Кобыливкер Артур Семёнович. Zvonki

Телефонная пьеса в трёх актах и шести созвучьях, с прологом, эпилогом и P.S.

ЗВОНКИ

Неизвестному Бобу con amore et con furioso

Место действия:

- Эфир Святой Земли, в границах пространства Вечного Города.

Время действия:

- Современность, то есть незадолго до пришествия Мессии.

Действующие лица, вернее голоса:

- Абоненты сотовой телефонной связи компании "ORANGE", и все окружающие нас звуки, даже внутриутробные.

"...Не верьте ничему, где бы вы это не прочли,

кто бы вам это ни сказал, даже если это говорю я,

пока с этим не согласится ваш разум и ваше чувство...".

Будда

Пролог

Тихо, темно, холодно. Флейта едва-едва слышна, то вторая сюита Баха, но это лишь фон, - "Minuet & Badinerie", в целом же эфир засорен донельзя; говорим "Univers" - подразумеваем "Сотовая" связь; повсюду трезвон и дребезжание инфернальных машинок, маленьких аппаратиков, способных вывести из равновесия даже Сатурн; какофония электронных звуков - от допотопных зуммеров, до фаль-ш-цета Робертино Лорети - ежесекундно и беспощадно бьёт по ушам, по сердцу, по разуму, по интеллекту, по творчеству, по рукам, по задницам, по потенции, по карману, по вселенскому барабану...

Акт I

Созвучье первое

Телефонная трель летнего вечера. Тяжёлое утробное дыхание кварталов Старого города. Стон кованых ворот. Скрип ржавых жалюзи. Бульканье сточной канавы. Жужжанье навозной мухи. Потрескиванье чадящего фитиля старой масленой лампады. Лёгкий шелест шёлковой пижамы и неровные шлепки босых ступней по каменному полу. Вялое цоканье стоящего в подзарядке телефонного аппарата компании "ORANGE".

В вязком эфире постепенно затихает телефонная возня. На минуту воцаряются вселенский покой и космическая тишина. Лёгкий астральный бриз сеет душевную прохладу, окутывает пеленой уюта.

Внезапно в желеобразный, пропитанный минутным отдохновением воздух врезается тупой скальпель телефонного звонка; медленно, но настойчиво, как метастаза, по венам и артериям ограниченного пространства растекается "апельсиновый сок", своей яркой, ржавой, всепронизывающей нагой нотой проникая во все уголки мироздания:

Первый абонент (I):

- Алло, слушаю.

Второй абонент (II):

- Хай, Павло, привет бродяга! Как поживаешь? Ну, мы тебя ждём, да, чувачок? Не забыл?!

- Простите, кто вам нужен?

- Упс-си, это опять вы?! Sorry! Мне бы Павлика, мы ждём его.

- Простите, но Паши сейчас нет. Я увижу его, хм, где-то через час. Ему что-то передать?

- Well. Даже не знаю, что сказать.

- То есть?

- Ну..у..у..., передайте "мэсэдж", мол, ждём мы его.

- Что-что? Что значит ждёте? Где?

- Пусть приходит на концерт. Мы играем.

- Простите, но с кем я говорю?

- ???

- Алло? Алло?!

- Что за фишка? То есть, э..., как это с кем? Со мной! Это ж я, Боб. Боб с Русского Подворья. Я ж с вами уже говорил, раньше, по поводу концерта. Сегодня вечером, в русском ресторане, по пригласительным. Да, я бы очень хотел, чтоб Павлик пришёл, очень.

- Хм, я очень извиняюсь, но думаю, что это ошибка. Вы просто ошиблись номером.

- Как так, ошибся номером?! Вот это фишка! Я ж специально заранее с ним договаривался. И с вами ведь говорил, на прошлой неделе, вы, что ему не передали???

- Секунду, секунду, а какого Павла вы ищете?

- То есть как какого? Терещенко, естественно, контрабасист с Шауляя, кого ж ещё, не Чарли Мингуса, хм.

- Вот как, Чарли Мингус вас не устраивает? Что ж, тогда простите, но вы действительно ошиблись. Сожалею, но мой знакомый, Паша, с музыкой ничего общего не имеет, во всяком случае, точно не с контрабасом, это не он.

- Нет, это вы простите, что заморочил вам голову. Ошибочка вышла, хм, бывает. С кем не случается. С мобильниками это вообще постоянно! Но всё-таки, какое совпадение! ОК, ещё раз, sorry, и good luck.

- До свидания.

С обоих концов дали "отбой".

Вновь оглушающая тишина.

Созвучье второе

Тот же вечер, то же ограниченное пространство, но минуту спустя.

Вновь, как тетиву натягивающий нервы, звонок сотового телефона "ORANGE":

(I):

- Алло, слушаю.

(II):

- Упс, извините, это снова я, Боб. Что за чертовщина! Не пойму.

- Ничего страшного, бывает.

- Знаете что, не смотря на то, что я вновь ошибся, я не расстраиваюсь, нет, даже наоборот, рад. Может это судьба?! Шучу! Просто хотел бы пригласить вас на концерт, вас и вашего друга Павла.

- Что вы?!

- Нет, серьёзно, приходите. Сегодня в двадцать два ноль-ноль. В русском ресторане, что напротив Русского Подворья. ОК?

- Хм. Даже не знаю, спасибо, конечно, но, в самом деле, не уверен.

- Билеты, пригласительные или контромарочки не нужны. Вы как придёте, подойдите к "вратарю", к привратнику, то есть, и попросите кликнуть Боба, я мигом выйду. Приходите, не пожалеете, будет интересно. Это наше первое публичное выступление после трёхлетнего "антракта". Обещаю вам - выложимся на все сто, как в былые времена. Ух, как мы когда-то лабали!

- Хм, кхе-кхе.

- Серьёзно. До того как у Рудика, ударника нашего, в автобусе взорвалась жена с трёхлетней дочерью, мы были крутой командой. Потом, сами понимаете, не до джаза было. Полный и беспробудный блюз-депресняк с кокаиновой заправкой, и вся с этим связанная хренотень. Ха-ха, представляете, а теперь вот снова вместе собрались. Играем! Мы ж все ещё в школе были джаз-бандом, даже название такое смешное придумали: "Баклажаны", это в смысле негритосы, ха-ха-ха-ха. Не с расистских побуждений, а прикола ради, чтоб веселей, да позабористей было.

- Да, забавно.

- Здесь, на Земле Обетованной, нелегко приходилось, зачастую даже голодно, но мы никогда не отчаивались. Всегда находили время играть. Конечно, до серьёзных репетиций дело не доходило, шмира, никайон, то, да сё, но по выходным, а то и по ночам, вместо сна, мы так оттягивались, так свинговали, что соседям западло было жаловаться на нас в полицию. Так и играли. Сам понимаешь - месяц профилонил, и пальцы уже не те. Если играть не получалось, то просто послушать что-нибудь собирались. Я знаешь, с собой, сколько винилов припёр, ух, целый самосвал. И Арта Пеппера, и Дюка Элингтона, и Джерри Маллигена, а чего только стоят Телениус Монк и Мел Льюис. Ну а как муторно на душе бывает без джаза, и говорить не приходится. Ты ж сам должен знать, если любитель джаза. Ничего что я на ты перешёл?

- Хм, нет, пожалуйста, если вам..., гм, если тебе так удобней.

- Спасибо, сразу видно, человек искусства, без всяких там крутых заморочек, не так ли?

- Нет, что вы, гм, ты. Немного балуюсь пером, не более того.

- Ха-ха, я за милю чую нашего брата. Вот Самвел, например, трубач наш, он единственный новенький, так я его в парке заприметил, пьяного в стельку, в блевотине и рваном тряпье. И что ты думаешь - даже сквозь хмель и штым творческая натура пробивалась, сияла, блистала, и немножечко корчилась. Так-то, товарищ. А ведь в "сове" он классиком был, Перселя, Альбинони выдувал в филармониях, а здесь у самого Пташки пригрелся под крылышком. Иначе чем вторым Роем Элдриджем его не называли. Но затеял драку, по пьянке, вот его и турнули. Строго здесь с этим делом. А что ещё можно было от парня ожидать, ведь он так одинок на этой чужой для него Родине. Банально до боли, до тошноты, до коликов. Жена ушла к зуботехнику, ха-ха, ребёнка не видит, алименты драконовские, гонорары мизерные. Ну не возвращаться же обратно в Армению, ведь там тоже никого не осталось. Так он всякими приработками и перебивается, то грузчиком в порту, то на кладбище, камни с могил собирает, не трубит, конечно, за это не платят. А парень он талантливый, можно сказать гениальный трубач, но без дела, без настоящего музыкального дела чахнет, увядает, как роза, распятая на планшетке гербария, от того и бухает до чёртиков. Жаль парня, и нам его не поднять. Ох-хо-хо-хох, Земля наша, Святая, души наши, грешные.

- Да, грустно всё это, грустно и тоскливо.

- Ой, простите ради бога, и что это я, в самом деле, прямо как в исповедальне. Извините, даже не знаю, что это на меня нашло, совестно даже. Получается, что я вас использую.

- Что вы, что вы, вам, вернее тебе, мы ж на ты, не так ли, не за что извиняться. Ты хороший рассказчик.

- Хэ, рассказчик, будет тебе потешаться над убогим. Понимаешь, просто Пашке, моему Павлу, я всегда мог душу излить. Знаете, бывают времена, когда это действительно необходимо. Когда муторно и тошно лучшего средства, чем выговориться, не существует. Я то знаю. Кому, как не мне знать?! Ведь я столько выстрадал из-за него, столько вытерпел, столько снёс обид и унижений, что муки Христа могут показаться детской забавой.

- Что вы говорите?!

- Да-да, это правда. Ведь я его, подлеца, любил, мытаря, истязателя, палача..., и чего греха таить, люблю до сих пор. Люблю до сих окаянных пор, люблю, страдаю и ненавижу! А он, как он мог, как посмел, после всего, что я для него сделал, как он мог променять меня на эту малолетнюю потаскушку, на эту гёрлу размалёванную?! Как?!?

- Простите, никак не хотел разбередить вашу душевную рану.

- Да вы то здесь причём. Вы праведник, святой, коль до сих пор не бросили трубку и не обматерили меня, на чём свет стоит.

- Хм, ы.ы.ы...

- И где он сейчас ютится? В какой-то маленькой каморке, в чуланчике, вместе со своей сциклей, на заднем дворе у её братца. Представьте себе, что раньше он не смел при мне повысить голос, а сегодня иначе как "старым педиком" не зовёт. Подонок! Как он смеет?! Забыл, наверное, что я, для того чтоб он смог гонять на своём старом драндулете продал коллекционный альт-сакс, подарок друга детства, загнал барыге, ничего не смыслящему в инструменте, за сущую мелочь, за бесценок. Я плакал, когда брал за него деньги, плакал, но не жалел, нет. А он на своём "Кавасаки" сейчас эту дрянь катает. Я ведь ради него не просто саксофон продал, я душу продал, сердце, талант..., ну а тело, что ж сделаешь, оно действительно бренно, эфемерно, и конечно, без всех тех аксессуаров, которые утрачены мной безвозвратно, быстро приходит в упадок, теперь это и слепцу видать. Кого ж в этом винить, такова природа человека - без любви, как без воздуха, такова жизнь. Не задохнулись ещё от смрада моего словесного поноса?

- Нет-нет, я всё понимаю, я слушаю.

- А может они и правы, я просто старый, скучный, никчемный педрила, тогда на кой мне всё это нужно, на кой сдалось, спрашивается. Эх, Павло, Павло. Потому я и хотел, чтоб он на концерт пришёл, даже вместе с этой рыжей сучкой, она не помеха, а он может, вспомнил бы былые времена, ведь репертуар старый, наш. За то время, что мы были вместе, он выучил его наизусть, каждую нотку, каждый пассаж знает не хуже, чем свои пять пальцев на правой руке, чем все бородавки и родинки на моём студенистом теле. Алло, mon ami, вы всё ещё в эфире?

- Да, конечно.

- Good. Forget it! Merde! Тогда забудьте обо всём, что только что слышали, всю ту чепуху, что я вам тут наплёл. Пустое это дело, воспринимать всерьёз болтовню юродивого. А вся эта история и выеденного яйца не стоит. Живите своей жизнью! Дышите полной грудью! И оставьте меня в покое! Вы...

- Вы плачете?!

- Нет-нет, не плачу, это просто слёзы сами по себе текут из глаз. А у вас хороший слух, если вы смогли услышать, как я мокро шмыгаю носом, ведь я пытался, как можно тише это сделать. Просто не во что очистить нос, так как забыл платок в пиджаке, а пиджак весит на спинке стула в гримёрной, а оттуда я говорить не смогу, там столько народу, столько навострённых ушей, грязных ртов и колючих языков. Ладно, хватит! Забудьте всё, и приходите. Я знаю, вернее, чувствую, что вам понравиться наша программа, конечно, если вам о чём-нибудь говорят такие имена, как Луис Армстронг и "Дюк" Джордан, Элла Фицджеральд и Кэт Эндерсен, ведь именно этим Колоссам посвящён наш вечер, да, им и Павлику. Моему бедному, несчастному Павлуше. Пусть порадуется! Сколько ему осталось? Может год, а может месяц. И ведь он всё знает, знает и ждёт. Но я клянусь вам, в этом нет моей вины! Я уверен! Я никогда ему не изменял, никогда! Не в моих правилах, по-другому воспитан, иное поколение! И вообще мне претит вся эта современная подростковая тусня, все, что в них есть лживо, всё лицемерно. Они циники и хамы, не то, что мы с вами. Он, между прочим, и меня инфицировал, но я не заболел, лишь стал транспортёром. А жаль, я б с удовольствием ушёл вместе с ним. Не понимаю, и почему он столько времени молчал?! Трус ничтожный, тряпка, пыль от неё. I'm disappointed. Хотя, если честно, то мне его жаль, по-отцовски, по-дружески. И эту девчонку жаль, она то ни в чём не виновата. Вот себя не жаль, нет! О, Господи, "меа кульпа", прости и помилуй, и дай мне силы сыграть этот концерт, последний мой концерт! Алло, эй, вы живы? Я что-то перестал слышать ваше монотонное, гипнотизирующее дыхание?

- Я с вами, яс вами, я свами.

- Свами! Какой такой Свами, Вивекананда, что ли? Ха-ха-ха-ха! Всё! Alis! Заканчиваем, берите вашего Павлика, и вообще всех, кого сочтёте нужным, всех, кого захотите, и приходите. Я буду ждать! Этот концерт для всех вас, для всех, кто любит джаз, для всех, кто не смотря ни на что, всё ещё способен любить, кто вслух произнести не побоится:

Je t`aime... je t`aime... je t`aime...

Вечный, изнуряющий, высасывающий все жизненные соки зуммер "Занято"...

Акт II

Созвучье первое

Всё там же, но на следующий день. Раннее утро. Щебет утренних птиц и вездесущих телефонов сотовой сети "ORANGE", один из этой стаи каркает громче всех.

(I):

- Алло? Алло?

Третий абонент (III):

- Доброе утро.

- Утро доброе. С кем имею честь?

- Говорит сержант уголовной полиции Хаим Горовиц.

- Хм. Здравствуйте, сержант. Чем обязан столь раннему звонку?

- Простите за беспокойство, но, понимаете, служба. К сожалению, иногда, приходится быть бестактным, но это не лично, поверьте.

- Понимаю, понимаю, не стоит извинений. Так в чём же дело, хотелось бы узнать?

- В начале я думал вас пригласить к себе, но потом решил, что может хватить и телефонной беседы. Да, бывает, что одного - двух телефонных разговоров хватает для принятия, быть может, роковых решений.

- То есть, что вы имеете в виду? Не понимаю.

- Не беспокойтесь, я лишь хочу задать вам несколько вопросов. И уверяю вас, что это очень важно, гм-гм, и очень срочно, и потому мой звонок столь ранний, ибо дело не терпит отлагательств. И заранее попрошу учесть, что от ваших ответов, вполне возможно, будет зависеть ваша дальнейшая...

- Чёрт побери! Да что же случилось, наконец?!

- Не стоит так волноваться, я же сказал, всего несколько вопросов, так, формальность, можно сказать. Но очень попрошу вас быть со мной искренним, ибо...

- Кончайте издеваться, бросьте эти ваши грязные намёки, в конце-то концов, я ничем вам не обязан, и то, что до сих пор не положил трубку - лишь акт доброй воли, моей доброй воли, и уважение к закону в целом и к органам правопорядка в частности.

- Что ж, спасибо на добром слове, буду предельно краток и прям. Итак, как давно вы знакомы с господином Борисом Зориным?

- Впервые слышу это имя.

- Вы уверенны?

- Абсолютно! А кто он такой?

- Позвольте мне задавать вопросы!

- Да-да, простите, я весь внимание.

- Сейчас у меня в руках аппарат сотовой телефонной связи компании "Орандж", принадлежащий вышеупомянутой персоне.

- Ну и что с того, как это касается меня?

- Не поленюсь повториться, но вопросы задаю я.

- Угу.

- Итак, вы утверждаете, что никогда не слышали имени этого господина, тогда как вы можете объяснить, что последние два звонка, произведённые с аппарата Зорина, адресованы, судя по номеру именно вам? Кстати, а у вас ещё не возник вопрос, откуда у меня ваш номер телефона?

- Да, действительно, странно?

- Вот-вот, и я о том же.

- Ну и?

- Это я от вас хочу услышать!

- Хорошо. Ещё раз сожалею, что ничем не могу вам помочь, и вынужден повторить, что не знаю, и никогда не знал никакого Бориса, как бишь там его, впрочем, неважно. И, что естественно, в данном случае, никогда с ним не разговаривал, тем более по телефону, ибо не в моих правилах давать свой номер телефона незнакомым людям. Что же касается набора на вашем аппарате, то я думаю, что это просто ошибка на линии. Понимаете ли, сотовая связь, хоть и стала уже неотъемлемой частью нашей жизни, всё же до совершенства ей далеко. Зачастую там такой бардак, что сам чёрт ногу сломает. Вот в моё время, когда в моде были диспетчеры-телефонистки, такого не было. Могу ли я ещё быть чем-то полезен нашим доблестным стражам порядка?

- О, нет-нет. Спасибо, и ещё раз простите за беспокойство. Всего доброго.

- Прощайте.

- О, один момент. Ещё один маленький вопросец, если позволите, конечно?

- Хм, да, пожалуйста, но если возможно, покороче, ибо мне нужно работать, впрочем, как и вам.

- Вы намекаете, что я бездельничаю? Возможно это и так, однако всё зависит от вас.

- Я слушаю.

- Скажите, как бы вы могли объяснить тот факт, а это, несомненно, факт, ибо у меня в руках распечатки ваших разговоров, любезно предоставленные компанией "Орандж", что вчера вечером, примерно около десяти, вы действительно вели беседу, причём дважды с выше упомянутым гражданином. И, кстати, судя по тем же распечаткам, второй разговор был довольно продолжительным, что-то около получаса. Странно для ошибки на линии, вам не кажется? Да за такое время можно трёхактную пьесу надиктовать, а вы утверждаете, что даже словом не обмолвились?! Однако! Что скажите?

- На что вы намекаете, когда говорите про пьесу? Если я писатель, пусть не состоявшийся, то это ещё не преступление, или в нашем многоуважаемом законодательстве внесены поправки, например, по поводу свободы слова, свободы прессы, свободы, как таковой, а?

- Вот те на, а что это вы вдруг о преступлении заговорили?

- Просто в ваших интонациях, в выражениях ваших проскальзывают нотки, если не обвинения, в чём-либо, так уж точно подозрений.

- Да, вы правы, и потому попрошу ответить на заданный мной вопрос!

- Что ж, извольте. Всё от начала и до конца - бред сивой кобылы! А может и просто роковое стечение обстоятельств, недоразумение, не знаю, и, собственно говоря, знать не желаю! Ещё раз повторяю, что ни с каким Борисом я не знаком, и, соответственно, не вёл никаких бесед. Мне своё время дорого, и не в моих правилах болтать по полчаса вообще, и особенно с незнакомцами, чего, по-видимому, нельзя сказать о вас, простите, конечно, за прямоту, но такой уж я человек - что думаю, то и говорю, вот так, в лоб, а не за глаза! Итак, всё это ошибка, не боле.

- Пуууфффф, как вы меня утомили своей проповедью, а ещё божитесь, что поболтать - не ваш конёк? И честно говоря, мне это уже начало надоедать, и ваше упорство, с каким вы препираетесь, и ваше, если хотите, ослиное упрямство, и, в том числе, ваша наглая ложь. А вы, оказывается, ещё тот фрукт!

- Да как вы смеете?! Да кто вы такой?! Да я буду жаловаться! Я немедленно свяжусь со своим адвокатом! Да я...

- Да уж, сейчас адвокат вам как нельзя кстати. И продолжим мы нашу "дружественную" беседу в моём кабинете, для разъяснения этого, как вы имели неосторожность выразиться "рокового" недоразумения. Само собой разумеется, что вы можете прийти с вашим адвокатом, так будет даже удобней. И напоследок хочу лишь довести до вашего сведения, что человек, с телефона которого вчера вечером вам дважды звонили, повесился на струне от контрабаса, сегодня на рассвете, в сортире ресторана возле Русского Подворья; где, между прочим, его джаз-банд "Баклажаны" накануне вечером давал концерт. Жду вас ровно через час в полицейском управлении на Русском Подворье. Кабинет номер семнадцать. На проходной скажите, что вы по вызову сержанта Горовица. И не заставляйте себя ждать, тем более искать, строжайше не рекомендую, а то ведь статус "свидетеля", а зачастую и так бывает, в один миг может перерасти в статус "подозреваемого", или, чего хуже, "обвиняемого". У вас есть ровно час, чтобы вспомнить, кто такой Борис Зорин, по прозвищу Боб-саксофон, и о чём вы с ним говорили более получаса вчера вечером, за несколько часов до самоубийства последнего, конечно, если, вообще, это было самоубийство! До встречи! Не опаздывайте!

- Но секунду, постойте! Это же ерунда, да как вы не можете понять, что это действительно недоразумение, и сами эти звонки, и моё отношение к этому несчастному. Просто человек ошибся номером, вот и весь секрет. Ведь в "Орандже" с этим можно встретиться на каждом шагу. Вот и всё!

- Решать - "всё это", или "не всё" - входит в мою компетентность, и обязанность тоже, а также выяснение, что произошло на самом деле. Ведь бедняге-музыканту могли подсобить? И ещё - я рад, что ваша никудышная, на мой взгляд, память так быстро образумилась, и начала сотрудничать со здравым, как мне кажется, рассудком, и ещё не забывайте о железной логике, что в нашем с вами деле, может сыграть не последнюю роль. Поймите - нам просто необходимо сотрудничать, Бобу, конечно, уже всё равно, а нам с вами облегчит общение, и кто знает, может, и душу, и саму жизнь. До свидания, и учтите, у вас осталось пятьдесят минут.

- Не кладите трубку, секундочку, пожалуйста...

Гробовое молчание и полная безысходность.

Созвучье второе

Там же. Спустя двадцать минут. За исключением весёлого щебета утренних птиц, та же телефонная какофония. Один из них, из телефонов сети "ORANGE", фальшиво протрубил "Паяца".

(I):

- Алло? Алло? Алло?!?

"Один звонок без ответа".

Ещё раз "паяц", и в этот раз совсем уж беспардонно разпаясничался или бессовестно распоясался, что тоже, донельзя, свербит мозги.

- Алло? Говорите! Вас не слышно!

Четвёртый абонент (IV):

- Эй, братишка, чего кричишь? Я не глухая!

- А, Жека, это ты?! Секунду назад ты "паясничала"?

- Да, но что-то сорвалось, впрочем, как обычно; может в "Селком" перейти, или в "Моторолу".

- Да, но и в "Селкоме", и в "Мотороле" ты уже была, сменив их на "Орандж"? Зачем вновь менять шило на мыло?! Да и неважно это, ты лучше скажи, где вас черти носят?! Даже позвонить не удосужились, хотя и телефоны в карманах носите, так что это не имеет значения какой они сети.

- Да, прости, так получилось. Потом расскажу, довольно забавная история. Может в работе тебе пригодится, конечно, ничего натуралистичного, чистейшая, за уши натянутая литературщина, но, всё же.... Ладно, после, а пока вот что - я голодна как волк, нет, как стая волков, как тысячи стай! Пожалуйста, закажи пиццу на троих, и что-нибудь лёгкое, горло промочить. Через четверть часа буду.

- Женечка, извини, но мне срочно нужно уехать. Ты поймала меня в дверях. Я всё закажу, а ключи и деньги оставлю в почтовом ящике. В редакцию сегодня не поеду, возьму отгул. Буду, надеюсь, не позже, чем через пару часов. Обязательно дождитесь меня! У меня тоже есть, что вам поведать, может, будет забавно, во всяком случае, без дешёвой литературщины и, не знаю, к сожалению или к радости, очень натуралистично. Ещё секундочку! Послушай, вам не было никаких звонков, я имею в виду странных звонков?

- Вроде нет, хотя постой, звонили с "Оранджа", приносили свои извинения за проблемы на линии и помехи в эфире. Чтоб как-то сгладить свою вину предложили новые скидки, но я сказала, что не являюсь хозяйкой аппарата, и попросила перезвонить тебе.

- Хм, мне не звонили. Угу, это они могут - сначала нагадят, а потом не знают, как подтереться. Ладно, не беда, разберёмся. Бай сестрёнка.

- Бай.

Рокот барахлящего автомобильного двигателя...

Акт III

Созвучье первое

Получасом позже. Непрестанный гул неисправного дизеля. Скрипучий звонок автомобильного переговорного устройства компании "ORANGE".

(I):

- Алло?

Пятый абонент (V):

- Привет, это я, Паша. Только что говорил с Жекой.... Ты прав, человек, что устроил разнос! Прости, что не приехали! Конечно, должны были перезвонить, но так вышло, понимаешь, неожиданно. В эфире случайно всплыл старый приятель, пригласил на концерт...

Созвучье второе

Сотни, тысячи, миллионы сотовых телефонов компании "ORANGE" вразнобой требующие, если не ласки и утешений, то хотя бы банального человеческого внимания, сочувствия, участия и прочей, на первый взгляд, ненужной им дешёвой мишуры.

(XXX...):

- Yes?

(XXXX...):

- Oui.

(XXXXX...):

- Hola!

(XXXXXX...):

- Badham...

(XXXXXXX...):

- Shomea...

- Алло, Васю можно?

- Простите, это ошибка.

- Алло, Васю можно?

- Вам же сказали, здесь нет никакого Васи!

- Алло, Васю можно?

- Какого чёрта, прекратите!

- Алло, здравствуйте, это я, Вася. Мне никто не звонил?!....

Эпилог

Не тихо, не спокойно, тем более не уютно. Где-то еле-еле слышно взметнулась ввысь "труба" Альбинони, но это лишь фон, в целом же эфир засорен до предела, впрочем, как обычно, ничего нового, всё то же дребезжание, писк и трескотня "оранджевых" сотовых коробочек.

Жужжанье вибрирующего сотового телефона компании "ORANGE".

- Алло?

- Хеллоу?

- Да, я слушаю.

- Бога ради, простите за беспокойство.

- Ничего, ничего, но с кем имею честь?

- Кхе-кхе, гм-гм, понимаете, это Боб.

- ???

- Может, помните, чуть больше года назад я вам звонил, гм, даже не вам, но попал тогда на вас, просто номером ошибся. Помните?! Я ещё тогда пригласил вас на концерт в ресторан, что возле Русского Подворья.

- Как же, как же, что-то припоминаю. Ах да, конечно, вспомнил, концерт. Жаль, что не смог прийти, то ли занемог, то ли гости пришли, уж не помню.

- Ну что вы, не о чём жалеть. Вы ничего не потеряли. Концерт дрянь вышел, халтура, зато вот ваша пьеса...

- ???

- Ничего удивительного, я прочёл её в последнем выпуске литературного альманаха. Ну и накропали вы, ну и наворотили. Да с вашей неуёмной фантазией, с таким объёмным воображением.... Вам сам бог велел романы писать, книги...

- Ох, ради бога, простите меня. Даже не знаю, что тогда на меня нашло?! Знаете, бывает, прилив вдохновенья, псевдовдохновенья. Вот, сдуру и накропал, как вы точно назвали моё непростительное бумагомарательство. Я и не хотел печатать всю эту галиматью, нужда заставила. Голод не тётка.

- Да что это вы, в самом-то деле?! Какая ж это галиматья?! Прекрасное произведение, авангард и хип-хоп, и не за что вам извиняться, боже упаси! А если вы уж так переживаете, то можете поделиться со мной гонораром, как с соавтором, так сказать.

- Конечно, конечно! В чём вопрос! Ни о какой делёжки и речи быть не может, я все деньги вам отдам, за недостачей мелочи, буквально нескольких грошей, оставленных на чай рассыльному из альманаха.

- Ну что вы, прекратите, пожалуйста, я пошутил. Не нужны мне ваши башли! Одно хочу узнать - ведь тогда, во второй раз, когда я вам перезвонил, я ж лишь пригласил вас на концерт, не более того, без всяких там исповедей. Мы ж не боле минуты говорили.

- Ну, да, так. А что?

- Как это что?! Откуда ж вы узнали о нас с Павликом, о "Баклажанах", всю, так сказать, подноготную? Я ведь точно не рассказывал, а Павло, светлая ему память, к тому времени уж в зале сидел, вряд ли мог вам позвонить, да и зазноба его, шавка эта, рядом была. И больше мы с вами никогда не общались, да и Пашка ведь вскоре перебрался в мир иной. Не пойму, кто вам мог всё это наплести, да и вешаться я не собирался, так лишь, мёл языком, чтоб Пашку припугнуть, и дрянь эту от него отвадить. Ведь он тогда уже нуждался в серьёзном уходе. В уходе и утешенье, а не в телячьих нежностях смазливой девчонки! Так кто ж накапал, кто стукнул, чо сегодня "дятла" выгораживать?

- Да никто не стучал. Просто фантазия, писательская, необузданная, как вы точно подметили.

- Да ну?!

- Ну да!

- Забожитесь!

- А чего мне врать, что проку в том?

- Вот это да?! Хотя я всё равно не верю, да это и неважно. Всё это пустяки, история, а не жизнь. Чего ради прошлое ворошить? Павла не вернёшь, лишь кирпичи на душу и соль на сердце.

- Совершенно с вами согласен.

- Да, кстати, у нас сегодня снова концерт. На этот раз настоящий, профессиональный, не то, что та халтура. Приходите. Театр "Фаргот". Двадцать два ноль-ноль, как обычно. О билетах не беспокойтесь, придёте - просто кликните Боба, Боба-саксофона, если угодно, мне это даже льстит, ведь я всего лишь звукооператор. Ну, лады. Мне пора. Вечером жду! Бай!

- Пока!

Звуковой занавес

P.S. - мелодичный писк телефонного набора:

- Алло, Женечка, это ты, здравствуй, сестричка! Как самочувствие?

- Спасибо, не очень. Док хочет отобрать у меня телефон. Говорит мне вредно, но какая в этом разница, сегодня.

- Послушай, Жека, поверь мне, я не хочу бередить твои раны, не хочу тебя мучить, но не могла ли ты рассказать о покойном Павлике. Ведь я его почти не знал, ни его самого, ни его интересов, ни его друзей. Расскажи побольше о вас, в общем, всё-всё, что вспомнишь. Пойми, не любопытства ради интересуюсь, хочу написать, о нём, о вас, о нас, обо всех. Прошу тебя, помоги. Сегодня твоя помощь мне важна, как никогда.

- Странная, конечно, просьба, тем более учитывая мое состояние, но не в моих правилах отказывать в помощи, даже теперь. Но сегодня я слишком слаба, док не разрешит долго болтать, а двумя словами не обойтись. Приходи завтра, с утра, после обхода врачей. Кстати, и друг Павлика будет, музыкант, я думаю, он тоже сможет тебе помочь, даже больше, чем я. Он очень милый дядька, немного тусовочный, болтливый, но сердечный и добродушный, и Павлика очень любил, быть может, больше меня...

...et cetera, cetera, cetera... ad nauseam...*

КОНЕЦ

* - ... и так далее..., до тошноты... (лат.).

Комментарии: 5, последний от 30/05/2016. © Copyright Кобыливкер Артур Семёнович (brat21x@yandex.ru) Размещен: 27/12/2010, изменен: 27/12/2010. 35k. Статистика. Статья: Проза		Ваша оценка:

Кобыливкер Артур Семёнович : другие произведения.

Zvonki