Король скучал на троне, а вокруг
Был шумный пир и пары танцевали.
Был дерзок шут - но тошной той печали
Не мог прогнать вернейший царский друг.

 - Что ж делать мне? - спросил его король. - 
Нет больше сил смотреть на эти рожи.
Еще чуть-чуть - и, милосердный Боже - 
С плеч головы покатятся долой!

 - Ты знаешь, сир, - подумав, молвил шут, - 
У нас в конюшне спит аэд бродячий.
Нечесан, хмур, наивен, словно мальчик...
Пусть побренчит, тошней не станет тут!

Король повеселел и приказал
Тащить того певца пред грозны очи.
Рванина, грязь, в башке соломы клочья - 
Как он вошел, рыдал от смеха зал.

Король взглянул недобро - и тотчас
Веселье средь придворных поувяло.
 - Дорог, я вижу, ты прошел немало, - 
Сказал певцу. - Потешь же сказкой нас!

Певец смолчал, лишь зыркнул зло в ответ,
С похмелья головой страдая жутко.
(Гнев королевский - это вам не шутка:
Иль песни пой, иль сгинь во цвете лет.)

Взял лютню поудобней, и, забыв
Про все на свете, начал сказ пространный
О демонах, богах и дальних странах,
Средь кукол разукрашенных застыв.

Он пел о славе, боли, чудесах,
О страхе и цепях предназначенья,
О сладости любовного томленья,
О битвах и о небе в парусах...

Король рыдал, а с ним рыдал весь двор,
Не ведая монаршего конфуза.
Под сводами дворца витала Муза,
Сиянием своим смущала взор.

Она была - как ветер и огонь,
Стучалась в души, искры высекая.
Мерцающее перышко, порхая,
Упало в королевскую ладонь.

Сомкнулись пальцы - и король пропал.
Не в силах больше править ни минуты,
Ушел с певцом - но, опасаясь смуты,
Шуту свой трон и царство передал.

...И шут, и царство сгинули во мгле,
И стал тот день легендою седою.
Но до сих пор, в погоне за звездою,
Король все так же бродит по земле.