Открыв глаза, я повернулась и невольно хмыкнула. В комнате произошла некоторая смена декораций -- теперь в кресле с книгой сидел лорд Тайлор. В остальном ничего всё осталось прежним, интерес к написанному был ровно таким же показным. А ещё на дворе был белый день. Точнее, даже утро, хоть и позднее. Мелочь, а приятно -- надоело жить по ночам, без солнечного света настроение портится. И без того, к слову, не очень-то радужное.
-- Доброе утро.
-- Доброе, -- пробормотала я, пытаясь оценить своё состояние.
Странно, но после истерики мне полегчало. Словно нарыв в душе лопнул, выплеснув большую часть накопившейся дряни. Хорошо мне не стало, но прежнее предельное напряжение схлынуло.
-- Как ты?
-- Жить буду. Только пока думаю, стоит ли, -- протянула я, откидываясь на подушку и потягиваясь.
Очень хотелось спросить, сколько я проспала и что пропустила, но подходящие слова не приходили на ум. Зато строем и напролом двигались нехорошие подозрения. Почему лорд ждал здесь, когда я проснусь? Хотел лично сообщить плохие новости, чтобы, если моя реакция опять не будет отличаться адекватностью, успеть помешать мне самоубиться? Вдруг Иреас рассказал ему историю с кинжалом и простынёй, со своей, разумеется, точки зрения?
Правда, сейчас я уже и сама не была уверена, что не испытываю желания попросту покончить с собой, даже независимо от того, какие в этом доме есть для меня новости. Останавливало, пожалуй, главным образом угрожающее изобилие некромантов вокруг. В такой компании, пожалуй, самоубьёшься, да... Раз пятнадцать, и всё без толку. И, кстати, не поэтому ли один из них как раз обосновался у моего изголовья?
-- Встать сможешь?
Я натянула одеяло до носа и под его прикрытием спустила ноги с кровати. Встала, прямо в процессе закутываясь поплотнее, прошла до двери, вернулась обратно, села и, пожав плечами, ответила:
-- Даже станцевать смогу, наверное. Продемонстрировать?
-- Нет, так поверю, -- усмехнулся лорд, закрывая книгу и вставая. -- Тогда переодевайся и спускайся завтракать. Нам нужно серьёзно поговорить.
Вокруг словно стемнело в один миг. Мир утратил краски, запахи и звуки. Сердце притихло в груди, затаилось, боясь стуком привлечь к себе внимание. Я легла на кровать и отвернулась, укрывшись одеялом с головой. Вот, значит, как? Серьёзно поговорить? А нельзя было сказать прямо?
Я лежала и боялась открыть рот. Боялась вспугнуть звуками своего голоса хрупкую неизвестность. Ведь если вопрос, прямой вопрос, всего два страшных слова, будет задан, на него прозвучит ответ. И после этого не останется уже ничего. Никакой надежды. Я тихо дышала через нос, не шевелясь. Но вечно так молчать было невозможно, заговорить пришлось.
-- Он умер?
-- Нет.
Несколько протяжных, тягучих ударов сердца я осознавала услышанное. А потом резко села на кровати, поворачиваясь к лорду Тайлору. Одеяло слетело, оставляя меня в тонкой и короткой ночной рубашке, но меня это не волновало. Чего он там не видел, честное слово?
-- Но если ты спросишь меня, жив ли он, мой ответ будет ровно таким же. Именно об этом я и хотел с тобой серьёзно поговорить.
* * *
Дрожащими кончиками пальцев я провела по лбу, погладила щёку, убирая за ухо прядь волос, ещё чуть влажных от пота, скользнула по подбородку. Из ран ушла прежняя жуткая чернота, они закрылись, больше я не чувствовала боли, приближая к ним руку. Алланир был тёплым, дышал глубоко ровно. Он спал.
Но тормошить его, кричать под ухом, устраивать рядом выступление безумного оркестра, ложками играющего на кастрюлях, было бессмысленно. Он не мог проснуться. Я наклонилась над кроватью, неверяще встряхнула его за плечи и тут же поспешно отстранилась, сообразив, что причиняю боль.
-- Не бойся, -- тихо пробормотала где-то позади меня Аль. -- Ему не больно.
-- Почему? -- прошептала я.
-- Потому что его здесь нет, -- вздохнул лорд Тайлор.
-- А где же он?
-- Не знаю. Там у каждого свой собственный путь.
-- Но почему... он же...
Я окончательно растерялась. Я готовила себя к смерти Нира, в то же время мучительно надеясь, что он останется жив, но даже предположить не могла, что ни того, ни другого так и не случится. И я увижу перед собой спящего. Вот так спящего.
-- Он ушёл, -- мягко проговорила Аллора, пожимая мои пальцы. -- И теперь не может вернуться.
-- Или не хочет, -- фыркнул от дверей Иреас.
Я метнула на него сердитый взгляд, но ничего не сказала. Не хватало только сейчас тратить время на пустые препирательства. Безнадёжна только смерть, а пока жив, ещё можно надеяться. Самое время вспомнить это отцовское присловье, оно как нельзя кстати.
-- Это неважно, -- вмешался лорд Тайлор. -- Не может или не хочет... у тебя есть право попросить его вернуться. И власть приказать ему сделать это. И ещё, может быть, сила ему помочь.
-- Как?
-- Не делай этого, -- предупредил Иреас.
На этот раз я отмахнулась от него, как от назойливой мухи. И получила в этом неожиданную поддержку.
-- Закрой рот, Иреас, -- тихо, но твердо проговорил Рэймон.
-- Что именно нужно сделать?
В руках у меня оказался потемневший от времени свиток пергамента с потрёпанными краями, перевязанный траурной чёрной лентой. От одного взгляда на него мороз продрал по коже -- именно с такого жрец в нашем храме всегда зачитывал погребальные речи. Пришлось себя одёрнуть, напоминая, что я не дома и это наверняка совсем не то.
Так оно и вышло. Развернув пергамент, я с ужасом уставилась на сплошную вязь красиво выписанных букв. Лардэнский, разумеется. Выглядело это прекрасно и удивительно, но, к сожалению, как раз красивость-то и являлась самой большой проблемой. Из-за неё я с трудом распознавала, где какая буква.
-- Сможешь прочитать?
Я продолжала с сомнением глядеть на развёрнутый свиток, развернув его целиком. Оценила заодно длину текста и приуныла окончательно. За неделю, может, и смогу, если отвлекать по пустякам не будут. Но всё равно буду при этом так запинаться на каждом слове, что Нир точно не вернётся. От скуки в пути помрёт.
Рэймон подошёл и неожиданно забрал у меня пергамент. Я потянулась было отбирать, но заметила, что больше против подобного самоуправства никто из присутствующих не возражает, и решила не высовываться. Вдруг и правда чего умного скажет?
-- Подревнее ничего не нашлось? -- проворчал Рэймон, ведя пальцем по строчкам.
-- Нет, -- огрызнулась вместо лорда Тайлора Аль. -- Самые древние хранятся в твоей библиотеке.
Проще, конечно, сказать, чем сделать, но какой у меня был выбор? Вдруг да получится. В прошлый раз, вон, вообще без всяких свитков получилось. Хотя тогда всё было несколько иначе.
Не отрывая взгляда от ровных рядов букв, я спустилась вниз, в столовую, налила себе кружку взвара, села у окна и принялась разбираться. В принципе, некоторая часть слов опознанию поддавалась. Большинство я не знала, но о смысле их можно было догадаться. Интересно, а мой акцент и многочисленные ошибки в произношении делу не помешают? Надо будет обязательно спросить, а то мало ли...
-- Выпей-ка.
Подошедший Найвес завладел моей кружкой и накапал в неё чего-то из небольшого пузырька. Я подняла на него вопросительный взгляд, так, на всякий случай, потому что успела уже привыкнуть ко всевозможным снадобьям, которыми меня тут пичкали.
-- Помогает восстановиться после потери крови, -- пояснил целитель. -- И... и просто настроение поднимает.
От горькой усмешки удержаться не получилось. И успокаивает, да. Спасибо, что не стал этого договаривать, вовремя спохватился. Извиняться за своё недавнее поведение я совершенно не собиралась, а за истерику -- тем более. Кто бы, интересно, на моём месте сумел сохранить спокойствие? Нет, ну кто-то вроде лорда Тайлора, может, и сумел бы, но я ведь просто обычная девушка. Ладно, не совсем обычная, только это ничего не меняет.
-- Спасибо.
-- На здоровье, -- улыбнулся Найвес, оставляя меня в одиночестве.
Стыдно всё-таки было. Немного, самую малость, но тем не менее. Кажется, не так давно я считалась весьма приличной, хорошо воспитанной юной особой. Неизменно проявляла должную почтительность к старшим и более высокопоставленным. И да, имела безупречную репутацию. Мелкие домашние проделки вроде ночных вылазок на крышу замка не в счёт, знали о них только в узком семейном кругу. Немного же мне понадобилось времени, чтобы распрощаться со всей этой благодатью...
Что я там успела натворить? Ах да, началось всё с неудачной попытки побега от жениха. За ней последовала более удачная... или наоборот, ещё менее удачная, это уж как посмотреть. Я раздевалась догола перед посторонними мужчинами и, если придётся делать это впредь, каюсь, буду испытывать куда меньше смущения, чем надлежит. И, что уж совсем из рук вон, надавала пощёчин фактическому и будущему правителю этой страны. И поцарапала его, кстати, намеренно и с удовольствием.
И всё это, заметьте, для меня уже вроде как в порядке вещей. А что самое интересное, окружающие во главе с этим самым правителем усердно делают вид, что так оно и есть. Представив, что было бы, обойдись я подобным образом с нашим королём, я нервно сглотнула. Публичная порка кнутом на площади -- самое мягкое наказание из тех, что могло меня ожидать. Разочарование отца было бы куда страшнее. Хорошо, что он не видит всего этого.
Я понюхала взвар. К фруктовому аромату добавилась лёгкая цветочная нотка. Приятная такая, весенняя прямо. Действительно, и настроение поднялось. А главное -- так нравящийся мне кисловато-пряный вкус напитка совершенно не изменился.
Несмотря на изначальные горестно-обречённые мысли про неделю неустанных трудов, справилась я гораздо быстрее, к обеду. За столом зачитала благодарной публике несколько абзацев, получила пару уроков правильного произношения и всеобщее восхищение. Мелочь, а приятно.
Покончив с едой и чуть отдохнув, отправилась браться за дело. Затягивать не хотелось, хотя лорд Тайлор и советовал мне поспать после обеда, уверяя, что значение навряд ли будут иметь даже и несколько дней, а уж о нескольких часах и говорить нечего. Я кивала, но не верила, да и как смогла бы заснуть?
Присев в кресло у кровати, я развернула пергамент на коленях и хотела уже было приступить к чтению, но передумала. Пересела прямо на кровать и взяла Нира за руку. Одной рукой справляться со свитком оказалось непросто, он так и норовил высвободиться и свернуться обратно, но так я чувствовала больше уверенности в том, что буду услышана.
* * *
Темнота колыхалась, проплывая вокруг зыбкими облаками, касаясь кожи мягкими лапами. Кожи, которой не было. Добыча смерти теряет всё. Одно прикосновение показалось более отчётливым и настойчивым. Что-то невидимое ненадолго сжало призрачные пальцы. Смутно знакомо, но уцепиться за воспоминание не удалось, слишком быстро оно ускользнуло.
-- Улыбнись, сладкий...
Вкрадчивый голос звучал прямо в голове. Мир сжимался до него одного в такие моменты. Мир, которого не было. Вместо которого осталась только холодная, изменчивая темнота, затягивающая, растворяющая.
Не стоило проверять, что будет, если не исполнить просьбы. Она была способна на многое, а именно здесь, пожалуй, на всё. Губы шевельнулись, уголки послушно поднялись.
-- Вот так. Ты скучал по мне, сладкий?
-- Да.
Да, тварь здесь была способна на всё. Кроме одного -- слышать его мысли. Иначе не улыбалась бы сейчас в ответ. Наверное, не улыбалась бы. Но вдруг ей наоборот нравилась его ложь? Нравилось именно то, что он вынужден лгать и улыбаться. Кто может знать, что у неё на уме?
-- Я тоже скучала.
Тьма оказалась рядом, запредельно близко, вызвав дрожь. Могильный холод её безупречных пальцев прикоснулся к плечам, скользнул по груди, запуская ледяные когти внутрь. Как это всё вообще могло случиться?
-- Зачем?
Задавший этот вопрос стоял вдалеке, но голос слышался так, будто и он рядом, прямо за спиной. В его голосе не было интонаций, не было никакого выражения. Просто набор пустых звуков, царапающих уши.
-- Зачем?
Тварь рассмеялась, переспрашивая. Грудь на миг сдавило невыносимой болью, потом резко отпустило. Пальцы переключились на волосы. Играя, разобрали пряди, запутались в них, потянули, заставляя откинуть голову назад.
-- Холод, холод, холод... безупречная белизна такая холодная, -- голос твари звучал до невозможности живо: капризно и чуть лениво. -- Мне тоже хочется немного огня. Посмотри, это ведь настоящий огонь, живой огонь.
Мёртвый огонь. Он чуть было не сказал этого вслух, успел удержаться. Какая теперь разница, живой или мёртвый? Здесь же нет ни жизни, ни смерти, только тьма, пустота и холод. Это место -- могила всему.
Тварь скользнула в сторону, склонила голову, будто в самом деле любуясь. Играя. Она была далеко, но что-то тянуло за руку. От пальцев по призрачному телу расплывалось неожиданное, невозможное здесь тепло. Он невольно шагнул в сторону, подчиняясь зову этого тепла. Тонкие, чуть надломленные брови твари -- стрелы мрака во тьме -- недовольно сдвинулись, между ними показалась одна вертикальная складочка.
-- Куда же ты, сладкий?
Он не знал, куда. Не думал, просто не мог сопротивляться, делая ещё шаг и ещё, отдаляясь от продолжающей хмуриться твари. Тепло манило, звало, тянуло, не позволяя себе противиться. Уговаривало вспомнить что-то, что-то очень важное. Имя. Тепло звало его по имени, но он никак не мог расслышать...
Вдали показалась тонкая вертикальная полоса света, ослепительная среди окружающей её темноты. Тепло было там, оно звало пойти туда за ним. Вернуться. Нужно было куда-то вернуться...
Он поднял глаза, глядя на гибкое, изменчивое тело твари, сейчас подобравшееся, будто готовящееся к прыжку. Губы её чуть кривились от сдерживаемого гнева. Рука взметнулась для удара, тускло блеснули чёрные когти.
-- Так, значит?!
Обжигающая боль прикоснулась к коже, заставила дёрнуться. Память обрушилась лавиной. Мысли, мгновения жизни, то, кем он был и с кем. Огромные, сердито распахнутые синие глаза смотрели на него, а губы шептали имя. Его имя, снова и снова. Задохнувшись, он шагнул к светлой полосе. Тварь мгновенно опять оказалась рядом, преграждая путь. Окатила непроглядной чернотой гневного взгляда.
-- Хочешь снова сбежать, сладкий? -- прошипела она. -- Правда хочешь? Ну так ступай. Только... только посмотри сперва на это.
* * *
На какой-то миг мне показалось, что веки едва заметно дрогнули. Вскинув лицо, я невольно стиснула пальцы Нира в безумной надежде. Нет, показалось. В глазах, наверное, зарябило от бесконечных рядов мелких букв.
Надо было продолжать читать, но я продолжала смотреть, не в силах оторваться, впечатывая в память спокойные, расслабленные сейчас черты. Сражаясь с искушением склониться и прикоснуться, пока никто всё равно не видит. Искушение победило быстро. Я ему позволила. Оглядевшись на всякий случай, коротко, украдкой тронула губами уголок рта и тут же отпрянула, испугавшись сама себя. А в следующий миг зажала рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса. По левой щеке Нира будто бритвой полоснули. Дважды сразу. Кровь бисеринками выступила из тонких порезов.
Глава 22
Не знаю, сколько я просидела, оцепенев от ужаса, закусив собственный палец, чтобы не кричать. Очнулась от прикосновения ладони к плечу, вздрогнула, обернулась и увидела Рэймона. В глазах у него тоже застыл страх.
-- Откуда?
-- Н-не знаю, -- через силу заставляя себя говорить, пробормотала я. -- Просто появились вдруг. Я его не трогала!
Кровь резко прилила к щекам. Трогала, конечно же трогала, только не так! И всё равно чувствовала себя лгуньей. И виноватой. Может быть, из-за моего глупого желания всё и случилось...
-- Продолжай читать.
Вот лорда Тайлора, похоже, увиденное ничуть не смутило. Даже, кажется, чуть обрадовало. Я перевела на него взгляд, не зная, что и думать, отгоняя нехорошие подозрения. Не стоит придумывать глупостей, если совсем не понимаешь, что происходит.
-- Он слышит тебя. И тот, кто не позволяет ему вернуться, знает об этом. Продолжай, это хорошо.
Я кивнула и заставила себя читать дальше. Сердце трепыхалось, словно норовя выскочить горлом, незнакомые слова едва удавалось выговаривать. Но теперь меня подхлёстывала надежда. Что-то происходило, значит, я старалась не впустую. Кто-то злился, значит, Нир хотел вернуться.
Внезапно в глазах потемнело, буквы расплылись по листу. А потом резкая боль, такая, словно в живот с размаху воткнули кривую гантарскую саблю и принялись там вращать, заставила тихо заскулить и согнуться пополам.
-- Айли? Айли?! Найвеса зови! Айли, что с тобой?!
Глаза застилали слёзы. Сквозь их мутную пелену я видела Рэймона, трясущего меня за плечи. Потом послышались торопливые шаги, Аллора беспардонно оттолкнула от меня наследничка, тоже встряхнула, о чем-то спрашивая. Но никакие слова уже не доходили до моего сознания. Осталась только боль.
Потом меня куда-то несли, укладывали, чем-то поили, но от всей этой суеты не менялось совершенно ничего. Я съежилась в коконе боли, отрезанная им от всего остального мира. И будто застыла в бесконечном мгновении, неспособная даже потерять, наконец, сознание.
* * *
Она лежала, скорчившись на кровати поверх одеяла, тупо глядя в одну точку синими глазами, полными слёз. Аль бесконечно мерила комнату шагами, от окна до платяного шкафа и обратно. Отец торопливо шуршал страницами какой-то старой книги. Найвес трясущимися руками смешивал в кружке очередное снадобье, то и дело просыпая и проливая ингредиенты. Рэймон стоял на коленях возле кровати, уставившись в пол, и не шевелился.
-- Знаешь, что там случилось, сладкий? Догадываешься? -- пропел над ухом голос твари. -- Твоя девочка умирает. Ей сейчас очень, очень больно, сладкий, и всё это она чувствует, постоянно, непрерывно. И уже никто ей ничем не поможет.
Он прикусил губу, не почувствовав боли. Где-то в груди, там, где у живого тела находится сердце, будто медленно проворачивался осколок льда, обжигая холодом и с каждым движением вспарывая плоть острыми гранями. Он знал, что на этот раз тварь не лжёт, не пугает его иллюзией. Просто знал.
-- Ты достаточно умён, сладкий, чтобы не спрашивать, зачем мне её убивать. Но знаешь, смерть это настолько... скучно. Это то, что и так можно сделать в любое время. И потом, тебя я сейчас хочу больше, чем её смерти.
Он молчал. Пытался понять, как это могло произойти. Яд? Глупо. Если от него есть противоядие, Найвес его найдёт. А если нет, эту игру тварь уже не сможет выиграть. Нет, так она не играет. Магия? Но как? Для сумеречного проклятия маг должен был к ней прикоснуться, а в доме нет одержимых. Печать на Рэймоне продержится ещё по меньшей мере несколько дней, потому пока он недосягаем для твари. Иреас? Да, разве что Иреас...
Нет, снова нет. Иреас не только связан, но и защищён своей клятвой. Никто кроме хозяина не сможет им воспользоваться. То, что он подчинялся твари, вселявшейся в Рэймона -- исключительно следствие его личной упёртой глупости и нежелания видеть правду. Мог бы и не подчиняться, без всяких последствий.
-- Думаешь, как мне это удалось? -- мурлыкнула тварь, кошкой прижимаясь к его боку, словно ласку выпрашивая в награду за пойманную мышь. -- Агераны такие красивые цветы, сладкий... подарил бы, кстати, что ли... Подаришь? Нет? Ну и ладно, всё равно ведь подаришь... Да, агераны красивы, но целители всё равно любят их больше, чем девушки. Потому что лучшего средства при малокровии просто нет на свете.
В комнате продолжали суетиться. Бестолково по большей части. Верно, Найвес искал яд. Перебирал свои склянки, открывал, рассматривал, нюхал содержимое. Рэймон стоял у него за плечом, наблюдая. Потом внезапно выхватил один пузырёк из рук целителя, присмотрелся к ярлычку на горлышке, застыл на мгновение, а потом размахнулся и швырнул склянку в раскрытое окно.
Агераны... поблизости от столицы они росли только в одном месте. На берегах озера Рэйи. И собирала их там всегда... Киана. Разумеется, Киана! Кто ещё мог оказаться на такое способен? Это через неё тварь добралась до Рэймона. И через неё же теперь до Айли.
Яда в порошке из лепестков не было, конечно же, этого и не требовалось. Айли просто выпила снадобье, куда он был заботливо добавлен ничего не подозревающим Найвесом, и оказалась в лапах твари. Которой осталось только пожелать, чтобы дремлющее проклятие проснулось. Дремлющее, потому девочка ничего и не почувствовала в своей кружке.
-- Понял, сладкий?
Тварь положила голову на его плечо, бесстыдно обвила руками, коснулась губами мочки уха. Слегка, но всё равно заставив вздрогнуть. Бархатно рассмеялась, скользя поцелуем вниз по шее.
-- Вижу, что понял. Эта травница такая милая девочка. Такая глупая. Столько сделать всего лишь ради мужчины! Но я как-то отвлеклась, да? Так вот, сладкий, ты можешь сейчас подумать, что и я не лучше. Только зря. В отличие от неё я получу желаемое.
О, в этом он уже не сомневался. Точно знал, что будет дальше. Губы скривила горькая усмешка. Берясь за свою опасную затею, он боялся погибнуть, но даже не помышлял о том, что его может ждать участь много худшая.
-- Я могу не убивать её прямо сейчас. Могу потом, а может, даже и никогда. Но для этого тебе, сладкий, нужно сделать всего одну очень простую вещь. Стать моим. Если хочешь, можешь подумать, сколько нужно, я не спешу. Только не забывай -- пока ты думаешь, ей очень, очень больно.
Думать надо было раньше. О том, что делаешь, и к чему это может тебя привести. А теперь уже слишком поздно, настало время расплаты. И, что бы про него ни говорили, за свои ошибки он всегда платил сам.
Предательски дрожащие пальцы нашли ледяную ладонь твари. Он неторопливо опустился на одно колено, низко склоняя голову. Помедлил ещё мгновение, не в силах заговорить, но справился с собой.
-- Я, Алланир Эйвар Освир, приношу клятву. Отдаю душу свою и тело, имя, данное при рождении и полученное при посвящении, дыхание своё, каждую каплю крови своей в твою власть и твою волю. Отныне и навеки.
-- Помнишь! -- мягко, торжествующе рассмеялась тварь. -- Принимаю. А теперь уходи. Я позову тебя, когда захочу.
Темнота закружилась, проваливаясь под ногами, отправляя его в бесконечно долгое падение. Грудь резануло мучительной болью. Со всхлипом втянув в себя воздух, он зажмурился от невыносимо яркого света и упал на подушку, оглушённый стуком собственного сердца. Дрожащие тёплые пальцы вцепились в его плечо, на щёку упала горячая капля, а за ней ещё и ещё одна.
-- Нир... Нир, ты вернулся!
Он всё-таки открыл глаза и увидел её совсем близко. Плачущую и улыбающуюся, цепляющуюся за него, не желая, категорически отказываясь отпускать. Это было так... так больно. Это и была настоящая расплата. Только сейчас. Только начиналась.
* * *
-- Киану не нашли, -- мрачно сообщил Рэймон, опускаясь на диван у дверей. -- Как сквозь землю провалилась.
-- Могла и правда провалиться, -- со странной усмешкой отозвался Алланир.
Не удержавшись, я нежно провела пальцами по его щеке. По двум тонким белым полоскам шрамов. Раны, так странно и необъяснимо появившиеся, так же странно и необъяснимо исчезли, оставив о себе эту едва заметную память. Я наклонилась и тронула шрамы губами. Сначала один, потом и второй. Спустилась чуть ниже, коснулась уголка рта. Нир медленно закрыл глаза.
-- Мне уйти?
Голос Рэймона прозвучал чуть иронично. Спасибо, что не осуждающе, а то не удержалась бы, ответила. Послала бы к Киане, цветочки эти проклятые вместе собирать и нюхать. Это было бы незаслуженно жестоко, так что потом пришлось бы страдать от угрызений совести, но даже понимание сего факта меня бы не остановило. Не в том я была сейчас душевном состоянии, чтобы хорошо себя контролировать.
-- Уходи, -- попросила я. -- Закончим этот разговор утром. Сейчас все устали.
На самом деле как раз усталой я себя не чувствовала совершенно. Внезапно обрушившаяся на меня боль так же внезапно и прекратилась. Рэймон и лорд Тайлор устроили по этому поводу панику и скандал, наперебой обвиняя друг друга и особенно Найвеса. Хотя вот уж кто был виноват меньше всех, так именно целитель. И очень хорошо, что я, едва сумев встать с постели, немедленно ушла, не желая слушать их крики. А увидев очнувшегося Нира и вовсе думать забыла про шум в соседней спальне.
Шумели они, к счастью, недолго. Последовавшая за мной Аллора, тоже не горевшая желанием выслушивать пустую ругань, узнав, что её брат пришёл в себя, поразительно быстро положила разборке конец. Всего-то и пришлось пожертвовать одной вазой. Мне отчётливо захотелось поучиться у нее подобному.
К тому времени, как служанка вытерла лужу и вымела осколки, страсти порядком поостыли, и скандал перешёл в более-менее нормальный разговор. Не без взаимных обвинений, конечно, но хотя бы без криков. Кто виноват и что делать, правда, так решить и не удалось. А я смотрела на них и понимала, что они напрочь упускают самое главное. Алланир что-то знал обо всём происходящем. Но вытягивать из него правду я собиралась исключительно наедине.
Когда его высочество наконец-то соизволили исполнить мою просьбу и покинуть комнату, я заперла дверь и вернулась на кровать. И после недолгой игры в гляделки, закончившейся позорной капитуляцией Нира, задала первый вопрос:
-- Где ты был?
-- Прости...
-- Где ты был? -- повторила я, не поддаваясь на провокацию.
-- У неё, -- тихо ответил он, не открывая глаз. -- У Безымянной.
Странно, но я даже не удивилась. Только внутри зародилась холодная пустота страшного предчувствия. А потом приливной волной нахлынула неистовая ярость, принеся с собой множество резких и злых слов, бросить которые Ниру в лицо так и чесался язык. Не слишком ли далеко, например, он зашёл в своих поисках любви, что аж до самой Безымянной добрался? И не стыдно ли ему хоть капельку за ту омерзительную ночную сцену, за то, что вытворила эта тварь с Рэймоном?
Я не раз признавалась себе, что не знаю, что такое любовь. Да и едва ли вообще кто-нибудь в этом мире был способен дать ей сколь-нибудь точное определение. Но название того чувства, что безжалостно раздирало меня сейчас изнутри, я знала даже лучше, чем хотелось бы. Это была ревность.
Спрятав лицо в ладонях, я выплеснула эмоции в глухой стон. Помогло не слишком, но достаточно, чтобы сдержаться ненадолго. А потом я призвала воспоминания. Уроки жизни, полученные от родителей. Отец говорил, что гнев -- плохой советчик. А мама, лукаво улыбаясь, шептала на ухо, что ревность -- еще хуже. Передумав всё это, я убрала ладони и тихо спросила:
-- Как давно ты с ней... познакомился?
-- Давно, -- так же тихо ответил Нир, глядя в сторону. -- Почти десять лет назад.
-- Зачем?
-- Я не этого хотел.
-- И на том спасибо, -- всё-таки не удержалась я. -- Прямо успокоил и осчастливил! Думать надо было, знаешь ли, вовремя!
-- Я думал.
-- Подозреваю, не о том, о чём следовало бы!
-- Айли...
Алланир поймал мою руку, требовательно потянул, заставляя посмотреть ему в глаза, и вдруг на полном серьёзе спросил:
-- Ты знаешь, кто я?
Я растерялась. Совершенно не поняла, как понимать этот вопрос и что на него можно или нужно ответить. Почесала свободной рукой нос, пожала плечами, демонстрируя своё глубочайшее недоумение. А он молча ждал, не отводя взгляда. Пришлось импровизировать:
-- Лардэн? Снежный демон? Мужчина? Некромант?
-- Не просто некромант, -- кивнул он. -- Роддаур.
-- Это ещё что такое? -- окончательно оторопела я.
-- Rodd Daeure, -- повторил Нир чуть иначе: более мягко и напевно, и уже очевидно в два слова.
Я напрягла память. Не сказать, чтобы от повторения на новый лад смысл стал сильно понятнее, но всё-таки отправная точка для рассуждений появилась. Первое слово я поняла сразу, оно через тьму веков дошло до нынешнего лардэнского почти неизменным. Голос. А вот со вторым... Где-то мне попадалось похожее, совершенно точно попадалось, но где?
На кладбище попадалось. Вот что я вспомнила. В смысле, в том самом нашумевшем романе была сцена на кладбище, и старый смотритель, ругая расшалившуюся молодёжь, произносил именно его, это похожее слово.
-- Голос мёртвых?
-- Да. Молодец, -- кивнул Нир.
-- Это не значит, что я хоть что-то поняла, -- осадила его я.
-- Это довольно редкая особенность дара некроманта. Способность беседовать не только с теми мёртвыми, которых поднял именно для разговора, но и с духами умерших вообще. С теми, которые захотят поговорить. Без всяких там ритуалов.
-- И что? -- продолжила недоумевать я.
-- Мёртвые любят поговорить, Айли. Ты не представляешь, как они это любят. На своё счастье.
Я смотрела в его серьёзное, напряженное лицо. И до меня начинало медленно доходить, к чему он клонит. К тому, что эти роддауры обречены постоянно нарываться на неожиданных и нежеланных собеседников. Неприятно, ничего не скажешь. Но ведь как-то, наверное, можно же от них отделываться. Выслушав этот мой вопрос, Алланир рассмеялся. Так невесело, что у меня сжалось сердце.
-- Отгородиться от их болтовни, конечно, можно. Теоретически. А практически рано или поздно ты всё равно наткнёшься на того, кто сильнее тебя.
-- И?
-- И тогда станешь его голосом. Сперва он будет мирно обитать в твоей голове, как... как кукушечье яйцо в гнезде другой птицы, набирать силу. А потом он просто тебя уничтожит. Выкинет из твоего же тела, как вылупившийся кукушонок выкидывает остальных птенцов. Именно поэтому роддауры живут очень недолго.
-- Сколько? -- невольно дрогнувшим голосом спросила я.
-- Обычно лет по двадцать пять, не больше. Некоторым везунчикам удается разменять четвёртый десяток. Но, насколько известно, до сорока ещё никому дотянуть не удавалось. А мне было только двадцать два. И знаешь, я не хотел умирать. Уж по крайней мере не так.
Я поёжилась. Такое, пожалуй, вряд ли стоило вообще называть даром. Проклятием, разве что. Алланир, помолчав немного, отвернулся, выровнял сбившееся на последних словах дыхание и продолжил:
-- Избавиться от этого ублюдка чтобы выжить стало моей целью. Заслонившей в тот момент всё на свете. Я искал способы, но не находил раз за разом ничего. Пока мне не помог другой мёртвый, подсказав один ритуал. Весьма... необычный.
-- И что случилось? -- прошептала я.
-- И это сработало. Только вот какая штука, Айли: иногда, только достигнув цели, понимаешь, что ты -- средство.
Глава 23
В комнате было тепло, жаркие волны растекались от полыхающих в камине дров, но меня бил озноб. Стискивая пальцами собственные плечи, я тупо смотрела прямо перед собой, ничего не видя. В голове билась одна единственная мысль. Неожиданная, немного пугающая, но несомненно верная. Даже не требовалось спрашивать, чтобы знать точно. Я -- первая, кто слушает эту историю.
-- Тот другой... он обманул тебя?
-- Использовал, -- уголком рта усмехнулся Нир. -- Нет, я никогда не думал, конечно, что он помогает мне по доброте душевной, но не предполагал, чего именно он хочет этим добиться. Думал, потребует обычной платы. И вот это, знаешь, было действительно наивно.
-- Обычной? -- уточнила я.
Вот честное слово, так говорит об этом, будто я разбираюсь в некромантии и знаю, что там считается обычным и как вообще иметь дело с мёртвыми. Тем более какие-то сделки с ними заключать. Нет, я, конечно, имела представление о некоторых вещах, но не в таких же подробностях!
-- Обычно мёртвые хотят уйти или остаться, -- учительским тоном поведал Алланир. -- В первом случае нужно закончить для них какое-то дело. Во втором -- поделиться силой. Та и другая цена, в общем-то, приемлема. Хотя дела бывают всякими. Месть убийце может иной раз поставить в очень... неудобное положение. Но тогда это казалось не самым важным.
Подумав пару мгновений, я согласно кивнула, приглашая продолжать.
-- Он так и не сказал, чего именно хочет, а я не настаивал. Считал себя самым умным. И спасло меня только то, что этим мы согрешили все трое. Можно сказать, дружно вырыли яму и так же дружно в неё свалились.
Кажется, он хотел заставить меня улыбнуться. Я не стала разочаровывать, хотя не находила в этой истории решительно ничего забавного. По мне так впору было рыдать, стучась головой о стену. Куда катится этот мир, если не только живые, но даже и мёртвые так и норовят предать и обмануть?
-- Что произошло?
-- Один хотел покинуть сумеречный мир. Другой -- обрести новую жизнь. Третий -- сохранить собственную. Взаимоисключающие желания, учитывая, что тело, необходимое для выполнения каждого из них, имелось всего одно. Каждый сделал всё, чтобы своего добиться, и в итоге в сумеречном мире оказались мы все.
Вот на этот раз я усмехнулась по собственному желанию. Воистину, была в этой истории своя, хоть и весьма жестокая, ирония. Лишнее напоминание о том, что ложью и предательством нельзя добиться ничего хорошего.
-- И какой урок ты из этого вынес?
Удержаться от вопроса не получилось. Я понимала, что догадаться, какого ответа я жду, проще простого. Но всё-таки было интересно, каким этот ответ будет -- искренним или сочинённым для моего успокоения. Вдруг да удастся понять.
-- Не утверждаю, что предки поступили правильно, послав Мораэна в бездну и не придя ему на помощь, -- мгновенно посерьёзнев, сказал он, -- но зато очень понимаю, почему они так поступили.
-- И почему? -- изумлённая этим внезапным заявлением, выдавила я.
-- Потому, Айли, что лично мне не доводилось встречать большей мрази, чем он. Ни среди живых, ни среди мёртвых. Ей богу, они с Безымянной друг друга стоят.
Я, совсем уже было настроившаяся на историю о правде, лжи и последствиях их применения в разных целях, ошалело приоткрыла рот. Только в этот момент до меня дошло, кем был тот добровольный помощник, с которым Нир не потрудился заранее договориться о плате за услугу. Желавший покинуть сумеречный мир.
-- А раньше говорил -- Белый Князь, -- пробормотала я растерянно. -- Спаситель, принёсший себя в жертву...
-- Такова официальная версия, -- криво усмехнулся Нир. -- И не вздумай никому говорить, что это не так. Особенно Рэймону. Тем более, есть два факта, с которыми не поспоришь. Сделка с Безымянной остановила лорлотов, и клятва верности была нарушена. Так что, как видишь, речь вовсе не только о моральном облике лично Мораэна. Хотя как-то даже не сомневаюсь, что в жертву тогда он принёс совсем не себя.
-- Но освободить...
-- Именно поэтому я и хотел достичь порога сам. Чтобы этот подонок не был и правда освобождён. А то с благородного дурака вроде Рэймона станется, вот уж кто правда заслуживает называться Белым Князем. Нет, я хотел отправить Мораэна в бездну, да так, чтобы он уж точно никогда оттуда не выбрался.
-- А... а Безымянная? Что там вообще случилось, после того, как вы трое туда попали?
От обилия новых и пугающих сведений у меня голова шла кругом. А когда такое случалось, я обычно предпочитала начинать с самого начала, постепенно двигаясь по нити событий.
-- В общем-то, ничего, -- обманчиво спокойным голосом отозвался Нир. -- Хозяйка встретила нас, можно сказать, любезно. Напомнила Мораэну его место, наказав за попытку побега. Хайдаса, того самого покойничка, от которого я никак не мог избавиться, сразу отправила в бездну, чем-то он ей не глянулся. А меня решила оставить. На моё счастье... или несчастье, веришь, нет, но до сих пор не знаю, чем это считать, ей как раз было скучно. А я сошёл за развлечение.
Я ушам своим не поверила. Это он вот так запросто говорит такое о жуткой твари, лелеющей мечту уничтожить этот мир?! О воплощённой тьме, жестокости, кошмаре! Ей, видите ли, скучно! Сидит девица в темнице, печалится!
-- Что, там даже и ярмарки не устраивают? -- прошипела я, подаваясь вперед.
-- Там вообще довольно мало разумных существ. Можно сказать, почти нет.
-- И что?! -- рявкнула я.
-- Да ничего, -- растерянно посмотрел на меня Нир. -- Я же не говорю, что развлечение было единственной её целью. Конечно, я ей нужен зачем-то ещё. Только не спрашивай, зачем. Этого я не знаю.
-- Но одно другому не мешает, да, сладкий?!
Меня снова начала бить крупная дрожь. Увиденное ночью, когда эта тварь явилась к нам в теле Рэймона, встало перед глазами как наяву, вызвав приступ тошноты и злости, сдерживать которую уже не получалось. Слабо соображая, что делаю, я влепила Ниру пощёчину и разрыдалась, уткнувшись лицом в колени.
Мне, очевидно, предлагалось смириться с тем, что этот... этот... что он и Безымянная... Невозможно было ошибиться относительно характера связывающих их отношений! Развлечение! Как изящно сказано: она развлекалась, а он, вроде, и не виноват! Мученик нашёлся! Все они такие!
-- Я надеялся сбежать, и мне это удалось.
-- Как? -- всхлипнула я.
-- Маленькая ложь, большая ложь... и некоторая помощь Аль. Тебе правда нужны детали?
Подумав, я покачала головой. Слишком отчётливо понимала, что это за детали. Грязи с меня хватило, пожалуй, на половину жизни вперёд, не стоило ничего к этому добавлять. Правда, легче от этого неведения не стало ничуть, только тяжелее.
-- Вот и прекрасно! -- сорвалась я. -- Тогда Аль, теперь я... но толку-то! Может, лучше тебя уже оставить этой фифе безымянной?! Возни меньше!
-- А не надо, -- без выражения откликнулся Алланир, откидываясь на подушку и отворачиваясь. -- Я уже сделал это сам.
-- Что? -- тупо переспросила я.
-- Я поклялся. И теперь принадлежу Безымянной. Как и Мораэн.
Вскочив с кровати, я добежала до камина и изо всех сил ударила кулаками по тёплому камню полки. Боль немного отрезвила, помогла уложить услышанное в голове, осознать его смысл. Навалилась предательская слабость, ноги подогнулись. Медленно опустившись на белую шкуру какого-то зверя, расстеленную на полу, я закрыла лицо руками, почувствовав ладонями горячую влагу, и прошептала:
-- Зачем?
-- Иначе она убила бы тебя.
-- И оно того стоило, да?
-- Это глупый вопрос, Айли. Это даже вообще не вопрос.
-- Ненавижу тебя! -- выдохнула я, глядя на танцующие языки пламени. -- Ненавижу! Дурак! Зачем?! Что мешало ей всё равно убить меня, получив твою клятву?!
Горький смешок хлестнул меня плетью вдоль спины, заставив судорожно дёрнуться:
-- А как, по-твоему, страшнее умирать от жажды: видя воду или не видя?
Опустив голову, я смотрела, как по светлому подолу расплываются мокрые тёмные пятна. Один из папиных офицеров, бывший в молодости моряком, рассказывал, как они однажды попали в штиль, и у них кончилась вода. А вокруг было море, целое море воды, которую нельзя пить. От этого правда можно сойти с ума, наверное. Я -- море?
Вместо прежней боли, дикой, раздирающей, от которой хотелось кричать, навалилась новая, жгущая изнутри холодным огнём, выпивающая досуха, без остатка. Заставляющая чувствовать себя пустой оболочкой человека.
-- И ты на это согласился?
-- Как видишь.
-- Скажи ещё, что думал обо мне.
-- Думал. Только о тебе.
-- Но есть же способ освободиться?
-- Есть. И он всем давно известен. Именно для этого ты здесь.
-- Но ты же... ты...
-- Я уже не смогу открыть эту дверь, Айли. Но есть ведь тот, кто сможет.
-- Вот как... -- медленно протянула я. -- Вернулись к тому, с чего начали, просто с другой стороны. Почти как в пьесе какой-то: действующие лица те же, только больнее. Знаешь, лучше бы ты не приезжал в Ролог. Лучше бы мы вообще никогда не встретились.
Несколько шагов до двери дались мне с неимоверным трудом. Каждый -- босыми ногами по осколкам стекла, по раскалённым углям, по острым комьям холодного снега. Взявшись за дверную ручку, я замерла на пару мгновений. Уйти или остаться? А зачем было оставаться? Чтобы швырнуть в израненную душу лишнюю пригоршню соли? Всё равно ведь утром я уйду из этого дома. Вернусь туда, откуда бежала.
-- Я больше никогда не хочу тебя видеть, -- выговорила я, клещами силы воли вытягивая из себя каждое слово. -- Я тебя ненавижу и никогда не прощу. Знаешь, почему? Потому, что это ложь. Правда в том, что я хочу видеть тебя всегда. Я уже тебя простила. И, наверное, я люблю тебя. Но для тебя этой правды не существует.
Так и не дождавшись ответа, открыла дверь, шагнула в полутёмный коридор и только тогда услышала его тихий голос:
-- Я тебя люблю. И ты никогда больше меня не увидишь.
* * *
Аль трясла меня за плечи, не желая оставлять в покое. Не обращая внимания на мои попытки отбиться, сперва отобрала одеяло, а потом ещё и выдернула из-под головы подушку. Пришлось просыпаться.
-- Где он?
-- Кто?
-- Нир! -- рявкнула Аллора, встряхивая меня ещё раз. -- Куда он исчез?!
Мутный туман полудрёмы колыхнулся, обнажая обрывки ночного разговора. Глаза предательски вспомнили, чем занимались почти до рассвета, вновь наполняясь слезами. Аль села рядом со мной, зачем-то взбила подушку, которую так и не выпускала из рук, провела по ней ладонью и спросила:
-- Что у вас произошло? Почему ты всю ночь плакала?