Она - странная девочка. Приходит ко мне по выходным, берёт книгу, садится в уголок и читает. Читает много, запоем. Выбирает почему - то классику, серьёзную, тяжелую. Я пыталась предложить ей что - то полегче - фантастику, сказки, Донцову, в конце концов, - не приняла. Прочитала пару страниц и отложила.
Девочку зовут Алёнка. Ей десять лет. У Алёнки голубые родниковые глаза и длинные, очень светлые волосы. У Алёнки мать - алкоголичка и ежемесячно меняющиеся "папы". Я познакомилась с ней два года назад. Шла домой поздним вечером и заметила у своего дома ребёнка. Сжавшись в комочек, она сидела под забором.
- Ты кто? - спросила я, наклоняясь к ней.
- Ал - лёнк-ка! - пробормотала она и сжалась ещё сильней.
Личико девочки в свете фонаря казалось мертвенно - голубым. На ногах у неё были рваные тапочки, а на маленьком тельце - лёгкая курточка.
- Ты же замёрзла! - испугалась я, - Почему ты на улице?! И совсем раздетая! Где твоя мама?!
- Д-дома! - ответила девочка.
- Ну, так иди домой! Что же ты здесь мёрзнешь?
Девочка замотала головой, пискнула, как мышка и тихонько заплакала.
"Что - то случилось!" - поняла я. Решительно взяла её за ледяную ручонку, подняла и приказала:
- Идём ко мне!
Она послушалась, и, спотыкаясь и всхлипывая, пошла со мной.
Дома я сняла с неё курточку. Боже мой! Под курточкой оказалась старенькая застиранная ночная рубашонка. И больше ничего...
В тот день мать, как обычно, напилась. Очередной "папа", не добившись от мертвецки пьяной бабы удовлетворения скотских инстинктов, решил получить это удовлетворение от ребёнка. Девочка вырвалась из похотливых лап и убежала на улицу.
Всё это я выпытала у неё с трудом. Пока мыла, кормила, поила чаем. Девочка оказалась контактной. Она охотно рассказывала о школе, в которой, к моему удивлению, училась. И училась, как выяснилось потом, хорошо. Вспоминала бабушку, умершую недавно. Деревню, где недолго жила. Цыплят, которых растила в этой деревне, пряча от кошки в коробке под кроватью...
Но, стоило мне заговорить о матери, девочка тут же замыкалась. Поэтому я перестала её допытывать и предложила ночевать у меня. А что было делать? Идти к ней домой и воевать с безмозглой пьянью? Вызывать милицию и писать заявление? Бессмысленно. Пьянь - она пьянь и есть, а милиции до этого ребёнка дела нет. "Девочка цела? Цела. Какие проблемы? Мало ли что выдумает восьмилетний ребёнок! Насмотрелась по телевизору, и фантазирует!"
Ночевать у меня она не хотела.
- Ага, я останусь здесь, а как же там мама?! А вдруг он её побьёт? - волновалась Алёнка, пытаясь отобрать у меня тапочки, - Я пойду, пойду! Как же мама одна?
Я всё же не отпустила её. Закрыла двери на ключ и уложила в постель, пообещав, что утром пойду с ней и поговорю с "пьяным папой Мишей, чтобы он никогда - никогда больше не бил маму". Всю ночь девочка не спала. Тихонько вздыхала и судорожно всхлипывала.
Она поднялась рано. Села на кровати, надела тапочки и притихла. Ждала, когда я проснусь.
Пришлось вставать, собираться и идти с ней. Обещала - выполняй!
Обстановка в доме не удивила. Грязь, вонь, нищета... "Пьяный дядя Миша" отсутствовал. Мать, опухшая от возлияний, лежала на кровати. Алёнка бросилась к ней, обняла и расплакалась.
- Кто вы? - прохрипела мамаша, покосившись на меня через дочкино плечо.
- Соседка! - бросила я, - Ребёнок Ваш у меня ночевал! Что у вас здесь творится, скажите на милость?
- Не надо! - закричала девчонка, кинулась ко мне и обхватила ручонками мои колени, - не надо, тётенька! Мама хорошая, не ругайте её, пожалуйста, не ругайте!
Я ошеломлённо замолчала. Ну, как тут отчитывать опустившуюся женщину? Ребёнок так сильно её любит...
Дверь распахнулась, и явился "пьяный дядя Миша". В руках он держал бутылку и кулёчек конфет. Дядя Миша был плюгав, сморщен и лыс.
- Ма-аленькая! Алёночка! - оскалился он, заметил меня, съёжился и спрятал бутылку за спину.
- Та-ак! - грозно сказала я, отодвигая девочку в сторону, - Вот и мы! Пойдём, побеседуем, мужичок!
"Мужичок" потупил глазки, подумал, пожевал губками и выпалил:
- А я что?! Я ничо! Это она вот!
Он ткнул грязным пальцем в сторону матери Алёнки.
- Она вот! Она во всём виновата! Да!
- Тётенька! Тётенька, мама хорошая! - закричала Алёнка, - Не надо маму трогать!
О, чёрт! Ну, как тут разбираться?!
- Иди сюда! - я вытащила "дядю Мишу" на улицу, встряхнула и заявила, - Если ты, мразь, ещё хоть раз тронешь ребёнка - убью! Понял?!
Убить я его, конечно, не смогла бы - плюгавый не плюгавый, а меня гораздо сильней, - но он почему - то струсил, прижался к стене, побледнел и пробормотал:
- Да я ничево.... Да я никогда... Да я ж её, как родную дочь! Вот, конфеток купил!
Я отпустила "дядю Мишу", зашла в дом, сказала Алёнке:
- Вечером буду дома. Приходи! - и ушла...
Вечером она пришла. Робко постучала, разделась и залезла в кресло.
- Есть будешь? - поинтересовалась я, не решаясь расспрашивать о том, что происходит у неё дома.
Алёнка отрицательно покачала головой.
- Играть будем? - предложила я.
- Нет!
- А что будем?
- У вас книг много! - стеснительно сказала Алёнка, - Можно, я почитаю?
- Можно! - великодушно разрешила я, - Выбирай!
Она выбрала... Ромен Ролан "Очарованная душа". Я попыталась всунуть ей сказки Андерсена - напрасно. Ну, бог с ним, пусть читает "Очарованную душу". Может, надоест...
Не надоело. Дочитала до конца...
С тех пор приходит и читает. Сидит в кресле и глотает книгу за книгой. Ничего не замечает, никому не мешает. Правда, в последнее время стала приходить редко. Очередной "дядя Миша" покинул их гостеприимный кров, а мать больна и почти не встаёт с кровати. Ухаживает за ней десятилетняя Алёнка. Больше некому...
Трудная судьба у ребёнка. Но я не об этом. Трудной судьбой сейчас уже никого не удивишь. Привыкли. Алёнка - необычна по сути. Худенькая, беловолосая, с ясными огромными глазами, девочка обладает потрясающей особенностью. Она не только не испорчена сама всей мерзостью, среди которой ей приходится жить, она умудряются пробуждать в окружающих, казалось бы, давно забытые чувства.
Я живу в частном секторе Одессы. Соседи мои, в большинстве своём, люди очень обеспеченные. Им, при вечной озабоченности умножением своего капитала, не до чужих страданий. Но, как ни странно, судьба Алёнки им не безразлична.
Первопричиной этого неравнодушия оказалась, к моему стыду, не я. Первопричиной оказался тот самый "пьяный дядя Миша". Пока я обдумывала, какие меры принимать в отношении Алёнки, "дядя Миша" не нашёл ничего лучше, как начать жаловаться каждому встречному на мои угрозы в свой адрес. При этом он жалостливо кривился и повторял:
- Не даёт жизни мне, простому трудяге! Убить грозится! А я бою-юсь! Щас на их стороне вся правда! Закопают живьё-ём и всё-ё...
Встречные не очень верили "простому трудяге", и посему начали интересоваться у меня, чем же мне так досадил этот пьяница, что я решилась на смертоубийство. Пришлось красноречиво объяснить, в чём дело.
Уж не знаю, чем я их убедила, но девочкой заинтересовались. Кто - то понёс ребёнку тёплую курточку, кто - то - свежие пирожки. Правда, вскоре в её дом ходить перестали - уж очень неприятная там обстановка. Зато начали ходить в мой. Поначалу женщины. Несли какие - то вещи, игрушки, фрукты. Но Алёнка ничего не хотела брать даром. Увидит очередной подарок и предлагает:
- А давайте я Вам, тётенька, помогу! Что Вам сделать надо? Может, постирать, или в магазин сходить? А?
"Тётенька" таяла, гладила ребёнка по голове и приговаривала:
- Деточка моя! Да что ж ты можешь - то, голубушка? Ты учись, учись, а постираю я уж как - нибудь сама!
В результате из таких "тётенек" стихийно собрался этакий "клуб по интересам". К судьбе Алёнки. "Клуб" осаждал школу, ревниво следил за тем, чтобы подопечная была прилично одета, досыта накормлена и не подвергалась домогательствам многочисленных сожителей матери.
Очередного сожителя попросту предупреждали, что, если обидит девочку, то, в лучшем случае, получит сполна по физиономии от свирепых "тётенькиных мужей", а в худшем... В - общем, лучше не обижать. Сожители пока попадались понятливые... А "клуб по Алёнкиным интересам" вошёл во вкус. "Тётеньки" оживлённо обсуждают Алёнкино будущее. То ли замуж отдать, то ли учиться отправить... Ну, это уж, как получится. Главное - что все "тётеньки" категорически против всевозможных интернатов, приютов и прочих общественных заведений. И это, тоже, к сожалению, "как получится". Мать - то у девочки совсем на грани...
- На, отдашь Алёнке, когда придёт! - смущённо сказал "свирепый тётенькин муж", сунув мне в руки коробку с детскими сапожками, - А то ходит наш ангел в рваных ботинках! Только ей не говори, от кого! А то опять пристанет: "Машину помою, собаку покормлю!" Скажи - общественность. Или кто там... В - общем, найдёшь, что сказать.
Он ушёл. А я вот думаю. Время, оно, конечно, сейчас жестокое. Но, может, не всё потеряно? Может быть, человек в каждом из нас просто спрятался поглубже, пережидая, когда пройдёт, наконец, это безумное время? Может такое быть, а?
Алёнка сегодня попросила у меня сказки. Я дала ей "Русалочку" Андерсена.