По белому лицу старика промелькнула тень, почти бескровные губы на миг сложились в страдальческую гримасу. Но лишь на миг, после его черты вновь застыли в маске каменного спокойствия.
-- Отец Вседержитель лишил меня света, но воистину, настоящие слепцы здесь вы, -- холодно проговорил он. -- Неужели ты сам не видишь? Нежити становится больше и больше, но они лишь предвестники.
-- Так может...
-- Скажи мне, юноша, можно ли ударом меча исцелить рану? Или можно лишь нанести им новую, ещё худшую?
-- Если руку жжёт чёрный огонь, лучше отсечь её и этим спасти остальное тело.
-- А если чёрный огонь жжёт сердце?
-- Ты говоришь загадками, Даран, всегда загадками, -- почти простонал Рэймон, запрокидывая голову и глядя на расписной потолок. -- Почему нельзя ответить прямо?
-- Потому, юноша, что нет никакого прямого ответа. Только загадки и есть, и всё зависит от того, как их разгадают. И кто разгадает.
Договорив, старик поднялся с покрытого резьбой камня у дверей храма и неторопливо направился вверх по ступеням. Рэймон провожал его задумчивым взглядом, пока створки не сомкнулись за спиной жреца. Только тогда он развернулся и пошёл по тропинке вниз, туда, где его дожидались спутники и лошадь.
-- Сказал он что-нибудь? -- сразу спросил Иреас, не забыв, однако, склонить перед наследником князя голову.
-- Как обычно, -- раздраженно отмахнулся Рэймон, проводя рукой по шее жеребца, обрадованного возвращению хозяина. -- Ничего, кроме загадок.
-- Возвращаемся?
-- Возвращайтесь. У меня еще одно дело.
Иреас, поймав брошенные ему поводья, не сказал ни слова, хоть и нахмурился неодобрительно. Жеребец сердито всхрапнул, по подчинился, покорно затрусил по узкой каменистой тропинке. Дождавшись, когда спутники скроются за поворотом, Рэймон шагнул прямиком в густой кустарник, окружающий площадку, продрался через него и стал спускаться по каменистому склону.
Внизу было озеро, в которое с отвесного северного склона холма обрушивался небольшой, но шумный водопад. В воздухе здесь постоянно висела радуга, солнце играло в брызгах кристально чистой воды горного ручья. Вода в озере была всегда холодной, а на берегу росли белые агераны, редкие зимние цветы, большая ценность для любого травника. И сейчас было самое время для сбора их лепестков. А значит...
-- Ты снова пришёл...
Тихий, мелодичный голос струился между звуками воды. Она всё-таки его заметила. А он так хотел просто постоять рядом, слушая, как она тихо поёт, срывая голубые лепестки и осторожно укладывая их в маленькую корзинку, перемежая слои тонким полотном.
-- Я знал, что найду тебя здесь.
-- Зачем?
Она выпрямилась, отряхнула приставшие к подолу сухие травинки, повесила корзинку на локоть и вскинула не него тёмно-медовые глаза. Радуга переливалась за её спиной, будто окутывая тонкую фигурку.
-- Хотел тебя увидеть.
-- Зачем? -- эхом самой себя повторила девушка.
-- Киана...
-- Зачем я тебе, Белый Князь?
-- Я не... почему ты называешь меня так?
-- Не я, народ называет, -- чуть улыбнулась девушка. -- Белый Князь -- не просто титул, право называться так нужно заслужить.
Рэймон вздохнул, преодолел разделяющие их несколько шагов, остановился перед ней. Осторожно провёл пальцами по щеке, убрал за ухо выбившуюся из косы прядку пшеничного цвета волос.
-- Я скучал, Киана.
-- Правда? Невеста позволила тебе? Скажи ей, что она глупая.
-- Она не глупая, -- вздохнул Рэймон, глядя в медово-карие глаза девушки. -- Она меня боится. И ненавидит.
-- Точно, глупая.
Маленькие нежно-розовые губы тронула лёгкая лукавая улыбка. Свободной рукой Киана в свою очередь коснулась щеки мужчины, положила маленькую ладошку на его плечо.
-- Как можно бояться тебя? Тем более ненавидеть?
-- Я... -- Рэймон осёкся, сглотнул, но продолжил: -- Она хотела сбежать с другим, а я ей не позволил. Напрасно.
-- Почему напрасно? Она же твоя невеста.
Киана отступила чуть назад, присела на нагретый солнцем валун, поставила корзинку на землю рядом и похлопала ладонью по соседнему камню. Рэймон тоже сел, взял девушку за руку, погладил, перевернул ладонью вверх и провёл пальцем по мозолям.
-- Ты столько работаешь...
-- Выкапывала коренья, -- улыбнулась Киана. -- Травник должен сам делать такие вещи. Я люблю прикасаться к земле.
-- Потому, что это неправильно, -- договорил Рэймон, водя большим пальцем по линиям на ладони девушки и отстранённо глядя на водопад. -- То, что я пытаюсь удержать ту, которую не люблю и никогда не буду любить.
-- Никогда -- это слишком долго, -- печально проговорила Киана.
-- Я всегда буду любить тебя, Ки.
-- И всегда -- тоже.
-- А хочешь... хочешь, я её отпущу?
-- Тебе решать, Белый Князь.
-- Я не... Вседержитель, Ки, ну почему?
-- Что?
-- Когда ты называешь меня так, -- устало ответил Рэймон, опустив голову, -- я... меня давит этот титул, имя... называй как хочешь. Он слишком многого требует, вот в чём дело!
-- Но это правильно.
-- Нет, неправильно! Неправильно!
Вскочив на ноги, он потянул девушку за руку, вынуждая тоже встать, порывисто притянул к себе, обнял, зарываясь лицом во влажные от водных брызг волосы, пахнущие травами и цветами, и зашептал:
-- Это неправильно, когда из-за туманных разговоров о страшном будущем четверо остаются несчастными. Так нельзя.
-- А как можно? -- шепнула девушка, обвивая его руками за плечи.
-- Я отпущу её, сегодня же, хочешь? Пусть отправляется к своему Алланиру. Небом клянусь, заставлю его на ней жениться, да по всем правилам, чтобы не отвертелся потом. А потом и мы...
-- Шшшш!
Прохладные пальцы прижались к губам, заставляя умолкнуть на середине фразы. Рэймон осторожно убрал руку девушки, покрыл её короткими, нежными поцелуями, прижал к своей щеке.
-- Почему нет? -- почти одними губами спросил он.
-- Потому что я не смогу отказаться, если ты предложишь.
-- И не отказывайся. Вдруг... вдруг у них действительно любовь, Ки? Вдруг у него получится? Да пусть он сам станет хоть великим князем, хоть Белым! Я просто хочу остаться с тобой.
-- Но...
-- Никаких "но". Киана... Киана, скажи, ты любишь меня?
Мягкие губы скользнули по щеке, дыхание коснулось мочки уха:
-- Да.
* * *
Служанка всё-таки соизволила почтить меня визитом. Принесла обед. К этому времени я успела изучить комнату вдоль и поперёк, обнаружить в шкафу свои неразобранные вещи, разобрать их, расчесать волосы и кое-как привести в порядок платье. Настроение при этом было просто радужнее некуда.
Можно сказать, глупостью создавшегося положения я прониклась в полной мере, даже с перебором. Получалось, что мы друг другу категорически не нравились, но при этом должны были не просто пожениться, но и понравиться. Вроде как. Только вот зачем?
Я долго готовила себя к браку без любви, так что сам по себе он меня, разумеется, не радовал, но и не пугал. Но такое... Есть у него, видите ли, причины, которых мне лучше и не знать. Интересно, это какие же? Тут моя фантазия категорически пасовала.
Мрачно поковырявшись в тарелке с овощами, я отодвинула её на дальний край стола, накрыла крышкой и встала. Горничная любезно помогла мне переодеться в домашнее, но, уходя, заперла за собой дверь. Видимо, прогулки мне пока не позволялись.
Постояв немного у окна, я вернулась в кровать и принялась перечитывать книгу, но быстро заскучала и стала просто повторять слова, заучивая те, что ещё не запомнила. Честно сказать, предпочла бы поговорить с кем-нибудь, чтобы научиться произносить их правильно, но было не с кем. Да и вообще я слегка сомневалась, что стоит каждому встречному сообщать, что хоть и немного, но понимаю язык лардэнов. Правда, сомнения эти слегка запоздали -- Алланир и Иреас это уже знали. Значит, знал и лорд Рэймон, и Вседержитель знает, кто ещё.
Слова кончились до обидного быстро. Твердить их по десятому разу особого смысла не было. Еще немного походив по комнате и полюбовавшись городом за окном, я сердито задернула шторы, повалилась на кровать и застонала от досады. Можно подумать, меня тут решили скукой замучить, чтобы рада была даже этому наследничку, бездна его забери!
Полежав немного, тупо разглядывая балдахин над головой, я всерьез начала подумывать о том, чтобы сделать из простыней веревку и удрать через окно. Даже если поймают, а поймают наверняка, хоть развлекусь.
Порывшись в своей сумке, я вытащила из потайного кармана небольшой кинжал, отцовский подарок, и как раз примерилась распороть простыню, когда дверь открылась. На пороге застыл Иреас, глядя на меня с откровенным ужасом в глазах.
Насмотревшись на его немое потрясение, я сообразила, как в данный момент выгляжу. Стою на коленях на разобранной кровати с обнажённым кинжалом в руке. И готовлюсь прорезать дыру, да. Причём по позе моей довольно трудно сходу сообразить, в простыне или в себе любимой. Что-то подсказало, что мысль именно о простыне голову Иреаса посетить не удосужилась.
-- Леди Айлирен, -- выдавил он после долгого молчания, -- не нужно этого делать, пожалуйста.
Фыркнув от досады, я со всей силы всадила кинжал в матрас. Хотела в спинку кровати, но вспомнив, что дуб -- дерево очень твёрдое, решила не позориться. Эффектно воткнувшееся лезвие это одно зрелище, а скользнувшее, оставив всего лишь царапину -- совсем другое.
-- Ладно, не буду.
-- Но почему?
-- Скучно мне, вот что! -- раздражённо выпалила я, упирая руки в бока и меряя мужчину гневным взглядом. -- Скучно, понимаете? Сижу тут взаперти, одна, ни погулять, ни даже книжки почитать нету!
-- И поэтому...
-- И поэтому решила попробовать удрать через окно! -- обозлилась я окончательно. Ещё не хватало, чтобы за самоубийцу принимали. -- Я бы сбегала, меня бы ловили -- все бегают, всем весело.
На лице Иреаса появилось очень странное выражение. Кажется, теперь он пытался решить, спятила ли я, не выдержав напряжения последних нескольких дней, или им с самого начала подсунули сумасшедшую девицу.
-- Вы серьёзно? -- спросил он наконец.
-- Нет, шучу, зарезаться собиралась. Тоже, как-никак, развлечение. Серьёзно, конечно!
Нет, не ценят тут моих шуток. Хоть и шутки, признаюсь, выходят одна другой сомнительней, но уж какими есть. Иных нынешние обстоятельства моей жизни не предлагают.
-- Не надо так на меня смотреть, -- проворчала я, слезая с кровати и расправляя помявшуюся юбку. -- Я не сумасшедшая.
Иреас в ответ только плечами пожал, продолжая коситься на торчащую из матраса рукоять кинжала. Хотел, наверное, выдернуть и оценить, можно ли таким зарезаться, но как-то не решался. Я вот точно могла сказать -- нельзя, заточен плохо, но ведь не поверит же...
-- Зачем пожаловали-то?
-- Проводить к лорду Рэймону. Он хочет поговорить с вами.
-- С утра не наговорился? -- проворчала я, направляясь к шкафу.
Навряд ли кто-то здесь озаботится тем, чтобы прислать служанку, которая поможет мне переодеться в подобающее платье и привести волосы в порядок. Придётся отправляться пред светлые очи как есть, но хоть шарфик-то нужно набросить.
Идти пришлось не так, чтобы далеко. Спустившись по узкой винтовой лестнице, мы прошагали по коридору, украшенному статуями воинов, опирающихся на огромные мечи, и Иреас распахнул передо мной тяжелые створки.
Комната оказалась рабочим кабинетом. Напротив дверей громоздился стол, заваленный грудами свитков и стопками книг. Лорд Рэймон восседал за ним в высоком кресле, читая какой-то потрепанный пергамент. На меня он даже не посмотрел, только кивнул и нетерпеливым движением кисти отослал моего провожатого восвояси. Присесть мне не предложил.
Поразмыслив, я решила, что стоять посреди кабинета в позе скромной просительницы не хочу. Хотя бы потому, что просить ни о чём не собираюсь. Так что я решительно прошла к столу и устроилась в одном из двух стоявших перед ним кресел, переложив на пол несколько лежавших там книг. Скрестила руки на груди и выжидательно уставилась на погружённого в дела наследничка.
Молчание затянулось. Старинный свиток явно интересовал лорда Рэймона куда больше моей персоны. Зачем тогда вообще звал, спрашивается? Изучив окружающую обстановку, сунув нос в несколько книг и с сожалением констатировав, что для их прочтения мой лардэнский словарный запас явно недостаточен, я не выдержала и пару раз деликатно кашлянула.
Лорд поднял голову, словно очнувшись от долгого сна, и поначалу уставился на меня изумлённо. Похоже, увлёкся так, что напрочь позабыл о моём присутствии. Вот честное слово, на этом месте следовало закатить истерику, расколотить что-нибудь об пол, картинно позаламывать руки... у графиньки, наверное, здорово бы получилось, да. А моё выступление навряд ли кто оценит, разве что посмеются.
-- Зачем звали? -- без обиняков поинтересовалась я, когда взгляд мужчины приобрёл, наконец, полную осмысленность.
-- У меня к тебе предложение, -- так же прямо отозвался лорд. -- Давай-ка ты сбежишь к своему лорду Алланиру.
От изумления я лишилась дара речи. И довольно долго сидела, разинув рот и машинально считая удары сердца, глядя прямо в спокойные синие глаза Рэймона. Почему-то теперь они никакого гипнотического действия на меня не оказывали. Потому, наверное, что большего потрясения со мной случиться попросту не могло.
-- Как сбегу? -- выдавила я наконец.
-- Погуляй сегодня по замку, загляни в библиотеку, изучи там повнимательнее один шкаф. С ним рядом еще статуя девушки с цветком в руках, она там одна такая, не ошибёшься. А драгоценного твоего я предупрежу.
-- И в чём подвох?
-- Никакого подвоха, исключительно взаимовыгодное соглашение, лучший способ избавиться друг от друга. Согласна?
Не сказать, чтобы я сходу ему поверила. Но, поразмыслив, решила, что ничего не теряю. В худшем случае отправлюсь домой, а в лучшем... всякое может получиться. Поэтому я кивнула в знак согласия и, не спрашивая разрешения, покинула кабинет.
Глава 10
Быстрым шагом дойдя до первой лестницы, я остановилась, облокотившись на резные перила, и призадумалась. Уйти оттуда, где тебе не рады, с гордо поднятой головой, это, кто бы сомневался, красивый, но в моём нынешнем случае довольно бессмысленный поступок. А я всё-таки предпочитала не относить себя к числу людей, которые сначала делают, и только потом думают, что же наделали.
Отец, правда, заявил однажды, что это потому, что я вообще никогда и ни о чём не думаю. Но это он, конечно же, не всерьёз. Да и потом, дело было давно, я была еще ребёнком, а папа был сам виноват. Нечего жаловаться озорной и шаловливой малолетней дочке на рыцарей, повадившихся заваливаться в гости и неделями пьянствовать за счёт своего барона.
Кусты в мамином садике в тот год цвели как никогда пышно. А лекарь долго ругался -- я ведь тогда не знала, что настой рокида используется строго в дозировке каплями, потому вылила в пиво весь его запас. Зато удостоверилась, что слабительный эффект получается действительно потрясающий, да... И отец, наверное, не так уж и сердился на самом деле, хоть и запер меня на целую неделю в комнате, лишив десерта. Всё-таки рыцари после этого стали заглядывать к нам исключительно с опаской и ненадолго.
Невольно улыбнувшись этим воспоминаниям, я развернулась и пошла обратно. Уточнять порядок и условия моего будущего бегства. Нечего позволять всяким слишком уж занятым персонажам попросту переложить всё с больной головы на здоровую. Его идея -- пусть он и ломает голову над реализацией. В конце концов, он мужчина, а не я.
Дошагав до кабинета, я резко распахнула дверь... и чуть было тут же и не захлопнула её обратно. Если раньше мне здесь были не слишком рады, то теперь я оказалась и вовсе окончательно и бесповоротно лишней. Третьей лишней. Да уж.
Лардэнка была красива. Высокая, выше меня, и куда более женственная. Волосы цвета спелой пшеницы лежали на голове тяжёлой короной кос. Простое светлое платье струилось по стройной фигуре. На краю сознания шевельнулась досада -- никогда не могла похвастаться особенно красивым декольте, а тут... В общем, неудивительно, что этот белокурый негодяй на меня и не смотрел.
Увидев меня, эти двое даже за руки держаться не перестали. Вздёрнув подбородок, я скрестила руки на груди, смерила парочку ледяным взглядом и присела в вежливом реверансе. В самом деле, ну что такого? Отношения мы выяснили, я вообще с другим сбежать собираюсь, вот и пусть обнимается с кем его душе угодно.
-- Вы чего-то хотели, леди Айлирен?
Льда в голосе Рэймона хватило бы, чтобы на месяц сохранить свежими все продукты в кладовой у меня дома. Но мы и раньше, помнится, общались не очень-то тепло, так что я нисколько не смутилась.
-- Хотела. Начнём с простого -- где тут библиотека?
Мужчина задумчиво потёр лоб. Видимо, в прошлую нашу встречу он был слишком занят то ли делами, то ли предвкушением встречи с этой девицей, внимательно изучающей меня сейчас с ног до головы. Так или иначе, необходимость продумать план моего бегства как следует от него ускользнула.
-- Я поручу это Иреасу, -- после довольно долгой паузы выдал он.
Нашёл всё-таки здоровую голову, чтобы всё свалить. Я придушила ехидную улыбочку, еще раз присела в реверансе и покинула кабинет. И, закрыв за собой дверь, ощутила странное облегчение. Интересно, правда, потому ли, что завершилась довольно неловкая ситуация, или потому, что эта лардэнка перестала наконец на меня смотреть.
* * *
Иреас в тот день так и не пришёл. Зато служанка любезно проводила меня в библиотеку, скоротать вечерок. Заодно, видимо, подготовиться к бегству. Подготовкой я и ограничилась: нашла нужный шкаф, обнаружила потайной рычажок и открыла ход. Немного понюхала затхлый воздух и посчитала обживших потолок и стены пауков. Перспектива прогулки по их царству не так, чтобы порадовала, но и не напугала. Не привыкать было, дома в подобных местах тоже уборку никто не делал.
Закончив с этим, я принялась копаться в книгах в поисках чего-нибудь интересного и, главное, доступного мне для прочтения. И нашла. К своему удивлению -- весьма нашумевший пару лет назад при дворе роман, причём сразу и в оригинале на лэйве, и в переводе на лардэнский. Вот уж сроду не подумала бы, что здесь кто-то интересуется подобными писаниями, но, судя по потрёпанности книги, без дела она не лежала.
Прихватив оба тома, а заодно письменный прибор и пару листов пергамента, я вернулась в свою комнату и принялась соотносить тексты на двух языках в поисках неизвестных мне слов и их значений. Кожей чуяла -- подобные познания мне ох как пригодятся, причём в самом ближайшем будущем.
Над книгой я и уснула, сама не заметила, как. Проснулась от стука закрывшейся двери комнаты. Протёрла глаза и с изумлением уставилась на лардэнку. Ту самую, которую застала в кабинете своего пока еще вроде бы жениха.
Комната сразу, едва она вошла, наполнилась терпким, сладковатым запахом незнакомых мне трав. Волосы девушки были теперь спрятаны под плотную косынку, а передник во многих местах украшали разнообразные пятна. Но не от обычной пыли и грязи и не кулинарного происхождения. Выходит, она была, скорее всего, местной травницей или знахаркой, или как тут таких называют.
-- Чему обязана? -- поинтересовалась я, постаравшись изобразить нечто вроде любезной улыбки.
Спросонок вышло не очень убедительно, но гостья, кажется, ничуть не смутилась. Еще раз изучила меня с ног до головы, едва не заставив поёжиться, и тихим, певучим голоском поинтересовалась, можно ли войти.
-- Вы уже вошли, -- усмехнувшись, напомнила я. -- Хотите поговорить о чём-то? Спросить? Рассказать? Так присаживайтесь, в ногах правды нет.
Хоть бы извинилась, что пришла без приглашения, разбудила, застала неодетой... но нет. Интересно, здешний дворцовый этикет допускает подобное поведение? Или эта девица с ним попросту незнакома? Вот это, кстати, запросто, на знатную даму она ничуть не походила. С другой стороны, чтобы догадаться принести подобные извинения необязательно быть личной фрейлиной её величества, вполне достаточно обычных вежливости и такта.
Присев на стул, девушка сложила руки на коленях, не отрывая от меня внимательного взгляда, тихо вздохнула, словно набираясь решимости перед не самым приятным разговором, и спросила:
-- Вы в самом деле хотите сбежать?
-- Я в самом деле уже пыталась, -- проворчала я, поднимаясь с постели и кое-как поправляя смятое платье. -- И да, хочу. А что, вы против?
Девушка чуть смутилась, потупив глаза, но быстро вскинула голову вновь и выпалила:
-- Нет, что вы. Просто я хотела... я подумала... вы уверены, что не пожалеете?
-- Нет, -- пожав плечами, хмыкнула я. -- А вы считаете, пожалею?
-- Просто лорд Алланир -- он...
-- Известный дамский угодник?
По губам девушки скользнула лукавая улыбка:
-- Какое изящное определение.
Разумеется. Догадаться было совсем не трудно. Я хоть и провинциалка, но родилась совершенно точно не вчера. Видали мы таких красавцев. Всех тех, что встречались мне прежде, а их, надо сказать, было не так, чтобы много -- всего-то двое, объединяли две вещи. Во-первых, они были бедны, во-вторых, они не собирались на мне жениться.
В данном же случае всё складывалось несколько иначе. Я, конечно, была всё той же бедной северной дворяночкой, но ценность представляла не поэтому. А Алланир не был беден и от храма не отбрыкивался. Хотя мало ли. Вот, кстати, можно сразу и уточнить у той, что получше знает местные порядки.
-- Считаете, он не женится на мне? -- подозрительно поинтересовалась я.
-- Да нет, не в этом дело! -- вскинулась девушка. -- Он женится, конечно. Но вы уверены, что вам нужен такой муж?
-- Какой? -- хмыкнула я. -- Провожающий взглядом любую юбку? Милая, я ценю вашу заботу, но знаете, что? Нет верных мужей, есть только умные жёны, которые знают, когда нужно промолчать, сохраняя мир и покой в семье.
Слова эти любила повторять мне мама. А ей, наверное, твердила их её мама, и так далее. Потому с самого детства я ничуть не сомневалась в справедливости данного утверждения. Отец любил маму, настолько, насколько можно любить женщину, с которой познакомился только на свадьбе. И все остальные интрижки быстро и незаметно заканчивались.
Во внезапно вспыхнувшую любовь Алланира я не верила ни на мгновение. Думаю, я ему нравилась -- почти обнажённая хорошенькая девушка в твоей постели просто не может хоть немного не понравиться любому нормальному мужчине. Тот факт, что продолжения не случилось, вызывал, надо полагать, изрядную досаду и желание всё-таки получить своё. Ну, а остальное... он преследовал свои цели, а я была вполне подходящим средством их достижения.
Это было в известной мере досадно. Я, как любая юная девушка, в глубине души мечтала о большой и чистой любви. Но, как девушка неглупая и практичная, понимала, что любовь любовью, а жизнь свою строить надо. И уж точно -- не на фундаменте розовых мечтаний о прекрасном принце и неземных чувствах. Так что Алланир вполне подходил мне.
-- Вы правда так считаете? -- заметно смутилась девушка, стиснув в кулачках край передника.
-- Бывают исключения, -- пожала плечами я. -- Но редко. Тебе вот повезло, как видно. Я бы на твоём месте руками и зубами за него держалась, а не бегала конкурентку от бегства отговаривать.
-- Я просто... ну... я не хотела пользоваться вашим...
-- Моей глупостью и наивностью? -- усмехнулась я. -- Уверяю, это вам и не удастся. И Алланиру тоже. Так что забирайте своего белого князя и будьте счастливы.
Девушка чуть вздрогнула, неотрывно глядя на меня. Даже почудилось, что нечто странное шевельнулось в глубине её медовых глаз. Непонятное, загадочное, чужое. Страшное ли -- я не успела решить, слишком быстро оно пропало. Хотя... кто этих лардэнов разберёт, они же всё-таки не люди.
-- Почему белого князя?
-- Потому, -- удивилась вопросу я. -- Он вроде как князь же... ну, почти князь. И одевается в белое.
-- А... -- улыбнулась девушка. -- Спасибо.
-- Не за что.
Я опять раскрыла книгу и взялась за перо. Гостья, хвала Вседержителю, намёк поняла верно, чуть поклонилась на прощание и покинула комнату. Между прочим, так и не представилась, а могла бы. Правда, при следующей нашей встрече кланяться скорее всего буду я, вот тогда и узнаю имя своей новоявленной повелительницы, никуда не денусь.
* * *
-- Найди Освира и сделай так, чтобы он забрал девчонку. Я рассказал ей про проход в библиотеке. Твоя задача сделать так, чтобы он ждал её у выхода. И да, договорись со жрецом в храме Эрфесы загодя и останься на церемонию. Не хочу никаких сюрпризов.
-- Вы... ты...
Иреас отшатнулся и пятился, пока не упёрся спиной в запертую дверь, судорожно хватая ртом воздух. Обычно спокойный, сейчас он попросту не смог скрыть изумления и потрясения.
-- Что не так? -- сухо спросил Рэймон, скрещивая руки на груди. -- Хочешь знать, не спятил ли я ненароком? Так нет.
-- Вы... вы отдадите ему эссааду?
-- Отдам.
-- Понимая, чем это может закончиться?
-- Иреас, -- устало вздохнул Рэймон, -- у меня всё равно ничего не получится. А если получится у него, пускай так будет. Это нужно закончить. Ну, а если не получится... просто ничего не изменится.
-- Но...
-- Оставь. Я отлично знаю, чем рискую.
Небо за окном цвело всеми красками заката. Катящееся к холмам солнце красило белые волосы лардэна розовым и алым, словно окутывая всю его фигуру холодным колдовским пламенем.
-- А вы не думаете, что дело может закончиться войной? -- прищурившись, пошёл в наступление Иреас.
-- Нет, потому что я не собираюсь воевать.
-- И Освиры тоже?
-- С кем будут воевать Освиры? -- фыркнул Рэймон.
-- Они не оставят вас в покое, не думайте.
-- Они ещё ничего не получили, Ир. И я сильно подозреваю, что и не получат.
-- Вы готовы на это полагаться? -- неожиданно ядовито осведомился Иреас, останавливаясь в шаге от Рэймона и упирая руки в бока. -- Неужели оно того стоит?
-- Возможность хоть раз в жизни хоть в чём-то быть по-настоящему счастливым? О, ты этого не понимаешь, но есть вещи...
-- Безумие! И что скажет ваш отец?
-- Отец ничего не скажет. Он уже редко приходит в себя, и, подозреваю, мало что понимает даже когда приходит.
-- А что скажут люди?
-- Кто-то пошипит, кто-то посмеется, -- отмахнулся Рэймон. -- Рано или поздно замолчат все. А народ...
-- А, в бездну! -- рыкнул Иреас, резко разворачиваясь на каблуках и направляясь к дверям. -- Я клялся служить вам и защищать вас, а не вкладывать своего ума в вашу упрямую голову!
-- Этого и не требуется.
В последнем невнятном звуке, послышавшемся прежде, чем створки с грохотом сомкнулись за спиной Иреаса, заключалось всё его возмущение и негодование, а ещё -- вся уверенность в том, что худшего плана нельзя было и придумать.
* * *
В комнате было темно и тихо. Плотные шторы не пропускали с улицы ни единой частички дневного света, лишь два небольших светильника -- у изголовья кровати и на столике с лекарствами в дальнем углу -- разгоняли темноту и дым от курений.
Бросив в курильницу еще десяток круглых тёмно-коричневых зёрен, девчонка раскашлялась от новой порции дыма, зажимая ладонью рот и нос, чтобы не разбудить спящего. Девушка, тихо звеневшая склянками за столиком, тронула её за плечо и указала на дверь.
Белый дым, висевший в воздухе, казался осязаемым, забивая нос и рот, лишая дыхания, но травница, казалось, его совсем не замечала. Движения её рук, когда она отмеряла, растирала и смешивала травы, были скупыми, быстрыми и уверенными.
Тихо стукнула дверь. Не поворачивая головы, девушка тихо попросила передать ей настойку абариса из шкафа. Пузырёк тёмного стекла лёг в протянутую руку, а потом пальцы мужчины поймали её ладонь, чуть сжимая её.
-- Ты? -- вздрогнув, обернулась травница.
-- Я. Как он сегодня?
-- Как обычно. Спит.
Совершенно белые, спутанные волосы разметались по подушке, влажные от пота. На впалых щеках горели пятна лихорадочного румянца. Губы запеклись белёсой коркой, с них срывалось тяжёлое, прерывистое дыхание. Всё лицо больного то напрягалось, обозначая морщины, то вновь расслаблялось -- сон его не был спокоен. Рэймон довольно долго смотрел на него, словно в раздумьях, но всё-таки решился. Устало вздохнул и попросил:
-- Можешь разбудить? Мне нужно поговорить с ним.
-- Ты... ты хочешь...
Киана попыталась отпрянуть, но Рэймон удержал её, притянул обратно к себе, обнял за плечи. И, заглядывая в глаза, твердо сказал:
-- Это всё равно нужно сделать. Так какой смысл тянуть?
Глава 11
Задумчиво поглядев на ровные ряды бутыльков на полке, травница выбрала два и отмерила капли из них в стакан. Смешала, долила водой из кувшина и поднесла питьё к губам больного. Тот тяжело, судорожно вздохнул, сделал глоток и закашлялся.
-- Сейчас, -- прошептала девушка, подсовывая ему под голову ещё одну подушку. -- Сейчас...
-- Помочь? -- неуверенно спросил Рэймон, переминаясь с ноги на ногу.
-- Нет. Зайди чуть позже, я тебя позову.
Дверь тихо стукнула, закрываясь. Травница, поглядев в искажённое болью лицо, решительно поднялась и принялась готовить другое зелье. Смешала настойки, прошептала над стаканом несколько длинных фраз, прикрыв его ладонью, и вернулась к постели.
-- Вот так, -- пробормотала она, вливая в приоткрытый рот новое питьё. -- Так будет лучше.
Веки больного дрогнули, приподнимаясь, взгляд умирающего сфокусировался. Уголки губ дрогнули в усталой усмешке, пальцы стиснули покрывало, сжимаясь в кулаки. Костяшки побелели от напряжения.
-- Ты... -- прошептал он.
-- Я, -- с улыбкой кивнула травница. -- Я Киана, вы помните?
-- Она хорошая, -- улыбнулась травница. -- Это всё, что нужно знать.
-- Ты не...
-- Тише. Не нужно ничего пока говорить. Сейчас придёт Рэймон, твой сын. Помнишь его? Вот и хорошо. Ты знаешь, что нужно будет ему ответить, правда?
-- Я не...
-- Тише, -- терпеливо повторила девушка, присаживаясь на кровать и беря больного за руку. -- Тише. Ты знаешь и ты скажешь.
-- А если... если не...
-- Тогда мы сделаем вид, что ничего не слышали, понимаешь? Но тебе лучше хорошо себя вести, князь, ты ведь помнишь? Мы говорили об этом.
Веки дрогнули, опускаясь. Губы больного страдальчески скривились. Девушка влажным платком стёрла пот с его лба, собрала разметавшиеся волосы, осторожно распутывая пряди, уложила их на плечо.
Легко поднявшись на ноги, она провела ладонью над лампой у кровати. Свет мигнул и послушно погас, следом погасла и лампа на столике, погружая комнату в кромешную темноту. И в этой темноте ярким синим цветом засветились её сложенные перед грудью, будто в молитве, ладони.
* * *
Иреас подошёл к организации моего побега основательно и потому неторопливо, так что и я не стала спешить собираться. Правда, и собирать было особо нечего, разве что стоило одеться попроще. Приготовив дорожные ботинки и тёплую накидку, я вернулась к чтению и продолжила пополнять список слов, которые стоило запомнить. В очередной раз пожалев, что пока не с кем практиковаться в их произнесении.
Учить получалось не очень-то успешно, разговор со странной девицей упорно не шёл из головы. Зачем она приходила ко мне? Получалось, что разве что удостовериться в моём намерении бежать. Потому как отговаривать меня было бы с её стороны ну просто невероятной глупостью.
Это, конечно, могла быть и попытка добиться нужного результата от противного. Дескать, погляди на меня, я хорошая. Такая хорошая, что своего счастья на твоём несчастье строить не собираюсь. Но ты же всё равно либо уже приняла обдуманное решение, либо такая дурочка, что ни единому моему слову не поверишь, сделав в итоге по-своему. И, кстати, умной тебе будет ещё и неловко разрушать счастье такой хорошей и честной мне, да.
Не представляю, почему, но не понравилась мне эта девица. Вроде бы красивая. Вроде приятная. Вежливая такая, не слишком навязчивая, хоть и не особенно тактичная. Правда, лекари и травники и у людей тактом зачастую не отличаются в силу рода своих занятий. Именно к ним ведь приходят с тем, о чём вслух говорить неловко, и постоянная необходимость вытягивать из клиента откровенный рассказ о проблеме приучает к несколько излишней в остальных случаях прямоте.
В конце концов, перебрав и отбросив целую кучу всевозможных соображений, остановилась я на банальной ревности. Определённо, это не делало мне чести, но так уж, видимо, устроены женщины -- не любят уступать мужчин, даже нелюбимых.
Оставалось надеяться лишь на то, что вся эта довольно нелепая история с моим побегом в скором времени закончится, обе мы получим по мужу, и делить нам будет больше нечего. Кто знает, может даже подругами станем. Хотя вот уж это вряд ли -- не похоже, чтобы семейка Алланира была у здешних правителей в большом фаворе.
И, если подумать совсем хорошо -- зачем вообще я обо всём этом думала? Как будто это моя самая большая проблема сейчас. С побегом бы как-нибудь разобраться, со свадьбой и с тем, кем, собственно, являюсь. А всякие сомнительные девицы, честное слово, подождут до лучших времен.
Разозлившись, я захлопнула книгу, подошла к окну и принялась смотреть на город. Картина эта успела порядком надоесть, но за неимением лучшего для хоть какого-то разнообразия годилась. Потому что вслед за мыслями о загадочной травнице в голову полезли воспоминания о доме. Теперь я хотела вернуться. Эгоистично, но ничего не поделаешь. Ещё бы это было возможно...
Резкая боль камнем ударила по затылку, запустила когти в виски. Даже в глазах на миг потемнело. Я невольно заскулила, обхватив голову руками. Это ничуть не помогло, стало, кажется, только хуже. Немного отдышавшись, я залезла на подоконник и прижалась лбом к прохладному стеклу, закрыв глаза.
Не знаю, сколько простояла так на коленях, дыша медленно и осторожно, но постепенно стало немного легче. Боль осталась, но утратила остроту, превратившись в занудную ноющую тяжесть, выдавившую из головы все мысли.
Осторожно спустившись на пол, я дотащилась до кровати, не раздеваясь нырнула под одеяло и свернулась там калачиком, подтянув колени к груди. Немного погодя стало еще чуть легче, вернулась способность думать, но почти сразу меня охватил страх.
Моя мать, как и её мать, всю жизнь страдала мигренями. Когда у неё случался очередной приступ, весь замок ходил исключительно на цыпочках и общался шёпотом, а то и вовсе жестами, обходя покои баронессы десятой дорогой. Отец и вовсе сбегал на охоту, не особо интересуясь, подходящее ли для неё время, и какая за окном погода. Никакое лечение не помогало, в лучшем случае принося временное облегчение.
Я больше всего на свете боялась, что тоже получила мигрень в наследство. Но, дожив до восемнадцати лет без единого приступа, начала уже верить в то, что ужасная участь несколько раз в неделю валиться в постель с жуткой болью, страдая сама и заставляя страдать всех вокруг едва ли не меньше, меня миновала. Как видно, надежды мои оказались ложными.
Сейчас боль была не такой уж сильной, и, вроде бы, постепенно сходила на нет, но это ведь первый раз. Мало ли, как всё пойдёт дальше. Прикусив зубами краешек подушки, я заскулила уже от отчаяния. Маги, лекари... поможет ли мне кто-нибудь здесь?
* * *
В таверне было темно и дымно -- масляные лампы на стенах больше чадили, чем освещали довольно просторный зал. Серые клубы грозовыми тучами висели под низким потолком, задевая макушки самых высоких посетителей. Но именно здесь варили самый лучший в Аратгене пьяный мёд, так что духота публику не отпугивала. А полумрак даже привлекал.
Шагнув через порог, Иреас огляделся. Почти все столы были заняты, посетители пили мёд из высоких кружек, заедая знаменитыми масляными лепёшками. В дальнем углу компания молодёжи курила рассед, то и дело принимаясь хохотать, тыча друг в друга пальцами.
Неодобрительно поморщившись, Иреас медленно пошёл между столами, не переставая глядеть по сторонам. Если нужно было найти кого-то, желающего отметить успех или залить горечь неудачи, начинать поиски следовало именно тут. Чтобы тут же их, скорее всего, и закончить.
На этот раз так оно и вышло. Алланир в компании пары друзей расположился за столиком в небольшой нише справа от стойки. Хорошенькая подавальщица, подошедшая, видимо, забрать опустевшие кружки, сидела сейчас у него на коленях, лукаво хихикая и стреляя глазками. Дружки одобрительно посмеивались, прихлёбывая напиток.
-- Лорд Освир?
Слегка мутный взгляд не сразу сфокусировался на собеседнике, красивые губы дрогнули в рассеянной улыбке. Иреас невольно поморщился, но тут же и одёрнул сам себя, напоминая, что некромант едва ли действительно настолько пьян, насколько хочет казаться. У Алланира было немало недостатков, но глупость к их числу совершенно определенно не принадлежала.
-- Иреас Тавар. Что тебе угодно?
-- Поговорить. Наедине.
Повинуясь нетерпеливому жесту, приятели поднялись из-за стола и пересели вместе со своими кружками за свободный, неподалёку. Девица, обиженно надув губки, вскочила, собрала, наконец, пустые кружки на поднос и удалилась, демонстративно покачивая бёдрами.
-- Говори.
-- Ты ещё хочешь получить эссааду?
-- От моего ответа что-то зависит? -- подозрительно сузил глаза Алланир, разом перестав прикидываться пьяным и весёлым.
-- Представь себе.
-- Как ты сам думаешь, Иреас? Только вот какая штука -- не только меня, даже моего отца выставили с аукциона. Я понимаю, что нарушил договор, по крайней мере, пытался, но это... это было уж слишком.
-- Это слабая попытка извинений или очередная безосновательная претензия к лорду Рэймону? -- прищурился Иреас, подаваясь вперёд.