Она подъехала в лёгком женском седане, припарковалась прямо напротив входа - бармен наблюдал за ней через стеклянную дверь, достала из багажника треножник и, согнувшись в три погибели, неуклюже, боком внесла его в помещение.
- Минуточку, мы ничего не заказывали! - закричал он, но бармен остановил его, взмахнув протёртым фужером, как дирижёрской палочкой - не мешай, дескать, клиенту, который, конечно же, прав, даже тогда, когда хочется дать ему в харю.
Мало что ли оригиналов на белом свете? Пруд пруди, выражаясь рыболовной терминологией, но мы с вами находимся не у водоёма типа океана, а в помещении вполне приличного московского заведения, именуемого баром. Так что не будем загрязнять язык костистыми выражениями. Чай не рыбный день, хоть и четверг - кончилось рыбье время...
Очистившись водами священного Кастальского ключа из пластмассовой бутыли, окурив себя вонючим дымком, она взяла в рот пожухший лавровый листик и, держа в руке ветвь того же самого дерева, кряхтя и охая взобралась на высокий треножник.
Бармен, глядя на неё, конечно же, ничего не понял и только позже, после знакомства с прорицательницей узнал и про воду из заветного источника, и про лист, который она сунула в рот, и про сухую лавровую ветвь, и про треножник, имеющий важное сакральное значение... -
а в тот момент...
- Бычья кровь у вас есть? - спросила незнакомка. - Не вино, разбавленное водой, а самая настоящая бычья кровь?
- Быков не держим, - с достоинством ответил бармен. - Чай не Толедо, и не Сарагоса, и я, мадам, не матадор - кровопусканием, знаете ли, не занимаюсь... Даже на заказ...
- А что же есть? - спросила женщина.
- Вот, - ответил бармен и щедрой рукой раздвинул невидимый занавес. Любой здравомыслящий алкаш (как много таких в моём разлюбезном отечестве) ахнул бы, увидев подобное изобилие бутылок и бутылей, женщина, однако, скользнула по ним равнодушным взором и презрительно спросила: "И это всё?!"
- Всё, - ответил бармен, выдержке которого позавидовал бы армянский коньяк и герой знаменитого сериала по роману Юлиана Семёнова.
- Тогда дайте чистый стакан, - сказала незнакомка.
Вкушение бычьей крови использовалось в Дельфах как испытание девственности. Такая процедура считалась точнее любых гинекологических осмотров. Бармен, разумеется, этого не знал.
- Как зовут тебя, мальчик? - спросила женщина.
- Сергей. Можно просто Серёжа.
- Очень приятно, просто Серёжа, - сказала она. - А меня пифия. - "А по отчеству?" - Отчества у меня нет, я как-то без него обхожусь. - "Детдомовская?" - Почему обязательно детдомовская? - возмутилась пифия. - Чуть что - детдомовская!
- Сейчас модно без отчества, - мягко сказал бармен. - Чего вы хотите - сплошная безотцовщина. - И добавил: - Заматерели, вдруг, все как-то сразу...
Вот так они и познакомились. Разговорились. Бармен Серёжа оказался нетрадиционной ориентации. Смешно, но даже голуби на фреске за его спиной казались голубыми, хотя рисовались, конечно же, белыми. Дедушка Серёжи в детстве стрелял сигареты у прохожих. "Чилим бар?" - спрашивал он у местных жителей, и потому вскоре получил соответствующую кличку, которая впоследствии превратилась в фамилию: Чилимбаров значилось в паспорте бармена.
Пифия налила воду из баклажки в бокал, который именовался с претензией "джокер", и, повернувшись на треножнике, огляделась по сторонам. В помещении было немноголюдно: в углу сидела влюблённая парочка, а у окна длинноволосый молодой человек тщетно пытался что-то выудить пальцем из айпада - преследуют меня, однако, эти рыбацкие ассоциации! Тыкал, выкал, с изнанки зачем-то заглядывал - но безуспешно...
С поверхности охлаждающего элемента гранитора Сергей тем временем счистил снегообразную массу, перемешал её с ингредиентами и, взбив, выложил в креманку. Постучал ложечкой по бутылке с тоником и поманил пальцем влюблённого юношу. Тот торопливо подошёл и, взяв жидкое мороженое, с нескрываемым удовольствием вручил своей спутнице.
- Третий день приходят сюда, - сказал бармен. - Приходят и сидят, смотрят друг на друга в упор, как подводники в перископ.
- Любовь... - сказала пифия. - Софокл сравнивал её со снежком, который тает в руках играющего мальчика.
- Снежный мальчик - это хорошо. И вообще, мальчики - это прекрасно!.. Мальчики - не девочки, знаете ли... - сказал бармен Серёжа, и пока пифия с любопытством взирала на любовные перипетии, брезгливо понюхал воду в её бокале и ничего священного в ней, конечно же, не почувствовал. Налил в стеклянный стакан шейкера непонятные ей компоненты, лёгким нажимом нахлобучил на него металлический набалдашник и некоторое время взбалтывал смесь обеими руками. Затем отделил стеклянный стакан от стального собрата и через ситечко перелил содержимое в бокал.
- А вы всё-таки попробуйте моё произведение. Коктейль "Дружба народов" называется. Из сухофруктов - от того времени остались. За счёт заведения, разумеется.
Пифия пригубила, облизала губы, сделала маленький глоток и сказала: "Вкусно".
Парочка поднялась, собираясь уходить. Девушка оказалась на голову выше своего спутника, и напоминала она рыболовную снасть под названием "удочка". Влюблённые дружно кивнули бармену и не спеша покинули заведение.
- Можно закурить? - спросила пифия, словно до этого не курила.
- Вообще-то нельзя, - сказал Чилимбаров, - но вам можно.
Смешав табак сигареты Camel, крошево лавра и щепотку ячменной муки, она свернула из папиросной бумаги козью ножку и, прищурив правый глаз, закурила.
- Хочешь затянуться? - спросила у Серёжи.
- Не курю, - ответил бармен.
- С такой фамилией - и не куришь? - удивилась пифия.
- А мне можно? - услышала она голос за спиной. Обернулась и увидела патлатого юношу, ранее сидевшего у окна.
"Фома", - представил его бармен Серёжа. "Пифия", - представилась она.
- Неужели та самая? - воскликнул Фома
- Та самая, - ответила пифия. - Или ты сомневаешься?
- Если честно, то сомневаюсь, - признался Фома неверующий. - Вот если б вы продемонстрировали своё умение...
- Да пожалуйста, - сказала пифия. - Выбирай, что сказать тебе: когда ты умрёшь или чем занимается твоя жена в настоящий момент?
- В смысле?
- В смысле - где и с кем.
Фома тяжко вздохнул и столь же неприлично громко выдохнул.
- Ну и выбор вы мне предлагаете! Несоразмерный какой-то, я бы сказал - тяжёлый.
- А ты думаешь мне легко? - спросила пифия. - Думаешь мне легко молчать о том, что я про тебя знаю?
- Да ну тебя на ...! - в сердцах воскликнул Фома. И ушёл. Не попрощавшись. А ведь, кажется, воспитанный человек, культурный.
- И чем же занимается его жена? - поинтересовался бармен Серёжа. - В смысле, что делает? В настоящий момент то есть?
- Картошку копает - с маманей на огороде... В то время как этот обормот по барам шалается и дурью мается.
Чилимбаров хохотнул, потом хмыкнул, промолвил: "Ну, вы даёте!" и замолчал... -
а, помолчав, признался:
- Если честно, то этот Фома такой обормот, что даже стыдно. Мне стыдно - гею! Что уж говорить про натуралов! То с мужиками валандается, то с женщинами - представляете?
- Не представляю, - сказала пифия, - я ориентацию не меняла.
- А предлагали? - вкрадчиво спросил Серёжа.
- А то нет, - сказала пифия. - Вы же - бляха муха! - настырные как комары и оводы!
- Скажите тоже - настырные, - обиделся Серёжа. - Мы такие же, как все. - И пропел куплет из песенки Аллы Пугачёвой: "Так же как все, как все, как все..." - ну и так далее. С голубыми нотками в голосе.
- У вас всегда так мало народу днём? - спросила пифия.
- В будни - да, в выходные - больше, - ответил Серёжа. Ответ его был сухим, как мартини.
- Мне нравится, - сказала она. - Ваш бар мне напоминает святилище, а лично ты - жреца в языческом храме.
Грегори, проще говоря, Гриша Синельников, блюститель порядка, прислушивался к их разговору, время от времени приближался и вытирал барную стойку и без того чистую, как лёд в Антарктиде на глубине полутора тысяч метров.
- Интересная публика? - спросила пифия.
- Не то, что бы интересная, но озабоченная, - сказал Серёжа. - Два вопроса интересуют наших клиентов - что выпить и кого трахнуть.
- Мне это профессионально неинтересно, - сказала пифия. - Это не те вопросы, на которые ищут ответа в Дельфах.
- Какие вы, однако, в Дельфах щепетильные! - возмутился бармен Серёжа. - И как вы далеки от простого народа. Вам, понимаешь ли, вопросы с изысками подавай, с подтекстом!
- А я чувствую. Вот потому-то я - пифия, а ты - бармен.
- Обижаете, - сказал Чилимбаров. Из руки в руку он перекидывал блестящий предмет, словно священнодействовал и был действительно похож на жреца. - Ногами пинаете...
И тут возвратился Фома, сказал: "Шутки шутками, а выпить хочется" и попросил бармена плеснуть ему чего-нибудь упоительно-зажигательного.
- Свизл или физ? - спросил Серёжа.
- Водку, - сказал Фома.
- С тоником?
- Просто водку. Обыкновенную русскую водку - вот где сидят у меня твои дрынки! - И он ткнул пальцем в непотребное место. - И без соломинки, пожалуйста.
Залпом выпил и тут же расплатился, отмахнувшись айпадом от нечестивого существа, случайно залетевшего в питейное заведение. Тут же из подсобки выскочил Грегори, проще говоря, Гриша Синельников и с полотенцем в руке начал гоняться за этой назойливой тварью.
Бармен подал пифии очередной напиток. Это был коблер с барной ложечкой и соломинкой.
- И этот за счёт заведения, - сказал Серёжа.
- А не прогоришь? - обеспокоилась пифия. Глотнула разок... другой... -
а потом начала рассказывать.
- Мама учила нас гаданию - по полету птиц, по внутренностям животных, по знакам и снам, по жребию. Тише вы, тише, говорила она, когда мы гуляли с ней по лесу. Да дайте же послушать, в конце концов, о чём шелестят дубовые листья!
- Что вас приводит в транс - лавровый лист, задорная греческая речь или веселящий газ? - спросил Фома.
- Какой такой газ?
- Веселящий. Я где-то читал про библейского Исаака - в каком-то апокрифе что ли. Этот свиток откопали в Кумране, а потом опять закопали - он, видите ли, пришёлся им не по вкусу. Так вот, когда он пукал - этот библейский Исаак - все окрестные жители начинали смеяться и тоже пукали. Вроде бы в ответ на приветствие, а на поверку выходило, что веселящий газ испускал Исаак. Может и у вас был газ - веселящий?.. Не зря же утверждают, что вы вдыхали дурманящие испарения, исходящие из расщелины земли...
- Налей-ка воды, - попросила пифия г-на Чилимбарова, и тот наполнил водой очередной "джокер". - А теперь брось в него кусочек льда...
- Айскьюбик, - сказал Фома. И пояснил: - Кубик айсика.
- Вот вам льдинка, возомнившая себя айсбергом в отдельно взятом стеклянном сосуде, - сказала пифия. - Смотрите. - И усилием воли перевернула льдинку в стакане. А потом ещё раз. И ещё.
- Ни фига себе! - воскликнул Фома. - И как это у вас так ловко получается?
- Вы прирождённая барменша, - с восхищением сказал Сергей. - Вам по силам без шейкеров, блендеров и разных прочих миксеров обходиться.
- По силам, - призналась пифия, - только очень устаю я после всех этих манипуляций. И курить хочется - мочи нет.
- Курите, - сказал Сергей, - я разрешаю.
И она опять скрутила козью ножку.
- Три бога у меня, - сказала пифия, пуская дым из веще округлённых уст, - Юпитер, Юнона и Авось, непредсказуемый бог русского люда. Я готова отречься от первых двух в пользу третьего. Душечка, а не бог! Авосик...
- А как же Аполлон? - спросил Фома. - Где в этом перечне Аполлон - ваша первая и, как утверждают учёные, единственная любовь?
Пифия повела рукой, словно отмахиваясь от его назойливого вопроса, и попросила Сергея:
- Слушай, не наливай мне больше, а? Иначе я тут такое напредскажу и напророчу, что мало никому не покажется!
- Не буду, - пообещал бармен.
- Хемингуэй тоже допился, - сказал Фома и, пьяно качнувшись на стуле, расплескал воду. - Из двух стволов пустил себе пули в нёбо. Пьююю! - бах... Нет, не в небо, а в нёбо. - Он нарисовал на влажной поверхности барной стойки невинно убиенный лингвистический знак и сказал: - Видишь две дырочки над буквой "ё"? Видишь? Это от них, от пуль этих...
- Ну ты даёшь! - воскликнул бармен Серёжа. На этот раз возглас его был обращён к Фоме.
- Вера, - промолвил он. - Верунчик... Это ты?.. А как ты сюда попала?
Женщина увесистая и ухватистая стояла на тонких высоких каблуках, широко расставив крепкие зрелые ноги. Никто не любит шпильки так, как полные женщины. Цепким взглядом она охватила пьяную мизансцену, устало промолвила: "Ирод" и, не спеша, как одногорбая верблюдица, отягощённая пустыней, направилась к выходу.
- Верочка, я сейчас... - поспешно крикнул Фома, а потом, обратившись к бармену, надменно поинтересовался: - Я, надеюсь, ничего вам не должен?
- Ничего, - ответил Серёжа. - Или такую малость, что не стоит и вспоминать.
Подождав пока эта затейливая парочка покинет питейное заведение, бармен Серёжа строго спросил у прорицательницы: "Вы не хотите объясниться?"
- Я послала ей импульс, - призналась пифия. - У нас, у женщин, есть приёмники и передатчики, и мы - кто умеет, конечно, - импульсами обмениваемся, как эсэмэсками. А у вас, у мужиков, даже если вы смените ориентацию, таких устройств нет - и не предвидится, даже не надейтесь!
- Вам бы рекрутом работать, - сказал бармен Серёжа, - иль военкомом.
- Меня в генштаб приглашали, да я отказалась, - сказала прорицательница и с неимоверным трудом соскользнула с высокого пьедестала. - Можно ли оставить у вас моё эксклюзивное сиденье? - поинтересовалась она.
- Как часто вы намерены нас посещать? - втуне возликовал бармен.
- Ежедневно не обещаю, но каждую седмицу - пожалуй.
"Это как?" - подумал было Серёжа, но вслух, разумеется, не спросил - побоялся уронить питейную честь. Пообещав хранить треножник как зеницу ока, показывая только внушающим доверия клиентам, он проводил прорицательницу до выхода и замер, стоя в дверях.
"Неужели за руль сядет?" - с изумлением подумал Серёжа.