"Князь тьмы, о, властелин земной,
что вел крылатых серафимов в бой"
Мильтон
В какой бы титул ты ни влез -
Черт, Демон, Сатана иль Бес,
Когда идем мы через лес,
Твой слышим глас;
Ты брызжешь серой до небес
Чтоб шпарить нас.
Послушай, Старый Ник с хвостом,
Оставь в покое ты наш дом,
Уверен, мало счастья в том
Тебе, старик,
Что б бить нас, бедолаг, кнутом
И слышать крик.
Огромна власть твоя и слава,
Чтит имя каждая держава,
И хоть твой дом - вон та канава,
Везде ты свой;
И ты не увалень и, право,
Ты не хромой.
То бродишь ты как лев могучий,
И жертву ищет взор твой жгучий;
То мчишь над церковью черной тучей
И рвешь кресты;
А иногда в душе кипучей
Таишься ты.
Бабуся раз сказала мне,
Что ты блуждаешь при луне,
Где замки старые во сне
Шлют ей поклон;
И раздается в тишине
Твой жуткий стон.
Когда же в сумерки бабуся
Молилась: Господи, Иисусе...
То часто с криком, как у гуся,
Скрывался ты
И пробирался, словно труся,
Через кусты.
Раз ночью ветер сильно выл,
И звездный дождь на землю лил;
Тобою я напуган был
У озерка;
Ты как прибрежный куст застыл,
Шурша слегка.
Моя дубина трепетала,
И шевелюра дыбом встала,
Когда в ночи загоготало
Средь тростников;
Ты взмыл, как селезень, устало
И был таков.
Пусть ведьмы, что с тобой галопом
Неслись на клячах с жутким топом
По диким и заросшим тропам
Расскажут сами,
Как вновь сбирались вы всем скопом
Над мертвецами.
Отсюда вьется корень зла;
И плохи фермеров дела:
То урожай сожжен дотла
Нечистой силой,
То вдруг Буренка померла,
То бык стал хилый.
Отсюда хворь, болезнь, недуг,
И слабость прежде сильных рук;
И самый лучший в доме плуг
По чьей-то воле,
Как щепка разлетелся вдруг
Во чистом поле.
Когда весной снега сойдут,
И реки, вздувшись, побегут,
То водяные тут как тут
Средь слуг твоих;
Они бродяг ночных влекут
И топят их.
То огоньков блуждают вспышки,
Для тех, кто знал в питье излишки,
То окаянные мартышки
В глазах блеснут,
Потом в трясине те людишки
Навек уснут.
Когда масон зовет твой дух,
Ты предстаешь, свиреп и сух,
Но только пропоет петух,
Смешно конечно!
Твой гнев развеян в прах и пух -
Мчишь в ад кромешный.
В саду Эдема жили-были
Адам и Ева, что любили,
И до конца любовь испили
В блаженный час
Средь ароматных трав и лилий
В тот первый раз.
Но ты, пролаза, старый пес,
И в райский сад свой сунул нос,
И человеку зло принес;
(Пусть сгинет грех!)
И мир невинности разнес
Ты как орех.
Припомни ты один из дней,
Когда в дыму, среди огней,
С физиономией твоей
Довольно жуткой
Явился ты, разя людей
Своею шуткой.
И как унес ты одного
В тот день из дома своего,
И как потом терзал его
Когтистой лапой,
И докучал, страшней всего
Сварливой бабой.
Но описать, что ты творил
С тех пор, как ангел Михаил
Своим копьем тебя сразил,
До наших дней,
Ни слов не хватит, ни чернил
В стране моей.
Ну вот, Лукавый, ты решил,
Какой-то бардик тут грешил,
И во хмелю разворошил
Твой мрачный дом;
Ты рогом бы его прошил!
А он - пером!
Прощай же, старый Сатана!
Подумай - истина ясна:
Тебе возможность все ж дана,
Чтоб лучше быть,
Чтоб мог я хоть во время сна
Тебя забыть.
|
O Prince! O chief of many throned Pow'rs
That led th' embattl'd Seraphim to war-
Milton.
O Thou! whatever title suit thee-
Auld Hornie, Satan, Nick, or Clootie,
Wha in yon cavern grim an' sootie,
Clos'd under hatches,
Spairges about the brunstane cootie,
To scaud poor wretches!
Hear me, auld Hangie, for a wee,
An' let poor damned bodies be;
I'm sure sma' pleasure it can gie,
Ev'n to a deil,
To skelp an' scaud poor dogs like me,
An' hear us squeel!
Great is thy pow'r an' great thy fame;
Far ken'd an' noted is thy name;
An' tho' yon lowin' heuch's thy hame,
Thou travels far;
An' faith! thou's neither lag nor lame,
Nor blate, nor scaur.
Whiles, ranging like a roarin lion,
For prey, a' holes and corners tryin;
Whiles, on the strong-wind'd tempest flyin,
Tirlin the kirks;
Whiles, in the human bosom pryin,
Unseen thou lurks.
I've heard my rev'rend graunie say,
In lanely glens ye like to stray;
Or where auld ruin'd castles grey
Nod to the moon,
Ye fright the nightly wand'rer's way,
Wi' eldritch croon.
When twilight did my graunie summon,
To say her pray'rs, douse, honest woman!
Aft'yont the dyke she's heard you bummin,
Wi' eerie drone;
Or, rustlin, thro' the boortrees comin,
Wi' heavy groan.
Ae dreary, windy, winter night,
The stars shot down wi' sklentin light,
Wi' you, mysel' I gat a fright,
Ayont the lough;
Ye, like a rash-buss, stood in sight,
Wi' wavin' sough.
The cudgel in my nieve did shake,
Each brist'ld hair stood like a stake,
When wi' an eldritch, stoor "quaick, quaick,"
Amang the springs,
Awa ye squatter'd like a drake,
On whistlin' wings.
Let warlocks grim, an' wither'd hags,
Tell how wi' you, on ragweed nags,
They skim the muirs an' dizzy crags,
Wi' wicked speed;
And in kirk-yards renew their leagues,
Owre howkit dead.
Thence countra wives, wi' toil and pain,
May plunge an' plunge the kirn in vain;
For oh! the yellow treasure's ta'en
By witchin' skill;
An' dawtit, twal-pint hawkie's gane
As yell's the bill.
Thence mystic knots mak great abuse
On young guidmen, fond, keen an' crouse,
When the best wark-lume i' the house,
By cantrip wit,
Is instant made no worth a louse,
Just at the bit.
When thowes dissolve the snawy hoord,
An' float the jinglin' icy boord,
Then water-kelpies haunt the foord,
By your direction,
And 'nighted trav'llers are allur'd
To their destruction.
And aft your moss-traversin Spunkies
Decoy the wight that late an' drunk is:
The bleezin, curst, mischievous monkies
Delude his eyes,
Till in some miry slough he sunk is,
Ne'er mair to rise.
When masons' mystic word an' grip
In storms an' tempests raise you up,
Some cock or cat your rage maun stop,
Or, strange to tell!
The youngest brither ye wad whip
Aff straught to hell.
Lang syne in Eden's bonie yard,
When youthfu' lovers first were pair'd,
An' all the soul of love they shar'd,
The raptur'd hour,
Sweet on the fragrant flow'ry swaird,
In shady bower;^1
Then you, ye auld, snick-drawing dog!
Ye cam to Paradise incog,
An' play'd on man a cursed brogue,
(Black be your fa'!)
An' gied the infant warld a shog,
'Maist rui'd a'.
D'ye mind that day when in a bizz
Wi' reekit duds, an' reestit gizz,
Ye did present your smoutie phiz
'Mang better folk,
An' sklented on the man of Uzz
Your spitefu' joke?
An' how ye gat him i' your thrall,
An' brak him out o' house an hal',
While scabs and botches did him gall,
Wi' bitter claw;
An' lows'd his ill-tongu'd wicked scaul',
Was warst ava?
But a' your doings to rehearse,
Your wily snares an' fechtin fierce,
Sin' that day Michael^2 did you pierce,
Down to this time,
Wad ding a Lallan tounge, or Erse,
In prose or rhyme.
An' now, auld Cloots, I ken ye're thinkin,
A certain bardie's rantin, drinkin,
Some luckless hour will send him linkin
To your black pit;
But faith! he'll turn a corner jinkin,
An' cheat you yet.
But fare-you-weel, auld Nickie-ben!
O wad ye tak a thought an' men'!
Ye aiblins might-I dinna ken-
Stil hae a stake:
I'm wae to think up' yon den,
Ev'n for your sake!
|