, открыла дверь и сразу стало ясно, что варят-то у неё! Она заглянула на кухню, подошла к плите и приоткрыла крышку кастрюли.
- Вот он, супчик! - сказала она и услыхала за своей спиной извиняющийся голос новой квартирантки:
- Вы не сердитесь, пожалуста, но я была такая голодная, а вас не было, и я, не спросясь, взяла вашу кастрюлю...
- Хорошее начало, ничего не скажешь! Можно было и в столовую сходить.
- Я была, но это не еда, это... это несъедобно!
- Ну да, ты ведь только что из дому, где всегда варятся такие вот супчики.Ладно, налей-ка и мне тарелочку! - примирительным тоном сказала хозяйка.
Виктор вышёл из института, продолжая улыбаться."Ну и студенты пошли, совсем дети!" Лицо девушки почему-то не выходило у него из головы. В нём странно сочеталось ещё не исчезнувшее детство со взрослой серьёзностью, которая затаилась в больших выразительных тёмно-синих глазах. И кого-то ещё напоминало её лицо, но кого - он не мог понять...Эта встреча немного отвлекла его от привычных грустных мыслей. Годы идут, а жизнь пока никак не складывается. Конечно, сестра ни разу ему ни на что даже не намекнула, но он и сам каждой клеточкой своей ощущал, что он им мешает - теснятся все в одной комнате и спать ему приходится на кухне. Хорошо ещё, что муж Вики, будучи геологом, уезжал из дому ранней весной и появлялся глубокой осенью. А Вика, чудачка, большого оптимиста изображает, всё строит какие-то воздушные замки - женить его хочет, не иначе, как "шамаханскую царицу" ему подыскивает! Да кому он такой нужен...
В конце недели все соберутся у Марты Осиповны. И хоть день выпадает будничный, именины состоятся, так как Марта Осиповна была женщиной суеверной и никогда не отмечала своё рождение в другой день. К Марте Осиповне Виктора привела его сестра, Виктория, объяснив ему, что к ней в дом ходит самый разный народ, и бывает кое-кто со связями. А всё дело в том, что не за горами в институте распределение, и если Виктора зашлют далеко, он, будучи инвалидом, просто пропадёт без её опеки.Срочно нужна была прописка, а тогда уже устроить его на работу в городе будет несложно. И Виктор, вняв совету сестры, стал захаживать к Марте Осиповне, сначала неохотно, а спустя некоторое время даже подружился с ней, найдя её общество довольно интересным.
В назначенный день Виктор явился с большим букетом.Дверь ему открыла сама хозяйка. Приняв цветы, она как-то натянуто улыбнулась и произнесла несколько манерно:
- А, цветы с намёком!
- Здравствуйте, Марта Осиповна, с Именинами Вас! О каком это намёке вы говорите?
- Как же, хризантемы - символ осени...
- Ну, что вы, какая осень! Бабье лето, самый разгар...
- Ладно-ладно, проходи, Вика уже здесь.
Марта Осиповна тщательно скрывала от всех свою тайную влюблённость в Виктора.Она понимала всю безнадёжность своих чувств, и ей было стыдно даже перед самой собой, ведь она была намного старше его. Ему без году тридцать, а ей даже подумать страшно, сколько..."Он из другого поколения,"- с сожалением думала она, но продолжала мучить себя масками, припарками и кремами.Её гладко зачёсанные назад чёрные волосы обрамляли красивое моложавое лицо с большими чёрными же глазами, но возраст предательски пробивался изо всех его пор и складочек...
В гостиной перед Виктором предстала привычная картина застолья: яркий свет люстры над развёрнутым столом, радующая глаз хорошая, несмотря на трудности с продуктами, еда с холодцом и винигретом во-главе, весёлые звуки радиолы. Вокруг стола уже сидело много народу, и сестра махала ему с дальнего его угла.
Вслед за Виктором пришли Валя и Нина. А после них ещё одна пара: бывший однополчанин мужа Марты Осиповны Пётр Николаевич, на плечах которого золотились майорские погоны, с женой Нюрой, очень симпатичной, но простоватой молодой женщиной с ямочками на щеках и светлыми мелкими кудряшками, сотворёнными химической завивкой.Он подхватил её в небольшом белорусском городке, где их сапёрную часть оставили для уничтожения немецких мин, густо напиханных немцами по окрестным лесам и просёлочным дорогам. Их состав остановился тогда на маленькой станции, заполненной толпой женщин, которые встречали поезда с солдатами, едущими с войны. Женщины находились на перроне и днём, и ночью. Казалось, они и домой не уходили, надеясь встретить мужа, сына, брата и боясь пропустить счастливый момент долгожданной встречи, если бы она случилась... В тот вечер в толпе вертелась и Нюра. Молодой капитан, стоя в дверях теплушки, с улыбкой наблюдал, как его солдаты, рассыпавшись по перрону, охотно принимали из рук женщин домашнюю снедь, одновременно отвечая на их расспросы: откуда едут, не встречал ли, не знает ли?... и с надеждой показывали фотографии своих близких. Пётр спрыгнул на перрон, и какая-то девчонка протянула ему яблоки.Он посмотрел на неё, и сердце его дрогнуло от жалости.Она была очень худая, в застиранном до ветхости неопределённого цвета платьеце, которое едва прикрывало острые детские коленки. Но ярко-голубые глаза её улыбчиво сияли на бледном узком лице.
- Ты чья такая?..
- А ничья! Мамка умерла, от отца похоронку получили... Вот, хожу сюда, может, ошибка вышла, и он вернётся...
- Да, бывает... - неуверенно обнадёжил капитан.
- Идёмте к нам, вон наш дом стоит, я у тётки живу, - показала она рукой.
- Мы тут побудем с месяц, наверное, так что, зайду обязательно! - охотно пообещал Пётр. А через месяц увёз её с собой...
- Так, все в cборе, можно приступать, - торжественно объявила Марта Осипов-на, усаживаясь в центре стола.
- Анечки ещё нет, - заметила Нина.
- Иду, иду! - послышалось из другой комнаты.
Виктор, который с бутылкой в руках прицеливался к чьей-то рюмке, поднял голову: на пороге возникла та самая девушка, поразившая его своей детскоcтью.
- А вот и моя новая жилица. Виктор, между прочим, она в твоём институте учится.
Аня опешила от неожиданности встречи и слегка поклонившись, произнесла,чуть запнувшись:
- Здраствуйте...
- А мы уже где-то встречались, если не ошибаюсь!
Быстро придя в себя, Аня осмелела и возразила:
- Встречались - да, но не знакомились.
- Исправлено! - засмеялся Виктор, протягивая ей через стол руку.
Марта Осиповна удивлённо переводила взгляд с одного на другого.
- Интересно, где это вы успели встретиться?
- А к нам в институт приводили экскурсию школьников, а среди них я заметил девочку с самыми красивыми косами...
Аня вспыхнула, посмотрела на лукавое лицо Виктора и улыбнулась, решив,
что обижаться на него не стоит.
Марта Осиповна недоумённо пожала плечами, но ни о чём больше не спросила, только заметила про себя,как оживился Виктор,будто смыло с его лица постоянную серьёзность...
Виктория Павловна позвала Аню к себе, и она устроилась между нею и её шестилетним сыном Серёжей. Застолье покатилось по проторенной дорожке - с поздравлениями, шутками и смехом, подначками и розыгрышами, на которые была мастерица Виктория, артистка кукольного театра.
- А что преподаёт ваш брат? - наклонившись к Вике, спросила Аня.
- Преподаёт? Он ещё учится, ему год остался.
- Я его в институте видела, и он показался мне таким солидным... Вот я и решила, что он, возможно, у нас на курсе лекции будет читать.
- Да, он и в самом деле на студента мало похож.Он же на войне ногу потерял и пока по госпиталям лечился, несколько лет прошло...
- Ужас... - прошептала Аня. В памяти её сразу возникли инвалиды, которых много было после войны в их городе. Они кучковались в основном у входа на базар. Одни просто протягивали шапку, и сердобольный народ охотно подавал. Некоторые пытались как-то заработать: кто душераздирающе играл на гармошке, а кто-то пел военные и воровские песни. Особенно много любопытных собиралось вокруг инвалида без обеих ног. Он сидел на доске с прикреплёнными к ней шарикоподшипниками, которые служили колёсами. Перед ним стояла коробочка, туго набитая многократно сложенными листками из тетрадки в клеточку.На левом его плече примостился маленький яркий попугай.
- Смелей подходи, своё счастье тащи! - выкрикивал инвалид, - Карла не подведёт, птица не дура, гадает - не врёт, дешево берёт!
Получив рубль, инвалид легонько подбрасывал птичку. Попугай, взмахнув расписными крыльями, садился на краешек ящика и своим похожим на крючок клювом начинал быстро перебирать бумажки.Отыскав "счастливый" билетик, он вытаскивал его, а хозяин со словами:
- Держи крепко,фартит редко!- отдавал его жаждущему узнать свою судьбу. А потом все инвалиды разом куда-то подевались. По городу поползли зловещие слухи, а кое-кто божился, что сам своими глазами видел, как на базаре была устроена облава: инвалидов окружили, похватали, затолкали в крытую машину и увезли. Куда - не знал никто...
Голос Виктории Павловны вернул Аню к весёлой компании. Она рассказывала о присланном в их театр молодом актёре, смешно изображая, как тот капризничает, когда распределяют роли, жеманится, изображая из себя великого актёра и бегает по театрам в поисках места.
- Ах, он не может, видите ли, работать, уставившись в ширму, ему надо видеть зрителя! - смешно сощурив глаза и приставив ладонь ко лбу, Вика вертела головой, показывая, как он ищет глаза того самого зрителя ...
- Не беспокойся за него, его быстрее тебя возьмут в драм.театр, хоть ты и Заслуженная артистка в прошлом, - с проскользнувшей в голосе иронией произнёс её брат.
- Да уж, куда мне теперь!
- Судьбу ломать - это у нас запросто!
- Не надо об этом, нашёл время! - упрекнула его Вика.
Жизнь прокатилась по судьбе Виктории Павловны своим тяжёлым беспощадным катком. Но ей, как немногим, посчастливилось из-под него вырваться.
Она вернулась из ссылки, чистая, без пятнышка.- все обвинения были с неё сняты. Как они могли обвинить артистов в предательстве?.. Разве их вина, что театр не успел эвакуироваться? Если бы их предупредили, что немцы уже под Днестровском!.. Директор театра звонил и звонил тогда в райком с просьбой помочь с транспортом, а там всё успокаивали: не надо паники, наши отобьются. А когда директор позвонил в последний раз, ему уже никто не ответил.Тогда артисты вместе со своими семьями в спешке погрузились на подводы, потому что ни одной машины в городе уже не было. И только они успели выехать из города, как мимо, обдав их густой дорожной пылью, промчались мотоциклисты. Обоз еле успел съехать на обочину. Немцы! Дальше не поедешь.Пришлось поворачивать назад. А потом надвинулся голод.Всё,что можно было продать и обмеменять на толкучке, было продано и обменено на крупу и картошку. Но и эти подукты уже были на исходе.
По вечерам актёры собирались у Виктории дома. Они ведь привыкли всегда быть вместе. И сейчас они жались другу к другу и всё искали выход из, как им казалось, безнадёжного положения.
- Что же делать, что делать? - с тоской повторял то один, то другой.И все смотрели почему-то на неё, Викторию, будто были уверены, что именно она - самая лучшая, самая талантливая актриса, прима, гордость их театра и любимица театралов, сможет что-нибудь придумать.
- Ладно! Есть только один выход: открыть театр и начать работать...
- Как! Мы будем выступать перед немцами, развлекать фашистов?!
- Ну, сиди и смотри, как твой Васенька с голоду помирать будет! - жёстко сказала Виктория.
С разрешения немецкой комендатуры театр был открыт. Играли, в основном, старинные водевили и оперетту.Спектакли пользовались большим успехом у немцев. Этим артисты и прикрылись, когда у них была создана подпольная организация. Руководили ею специально оставленные в городе хорошо проверенные, надёжные люди. Под сценой был спрятан печатный станок, на котором по ночам печатались листовки. В общем, подпольщики здорово развернулись, и вскоре все потаённые закутки театра были забиты оружием и взрывчаткой, которую использовали для изготовления мин.
Так бы оно и продолжалось, наверное, если бы не пожар, случившийся во время одной из репетиций.Огонь удалось загасить своими силами, но подоспевшие к концу пожара немцы, рыская по всему театру, обнаружили целый склад оружия...
И был арест, и была страшная камера.И первый допрос, на котором немцы бесцеремонно разглядывали её и громко ржали, перекидываясь репликами. Из них она, хорошо знавшая немецкий ещё со школы, поняла, что она красивее, чем они думали, когда глядели на неё из зрительного зала.Одного офицера она узнала.Он был самым постоянным, но и самым не нахальным из её немецких поклонников.Он часто ждал её после спектакля, улыбаясь,протягивал ей цветы или пакет с шоколадом, галетами и консервами, и уходил, не сказав ни слова.Сейчас он, не отрываясь, смотрел на неё, и она видела в глазах его испуг и растерянность... На все вопросы, которые ей задавали, она отвечала, что она только актриса и ничего не знает... Возможно, немцы и поверили ей, потому что схваченный ими командир подпольщиков на допросах уверял немцев, что артисты ни о чём не догадывались, так как подпольщики проникали в театр по ночам, когда там уже никого не было...
А вскоре произошло невероятное.Тот немец, её молчаливый поклонник, спас её. Он вывез её ночью на своей машине, велев ей лечь на пол между сиденьями. А прощаясь с ней, сказал:
- Мы никогда больше не увидимся, и такую, как вы мне,вероятно,не встретить. Прошу только об одном: верьте мне - не все мы звери...
А когда пришли наши, она сама, по своей воле, примчалась к ним и с гордостью рассказала о подпольной организации, которая действовала под прикрытием их театра, о страшном провале, о немецкой тюрьме... И в порыве откровенности и радости, возникшей от того, что перед ней, наконец, свои, родные лица, долгожданные освободители, рассказала о своём чудесном спасении... Какая наивность! Её тут же арестовали за сотрудничество с немцами, а вместе с ней были арестованы и артисты, которым повезло уцелеть в немецкой тюрьме... Их всех отправили в Сибирь, откуда она вернулась только через восемь лет. Это произошло уже после смерти Сталина. Её вызвали тогда в комиссию, которая прибыла в лагерь разбираться, кто за что сидит. На этот раз её не обвиняли в сотрудничестве с немцами, но заставили подробно рассказать о её чудесном спасении. В глазах членов комиссии она видела недоверие и ещё какую-то подленькую усмешку - немцы, любовь... Конечно, это не укладывалось в голове: столько горя, столько смертей принесла эта война. И Виктория могла их понять. Ночь она просидела неподвижно, прислонясь к холодной стенке камеры, не ощущая ни холода, ни времени... А утром ей объявили, что она ни в чём перед Родиной не виновата... Получив на руки документы, Виктория при первой же возможности покинула лагерь, решив вычеркнуть эти страшные восемь лет из своего сознания. Из жизни её они уже были украдены... В Днестровск она не вернулась, уехав в город, где было несколько театров, и где она надеялась устроиться в одном из них. Но здесь ей не повезло - ни в один театр её не брали. Всё в отделах кадров было известно. И даже то, что её реабелитировали, не помогло. Ей светил в лучшем случае клуб при каком-нибудь заводе. Хорошо, что она случайно встретила Марту Осиповну, свою землячку, которая помнила и довоенный театр, и её великолепную игру. Марта Осиповна, выслушав её трагическую историю, долго ахала и возмущалась, но не прошла стороной, а пустила в ход все свои связи и через друзей, а те через своих и дальше, и уже неизвестный ей человек устроил Вику в театр, где она говорила детскими голосами, мяукала, лаяла и кукарекала, забавляя детишек. Она делала это так же талантливо, как если бы она играла в театре обычном. Довольно скоро она привыкла к новой работе, полюбила её и даже стала гордиться своим маленьким кукольным театром.
Потекли, нет, побежали дни, переполненные новыми впечатлениями. Аню захлестнули события, которые вплотную окружили её и втянули в свой водоворот. Где-то до пяти она была на занятиях, а дома долгие часы корпела над заданиями. Аня так увлеклась учёбой, что первое время почти не обращала внимания на то, какая жизнь кипит-бурлит вокруг неё в "хоромах" Марты Осиповны. Но вскоре она сама оказалась в центре многих событий...
Хозяйка меняла жильцов так часто, что Аня не успевала познакомиться с одними, как те исчезали, не сумев ужиться с жёсткими замашками хозяйки, а на их место вселялись другие.Ушла Валя, которая поймала-таки, своего муженька с поличным. Она нашла у него в потайном кармашке брюк маленький батистовый платочек, пропитанный густым неистребимым запахом духов "Красная Москва". И ещё кое-что она обнаружила в том же кармашке, но об этом "кое-что" они шепталась с Ниной, лицо которой, по мере того, как она слушала этот Валин шёпот, покрывалось красными пятнами...
- Бросаю я эти курсы к чёртовой матери! - уже не стесняясь Ани, громко говорила Валя. - Увозить его надо отсюда, а дома разберёмся...
К сожалению Ани, съехала Ирина, нежное создание с очень светлыми карими глазами и золотистыми волнистыми волосами.Она училась вместе с Аней, только на два курса старше.Аня сама привела её к Марте Осиповне, и теперь они рисовали и чертили вместе, каждая своё. Но с некоторых пор Ирина стала пропадать вечерами, а вскоре призналась Ане, что влюбилась в своего однокурсника Сашу и, вероятно, они скоро распишутся.Так и произошло.Однажды вечером Саша заявился с бутылкой шампанского, открывая его, выстрелил в потолок, к ужасу хозяйки облил её пышной пеной и увёл счастливую Ирину с собой... Любовь витала вокруг Ани, кружила и ей голову, отвлекая от "важных" дел...
Не выдержав хозяйский норов,переехала на другую квартиру Нина. Правда, она иногда забегала к Ане, чтоб поболтать и выведать что-нибуть новенькое об Аниых сердечных тайнах, о которых что-то прослышала...
Хозяйка долго не могла подыскать новых квартирантов. Подходящих девочек не нашлось, и в передней комнате поселилось двое парней: Юра, студент строительного института, и некто Рафик, приехавший на курсы повышения квалификации каких-то там работников торговли. Он оказался довольно развязным молодым человеком лет двадцати пяти с тонкими чёрными усиками,которые оттеняли его неестественно-красные пухлые губы. Юра же,напротив, был юноша неулыбчивый и неразговорчивый. Но прошло не так уж много времени, и его просто прорвало! Он подолгу мерил комнату шагами и говорил, говорил, а Аня слушала его из вежливости, пытаясь заниматься своими делами... Как оказалось, он намертво влюбился в ту самую курносую кудрявую Нюру, жену майора-химика, который так был поглощён своей наукой,что не вникал больше ни во что другое.Да ему и в голову не могло прийти, что его жена, по рукам и ногам связанная детьми, может дать повод для ревности.Они были женаты лет десять и у них уже было четверо детей.Сначала родились одна за другой две девочки - обе, как две капли воды похожие на Нюру. Но майору очень хотелось иметь сына, и он вполне серьёзно говорил:
- Так это что, я буду в "бракоделах" ходить?! Делаем последнюю попытку! - И у них родились близнецы-девочки, ещё две Нюрыны копии! Майор больше не решился испытывать судьбу, а для облегчения Нюрыной жизни изобрёл способ стирки белья без мыла и без необходимости тереть на ребристой доске каждую вещь в отдельности.Он долго колдовал над марганцевым калием и ещё над какой-то химией и, наконец, получил новое вещество ввиде серого порошка с желтоватым отливом. Его растворяли в ванне с водой, опускали туда бельё и через энное количество часов пелёнки-распашонки вынимались чистыми и белоснежными. Кроме того, они ещё взяли домработницу. У Нюры, наконец, просохли руки, и появились свободные минутки, так-что иногда она сбегала из дому, оставляя малышек на няньку. По выходным, когда она шла к Марте Осиповне, всех детей она брала с собой. Младших там ждали игрушки, накупленные Мартой, а старшие девочки вместе с Серёжей, сыном Виктории, отправлялись, как он говорил, к"маме в театр".
Увидев Нюру впервые, Юра "сделал стойку"... Может, потому что она в точности совпадала с его представлениями о том, какой должна быть именно его женщина? Светлые кудри, голубые глаза...А в добавок, очень симпатичные ямочки, которые моментально образовывались на Нюрыных щеках, когда она смеялась и куда-то прятались, когда смех прекращался. Он потом не мог вспомнить, знакомили их или нет. Он только помнил, что они оказались в кино, и что на экран он не смотрел, потому что рядом с ним сидела ОНА, и вот этого ощущения близости её было так много, оно так его переполняло, что вдохнуть глубоко он уже не мог.
В этом состоянии он и стал жить Утром он уже не спешил на лекции в институт, а шёл к её дому, дожидался, когда майор уезжал в машине на службу, а старшие девочки отправлялись в школу. И если домработница тоже уходила из дому, стучался в дверь... Сначала Нюра никак не воспринимала его, только смеялась, когда он смотрел на неё преданно, абсолютно поглупевшими глазами.
- Ну, ты даёшь, Юрка, - веселилась она, - зачем тебе баба с четырьмя детями?! Вона сколько молоденьких студенток вокруг...- И громко хохотала, когда он, прижимая её к себе, твердил:
- Ты из всех женщин самая молодая и самая красивая! И меня не колышет, сколько у тебя детей...
Долго это не могло, конечно, продолжаться. Домработница подсмотрела за ними, страшно возмутилась и всё рассказала майору. И однажды Пётр Николаевич подкараулил Юрку в тот самый момент, когда тот скрёбся в их двери. Майор подскочил к нему сзади, схватил за шиворот и, резко встряхнув, развернул к себе. Выхватив специально взятый с собой пистолет, он поднёс его к лицу перепуганного Юрки.
- Убью гада!!! Щенок! - Пистолет плясал в его руке и неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы не выcкочившая на крики Нюра. Она повисла на руке мужа и оттолкнула Юрку, крикнув ему:
- Беги, дурак!
Как там они разобрались между собой никто не знает, но с тех пор, если Нюра и появлялась у Марты Осиповны,, то только в сопровождении мужа... А Юрка продолжал ходить кругами по комнате,в который раз рассказывая Ане о своей несчастной любви. Из института его выгнали за бесчисленные пропуски и за незданные зачёты. Правда, ему сделали интересное предложение, которое могло бы решить хоть часть его проблем, и Юрка за него ухватился. В тот год партии приспичило, так сказать, поднимать целину, в связи с чем позарез нужны были комсомольцы-добровольцы. Юру вызвали в комитет комсомола института и сказали прямым текстом: этой весной ты едишь на целину, а за это мы в следующем году тебя восстанавливаем в институте.
Домой Юрка пришёл весь в сомнениях: куда он поедет? И что это такое - целина? Но деваться было некуда.Когда он рассказал о своём решении Ане, та объявила его ненормальным.
- Нет, я вполне нормальный, - поначалу не обиделся Юрий.- Разве ты не понимаешь, что я жить без неё, без Нюры, не могу... Уехать на какое-то время - это единственный выход для меня.Если я остануь здесь,я ведь всё равно пойду к ней, и он меня убьёт... Поеду, а вернусь - там видно будет...
- Но всё-таки ты ненормальный... - стояла на своём Аня. - Влюбился в эту Нюрку, а у неё куча детей, ревнивый муж с пистолетом - сюжет дешёвой опперетки! А главное, с ней же не о чём говорить, только "хи-хи"да"ха-ха!"- презрительно передёрнула плечами Аня.
- Да что ты вообще в этом понимаешь?! Небось, и не целовалась ещё ни с кем! А с Нюрой нам есть о чём говорить, не беспокойся. Да и при чём здесь разговоры Малявка ты ещё! - пренебрежительно глядя на Аню, сказал Юрий. - Вот влюбишься - будет у тебя своя оперетта, дешёвая или с глубоким идейным содержанием, это уж как повезёт... Тогда и будишь судить!
- Знаешь, я у тебя не выпытывала о твоих любовных приключениях, - вспыхнула Аня.- Ты сам, по своей воле откровенничал.Поэтому я и сказала всё, что я об этом думаю. А целовалась я или нет,- это моё личное, и я тебя туда не приглашала, в отличии от тебя!
- Смотри, какая зубастатая!А тихоней прикидывалась... Да тебе просто скрывать нечего, вот ты и огрызаешься! - выкрикнул он обидные слова и ушёл, хлопнув в сердцах дверью...
Есть ли ей что скрывать...Аня грустно улыбнулась.Ещё как есть,да Юрка с его Нюркой ничего об этом не знают. Зато другие обитатели "малой общаги" только о ней с Виктором и шепчутся... Особенно Марта бесится. Вначале она не придала особого значения тому, что Виктор стал чаще появляться у неё в доме. Но если раньше он приходил со своей сестрой, и они втроём, сидя на кухне на старинной угловой лавке со спинкой вели меж собой разные разговоры, то с тех пор, как в доме появилась Аня, всё это общение развалилось... Виктор,посидев с ними немного для приличия, подымался и уходил к Ане. Хозяйка не сразу обратила внимание на эту странную, по её понятиям, дружбу, потому что завозилась со своей племянницей Лилей, которую привезла из Днестровска.Она поселила её в крохотной комнатушке, переделанной из кладовой.Сестра Марты Осиповны, отправляя дочь, просила Марту повлиять на девчонку, чтобы та взялась за учёбу.Сама она не могла сладить с дочерью, у которой на уме были одни танцульки и гулянки, а учиться не было никакого желания. И Марта Осиповна рьяно взялась за перевоспитание племянницы. Конечно, Марта Осиповна не помнила школьной программы и поэтому упросила Аню за тарелку своего фирменного борща с фасолью позаниматься с Лилькой,чтобы та смогла учиться хотя бы в ремесленном училище. Пусть научится шить, чем плохо? Но Лилька, обладательница жгучих чёрных глаз с прищуром, сверкающих из-под густых, иссиня чёрных кудрей,закрывающих и без того узкий лоб, ни на какую учёбу не была согласна. Она отрешённо смотрела на загадочные, ни о чём не говорящие ей иксы и игрики и на треугольники с тупыми и острыми углами и, глядя на Аню умоляющими глазами,просила отпустить её на волю. Почти каждый вечер она исчезала из дому, как выяснилось вскоре, на танцы. Аня отказалась от ароматного наваристого борща - не заслужила! Ничего у неё с Лилькой не получалось. Все объяснения самых элементарных истин отскакивали от Лилькиного лба, как горох от стенки. Каждый день заканчивался долгими тёткиными нотациями и уговорами, переходящими в крики и угрозы отослать её назад к матери. Но на Лильку ничего не действовало.Единственно, что её занимало - это мальчики.Она стреляла глазами и в Юрку, и в Виктора, и в слушателя торговых курсов Рафика и даже в Иван Иваныча, солидного лысоватого мужика,который прожил у Марты Осиповны очень кроткое время. Ни Юрка, ни Виктор, ни Иван Иваныч на неё никакого внимания не обратили. А вот слушатель отозвался самым активным образом и охотно закрутил с Лилькой, чем вызвал вздох облегчения у Ани, к которой приставал с предложениями "любви и дружбы". Ане даже пришлось обратиться за защитой к Марте Осиповне, и та быстро отогнала от неё Рафика. На Лилькино кокетстство он клюнул моментально и, придя с занятий, запирался с ней в её комнатке, пользуясь тем, что грозной тётушки ещё не было дома. От Лильки он выходил с ещё более красными губами, растянутыми в довольной улыбочке...
Однажды, вернувшись с работы, Марта Осиповна услыхала смех, доносившийся из-за двери Лилькиной комнаты."Ага!" - сказала самой себе Марта Осиповна и, подкравшись к двери, приложилась к ней ухом. Хихикала Лилька, а ей вторил сладкий тенорок Рафика. Марта Осиповна буквально вломилась в комнату.Лилька испуганно отскочила от Рафика, а тот от неожиданности не мог двинуться с места.
- Ах ты, бесстыжая, - накинулась на Лильку тётушка, - вот ты чем занимаешься, пока я на работе!
Рафик, наконец, опомнился и довольно резко прервал разгневанную хозяйку:
- Послушайте, попрошу вас не врываться без...
- Ух, развратник! - перебила его Марта Осиповна. - Убирайся отсюда! Он ещё смеет командывать у меня в доме, врываться мне или нет! - Наступая на него, она вытеснила его из комнаты и велела немедленно собирать вещи. Рафик, пожав плечами, покидал в чемодан свои носки-рубашки, и, сказав Лильке: "Увидимся, жди"! - нагло посмотрел на хозяйку и ушёл. Разъярённая Марта кинулась к Лильке и в состоянии истерическом, которое придало ей решительности и силы, принялась её лупцевать. Та сначала молча отбивалась, ловко уворачиваясь от её кулаков, но когда Марта Осиповна закатила ей звонкий ляп по щеке, не выдержала и выкрикнула, наконец, то слово, что давно готово было сорваться с её языка в адрес тётушки:
- Ведьма!
Марта Осиповна опешила, но, быстро придя в себя, закричала, с откровенной ненавистью глядя на племянницу:
- Вон из моего дома!
И Лилька исчезла.
Марта Осиповна позвонила сестре и долго жаловалась на строптивую племянницу. Сестра слушала молча, а на побег дочери отреагировала неожиданно равнодушно:
- Значит, и от тебя сбежала... Она и дома сбегала, пропадала по нескольку дней... Я тебе сразу об этом не рассказала, надеялась, что у тебя она постесняется так себя вести... Ну что ж, появится, купи ей билет и отправляй домой.
Но Лилька не появилась...
Что Лилька! Как говорится - с глаз долой... и т.д. После её исчезновения проблем у Марты Осиповны не убавилось. Её давно уже занимала Аня, эта тихоня, эта скромница. Нет, вы только подумайте, она полностью завладела вниманием Виктора! И он совершенно перестал общаться с ней, Мартой. Раньше приходил специально к ней, да никаких сомнений быть не могло... А с тех пор, как у неё появилась эта девчонка, он стал полностью игнорировать её, Марты, общество. Когда Марта Осиповна видела, как они, Виктор и Аня, сидят за столом или на диване и увлечённо беседуют, или низко склоняются над чертежом перспективы или над проектом, что приносил с собой Виктор, она просто приходила в ярость. Не однажды она, придя с работы, заставала их, засидевшихся до поздних сумерек. Она резко поворачивала выключатель, ослепляя их ярким светом, и они, щурясь, смущённо, как провинившиеся дети, смотрели на лицо Марты Осиповны, выражавшее холодное презрение. И каждый раз она находила какой-нибудь предлог для того, чтобы пройти из кухни то в комнату, где те обычно сидели, то к себе в спальню. И однажды, когда в очередной раз Марта Осиповна протопала мимо Виктора с Аней в кухню, до них донеслось:
- Такое впечатление, что они друг без друга ничего не делают! Он ей помогает, а она, видите ли, - ему... И это же надо - пятикурсник советуется с первокурсницей! И что он нашёл в этой пигалице, не понимаю! Часами сидят-болтают! И о чём можно так долго говорить?! - В её словах, обращённых к Виктории, были и недоумение, и непонятно откуда взявшаяся обида.
Виктор с Аней переглянулись и прыснули.
- Слушай, и в самом деле, что у нас общего? И что тут поделаешь, я, признаться, постоянно хочу тебя видеть! А ты?- Он смотрел на неё серьёзно и выжидательно.
- Тише! - Аня оглянулась на дверь, опасаясь, что из неё опять выскочит хозяйка и будет зло коситься в их сторону... Она взглянула на Виктора, на его лицо, красиво слепленное, с большими карими глазами, точно такими же, как у его сестры. Его вопрос смутил Аню. Ей почудилось его колебание, его непонимание того, что между ними происходит. Да и сама она не могла ещё в себе разобраться.Чем чаще она встречалась с Виктором, тем сильнее овладевало ею какое-то тревожное и одновременно радостное чувство. Она и не заметила, как из намного старшего он превратился в ровню ей. Она перестала замечать его солидный, как ей показалось с самого начала, возраст.Незаметно пропала робость, которая овладевала ею вначале их знакомства.
- Вы хотите сказать, что вам со мной интересно? - осмелев, спросила она.
- Я тебе отвечу на твой вопрос, когда ты перестанешь говорить мне"Вы"... Может, не будем держать дистанцию? Вот если бы я и в самом деле оказался твоим преподавателем, тогда всё усложнилось бы... - Он умолк и неожиданно для себя самого протянул руку и коснулся её каштановых волос, раскиданных по плечам.
- Вот видишь, ты меня послушалась и постриглась, и стала похожа на вполне взрослую девушку.
- Да я давно хотела срезать косы, они порядком мне надоели!
- А знаешь, мне вот пришла в голову мысль, что если собрать твои волосы на затылке, то сходство усилится... Можно, я проверю?
- Что это вы собрались проверять? - отшатнулась от него Аня, - сейчас Марта прибежит, будет ей повод ворчать ещё больше! - и Аня пересела с дивана, на котором они сидели, к столу.
- Так с кем сходство, вы не договорили... - она, улыбаясь, смотрела на него.
- С мадонной! Италия, Ренессанс... Ты не находишь?
Она засмеялась.
- Почему ты смеёшься?
- Мне смешно, потому что ребята с нашего курса зовут меня... - Она сделала паузу, сомневаясь - сказать или нет?
- Ну, так как же они тебя величают?
- Наша мадонна Анна...
- Ну, конечно! И я обязательно нарисую тебя в этом образе, идёт? А давай сейчас!
- Нет, не сегодня. Марта собирается завтра после работы на телефонку, так
что, приходите и спокойно порисуете.
- Отличная мысль, и некто очень любопытствующий не будет мельчешить перед глазами!
На следующий день они встретились после занятий и пошли на квартиру.
Дома Аня протянула Виктору большой альбом-папку из твёрдого картона, с двумя карманами - для чистых листов бумаги и для готовых работ.
Виктор, взяв карандаш, начал размечать рисунок.
- Нет, - он отложил папку в сторону, - Так я не попаду в образ.Пожалуйста, заколи волосы на затылке.
Ладно, так и быть. Посмотрим, или это поможет вам попасть в образ... - и она ушла в другую комнату.
Через минуту Аня появилась с забранными назад и перевязанными лентой волосами, концы которых улеглись крупными волнами по одну сторону её головы .Виктор уставился на неё, удивлённо рассматривая её преобразившееся лицо. Глаза её сделались как будто 'большими, брови взлетели над ними тонкими крыльями, а на ярких губах блуждала чуть лукавая улыбка.
Виктор встал и шагнул к ней... И снова его руки потянулись к ней и легли на её плечи.
Аня невольно сделала шаг назад.
- Ну подожди, я только хочу убедиться - ты ли это или в самом деле мадонна, cошедшая с полотен Великих... - И, пытаясь скрыть внезапно охватившее его волнение, стал паясничать: - О, моя несравненная, дайте мне вашу нежную ручку, и я поведу вас к этому великолепному креслу и попытаюсь сделать Ваш портрет, который, смею надеяться, войдёт в анналы мирового искусства!
Аня рассмеялась, подала ему руку, и он усадил её на прозаический стул с прямой незатейливой спинкой.
" Что это я расслабился? - Думал он, быстро взглядывая на её повёрнутую в полоборота голову и водя карандашом по бумаге. - Неужели влюбился... Вот чудак! Это же безнадёжно во всех смыслах"...
Аня раскрыла книгу.
- Буду читать, а то просто так сидеть скучно...
- Что читаешь сегодня? - спросил он, глядя, как Аня перелистывает cтраницы.
- Ремарк, "Три товарища"...
- А, Ремарк... Читал.Трогает... Но между прочим, последнее время меня биллетристика не очень привлекает. Предпочитаю читать о великих людях и великих событиях, то есть, не чьи-то выдумки и фантазии, а описание того, что происходило на самом деле во времена прошедшие, далёкие.Только не о теперешних делах-событиях, потому что о них уже успели такое насочинять, что события эти под пером ловких писак превратились в лживые учебники с перевранными фактами или в бездарное чтиво!
- Вот как! А к какому жанру вы отнесёте, например, "Муки и радости" Ирвинга Стоуна, о Микеланджело?
- Ну, это совсем другое дело, это роман исторический, о жившем в прошлом человеке, гении. Я такие книги никак не отметаю!
- А я бы не сказала, что и"Три товарища"- выдумка чистой воды. Всё очень реально. А кроме того, если автор талантлив, он так напишет, что получится правдивее любой летописи. Разве историку, излагающему события и факты возможно передать атмосферу, окружающую живших в ней людей, их отношения, смех, слёзы, радость, горе? Любовь, наконец?.. - горячо, с запальчивостью очень юного существа, проговорила Аня.
Виктор пристально посмотрел на её раскрасневшееся в пылу спора лицо.
- Любовь, говоришь? Ты что-то знаешь об этом?
Аня пожала плечами... "Хм... Почему всем вокруг интересно, знаю ли я что-либо об этом?.". - Она не ответила. Разве она могла ему признаться, что да, знает, потому что то, что она чувствует, когда он рядом и когда его нет возле неё, кажется, и есть любовь...
Заметив её смущение, он махнул рукой и сказал, рассмеявшись:
- Ладно, сдаюсь! А ты боец! Ещё немного, и кинулась бы на меня с кулаками!
Сделав ещё несколько штрихов, он сказал:
- Ну, вот и готово! Смотри...- и он положил рисунок на стол перед Аней.
Аня стала придирчиво его рассматривать.
С листа бумаги на неё смотрела она и не она...
- Очень похоже... на мадонну и на меня, конечно, тоже. Только...
- Что, только?..
- Вы хорошо выдержали стиль, но глаза получились уж очень красивые и печальные... Разве они такие у меня?
- Они прекрасны, твои глаза, и это говорю тебе я - какой-никакой, а художник,
да ещё влюблённый...
- Влюблённый... в кого? - спросила она, не поднимая на него глаз.
"Не скажу... пока" - подумал он, а вслух сказал:
- Во всю Эпоху Возрождения с её гениальной архитектурой и такими вот мадоннами. Давай автограф поставлю, - он взял рисунок и размашисто подписался.
- Когда-нибудь будешь пересматривать свои работы и вдруг среди них обнаружишь этот портрет, выполненный... посмотри, кем...
- Леонардо... Недовинченный! - прочитала она и рассмеялась. - Остроумно! А в анналы войдёт. Во всяком случае, в мои - точно!
- И на том спасибо! А теперь, разрешите вас отблагодарить за ваше терпение... - И он взял её руку и прижался к ней губами.
- Нет, это я должна быть вам благодарна за такой чудесный портрет, - произнесла она смущённо, - и потянула свою руку из его ладоней, чувствуя, что он её не отпускает... Но во входных дверях повернули ключом, и его ладони разжались.
- Акт второй - явление Марты народу и, как всегда, очень кстати! - скорчив мину, сказал он и, махнув Ане рукой, пошёл к двери. Из коридора донёсся удивлённый голос хозяйки и подчёркнуто-вежливый Виктора. Но Аня не стала вслушиваться в их разговор.Она поспешила убрать рисунок в папку, чтобы избежать лишних вопросов хозяйки...
Однажды Виктор пришёл к Ане явно расстроенный.
- Что случилось? - спросила Аня, почувствовав что-то неладное.
- Случилось то, что мне завалили проект, а это основа дипломной...
- Как завалили? - удивилась Аня, зная, что Виктор значился в крепких студентах.
- Да сцепился я со своим консультантом. Вот, смотри...
Он открыл тубус, принесённый с собой, и вытащил из него рулон ватмана. Развернув его на столе, он быстро раскидал по его углам книги, чтобы лист не сворачивался.
- Смотри сюда. Это сельский клуб, тема моего диплома.
Аня склонилась над листом, на котором было вычерчено двухэтажное здание.В правом верхнем углу листа расположилась акварельная отмывка его внешнего вида. Фронтальная стена здания была украшена мозаичным панно, массивные двери - объёмной резьбой, а крышу покрывала яркая черепица, разбавленная геометрическим орнаментом, только уже из черепицы, с нанесённой на неё зелёной, жёлтой и коричнвой глазурями.
- Я видела такие дома в Карпатах, у них довольно оригинальная архитектура. Скаты крыш состоят из двух плоскостей, состыкованных под разными углами. И обязательно башенка с острым шпилем. У вас это есть, - показала она на рисунок.
- И в этом тоже её оригинальность, как и во многом другом. Так почему я должен насаждать в краю с самобытной архитектурой строение с монументальными колоннами? При чём здесь помпезная римская архитектура, а скорее, жалкая её эклектика?
- Я не понимаю вашего консультанта. Получился бы оригинальный проект, что-то новое...
- В том-то и дело, что им не надо нового! Сооруди на фасаде две колонны с треугольным фронтоном, налепи на него серп и молот в веночке из колосьев и все дела. Испытано и проверено - вопросов нет! По всем городам и весям одно и тоже...
- И что же дальше?
- Настаивает, чтоб переделал... Не надо, мол, дипломом рисковать... А главная моя ошибка, как подчеркнул мой, так сказать, наставник, это то, что я забыл о двух важнейших вещах: проект должен быть "типовым" - раз, и недорогим - два...
И башня, сказал он, это типичное излишество в современной архитектуре. Хоть я ему и пытался объяснить, что она будет носить и функциональную задачу - там будет радиорубка, антенна для телевидения... Всё напрасно, он со мной не согласился. А, да ладно! Пущусь в свободное плаванье, тогда, надеюсь, буду делать, что захочу. Есть ещё ребята, планируем создать новаторскую группу, вместе легче пробивать будет. Но это всё может произойти, если в городе зацеплюсь. А то зашлют куда-нибудь в тьму-таракань и увязнуть мне тогда в проектировании затрапезных пятиэтажек... Слушай! - вдруг воскликнул он, стряхивая с себя унылое настроение, - давай съездим вдвоём за город, я покажу тебе великолепную старину - средневековый замок. Этюдники прихватим, порисуем. Объект уж больно интересный.
День тогда выдался замечательный, один из последних тёплых дней довольно поздней осени, будто ненадолго верулось лето. Доехав автобусом до райцентра, они ещё долго тащились пешком по узкой просёлочной дороге, нырявшей с пригорка на пригорок.Виктор шёл тяжело, припадая на правую ногу.Аня, боясь задеть его самолюбие, робко протягивала ему руку, когда надо было карабкаться по крутому склону очередного холма.
Замок возник внезапно. Виктор уже бывал здесь не раз, как и другие студенты института. Они облазили весь замок, все его залы, потаённые ходы и комнаты, башни со стёсанными временем верхушками, и глубокие мрачные подвалы.Не одно поколение старшекурсников делали проекты и строили планы по восстановлению и реставрации этого памятника старины, но денег на это не было, и отдел культуры даже не обещал взяться за восстановление, ссылаясь на свой тощий бюджет.
Виктор остановился, скинул штормовку и бросил её на плоский камень, выступащий из земли.
- Давай отдохнём, а заодно, попробую писать с этого места, отсюда неплохой
вид открываетя, не находишь?
- Очень необычная картина - тёмный силуэт на фоне очень светлого неба... - сказала Аня, любуясь ажурными очертаниями замка.
- Это самая настоящая средневековая крепость. Видишь - стены зубчатые, башни с бойницами, вокруг ров, вернее, то, что от него осталось, а через него перекинут деревянный мост. В нём когда-то была резиденция польских королей...
- А мы не сходим туда? Так и хочется посмотреть, как там внутри ... - сказала Аня и тут же, спохватившись, прикусила губу. "Он, наверно очень устал, а тебе бы ещё куда-то нестись"... - подумала она, казня себя за недомыслие.
Но он, сделав вид, что не заметил её замешательства, стал объяснять:
- Во-первых, мост почти истлел и по нему ходить опасно, и потом, замок заколочен, чтоб кто-попало не лазил и не мусорил там. Откроют только, когда начнётся реставрация, а реставрировать не начнут, пока, естественно, не выбьют деньги. А деньги будут неизвестно, когда. Вот такой замкнутый круг получается.
Виктор установил этюдник на треноге, закрепил маслянку на палитре и достал кисти.
- Ну, давай пристраивайся, или другое место выбирай, а я отдохну немного, - сказал он, неловко усаживаясь на камне.
- Хорошо, сейчас... -Аня примостилась рядом и стала раскрывать свой этюдник.
- Анечка,- произнёс он негромко,- ты можешь себе представить,чтоб болело то, чего нет...
Она вопросительно посмотрела на него, хотя сразу поняла, что он имел ввиду...
- Хочешь, я тебе расскажу?...
- Расскажите...
- Я попробую восстановить тебе картину случившегося со мной во всех подробностях... Шёл четвёртый год войны. Уже ощущалось приближение её конца, и потому, вероятно, каждый новый день этой страшной, жестокой бойни казался уже лишним, ненужным. И нервы наши были на пределе... Мы уже, правда, перешли границу, но бои шли очень тяжёлые и затяжные. Я служил в роте разведки. Нам было дано задание взять "языка", чтоб как-то переломить ход событий. Но все попытки заканчивались неудачами. И в этот раз наша тройка вернулась ни с чем. Мы так были вымотаны этим ползаньем на брюхе и многочасовым сидением в засаде, что, войдя в землянку, как мёртвые повалились, кто куда. Мне достался топчан, сколоченный из тонких брёвен. И вот, только я заснул, как почувствовал, что кто-то грубо тащит меня за ноги. Не успел я ничего понять, как оказался на земляном полу. Смотрю, надо мной стоит старший сержант и орёт: "Чо развалился тут, понимаешь, как барин!" - и укладывается на моё место.
- Эти тоже, видать, никого не захватили, - предположил один из моей группы, - вот он и лютует...
- А, где наша не пропадала! - я бросил на пол шинель буквально рядом с этим топчаном и лёг. Только я прикрыл глаза, как загремели взрывы, сверху посыпалась земля. Вдруг мы услышали нарастающий вой, и в ту же минуту снаряд, пробив настил землянки, врезается прямо в топчан... От бедолаги-сержанта - одни кровавые ошметки. Ну, а мне ногу чуть пониже колена осколком, как ножом, срезало... И вот, эта нога, которой нет, болит, ноет, особенно перед дождём.
- Я знаю об этом, мне мой дядя рассказывал.У него одну ногу оторвало, а в другой пуля застряла и ему хотели эту ногу ампутировать. И тогда он стал бы безногим... И он держал пистолет под подушкой и никого к себе не подпускал, все ночи глаз не смыкал, пригрозил пристрелить того, кто подойдёт. В конце концов, врачи махнули на него рукой, пророча ему смерть от гангрены. Но он выжил, а пуля эта до сих пор сидит в ноге, и он её и не чувствует, а вот нога, которой нет - болит, как у вас ...
Виктор пристально посмотрел на неё и сказал:
- Знаю, что не я один такой. Но считай это малодушием, а я чувствую какую-то ущербность... и вину...
- Глупости какие! Разве ваша вина, что вас так ранила эта война. Вы, наоборот, счастливец, ведь вам повезло остаться в живых!
- В некотором смысле я, конечно, везунчик.Тот сержант подарил мне жизнь.Вот игра судьбы! Ведь это меня должно было разорвать на куски, а сержант взял и сам себе смерть подгадал.- Он помолчал немного, а потом задал неожиданный вопрос:
-Что им двигало, как думаешь?
Аня недоумённо пожала плечами.
- Но вы сами сказали - он был зол от неудачи, вот и выместил на вас свою досаду...
- Не это главное.Он таким образом хотел показать,что я - червь, ничто, а он,
дослужившийся до первых лычек - бог и царь! Я так это понимаю. Согласна?
Аня молча кивнула. Произнести она ничего не могла, так как внезапно пронизавшая её жалость, сочуствие к этому красивому, сильному, израненному войной человеку, вызвали у неё слёзы. Она изо всех сил сдерживалась, чтоб не заплакать громко, чтоб он не заметил её состаяния... Но Виктор услыхал, как она всхлипнула и повернулся к ней. Она сидела, закрыв лицо руками.
- Эй, ты чего это? - Он отвёл её руки от лица, обнял и притянул к себе.
- Ну, что ты, малыш, не надо судьбу мою оплакивать, ведь не так уж всё плохо, ты сама это сказала. Вот я сейчас все твои слёзы уберу...- И он стал целовать её мокрые щёки, глаза, губы... Аня обхватила его плечи руками и замерла, тая от его прикосновений... "Ну вот, он любит меня...", - мелькали в её голове мысли, заставляя её не противиться его жарким поцелуям. У неё было одно желание - прижаться к нему, замереть да так и остаться - навсегда...
Но "навсегда" не получилось... И не только потому, что их отношения были предопределены, как нечто совершенно несбыточное, нереальное. Тут ещё Марта Осиповна с Викторией крепко взялись за дело, решив поломать всё, так сказать, в зародыше.
- Я говорю тебе, что эти долгие посиделки - не просто так... А однажды я такое заметила!...