Клюшина Инесса Владимировна : другие произведения.

Танцуя в свете

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.31*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Сядь в любой поезд, будь ты как ветер". Однажды я просто развернула карту России и, не глядя, ткнула пальцем в ее поверхность. Все равно, куда бежать, чтобы начать новую жизнь. В этом городе у меня нет знакомых... Кроме старинного приятеля. Но он меня совсем не ждет. КНИГА ЗАВЕРШЕНА!!! НА САМИЗДАТ ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ОТРЫВОК
  Вместо введения, или Эпиграф ко всему роману
  
  
  Деревья меняют листья,
  Змеи меняют кожу,
  Приходит циклон, и ветер
  Меняет своё направление.
  Как плавно перетекают
  Друг в друга зыбкие формы,
  Похоже, ты и не заметил,
  Как совершил отречение...
  
  И стоит лишь отвернуться,
  А небо уже другое.
  И всё, что казалось бесспорным,
  Поставлено под сомнение.
  А нимбы бледнеют и гаснут,
  И трепет по капле уходит,
  Осталось совсем немного,
  И ты совершишь отречение...
  
  "Отречение" Елена Войнаровская
  
  
  Глава 1.
  
  - Привет, Андрей...
  Я стою в дверях его квартиры. Чемодан позади; через плечо - спортивная сумка, на запястье, оставляя следы на обнажившейся коже, висит небольшая черная сумочка.
  Я надолго приехала в его город.
  Глубоко посаженные карие глаза меня окидывают с ног до головы пронзительным пораженным взглядом.
  - Алена?
  'Сядь в любой поезд, будь ты как ветер, и не заботься ты о билете...'
  О билете позаботилась. Плацкарт, верхняя полка - все, что осталось.
  Несколько дней назад я просто развернула карту России и, не глядя, ткнула пальцем в ее поверхность. Открыв глаза, немного скорректировала направление, подвинув палец чуть левее, к крупной точке- городу.
  В больших городах легче найти работу.
  "Пусть будет этот", - решила тогда. Все равно.
  И лишь потом вспомнила: здесь учится Андрей.
   -Ты? - он пока не может отойти от моего внезапного появления.
  Понимаю.
  - Привет, - повторяю, - не сильно помешала? В смысле, извиняюсь, что без предупреждения и все такое...
  Он писал мне свой адрес давным- давно. Несколько лет назад, когда я работала в Москве. Легкая, ни к чему не обязывающая переписка старых знакомых.
  'А где ты работаешь?' 'О, Москва, круто! Как далеко уехала. А я тоже свалил из дома учиться...' ' И как?' 'Ничего. Переводчиком буду...' 'О-о! Наш скалолаз Андрюша - переводчик? Ладно, нет!' 'Прикинь...' 'Адресок пиши. Приеду как-нибудь, посмотрю, каким стал малявка Андрей, сто лет тебя не видела'... 'А ты больно взрослая! Вот адрес...'
  Я нашла его в нестертых сообщениях. Долгая-долгая прокрутка колесика мышки наверх. Если бы было можно так же отмотать обратно свое прошлое...
  - Нет, Алена, чего! Заходи быстрее! Тебе повезло, что застала меня дома!
  - Могла не застать?
  Андрей берется за ручку чемодана на колесиках, второй рукой снимает сумку с моего плеча. Он и раньше был самым внимательным к девчонкам. Всегда, где получалось, носил тяжелые рюкзаки за нас, занесенных каким-то непонятным ветром в горные скаутские лагеря.
  Меня всегда влекло необычное. Люди, обстановка, профессии, места...
  - Могла бы. Пошли.
  Он поворачивается ко мне спиной. Андрей подстрижен коротко-коротко. Чего там- почти обрит налысо. Когда-то у него была пламенная рыжая шевелюра. Сейчас волосы потемнели, что ли? Не определить.
  - Иду.
  Сколько ему? Двадцать один? Двадцать два? Тогда он учился в школе, а я заканчивала институт, еще не познакомилась со своим мужем, и мы не уехали работать в Москву, размечтавшись о больших деньгах и великой славе. Ни того, ни другого в столице не увидели.
   Воронов, наверно, нашел себе новую ассистентку. Мысль возникла, тут же пропав. Ее затмили сегодняшние проблемы: почти одна в чужом городе, без работы и жилья, с небольшим стартовым капиталом, которого надолго не хватит.
  Веселее, Алена. Крутись, как хочешь.
  Я хотела этого. Специально поставила себя в тяжелые условия. Теперь плевать и на Воронова, и на то, что оставила в Москве.
  - Алена, ставлю сумки вот сюда. Разувайся, проходи на кухню. Из Москвы едешь? Устала, наверно? Есть хочешь? У меня пельмени...
  - Ты угощаешь, Андрей? Спасибо, - трудно улыбаюсь. С некоторых пор не выходит настоящая, искренняя улыбка. Как заклинило. Плакать почему-то тоже не могу.
  - Что болтаешь? Конечно! Очень рад тебя видеть, после стольких лет... Совсем не изменилась. В черный цвет покрасилась. Тебе идет. Круто!
  Я ушла по-мужски, оставив Воронову все, что мы с ним нажили за шесть лет совместного проживания в Москве. Подержанную, но неплохую машину, комнату - четырнадцать метров на окраине Москвы, в которой ютились мы, мебель и наш недешевый реквизит. Впрочем, без Никиты реквизит мне ни к чему.
  - Спасибо, - отвечаю коротко. Перекрасилась недавно, по приезду из Москвы домой. Оказалось, черный цвет мне очень идет. А раньше была блондинкой.
  - Сюда? У тебя однокомнатная? - уточняю, снимая плащ и обувь, и прохожу за Андреем на большую кухню.
  - Ага, - широко улыбается он, поворачиваясь, - мне много надо, что ли? Как раз!
  Там же, в Москве, остались мои костюмы для выступлений, которые, наверно, сегодня надевает очередная ассистентка. Их тоже не взяла, лишь несколько самых любимых все-таки бросила в чемодан.
  Зачем мне многочисленные лифчики и трусики, которые Воронов искренне считал костюмами? 'Чем меньше одежды, тем лучше образ у ассистентки фокусника'.
  Что ж, ему было виднее.
  - Действительно, тебе хватит.
  На кухне у Андрея чисто и прибрано. Присаживаюсь на мягкий уголок, стоящий рядом со столом . На подобном мини-диванчике можно отлично переночевать, не забывает заметить моя привыкшая к походной практичности натура. На чем только мы с Вороновым не спали во время многочисленных мытарств и работ!
  Андрей включает газ, ставит чайник. На другую конфорку - кастрюлю, в которую наливает воду для пельменей.
  -Как поезд? - говорит вежливо. Эти мальчики-скалолазы- рукопашники отличались своеобразной деликатностью и гостеприимством. Они умели не спрашивать больше, чем надо, и всегда были готовы накормить гостя.
  Пусть Андрей не был совершеннолетним, как основной состав группы, в которую много лет назад летом попала я, находился всего лишь 'на подхвате', но закон соленого огурца подействовал и в его случае: погрузившись в среду, стал таким же.
   - Поезд? Обычно...
  - Ты проездом или как? - уточняет Андрей, открывая холодильник.
  - Или как...
  В новом городе не стать ассистенткой фокусника.
  Буду кем угодно. Какую работу найду.
  Однозначно, легче здесь, без старых знакомых и родителей, смотрящих на меня с величайшей жалостью и непониманием. Как же умница Алена так лопухнулась?
  Да, я ушла от мужа, который зарабатывает неплохие деньги в Москве. Да, я дура, потому что не покусилась ни на что из сомнительного совместного имущества. Да, пускай Воронов водит своих шалав в нашу с ним комнатку, за которую мы, кстати, продолжаем до сих пор платить кредит. То есть теперь он продолжает, хотя осталось недолго...
  Шесть лет неустроенности - и внезапных больших денег, которые разлетаются очень быстро.
  Недели без заказов. Картошка Воронову уже претит, о чем он яростно намекает мне.
  Заказ за заказом, и мы сорим деньгами направо- налево, ибо Никита Воронов открыл в себе очередную замечательную черту: он, оказывается, отличный ведущий... 'Один из лучших микромагов столицы, легкий и приятный ведущий любых мероприятий'.
   Высокий, худощавый, с черными волнистыми волосами, всегда собранными в хвост, и потрясающими цыганскими глазами, которые могут очаровать кого угодно. Судьба не готовила ему иной участи, кроме как стать фокусником. Ему бы не пошло иное. И я - молчаливая, незаменимая, стройненькая его ассистентка...
  - Ты уж извини, что только пельмени, - оправдывается Андрей.
  Смешной неиспорченный мальчик! Свалилась тридцатилетняя тетка на голову, а ты перед ней извиняешься, что не устраиваешь пир горой.
  Давно не встречала таких.
  - Андрей, перестань. Я рада не знаю как, что тебя увидела. Ведь ты мог уехать, переехать, перестать учиться... Жить с девушкой, в конце концов. Получилось бы не очень красиво. Считай, зашла на удачу. У меня больше нет знакомых в городе. И, вообще, крупно повезло, что ты здесь. Посоветуешь, куда податься переночевать? У вас вроде бы неплохие гостиницы, искала по интернету. Лучше, конечно, сразу квартиру снять. Или комнату. Плюс регистрация. Опять же, по интернету смотрела предложения, но мало ли... На месте всегда дешевле.
  - Да не торопись рассказывать. Поешь, Ален, сначала...
   Если бы Воронов не бухал, мог бы выбиться в люди. Мы могли бы выбиться в люди. Он бы раскрутился на полную катушку, уж я-то знаю. Золотые руки... Ему все давалось легко. Не то, что мне - девочке, пришедшей в художественную гимнастику с самыми обыкновенными неяркими данными. Честнее- никакой.
  Я оказалась упорной и упрямой. А Воронов просто родился со всеми своими талантами и бешеным цыганским шармом.
  Бабы от него таяли. Строили глазки, на чем только не писали номера телефонов, вкладывая их в его ладонь не хуже фокусов, которые показывал Никита, отчаянно дымили с ним у входов кафе и ресторанов...
  Кольца мой муж никогда не носил. Говорил: " Мешает в показе фокусов".
  Оно мешало ему только в съеме баб.
  - Чай или кофе? - Андрей вытаскивает из навесного шкафа банки.
  - Чай, пожалуйста...
  Андрей бос, на нем широкие темные штаны и майка с рукавами до локтя. Он немного подрос с того времени, как я его помню. Шире раздались плечи, лицо слегка изменилось - не совсем разглядела, как - но очень похож на себя прежнего. Узнала бы в толпе. Он неторопливо заваривает чай, ополаскивает кружки, пока я на правах гостьи сижу за столом. Андрей не задаст лишних вопросов.
  За это я его ценила, когда был всего лишь мелким. Потому зашла. Мы знакомы не настолько хорошо и долго, чтобы сочувствие задело, и Андрей не примет близко к сердцу мой рассказ, если захочет его услышать.
  Да и иметь пусть старого, но приятеля в чужом городе всегда полезно.
  Думаю, он тоже рад меня видеть. Здесь паренек лишь учится несколько лет( до сих пор не поняла, что заставило его уехать, ведь в нашем городе полно университетов на любой вкус и кошелек), вряд ли у него много друзей. Девушка, скорее всего, сокурсники.
  Но... "Знакомых не бывает много". Афоризм Воронова.
  Андрей ставит на стол сахарницу.
  - Или варенье? Есть клубничное.
  - Андре-ей! Супе-ер! - тяну восхищенно.
  - Да не вопрос... - Андрей едва скрывает очередную улыбку.
  Он правда рад меня видеть.
  Однажды я просто устала. От всех пьянок Воронова после выступлений, от навязчивых поклонниц.
   Я считалась женой, но на деле была кем угодно, только не ей. Менеджером, подругой по несчастью, когда работы не было совсем, ассистенткой, швеей, работницей широкого профиля, танцовщицей, заполняющей перерыв, вечно полуголой ассистенткой (Никита исключительно на мероприятиях, которые вел сам, все-таки догадался меня одеть приличнее), собеседником и трезвым собутыльником, а в самых худших случаях - личным эвакуатором.
  Его работоспособность меня поражала до последнего: муж стабильно рвался работать на любых корпоративах. Где угодно, с кем угодно в связке. Воронову постоянно хотелось выступать, удивляя людей. Хотелось, чтобы зрители восторженно ахали, неважно, сколько их - двое или двести человек. Хотелось денег и оваций.
  А мне - уже нет.
  Я поставила Воронова перед фактом. Он слегка расстроился, немного поныл. Потом устроил допрос с пристрастием: как будем делить имущество?
  Я плюнула и уехала домой, не подозревая, насколько окажется тяжело среди знакомых, подруг и родственников. Они-то помнили совершенно другую Алену. Да и сочувствия-соболезнования, какой же Воронов козел, бесили не хуже воспоминаний о нем.
  - Тебе сколько пельменей?
  - Пять.
  - Так мало? - замирает с открытым ртом Андрей. Вновь сканирующий пристальный взгляд:
  - А-а, ты на диете. Понял, извиняюсь.
  - Не совсем на диете. Я просто привыкла мало есть вечером. Тем более, в поезде ужинала...
  - Левая отмаза. Помню: вы, девчонки, в лагере меньше птичек клевали. Ты как хочешь, а я нормально поем, - резюмирует Андрей и начинает высыпать пельмени в кипящую воду.
  - Соль не забудь, - подсказываю, - лавровый лист у тебя есть?
  Ответом мне служит длиннющий усталый вздох. Стараюсь фыркнуть как можно тише. Значит, нет. Что с ними поделаешь? Мужчины!
  - Я тебе куплю. С первой зарплаты в вашем городе, - бравирую.
  - О-о-о, да-а! - Андрей не оценивает сарказма, косится с сомнением, намекая взглядом: шутка неудачная.
  Ничего. Он совсем малыш. Кроха, не нюхавшая пороха жизни. Может, поймет попозже.
  Лучше наигранно веселиться, чем лить слезы и считать себя никому не нужной кобылой, самые-самые годы которой потрачены на... И далее по заготовленному сценарию самобичеваний. Полезнее оставить прошлое в прошлом, начав жизнь с чистого листа, особенно если и забирать-то оттуда нечего.
  - Хорошо. С меня еще два килограмма пельменей. Так, Андрей, подойдет?
  В чужом городе я никто. Не звездная Алена Воронова, жена известного фокусника. Не работающая в Москве артистка, знаменитая в определенных кругах. Просто - никто.
  Клянусь: в любом месте лучше, чем дома.
  Там мои подружки или сидели в декретах, позабыв о гимнастике вовсе, или были тренерами в разбросанных по области ДК - максимум. 'Выбилась в люди', если оно так называется, я одна. Уехала в Москву с мужем... м-да.
  "Лететь вниз с Олимпа - занятие пренеприятное". Афоризм Воронова, мать его.
  Сию мудрость он изрек в тридцатиградусный мороз в плохо отапливаемом пазике, когда мы возвращались с одного не очень удавшегося заказа. Зажравшийся народ был сильно пьян, и фокусы Никиты были им по фигу. Даже я в купальнике с шипами не огребла бурных аплодисментов: приехавшие стриптизерши имели ноги от ушей, а одна вообще была мулаткой. Конечно, деньги нам заплатили, но Вороновское эго пострадало серьезно. А афоризм - как и остальные воспоминания о том времени - остался мне на память. Чертова прорва Вороновских афоризмов.
  - Кем работать пойдешь? Есть что на примете? - Андрей помешивает пельмени.
  - Не-а! Не знаю. Как получится. Прежде, чем работать, нужна регистрация, жилье, елки-палки... Огляжусь у вас, посмотрю. Как город-то? Ничего, нормальный?
  - Город как город, - пожимает плечами Андрей, - я здесь не особо ориентируюсь, вряд ли помогу с советом. Зато есть интернет, так что ты спасена.
  - Замечательно, - выдыхаю, хотя внутри комком засело беспокойство.
   Не люблю быть никому обязанной, но сегодняшние мои дела нельзя назвать положением царицы мира. Придется принимать чужую помощь, которая станет короткой передышкой.
  Деньги следует экономить. Кто, как не бывшая полумосквичка, помнит, насколько трудно на первых порах в незнакомом городе?
  'Почему тебе не сиделось на одном месте ровно, Алена? Зачем свалила из дома?'
  Морщусь от накативших правильных мыслей. Импульсивный поступок, соглашусь с любым человеком, кто мне об этом скажет.
  Теперь выбирать не приходится. Не собираться же обратно...
  - Проблемы?
  Андрей уже сидит напротив меня, на столе - тарелки с пельменями. Я слишком сильно задумалась.
  Эх, черт, а хотела предстать перед мелким пупсом состоявшейся красоткой, но никак не съежившейся от душевной боли женщиной. Шевелю плечами. Чувствую, что сильно сутулюсь, и держу на коленях крепко сжатые кулаки.
  Ничего хорошего.
  У всех стресс проявляется по-разному. У меня вот так: хочется стать ниже ростом, занимать меньше места, ссохнуться, скрючиться...
  Андрей не заостряет внимания на продолжительном молчании. Садится напротив, с удовольствием поливает кетчупом пельмени, отправляет их в рот с аппетитом здорового мужика.
  - Ну, как сказать. Мелкие неприятности, - выговариваю сухо.
  Я похудела на три килограмма после отъезда из Москвы. При моем небольшом росте и весе - значительный ущерб. Если потеря веса продолжится, лишусь груди третьего размера, моей вечной гордости, а от остальных частей тела останутся кожа да кости.
  Собираюсь с духом. Засовываю пельмень в рот, сжимаю челюсти, чтобы его прожевать. Не ощущаю вкуса.
  Андрей, не отвлекаясь, ест пельмени быстро-быстро. Очень вкусные, наверно.
  Второй пельмень удается прожевать с неимоверным трудом. Третий цепляю вилкой, долго медитирую над ним. Сегодня поела лапши в поезде, несколько стаканов кофе... Вот, собственно, весь коротенький перечень продуктов, поддерживающих мое существование.
  Знаю: ненормально.
  Не могу есть. Кладу вилку.
  Мелочь, не оставляя ничего на тарелке, довольно отваливается на спинку стула; карие глаза буравят меня.
  Повзрослел, повзрослел... Лицо изменилось. Почему губы сжаты? Не было раньше сжатых губ! Не замечала настолько резкой линии подбородка. Да и взгляд у мальчишки далеко не студенческий.
  Жизнь тебя тоже опалила, малыш? Нет, не подожгла, не сунула в ярко горящий костер, не оставила взамен тебя горстку пепла. Просто задела чуток. А по сравнению со всем миром 'чуток' не считается, верно?
  Мы молча наблюдаем друг за другом. Старые приятели... Андрей страховал меня когда-то в горах, он него зависела моя жизнь. Он дубасил меня на рукопашном бое. То есть делал вид, что дубасит. Остальные парни - тоже.
  Несколько лет шапочного знакомства, постоянных встреч на тренировках. Он мне почти никто. Если поделюсь, станет чуть легче?
  Андрей слегка наклоняет голову набок, внимательные глаза словно прослеживают цепочку рассуждений в моей голове. Его губы чуть приоткрываются - и тут же сжимаются в одну прямую линию, взгляд весьма задумчив.
  Сейчас пупс подбирает правильные слова, удачей своей клянусь.
  Что бы ты не пережил, малыш, когда учился вовремя говорить и молчать, я тебе сочувствую.
  - Значит, берешь и уезжаешь из дома в никуда... Я вряд ли чем смогу помочь, Ален, - в мальчишеских спокойных глазах ни капли жалости, - могу только выслушать. Но, если не захочешь, обсудим ситуацию, сложившуюся на данный момент. Чай попьем. Согласна?
  Точно. Подобрал.
  
  Глава 2.
  - Я недавно развелась с мужем. Уехала из Москвы. Вряд ли туда вернусь. А дома... В общем, решила колесить по России.
  Ни капли удивления на лице Андрея. Он пододвигает к себе чашки, наливает из небольшого советского чайничка заварку.
  - Я подозревал, - по-деловому кивает на революционные речи, - предполагал нечто похожее. Все совсем плохо? - вскидывает голову, ловит мой взгляд. Смотрит в упор.
  Думаю, набрался из американских фильмов. Что за дурацкие игры лицом?
  Не должны быть студенты такими. Не должны! Обычно многие без царя в голове. Берутся за невыполнимые задачи (уж сколько Воронов наунижал при мне мальчиков-ведущих, за студенческими спинами издеваясь над махровым профессионализмом). Им кажется любое дело по плечу, и весь мир у ног...
  Наверно, я видела молодежь лишь определенного типажика, эдакую артистическую закваску, из которой вырастают ведущие.
  Обычные студенты - разные.
  - В смысле - все плохо или не все? Как перевести на русский, переводчик? - с занудством уточняю я.
  - Полезно немного пожить в другой обстановке. Месяцок-другой. Потом срулить обратно.
  Мне не удается сдержать громкое фырканье, а к глазам приливает на мгновение что-то горячее. Не удерживается надолго, и уже нет...
  - Останусь... не представляю, насколько. Если вернусь, то - домой. Я ничего не забыла в Москве.
  Андрей внимательно наблюдает, как льется заварка во вторую кружку.
   Хочется расшевелить его, стереть выражение полнейшего понимания и лжеопытности, которая проступает сейчас на его лице.
  Сжимаю зубы и стремлюсь, чтобы злости на моем лице Андрей не заметил.
  - Значит, планы какие? - Андрей отходит к кухонному гарнитуру и возвращается с чайником.
  Такой повзрослевший. Внимательный, заботливый, пригласивший в гости без любой задней мысли, боящийся сказать лишнее слово, чтобы не задеть.
   Злость выветривается без следа.
  Считает себя пожившим и пострадавшим дедом - на здоровье.
  Переживу.
  - В планах - жилье и работа. Найти как можно скорее.
  Андрей задумывается.
  - Сегодня где будешь ночевать? В гостинице ?
  - Да. Идеально, если прямо сейчас по интернету найду квартиру, но как-то не хочется настолько торопиться. Поэтому...
  - Знаешь, - Андрей доливает в кружки горячей воды из чайника, - хочу предложить. .. переночевать у меняСлова ударяют плетью. Я слишком хороша для этой работы? Или работа не по мне?
  'Великолепная Алена Во-оронова!' - слышу как наяву громкий выкрик Никиты, когда он объявляет мой выход. Натягиваю улыбку на лицо. Точнее сказать, она появляется автоматически, не задумываюсь ни секунды о ней. Шагаю в зал к гостям...
  - Почему же. Давай, попробую. Постараюсь не уронить ничего,- вперяю взгляд в молчаливого Андрея, - наверное. Потому что денег у меня нет, и, если посуду разобью, платить будет брат.
  - Ты серьезно? - с искренней радостью почти шепчет Злата от переизбытка чувств.
  Я, Алена Воронова, московская артистка... Теперь буду официанткой в провинциальной кафешке. Если меня еще возьмут по блату.
  Офигенно.
  Офигенно изменилась жизнь не в лучшую сторону.
  - Серьезно, конечно, - вздыхаю, - мне же надо работать, - выразительно кошусь на Андрея. Засранец мелкий.
  - Квартиру оплачивать, не сидеть же на шее у брата. Нет, ты не думай, Злата, я у него деньги не беру. Хотела даже отселиться...
  - Зачем? Что ты! - перебивает меня сияющая девушка, - Нет. Ты скажи - точно? Ты пойдешь? Завтра подойду к Сусанне, запишу тебя на собеседование! Приступишь послезавтра!
  Проблемы с работой в провинции блат разруливает настолько быстро? Совсем как в Москве. Жизнь везде одинакова, пытаюсь себя обмануть - отличается, а никак...
  - Уверена, что твоя Сусанна меня возьмет?
  - Честно? Да. Нам позаре-ез не хватает человечка. Даже двух. Ну, хотя бы одного ! Она возьмет. От меня, - непонятный вздох, - она возьмет. Стерва.
  Логика последнего предложения меня настораживает. Не подаю вида. Моя главная задача - разобраться попозже с одним борзым мальчиком. Разбить пару бокалов всегда успею, а вот принимать решения за меня никому, кроме Никиты, не позволено. Было.
  [/size].
  - Спасибо, конечно, - начинаю я, но Андрей спокойно перебивает:
  - Сначала дослушай до конца.
  - Ладно, - соглашаюсь тут же и протягиваю руки за чашкой. Везу ее донышко по разноцветной скатерти: руки немного дрожат. Чертова депрессия, чтоб тебе провалиться!
  Это был бы идеальный вариант, если честно. Время не то, чтобы позднее, но искать квартиру сегодня я бы не стала. Нужно оглядеться. Пожить дня два у Андрея - еще лучше. Объехала бы город, осмотрелась, поняла, что к чему, работу приглядела какую.
  Не тратя лишних денег на проживание.
   Нет, не собираюсь ущемлять парня. Свалилась на голову Алена, и привечай, Андрюша, как хочешь давнюю приятельницу. Ведь из жалости говорит, чтобы осталась: понимает, каково в чужом городе без знакомых и родственников.
  - Я живу один. Иногда... ухожу к Злате ночевать. Злата - моя девушка, - поясняет Андрей, и я понимающе киваю, - ты не стеснишь ни капли. Можешь занять мою комнату, я посплю на кухне . Достану раскладушку...
  - Вот еще! Если останусь, то на ней буду спать я, - отрезаю сразу. Не лишу Андрея кровати ни за что! Благородство восхитительно, но до разумных пределов, - Я отлично помещусь на диванчике на кухне.
  - Как хочешь. Тогда заметано! Ночуешь здесь. Дверь прикрою, не буду тебе мешать. Я рано ухожу в институт, там завтракаю, если что, обедаю. Ну, и библиотеки всякие, возвращаюсь вечером, иногда очень поздно. Плюс у Златки...
  - Так я может завтрак... Во сколько встаешь? - хоть как-то отблагодарить парня. Проспать на чужой кухне неприятно. А когда человек голодный, и из-за тебя постесняется - а Андрей постесняется, я уверена - зайти, чтобы не потревожить сна гостьи, неприятнее вдвойне.
  Андрей веселится.
  - Да я ем в универе всегда!
  - Мажо-ор, - усмехаюсь, - дома дешевле!
  Андрею почему-то еще радостнее.
  -Не думай об этом, Алена. Все нормально. Я тут собираюсь деловое предложение тебе сделать.
  - Это ж какое?
  - Позже. Пей свой чай, остынет, - указывает на кружку Андрей.
  Мое молчание расценивается как согласие, осознаю прекрасно.
   То, что остаюсь ночевать у Андрея, некультурно... необдуманно... "Неприлично", - подбираю наконец слово, и тут же плюю на него с высокой колокольни.
  Неприлично поступать как Воронов, гори он синим пламенем вместе со всеми фокусами! А я сейчас в положении, конечно, не совсем бедственном, но затруднительном.
  Потому приличия опустим. Я остаюсь. Без опаски и недоверия, какое бы проявила, предложи мне переночевать любой наш с Вороновым московский знакомый. Рассматривать Андрюху в качестве маньяка или приставальщика смешно. Мальчишка любит делать добро, сто раз видала. Привычка. А привычки часто не уходят со взрослением.
  Чаепитие проводим в тишине. Меня оно не напрягает совершенно. Смакую остатки клубничного варенья (бабушка Андрея варила или мама), и Андрей не собирается конфисковать банку, которую я бессовестно захватила, пьет чай с сахаром.
  Меня отпускает слегка. Чуть расслабляются зажатые мышцы: на ночь есть крыша над головой. Не нужно вызывать такси, мотаться с чемоданом и сумками по дешевым хостелам, где в комнате восемь тире пятнадцать человек. Кухня в полном распоряжении!
  Я, наверно, рассчитывала на помощь. Инстинктивная надежда, основанная на воспоминаниях, о которой сама себе не признаюсь.
  Не-не, я бы ни в коей мере не упрашивала. Даже не намекнула бы, не подумала намекнуть! Ну, если уж сами предложили...
  -Вкусное варенье, - совесть заедает, возвращаю банку на место и больше не наглею.
  - Злата варила.
  - Хозяйственная она у тебя, - о любимых девушках - только хорошее!
  А я так и не научилась варить варенье, крутить банки с огурцами и помидорами. Нам с Вороновым легче было купить их на рынке, не заморачиваясь с общественной кухней.
  Естественно, я готовила - не каждый день нас с Вороновым кормили как ведущего мероприятия и его помощницу - просто старалась минимизировать походы на общую задымленную кухню, постоянно полную полумосквичей и москвичей на четверть. Таскала контейнеры с собой на банкеты, и потихоньку - не дай боже, кто увидит, Воронов устроит скандалище мне - складывала в них, что нам приносили из кухни и что мы не съедали.
  Подобное не должен делать ведущий.
  Он должен выглядеть дорого, пахнуть дорого, вести себя дорого.
  Да с меня взятки гладки, я - лишь помощница. Зато мы были обеспечены едой и на следующий день.
  - Хозяйственная. Классная! - на лице Андрюхи распускается немного идиотская улыбка.
  Влюблен. Другого диагноза не поставлю.
  - Рада за тебя, - изо всех сил кривлю губы, чтобы улыбнуться. Получается. Почти-почти.
  'Теплый ветер-р избранных пьянил-л...' - Высоцкий в двенадцать ночи для очень подвыпивших гостей. Когда тянет на сентиментальные слезы и уверения в вечной дружбе и любви до гроба.
  У Воронова была расписана музыка чуть ли не по часам. Психолог хренов...
  - Стоят две банки, ты ешь.
  - Запасливая.
  Признаю поражение, протягиваю руку к варенью. Эх, повезет же Андрюхе, если на ней женится.
  Домашняя, наверно, девочка. Убирается каждый день, аккуратная. Любит рукоделие - или танцы, однако бросит любимые увлечения, как только появится перспективный жених.
  Таких с удовольствием берут замуж.
   Андрюха будет в шоколаде: ухожен, накормлен, обстиран.
  Воронов женился на мне, потому что я была худенькой смазливой гимнасткой. 'Ты танцуешь на разогреве, потом быстро снимаешь лишнее и помогаешь мне с фокусами'.
  А, да пошло оно все!
  [size=18]Сама Злата - милая толстушка, предполагаю. Хозяйственные девушки, сидящие дома, должны иметь немного лишнего веса, потому что...
  Фу-у, Алена!
  Не завидуй чужому счастью.
  - Решено: ты, Ален, даже... Блин! Оставайся до вечера. Дождись меня, не съезжай. Узнаю... Есть на примете кой-чего. У меня вай-фай роутер, дам тебе свой ноут для удобства. Поищешь работу. Я часиков в шесть приду...
  - Ладно, - перспектива устраивает более чем. Торопиться некуда, сделаю какую-нибудь выпечку в благодарность Андрею за постой и заботу. Пусть у него есть Злата, которая, наверно, готовит хорошо, но мой шоколадный кекс - любимец Воронова - Андрей точно не пробовал. Московский рецепт, между прочим, подсмотренный и выпрошенный у шеф-повара одного очень посещаемого ресторанчика. За него Воронов сделал немалую скидку: День рождения повара мы вели до безобразия дешево. Но мастер-класс по кексу и нескольким фирменным блюдам того стоил.
  - В холодильнике - яйца и колбаса, - Андрей поднимается из-за стола , - хлеб. Его нет. Есть сухари. Я попытаюсь купить с утра чего-нибудь...
  - Андрей, не надо! У меня дошираки с собой, их надо съесть.
  Андрей аж замирает.
  - Ты ешь эту гадость?
  - О-у! - да, одним кексом не обойдусь в благодарность. Видимо, Златка кашеварит по полной. Либо Андрей из той семьи, которая приучила его к упорядоченности в меню и только полезным блюдам. Есть мужчины, которые готовят себе сами. Я их не видела в своем окружении (еды халявной и не очень на корпоративах завались), но подозреваю: существуют.
  Почти ничего не знаю об Андрее. Ни о его прошлой жизни, ни о семье, ни о привычках. В лагере и на тренировках он был ребенком для меня. Парни и девочки шестнадцати-семнадцати лет общались в своем круге, я - в своем.
  - Андрей, продержусь на колбасе и яйцах, правда! Плюс у меня стратегические запасы каш быстрорастворимых. Я ж не только лапшу брала в поезд, - скорее всего, удастся запихнуть в себя пару ложек каши. - Не беспокойся, пожалуйста. Ты мне очень помог. Без понятия, как благодарить-то.
  - Ты же из наших, Алена, - широкий жест рукой, и в карих глазах спокойная убежденность, - своих не бросают в беде.
  Еле скрываю отвратительное подрагивание рук. Как утопающий хватается за спасательный круг, со всей силы сжимаю пустую кружку.
  Только не надо сострадания, пожалуйста! Красивых слов тоже произносить не стоит, дружок. У меня и так с мозгами и душой беда. Потому чужая доброта воспринимается слишком болезненно и остро.
  Господи, хоть однажды повезло: встретила этого порядочного парня. Никогда не ценила старинное знакомство, а вот ведь завернула жизнь...
  И от слов утешения у меня есть отличное средство.
  - Как же Злата? - реагирую бурно, изо всех сил скрывая нервную дрожь. Голос немного меняется, становится чуть писклявым; Андрей непонимающе хмурит брови - высокие нотки режут слух, - Что ей скажешь? Вдруг придет неожиданно? Бли-ин, нет, не хочу тебя подводить!
  - Златка сегодня работает в ресторане часов до двух ночи, - Андрей дальше не слушает мои переживания по поводу неожиданного визита, - она официанткой подрабатывает. В конце смены у них развоз. Нет, Ален, она точно сегодня не приедет. Но, если что, говори: ты моя сестра. Двоюродная, - Андрей противно безмятежный.
  - Что-о? Сестра? - вот это номер!
  - Да. Нормальная легенда, - Андрей, задумавшись о чем-то, подходит к холодильнику и, чуть нагнувшись, открывает его:
  - М- м-м.. Колбаса, яйца. Лимон.
  То, что он обманывает свою девушку, его ни капельки не трогает.
  Хотя - в чем обман? Не спать же он со мной собрался. Помогает просто.
  Правильно делает. Девчонка ревновать будет. Нервы ей зачем трепать? А завтра я уеду.
  - Хорошо. Сестра так сестра.
  - И вообще, забудь. Не беспокойся, - Андрей инспектирует верхние полки, вытаскивая и засовывая обратно банки, - тебя не должно волнова-ать...
   Он стоит ко мне спиной. Разглядываю широкие плечи и сильные мышцы рук.
   Видный парень, отмечаю отстраненно. Перевожу взгляд на разноцветную клеенку на столе: не хочу думать об Андрее. Не хочу думать ни о чем.
  - Ален, - Андрей закрывает дверцу , - короче, разберешься. Я постараюсь заскочить с утра в круглосуточный супермаркет, купить чего-нибудь съедобного. Все-таки ты моя гостья.
  - Я? Скорее, проблема, - отзываюсь невесело.
  - Гостья, - слово Андрей произносит с нажимом, - Ален, у меня "бзик" один по гостям, не обижайся. Попрошу не заходить в мою комнату, хорошо? Не люблю, когда мои вещи перебирают, кто-то смотрит.
  - Я и не собиралась ворошить твою одежку, - прекрасно понимаю просьбу, пусть обидно слегка. Будто я так и побежала копошиться. - Тоже не люблю, когда в моих вещах копаются посторонние.
  - Ты не посторонняя, но...
  - Поняла - поняла, Андрей. На порог твоей комнаты не ступлю, обещаю. Буду сидеть на кухне . Найду себе занятие.
   Андрей вроде краснеет от смущения. Или кажется? Сказал о своем тактично, вежливо. К чему застенчивость?
  Тоже мне , 'бзик'! Хо-хо! Уж какие они были у Воронова...
  
  
  Желто-белые прямоугольники ползут по стене: свет фар машин, пролетающих мимо или тормозящих около дома.
  Лежу на том самом диванчике на кухне и смотрю в потолок.
  Кроме всего прочего, со сном у меня тоже проблемы.
  Не ем, почти не сплю, не могу смеяться и плакать.
  В соседней комнате темно и тихо. Ни шороха: Андрей видит, поди, десятый сон. Я же мечтаю хотя бы о первом.
  Мы еще часок поговорили. Об общих знакомых, о том, как сложилась их жизнь: кто куда уехал, кто на ком женился. После Андрей выделил мне простыню, подушку и тонкое одеяло: 'Извини, Ален, рад тебя видеть, но завтра рано вставать, не могу сидеть долго'. Ушел в комнату, а потом, закинув на плечо полотенце, быстро скрылся за дверью ванной. Я притворила дверь кухни, чтобы не смущать парня.
  Когда дверь комнаты за Андреем закрылась, в ванную прошествовала я. Со всеми своими гелями для душа, скрабами, молочком и шампунем . Стояла под горячими струями, пыталась радоваться: раньше это был самый счастливый момент после возвращения с работы. Мне никто не мешал. Воронов посещал ванну за несколько минут и сразу ложился, соседи давно спали: приезжали с корпоративов мы предельно поздно.
  Ночная тишина. Я обожала ее когда-то.
  Обычно после позднего душа стояла в уютном махровом халате у окна, пила зеленый чай и, посматривая в окно, любовалась ночью. Здесь попыталась сделать то же, даже вытащила пакетик чая в обертке из фольги.
  Подумала - и засунула его обратно.
  В новую жизнь не следует брать старые привычки.
  Дома подруги советовали сходить к психологу. ' У тебя стресс, Алена, у тебя депрессия, это нормально! Ничего, она проходит, нужно немного полечиться... бла-бла'.
  Я взяла и бросила все.
  Действенное лечение.
  Смотреть в окно, вспоминать. Губы моего бывшего мужа, его руки... Ночи вместе. Сотни ночей.
  Завтра выброшу упаковку зеленого чая. Или задарю Андрею, если он его пьет.
  И ночь я теперь не люблю.[/size]
  
  Глава 3.
  Прозрачный пакет с продуктами демонстративно стоит в середине прихожей, и не заметил бы его только слепой.
  Мало того, что я проспала как последняя лентяйка, мелкий с утра сбегал за едой.
  Сейчас половина девятого. Во сколько же встал, раз успел сходить в магазин, и его уже нет дома?
  Я cпала так крепко, что не слышала никакой возни, характерной для утра. Ни шагов, ни звуков льющейся воды, ни позвякивания ключей. Дверь кухни, когда проснулась, была плотно закрыта. Я оставляла небольшую щелочку: надеялась подкараулить студента и быстро освободить кухню, чтобы тот смог спокойно позавтракать.
  Сама сходила бы в магазин, между прочим, запасные ключи оставили.
  Ну, раз вы помогли, тогда - ладно...
  Немосковская деликатность: не будить гостью, купить продукты, дабы она не мучилась в поисках ближайшего магазина, не тратила деньги.
   'Отдыхай, Ален. Я приду вечером, поглядим, что ты нашла за квартиры. Постараюсь вернуться раньше, не волнуйся', - вчерашний наш разговор.
  Через прозрачную пленку пакета вижу бутылку молока, какие-то коробки. Почему- то подкрадываюсь к пакету, словно он - неожиданная подозрительная находка. Приседаю на корточки, аккуратно вытаскиваю содержимое. Овсянка и гречка. Хлеб. Молоко. Сыр, круассаны, конфеты, яблоки, бананы...
  Какой милый мальчик. Обязательно оставлю ему денег за заботу. Либо куплю хороший презент.
  Рассказать бы Андрею, что мне не хочется ровным счетом ничего из этого большого пакета...
  Ночью проворочалась на узком диванчике до щебета птиц. Их было слышно в приоткрытое окно. Пищат около пяти утра, я теперь знаю.
  Мне мечталось: на новом месте бессонница уйдет. Волнения в пути, новые впечатления помогут, и я не засну - провалюсь в сон. Чего, естественно, не случилось ночью, зато с утра - пожалуйста. Как же неудобно!
  Перетащив пакет на кухню, усилием воли заставляю себя не смущаться от проявленной заботы. Однако смущение - положительный, позитивный признак, как ни крути.
  Оно при работе с Вороновым было мне незнакомо. Мы не просто жили в Москве - порой мы там выживали. Смущение, грусть, захлестывающая душу благодарность, рефлексия смешны и нелепы, если ты, словно лягушка из старой сказки, молотишь лапками в воде безденежья и непомерных амбиций мужа.
  Именно в Москве я привыкла надеяться на себя, всегда на себя, потому что забота и Воронов - два несовместимых слова.
  'Сделай сама'. Афоризм Воронова, чтоб его! Отличнейший совет всех времен и народов.
  А мой старый знакомый слишком наивен и юн, только-то, потому и добр.
  Пройдет с возрастом.
  ***
  
  К приходу Андрея подготовилась: напекла блинов, сварила овсяную кашу (утром же нужно правильно питаться? Раз купил, видимо, сам ест). Кекс печь не стала, пусть поначалу планировала сходить в магазин и докупить продукты.
  Лишнее.
  Отмыла кухню - в благодарность за ночлег, а еще - чтобы занять себя и избавиться от любых мыслей. Протерла полы почти во всей квартире, исключая, конечно, комнату Андрея.
  Как любопытная кошка, сунула все же туда свой нос. Застеленный диван, большой шкаф-купе, стол, комод. Обыкновенная комната, ничего интересного. Журнальчики с голыми женщинами из-под дивана не выглядывают, оружия не наблюдается. Безличная обстановка, присущая съемным квартирам.
  Я успела не только привести кухню в порядок и приготовить блины - нашла по интернету несколько адресов, позвонила хозяевам комнат и малосемеек. С парочкой договорилась о встрече, пожалев, что дала обещание Андрею без него не выбирать квартиру. Вдруг не оценит. Что мне, оставаться? Стрелки часов ползли к шести вечера, вызывая серьезное беспокойство.
  Пару раз я звонила Андрею. Длинные гудки. После - смс: 'Скоро буду'.
  Оставалось надеяться, что скоро - значит действительно скоро.
  ***
  
  - Господи, чему вас там, переводчиков, учат? - ворчу, пока Андрей вешает куртку в прихожей, - столько времени в универе! Я на физфаке так не вкалывала, как ты.
  - Английский с немецким - языки сложные, - пафосно отвечает Андрюха, тут же улыбаясь:
  - Как дела, Ален?
  - Лучше не бывает. Приглядела квартирки, оценишь сейчас, - тараторю, разглядывая джинсы и рубашку Андрея. Не знаю, почему. Волнуюсь, наверно.
  Из-за чего?
  Алена, брось гордые замашки! Попросишься переночевать на вторую ночь. Заверишь клятвенно, она - последняя-распоследняя. Андрей сам сказал, чтобы ты квартиры найденные с ним обсудила. А время поджимает. Кстати, всегда можно отзвониться хозяевам и перенести осмотр на сегодняшний вечер. Им же выгоднее.
  Джинсы на Андрее мне нравятся, как сидят, заключаю после беглого осмотра. Рубашка... Рубашку бы я сменила. Синий цвет ему не к лицу.
  Да, я и костюмером Воронова была. Ко всем остальным обязанностям. Сам себе визажист, сам себе дизайнер. Правда, дизайнером моих стрингов выступал Воронов, но черт с ним, с уродом!
  Пора забывать прошлое.
  - Пахнет вкусно, - принюхивается Андрей. Смотрит удивленно:
  - Ты?
  - Блины. Всего-то, - говорю небрежно,- не знаю, понравятся ли. В холодильнике варенья много. Решила: к нему хорошо блинов.
  - О! Сто лет их не ел! - воодушевляется Андрей. Начинает по привычке расстегивать пуговицы рубашки. Взгляд падает на меня, стоящую напротив без движения. Вспыхивает, как девчонка.
   Вижу: забылся. Привык жить один.
  Снова становится некомфортно. Приперлась ты, Алена... Наглая баба. Сняла бы комнату первую попавшуюся, ничего с тобой не случилось!
  - Пойду, переоденусь, - подхватывая спортивную сумку, бормочет Андрей.
  - Чай заварю? - бросаю вслед.
  - Было бы здорово, - дверь комнаты Андрея захлопывается слишком громко. Морщусь от звука.
  Он не специально, естественно. Случайно получилось.
  Ухожу на кухню, ополаскиваю старый чайничек, сыплю заварку. Чай успевает настояться, когда Андрей заходит - в той же безрукавке и штанах, в которых меня встретил вчера.
  - Привет, - снова здоровается он, - к ужину готов. Помощь нужна?
  - Нет, садись, - пододвигаю ему тарелку. Стол давно накрыт. Ноутбук стоит на подоконнике. Записи на листках рядом - номера телефонов, мои отметки к каждому. Ничего из этого я пока не озвучу, хотя неумолимые часы показывают без пятнадцати семь. Пусть студент поест спокойно.
  Андрей, ни капли не смущаясь, будто я миллион лет готовлю ему блины, засовывает первый в рот, и по его лицу растекается блаженство.
  - О-о! У тебя рецепт моей мамы!
  Неудобство - вот что испытываю вместо радости и некоторой гордости за свои кулинарные старания.
  Мне точно пора лечиться.
  - Кушай, кушай, - повторяю рассеянно и тихо, отхожу к подоконнику.
  - А ты? - Андрей отрывается от еды.
  - Я уже ела, - вранье. Чтобы не упасть вечером, запихнула в себя пару ложек каши и немного варенья Златы. В остальном держусь, как обычно, на честном слове и крепком кофе.
  - Еще поешь, - студент указывает на стул рядом, - садись.
  - Я лучше тебе квартиры покажу, которые нашла, - отзываюсь сразу. Образцовый ужин гостьи Алены изображать нет желания, - приглядела варианты. Уже бы съехала, но ты просил показать. В общем, - аккуратно подношу ноут к столу - показывать на нем удобнее, чем на телефоне, - хочу сюда. Может, сегодня переселюсь, а может...м-м-м.. завтра. Скорее, сегодня.
  Андрей отвлекается от еды, смотрит на экран с открытой на нужном объявлении страницей. Фотографии малосемейки, перечисление всего, что в ней есть (диван, холодильник, телевизор, утюг).
  - Адрес хороший?
  - Ничего вроде район, не очень далеко отсюда. Цена... Сказал бы, слегка завышена. Я плачу за квартиру меньше, и ремонт у меня лучше, чем на этих фотках.
  Жестоко давлю долгий вздох.
  Как будто есть возможность выбирать! Эта небольшая квартирка объективно очень неплоха, и хозяйка вроде ничего.
  Сложно сказать - общались с ней минут десять по телефону.
  В Москве и похуже жила. В крошечной комнате без обоев, с треснувшим стеклом. Ее месторасположение можно было назвать "Москвой" с большой натяжкой.
  Жили я и Воронов. Жила я. Да, пусть лучше будет 'жила я'.
  -У меня есть другое предложение, - Андрей отодвигает тарелку, - Ален, суперские блины! Спасибки огромное! Я продуктов с утра купил...
  - Видела, - продукты и его благодарность меня сейчас не интересуют, - какое предложение?
  - Ален, - мелкий устраивается поудобнее, хлопает по стоящему рядом стулу, - поставь ноут и присядь. Поговорим.
  - Звучит многозначительно, - пытаюсь отшутиться. Ураганом налетает волнение, холодеют ладони. Я что-то сделала не то?
  Также поступал Воронов, когда у него случались проблемы. 'Давай поговорим, Алена'. И после выясняется: он занял денег на новый реквизит, а кредитору надо срочно-срочно вернуть. Или - нас выгоняют из квартиры по неизвестной причине. Или...
  - Смотри, - серьезно говорит мне Андрей, сцепляя пальцы в замок и увесисто кладя руки на стол, - сейчас апрель. Май - и лето. Летом я планирую на месяцок к родителям, потом приеду опять. А в сентябре переберусь в общагу в универ. Там место освободится. Короче, жить на квартире мне остается пять месяцев. Если потерпишь, скоро хата будет свободна. Договорюсь с хозяйкой, снимать будешь ты. При условии, что не уедешь раньше. Здесь нормальная аренда...
  - Согласна. Но мне обязательно где-то тусоваться пять месяцев до того, как съедешь, - напоминаю тихо.
  Время безудержно утекает, подбирается к позднему вечеру. Нужно торопиться, звонить, дабы посмотреть квартиру. И удастся ли мне договориться с хозяйкой и вселиться тут же? Удастся, разумеется.
  - А до этого момента живи здесь, Ален. Ты на кухне, я в комнате. Тесновато, конечно. Скорее всего, ты к другим условиям привыкла.
  - Где? У тебя жить? Серьезно?
  Я, без сомнения, немного съехала с катушек. Только здесь есть еще один съехавший.
  [size=18]Он был добрым подростком. Никого не задирал на тренировках, общался с живой искренней улыбкой. Парень-светлячок, парень - солнышко: волосы пламенели смешно и мило. Однажды, когда жили в палаточном лагере, показал мне большой камень, найденный в горах, из которого рос хлипкий стебелек травинки. Он домой забрал его, бережно нес в руках всю долгую дорогу...
  Я перестала верить в чужую доброту давно. Людям всегда от тебя что-то нужно.
  А таскать камни - преглупое занятие.
  Молчу. 'Молчание - реально золото'. Афоризм Воронова, сказанный впервые с незабываемой интонацией и повторенный им сотни раз в нашей совместной деятельности.
  - Аренду, когда устроишься на работу, поделим на двоих. Деньги тебе пригодятся, тем более, найти хорошую работу быстро нелегко. Подработок - масса, пожалуйста, но высокооплачиваемая работа, чтобы и на квартиру, и на еду оставалось, сразу не обломится. Раз. Два: когда уеду летом, останешься смотреть за квартирой, я беспокоиться не буду. Осенью заселишься полностью. И меня часто нет дома, говорил уже. Прихожу вечером, иногда не ночую. Ты одна, никто не мешает, квартира не пустует.
  - А... - на мой хрип внимания Андрей не обращает. Заливает увлеченно:
  - Три: уборку поделим, будет уходить мало времени на нее. Но это больше для меня бонус: не люблю убираться, хотя приходится иногда, - признается с искренним смущением, продолжая находить положительное в нашем будущем соседстве.
   Мне нет никакого дела до его восторженных выводов.
  Женщину надо слушать. Не игнорировать - слушать обязательно. Ненавижу, когда что-то делают за меня. Андрей считает, что решил проблему моего дальнейшего проживания.
  Ты попал, мелкий.
  - Зачем тебе это, Андрей? - провокационно смотрю в глаза пареньку. Откровенный бесцеремонный взгляд поставит зарвавшуюся малолетку на место.
  Пошел он! Пошли они все!
  Я ждала, что горячая альтруистическая речь захлебнется в себе же. Андрей покраснеет до ушей, как краснел иногда от похабных шуток много лет назад, и перестанет изображать ходячую добродетель, запасшуюся лозунгом: 'Для своих ничего не жалко'.
  Пупс даже бровью не ведет.
  - Зачем мне - что? - переспрашивает сухо.
  Многозначительно покачиваю головой. Как будто непонятно. Опять молчу. Объяснять не буду, не маленький.
  - А-а, - Андрей обходит стол и нависает надо мной, скрючившейся на табуретке. Берет неожиданно за руку - мои пальцы холодны как лед - накрывает сверху другой ладонью. Они у него теплые и мозолистые.
  - У тебя руки дрожат. Не замечаешь?
  Сжимаюсь, словно затравленный зверек. Не вижу себя со стороны, но ощущаю отлично.
  - Не замечаешь, - повторяет Андрей и держит мою ладонь в своих, не собираясь, по-моему, ее выпускать в ближайшее время, - зато я вижу. Сутулишься, кусаешь губы, твой голос дрожит иногда. Мне не хочется отпускать тебя на съемную квартиру в таком состоянии. Извини за правду.
  Молнией ударяет злость. Выдергиваю руку.
  - Считаешь, за мной надо смотреть?
  - Тебе нужен человек рядом. Хотя бы на первое время. Ты же ничего не знаешь здесь. Ален...
  - Разберусь.
  - Оно конечно, - хмыкает Андрей. Переставляет стул. Присаживается слишком близко, - разберешься непременно. Позже.
  Внимательно вглядывается в мое лицо, ожидая реакции.
  Также, в упор, я разглядываю и его. Гладковыбритое лицо, длинные стрелки ресниц, четкие скулы. Карие глаза, ужасно наблюдательные и умные.
  - Андрей, мне не нравится фарс с сестрой.
  - Хочешь поссорить меня с девушкой? - спрашивает пупс вкрадчиво, заглядывая красивыми глазками прямо в душу. Строит наивнейшую гримасу, пищит тоненьким противным голосочком:
   'Злата, старая знакомая чуток поживет со мной за стенкой!'
   - Так ей сказать? - продолжает без намека на насмешку, - и как любая нормальная женщина отреагирует? Врежет по мордасам.
  - Она тебе не врежет, что ли, когда узнает правду?
  - Если будешь строго придерживаться легенды - не узнает никогда. Ты моя троюродная сестра. Седьмая вода на киселе. У тебя проблемы, временно переехала. Детали попозже обговорим.
  - А когда дойдет дело до свадьбы, Андрюх? Злата спросит...
  - Загнула! Мы с ней три месяца встречаемся. До свадьбы нам о-о-о как долго!
  - И все- таки, если свадьба в далеком будущем? - не отстаю я.
  Мелкий отворачивается к окну, задумывается. Взгляд приклеивается к гордой осанке паренька: тот словно на балу или на параде.
  Горжусь неизвестный раз со времени встречи с Андреем, что занималась когда-то с ними, бравыми и смелыми. Красавцы, умницы, бойцы...
  - Свадьба не скоро, а плохо тебе сейчас.
  Андрей убивает меня. Корчатся, оплывают свечкой заносчивость и благоразумие, в глазах появляется резь.
  Что это? Да я плачу! Капли медленно текут вниз, падают с подбородка. Мелкий их свидетель: Андрей рядом, пусть я и не вижу его, потому что закрыла глаза.
  Он лжет. Они все лгут ради собственной выгоды.
  Нет-нет. Неправильно. Люди разные. Просто мне не повезло с мужем, зато обязательно повезет в следующий раз, потому что мир устроен гармонично, и отольются кошке мышкины слезки, когда у меня будет отличная семья, а Воронов погрязнет в попойках, и я скоро познакомлюсь с классным парнем, а, нет, никого мне не надо, сама прекрасно проживу одна жи- изнь!
  Подношу руку ко рту, прикусываю запястье, давясь всхлипом. Боль почти не отвлекает, присутствие мелкого не стыдит. Начинает колотить дрожь, стучат даже зубы. Слезы текут сильнее.
  Застоявшийся гнойник внутренней боли прорвало в гостях у паренька, помнящего Алену оптимистичной веселушкой. Не собиралась выходить из образа, пыталась свалить вовремя.
  Но сделала единственную глупость - постучалась в дверь Андрея.
  Как же паршиво.
  Андрей обнимает меня, сжимает крепко, настолько, что я впечатываюсь в не по-юношески жесткое тело, и не хватает воздуха.
  Через гул в голове слышу шепот, горячим ветром опаляющий мокрую щеку:
  - Поживешь пока у меня. Все будет хорошо, Ален. Поверь мне.[/size]
  
  4 глава.
  Злата заходит в квартиру уверенно и живо.
  - Привет, Алена! - здоровается с порога.
  Андрей ее предупредил, что сегодня я буду дома, а меня - что Злате очень хочется познакомиться с сестренкой своего парня.
  Ну-ну.
  - Привет... - 'Ничо си!' Афоризм Вор... Проехали.
  Андрей говорил, Злата тоже рыженькая. Никакой больше информации, как так можно? Вечные шифровки, научили на рукопашке на его же голову!
  Ярко-медные волосы в мелких кудряшках. Волосы свои, некрашеные, потрясающего цвета. Не Злата, а Огнешка - самое подходящее имя для девушки. Глаза голубые, фарфорово-белая кожа, на которой россыпь веснушек.
  Высокая, стройная, тонкокостная, с изящными аристократическими запястьями.
  Эльф. Настоящий эльф.
  Сшить ей костюм подходящий, придумать образ. Отлично бы вписалась в те же программы Никиты!
  Опираюсь на косяк двери кухни, наблюдаю, как девушка, торопясь, расстегивает застежки босоножек: на улице далеко не апрельская жара. Распущенные длинные волосы съезжают с ее спины, закрывая лицо.
  Совсем ты, Алена, глупенькая. Начала же новую жизнь, а все о Вороновских программах печешься. Злату в них вписала. Больна-ая!
  - Так рада познакомиться с тобой! - восклицает эльфийская девушка, откидывая волосы и поднимая ко мне улыбающееся юное лицо.
  Убью гада. Андрей! Где ты? Позвонили в домофон двое, а зашла одна Злата. Куда ты подевался?
  Девушка вытаскивает из нелепо брошенной на пол большой сумки упаковку пирожных. У меня секундный ступор. После - делаю более-менее искренне вежливый вид:
  - Злата, да ты что, зачем? Убери, сама съешь, я кекс испекла.
  - Не могу с пустыми руками приходить, - с извиняющейся улыбкой.
  Слова больно ударяются в мое сердце. Странно. Почему болит? Не привыкла к детской непосредственности? Злата очень похожа на Андрея дурацким открытым взглядом, за который ненавижу новоявленного братца.
  Они еще дети, успокаиваю себя. Сразу поправляюсь: не совсем дети. Не вышли из нежного возраста полностью.
  И рано обольщаться: наивно-доверчивый взгляд одного не мешает ему обманывать свою девушку.
  Возьмем на заметку. Не будем брать.
  А-то я не знаю. Будто Воронов не врал мне в лицо вдохновенно, и не покрывали его малочисленные друзья...
  Кто хочет обмануться - обманется.
  - А Андрей где? - спрашиваю у эльфа по дороге на кухню.
  - Он в магазин побежал. За хлебом, кажется. Вспомнил, что дома хлеба нет.
  Нет хлеба? Безусловно. Подожди, спрячу вчерашнюю половину батона...
  - Садись, - указываю Злате на мягкий уголок, служащий мне кроватью уже четыре дня, и задумываюсь: не слишком ли нахально предлагаю Злате сесть?
  Глупо: чувствую себя на кухне хозяйкой. За эти несколько дней обжилась здесь: освободила одну из секций кухонного гарнитура под свои вещи, на подоконнике расположила ноутбук и косметику, припрятала чемодан с оставшимися вещами.
  Андрей, как и предупреждал, стал замечательным соседом. Уходит рано, приходит поздно вечером. Позавчера его не было сутки, я кайфовала в одиночестве. В ванной ни разу не столкнулись. Ничем друг другу не мешаем: он не слушает громко музыку, не включает телевизор на полную. Я тоже.
  Мелкий поначалу отказался заходить на кухню вовсе, даже перенес к себе в комнату электрический чайник и немного посуды, пока я не возмутилась: еще чего не хватало. Чайник с посудой обратно не вернулись, зато Андрей вечерами стал заходить. Со стуком.
  Я привыкла готовить ужин на двоих. Маленький комплимент тому, кто помог мне жильем, сочувствием - и временной пропиской. Андрей не протестует , ест все, что готовлю.
   Злата располагается на диване, ерзает, шуршит упаковкой, а на меня раз за разом накатывают волны бесполезной вины и необъяснимого раздражения. Мне удобно в квартире Андрея. Так проще: не надо искать ничего в чужом безликом городе, и живой человек рядом.
  Я бессердечная дрянь, которая пользуется моментом, и мне фиолетово на Злату. Есть она, нет ее...
  Ставлю на плиту чайник, достаю из холодильника кекс. Стол накрыла заранее, чтобы не суетиться на глазах влюбленных.
  Мельком взглядываю на девушку, та тоже смотрит на меня. Пауза в несколько секунд: неудобство, неуверенность перед малознакомым человеком.
  Нервно ищу тему для разговора. Замечаю по лицу Златы - занимается тем же.
  - Чай или кофе? - оказываюсь находчивее.
  -Чай, - расплывается Злата в улыбке. Теперь мне есть, что делать, чтобы не глядеть в небесные глаза: вытаскиваю чашку, наливаю заварку и воду.
  - Андрею тоже чай, - как напоминание - ты не свой человек здесь. Посторонний, приезжий, незнакомый.
  Безропотно вытаскиваю еще одну чашку. Я всего лишь сестра, она - любимая. Молодая девушка.
   Молодость не знает сомнений, она эгоистична, замкнута на себе, бесконечно уверена в своих силах, пусть часто прикрывается неуверенностью. Все девушки - даже самая некрасивая - отчего-то верят, что в будущем все сбудется. Прискачут прекрасные принцы на белых конях-мерседесах, появится счастливая семья, интересная работа, благополучие и море прочего позитива.
  Я сама была такою. Триста лет тому назад.
  Представляю, кого она видит перед собой. Невысокую худощавую женщину в просторной футболке и домашних штанах-бриджах, укорачивающих мои и так не длинные из-за невысокого роста ноги. Темноволосая, кареглазая, как Андрей ( хоть цветом глаз совпали!). Намечающиеся морщинки в уголках глаз, нездоровый цвет лица, изнеможденный вид. Небрежно заколотый на затылке пучок волос. Без косметики на лице...
   Волосы специально не стала приводить в порядок, спряталась за безразмерной футболкой и смешными бриджами, не накрасилась. Уютная старшая сестра, приехавшая погостить к дальнему родственнику. Андрей глаза округлил, когда я сказала, как буду приблизительно выглядеть(шокировать мальчонку с порога гордость не позволила) , и долго уверял, что это вовсе не нужно.
  Как будто в девушках разбирается.
   Я, например, не пришла - прибежала бы посмотреть, кто там к Воронову погостить приехал. Ручаюсь, Злата пришла приблизительно за тем же.
  Кстати, кое-что не надо изображать. Вид смертельно уставшей шахтерки, к примеру, ибо сплю до сих пор урывками. Сегодня будет пятая ночь, как ночую на узком кухонном диванчике, но проблема не в его маленьких размерах или жесткости.
  Я накупила успокоительных, и действуют они благотворно: пения птичек больше не застаю, но на звезды смотреть еще приходится. Совсем немного, и буду в полном ажуре: начну подыскивать работу. Сейчас местами торможу, чтобы претендовать на что-то серьезное.
  Сказывается недостаток сна и гребаный стресс. Или "как-ее-там".
   Боюсь слова депрессия. Боюсь иррационально, потому что стресс- это ненадолго, а она - занятие затяжное и гадкое.
  Я не покажу юной девчонке, как болит душа, как немеет тело. Спасет маска заботливой старшей сестры. Я же была артисткой, черт! Не той, что собирает залы-стадионы, а мелкой, маленькой - по корпоративам да по свадьбам, хотя случались всякие заказы - но артисткой!
  Безразлично переживаю тот неловкий момент, когда полезные дела сделаны, а говорить еще не о чем, сминаю ледок первой встречи долгим пустым вступлением - вода-водой, Алена умеет! - что брат много говорит о свой девушке, я рада познакомиться, и так далее, так далее...
  - Он никогда о тебе не упоминал, - Злата откусывает кусок пирожного, но даже с набитым ртом говорит по-эльфийски изящно, - он мне ни о каких родственниках, кроме родителей, не рассказывал, правда.
  - А что обо мне вспоминать? - натурально удивляюсь, - я же уехала, считай, от них всех. В Москве жила. С мужем.
  Злата отводит глаза, и я понимаю, что за сценой имели место быть рассказы о "сестрёнке Алене".
  - Москва-а-а, - восхищенно произносит эльф, краснея от своего порыва, - интересно, наверно. Жить, работать.
  -Да, - истинная правда. Хотя, если ты презренная лимита с сомнительными заработками и ненадежным творческим мужем, который частенько прикладывается к бутылке - ничего хорошего.
  Этого в жизни не расскажу.
  - Я вот в ресторане подрабатываю. Официанткой, - вздыхает Злата, - и учусь на биологическом.
  - Трудно? Или нравится? - в Москве я бывала в разных местах, с официантами пересекалась постоянно. Конечно, за ними никогда не наблюдала, но была свидетельницей разговоров. Кому-то нравилось: чаевые приличные, кого-то работа не устраивала. Как везде.
  - И трудно, и нравится, - отвечает Злата.
   Накладываю ей кусочек кекса.
   - Спасибо, Ален, - благодарит девушка.
  Начинаю надеяться, что тест на старшую сестру пройден .
  - Люблю коллектив. Посетители хорошие, не быдло, - извиняющаяся улыбка, но я-то понимаю, о чем она, - дают чаевые нормальные. 'Фрау Мюллер' ресторан называется. Там все под Германию эпохи...э-э.. Не помню. Картины. Люстра офигенская, громадная. Как будто свечки вместо лампочек. На столах зажигают настоящие свечи вечером. В подсвечниках. Рама-антично! - закатывает глаза.
  Уголок моего рта приподнимается. Вовремя ловлю себя, скрываю пренебрежительную гримасу. Для Златы люстра и Германия - верх выдумки дизайнера, для меня же - повседневность очередного ресторана.
  - Ты бы видела мои платье и чепчик! - посмеивается Злата, - есть картина - там тетка несет то ли поднос, то ли что. Директрисе понравилась. Поэтому у официанток платье до пола. Бархатное! И чепчик на волосах. И фартук. Летом запаришься от беготни по лестницам! Форма заведения - кошмар!
  -Ужас, - поддакиваю я.
  - Ненавижу его надевать - бархат не нравится совершенно. Но костюм - мелочи по сравнению с нашей директрисой.
  - Что с ней?
  - Жадная! Орет постоянно. Платит немного, мы спасаемся чаевыми. Не хочешь работать - иди на четыре стороны. У нас всегда кто-то увольняется. Сейчас работаю за девушку одну, не только свои смены - она ушла три дня назад. Мне на фиг не надо перед экзаменами пропадать в 'Мюллере'. Сессию не сдам. Скорее бы человечка нашли.
  - Найдут, - сочувствую.
  -Как же, найдут, - немного раздражается Злата. Ее милое личико опять краснеет, - Сусанне исключительно с рекомендациями подавай. Либо через своих, чтобы поручились за человека. С улицы не возьмет - уровень реста высокий, новичка обучать нужно. Даже не новичков обучают - у Сусанны требования. Когда она уезжает, терпимо, ее сын ничего, добряшка, но когда Сусанна...О-о-о! А ты работала в Москве?
  - Работала.
  - Если спрошу, кем, это не будет наглостью с моей стороны? - осторожничает Злата.
  - Да какие секреты? Муж был фокусником. Я - его ассистентка. Ассистентки - девочки, которых засовывают в ящик, пилят, жгут, протыкают, а они вылезают потом из ящика живыми и здоровыми.
  Равнодушные, тупые слова, которые не выразят ни капли моего увлечения, моей болезни фокусами. Словами не передашь драйв и адреналин. Успеть за секунды сделать нужное, развить в себе железную выдержку, унять дрожание рук и волнение, отработать мелочи до автоматизма, чувствовать фокусника-партнера как себя. Миллион тонкостей. Не перескажешь.
  - О! - восхищается Злата, по-детски приоткрывая рот и вытаращивая глаза, - надо же! Я видела один раз! К нам на корпоратив приглашали. Огромные коробка, и фокусник засовывал кинжалы в нее. В коробке - девушка! Я так и не поняла, как он это делает! Я смотрела внимательно! Ален, объясни!
  - Пусть это останется для тебя тайной, - потягиваюсь вальяжно - обожаю расспросы, но никогда не откровенничаю, - в каждом фокусе есть "джимики". На нормальный язык перевести - секретики. У вас в городе много фокусников? - мне не победить профессиональный интерес. Пусть отошла от дел, а спросить тянет.
  - Одного видела за все время работы. Может, есть другие, но у нас фокусы в развлекательную программу не входят. Ведущий, певцы, танцы. Фокусы - как-то нет. Редко заказывают, на корпоративы...
  - Ясно, - произношу вежливо и готовлюсь задать следующий вопрос, но Злата вскакивает с дивана, чуть не опрокинув чашку. Поправляет волосы и бежит в прихожую.
  -Андрей!
  Мне трудно улыбаться, но здесь губы сами раздвигаются в улыбке. Милые, милые детишки!
   Влюбленные чувствуют друг друга. Как зашел Андрей, я не услышала.
  Слова ударяют плетью. Я слишком хороша для этой работы? Или работа не по мне?
  'Великолепная Алена Во-оронова!' - слышу как наяву громкий выкрик Никиты, когда он объявляет мой выход. Натягиваю улыбку на лицо. Точнее сказать, она появляется автоматически, не задумываюсь ни секунды о ней. Шагаю в зал к гостям...
  - Почему же. Давай, попробую. Постараюсь не уронить ничего,- вперяю взгляд в молчаливого Андрея, - наверное. Потому что денег у меня нет, и, если посуду разобью, платить будет брат.
  - Ты серьезно? - с искренней радостью почти шепчет Злата от переизбытка чувств.
  Я, Алена Воронова, московская артистка... Теперь буду официанткой в провинциальной кафешке. Если меня еще возьмут по блату.
  Офигенно.
  Офигенно изменилась жизнь не в лучшую сторону.
  - Серьезно, конечно, - вздыхаю, - мне же надо работать, - выразительно кошусь на Андрея. Засранец мелкий.
  - Квартиру оплачивать, не сидеть же на шее у брата. Нет, ты не думай, Злата, я у него деньги не беру. Хотела даже отселиться...
  - Зачем? Что ты! - перебивает меня сияющая девушка, - Нет. Ты скажи - точно? Ты пойдешь? Завтра подойду к Сусанне, запишу тебя на собеседование! Приступишь послезавтра!
  Проблемы с работой в провинции блат разруливает настолько быстро? Совсем как в Москве. Жизнь везде одинакова, пытаюсь себя обмануть - отличается, а никак...
  - Уверена, что твоя Сусанна меня возьмет?
  - Честно? Да. Нам позаре-ез не хватает человечка. Даже двух. Ну, хотя бы одного ! Она возьмет. От меня, - непонятный вздох, - она возьмет. Стерва.
  Логика последнего предложения меня настораживает. Не подаю вида. Моя главная задача - разобраться попозже с одним борзым мальчиком. Разбить пару бокалов всегда успею, а вот принимать решения за меня никому, кроме Никиты, не позволено. Было.
  [/size]
  - Алена, ты совсем не ешь. Не нравятся пирожные? Попробуй! В нашем ресторане очень вкусно готовят. Когда будешь работать со мной, оценишь. У Кати постоянно клиенты: звонят, заказывают. Она и дома готовит...
  Послушно протягиваю руку к опустевшей коробке. Естественно, мой кекс не сравнить с нарядными корзинками, украшенными свежими ягодами и мастикой. Капкейки стоят дорого, я в курсе. Злата что - разорилась на сестру любимого парня? Или ее настолько сильно любит женщина, готовящая подобные изыски? А может, она тайная дочь местного олигарха? Мысль. Стоит ли на правах старшей сестры поинтересоваться, где работают родители девушки Андрея?
  'А-а-а... Алена, жги!'
  Афоризм Никиты Воронова, доставший меня до чертиков.
  Не собираюсь ломать голову ни над чем. Фиолетово. Только Андрей подбешивает, остальное - параллельно.
  А еще - мне достаточно.
  - Вы тут посидите, - поднимаюсь из-за стола, - Андрей, я маме позвонить забыла. От тебя звякну? В смысле, из комнаты твоей.
  - Да-да, - отзывается мальчишка рассеянно. Злата протягивает руку к чайнику. Это последнее, что вижу, уходя из кухни.
  ***
  
  Они ушли. Наконец-то ненормальная парочка волонтеров, влюбленная друг в друга и в весь мир, изволила пойти прогуляться.
  Что меня отнесло к окну посмотреть на них, не имею понятия.
  В комнате Андрея, удивившись чистоте и порядку (Почему нет? Он же почти не живет дома) вытащила телефон и полчаса изображала диалог с воображаемой мамой.
  Матери с отцом давно позвонила, коротко обрисовав ситуацию - полет нормальный, живу-работаю. Им, как обычно, было не до меня: в семье младшего братца намечался очередной раздрай, и силы мамы были брошены именно туда, а не на вечно путешествующую беспроблемную дочь.
  Прижимая телефон к уху, я сидела минут двадцать на диване. Выдавала какие-то реплики, чтобы не уличили во лжи. В комнату заглянул Андрей; указал жестами на входную дверь. Я кивнула. После в проеме показалась рыжая головка Златы. Она помахала мне рукой. Я, не отрываясь от трубки, прошептала: 'Пока! Было приятно познакомиться!'.
  Звонкие голоса в прихожей, хлопок двери. После пришлось долго трясти правой рукой: затекла от напряжения.
  Можно было не вцепляться сильно в сотовый, ведь не думали его забирать. Да...
  В окно отлично просматривается двор, видны выходящие из подъезда люди.
  Это профессиональная деформация, связанная с постоянными выступлениями: меня волнует, как люди ведут себя, когда думают, что их никто не видит. Страсть к подглядыванию развилась, наверно, из-за того же Воронова: вот кто умел делать вид, создавать иллюзию, казаться другим...
  Создавать иллюзии. По их секретам я сейчас отличный специалист. А так же по тому, как можно легко обманывать себя, долго держаться на честном слове и... на чем?
  Какая теперь разница.
  У Златы необычная шапочка, надета совершенно не по погоде. Белая. Распущенные медные волосы - и белая штуковина. Ничего смотрится, красиво. Предполагаю: надела в лифте. Парочка идет, взявшись за руки. Свободной рукой Злата активно жестикулирует. Скорее всего, говорит очень увлеченно и громко. Мне не слышно: окно плотно закрыто. Андрей смотрит на нее, почти не отрываясь.
  Они идут по тротуару, освещенные весной, своей молодостью - и любовью. Тьфу ты, какая Алена сегодня поэтичная.
   Злата останавливается, останавливается и Андрей. Я тоже передумываю отходить от окна, и не зря: Андрей ловко обнимает Злату и опускает вниз, будто в танце. Там, держа на весу девушку, целует ее. Руки Златы обвивают его шею. Долгий-долгий поцелуй.
  Романтично. Наивно. По-детски. Но боже, как же...
  Отлипаю от подоконника.
  Выяснять какие-то там отношения с Андреем больше не хочется. Отрезало, отрубило.
  Думала помахать рукой - вдруг они посмотрят наверх и увидят меня в окне?
  Конечно, никто обо мне не вспоминает. Вспоминать о какой-то сестре, нагло свалившуюся на Андрееву голову?
  Кто я здесь, в этом чужом городе с устоявшимися связями? Есть же любовь, весна... А мне влезать, разрывая и склеивая ниточки давно сложившихся отношений, пытаться найти свое место. Снова.
  Удивляюсь себе. Что-то произошло, что-то изменилось внутри, раз я стала стремной, тусклой, забитой. Подглядываю за Андреем и Златой, злюсь без причины...
  Ответ нашелся сразу: в Москве я была если не в центре мира, то в центре тусовки Воронова, и комплименты мне отвешивали легко. Особенно Алене в стрингах. Там я не чувствовала себя помудревшей, постаревшей, ненужной. В Москве вопроса возраста не стояло: люди, с которым пересекалась я, были моими ровесниками. Плюс год, минус два - по-разному.
  Чтобы закрепиться в московских артистах, нужно время, и редко кто за пару месяцев взлетал на артистический Олимп. Я имею в виду, обычные ресторанные артисты, без протекции и спонсоров.
  В прошлой жизни я всегда была накрашена, одета в костюм для выступлений. Тысяча дел, которые должна была уладить именно Алена, никто другой. Ведущие, корпоративы, сама Москва с ее бешеным ритмом... 'Алена, ты клево выглядишь!', 'Ален, ты супер, детка!', 'Ален, тут проблемка возникла...' В Москве я была на своем месте. Как ни крути, за шесть лет отвоевала его себе.
  Кем буду здесь? Жизнь без сцены страшит, вынужденное соседство напрягает.
  И боюсь остаться совершенно одна.
  А ехать обратно домой - или в Москву - не радует. Куда вернусь? Заявлюсь к Воронову - давай делить комнатушку? У меня осталось на нее право, и Воронов пока будет трястись: не вернется ли Алена отвоевывать нажитое?
  Пусть потрясется, скотина.
  'Осталось потерпеть несколько месяцев', - уговариваю себя, возвращаясь на кухню. Несколько месяцев, всего лишь. За это время обрасту связями, перестану быть чужой. Как давным-давно, когда мы с Вороновым... Ну, ладно.
  Спасибо Андрею. Спасибо Злате. В сотый раз напоминаю себе: "Ты не в том положении, чтобы отказываться от любой помощи".
  
  Андрей вернулся в сумерках.
  Я как раз застелила кухонный диванчик, переоделась в любимую пижаму и развлекала себя чтением Золя. Стопку книг отыскала на антресолях несколько дней назад: пыталась засунуть туда с глаз долой чемодан.
  Настольную лампу отдал Андрей. Сказал, что пользуется редко.
  Книгу 'Чрево Парижа' выбрала из всех других. Пушкин не привлекал, остальных авторов я не знала, о Золя же что-то слышала сто лет назад. Пыталась занять голову чем угодно, лишь бы не воспоминаниями о прошлом и поиском в нем ошибок. Получилось не очень: отвлечься и понять прочитанное не могла. Наконец решила не мучиться: заглянула в последнюю главу.
  Я шипела возмущенно: 'Нельзя было закончить хеппи-эндом?', когда услышала звук открываемой двери.
  Неожиданно. Была уверена: Андрей не придет ночевать, раз ушел со Златой. Ну ладно, чего...
  В коридоре включается свет. Тихая возня, звук шагов. Подоткнув одеяло повыше, немного напрягаюсь. Логично, что Андрей сейчас зайдет, а не зайдет - так поздоровается с порога комнаты. Моя дверь слегка притворена: не ждала визита Андрея, закрываться не собиралась.
   Зачем-то гашу свет. Надеюсь, пронесет.
  Предсказуемый деликатный стук перечеркивает надежды на одинокий вечер.
  - Да заходи уже, - отзываюсь ворчливо, - заходи... Ромео.
  - Ален, привет, - Андрей появляется в дверях, - я быстро. Воды глотну и больше не потревожу.
  - Ты не мешаешь особо, - не перестаю ворчать.
  Андрей не входит - врывается на кухню, и вместе с ним ее наполняют энергетика весны, эйфории и любви.
   Подходит к фильтру, который стоит около раковины, наливает воды в стакан, жадно пьет, словно бежал километры.
   Мог бы из крана попить в ванной, думаю мрачно, разглядывая темный силуэт. Зачем пришел-то? Придумал бы что-нибудь посущественнее: голод, забытая вещь...
  Андрей не включает свет - он зашел действительно попить воды и перекинуться парой слов.
  Ощущаю легкое разочарование. Мои знакомые хотя бы пошутили насчет многозначительной ситуации, намекнули пошловато о темноте, а Никита в такой приватной обстановке и подкатить бы попробовал.
  - Злата завтра зайдет за тобой в двенадцать? Хорошо, Ален?
  Во-он оно что.
  - Я буду готова, - роняю сухо.
  В потемках не разглядеть гримас на лицах, но, кажется, Андрей слегка улыбается.
  - Ты очень нас выручишь. Я Златку с ее рестораном вообще не вижу, а уходить оттуда она почему-то не хочет. Нравится, говорит, хотя жалуется постоянно на как ее... Сусанну. Я ей предлагал - учись, бросай подработки, буду помогать. Немного, конечно, пока обеспечивать не могу...
  Вытаращиваю глаза и не разбираю, что Андрей произносит дальше. Хочется зажечь свет и удостовериться - он не врет, мой названый братец? Глянуть в выразительные карие глаза и спросить: 'Ты серьезно так думаешь?'
  - Подожди-ка! Я тебя правильно поняла? Ты готов давать деньги Злате, лишь бы не работала, а училась? Студент, ты сын олигарха?
  Может, мой вопрос некорректен и нагл, но мне обязательно нужно объяснение.
  - Я же не сказал "полностью обеспечивать". И да, больших денег нет. Пока, - отвечает Андрей, чуть-чуть раздражаясь от моей вредной дотошности и необходимости объяснять очевидное, - но когда я... а-а-а... когда стану работать, тогда женюсь и постараюсь, чтобы мои жена и дети не нуждались ни в чем.
  Вот это номер! Он издевается надо мной? Чтобы молодой паренек настолько серьезно рассуждал о детях и семье?
  Да разве он что-то понимает в семейной жизни, инфантильный дурачок? Ему, поди, кажется, что это так клево. Прямо как на картинках: он приходит домой с работы, жена бросается ему на шею, переодевает, кормит ужином, вокруг копошатся идеальные детишки, и Андрей весь из себя счастливый муж и примерный папаша.
   - Э-э-э... У вас со Златой в планах свадьба? - радует, что в темноте не видно моего лица.
  - Нет, Ален. Я же вроде говорил. Но, надеюсь, когда-нибудь она случится. Через годик уломаю Златку выйти за меня замуж. Она классная, согласись?
  - Да, - отвечаю от души. Злата действительно милая девушка, как мне показалось при первом знакомстве. Симпатичная жутко. Открытая. И какая-то.... сияющая изнутри.
  Когда мне было двадцать...
   Алена, мать твою! Перестань сравнивать и вспоминать себя, вечно брошенную девчонку, заполняющую дни тренировками. Любыми. Какими только можно. Рукопашный бой? Отлично, пойдем. Скалолазание? Замечательно, сейчас соберусь. Нужно заменить танцующую гоу-гоу девочку ночью в клубе? Подождите пять минут, накрашусь.
   Пошла подработать однажды в клуб, потанцевала в отведенном для танцовщицы гоу-гоу месте - и поймала на себе горящий взгляд цыганских глаз. Собственно, это и был Никита Воронов.
   Я купилась даже не на его яркую внешность - на заботу: Воронов быстро разглядел меня и окружил вниманием. Но даже матерый ловелас Никита не пел настолько уверенно о семье, а ему семья (вернее, получить в компаньоны смазливую ассистенточку) была намного важнее, чем Андрею.
  В юном возрасте надевать хомут на шею. Как же погулять? Многие мои знакомые в Москве твердили как молитву, что женятся ближе к сорока и обязательно на двадцатилетней молодке.
  - Че, дети прям сразу? - тупо уточняю у прислонившегося бедром к кухонному столу Андрея.
  - Это уж как получится,- серьезно отвечает мой давний друг, - я для себя давно решил: хочу нормальных отношений. Крепкую семью. Я наблюдал на другими, Ален. Как они гуляют, бухают, трахаются без разбора. Не считаю никого из таких знакомых мудаками, хотя они себя ведут очень похоже. Просто их не понимаю. Глупая жизнь, путь в никуда. Ты пришел в мир - зачем ты пришел? Нужна же цель, верно?
  Впитываю его слова всем телом, каждой клеточкой. В голосе Андрея выстраданная убежденность. Он не хвалится, не пытается произвести впечатление. Честно, от сердца, самое сокровенное. Его слова - нет, что-то сказанное между строк - возвращают меня на восемь лет назад, в счастливое прошлое без горечи и обид.
  Он самый замечательный светлый мальчишка с камешком и травкой, которого я видела в своей жизни. Как бы я хотела, дружок, оставался таким же вдохновленным, что бы ни случилось. Тогда я буду верить: в этом продажном мире есть хотя бы относительная справедливость.
  Эх, черт, и как же желаю тебе, чтобы твои мечты исполнились...
   Алена, почему они должны не исполниться? Потому что у тебя рухнула жизнь, и ты считаешь, что однажды жизнь Андрея тоже полностью рухнет? Гадкая ты баба, как говаривал Воронов.
  - Желаю тебе, Андрей, чтобы у вас все сложилось. И вы поженились не через год, а через полгода, - заявляю с оптимизмом, ощущая внутри противную дрожь. Хорошо, голос не выдает меня, а полумрак скроет от Андрея любые мелочи, которые мелкий подмечает слишком быстро.
  Андрей запрокидывает голову и громко смеется.
   -Н-ет, Ален. Полгода - рано. Златка не выдержит, чтобы мы нечасто виделись. Или сам не выдержу, сбегу с учебы. Подожди, не нужно загадывать! Дебильный разговор, по-моему. Зря его начал. Тебе тяжело, а я тут мелькаю со своей счастливой рожей. Не хочется мне вдарить, нет? Я руки уберу за спину, оторвись! Только лицо не порть, мне с ним ходить в универ.
   Это хуже, чем занавес. В горле набухает комок. Несколько секунд - и он перекроет мне кислород.
  - Нет, не хочу, - на последнем слове пропадает голос, - ладно, Андрей, давай спать. Спокойной ночи.
  'Уходи, уходи, уходи...'
  Небольшая заминка Андрея. Его темная фигура расплывается: слезы застилают глаза. Он отталкивается бедром от стола. Так по-мужски.
  - Спокойной, - бросает одно слово, прежде чем плотно закрыть за собой дверь.
   В данный момент слово не про меня: уткнувшись лицом в тощенькую подушку, беззвучно рыдаю от того, что меня просто по-человечески поняли. Не жалели напоказ, не проклинали Воронова, думая на самом деле о своих проблемах : что купила, сыты ли дети.
  Двумя словами, мимоходом обнажили то, что я изо всех сил скрывала, считая личной проблемой - и личной слабостью. Не в первый раз.
   Удивительно, но становится легче.
  
  Глава 5.
  - И вы утверждаете, что справитесь с работой, не имея должных навыков... - Сусанна Ашотовна недовольно поджимает губы.
  Утверждаю ли я? Да я битых полчаса здесь сижу с ровной спиной, будто стою по стойке смирно! Ничего себе бабенка. Воронову бы такую, сволочи. Чтоб небушко голубое казалось с ладошку...
  Ей около пятидесяти. Полная женщина в изумрудно-черном платье, с зелеными камнями в ушах и на пухлых, как сосиски, пальцах. Седина умело закрашена; истинно армянский нос и огромные карие глаза с длинными густыми ресницами. Сусанна Ашотовна знает, что ее глаза красивы, и делает на них особый акцент: тонкая линия подводки, качественная тушь. Румянами балуется аккуратно, на губах нет помады - либо она "смазалась" - на столе примостились чайник, чашка, блюдце.
  Сусанна царственно махнула рукой оробевшей Злате, потянувшейся было за ними, чтобы унести, и девушка ретировалась тут же.
  Забавно, кстати, мы заходили в кабинет. Злата провела меня по служебному коридору, ежеминутно подгоняя и оглядываясь, не давая толком осмотреться. Перед представительной деревянной дверью выдохнула, постучала еле слышно. После звучного 'Зайдите!' снова вздохнула и выдохнула, подержалась за ручку двери, наконец собралась - и мы зашли.
  Что ж, в первые минуты разговора с властной армянкой я раскусила, в чем хитрость. Юная Злата, как воспитанная приличная девушка, искренне робела перед старой стервой.
  Но мы не юные студентки. И похуже видали.
  - Думаю, справлюсь, - отвечаю безмятежно, глядя в подведенные холодные глаза.
  Вчера эта работа, так подозрительно вовремя предложенная Златой, казалась мне дурацкой затеей и странным предложением. Нет, она и сейчас мне такой кажется. Но тетка настолько меня вымотала расспросами, что получить из ее пухлых губ заветное 'да' будто выиграть серьезную схватку. Или добью стерву, или я не Алена Воронова.
  -Я работала помощницей фокусника в Москве...
  - Вы мне говорили, - бесцеремонно перебивает Сусанна.
  Мысленно считаю до трех.
  Извлекаю из богатого арсенала улыбок предельно вежливую, снова выдерживаю трехсекундную паузу. Повторяю уверенно и негромко:
   - Да, работала помощницей фокусника в Москве. Мои пальцы ловкие, руки сильные. С координацией проблем нет. Без этих навыков в моей бывшей работе я бы не справилась, - продолжаю доброжелательно и чуть отстраненно улыбаться.
  Сусанна меня слушает. Теперь. За прошедшие полчаса она продемонстрировала характер, власть и, собственно, себя тоже показала изрядно. Устала от ее упражнений в превосходстве, ну да бог с ней. Меня не задевает поведение начальницы всех начальниц. Меня мало что задевает в принципе...
  - С клиентами умею разговаривать: как-никак, шесть лет с москвичами общалась. Среди них были разные люди, и очень требовательные, и капризные, - здесь еле различимая усмешка. Сусанна кивает в ответ, воспринимая мои слова внимательно-благосклонно. Понимаю, что начинаю нравиться, - смогу не наговорить глупостей. Отвечу на любые вопросы вежливо, как надо, - жесткие нотки в голосе намекают Сусанне на мое слегка презрительное отношение к молодым официанточкам. Она улыбается и кивает сильнее. Вероятно, мы нашли общий язык. Сусанна не любит молодежь. Я ее отчасти понимаю: они несобранные, вечно заняты своей любовью, учебой... А еще - молодые и красивые.
  Сусанне точно не нравится Злата. Я заметила, как она смотрела с плохо скрываемым недовольством на девушку Андрея, как раздраженно приказала ей уйти.
  Возможно, она так ко всем относится. И ко мне, стоит лишь начать работать в ее подчинении.
   - Москва, она жестокая, - размышляет вслух Сусанна Ашотовна, задумчиво поглаживая огромный камень на кольце указательного пальца, - умеет... перемалывать людей, делать из них отлично вышколенных исполнителей...
  Пропускаю мимо ушей философские изыскания Сусанны. Мимо, мимо. Я получу место: предчувствую натренированным за шесть лет нюхом постоянной наемной работницы.
  Не трачу лишних слов; к нужному решению Сусанна придет сама.
  Женщина в миллионный раз сверлит меня пронизывающим рентгеновским взглядом. Крута, крута, Сусанна. Умеешь наводить на людей страх, а на себя напускать важность.
  Внезапно, без всякого испуганного стучания либо какого-то другого предупреждающего звука, открывается дверь. Мы обе поворачиваем голову, и напряженная атмосфера, нагоняемая Сусанной, лопается, словно мыльный пузырь.
  Высокий худощавый мужчина в синих потрепанных джинсах, легком сером свитере и кроссовках непринужденно направляется к огромному деревянному шкафу, стоящему в углу напротив стола. Игнорирует меня, Сусанну, которую, как мне казалось по Златиному поведению, должны если не бояться, то хотя бы уважать и соблюдать субординацию.
  Еле удерживаю готовую отвалиться челюсть и продолжаю наблюдать, как он, легко присев на корточки, открывает нижнюю дверцу шкафа, вытаскивает ворох бумаг и тут же, при нас, начинает их просматривать.
  Красивый профиль, длинные ресницы, темные волосы, и небольшая щетина совсем-совсем не портит...
  - Сереж...Сергей Дмитриевич, что ищете? - голос Сусанны уже не начальственный. Человечный, настоящий, переливающийся сотней истинно женских ноток, такой... ранимый?
  - Бумажку нужную, - отрезает пришедший, даже не поднимая головы и не церемонясь с начальством. Или он сам начальство?
  Бред. Начальство не сидит на корточках и не роется в бумажках как последний секретарь.
  Мне продолжает хотеться придержать челюсть от логичного падения вниз.
  Оглядываюсь на Сусанну, стараясь сохранить совершенно невозмутимый вид. Подпортил мужик образ главного человека, а к свидетелям такого относятся плохо. Ожидаю гримасу злости на лице Сусанны, возможно, некого раздражения - не смогла сохранить начальствующий тон до конца - и обалдеваю: Сусанне плевать на меня. Она с беспокойством смотрит на мужчину, следит глазами за его поисками, немного приоткрыв рот и подавшись вперед.
  - Нашел? Сереж, нашел?
  - Сейчас. Вот. Да, вот она.
  - Все нормально? - осведомляется Сусанна Ашотовна с тем же волнением в голосе.
  -Нормально, нормально...
  Мужчина складывает остальные бумажки в шкаф и, глядя на листок, а никак не на нас с Сусанной, идет к двери. У двери все же задерживается, кидает на меня мимолетный равнодушный взгляд. Уходит. Дверь пусть негромко, но ощутимо хлопает.
  Ниче си!
  Сусанна поправляет цепочку на шее, покровительственно мне улыбается, делая вид, что ничего особенного не случилось.
  - Бывают директора. Бывают повара, осветители, ведущие, официанты. А Сергей Дмитриевич у нас, так сказать, домовой нашего ресторана. Когда нужно - ди-джей, осветитель, администратор, секретарь... В общем, он на все руки у нас.
  Стесняюсь спросить, кем же Сергей Дмитриевич числится лично у Сусанны Ашотовны. Придыхание в ее голосе при внезапном появлении 'Домового' выдало кое-что важное.
  А тетка-то ого-го! Держит молодого альфонса.
  Заседаю на стуле с каменным выражением лица. Шумный выдох так и рвется из груди - дышу поверхностно: шоу должно было быть фееричным до конца, а Сергей Дмитриевич Сусанне его подпортил.
  Она не может опять взять высокомерный тон: сама это осознает. Наигранно будет, искусственно, да и я слишком мелкая сошка, чтобы устраивать спектакль для одного зрителя. Сусанна просто улыбается вежливо - не более, уверенно кладет пухлые ладошки на массивный деревянный стол:
  - Ну, Алена, мы вам предложим испытательный срок. Две недели. Если за это время вы покажете себя в лучшем свете, ресторан 'Фрау Мюллер' возьмет вас на постоянную работу официанткой. Вы же хорошо знаете Злату? Именно она вас мне порекомендовала, - совершенно нелогично.
  Что-то настораживает меня. Нечто неуловимое, какой-то фальшивый тон.
  - Не особенно, - искренне отвечаю я.
  Вновь пронзительное рентгеновское излучение глаз. Сейчас чуть иное.
  Не пойму, в чем дело. Златка накосячила где-то, что ли? Таки своровала капкейки, которые притащила мне и Андрею? Дуреха.
  Рентген внезапно схлопывается, будто резко закрываются створки раковины, и передо мной сидит обыкновенная, немного грузная женщина с пусть и ухоженным, но уставшим и 'плывущим' лицом.
  -- Я надеюсь на сотрудничество с вами, Алена, - я параноик. Какие подводные камни таит сия фраза?
  Может, стоит отказаться и от испытательного срока, и от работы, и вообще - не пора ли удирать во все лопатки из ресторана? Бери, Алена, выше: вали -ка ты из города...
  И совсем некстати просыпается жгучая, почти болезненная заинтересованность.
  Мне всегда нравились тайны, но больше - их разгадывать. Вот, между прочим, как Воронов после недолгого разговора затащил юную танцовщицу гоу-гоу к себе . 'Я фокусник, микромаг'. Так я попала в его съемную крошечную квартирку, а остальное было делом техники: объяснить разгадку пары фокусов, научить делать один, и я запала на Воронова.
  'Фрау Мюллер' - настоящее осиное гнездо. Выпендрежная директриса, наглый домовенок. Злата - девушка Андрея, красоту которой собираюсь лицезреть постоянно. Есть какая-то Наташа, вредная официантка, о которой вскользь упомянула Злата, когда мы шли по коридору. И Катя - женщина, делающая райскую выпечку.
  Это перечисляя тех, о ком мне хоть что-то известно.
  Полный набор будущих неприятностей. Беги, Алена, беги, на фига оно нужно...
  - Да, конечно, Сусанна Ашотовна. С удовольствием поработаю во 'Фрау Мюллере'. Я не подведу.
  Осиные гнезда - то, что доктор прописал.
  - Надеюсь, - Сусанна - сама сдержанность, - можете идти. Подойдите к Алине, она объяснит вам правила нашего ресторана. С ней все формальности. По зарплате - тоже с ней. Но, наверно, вам все сообщила Злата? - высокомерие и показную вежливость сменила изысканная отстраненность.
  - Да, - подтверждаю я и встаю со стула. Спина запекла от неудобной позы. Надо бы размяться.
  Сусанна специально нагибается, ищет что-то в ящике стола. Следовательно, собеседование закончилось. Прекрасно.
  Выхожу в коридор и выдыхаю совсем как Злата полчаса назад.
   Та стоит на лестнице: переоделась уже.
  Фу! Платье дурацкое. Цвета фуксии, малиново-фиолетовое бархатное убожество до пола. Чепчик на голове идиотский, как шапочка для душа. Фа-артучек белый.
  Эльфа не испортить, меня - не знаю.
  - Ну как? - шепотом произносит эльф. Огненные волосы убраны под чепчик, кожа белая-белая, и мелкие веснушки слишком заметны на напряженном бледном лице.
  - Все нормально. Испытательный две недели. Направили к Алине.
  - Пойдем! - Злата подпрыгивает, как молоденький щеночек. На лице та же щенячья радость.
  Не понимаю. Ни-че-го. Зачем радоваться? Почему мое трудоустройство неимоверно важно девчонке?
  Решила свинтить и подыскать себе замену? Нуждается в 'своем' человеке? О, какое счастье - начать работать с дальней родственницей, о прошлой жизни которой не имеешь ни малейшего понятия!
  Мир явно катится не туда.
  - Алена, пойдем! Все тебе покажу. Алина на месте. Сегодня и выйдешь попробовать.
  - Вот прямо сразу? - поражаюсь я.
  - А чего медлить? Как будто какая сложная профессия, - фыркает Злата.
  И возразить-то нечего. А о моих моральных страданиях ни малышке Злате, ни братцу Андрею знать не нужно. Другим - тоже.
   Мы спускаемся вниз, на первый этаж, по узкой лесенке, прочь от коридора с несколькими деревянными дверями, зеркалами во всю стену там, где нет дверей. Это административная часть ресторана: здесь директор, бухгалтер. Кто еще? Домовой.
  - Кондитерский цех. Цех холодных закусок, - комментирует Злата, пока мы проходим несколько комнат кухни ресторана.
  Помещения выложены белыми плитками, чисто до стерильности. Общий коридор, соединяющий комнаты, завален мешками с овощами, заставлен морозильными камерами, в каких продают мороженое летом. С любопытством заглядываю в прозрачные витрины морозильников.
  - Здесь наши заготовки, девушка. Злата, сестра твоего парня? - из очередного "цеха" выходит пожилая женщина. Вытирая руки полотенцем, начинает меня разглядывать внимательно и слегка критически.
   - Ален, знакомься! Катя! Это ее капкейки я приносила! - счастливо восклицает Злата.
  Изображаю радость.
  Катя вся в белом: белый халат повара, платок на волосах, и ничего не выбивается из повязанной белой косынки. Идеальный повар. Никакие проверки не подкопаются ни к ее внешнему виду, ни, собственно, к чистоте мюллеровских цехов, а я посмотрела в своей жизни, какова изнанка пафосных ресторанов и кафе. В некоторых московских кафешках, где выступали с Вороновым, я не то, что есть не стала - чашку кофе выпить побоялась, настолько грязно бывало там, где готовили пищу.
  В небольших заведениях гримерку часто не предоставляли, и переодевались мы с Вороновым на тех же кухнях, в уголке. Весь наш реквизит и одежда потом пахли прогорклым запахом жареного лука или запеченной рыбы. Тьфу, гадость.
  - Здравствуйте. Очень приятно. Ваша выпечка потрясающая, - мне трудно улыбаться. Делаю усилие - не в первый раз, привыкаю.
  - Благодарю, - женщина не краснеет от комплимента, но и прежней суровости больше нет.
  Из соседней комнаты выныривают два улыбающихся мужчины в таких же белых халатах, с покрытой белыми колпаками головами.
   -А, новенькая! Официанткой? Привет! Я Паша!
  -Антон! Будем знакомы!
  - Я вроде... вроде не устроилась, - неуверенно отвечаю им, но мужчин это не волнует.
  - Собеседование с Сусанной прошла? Значит, принята! Алинку найди, они со Златкой тебя проэкзаменуют.
  - Что-о? - уставляюсь в деловое личико эльфа.
  - Алина расскажет об обязанностях и правилах, а потом создаст спорные ситуации, из которых тебе придется "выходить", - пожимает точеными плечиками Злата, - обычная практика. Я тоже сдавала давным -давно экзамены.
  - Да идите, парни, туда, где были! - возмущается Катя, - Злата! Хочешь, чтобы Сусанна спустилась на минуту и увидела, как вы здесь знакомитесь с поварами? У тебя проблем мало, моя девочка?
  Злата замирает на секунду, корчит недовольную гримасу. Ей явно не нравятся слова Кати, хотя она слушается: берет меня за руку и тянет в следующий проход.
  - Идем мы, идем!
  - Что за проблемы, Злата? - тихо спрашиваю, когда считаю, что мы прилично отошли от поваров.
  -А! - отмахивается эльф, - Катя всегда так говорит. Пообщаешься с ней - поймешь. Сусанна за мной наблюдает. И за любой молоденькой девушкой. У нее свои "закидоны". Она и за тобой будет наблюдать, я уверена.
  ' И для этого ты меня сюда пристроила? Чтобы наблюдение поделилось на тебя и меня?' - хочу возмутиться в ответ. Естественно, ни одного звука не произношу.
  - Ясно.
  Мы недолго петляем узкими коридорами, потом Злата толкает неприметную белую дверку. Предварительно она не стучит, и мне это нравится.
  - Алина Геннадьевна?
  С кресла встает миловидная девушка лет двадцати пяти, в том же убогом "фиолетово-не пойму- какой-оттенок" платье и чепчике. Длинные наращенные ресницы подчеркивают медовые глаза - словно расплавленное золото. Тонкий носик, пухлые губы. С нездешней красотой Златы ей не сравниться, но Алина - симпатичная девушка.
  Из аккуратных педантичных особ, которые упорством пополам с трудолюбием пробивают лбом путь наверх. Я их могу с десяти шагов определить: сколько администраторов повидала за рабочие вечера и ночи!
  - Здравствуй, Злата. Здравствуйте, - мягко говорит Злате Алина. На меня смотрит доброжелательно.
  Тоже нарастить ресницы? Когда-то у меня были подобные - нет, не как у Алины, в меру длинные, а кукольные, невероятной длины (не красить свои, легче с макияжем). Стоит вернуть некоторые привычки.
  И ногти вновь нарастить нужно. Не все же реветь по Воронову, чтоб его черти слопали. Вот подзаработаю денег на чаевых - и вперед. Спорю, в провинции ногти -ресницы обойдутся дешевле.
  Остается одно: выучить детали нелегкого труда официанта и начать работать.
  - Это Алена. Сусанна Ашотовна ее взяла на испытательный срок.
  - Да, я поняла, - улыбка не сходит с лица Алины.
  Еле заметно прищуриваю глаза. Администраторы бывают несколько типов, сделала для себя разделение однажды. Есть змеи, которым лишь бы улыбаться, но при удобном случае вопьются ядовитыми зубами. Есть действительно приятные особы; они улыбаются от души. Имеются управляющие, которые равнодушны, по сути, и к тебе, и к происходящему, но улыбаться - их работа.
  Пока не уяснила, что Алина за человечек, а Злата не поторопилась предупредить о ней. Только нервничать не стоит - характеристику на Алину попрошу сразу, как останемся со Златой одни. На нее, на Катю, Пашу и Антона. А еще на этого... на домового.
  - Присаживайтесь, Алена. Или перейдем сразу на "ты"? Нам работать в команде.
   - Конечно.
  - Злата, оставайся. Поможешь мне донести информацию, напомнишь о важном, если что-то забуду.
  Такая вряд ли забудет важное.
  Следующие сорок минут, словно на уроке, мы погружаемся в тонкости и нюансы работы.
  Алинин голос звенит родником по камням: мягкий, нежный, мелодичный. Слушать одно удовольствие. Она рассказывает, избегая называть неадекватных клиентов мудаками и козлами, подбирает округлые тактичные выражения. Я бы, посвящая кого-то в секреты своей профессии, не постеснялась бы. Алина же усердствует в толерантности.
  Злата присутствует. Сидит рядом со мной. Ни слова. Ее дыхание шевелит волоски на моем левом виске. Чуть-чуть раздражает. Терплю. А что делать?
  И на десерт - разбор 'конфликтной ситуации на месте'. Напрягаю мозги, вспоминаю: читала когда-то книгу по психологии, мелькали похожие словечки.
  Но никакая психология не спасает от Кати, неожиданно встретившейся нам на пути в зал.
  ' А я с вами', - спокойненько произносит женщина, и Алина не прогоняет ее.
  Сейчас могу оценить залы ресторана, в котором предстоит работать. Их два - верхний и нижний. В верхнем, куда выходим мы, огромные мягкие диваны, столики стоят около высоких перил с резными столбиками. Сверху отлично просматривается весь нижний зал: небольшая сцена, танцпол, столики и уютные вип-зоны. Приглушенный свет, романтичная обстановка, на столах внизу - подсвечники.
  Прекрасно. Не хватает Алены в отвратительном баклажанном платье. И с чепцом.
   Посетителей почти нет - Алина специально подгадала время, чтобы меня впервые вывести в свет. Лишние глаза стажерам не нужны.
  - Смотри, - Злата указывает на самый ближний диванчик к служебному выходу, который соединяет все тот же узкий коридор со ступенями и шикарно обставленные залы, - мы сядем во-он туда. А ты подходи и принимай заказ. Это твой столик как будто.
  Делегация из Алины, Кати и Златы рассаживается на двух диванах.
  Засовываю подальше столичную гордость - да чтобы Алена Воронова работала когда-нибудь официанткой? - и бодро направляюсь к столику.
  Начинать новую жизнь опять с самого низа тяжело и погано. Афоризм не Воронова - нынче я изрекаю афоризмы.
  Злата и Алина делают серьезные лица. Катя снимает белую повязку с головы, поправляет короткие седоватые кудри, знакомые с химией. Не по сюжету, ну, так экзаменуют исключительно меня.
  - Девушка! - вдруг возмущенно пищит Злата, - скажите, это что такое? Я просила вас принести блинчики с черничным сиропом, а у меня - с непонятно каким, но не черничным точно! Вы же записывали мой заказ!
  Катя подыгрывает, смотрит грозно. Лицо Алины непроницаемо. Ее задача - наблюдать за мной.
  Выдаю извиняющуюся улыбку. Любой каприз клиента должен быть удовлетворен, и грубость здесь не в моде. Просветили за сорок-то минут. Делаю вдох и готовлюсь сказать предусмотренную ресторанным этикетом фразу, как около нашего столика появляется он.
  Домовой.
  Принесла ведь нелегкая...
  - Экзамен? - вопрос адресован Алине. Та кивает, уважительно говорит 'да'. Кате, мне кажется, неуютно - ее место не здесь - и она слегка бледнеет. Злата равнодушно терпит, во взгляде - скука. Видимо, ждет, когда домовой уйдет. Кто, как не она, меня сейчас экзаменует и разыгрывает роль стервозной заказчицы.
  Данная роль ей совершенно не идет, кстати.
  - Хорошо. Алина, на два слова тебя. Не задерживайтесь в зале, - ничего не выражающий взгляд Сергея Дмитриевича медленно скользит по всем присутствующим, задерживается на мне и на хорошенькой Злате (эх, не портит чепчик!), - ваши экзамены можно и в твоем кабинете провести, Алина. Тебе зачем кабинет выделили?
  - Но, Сергей Дмитриевич... - запинается прежде уверенная Алина. Домовой обращает на ее слова на малейшего внимания, поворачивается к нам спиной, пропадает за служебной дверью. Был - и нет.
  Правильно его назвали.
  - С Сусанной два сапога пара, - ворчит Катя, недовольно глядя на качающуюся туда-сюда дверь, которая открывается в любую сторону.
  - Катя, ну, нет. Он ничего, - оправдывает домового Злата. Алина мудро молчит.
  - Ничего, ничего! На чем ты там остановилась? Продолжай!
  - Подходите через десять минут в мой кабинет. Закончим там. Прав Сергей Дмитриевич, - Алина встает, взволнованно теребя краешек чепца, уходит на 'два слова'.
  - Это любовник Сусанны Ашотовны? - шепотом спрашиваю я. Алины нет, а значит - выяснить очень занимающий меня вопрос можно.
  Злата делает удивленное лицо и беззвучно смеется, Катя хмыкает, отвечая, и я чувствую: меня безоговорочно приняли в ряды своих.
  - Ты не заметила армянский профиль, Алена? Какой любовник? Бог с тобой! Сергей Дмитриевич - ее сын.
  
  
  
  
  Глава 6
  -Согласись, работка не пыльная...
  - Ну, да.
  - Людей полно. Как ты любишь.
  - Конечно.
  - Алена! - Андрей не повышает голос, всего лишь морщится и отставляет стакан с чаем в сторону, - я пытаюсь помочь увидеть хорошее в создавшейся ситуации.
  - О-ого!
  Андрей - позитивный малыш. Я его почти люблю за помощь и оптимизм, за вечерние посиделки с чаем. Ему давно пора спать, я же вижу: он иногда зевает, и лицо всегда к вечеру становится осунувшимся, как после трудного дня. Парню сегодня еще готовиться к семинарам, гладить камуфляж, что-то пришивать к нему - у них военная кафедра, там строго. Кроме студенческих дел, Андрей ходит на местный рукопашный бой несколько раз в неделю. ( 'Не такой крутой препод, какой был когда-то у нас, но я не могу жить без тренировок!' - 'Да-да, понимаю!').
   Я действительно понимаю.
  - Андрюх, я жалуюсь? Хоть раз поныла? У меня сегодня неплохой день был, между прочим. Первый рабочий день - денежка на руках! Круто! - заявляю, как мне кажется, достаточно весело и правдиво.
  Вот именно. Не деньги - денежка. Смешные чаевые. В прейскуранте написано: "Официанту - десять процентов от суммы заказа". Оказалось на практике - кто как даст.
  Весь день и часть вечера я балансировала с подносами по лестнице, вцепляясь в них мертвой хваткой. Подносы дрожали, стаканы и тарелки чуть дребезжали, и дребезжало вместе с ними мое сердце. Боже мой, никогда не думала, как это важно будет - не уронить поднос. Волновалась не потому, что криворукая. Во-первых, от моей ловкости зависело, получу ли должность, которая неожиданно стала супернужной. Во-вторых, за каждую тарелку, стакан или чашку у Сусанны в ресторане объявлялся устный выговор, а с зарплаты снимался внушительный штраф. И главное - за мной наблюдали. Ненавязчиво, пристально. Злата, Алина, стерва Наташа, наоравшая на меня в первый же день за нерасторопность. Я тихо рыкнула на нее, послав по определенному адресу. Она заткнулась, а через пять минут нажаловалась Алине, которая вызвала меня в кабинет, посочувствовала - и предложила более тактично отвечать работникам ресторана. С Наташей, кажется, у нее тоже разговор был, ибо драная кошка с обесцвеченными перекисью волосами больше на меня не шипела и не приближалась.
  - Злата попросила тебя повеселить. Говорит, ты кислая была сегодня.
  Злата сказала так, Злата считает сяк... Естественно. У них любовь.
  Андрей наливает в кружку чай. Жидкость не наполняет и половины стакана. Пить Андрей будет долго, неторопливо, потому что, когда не остается чая, заканчивается его 'кухонное' время. Еще одна условность нашего с ним сосуществования.
  - Ничего себе. Кислая. Да я не работала никогда официанткой! Сложно переквалифицироваться, -вслед за Андреем наполняю на треть свою чашку.
  - А-а, черт, спать охота, - зевает Андрей, прикрывая рот кистью, почему-то ладонью от себя. На ней несходящие мозоли: свидетели отжиманий на перекладине и кучи других увлечений. На ладони, впрочем, можно не смотреть - хватит взгляда на плечи, руки...
  Мне становится теплее, и апрельское заходящее солнце ни при чем.
  Симпатичный, сильный, сексуальный парень сидит напротив. Вечер скроет, никому не расскажет, если я сейчас протяну руку и коснусь пальцами загорелого обветренного лица, проведу указательным пальцем по резко очерченным скулам, коснусь сжатых губ...
  Знакомо тянет низ живота.
  - Ален, ты что задумалась?
  Тошнота перекрывает все ощущения.
  Это не я. Я не виновата! Это усталость, долгий вечер, тупая работа! Мне показалось, я слегка отогрелась, а вот оно что... как отогревается. Поплыла с какого-то перепугу.
  - Н-ничего.
  Я не Воронов. Нет, не Воронов. Что за идиотизм?
  - Тоже устала. День был трудный. Завтра во вторую, отосплюсь зато. Нет, Андрей, там неплохо, правда. И чаевые...
  - Ладно, Ален. Споки ноки, - прихватывая чашку, Андрей ретируется с кухни быстрее, чем пьяный Воронов исполняет любой фокус. Причем стоит учесть, что фокусы идут у него и у пьяного, и у трезвого по какому-то вселенскому умыслу, то есть пьяный фокусник Воронов отличается от трезвого лишь несколькими секундами и еле определяемой развязностью в голосе, ничем более...
  В общем, сваливает Андрей моментально, оставляя меня ежиться от противного чувства неудобства.
  Заметил интерес Алены совсем не детского свойства? Чувство благодарности, выразившее в естественном женском желании прикоснуться. Секундная слабость, помутнение сознания, интимная обстановка, спровоцировавшая непрошенные мысли. Все равно, потому что ничего нет в реальности.
  Неуклюже встаю из-за стола, подхожу к окну, не выпуская чашку из рук. Разглядываю гаражи и детскую площадку под окном, медленно успокаиваясь.
  Случайность. Просто он помог и выслушал, а я привязалась.
  Да что произошло особенного, в конце концов? Максимум - я посмотрела слегка не так, как следует. Не прикоснулась, не поцеловала. Исключено.
  Я не дрянь последняя, не Воронов.
  Злата.. Не нужна Андрею женщина, которая его старше.
  Минут через пять отпускает полностью. Я готова смеяться над собой громко и саркастически. Развела на пустом месте трагедию, парня напугала. Или он вспомнил о своих белых воротничках, сам ушел - пришивать надо аккуратно, то есть неторопливо. Мне шить Андрей ничего не дает, к вещам своим не подпускает. ' Я привык все делать сам, Ален'.
  За стеной шаги, хлопанье ящиками - Андрей готовится к завтрашнему дню. Впрочем, звуки скоро стихают.
  Еще минут через десять, устроившись на диване - к жесткости и к его мелким неудобствам давно привыкла - и глотнув парочку таблеток, которые обеспечат сладкий и счастливый сон через час-другой, резюмирую: ничего не случилось, краснеть не за что. Вспоминать не стоит.
  Лучше думать о насущном.
  Намечается счастливая новая жизнь. Теперь я мудрее, опытнее, осторожнее. На удочку красивого слова 'любовь', которое иногда является синонимом глупости, одиночества или черт знает чего, больше не ловимся. Исключительно рациональность и холодный расчет. Чтобы было приятно, сыто и комфортно, потому что я успела и поголодать с Вороновым, и подергаться. А уж сколько неудобств терпела! Одни воспоминания о Московском метро чего стоят, когда Алена, как елка новогодняя, увешана реквизитом и тащит его, будто ломовая лошадь, ибо пробки в праздничной Москве такие, что лучше на метро... Бр-р.
  Пара-тройка месяцев, Андрей съезжает, и я начинаю строить личную жизнь. А пока не хочется ни общаться, ни знакомиться.
  В одиночестве, как оказалось, есть приятнейшие моменты. Никто не заставит делать то, чего не хочешь.
  *Стресс уходит, разбивается о тысячу мелочей. Как подшить выданное платье. Что приготовить на ужин: домой выносить продукты из ресторана строго запрещено. (Катя кормит объедками бродячих котов и собак, повара чуть-чуть мухлюют, мы же, официанты, до кухни не допускаемся.) Куда делся Андрей, уже полночь. А-а! Опять у Златы ночует.
  Я иногда гуляю, подмечая, как весна все больше завладевает городом.
  Обычный спальный райончик, унылые девяти и пятиэтажки. Маленькие дворики, спрятавшиеся в окружении домов детские сады и школы, крошечные магазины-забегаловки: "Хлеб", "Пиво", "Продукты". Огромные мегаполисные гипермаркеты обошли эти кварталы стороной, оттого мне, привыкшей к большим магазинам, в новинку заглядывать в ближайшие ларьки.
  Впрочем, цивилизация докатилась и сюда: суши, шаурма, пицца. Детский клуб, мимо которого часто прохожу, вернее, центр внешкольного развития, притаился за синей вывеской на первом этаже девятиэтажки.
  Я гуляю по расцветающим улицам, не стремясь запомнить дорогу, и что-то уходит, растворяется в чужом апрельском воздухе. Тогда думаю: "Молодец, Алена, что уехала".
  Привыкаю к новой работе. Пять дней. Пять отвратительно долгих смен. Но, оказалось, работа не так уж плоха.
  На моей недолгой практике клиенты встретились разные. Высокомерные, доброжелательные, равнодушные, почти никакие, словоохотливые, краткие... Я не придаю ничему значения.
  'Трудись, Алена. Вежливо отнеси, принеси. Забудь, если кто-то не понравился. И не попади в книгу жалоб или на ковер к Сусанне!' Катя любит поговорить, но такая особенность не мешает ей работать быстро и качественно. Вижу ее часто на сменах: чай заваривают официанты, и бариста, кстати, тоже они, если кофе захотели пить все и сразу.
  Злата обещала меня научить пользоваться кофемашиной позже, когда будет время.
  ***
  
  -Вы опоздали, Алена.
   Точно. На десять минут. Потому, что ждала недалеко от ресторана хитрюшку Злату.
  'Аленочка! Подожди! Вместе зайдем! Я задерживаюсь на парах, нам практику поставили во вторую смену, так не вовремя! Успею, не сомневайся, успею!'
  Как будто вместе опаздывать лучше, чем в одиночестве.
  Мозги сломаешь об их провинциальные тайны. Поэтому я уже ни на что не обращаю внимания.
  Сергей Дмитриевич подловил меня в узком коридоре, прямо перед дверью, разделяющей служебные помещения и верхний зал.
  Покаянно киваю, тихо выдавливаю что-то вроде: 'Извините, понимаю, конечно-конечно, вы правы'. Без интонации и остановок.
  Пока не умею оправдываться как официантка.
  - Больше без опозданий. Они не в ваших интересах, - отрывисто и сухо. Зелено-карие глаза, взмах длинных ресниц, трехдневная небритость.
   Домовой меня бесит, как не знаю, кто.
  Он появляется неожиданно, всегда внезапно. Такое впечатление, что в кабинете (а у него есть свой небольшой кабинетик) ему не сидится. Заглядывает на кухню, ходит по нижнему и верхнему залу, по коридорам , выскакивает к разгрузке на улицу. В общем, бывает везде. Я его встречала на предыдущих сменах. Поздороваться, познакомиться, поговорить со мной Сергей Дмитриевич ни разу не счел нужным. Но, к слову, с Катей, с Алиной и ведущим, которого я впервые увидела в четверг, он разговаривал очень даже по-человечески. Пару раз я слышала, как он смеется. Возможно, если задержусь в ресторане надолго, мы будем общаться, но сейчас он меня бесит.
  Злата выпархивает из-за угла аки ангел белый. Нет, рыжий. В подсобке она переодевалась дольше: моей сноровки помощницы фокусника у нее нет.
  - О-о, - она чуть не натыкается на нас с домовым, потому что, опустив голову, натягивает белое недоразумение под названием "чепчик".
   - Сергей Дмитриевич! - Дыхание ее сбивается, но Злата вовсе не пугается. Словно ожидала чего-то подобного.
  - Мы с Аленой немножечко задержались! То есть Алену я задержала, извините, пожалуйста! Я позвонила Кристине, предупредила, что опаздываем, она подстраховала. Не беспокойтесь! - обезоруживающая улыбка Златы меня раздражает. Ведет себя, как маленькая. Хочется извиниться за детскость Златы, но домовой отвечает как-то ровно и размеренно:
  - Злата, больше без опозданий. Поняла?
  Удивительно, но Златин позитив прокатывает. Значит, она входит в круг избранных, к которым Сергей Дмитриевич милостив.
  Нахальная девчонка не собирается его успокаивать:
  - Сергей Дмитриевич, я очень стараюсь, вы же знаете! Всякое бывает, может быть, мне скоро придется из-за института работу бросить...
  - Мы с тобой потом поговорим об этом. Работай спокойно. Хорошо? - Сергей Дмитриевич делает несколько шагов, его рука дружески касается спины Златы, и он улыбается ей.
  Какая улыбка! Настоящая, мужская, волнующая и одновременно легкая. Она проскальзывает и угасает мгновенно, а потом мы видим спину неугомонного Домового, который уходит от нас, продолжая обозревать свои владения.
  Красивый мужик. Сутуловатый слегка, зато обладает той мужской гибкостью, которая мне всегда нравилась - когда суставы кажутся шарнирными.
  Мягкий, сильный. И недоверчивый к новеньким.
  Что ж, объяснимо. Я ничем не завоевала его доверия, а раскрывать объятья каждому устроившемуся - нонсенс. Не всем близким их можно раскрывать, а уж новым работникам к чему?
  ' Мы с тобой обязательно подружимся, Домовой. Ты еще пожалеешь, что игнорировал меня так долго'.
  **
  - Пойдем? - Злата смотрит легко и невинно, будто мы не избежали секунду назад крупного нагоняя.
  - Конечно, - с тобой, моя девочка, куда в этом ресторане. Ты у нас настоящий ключик, открывающий местные двери.
  Злата обгоняет меня, шагает бодро.
  - Сегодня пятница. Значит, что, Ален? - оборачивается на бегу.
  - Что? - отзываюсь с наигранным любопытством. Мы около цели - на входе в верхний зал.
  Соединяю влажные ладони: до сих пор нервничаю. Прямо как перед выходом с пьяным Вороновым, но даже тогда ладони не слишком потели: я помнила, что сволочь налажает лишь в ситуации совершенного нестояния, и это 'лажание' будет выглядеть как валяние под столом. Во всех остальных случаях я отделаюсь мелкой травмой типа подпаленных волос или царапины от кинжала, потому что Воронов, гадина, дело свое хорошо знает, и фокусы профессионально показывает даже пьяным и слегка заторможенным.
  Это стресс. Ничего, пройдет.
  Немного кружится голова. Иногда бывает. Давление. Есть полноценно до сих пор не могу.
  Я живу... не выяснила до сих пор, за счет чего. Ощущение, что внутри работает потайная батарейка. С ее помощью обхожусь без нормального количества еды и сна. Она же не дает уронить очередной поднос и помогает растягивать губы в доброжелательной улыбке официантки. Без нее никак.
  - Сегодня развлекательная программа! Наш ведущий поет, конкурсы, выступления! Кто-нибудь будет танцевать! - радуется счастливый эльф.
  - Замечательно, - отзываюсь равнодушно. Местная самодеятельность мало волнует.
  -Глянем попозже одним глазком? Я много раз видела, и все равно люблю смотреть. Новенькое бывает редко: Сусанна экономит на артистах. Блин, она на всем экономит, - понижает голос Злата, и вовремя: мы заходим в зал.
  
  ***
  - А, черт! - приваливаюсь к холодной стене коридора.
  В руках - бумажный стаканчик с крепким кофе: Алина лечит едва не упавшую в обморок официантку.
  Вернее, дело обстояло так: я почувствовала очередной приступ головокружения и присела на корточки, поставив поднос с чаем и чашками на пол. Бегущая со второго этажа Алина увидела мои потуги привести себя в чувство, усадила поближе к стене. 'Только давай без скорой, хорошо? Или вызовем потихоньку, попросим к черному входу. Чтобы народ не пугать', - произнесла деловито, поднимая поднос. 'Не надо скорой', - осчастливила я Алину, и она, благодарно кивнув, убежала с моим подносом в зал. После принесла из кухни горячий сладкий кофе: я просила только о нем.
  'Приходи в себя быстрее, Ален. Понимаю: плохо и все такое, но лучше в твоем случае или домой отпроситься, или работать. Подумай. Я пока за тебя постою, но недолго, хорошо? Телефон мой есть, звони'.
  'Минут через десять станет лучше', - храбро успокоила Алину, хотя руки тряслись и в глазах мелькали черные точки.
  Сейчас немного легче, но подняться даже после половины стакана кофе не могу.
  На лестнице раздаются цокающие звуки: кто-то в туфельках спускается вниз. Пугаюсь, что это Сусанна, но тут же расслабляюсь: очень легкий шаг, да еще каблуки. Вряд ли Сусанна. Официантки - в удобных балетках, у поваров тоже каблуков не замечала: долго стоять в неудобной обуви сложно.
  Двигаться мне некуда, и так у стены сижу. Пройдет каблукастая, ничего с ней не случится.
  Звук шагов приближается.
  Сначала вижу перед собой открытые туфли, типично бальные, яркий лак на ногтях и колготки-сеточку телесного цвета. Стройные икры, красивые ноги. Поднимаю голову выше - в глазах рябит от перьев и блесток. Трусики со стразами, расшитые ими пояс и лифчик, куча перьев сзади и на голове - обычный бразильский наряд.
  Мы с ней не разъедемся на узкой лестнице. Либо мне подниматься, либо танцовщице протискиваться мимо.
  Последняя боком проходить не собирается.
  И значит, вставать придется мне.
  Поднимаю голову еще выше - поглядеть в глаза умной, что возомнила себя пупом земли. Она такой же персонал. Не Алина и не Сусанна, лебезить не буду. Сейчас как рот открою...
  - Воронова! Алена! Обалдеть, это ты!- восклицает бразильянка.
   Глава 7.
  Прищуриваю глаза, запрокидываю голову и всматриваюсь в густо накрашенное лицо.
  - Шоу- балет 'Примавера'. Наташа. Мы с тобой и Никитой года три назад виделись, - произносят вишневые губы, но я вспоминаю раньше.
  Москва. Несколько откровенно раздетых девушек, танцующих в свободном стиле. Круче, чем Алена в бикини, ибо выступают они часто топлес и приближаются по жанру к стриптизу. Воронов любил общаться с ними, курить, шутить пошловато. Сам ржал как конь, никогда не забуду...
  - Никита тоже здесь? Вы что, уехали из Москвы? Вроде бы у вас там все складывалось?
  У него. Складывалось. Бы.
   Голова болит, как же сильно болит голова. Для полного счастья не хватало ее - случайной свидетельницы моего прошлого.
  - Мы расстались с Вороновым. Я к брату в гости приехала, пока здесь живу, - не дрогнув, проговариваю спасительную ложь и убийственную правду. Однажды московские знакомые - и немосковские тоже - узнают о Никите и обо мне. К чему шифроваться? Возможно, у Наташи остались контакты Воронова.
  Сто процентов остались, не зря же она с ним угорала на крылечках служебных входов.
  -Ты здесь какими судьбами? - произношу доброжелательно.
  - А я замуж вышла, - вот так, легко и непринужденно,- у мужа работа здесь, жилье, пришлось переехать. Городок, конечно, не Москва, - Наташа пожимает плечами. Поправляет лиф и пояс костюма, - подрабатываю, как умею. К Сусанне устроилась на постоянку.
  - Как здесь? - мне не убить в себе чисто профессиональный интерес. Спросить о деталях работы на новых местах - святое даже для бывших артистов.
  -Ж..па, - морщится Наташа, - денег нормальных нет, калымов маловато. Зрители ничего, не избалованные - это, конечно, плюс. И все. Сусанна по оплате может зажать - ты учти, если что. А ты... официантка?
  До Наташи только дошло. Обычное дело - шоу-балет. Отлично - не спрашивает, чего я на лестнице позабыла.
  - Да, - я рассселась здесь, так что скоро с работы вылечу, - временно решила поэкспериментировать. Приехала недавно...
  - Ясно, - Наташа переступает с ноги на ногу, - Ален, у меня выступление скоро, бежать надо. После работы в гримерке поболтаем?
  - Беги-беги. Я работаю до последнего клиента, вряд ли получится, - меня не прельщает болтать с Наташей. Нисколько.
  - Посидим, - машет рукой Наташа и улыбается, - кто остается на вечер?
  Вопрос она задает себе. Перечисляет:
   - Сусанны не будет, за всем останется смотреть Сережка. Договоримся с ним, не дрейфь! Еще пивасик принесет в гримерку.
  - Сергей Дмитриевич, что ли?
  - Он, - хохочет шоу-балет, и перья мелко трясутся, - ну, бывай! Через часик подходи к гримерке. А, лучше я к тебе подойду. Не убегай без меня, ужасно скучаю по московским...
  Последние слова Наташа произносит на бегу, и каблучки часто цокают по плитке, а перья колышутся: бразильянка торопится на выступление. Гляну, что она там показывает на сцене - чисто для души.
  Пивасик, Наташа и Домовой.
  Батарейка, подпитанная кофе и безграничным удивлением, заработала. Поднимаюсь с лестницы другим человеком.
  Пойду-ка в зал, нормально же себя чувствую? Нормально.
  Черт, определенно, мне здесь нравится.
  
  В половине второго ночи тащиться в аритистическую гримерку, чтобы прибухнуть с начальством - это по-нашему.
  'Прелэ-эстно', - словно наяву слышу голос Воронова с одному ему присущим легким придыханием и хрипотцой. Очередной афоризм. Cнова и снова.
  Наташа, идущая впереди меня по лестнице, виляет задом скорее по привычке постоянно находиться в центре внимания на сцене ли, в жизни, нежели кого-то впечатлить.
   А меня не впечатлило ее выступление - легонькая халтурка в перьях и стрингах. Раньше она танцевала сложные постановки. Москва не терпела халтуры: хочешь заработать больше других - удиви и будь лучше. А тут расслабилась, не растрачивает бестолково силы. Плюс семья, и прошлого задора давно нет...
  Правильно, на мой взгляд. Не нужно из кожи лезть там, где не оценят.
  А во 'Фрау Мюллер' и халтурка сойдет за потрясное выступление.
  Наташе меня 'отпросила'. С не собирающимися домой гостями осталась Алина, остальные разъехались. Кто на личном авто, а кто на служебном такси: Сусанна расщедрилась на водителя. Николай Григорьевич, пожилой дядька на старенькой девятке, аккуратно приезжает в нужное время. Именно с ним отправились Злата и Катя. Осталось незанятым одно место - мое.
  ' Сама доберусь', - озадачила Злату.
  Девчушка не стала задавать вопросов, согласно кивнула и, позевывая, отправилась к черному входу. Ей рано вставать в университет, я не забыла.
  Андрея, как заботливая сестра, предупредила: встретила старую знакомую, хочу поболтать. Почти не солгала. Встревоженный голос в трубке коротко спросил: ' Точно?', и больше вопросов Андрей не задал.
  'Хорошо посидеть. Я сегодня, кстати, ночую не дома, не пугайся, если вернёшься поздно, а меня нет'.
  Куда он денется, не уточнила. Известно, куда. И Златка -партизанка, хотя бы сообщила мне, что Андрей к ней уйдет ночевать.
  Впрочем, не мое дело.
  В размышлениях о том, мешаю я или нет встречам молодых и влюбленных (ясен пень, мешаю) прошла дорога до гримерки. В ней никого не было, лишь витал запах сладких духов, косметики и костюмов. Артист этот запах не спутает ни с чем. Сердце как-то нехорошо екнуло, накатила легкая печаль. Я все-таки долго жила выступлениями. Наверно, скучаю по публике, по адреналину, по постоянному празднику и рабочим будням. Захватывающим, непохожим: меняется обстановка, люди, ситуации, и ты сама, в конечном итоге. Это маленькая жизнь, жизнь на сцене, пусть сцена - грязный пол в очередной кафешке...
  - Фу-ух! - Наташа плюхается на видавший виды кожаный диван, задирает ноги, - уста-ала!
  Она давно переоделась. Час, а может, больше, прождала меня в гримерке. Вот что делает любовь к сплетням.
   - Муж не потеряет? - подкалываю невинно, но Наташа не пугается:
  - А! - машет тонкой изящной рукой, - Он военный. В наряде сегодня. Когда домой - мое дело.
  - Ясно.
  - Ты про Никиту расскажи. Конечно, если тебе не тяжело. Просто я настолько соскучилась по Москве... Здесь дебильно. Хочется хоть что- то услышать о старых знакомых.
  - Обратно - не? - усмехаюсь негромко.
   - Не. Муж здесь. А там что? Наплясалась по кабакам, хватит. Всех денег не заработаешь.
  - Это точно, - легко соглашаюсь я, присаживаясь на стул. Теперь размышляю, как бы отсюда побыстрее свалить.
  - Так что с Вороновым-то, Ален? - теперь Наташа сочувствует.
  Пожимаю плечами.
   - Да что с ним. Устала от него. Баста! Уехала - не вернусь. Пошел он...
  Наверно, прозвучало неубедительно. Наташа открывает рот, чтобы задать следующий вопрос, как на пороге гримерки возникает Домовой с тремя бутылками пива в руках. Недешевого пива из хозяйских запасов. Оно есть в меню, и я прекрасно помню здешнюю стоимость.
   - Привет, компания, - бутылки тихо звякают, когда Сергей Дмитриевич ставит их на стол с огромным зеркалом, - отдыхаем?
  - Отдыхаем, Сереж. Пятница!
  - Кому пятница, а кому - рабочий вечер, - усмехается Домовой, чуть мазнув по мне заинтересованным взглядом, - а завтра суббота, и снова в бой!
  - Тогда оттянемся сегодня! И пусть весь мир подождёт, - фыркает Наташа. Изящным жестом поправляет волосы. Снова ухмылка домового.
  Мужик - ого-го. Красавец. Совершенно не похож на Сусанну.
  Красавец тем временем - совсем как Наташа поправляла волосы, изящно, отчасти изысканно - открывает бутылки с пивом.
   Он работал официантом долгое время - видно по уверенным движениям.
   Гляжу чуть иначе на Домового, который расставляет бутылки на гримерном столике и плюет на мое незапланированное присутствие и изучающее взгляды с высокой колокольни.
  Есть богатая мама, но работал официантом. Держится независимо, отбивая все атаки заботливой клушки. Высокомерная зараза или мужчина, стремящийся сохранить дистанцию, не пускающий в свое личное пространство ни посторонних, ни слишком пекущихся о нем родственников?
  А также не любящий случайных официанток, оказавшихся давними знакомыми. Нет. Не так. Не придающий им большого значения.
  - Долго собираешься оттягиваться сегодня? - спрашивает Сергей Дмитриевич Наташу, которая тянется к пиву. Первым берет бутылку в руки, передает Наташе. Та глотает из горлышка:
  -Как пойдет.
  - Муж на вахте?
  -В наряде.
  - Одинаково, - Домовой делает крошечный короткий глоток. После я наконец удостаиваюсь вежливой реплики:
  - Присоединяйся, подруга. Или ты не пьешь?
  В зеленоватых глазах смешинки.
  -Сере-еж... Выпендрежник! Ты ж еще не в курсе, к кому обращаешься! - ворчливо проговаривает Наташа, устраиваясь удобнее в кресле.
  Никогда не любила долгие беседы ни о чем, но привыкла. Умею, не задумываясь, улыбаться и вставлять нужные фразы. Сейчас лучше промолчать: у домового с Наташей легкий флирт. Он подкалывает, она лениво отбивается. Довольно близкое знакомство. Вероятно, не один год.
  - Ты принцесса английская, что ли? - говорит мне Домовой ехидно.
  Не успеваю сообразить, что ответить.
  - Это же знаменитая фокусница! Алена Воронова! Ее пол-Москвы знает, - объявляет Наташа, растекшись по креслу.
  Смешинки зеленоватых глаз становятся отчаяннее и ироничнее.
  - И что же делает знаменитая Алена Воронова в нашем Зажопинске?
  - Судьбу свою ищу, - отрезаю я и тянусь к пиву.
  Да пошел ты, красавчик.
  Домовой потрясенно приподнимает брови, Наташа заразительно хохочет.
  - Ален!
  - Я мотаю отсюда, Наташ, - шутливо встает Сергей Дмитриевич с места, - а-то запишут...того... в судьбу. В претенденты.
  Теперь смеемся мы все.
  - К брату приехала. Пожить. Денег не очень много с собой, а на шее у него сидеть неохота. Его девушка предложила поработать. Так попала в ваш ресторан, - краткий и банальный пересказ моей несложившейся жизни.
  - Кому мы обязаны твоим появлением у нас?
  - Злате.
  Домовой подносит бутылку ко рту, планируя выпить пива. Вдруг резко опускает ее. Громкий стук донышка об стол заставляет нас с Наташей поморщиться.
  - Стоп. Я что-то не уловил. Девушка твоего брата - Злата?
  - Ну да, - да что ж вы все к ней неровно дышите? Сусанна, Сергей Дмитриевич...
  - А-а! Потерял логику разговора. Вроде бы ты говорила про брата, - Домовой пожимает плечами и делает несколько крупных глотков, допивая пиво почти залпом.
  - Рыженькая девушка с веснушками? Сереж, это та, которая...
  - Наташ. Хватит сплетни передавать, - холодное предупреждение в голосе. Будто подменили человека.
  Логику он потерял. Ну-ну.
  ' Что не так со Златой?' - едва не срывается с губ. Мудро не замечаю ни рвущейся посплетничать об эльфе Наташе, ни слов сына Сусанны.
  - Как тебе наш город? Нравится? - Домовой меняет тему.
  - Неплохой городок, - пожимаю плечами, - не лучше не хуже других.
  - Провинция, - Сергей Дмитриевич меланхолично рассматривает бутылку на свет, - что с нее взять? Коптим небушко потихоньку, работаем, народ развлекаем... Наташка развлекает. Аки рабыня Изаура. В стрингах, - хитро щурится на надувшую губы Наташу.
  - Будто я одна батрачу за копье у твоей мамы! - летит из угла.
  - Много нас, рабов, развелось здесь, - философски отмечает Домовой, махнув бутылкой. Разглядываю его чистую, но несколько застиранную рубашку, чуть потрепанные временем джинсы, и новая мысль мелькает в голове: почему?
  - Сере-еж! Ты с мамой поговорил бы, а? - канючит Наташа. - Сколько можно? Нигде артисты не получают так мало, как в ' Мюллере'. Пусть хоть прибавит слегка, змея подколодная!
  У меня глаза расширяются от подобного нахальства. Домовой же бровью не ведет.
  - Наташ, - начинает он мягко, будто объясняет очевидное маленькой девочке, и зеленоватые глаза наполняются теплом, - ты же знаешь, Сусанна очень любит денежку.
  - У нее лендкрузер, крутой коттедж. Море прибамбасов. Куда ей денежка еще? Сереж, копейки же, копе-ейки! - и называет сумму.
  Я потряхиваю головой. Да, мало. Даже если костюм не Наташкин - сшитый по заказу рачительной Сусанной и принадлежащий ресторану.
  - Наташ, не будем...
  - Сереж, тебе только стоит...
  - А что потом будет тебе?
  Наташа задумывается - мгновенно замолкает.
  Вот шифры у них! А я вновь не в теме.
  - Ладно. Пляшем за копейки, черт бы ее побрал, - выдыхает тяжко Наташа, - эх! Срочно нужна любая денежка.
  - На что? - уточняет Домовой занудно. - На бусики?
  - Ага. На трусики. И красавица. Ипотеку-у берем. Первоначальный взнос. А жить как ? Платить ведь... Проехали, - грустно качает головой Наташа. Обращается ко мне:
  - Не принимай близко к сердцу, Ален. Наши терки. Первую зарплату не получала? Оценишь, как здесь клево. Официанты чаевыми перебиваются. Я вот танцую не только в 'Мюллере', но еще ресторан придется искать. Третий. И все равно на первоначалку... - лицо Наташи ожесточается и грустнеет, - нет, прибавка здесь мне погоды не сделает, но хоть буду чувствовать: не зря работаю.
  - Наташ. Давай обсудим позже. Без... посторонних. Подумаю, как тебе помочь, - Домовой спокоен и собран.
  - Забыли, Сереж. Что ты можешь сделать? Денег дашь? А муж что скажет? Нет, мне надо самой. Помоги лучше подработку найти. У тебя подвязок по ресторанам полно. В обход Сусанны, естественно.
   - Естественно, - усмехается домовой.
  - Вот и чудненько, - светлеет Наташа лицом.
  Как же легко живется кордебалету, как молниеносно они решают свои проблемы...
  Завидно.
  - Ладно, хватит бухать, - Наташа грохочет пустой бутылкой, ставя ее на пол, - поехали по домам.
  - Ты сегодня недолго, - отмечает Сергей Дмитриевич чуть глумливо, но послушно поднимается.
  - Как вспомнила об ипотеке, сразу пить расхотелось. Лучше отложу денежку.
  - Отложишь ты! Я же угощаю.
   - Только осталось посторонних мужиков на алкоголь разводить, - весело фыркает Наташа, снимая со стула сумку. Я тоже поднимаюсь. Переодеться давно успела, сбегать за верхней одеждой и туфлями в небольшую бытовку недолго. Осталось заказать такси.
  - Отвезешь? - деловито уточняет вконец зарвавшаяся Наташа у Домового.
  - Конечно, Натусь, крошка моя!
  - У вас можно пьяными водить? Я не с вами, - вмешиваюсь сразу.
  Хватит нам Воронова по уши, который мог сесть за руль, мягко говоря, слегка нетрезвым. Я потрепала нервы пару раз, позже стала брать такси: жизнь и здоровье дороже. Далее Никита врезался в какое-то ограждение, помял бампер, и машину не починили до сих пор.
  Но это - совсем другая история.
  - Гляди сюда, официантка! Повезло, что рядом нет Сусанны, она бы тебе пробила штраф за плохое знание меню, - Домовой тыкает пальцем в этикетку, - голубая полоска и надпись 'безалкогольное' на бутылке тебе ни о чем не намекают? Внимательнее будь, Алена Воронова.
  Глава 8.
  Наташа курит на крыльце черного входа. Тонкие белые сигаретки с ментолом, сколько я их перевидала за шесть лет! Колеблется огонек зажигалки, которую Воронов подносит к краешку. Щелчок незаметен и быстр. Он ведь фокусник, чтоб его...
  Я его сильно любила. Правда.
  Моргаю и отворачиваюсь, чтобы не вдыхать едкий дым. Никогда не курила, и пробовать не пыталась. Дело не в Воронове. Этому было параллельно, начала бы я курить или нет.
  Не хотела привыкать. Но часто ходила постоять рядом, пообщаться c такими же курильщиками, как мой муж.
  В последний год Воронов дымил без меня.
  'Теперь другая жизнь, - напоминаю себе мысленно. - Перестань жить прошлым! Вон у брата не понятно, что за девушка'.
  Сплетня о Злате будоражит невероятно. Пока Домовой, бренча ключами, ушел на стоянку, чтобы подогнать машину к крыльцу ( шоу-балету транспорт подается ко входу, по-другому никак), нужно обязательно выяснить одну вещь.
  Выжидаю, когда Наташа выдохнет облачко белого дыма.
  И-и-и...
  - Что за история со Златой? Надеюсь, не наркотики? С ней встречается мой брат, не хотелось бы... - задаю откровенный вопрос. Чтобы не отвертелась от ответа.
  Наташа медлит, осмысливая мое предположение. Затем смеется.
  - Какая наркота? Ты рыженькую не видела ни разу? Наркота, да, конечно! История старинная. Больше полугода... Да, полгода точно прошло. Может, больше. Нахамила она гостям.
  - Что-о?
  Для меня хамство Златы, наверно, равнозначно наркотикам на рабочем месте. Я же общалась с ней, видела, как она волновалась, когда заходила к Ашотовне! Ничего себе, ошиблась в человеке.
  - Не верю, - изрекаю наконец, пока Наташа затягивается.
  - А придется, - улыбается Наташа, - Как-то гости...м-м -м... Опустили одного нашего артиста. Работал он у нас тогда, сейчас уволился. После выступления громко возмущались, какой он лох и прочее. Зря, кстати. Поет Джонатан божественно. Джонатан не слышал, ушел со сцены, а Злата была в зале. Подошла эта девочка к гостям, выразилась в таком стиле: 'Как вы смеете! Он прекрасный артист, это вы ничего не соображаете!' Ей ответили матом, само собой. Злата тоже послала гостей в долгое пешее. Дальше - громче скандал. Кажется, так. Сама не видела. За что купила, за то и продаю.
  - А Сусанна разве...
  Что нужно в таких случаях делать директорам ресторанов, прекрасно знали и я, и Наташа.
  - Не уволила? Почему Златка до сих пор в ресторане? Она особо ценный сотрудник?
  - Серега за нее заступился. У этой официантки был какой-то тяжелый период. Нужны деньги, нельзя потерять работу... Короче, как пораскинула мозгами я: пошла со слезами она к Сереге. Серый - добрый мужик на самом деле. Поревела перед ним... Сусанна хотела гнать Златку в шею, но Серега встал в позу. А если Серега встает в позу, Ален, Сусанна на цыпочках ходит. И Злата осталась. А нахамившие гости стали персонами нон грата. Серега развернул дело, они побоялись где-то давать антирекламу на ресторан. Если ему что-то надо, он может. М-да. Жалко, что на место ставит свою мать редко. Предпочитает не связываться. Прикинь, живет на съемной квартире, когда у Сусанки коттедж и несколько хат? И машина его - только провинцию клеить сойдет. Все сам, все сам! Мать ему платит ограниченно. Нет, на жизнь ему, кажется, хватает, но... Блин, бабу на его зарплату никуда не сводишь. Подарки дорогие не купишь. Так и живет один. Го-ордый! У матери западло просить, а работать как проклятому - оно не западло. Сусанна без него ничего бы не смогла сделать в ресторане. Одного у нее не отнимешь - деньги держит крепко в ручонках. Не дает никому.
  - Ревность, - говорю равнодушно, рассматривая темный Рено Логан, подъезжающий к ресторану. Машина таксистов и экономных людей. Качественная покупка не на один год, как рассуждал Воронов со знакомыми автолюбителями. Не скажу, что бедная модель и все очень плохо, но если мама водит Ленд Крузер, эта машинка, конечно, потеряется. - Он?
  - Он, он! Серегина машина, - Наташа выкидывает сигарету и поправляет на плече сумку, - ты не представляешь, какая ревность. Сыночек мой и только мой. Если заметит, что кто-то Сереге глазки строит, а он вроде бы отвечает взаимностью, увольнение гарантировано. Одна ситуация на моей памяти, то есть я - свидетель. Мы с Серегой общаемся по-дружески, ничего более, у меня муж есть - и то зуб точит. Стерва старая!
  - Встречаться можно же вне работы?
  - И постоянно находиться под контролем Сусанны? Мне кажется, она готова даже детектива нанять. Или киллера. Лишь бы сыночек не уплыл из рук. И кто обрадуется заполучить Сусанну в свекрови? Уезжать Сереге надо, но Сусанна чуть что - за сердце хватается. Типа инфаркт. У-у-у... Ладно, поехали!
  Мы спускаемся по ступенькам ресторана.
  Иду за Наташей, сексуально виляющей бедрами на тонких шпильках. У меня есть похожие. С собой привезла: вдруг свидание, а я не при параде? Туфли проверенные, разношенные, почти родные. Не раз выручали на корпоративах. Правда, нет желания идти ни на какие свидания.
   Лично мне никто не говорил, что довезет. Это предполагается, но я уже ни в чем не уверена. Потому медлю, прежде чем садиться в машину, и Домовому приходится изогнуться, чтобы открыть заднюю дверь; Наташа уже на переднем сидении.
  - Забыл, что английские королевы и знаменитые Алены Вороновы не умеют открывать двери. Извиняюсь, - в голосе Сергея Дмитриевича издевка.
  - Не приставай, Серега. Половина ночи прошла. Адена устала, - почему-то Наташе очень нужно замолвить за меня доброе словечко. В Москве, помнится, она не испытывала ко мне нежных чувств. Своеобразная жалость к оставшейся у разбитого корыта коллеге в то время, когда твоя жизнь сложилась благополучно.
  Молчу. От меня ответа не ждут.
  В машине отчетливо пахнет яблоком. Прикрываю на секунду глаза: действительно, устала. Кружится голова. Еще бы кофе, горячий душ - и мою узкую твердую койку на кухне. И чтобы никто не приставал с жалостью и расспросами.
  Машина огибает ресторан, проезжает мимо главного входа.
  Яркая вывеска потушена. Здание освещают фонари и редкие разноцветные лампочки около входной двери, которые горят ночью, намекая прохожему: едва настанет утро, распахнутся двери заведения, и ненавязчивый запах вербены в коридоре окутает вошедшего. В залах до блеска натерты полы и подсвечники, белейшие скатерти (до открытия заведения моют и гладят три таджички), приятная музыка, спокойная обстановка. Каждый день - праздник, а мы - его устроители.
  Праздник должен продолжаться, всегда продолжаться, верно?
  Наташа щебечет о ерунде, почти не различаю Сергея Дмитриевича. Голоса сливаются в тихий гул. Мерно укачивает машина, клонит в сон от выпитого почти на голодный желудок пива...
  - Эй, Алена Воронова! Ау! Тебя куда везти?
  Глаза слепит включенная диодная лампочка. Чуть не называю старый московский адрес. Вовремя спохватываюсь, вспоминаю название улицы и номер дома Андрея.
  - Окей! Тут недалеко. Не спи больше, - Серей Дмитриевич заводит мотор.
   Я одна с ним в машине. Проспала прощание Наташи и ее, уверена, эффектный выход с впечатляющим переставлением ног из Рено на бренный асфальт.
  Молчим. Поздно, завтра день такой же тяжелый, как сегодня: выходные в ресторанах - масса заказов. Работать мне, бегать по этажам, наблюдать за всеми и где-то помогать - Сергею Дмитриевичу. Он тоже устал, и далеко ли ему ехать после того, как отвезет меня, неизвестно. Но он не ноет, как тяжело и хочется спать.
  Это мне нравится.
  Общаться не о чем: выдохлась, сдулась легко воркующая обо всем на свете Алена Воронова. Очаровывать Серегу, как его зовет Наташа, незачем. Он, без сомнения, привлекательный, но Сусанна расстреляет за сына. И места лишит: тружусь и так на птичьих правах. Последнего хочется избежать больше, чем козней матери Домового.
  Не хочу увольняться. Забавно здесь.
  Минут через пять Сергей Дмитриевич останавливается около моего сегодняшнего пристанища.
  По привычке ищу глазами знакомые окна. Дыхание перехватывает, тело сводит судорогой от неожиданности: в них горит свет!
  Андрея не должно быть дома. Когда уходила, свет был везде выключен. Уж на кухне - сто процентов, это же моя комната!
  Домовой откровенно давит зевок. Сейчас мне придется выйти из уютного яблочного салона и топать к подъезду. Ночевать, видимо, тоже там, а утром дождаться Андрея на улице: в квартиру меня ничем не заманишь.
  ... Или сразу вызывать наряд?
  - Подожди минуту, - голос ощутимо дрожит. Нервы, нервы...
  - Что такое? - Сергей Дмитриевич резко поворачивается.
  'Андрей просто не пошел к Злате и остался дома', - мысль успокаивает.
  Надо проверить. Если Андрей дома, он не спит. Если у Златы, нечего спать, когда посторонний в квартире.
  - Брату позвоню. Его дома нет, а свет горит.
  - Проверяй, - Сергей Дмитриевич лениво отворачивается от меня, откидывается на сидение и прикрывает глаза рукой. В воров не верит: я и сама слегка расслабляюсь от его равнодушия к моей проблеме. Пора пропить курс каких-нибудь таблеточек посильнее, что ли?
  Андрей берет трубку почти сразу.
  -Да, Ален. Привет. Когда домой? Я тебя жду.
  - Ты не поехал к Злате? - уточняю, облегченно вздыхая.
  - Да я... не планировал, - удивляется мелочь, - не, у меня были задумки, но не случилось. Я дома.
  - Сидишь на кухне, - замечаю утвердительно.
  - Ты ясновидящая? Или в такси сидишь?
  - Почти. Сейчас зайду.
  - Тебя встретить? - маленький заботливый друг!
  - Я большая девочка. Поднимусь как-нибудь, - возражаю ворчливо и кладу трубку.
  - Все нормально? Брат на месте? - Домовой опять разворачивается и начинает изучать меня слишком уж пристально.
  Киваю и перехватываю удобнее сумку.
  - Да. Зря беспокоилась.
  - Хороший у тебя брат, - тянет сын Сусанны, выделяя многозначительными интонациями первое слово, - не торопись...
   - Хороший, - повторяю за Домовым, чувствуя в интонации нечто большее, чем просто интерес, - хоро-оший.
  Слово - ни о чем. Что значит - хороший? Так не описать Андрея.
  Андрей заботлив и отзывчив: только такой приютит старую знакомую без лишних слов и сексуальной подоплеки.
  Андрей привлекателен: его широкие плечи, высокие скулы и темные проницательные глаза заставляют иногда екать мое сердце, пусть я ни на что не имею права претендовать.
  Андрей добр: сколько лет его знаю, всегда был душевным малым. Не мягкотелым, не стремящимся быть положительным.
   Особое состояние души, когда стремишься сохранить даже тонкий стебелек, выросший на камне, и тащишь его под веселые смешки более равнодушных к победе маленькой травинки друзей. Когда-то я была такой. До Москвы. До Воронова. Не совсем, но где-то... в чем-то...
  Он бывает разным. Недовольным, колючим. Молчаливым, усталым. Светящимся счастьем ожидания. Серьезным, строгим, особенно когда читает свои конспекты или книги: поджимает губы, слегка хмурится, трет рукой лоб. И неизменно отказывается от чая, когда я заглядываю в его комнату и предлагаю заварить.
  Я же не поплыла еще, нет? Просто давно его знаю.
  - Ну, спасибо, что подвезли, Сергей Дмитриевич, - разражаюсь наконец прощальными словами.
  - Да просто Сергей, знаменитая Алена Воронова. Или проще - Серега. Не при Сусанне Ашотовне, разумеется, - вот теперь Домовой доброжелателен. Значит, меня приняли в закрытый вип-клуб тех, кому Сергей Дмитриевич улыбается.
  - Тогда я - просто Алена, - хмыкаю. Тяну время, делаю вид, что ищу ключи в сумке: продолжает кружиться голова. Сегодня чуть не упала в ресторане, почти ничего не ела, а в конце добавила пива и нервов. Я вообще до кухни доползу?
  Открывается подъездная дверь. Андрей стоит в проеме, широко распахнув дверь и придерживая ее рукой. Узнаю его бритую голову, плечи и светлую майку со спортивками. Не ложился, раз так быстро вышел.
  - Вот и познакомились. Кажется, брат вышел?
  - Да, он. Спасибо, что подвез.
  - Не за что. Увидимся завтра, Алена, - говорит Домовой ласково.
  На автомате вылезаю из машины, борясь с подступающим головокружением. Незаметно, как мне кажется, хватаюсь за капот.
  Все в порядке. Андрей меня видит и ждет.
  В голове туман. Ладно, не так выразительно: шатает и подташнивает. Прохладный ночной ветерок не помогает справиться с дурнотой. Еле переставляю ноги. Цель - подъезд и темная фигура Андрея рядом. Свет в какой-то момент пропадает: дверь закрылась, Андрей идет мне навстречу. Сзади - звук отъезжающей машины. Домовой уезжает. Замечательно.
  - Это не ваш дед, который развозит обычно, - вместо приветствия.
  Хватаюсь за руку Андрея. Дошла.
  - Нет, не он, - выдыхаю с трудом. Ох, не надо было пить...
  - Алена, - Андрей приподнимает пальцами мой подбородок, - с тобой все нормально?
  - Голова кружится, - успеваю сказать.
  И перед глазами совсем темно.
  НА ЛЕДИВЕБНАЙС ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ БОЛЬШЕ. КНИГА ПЛАТНАЯ. СУММА СИМВОЛИЧЕСКАЯ, ПОЙДЕТ НА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ.
  КТО ПОДДЕРЖИВАЛ МЕНЯ ЗДЕСЬ И ЕСТЬ СТАРЫЕ КОММЕНТАРИИ, ПИШИТЕ В ЛИЧКУ НА ЛЕДИ,ПОПРОБУЮ ДОБАВИТЬ В БЕСПЛАТНЫЕ ЧИТАТЕЛИ.
  БЛАГОДАРЮ ЗА ВНИМАНИЕ!
  
  
  
  
  
  
Оценка: 9.31*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"