Отец, тонкий ценитель оперного искусства, назвал её Травиатой. Так она и значилась в свидетельстве о рождении, не вызывая ни у кого удивления: если детей находят в капусте, почему бы этой девочке не объявиться в траве? И только, когда Травиата пошла в школу, ушлые учителя объяснили отцу, что это неподходящее имя для девочки - всему, дескать, своё время - и посоветовали назвать её именем главной героини той же оперы, то бишь Виолеттой.
Он согласился.
К тому времени, когда ей выправили метрики, одноклассники именовали её Вельветой. С тех пор она и носила это хлопчатобумажное имя.
А потом на ней женился Игорь, юноша любящий и заботливый. Игорь происходил из зажиточной московской семьи. Его родителям принадлежали излишки жилой площади в виде квартир, оставшихся после бабушек и дедушек. Одну из них они сдавали выходцам из знойного Намангана, где зреют яблочки очень даже ароматные, вторую - предоставили в распоряжение молодожёнов.
В общем, Игорь и Вельвета жили очень даже ничего, можно сказать хорошо, а, если честно, то лучше некуда.
Через полгода после свадьбы по приметам, незаметным для окружающих, она обнаружила, что беременна, и поделилась радостью с мужем
Игорь был счастлив.
- Хочу мальчика, - сказал он. - Мы назовём его Велюром.
- Велюр - красивое имя, - согласилась Вельвета. - А если будет девочка?
- Тогда - Порфира. Княжеское имя, порфироносное. Порфира Игоревна - по-моему, неплохо. Как думаешь?
- Очень даже, - согласилась она: ей тоже нравились звучные имена.
И всё бы ничего, если б не соседка, высокая, тощая женщина, тёмная, как смоль, и даже чернее. Впалые щёки, ярко-красные губы. Она буквально преследовала Вельвету. Стоило ей выйти на лестничную площадку, как соседка оказывалась рядом.
- Армянка? - спросила она у Вельветы, увидев в первый раз.
- Да, - ответила Вельвета. - "Из Карабаха?" - Нет, москвичка. - "Москвичка?! - вскричала соседка и, закинув голову, разразилась истерическим смехом. - Это ж надо - москвичка! - И, хохоча, побежала вниз по лестнице. - Москвичка!"
"Дура что ли?" - подумала Вельвета и на всякий случай навела справки. Выяснилось, что эта странная особа - беженка из Абхазии, грузинка. И непонятно было, почему она устремилась не в самостийное логово, к батоно Михаилу, а на север, в вольную и, как всегда, растревоженную Москву.
С тех пор они не раз сталкивались на лестничной площадке, больше уже не разговаривали, но всем своим видом соседка выказывала презрение к Вельвете - хмыкала, сплёвывала в сторону, пускала дым в глаза, когда та проходила мимо, бросала окурки у двери.
Однажды Вельвета перехватила её взгляд, и только ненависть обнаружила в глазах этой женщины.
А звали её Медея.
И тогда Вельвета обложилась античными книгами и словарями, выуживая по крупицам сведения об этой колхидской царице, жившей чёрте знает где. И когда.
Итак: Медея.
Отцом её был царь глупых колхов Ээт. Матушкой называют нимфу Идию. Есть и такие логографы, кто считает её матерью Гекату.
Вельвета поёжилась, ибо знала уже, что Геката носит бронзовые сандалии, повелевает злыми духами и призраками и обитает вдоль дорог, превращённых древними эллинами в нескончаемые кладбища. А сопровождают её в этих романтических прогулках лёгкие и быстрые, как тени, чёрные суки - эмпусы, мерзкие демоны. Днём эти эмпусы кажутся прекрасными и добропорядочными девушками, а ночью превращаются в ненасытных тварей, не знающих ни пощады, ни снисхождения.
А теперь об античном искателе приключений, предводителе аргонавтов - Ясоне. Он, как рассказывают, прибыл к колхам в сопровождении породистых отпрысков. Шутка ли, в состав путешественников входили три сына Зевса, шесть - Посейдона, три - Гермеса, по два - Борея, Ареса и Диониса, сынишки Аполлона, Гелиоса и Гефеста, куча царских детей, Орфей и даже женщина - это было её свадебное путешествие.
Когда Ясон предъявил необоснованные претензии на золотое руно, только чудо спасло пришельцев от истребления: на Кавказе таких демаршей не прощают.
И это чудо называлось Медея. Она влюбилась в Ясона, как только увидела...
Природа любви загадочна, учёные до сих пор спорят, что она такое: прихоть или похоть, и не могут прийти к обоюдному согласию. В те давние времена учёных не было и в тонкости подобного рода никто, конечно же, не вдавался.
"Значит - это любовь, - решила Вельвета. - С первого взгляда... Как интересно!"
Презрев обычаи предков, Медея вызвалась помочь Ясону в его авантюре, заставив поклясться всеми богами Олимпа, что он женится на ней и увезёт в солнечную Элладу.
- Клянись, что бы ни произошло, и что бы я ни совершила, быть верным мне до последнего вздоха!
И Ясон произнёс такую клятву.
Украв руно, они поспешили на корабль, прихватив с собой младшего брата Медеи Апсирта.
Взбешённый Ээт организовал погоню.
Гордые эллины бежали, как трусливые зайцы, а злые волки, т.е. колхи гнались за ними, обкладывая со всех сторон. И тогда Медея, дабы оторваться от преследователей, заклала своего брата Апсирта, бросив труп на одном из пустынных островов. Ээт вынужден был вернуться домой для погребения останков. Погоня, между тем, продолжалась, но уже без участия царя.
Какой ужас, подумала Вельвета и произнесла свистящим шёпотом:
- Боже мой, столько крови из-за какой-то вонючей овечьей шкуры!..
Злые колхи нагнали беглецов на Киркоре - небольшом острове, царём которого был Алкиной. Они потребовали у Алкиноя вернуть им Медею. "Хорошо, - сказал царь, - я отдам вам её, если она ещё девушка, но если она почата - не обессудьте". И предупреждённые Алкиноем влюблённые быстренько обагрили руно девственной кровью. Колхи остались с носом, а вот почему им не вернули запятнанную овчину - Вельвета не поняла.
Четыре месяца продолжалось обратное плавание.
Наконец, Ясон вернулся в Фессалию, где его поджидало горестное известие.
Отцом Ясона был Эсон, а матерью - женщина, известная под многочисленными именами: Полимелы, Амфиномы, Перимеды, Алкимеды, Полимеды, Полифемы, Скарфы и Арны. Даже у Екатерины Великой до того, как она приняла православие, не было столько имён. Скорее всего, Эсон был многоженцем, и какая-то из этих женщин родила ему Ясона. Какая именно - установить теперь уже невозможно.
На родине Ясона правил жестокий Пелий. Уверившись, что Ясон не вернётся из плавания, он принудил его отца Эсона покончить жизнь самоубийством. Маленькому брату Ясона Пелий размозжил голову.
Царь заслуживал смерти, и Медея охотно взяла на себя роль палача. Она отправилась во дворец и усыпила Пелия, а потом стала уговаривать его дочерей расчленить отца и сварить, обещая с помощью колдовства вернуть ему молодость. Для пущей убедительности она разрубила на куски первого подвернувшегося под руку барана и, сварив, подменила ягнёнком. Поверив Медее, дочери поступили с отцом так же, как с бараном, и долго, очень долго, надеясь на чудо, держали в кипящем котле...
Назад, по утверждению Павсания, они получили отца таким, что нечего было класть в могилу.
К власти пришёл сын Пелия Акаст, один из аргонавтов. Следуя обычаям предков, он изгнал своего бывшего предводителя и его жену из Фессалии на вечные времена.
Супруги отправились в Коринф. Медея была прямой наследницей коринфского трона. Чтобы занять его, пришлось прибегнуть к любимому средству - отравить действующего правителя этой страны. Так Ясон, наряду со своей женой, обрёл власть в Коринфе.
Какая страшная женщина, подумала Вельвета. Не понимаю, как можно называть её именем маленьких девочек, пусть даже грузинок?
Десять лет они прожили счастливо - душа в душу. За это время Медея родила четырнадцать детей - семь мальчиков и семь девочек, поровну.
А потом фиванский царь Креонт решил приобщиться к разбойничьей славе Ясона и предложил ему в жёны свою дочь Главку. Ясон, недолго думая, согласился. Своё решение он объяснил Медее проще некуда - ему претит её кровожадность. "А как же клятва?" - спросила Медея. - "Я дал её волей обстоятельств и потому считаю недействительной", - заявил Ясон и начал готовиться к свадьбе.
Казалось, Медея смирилась. Она даже подарила Главке расшитый узорами свадебный наряд. То, что он был пропитан горючей смесью, никто не знал. Стоило, однако, Главке в торжественный час приблизиться к праздничному огню, как пеплос вспыхнул (он потому, наверное, и называется пеплосом, что мгновенно превращается в пепел) - и новобрачная заметалась по комнатам, поджигая всё вокруг.
Занялся дворец.
В адском пламени сгорели и Главка, и её отец, и многочисленные гости. Одному Ясону удалось спастись, выпрыгнув из окна верхнего этажа.
Месть Медеи не знала границ. Пока тушили пожар, она убила всех своих отпрысков...
"Вылитая Магда Геббельс! - подумала Вельвета и опасливо оглянулась по сторонам. - Будь проклята любовь, которая заставляет убивать собственных детишек!"
Медея бежала в Фивы к другому детоубийце - Гераклу. Она рассуждала просто: если можно ему, почему нельзя мне? Чем я хуже его? У женщин такие же права на убийство, как и у мужчин. Но фиванцы, вопреки дубовой женской логике, изгнали её из города - одного душегуба им было за глаза - от этого-то не знаешь, как избавиться! К тому же сгоревший заживо Креонт как-никак являлся их царём.
Медея отправилась в Афины, где её с радостью принял царь Эгей, решивший породниться с этой необычной женщиной, а заодно продолжить свой род. Он женился на ней, и Медея, тряхнув стариной, родила ребёнка, дав ему сладкое как сахар имя - Мед.
И тут так некстати вернулся в Афины блудный сын Эгея Тесей, бесспорный наследник царского трона. Медея попыталась отравить Тесея, была схвачена за руку и снова бежала, теперь уже в Азию, где вышла замуж за какого-то местного царька, имя которого не сохранили даже всезнающие писаки. Спустя несколько лет она посадила Меда на этот трон, а сама вернулась на родину. К тому времени Колхидой правил её дядя Перс, оставивший Ээта не у дел. Войдя в доверие к Персу, Медея отравила его и вернула царскую власть отцу.
На этом история жизни Медеи заканчивается. Что было дальше, логографы толкуют по-разному. Одни утверждают, что она пребывает на Островах Блаженных, где правит, выйдя замуж за Ахилла. Другие уверены, что она превратилась в чёрную суку и сопровождает Гекату в её бесконечных прогулках по кладбищам.
Все, однако, едины в одном: Медея обрела бессмертие, а уж в каком качестве - не суть важно...
Вечером по лестнице чёрной тенью носилась собака - верх, вниз - царапая когтями каменные ступени, замирала на лестничной площадке и грозно рычала.
- Чья эта псина? - спросил Игорь, глядя в дверной глазок. - Ни у кого из соседей, по-моему, такой нет.
А утром Вельвета обнаружила россыпь собачьего помёта у своей двери. Взяла веник и замела катышки в пластмассовый совочек. Подняла голову - и увидела соседку, наблюдавшую за ней в приоткрытую дверь.
- Представляешь, - сказала она, вернувшись в дом, - эта женщина смотрит на меня без всяких эмоций, можно сказать равнодушно - но словно булавки втыкает в затылок. Как в подушечку на моём туалетном столике.
- Может она влюбилась в тебя и, как говорится, жаждет? Сориентировалась, понимаешь ли, неверно во время полового созревания. Такое бывает.
- Тебе смешно, а мне не до шуток, - застонала Вельвета. - Игорь, я боюсь её, - и она заплакала. - Мне страшно.
- Ну-ну, милая. Не так страшен царь, как его Малюта. Хочешь, мы переедем к моим родителям - на время, пока ты не успокоишься?
- Хочу, - сказала Вельвета, - очень хочу... Это ты про какого царя сказал - про Грозного?..
Целый месяц они жили у родителей Игоря, а потом, когда пришёл срок платежа за коммунальные услуги, вернулись в родные пенаты. Поднялись на лифте на пятый этаж.
"Продаётся" было написано на двери соседки - мелом.
- Вот и конец твоим страхам, - сказал Игорь, входя в квартиру. - И как же хорошо дома! - продолжил он, включив телевизор. - Ба, да здесь футбол идёт! - и уселся смотреть любимое действо.
Вельвета сняла показания счётчиков, заполнила квитанции и зашла в гостиную.
- Ну что - идём? - обратилась она к мужу.
- Иди, я тебя догоню, - громко, стараясь перекричать комментатора и рёв трибун, ответил Игорь. - Пять минуточек осталось...
Через пять минут раздался телефонный звонок.
- Да! да! да! - закричал Игорь, хватая трубку.
- Игорь... Игорь... я у подъезда... выйди... спаси меня...
В домашних тапочках он сбежал по лестнице вниз. Распахнул тугую дверь - на асфальте лежала Вельвета. Кровь хлестала из растерзанного горла. Упал на колени - и замер, не зная чем помочь. Набежали соседи, зеваки. Кто-то пытался вызвать "скорую помощь". Истошно рыдала женщина из третьего подъезда. Шум и суматоха царили во дворе...
И никто не заметил, как высокая, тощая женщина, строгая, как восклицательный знак, тихо скользнула вдоль забора и пошла, оставляя за собой многоточие кровавых следов...