Постоянная деловая суета не позволяла мне писать вам, сударыня, так долго. Здоровье мое
поправилось, и теперь я со своими приятелями снова начинаю принимать участие в развлечениях.
Премного благодарен, мой многоуважаемый друг, за ваши любезные письма: только почему вы
заставляете меня подвергаться риску стать презренным и корыстным в своих собственных глазах?
Когда затронут мой независимый дух, надеюсь, это не является ни поэтической вольностью, ни
поэтической напыщенностью речи. Для меня большая честь быть вашим товарищем и другом по
переписке, и я не могу без боли и некоторого ужаса напоминать о реальном неравенстве наших
положений. Я искренне радуюсь вместе с вами, дорогая сударыня, хорошим известиям об Энтони.
Мне понятно ваше беспокойство за его судьбу, я тоже уважаю такого благородного, добросердечного,
мужественного молодого человека, с которым я немного знаком, и искренне рад его благополучию.
Нет больше Фальконера, несчастного автора "Кораблекрушения", великолепной поэмы, которой вы так
восхищаетесь. Пережив эту ужасную катастрофу, которую он с таким чувством описывает в своей
поэме, и, выдержав много суровых жизненных бурь, он пошел ко дну с фрегатом "Аврора"! Я не помню,
какой части Шотландии он обязан своим рождением, но он был сыном безвестности и несчастья.
Он был одним из тех дерзновенных и смелых духом людей, которыми, как никакая иная нация, так
богата старая Каледония. Мало представляет любящая мать, склонившись с восхищением над милой
крохой у своей груди, где бедняжка будет скитаться в дальнейшем и как сложится ее судьба.
Я помню строфу из старинной шотландской баллады, которая, несмотря на свою грубую простоту,
глубоко проникает в сердце:
"Не знала матушка моя,
Качая колыбель,
Какая смерть ждала меня
Среди каких земель?"
Старинные шотландские песни, как вам известно, являются моим излюбленным предметом изучения и
исследования, и теперь позвольте мне в связи с этим предложить вам две строфы еще одной
незатейливой старинной баллады, которая, я уверен, вам понравится. В этом грустном отрывке
бедная, убитая горем женщина, оплакивает свою судьбу. Ее плач завершается такой жалобной
мольбой:
"O, чтоб отца не видеть мне улыбки,
O, чтобы мать не пела песен мне!
O, чтоб я не качалась в зыбке,
Чтоб умереть мне юной по весне!
O, чтоб постелью мне была могила,
И чтобы саван укрывал мне грудь,
И чтобы черви по соседству жили,
O, чтоб так крепко мне уснуть!"
Из всего прочитанного мною не помню, чтобы я встречал что-либо, более точно передающее язык
страдания, чем восклицание в последней строке. Страдание подобно любви, и чтобы верно передать
его язык, автор должен чувствовать его. Я каждый день ожидаю, чтобы доктор сделал вашему
маленькому крестнику прививку от оспы. Она свирепствует у нас, и я опасаюсь за его судьбу.
Между прочим, я не могу не поздравить вас, у него привлекательная внешность и душа. Все, кто
его видели, признает, что он самый милый и красивый ребенок, которого они когда-либо встречали.
Я сам восхищаюсь, как мужественно он выпячивает свою грудку, с каким достоинством маленького
человека держит свою головку, а во взгляде его прекрасных черных глаз чувствуется неустрашимая
храбрость независимого ума.
Я намеревался послать вам некоторые стихотворения, но у меня не хватило времени. В следующий
раз я обещаю вам прислать столько стихов, что вы устанете их читать, смею заверить вас в своей
честности.