Тёплый белый мрамор прижимался к щеке. Странно, но она знала, что это именно мрамор и что он непременно белый, хоть и не успела ещё открыть глаз. Что ж, мгновенье назад она почти всерьёз поверила, что никогда уже не сможет этого сделать...
Девушка лежала на полу Капеллы, отполированном до зеркального блеска тысячами и тысячами таких же, как она. Вокруг неё, ограждая идеальный круг зала, в небо устремлялись молочно-белые стены и внутренние колонны, увитые лёгкими строками рун, прочесть которые ныне не мог никто. Полусфера купола с непостижимой высоты проливала солнечный свет, установленным тысячелетия назад порядком рассыпавшийся между колоннами-часами. Ни одной пылинки не скользило в золотых лучах. Ветер не решался залететь сюда. Никогда не заглядывал дождь. Только Солнце и Тишина. И они.
Девушка лежала неподвижно. Что-то во всём этом было не так. Странное чувство владело ей: будто сквозь пальцы ускользнуло нечто важное, будто её разбудили в середине яркого волшебного сна, и теперь хочется лишь одного: не упустить.
Золотой луч соскользнул с колонны и упал на лицо лежащей. Она открыла глаза. Таки смогла. Всё кругом было так, как она представила себе. Или вспомнила. Или знала всегда. Капелла не меняется. Часы Мира, она опять здесь и будет здесь вечно. А ведь так уже было...
Девушка заставила себя сеть. Это далось ей с трудом. Только сесть. Переполненное энергией тело так и рвалось к подвигам и великим свершениям: вскочить, бежать и сражаться, будто и не существовало лучшего отдыха, чем полежать на каменном полу... Как долго она здесь?
Солнце перепрыгнуло два лучистых кристалла на кончиках барельефных листьев и медленно заливалось в третий. Три шестнадцатых после полудня. Лёгкий туман ещё клубился в голове, с каждым следующим возвращеньем это длилось ещё немного дольше. Возвращений было много... Три шестнадцатых... Это значит всего восьмую назад...
Она стояла на холме по колено в море белого вереска, смятого и изодранного копытами свирепых свинтусов. Их тела уже растворялись вокруг. Кровь бежала по лицу, капала с пальцев. Бутылочка с противоядием, выскользнув из рук, укатилась вниз по склону. Боль раздирала сознание. Яд, кислота, шипы... Кровь на белых цветах. Она не заметила, как, наконец, упала.
Всего восьмую назад... Но боли нет, одежда цела, цело и тело. Здесь же рядом её сумка и меч. Ещё тёплый от густой тёмной крови мерзких тварей. Но чистый. Отточенный. Будто и не валялся на земле бесполезной искорёженной железкой, зазубренной о лохматые загривки, всего восьмую назад... А было ли это?
Были ли враги? Были ли раны? Был ли вереск?
Был.
Вот серёжка, что она нашла на дороге в холмах. Вот трофейные клыки. А злосчастной бутылочки нет.
Всё было. Но... она здесь. Она открыла глаза. И значит, всё повторится. Опять...
Вот оно - это странное чувство: ей вовсе не хотелось открывать глаза. Она устала. Можно было бы сказать "смертельно устала", если бы слово "смерть" имело необходимое значение.
Но хватит уже тут сидеть! Давно пора. Солнце заползло в четвёртый кристалл. Ферр будет ждать. Там, в деревне, у перевала. Правда, к назначенному сроку ей никак уже не поспеть... Даже при самых удачных телепортах... Даже если выпить зелья...
Подхватив меч, на ходу надевая сумку, девушка уже бежала к мраморной лестнице, что вела от Капеллы к Храму. Крутые ступени петляли меж увитых зеленью скал, а с верхней площадки открывался невероятный вид на Город, Озеро и Древо. Она видела всё это уже бессчётное число раз. Хорошо бы заскочить на базар за свитками, или уже потом, вместе с Ферром?... Если он дождётся. Если она дойдёт. На вересковом поле пасутся свинтусы.
Свинтусы - это не страшно. Страшно - закрыть глаза и очнуться в Капелле. Снова. И никогда не вспомнить тот самый сон.
Что ли прыгнуть прямо отсюда, с верхней площадки? Всё равно окажешься в Капелле, но перед тем целых две шестнадцатых...
Неожиданно что-то возникло на её пути. Что-то было мягким, завёрнутым в белоснежный плащ. Сильные руки обняли, окунув в такой знакомый и родной аромат корицы, цветущей вишни и ещё Света. В грудь чувствительно ткнулась связка его талисманов. Но не успевший родиться протест оборвался долгим поцелуем.
- Куда ты так спешишь, душа моя? - он улыбался. Она не видела, но знала: он улыбался. Но не знала как: печально, нежно и немного криво.
- Ферр, - прошептала девушка, зарываясь носом в его плечо, - как я рада, что ты тоже умер!