Аннотация: Девушка за стойкой регистрации в Таллиннском аэропорту, "не поняла" женщину, обратившуюся к ней по-русски, а с мужчиной, следующим в очереди, она свободно общалась на русском языке, с этого начинается знакомство двух пассажиров.
Летним светлым вечером в вестибюле Таллиннского аэропорта пассажиров было немного, уборщики протирали чистый пол из керамической плитки и стеклянные двери без признаков загрязнения, иногда вздрагивали цифры на табло, фиксируя редкие прилёты и отправления.
Возле стойки регистрации на рейс в Вену я спросила у неприветливой блондинки, как пройти на посадку. Надменная девушка не поняла меня. Я повторила вопрос по-английски. Ответ был пространным и путанным. Не так хорош мой английский, на этот раз не поняла её я и остановилась в растерянности, оглядываясь по сторонам, спросить было не у кого.
- Подождите меня, - предложил крупный мужчина лет шестидесяти, стоявший за мной в очереди, - пойдём вместе.
Я сделала несколько шагов в сторону.
Вскоре он оказался рядом, большой крепкий человек с белым ёжиком густых жёстких волос, немного сутулый, людям высокого роста часто приходится наклоняться, чтобы поговорить с собеседником.
- Здесь все знают русский язык, не верьте, если говорят, что не понимают. Мне она отвечала без затруднений.
- Спасибо, учту, - ответила я, хотя и не представляла, как смогу воспользоваться этой информацией.
"Интересно, в чём различие между нами для строгой девушки за стойкой? - спросила себя и тут же сообразила, - в паспорте".
Мы везли наши чемоданы по полупустому, сверкающему чистотой, вестибюлю.
"Интересно, документ какой страны вызвал симпатию у холодной представительницы Прибалтики?" - задалась я вопросом.
Первая мысль: синий с трезубцем. Но в речи мужчины отсутствовал южный диалект с мягкой буквой "г".
Если говорить о внешности, то по высокому росту и длинноватому носу я отнесла бы его к литовцам. Однако, жители этой страны говорят с характерным акцентом... Что касается кавказцев, то их произношение и интонации не спутаешь ни с чем.
- Вы не в первый раз в этом аэропорту? - осторожно спросила я, пытаясь понять, представитель какой бывшей республики СССР проявил дружеское внимание к случайной попутчице.
- Мне знакомы многие аэропорты мира, а этот особенно. Почти 20 лет работаю в эстонской фирме и несколько месяцев в году провожу в командировках в разных концах земли. Платят хорошо. Считаюсь особо ценным сотрудником.
В последней фразе звучали гордость и удовольствие.
Несколько часов назад я ехала в автобусе из Питера и слышала, как молодые люди обсуждали вопрос трудоустройства в Эстонии, сошлись во мнении, что оно невозможно.
- У Вас дефицитная специальность? - поинтересовалась я.
- Р-рабочий, - сказано так, будто тяжёлой рукой поставили штамп на солидной бумаге.
Мы миновали магазины беспошлинной торговли, предполётный досмотр вещей, оказались в стеклянном зале с выходом на посадку и опустились в соседние кресла, закреплённые в ряд штук по пять. Секция заколебалась под тяжестью гиганта. Широченный торс спутника соответствовал росту.
- Ещё при советской власти объездил с бригадой пол Союза, - он назвал крупные порты и судовые верфи.
Я предположила, что человек этот - сварщик, причём высококлассный, из поколения, привыкшего делать всё на совесть, такие труженики в наше время встречаются редко и ценятся высоко.
- Заработки имел такие, что инженерам и не снились. К концу восьмидесятых госзаказы закончились, предприятия разваливались, должность охранника с мизерным окладом меня не устроила, не привык получать меньше жены, она у меня бухгалтер. Купил соответствующие документы и, как еврей, выехал в Израиль, неплохо заработал, переслал доллары домой, но при выезде из страны обман раскрылся. В полиции предложили заплатить штраф или отсидеть в тюрьме. Выбрал заключение, провёл там четыре месяца.
- Как Вам показалась израильская тюрьма?
- Не знаю, не с чем сравнивать, в других не бывал, - резкий ответ на неудачный вопрос.
- Простите.
- Жена вложила деньги в новостройку, которую тут же заморозили. Новые дома стоят без крыши с пустыми проёмами для окон, как после атомной бомбардировки, старые здания разрушаются. Мёртвый город.
Последнюю фразу можно было отнести ко многим населённым пунктам бывшей огромной страны, но, называли так Кишинёв, и я подумала, что собеседник мой из Молдовы.
- После Израиля трудился под Москвой на строительстве коттеджей, потом предложили работу в Ирландии, выехал туда по подложному литовскому паспорту.
"Не литовец", - убедилась я.
- В Ирландии существуют строгие ограничения на часы работы, а, значит, и оплаты. Там я не уставал вообще. Просиживал впустую в пабах с чувством нерастраченной силы, желанием работать и сожалением, что напрасно теряю время. Паспорт, опять-таки, фальшивый. Попасть в тамошнюю кутузку желания не было. Познакомился с менеджером из Эстонии, он и предложил место в здешней фирме. Пить хочется, пойду в Duty free, - неожиданно прервал он рассказ, поднялся, секция кресел "выдохнула".
- Там всё дорого, - невпопад заметила я, потому что предположила, что работяга собирается купить спиртное, а мне почему-то не хотелось видеть его пьяным.
- Не умирать же от жажды!
Он вернулся с маленькой бутылкой воды, сделал несколько глотков и продолжил рассказ:
- Где только не пришлось трудиться: и в Прибалтике, и в Западной Европе, даже в Японии и в Китае. Имею несколько паспортов. Таких людей, как я называют гражданином мира.
- В какой же стране Вам понравилось больше всего?
- Интересный вопрос задаёте мужику? - он усмехнулся, - там, где его женщина, - последнее слово прозвучало на выдохе, - познакомились в Москве. Трудился в её загородном доме. Стыдно было деньги за работу брать, но брал, такие времена. Если бы встретились раньше... Но у неё - муж, у меня - хорошая жена и две дочери. Уехал от греха...
Мужчина помолчал, мне показалось, что он пожалел о сказанном, и перевёл разговор:
- Для Вас Вена - транзитный пункт?
- Нет, конечный, там живут родственники.
- А мои ждут меня в Братиславе, это в шестидесяти километрах от Вены, из Таллинна туда самолёты не летают. Старшая дочь подъедет в Венский аэропорт.
- Собираетесь провести там отпуск?
- Нет, еду на семейный совет. Наступает возраст, когда нужно искать место, где обосноваться на старости лет. Пенсию в Эстонии мне назначили большую - 400 евро, если останусь здесь жить, жене будут доплачивать.
"Не такая уж значительная сумма для Евросоюза", - подумала я, но говорить этого не стала, мужчина не был похож на наивного человека и, наверняка, имел сбережения или сравнивал с тем, что получал бы в другой стране.
- Старшая дочь приглашает в Словакию, младшая зовёт во Францию. Вышла замуж за состоятельного араба, сокурсника по институту, я оплачивал её обучение. Чувствовать себя бедным родственником не хочу. Жене нравится Таллинн, но квартиры здесь дороговаты, я присмотрел жильё в Кохтла-Ярве, цена невысокая и Россия близко.
Зачем он произнёс последнюю фразу, я не поняла, возможно, имел и российский паспорт тоже.
- А сами Вы к какому варианту склоняетесь?
- К какому? Снова интересный вопрос! Хочу на родину! Родился в селении, где тёплое море и нежный песок. При социализме пляжи чистили, вода была прозрачной, потом все пришло в запустение. Хочу в те места, где моя мама была живой и молодой с косами до колен! Отец её из Сибири привёз, служил там в армии.
Вот и объяснилось отсутствие акцента. А паспорт у него, всё-таки, синий с трезубцем. Работать его учили, вероятно, на судостроительном заводе в одном из южных портовых городов.
Мужчина замолчал, достал мобильник и принялся гонять шарики по экрану, успокаивал себя.
Больше вопросов я не задавала.
Очень понятным сделался мне этот сильный снисходительный человек. Все мы, кто имел за спиной образование или достойную специальность, искали в треклятое время, где их применить, нарушая законы и границы. Не у всех получилось...
Что касается суровой девушки в Таллиннском аэропорту, гражданки маленькой страны, появившейся на свет в двадцать первом веке или в конце двадцатого, то невдомёк ей, что бессмысленно разделять людей, родившихся в одной стране до девяносто первого года. Кстати, девичья фамилия моя заканчивается на букву "о". Цвет корочки паспорта для нас не имеет значения.