Баба Люба - глобалистка. Форменная. Такие слова как "отечество", "родина" никогда не произносят её уста. И баба Оля такая же. И тётя Клава. В нашей деревне сплошь глобалисты. И в соседней тоже.
О том, что в Обухове организуется ЛГБТ-сообщество, Сявка Меринов оповестил местных жителей, разместив извещение на доске объявлений возле сельского клуба. Повесил и стал ждать. Ждать с нетерпением. Как иудеи мешиху...
Первым к нему, однако, пожаловал не еврейский выкормыш, а баба Шура, согбенная, как берёзка после ледяного дождя. Живёт она поблизости, на Ватутина. Странное дело, наши улицы непонятно почему носят имена деятелей, никакого отношения к ним не имеющих.
Баба Шура провела бурную молодость. "Этому дала, и этому дала, и этому тоже дала", - не стесняясь, рассказывает она односельчанам о былых успехах на любовном поприще. Имён не называет, но и без упоминания односельчане понимают о ком идёт речь и стыдливо опускают глаза. Некоторые краснеют.
Баба Шура была когда-то замужем. Недолго, правда, три дня. Странная история - гуляли всем селом, а потом он исчез, будто его и не было. "А был ли мальчик?" - глубокомысленно хмыкнул следователь, получив заявление о пропаже. - Не мальчик, но муж - ответствовала женщина.
А ещё она замечательна тем, что пережила трёх председателей колхоза и пятерых генсеков, и немало гордится этим, непонятно, правда, почему. "Я когда-то была очень даже ничего, - рассказывает она. - Мяса во мне было больше, чем в советском суповом наборе".
Разговаривала она с Сявой, стоя возле калитки. Во двор он её не пустил, зная, что потом не выпроводит.
- ЛГБТ - что за зверь такой и с чем его едят? - прикинулась баба Шура несведущей. Обычная, надо признать, её уловка. Сява подыграл ей, пояснив, что это сообщество людей, имеющих толстый взгляд на тонкие обстоятельства. - Подумал и добавил: - "Или тонкий взгляд на толстые обстоятельства. Толстые, тонкие - бог весть. Как люди решат, так и будет".
- А что обозначает буква "б" в этой аббревиатуре? Большевиков? - опять-таки съехидничала баба Шура.
- Меньшевиков! - раздражённо ответил Сява. - Ты бы, баба Шура, не совала нос, куда ни след. К тебе эта инициатива отношения не имеет.
- А почему нет - я бы с удовольствием тряхнула стариной, - заявила собеседница.
- Тряхнуть, конечно, можно. Её, старину, для того и придумали, чтобы стряхивать, как градусник. Проще говоря, манипулировать общественным сознанием. Но я тебя умоляю, не дискредитируй движение. Оно должно быть незамутнённым, как в своё время ГТО.
Ещё одним оригиналом деревенского социума является дед Матвей. Он вроде почтальона, разносящего не письма, но сплетни, бесплатная доставка которых по нынешним меркантильным временам величайшая редкость. Надо признать, что сплетни его носят многоразовый характер, но никого это не смущает.
Дед Матвей исповедует левые убеждения и до сих пор бы строил коммунизм, если б не Меченный и его опричники, имя им легион.
Дед Матвей рванул с места в карьер, словно лошадь на скачках.
- Тебе что, Сява, делать нечего, как только за "прости, господи" агитировать шлюшек и вертопрахов? Ты бы лучше жизнью обычных людей озаботился.
- А я и озаботился, - сказал Сява. - Сердце болит за наше безнравственное существование. Никаких ориентиров впереди. Пуст горизонт и безрадостен. Молодёжь пропадает, надо чем-то её занять. Надеюсь, новое движение исправит ситуацию.
- Ага, - сказал дед Матвей, - им картошку выкопать некогда - все в заботах, так ты ещё ориентацию менять задумал. Добить собрался новым способом?
Сява промолчал, ничего не ответил, и дед Матвей без помех продолжил:
- Раньше холодильники были забиты снедью, теперь - витрины магазинов. Что предпочтительней, судить не мне, а нашим людям. И ваще, на хрена бы нам рыночная экономика, если цены растут, как на дрожжах? Нет, твоё сообщество, конечно же, модное веяние, но не настолько, чтобы нами командовали жопошники. Да и за державу обидно: неужто мы без них экономику поднять не сумеем? И потом не там ты, Сява, дал объявление. Надо было в интернете разместить - там бы тебя услышали.
- Не всё сразу, дай срок, - ответил Меринов.
- Обязательно дам, - пообещал дедуля. - Как только, так сразу.
"Куда его записать? - подумал Сява. - В бисексуалы или сразу в трансгендеры?"
И баба Шура и дед Матвей были не теми людьми, прихода которых ожидал Меринов, но потом к нему пожаловала Таська-шалава, и на душе у него стало гораздо веселее. Шалавы - они ведь и задуманы для отвлечения от тревожных мыслей. И вообще, как без шалав в подлунном мире? И Сява заулыбался.
Таисия - ещё одна брошенка со стажем, несчастное в общем-то существо - женщина без мужчины что воздушный шарик без балласта, и, тем не менее, с амбициями, как же без них, когда жизнь наперекосяк?
- Я тут Фрейда недавно перечитала, - сказала Таисия.
- Ты - Фрейда?! - ахнул Меринов.
- Он, конечно, не Карл Маркс, но тоже познавателен, - не обращая внимание на его изумление, продолжила шалава. - Перечла и пришла к выводу, что у человечества нет иного выхода, как отпустить вожжи и перейти на иной аллюр, нравится это кому-нибудь или не очень.
- Какой ещё аллюр? - озадачился Сява. - Только аллюра мне не хватает для полного счастья.
- А вот это ты зря, Сявушка, быть иноходцем - твоё призвание. Неужели не понял?
Подумал Сява и согласился - в этом определении действительно что-то есть, хотя и не нравится ему ипподромная терминология.
Надо заметить, что Таська вылитая баба Шура в молодости, из породистых колхозниц, заполонивших экраны центрального телевидения. Все ведущие колхозницы - достояние отечественного эфира.
Достал Сява из-под спуда общую тетрадь со знаменитой картиной Карла Брюллова на обложке. В ожидании всемирной Помпеи пребывает человечество. И что такое Герника по сравнению с Помпеями? Как зовут Кузькину мать, помните?
- Я тут всех наших односельчан разнёс по категориям: геи, трансгендеры, бисексуалы, - сказал Сява.
- Ну-ка, покажи, - заинтересовалась Таисия. - Я трансгендеров сходу примечаю. Они какие-то несуразные. Громоздкие что ли, неказистые. И не симпатичные. Вроде бы что-то есть, а что именно не понятно.
- С трансгендерами жить - трансгендерами слыть, - с умным видом произнёс Сява. - Вот, например, бывший зоотехник Малюта, ныне менеджер футбольного клуба "Компост" третьего дивизиона, каждую субботу парится со школьным учителем Шепетько, причём, обрати внимание, вдвоём, без баб. Где ты видела, чтобы русские мужики без баб парились?
- Без баб - это всё равно, что без берёзовых веников, - согласилась с ним Таисия. - Нет таких мужиков в России.
- Или того же деда Матвея возьми - весь с переборами, как тальянка, ни вашим, ни нашим - ну настоящий бисексуал! Или трансгендер? Вот и продавщица Люба с двумя мужиками живёт: с одним, как с мужем, со вторым, как с женой.
- А ты откуда знаешь?
- Баба Шура поведала. Подсмотрела девическим оком. Ходячая блогерша, твою мать. Без интернета, правда, но это несущественно, вай-фай и хай-вай явления одного порядка. Эх, нам бы парочку негров заполучить для полного счастья! - размечтался Сява.
- Из Африки? - спросила Таисия.
- Да хоть из Антарктиды, - ответил Сява.
- Так нет же там негров! - растеряно воскликнула шалава.
- Вот то-то и оно, что нет. Бардак. Такой же, как у нас...
Итак, - подвёл итог Сява, - с геями разобрались, с трансгендерами определились, бисексуалов назначили, что с лесбиянками делать будем?
- Выявлять, - сказала Тася. - И я знаю, как это сделать.
- Как?
- Брать на живца. Дорогу осилит идущий. Лично пойду по домам и буду предлагать отношения, от которых невозможно отказаться. Мне бы деньжат малую толику - я бы развернулась! Как у тебя с финансами?
- С финансами у меня напряг, - честно признался Меринов.
- Плохо, - сказала шалавушка. - Очень плохо. Без финансовых вливаний демократию не построишь. - И пропела: "Ах, Лёха, Лёха, без тебя мне плохо!" При достойном финансировании, - заверила она Сяву, - я всех наших кумушек завербую в лесбиянки. Благодатная, на редкость податливая воздействию среда - россиянки и тем паче отзывчивые местные женщины.
А потом в Обухове объявился московский писатель Бенито Иванишвили, работающий под псевдонимом Трумэн Капоте, либерал в пятом или даже шестом поколении. Кривой рот, уши на макушке, как у Лермонтовских гренадёров, лысина в свободном плавании, красавцем не назовёшь, но умный - семь пядей во лбу. Пяди, правда, крошечные, детские, но то, что семь, не поддаётся сомнению: подсчитано критиками "Сноба" - в этом журнале на редкость точные математические методики. То ли шестидесятник, то ли ещё какой сектант, сказать трудно. Одно ясно: сектанты на земле не переводятся и не переведутся. Даже не надейтесь.
Зачем он приехал в Обухово, никто не знает, и знать не желает: мало ли проходимцев шастает по земле русской со времён царя Ивана Васильевича, никнейм которого Грозный? А прибыл он с женщиной, похожей на Марину - нет, не Мнишек, но другую авантюристку, с такими же блудливыми причудами. Только не полька она, а истая француженка славянского разлива.
Прогулялись приезжие под вётлами у пруда, посмотрели на мальчишек, резвящихся в воде, мужичков удящих рыбу, забрели в магазин, где купили простые до изумления продукты: кильку в томатном соусе и водку с пугающей наклейкой на бутылке: "А ты записался добровольцем к доктору Маршаку?" Трумен выпытал у продавщицы местные новости, высказал несколько умных мыслей о москвичах, поддержавших в своё время сельскую жизнь в окружающих Подмосковье областях. Деревня не выжила бы, если б не они. "За эту прыть нас и ненавидят местные жители". А ещё он заявил, что жизнь давно пора вывернуть наизнанку. Перелицевать и успокоиться. Лечь на дно, как подводная лодка. Вот Володя лёг, лучшее место заняв на Ваганькове, и в ус не дует.
А потом он пожаловал к Сяве.
- Не знаю, как вас по отчеству... - начал Капоте разговор.
- Отчество нам ни к чему, - сухо ответил Меринов. - Мы уж как-нибудь по-европейски - без сантиментов.
- Ну, без сантиментов, так без сантиментов, - сказал Капоте.
Спутница его участие в беседе не принимала, стояла и улыбалась. Такую улыбку только в серпентарии и увидишь, да и то не у всякой змеюки.
Девица эта Сяве жутко не понравилась, и он безжалостно наехал на приезжего.
- И зачем вы пожаловали в нашу тьму таракань? Или вам, пардон, Лазурный берег осточертел?
- Я теперь не выездной, - честно признался Трумэн и, увидев удивлённые глаза собеседника, пояснил: - С дуру Крым признал нашим. Погорячился. Вот и получил по заслугам.
- Мне, конечно, неведомо насколько вы копотливы...
- Я и сам не знаю насколько копотлив, - согласился Капоте и грустно улыбнулся. - А приехали мы, чтобы в тишине развеяться, да вот услышали о вашем начинании. Ни о чём подобном я раньше не слышал.
- Начинание как начинание, - пожал плечами Сява. - Давно пора пересмотреть наше отношение к действительности. Почему, например, потомкам Йорика можно маршировать по Москве, развесив яйца, как клюкву, а нашим вольняшкам возбраняется? Ну ничего, лиха беда начало. Верю, что наши люди тоже пройдут маршами по городам и сёлам. А сложности, конечно, будут, как же без осложнений? - И он рассказал о мерах, которые предпринял, и о соратниках и соратницах, поддержавших его инициативу.
- Я попытался распределить наших жителей по категориям, но задача оказалась архисложной. Трудно по внешним признакам выявить лица нетрадиционной ориентации. Латентные предпочтения тем более.
- А вы без признаков, - предложил Трумэн. - Принципы по сегодняшнему времени анахронизм. Ориентацию следует навязывать, как воинскую повинность, а иначе ничего не получится. Под боком целая страна в один присест мову выучила, а тут смена половых предпочтений в отдельно взятой деревне. Да раз плюнуть! - И он демонстративно, иллюстрируя сказанное, смачно плюнул. - Гранты я вам не обещаю, но парочку отечественных толстосумов подтяну - нельзя подобную инициативу оставлять без субсидий.
А ещё предложил он Сяве не гнушаться общением с дедом Матвеем и в полной мере воспользоваться его способностями распространять нужные сведения среди местного люда.
- Сплетня - оружие нового времени. Усиленная многократно она сносит зазевавшиеся правительства и потерявших испуг властителей мира.
И неожиданно даже для себя пропел хриплым голосом: "И словно мухи, тут и там ходят слухи по домам, а беззубые старухи их разносят по умам!"
Эх, нам бы до 24-го года дожить!
- А что будет в 24-ом году?
- Солнечное затмение! Смена декораций! Вот тогда и заживём. В полный рост!
Постояли, помолчали, затем Сява, пожалев односельчан не охваченных ЛГБТ-движением, с нотками сочувствия в голосе молвил:
- Я вот думаю, останутся в нашей деревне натуралы или переведутся точно так же, как натуральное хозяйство?
- А кому нужны натуралы, сиречь крепостные? Разве что вороватым чиновникам. Перебьются! Так что, наше дело правое, победа будет за нами! - сказал Трумэн. - Так победим! Победим непременно!