"Травить детей - это жестоко. Но что-то ведь надо с ними делать!"
Даниил Хармс
Хобби у него такое. Кто-то собирает монеты, кто-то - марки, а он младенцев подменяет в роддоме, и очень ему это увлечение нравится.
Если кто-то думает, что подмена одного ребёнка другим - лёгкое занятие, то он глубоко ошибается. Замену надо производить на ранней стадии, буквально в первые часы после рождения младенца, пока мать не успела зафиксировать в памяти физические нюансы новоявленного дитяти.
В каждом деле нужны помощницы, а в этом особенно, и они у него были - в пущах и кущах младшего медперсонала, среди молоденьких, отрывных хохотушек, которые - для прикола! - легко соглашались и непринуждённо манипулировали младенцами, как жонглёры неодушевлёнными предметами.
Надо заметить, что в то время, о котором я пишу, рожали много и споро, словно наперегонки - в погоне за материнским капиталом, и он диву давался, если отбросить меркантильные интересы, - к чему бы такая тяга? Не к добру это, ой, не к добру!
Тьфу! тьфу! тьфу! - дабы не сглазить!
Дети - они ведь цветы жизни. Лютики-цветочки у меня в садочке. Почему не посадить? Сама садик я садила, сама буду поливать...
Прежде чем принять решение - подменять? не подменять? - он долго думал, сомневался - а вдруг? - и наконец, решился...
Перешёл Рубикон (это речушка такая в ближнем Подмосковье, местные жители зовут её "Бекон") -
и понеслась душа в ад!..
Каждый случай подмены фиксировал - вёл учёт в книжице. Позже она куда-то запропастилась, но он об этом не жалел, потому что хобби его, хотя и утеряло новизну и стало рутиной, но не до такой степени, чтобы он отказался от привычного увлечения.
Работал бухгалтером (имел высшее образование), сменил несколько перинатальных заведений, пока не остановил свой выбор на Первом образцово-показательном роддоме имени Семашко (не Мориса, но Николая). Когда-то он назывался "Дом коммунистического родовспоможения". Теперь, судя по названию, роды принимают без идеологических устремлений - просто ради жизни на земле.
Роддом действительно редкостный: всё расписано, всё расчерчено, всё в графиках, красочных картинках, в разрезах материнского чрева, где, как в мавзолее, покоятся безучастные к хирургическим поползновениям младенцы. У него, у этого заведения, даже сайт имеется (как же без сайта!), который убеждает женщин рожать - много! немедленно! сегодня! сейчас! - или во всяком случае на следующей неделе.
А ещё у роддома имеется узко-ведомственная газета с задорными и в полной мере полемическими статьями, одно перечисление которых приводит специалистов в гинекологический раж и радужно-акушерское воодушевление: "Долгосрочные причуды родовой аномалии", "Гендерное разнообразие", "Если не мы, то нас. Вам это надо?"
Обустройство заведения вызывает восхищение рожениц и гордость подведомственного персонала: палаты на одну мамочку с ребёнком, на каждые две палаты - душ; в палатах, кроме кровати и люльки, предусмотрены пеленальный столик, умывальник с ванночкой для малыша, зеркало и тумбочка. Чистота и порядок такие, что не придерёшься, а кормят, как на убой.
В общем, "рожай - не хочу", если ты, конечно, настроился на воспроизводство грядущих поколений.
И царствовал в заведении заслуженный врач России, доктор медицинских наук, профессор Генрих Исаакович Кесарь. Вообще-то, у него сексуально выверенная фамилия Хоботов, но кого это, кроме автора, интересует?
"Кесарю - кесарево" - любимая присказка Генриха. Бога не упоминает, потому что считает себя атеистом, но вот ведь какое дело - все вокруг называют его гинекологом Божьей милостью. Парадокс, да и только! Антимония.
Однажды он (не для широкой публики делается это заявление) сделал кесарево - и не какое-нибудь, а с эпидуралкой и завязанными, как у Фемиды, глазами...
Но об этом лучше не вспоминать, не надо...
А рожениц Генрих именует ласковыми прозвищами, в числе которых "амёбушка" едва ли не главное. И, самое удивительное, женщины не ропщут и не жалуются, но строят Кесарю такие умилительные рожицы, будто в наложницы напрашиваются.
И работала в образцово-показательном заведении синеволосая Анна, и на голубом глазу уверяла она, что волосы у неё такого цвета от природы. На редкость хулиганистая особа. И вовлёк он её в мероприятия по подмене новорождённых дитятей. Совместное увлечение нежданно-негаданно переросло в любовные отношения. Так бывает и очень часто. И падала Анна в обморок едва лишь он касался до неё своей бестрепетной рукой. С готовностью отозвалась она на его интимные происки, ибо была готова на всё - и даже забеременела в урочный час. На всякий случай. Запасливая женщина. Все женщины запасливые. Анна - не исключение. Ничто не радует женщину так, как запланированная беременность...
Совместное хобби сближало крепче любого иного времяпрепровождения. Навыки достигли совершенства, ибо подменять надо так, чтобы не сразу обнаружили подмену. Смак ("цимес", говорит Кесарь) именно в этом. Когда-нибудь кто-нибудь, наверно, догадается, а, может, не догадается никогда - так и проживёт в неведении, в котором кроется, утверждают умные люди, истинное счастье. Кому нужна правда? А никому. Разве что обманутому супругу, да и то не всегда, а через раз...
Сыграли свадьбу, и она с ещё большей охотой принялась подменивать новорождённых отпрысков. "Сюрприз! - шептала всякий раз, меняя бирки. - Сюрприз!"
Ни разу они не были схвачены за руку или каким-то иным способом уличены в неблаговидных поступках, хотя в последнее время подменивать младенцев стало сложнее: мамаши пошли такие разборчивые, что не приведи, господи! Въедливые, дотошные, склочные. Сидят в сетях, как в туалете, мыслями обмениваются - и тужатся, тужатся... Дурью маются...
Зачем спрашивается?
Мы живём в мире, в котором нет ни границ, ни национальностей, ни расовых, ни религиозных предубеждений и предрассудков, под кого хочешь ложись, кого хочешь наяривай...
И потому какая, в принципе, разница своего ли ребёнка вы растите или чужого, на вас он похож или на соседа, чёрненький он или беленький, раскосый или пучеглазый?
Всё смешалось в доме Облонских - будьте счастливы!
Мы так долго шли к этому, что даже не верится - добрались...
И не раз, и не два обнаруживал он, что не одинок в своих занятиях - существуют и иные увлечённые персонажи. И сколько же людей жалуются на то, что их перепутали в роддоме. И мама у них не та, и отец не тот, а братья и сёстры - вообще полный аларм с атасом наперевес! Всероссийский клуб подменённых младенцев образовался в России. Душещипательные ток-шоу проводят участники этого сборища. Активный участник посиделок Сёма К. рассказывает, что в тот день, когда он родился, летающие тарелочки заполонили всё небесное пространство над роддомом.
Зачем они подменили его Сёма не ведает, но всю жизнь чувствует себя не в своей тарелке.
И вот, что я думаю: если уж пришельцы этим занимаются, то что остаётся нам - простым смертным?
Вы только поймите меня правильно - я, как вы уже, наверное, догадались, человек посторонний. Какой с меня спрос? Что вижу, то и пишу - ничего лишнего не добавлю, разве что приукрашу.
Акценты расставлю.
Паузы обозначу.
Длинноты опущу.
Глаголами выжгу.
Метафорами ошарашу.
И потому некоторые мои рассказы напоминают шарашкину контору: непривлекательное с виду заведение, но живут в нём неглупые персонажи, создающие нужные людям поделки.
Это, как вы наверное поняли, очередное авторское отступление. Самый оголтелый отступник в любом рассказе - автор. Куда до него неистовому Аввакуму!
Повествование моё тем временем катится к завершению, пора и честь знать - загостился я в словесной абсорбции...
Анна родила под утро. Рожала в образцово-показательном заведении имени Семашко, а не Симашко - не путайте Мориса и Николая.
Генрих Исаакович положил мальчонку на живот роженицы, благо длина пуповины позволяла, и сказал Анне: "Получай своё чадо. И радуйся, дева, радуйся!"
Чадо кричало и сучило ножками.
- Дай ему волю, - сказал Кесарь, - побежит в футбол играть. Есть у нас пустырь за хозяйственным блоком - там все окрестные мальчишки мяч гоняют. Я, отрешившись от трудов праведных, часто туда хожу - наблюдать оголтелые забавы.
Чуток погодя, по давно отработанному алгоритму, ребёнка вымыли, надели на ручки браслеты с личными данными, заменяющими будущие паспортные сведения (всё это проделали под неусыпным надзором мамаши), а потом её и младенца доставили в отдельную палату.
С медсёстрами ей повезло: были они молоденькие, внимательные и аккуратные - придраться не к чему. В общем, полная эйфория. Экстаз, да и только - в совокупности с солнечными денёчками.
Про новоиспечённого папашку и говорить нечего - сиял, как пятикопеечная советская монета, если её начистить нашатырным спиртом.
Прошло два блаженных дня... -
и, вдруг, ему позвонили и, прокашлявшись, сказали:
- Неприятная история.
- Все истории неприятные, - парировал он. - Прямо скажите: что случилось?
- Вашего мальчика украли.
- Как украли? - не понял он. - Кто украл?
- Пока ещё не знаем. Ведётся следствие.
- И ничего не оставили взамен? - Изумлению его не было предела.
- Как это - "взамен"? - теперь уже не поняли они.
- А так - они должны были оставить взамен хотя бы что-то - другого мальчика! или девочку! Или какое иное гендерное откровение - но оставить!
- Нет, - сказали ему. - Никого не оставили - взяли и всё. Утащили безвозвратно.
- Но это непорядочно! - закричал он. - Мистификация какая-то! Произвол! Наглость несусветная, несоразмерная! Я буду жаловаться, письма писать - в этот... как его?.. ООН или какой иной Совет Европы! Да мало ли куда! Я просто так это дело не оставлю!