В 1988 году я был изгнан из Туркменглавэнерго, где проработал шестнадцать лет (подробности опускаю). Изгнан с волчьим билетом. Через три года всем советским людям вручили такие же волчьи билеты. Многие так и не поняли, как это произошло, и эта непонятка озадачивала больше, чем туманные перспективы. И так как мне было запрещено работать по специальности, я нашёл пристанище в коммерческом центре Госснаба Туркменской ССР.
Коммерческие центры были задуманы, чтобы реализовывать "неликвиды". Неликвидной называлась продукция не имеющая спроса. Ею были затарены многочисленные опторги Госснаба СССР. Руководители коммерческих центров, однако, быстро поняли, что неликвидами сыт не будешь - не тот это товар, чтобы преуспеть, работая на хозрасчёте, и качнулись в иную сторону, ибо дух предпринимательства трудно перешибить директивными указаниями.
Артём Тарасов, первый советский миллионер-кооператор, писал в своих воспоминаниях: "В те годы деньги лежали буквально на земле - стоило только нагнуться... Зарабатывать можно было на чём угодно...
Мы брались тогда за всё, пытаясь объять необъятное..."
У него, кстати, иное отношение к неликвидам - тем, что скопились на необъятных просторах советской империи, но об этом в конце моего опуса.
Так вот, возвращаясь к тому времени, мы действительно начали видеть то, чего раньше не замечали. Приведу лишь один пример, связанный с Ашхабадским стекольным комбинатом. Отходы производства окружали его со всех сторон, словно войско неприятеля обступившего крепость. Выдолбленные остатки стекломассы при капитальном ремонте печей, похожие на изумруды сказочных размеров - голубого, синего, жёлтого, зелёного и даже бордового цветов, с детства привлекали наше внимание. Будучи мальчишками, мы таскали их, сами не понимая для чего. Впрочем, очень скоро нашли им применение и в каждом доме, где любили декоративные рыбки, появились сказочные гроты, помещённые в аквариумы.
Между тем, отходы стекольного производства, именуемые "силикат-глыба", оказались незаменимым компонентом при производстве бумаги. В справочниках, изданных Госснабом, хранились реквизиты всех целлюлозно-бумажных комбинатов Советского Союза. Мы обратились к ним с предложением приобрести это ценное сырьё. Откликнулось несколько предприятий. Самым интересным оказался ответ Краснокамского ЦБК, предложившего в качестве бартера широчайшей выбор выпускаемой продукции, в числе которых были названы типографская, офсетная, писчая и мелованная бумаги.
Директор стекольного комбината (широкой души человек) разрешил нам забрать скопившуюся стекломассу ("В любом количестве, хоть всё забирайте"), не испросив ни копейки. Более того, выбил вагоны для первой партии отгрузки силикат-глыбы.
Через две недели (железная дорога в то время работала исправно) в наш адрес поступили вагоны с типографской, офсетной и мелованной бумагой. Бумага в то время была дефицитом и имела хороший спрос, реализация не составила бы труда, но мы отказались от продажи хотя бы потому, что это казалось нам примитивом: предоставленный шанс решили раскрутить по полной программе.
В наши планы входило издание коммерческой газеты. Она была зарегистрирована в полном соответствии с советским законодательством. Над её внешним видом работал только что образованный Союз дизайнеров Туркмении, с сотрудниками которого у нас были не просто хорошие, но приятельские отношения.
Союзом дизайнеров был разработан фирменный стиль Коммерческого центра, чётко соблюдавшийся в течение всего времени нашего существования, а также его внешние носители - полный набор компонентов и аксессуаров (логотип, бланки, конверты, шрифт, визитные карточки, эмблемы, буклеты, плакаты, каталоги). Строгому соответствию фирменного стиля отвечал, разумеется, и внешний вид газеты. Были заключены долгосрочные договоры с Домом печати, "Почтой" (для доставки газеты в областные центры республики), "Союзпечатью" - всё честь по чести, как и положено серьёзному изданию. Весь сложный механизм издания газеты, запущенный в кратчайшие сроки, функционировал более или менее надёжно, несмотря на то что мы в сущности были отчаянными дилетантами. А, впрочем, вру: неоценимую помощь в работе над фирменным стилем и изданием газеты принадлежит Саше Туманову, одному из создателей Союза дизайнеров, будущему личному фотографу Туркменбаши. Вот уж кто был ассом во всём, что связано с фотопечатью и издательским ремеслом.
Издание газеты заслуживает внимания.
"Пресс-курьер" (полное наименование "Пресс-курьер Туркменского республиканского коммерческого центра Госснаба ТССР") печатался на офсетной бумаге. Офсет был выбран потому, что издавался "Пресс-курье" в многоцветной печати. На тот момент это была, по-моему, единственная многоцветная газета Советского Союза, отпечатанная на офсете. Она пользовалась успехом, в первую очередь, среди предпринимателей и кооператоров. Стоимость газеты мы установили минимальной по причине, которую я укажу ниже.
На мелованной бумаге печатались каталоги, буклеты, афиши, пригласительные биллеты и открытки.
Типографская бумага использовалась для издания книг, которое осуществлялось в кооперативе, расположенном в Небит-Даге. Одной из книг был Коран, едва ли не первый напечатанный в Советском Союзе на русском языке, двухтомник по истории ислама, а также руководство по смирению современной экономики, подобное новомодному учебнику по маркетингу - он начинался с упоминания того, как правильно ставить ударение в этом иностранном слове. Усвоив напутствие, всякий разумный человек уяснял, что и это слово, и вся рыночная стихия принадлежат прекрасной части рода человечества, говорящей на английском языке: книга вводила в обиход терминологию, приятно кружащую голову будущим реформаторам, сиречь олигархам.
Теперь о финансовой составляющей бартера. Себестоимость обмена была минимальной. Напомню, что отходы стекольного производства не стоили гроша ломанного, железнодорожные тарифы - ниже некуда, погрузочные работы - копейки. Помню, как ко мне прибежала наш главный бухгалтер Лидия Фёдоровна, вся взволнованная, как Каспий в ненастный день, и прямо с порога закричала:
- Виталий Викторович, и что мне делать с вашей бумагой?
- В смысле? - не понял я её.
- По какой стоимости приходовать на склад?
Действительно, по какой? Вопрос, конечно, интересный. И такие вопросы у неё возникали сплошь и рядом - бедная женщина.
Нашей деятельности катастрофически не хватало затрат: прибыль бар, а издержки, как говорили местные налоговики, ёк. Ситуацию усугубляло новшество, введённое в налоговый обиход злопамятным министром финансов Павловым, тем самым, который во время августовского путча 1991 года был первым и единственным руководителем советского правительства, носившем название премьер-министр. Так вот, этот самый Валентин Сергеевич ограничил рентабельность предприятий пятью процентами. Вся остальная прибыль изымались в бюджет.
Пикантность ситуацию состояла ещё и в том, что с 1 января 1988 года коммерческим центрам разрешили оказывать посреднические услуги по договорной цене. Это нововведение по-существу подрывало основы социалистического хозяйствования. Рынок и Госснаб - это как Пушкин и злодейство - понятия не совместные. Разрешив устанавливать договорные цены на посреднические услуги в фондовом секторе, государство совершило самоубийственный шаг. Приватизационные удары наносились уже по мёртвому телу.
Что касается бумажной волокиты...
В середине 1989 года мне позвонил руководитель Издательства ЦК КП Туркменистана (не помню его фамилию). Он заговорил о наших деловых отношениях с ашхабадским стекольным комбинатом, причём высказал крайнее неудовольствие. По его словам выходило, что мы без зазрения совести разбазариваем достояние туркменского народа, транжиря и используя его в собственных интересах.
- Под достоянием туркменского народа вы имеете в виду отходы стекольного производства? - спросил я у него, стараясь быть учтивым и кратким, ибо уже предполагал чем завершится его тирада. Внове было иное: таких откровенных речей у официальных лиц я испокон века не слышал. Ан нет - услышал! - и откуда? Из партийных отсеков. - Да кто же мешал вам самим распорядиться народным достоянием? - поинтересовался я. На этот вопрос он ничего не ответил, зато не терпящим возражения тоном сообщил, что запретил директору стекольного комбината осуществлять с нами какую-либо хозяйственную деятельность. "Что касается вас, то я требую, чтобы бумажные поставки были переадресована нам".
А ещё он сообщил, что бумаги для издания республиканских газет осталось на несколько дней и потому грозился изъять запасы, хранящиеся на нашем складе...
Директор стекольного комбината был недоступен, во всяком случае от телефонных разговоров уклонялся, да и что он мог сказать, в чём расписаться? В своей беспомощности противостоять партийному гнёту?
А я... -
я ещё не понимал, что в рыночной стихии существует практика отъёма высокодоходных начинаний, а уж в какой личине будет рэкетир - чиновничьей, либеральной или бандитской - не суть важно.
Я связался с председателем Небит-Дагского кооператива, который вместе с нами печатал книги, и он предложил мне прибегнуть к уловке, которая должна была смягчить последствия оголтелого произвола. Я безотлагательно воспользовался его рисковой идеей, передав по телетайпу отгрузочные реквизиты злополучного Издательства, одновременно увеличив в два раза ширину заказанных рулонов - помнится с 48 см на 96.
Через несколько дней мне позвонил тот самый партийный чинуша и сообщил, что искомый груз получен. При этом он посетовал на необычный размер рулонов.
- Таковы были условия покупателя, - сказал я, сообщив, что договор продажи с этим покупателем мы расторгли. По его вине, разумеется.
- А не подскажите ли вы организацию, которая могла бы расчленить (он так и сказал - "расчленить") рулоны на две равные части?
Я ответил, что такой организации не знаю.
Ничего не сказав, он бросил трубку. А ещё через несколько дней опять вышел на меня и сообщил, что переадресовал бумажную продукцию в наш адрес.
- Но куда же мы её денем?! - воскликнул я.
- А это уже не наша забота, - хмыкнул он. - Вас и создали для того, чтобы вы работали с неликвидами.
Надо ли говорить о том, в Небит-Дагском кооперативе имелся резак, с помощью которого с лёгкостью разделались с неликвидом, придав ему полную и окончательную кондицию.
Впоследствии мне показали этого плюгавого партийного служаку - соплёй перешибёшь! - но гонору! гонору! - на самокате не объедешь.
А теперь, дабы расцветить красками скучную историю о некондициях и неликвидах, поведаю о встречах с интересными людьми, с которыми я познакомился, работая в Коммерческом центре.
Кратко, очень кратко.
Летом 1989 года к нам в коммерческий центр приехали молодые ребята, кооператоры - кооператоров вокруг было пруд пруди, рой Чёрное море, суши Васюганские болота. Сын Лигачёва и тот был кооператором, что, разумеется, не афишировалось.
Это были ничем не примечательные ребята, в мятых рубашках и поношенных джинсах, хотя моды на поношенность ещё не было. Руководил группой Миша Фридман - будущий глава "Альфа-Банка". Прибыли они для того, чтобы приобрести текинские ковры ручной работы. И так как у них было плохо с наличкой, выделили мы им тридцать пять тысяч рублей (огромные по тем временам деньги). "Под ваши гарантии", - поставила условие многострадальная Лидия Фёдоровна. Гарантии я дал. Ребята меня не подвели: всё до копейки вернули - в безналичной, разумеется, форме. А ещё мы познакомили приезжих с полной тёзкой российского вице-премьера Таней Голиковой (она была похожа на неё даже внешне, но миниатюрней), экспертом по коврам ручной работы высочайшего уровня - равных нет.
Татьяна, сыграв роль своеобразного Вергилия, сопроводила пришельцев в Бахарден и Кизыл-Арват. Поездка оказалась более, чем удачной: ребятам удалось приобрести редчайшие текинские ковры середины XIX века. В связи с падением уровня жизни цены были ниже некуда. "Лучшие я купила для себя, - едва ли не шёпотом сообщила мне Татьяна. - Это приобретение надёжнее, чем пенсия на старости лет". Как в воду глядела.
Через несколько лет её пригласили работать на фабрику чистки ковров, которую торговая компания Альфа-Эко открыла в Москве, если не ошибаюсь, в Тессинском переулке. Я съездил к ней, и она продемонстрировала мне ковры с укороченным в соответствии европейскими канонами ворсом. Очень красивые изделия, больше похожие на пледы. Стриженные ковры в России не прижились - мы любим традиционные, чтобы можно было на пол положить. Или на стеночку повесить...
Количество коммерческих центров множилось. В течение года они были образованы во всех территориальных подразделениях Госснаба СССР. Весной 1990 года представители КЦ (и я в их числе), собравшись в Алуште, создали ассоциацию коммерческих центров. Руководителем ассоциации был избран Константин Затулин.
На следующий год ассоциация провела конференцию в Туркмении. Съехались представители более чем 100 коммерческих центров. Мы разместили их в живописной Фирюзе и за несколько дней ознакомили со всеми окрестными достопримечательностями. Попутно строили грандиозные планы. Увы, это было последнее подобное сборище.
Я с интересом наблюдал за нашим руководителем. Уже тогда Затулин был более, чем серьёзен, немногословен и исполнен важности. В тот же год он стал президентом Межрегионального биржевого и торгового союза...
Нас познакомил покойный Володя Булатов. Мы сидели в одном из ресторанчиков Хаммеровского центра и рассуждали за жизнь. Он жаловался на не востребованность. Звали его Никита. Фамилия - Высоцкий. "С такой-то фамилией - и не востребован?!" - не поверил я ему. Он искал спонсора, собравшись снять фильм о любовной парочке, затерявшейся в пустыне. Эротические сцены рисовались ему. Помнится, я отговаривал его: "Соитие в песках самоубийственно. Песок в таких случаях сродни наждаку"...
В сценарии фильма "Спасибо, что живой" он уделил немало времени пустыне, но любви в барханной пучине места не нашёл...
Их было много сделавших в последующие годы блестящую карьеру. Ну, например, хозяин едва ли не первого частного ломбарда. Сегодня он владеет футбольным клубом в английской Премьер-лиге. О некоторых из этих ребят я никогда не напишу. А если и напишу, то под чужими фамилиями. Почему под чужими? Да так, на всякий случай.
В то время никто из перечисленных мною товарищей не представлял из себя ничего особенного, я и не предполагал, что из них произрастёт нечто путное. А произвёл на меня впечатление заместитель вышеупомянутого Тарасова Анатолий Писаренко. О нём подробнее.
Конец 1988 года. Прошло всего три месяца, как был образован коммерческий центр, а мы уже строили собственный выставочный комплекс. На выставке в парке "Сокольники" познакомились с представителями "Экспоцентра". Он, этот центр, и тогда и сейчас располагается на Краснопресненской набережной, обладая прекрасными выставочными площадями, но не брезгует павильонами в указанном парке.
"Экспоцентр" в то время менял выставочное оборудование на новое, эксклюзивное, но и то, что использовал ранее, казалось нам архисовременным. Мы решили купить его. "Экспоцентр" согласился. Напрочь забыл фамилию и даже имя представителя "Экспоцентра", с которым решал (и в конечном счёте решил) вопросы поставки, он даже был у меня в гостях, приехав в Ашхабад, и Таня угощала его "Ханумой". И, тем не менее, запамятовал - каюсь.
К нашему заказу он, этот специалист с забытой мной фамилией, отнесся более, чем серьёзно, дотошно высчитывая количество алюминиевых стоек, прогонов, замков, напольных покрытий нескольких видов, систем освещение, мебели, инвентаря, т.е. всего необходимого для оснащения нашего ВЦ.
В один из дней пребывания в Москве, воспользовавшись перерывом в переговорах, я отправился перекусить в ресторанчик аквариумного типа "Золотой дракон", расположенный на внутренней территории комплекса, зажатой между павильонами 1, 2 и 3 (другие по-моему ещё не существовали). И тут, вкушая китайские пельмени, познакомился с мужчиной, тоже поглощавшим цзяоцзы. И имел этот мужчина вид вечно занятого предпринимателя (вернее кооператора - они в то время заметны были невооружённым глазом). Звали его Анатолий Писаренко.
Разговорились. "А чем вы занимаетесь?" - поинтересовался я. - Идём - покажу, - предложил Писаренко. И привёл меня в расположенный тут же кооператив "Техника". Это был знаменитое заведение Артёма Тарасова. В нём, кстати, начинали предпринимательскую деятельность Виктор Вексельберг и Владимир Яковлев, будущий владелец издательского дома "Коммерсантъ".
Войдя в помещение, я был ошарашен масштабом продаж персональных компьютеров х86 серии. Мы в то время работали на монохромных Роботронах, а тут - цветные мониторы EGA! От покупателей рябило в глазах - крупный опт, мелкие партии, отдельные покупатели. Столь же охотно - влёт! - клиенты приобретали тройки - мечту советского обывателя: видеомагнитофон, видеокамера и телевизоры фирмы Sony и Panasonic.
В общем, нехилое Эльдорадо в самом центре столицы. Место идеальное для любой коммерческой деятельности. Если присовокупить к указанным преимуществам таможенную службу, расположенную на территории "Экспоцентра" (свою, по-существу, домашнюю, как церковь), то о прочих преференциях и мечтать не приходилось.
- Так вы блатные? - помнится, спросил у Писаренко.
- Есть немного, - ответил он.
Всё своё благополучие кооператив строил на продаже за рубеж отходов цветных металлов и неликвидов: ненужные в Союзе, они имели оглушительный спрос на Западе.
Я, разумеется, тут же обговорил с Писаренко участие коммерческого центра в совместной деятельности, обрисовав наши возможности. Договорились о встрече.
Через недельку (может быть дней через десять) опять прилетел в Москву. Направился в кооператив "Техника" - и обнаружил там свору ревизоров. Строгости показались мне излишними - у меня даже документы проверили и некоторое время расспрашивали о цели визита. Наконец, отпустили. И тут из одного из кабинетов явился Писаренко.
- Вот ведь как бывает, - сказал он. - Проверяют по полной программе. Тебе куда? На Арбат? Давай подвезу, по дороге поговорим, - предложил он. Я сел в его захламлённый Ниссан Патрол, и он довёз меня до нашего торгпредства, расположенного в Малом Афанасьевском переулке. За время этого короткого перемещения Анатолий успел поведать мне о том, что произошло. Узнали они по каким-то своим блатным каналам (термин "инсайдерская информация" тогда ещё не применялся)... Так вот узнали, что печально знаменитый Павлов собрался перевести кооперативы на безналичную систему.
- С нами работают только потому, что мы рассчитываемся живыми деньгами, - пояснил Анатолий. - Грузчики без налички задницу не поднимут.
И так как без налички никуда, Тарасов и Писаренко решили выплатить руководящим работникам значительные денежные средства под видом заработной платы: себе по три миллиона рублей, миллион ещё одному заму и 750 тысяч главбуху. Все эти деньги собрали, положили в сейф. "Их хватило бы на год", - сказал Писаренко.
Средняя зарплата по стране в тот год составляла 130 рублей
С полученной якобы суммы Писаренко, как честный коммунист, заплатил 90 тысяч рублей партийных взносов. Слух об этом побежал по партийной цепочке (так бежит огонь по занавеске), достигнув вершины. Узнав о случившемся, Горбачёв потерял дар речи (она у него и так-то была не очень). Очухавшись, разбушевавшийся Фантомас распорядился организовать проверку деятельности злосчастного кооператива, да так прошерстить, чтоб другим неповадно стало.
- Так что наше сотрудничество откладывается, - сказал мне Писаренко на прощание.
О дальнейшем я узнал очень скоро. И не от него.
Над ним и Тарасовым сгустились тучи. Дабы не стать жертвами келейных разборок, они решили обнародовать свою историю, поведав её в популярнейшей тогда (Ургант отдыхает!) программе "Взгляд". Ту передачу смотрела вся страна, я в том числе. От уголовного преследования они спаслись, но вот от разорения не довелось. На счету кооператива на день начала проверки числилось 79 млн. рублей (в валютном эквиваленте - 100 млн. долларов). Не хилые, надо признаться, гроши для коммерческого предприятия, просуществовавшего всего лишь год.
Мы сами столкнулись с подобной историей, когда проведя первую ярмарку, за три дня её работы получили доходы, окупившие все наши затраты, связанные со строительством выставочного комплекса. На следующий день после окончания ярмарки к нам по инициативе финансирующего банка явились представители десятка проверяющих организаций во главе с высокопоставленным работником КГБ. Долго и скрупулёзно мне пришлось объяснять законность наших действий. Спасло нас только то, что мы ни копейки не положили в собственные карманы...
На Сретенье 1989 года (мой день рожденья) я, заполучив долгожданное выставочное оборудование, отгружал контейнеры в Ашхабад, и так уж получилось, что из-за спешки в одиночку цеплял стропы (кожаный плащ, которым так гордился, превратился в замызганный фартук подсобного рабочего); потом сопровождал контейнеровозы до Белорусского вокзала; тем не менее, успел забежать в кооператив "Техника". Он был запечатан наглухо.
Хотелось произнести: "Сим-сим, откройся" - куда там!
И только через много-много лет узнал, что его так и не распечатали.