Когда мальчишка-почтальон вручил мне очередное письмо с отказом в работе, я загрустил в придорожном кафе. Ковбои глотали дешёвое виски, водители грузовиков тянули безалкогольное пиво, а я левой рукой бренчал на трёхструнной гитаре, которую мне дал китаец-бармен.
Он сказал:
- Играй - получишь сэндвич.
И я играл, хотя играть не умел, но делал вид. Все слушали мою музыку и тоже делали вид, что в этом разбираются. Даже мальчишка-почтальон слушал, поглядывая на велосипед у входа.
А мне хотелось есть. Я не вытерпел и сказал бармену:
- Не буду играть, пока не поем.
Китаец дал мне тарелку вчерашней лапши, и я начал есть, продолжая бренчать левой рукой. Вилка лениво цепляла чудо быстрого приготовления, китаец скалил пожелтевшие зубы, когда вошла ты - в чёрной байкерской коже, цокая подковами сапог. И все повернулись в твою сторону.
Твои огненные волосы здорово потрепал ветер, но все смотрели на формы твоего тела. Всем захотелось быть с тобой, но ты не удостоила их даже взглядом. Ты заказала томатный сок и гамбургер, а потом поманила меня длинным красным ногтем. Я опрокинул лапшу, завязал узлом вилку и подбежал к стойке.
Ты сказала:
- Милый, ты нужен мне.
Я взвизгнул от радости, а все зарычали от злости. Они провожали нас завистливыми взглядами, пока я не запустил в них гитару с тремя струнами. И тогда ты сказала:
- Милый, нам нужно валить. Прыгай!
И я прыгнул на сиденье байка. Твой 'Иж' взревел, обдал чёрной вонью выскочившего из кафе китайца-бармена, и мы помчались быстрее ветра. Сзади по нам палили из револьверов, швыряли вслед пустые пивные банки и ругались нехорошими словами - но нам было пофигу. Я прижался к твоему фигуристому телу, наслаждаясь огнём будущей страсти, и спросил:
- Почему я?
А ты ответила:
- Потому что пробуксовываю на просёлочной, ты подходишь по массе.
Мы свернули на просёлочную, и ты сказала:
- Милый, держись крепче. Здесь опять был ремонт дороги.
Я прижался сильнее. Жар страсти опалил сердце, вынес сознание, я почти потерял контроль над собой, но тут байк достиг точки экстремума ремонта дороги - мы взлетели. Как пара горных орлов, как Джинджер и Фред, как Джейк и Нейтири. Но силу тяжести никто не отменял - 'Иж' вернулся на трассу. Так, что я чуть не вылетел.
А ты сказала:
- Милый, за нами погоня!
Я обернулся - нас догоняли два мощных байка. На 'Харлеях' восседали грозные ситхи в чёрных плащах. Рогатые черепоподобные головы преследователей вогнали меня в ужас, но я виду не подал. Только сказал:
- Милая! Если суждено, мы умрём вместе. Как две сверхновые, как Ромео и Джульетта, как Бонни и Клайд.
Но автомат Калашникова никто не отменял. Ты сказала:
- Милый, уничтожь их! - и протянула самое грозное стрелковое оружие в Галактике.
Я стрелял, как Джон Макклейн, как Джеймс Бонд, как Хан Соло, но преследователи лишь скалились и размахивали огненными мечами. Пули рикошетили от них, как от танка. И я понял - это смерть, но не пожалел. Я прожил короткую, славную жизнь. Я успел поработать на ферме, научился одновременно играть на трёхструнной гитаре и есть вчерашнюю лапшу. Но самое главное - встретил тебя и ...
... и открыл глаза.
Полуденный зной сморил, я заснул на столике. Китаец-бармен скалил пожелтевшие зубы, водители грузовиков тянули безалкогольное пиво, ковбои хвастались револьверами, когда вошла ты.
Ты не была затянута в байкерскую кожу, не цокала подковами сапог. Ты выглядела в точности, как учительница начальных классов. Худенькая, в сереньком платьице, с толстыми очками на переносице. Но я сразу понял - это ты. Я не мог не понять, потому что такую можно встретить лишь раз в жизни.
Я схватил гитару, подбежал к стойке и закричал:
- Убью каждого, кто подойдёт ближе двух шагов!
Водители покатились со смеху, ковбои наставили на меня револьверы, а китаец выронил тарелку с лапшой.
Ты, выпила стакан минералки и пошла на выход. Я догнал тебя, преклонил колено, поцеловал руку и сказал:
- Милая, я буду следовать за тобой повсюду! В горе и в печали, в скорби и нужде, ну и во всём остальном, конечно.
Ты улыбнулась и сказала, что я ненормальный, но позволила мне идти рядом и нести твою сумочку. Позади хихикали водители грузовиков, палили из револьверов ковбои, хлопал в ладоши китаец-бармен, а мы всё шли, пока нас не догнал мальчишка почтальон. Он вручил мне гитару, сэндвич и сказал, что это подарок.
Я спросил тебя:
- Будешь сэндвич?
Ты ответила:
- Да!
Это было самое важное слово в моей новой жизни. И мы пошли навстречу солнцу, навстречу ветру, навстречу счастью. Как пара горных орлов, как Адам и Ева, как Джейк и Нейтири. Я обязательно найду работу. Буду пахать, сеять, веять, жать и всё остальное. А вечером, когда выкатится Луна, буду бренчать харлей-блюз на трёхструнной гитаре. И я боюсь закрыть глаза, чтобы опять не проснуться...