С открытой террасы кафе берега видно не было - мешали пинии. Но размеренное шипение прибоя слышалось хорошо. А от волнолома, который находился в полутора сотнях метров южнее, периодически долетал глухой рокот накатившей и разбившейся волны.
- Ваш кофе.
Шем церемонно кивнул, принимая маленькую чашку с золотым ободком.
Официантка улыбнулась. Миловидная, со вздернутым носиком. В легком синем платьице и белом переднике. Синенькая шапочка с золотыми буковками "Линсонн" кокетливо сдвинута набок. Завиток светлых волос дрожит над тонкой бровью.
- Вас зовут...
- Дженни, - сказала официантка.
У нее были по-спортивному узкие икры. Возможно, она занималась бегом.
- Вы свободны, Дженни.
- Спасибо, господин Налонглит.
- Спасибо за кофе, Дженни.
Звякнул колокольчик, и официантка скрылась за стеклянными дверями. Качнула листьями акация в кадке.
Кофе был сладким до приторности.
Шем пригубил его и отставил в сторону, развернул свежую газету, но, читая заметки, нет-нет и поднимал глаза выше обреза. Он всегда занимал столик в глубине, чтобы видеть взбегающие на террасу и правое, и левое крыло вырезанной в камне лестницы, окаймленной столбиками перил и стеклянными шарами фонарей. Сейчас фонари светили в четверть накала.
Однажды по этим ступенькам...
Шем качнул головой, удивляясь собственной юркой мысли. Нет, об "однажды" пока не будем. Как-нибудь потом, потом.
Он снова уткнулся в газету. Плохая бумага, оплывающие буквы.
"Господин Кралец высказал мнение, что Остров созрел до паромной переправы. Правда, он затруднился с ответом, в какой стороне находится тот вожделенный берег, к которому следует тянуть канаты. Кроме того, как известно нашим читателям, любой человек может взойти на Мост. Конечно, не каждому доступно оказаться на той стороне Моста, вернее, всему есть свое время, но возведение переправы и в этом случае выглядит авантюрой и бессмысленным расходованием подушевых вкладов..."
Шем, зевнув, поднял голову.
Ага. Перила балюстрады порозовели. На стволы пиний легли полосы света. Рассвело. Пора.
Он поднялся и одним глотком допил кофе. Подумав, оставил газету на столике, прижал чашкой. Легкий ветерок тут же затеребил страницы.
- О, господин Налонглит!
Владелец Фабрики был как всегда подтянут и свеж. Он бесшумно всплыл по ступенькам правого крыла, взмахивая тростью с желтым набалдашником. Сухая фигура затянута в светлый костюм. Из нагрудного кармашка пиджака прорастает красный матерчатый бутон.
- Господин Марцей.
Они поклонились друг другу.
- Вы уже уходите? - спросил Марцей.
У него было надменное, маловыразительное лицо, обтянутое смуглой кожей. Узкая полоска губ, тонкие аристократические ноздри, глаза цвета чуть подкрашенной аквамарином содовой. Возможно, он всегда полагал себя достаточно старым, чтобы выглядеть мумифицированной копией самого себя. Возможно, ему это нравилось.
- Рассвет, - сказал Шем. - Мне пора на берег.
- Ах, да! - Губы фабриканта чуть дрогнули в намеке улыбки. - Это же ваше время. Строгие порядки.
- Скорее, уже традиция.
- Не переуступите?
- Традицию нельзя переуступить, она потеряет смысл.
Марцей чуть отстранился, изучая бесстрастное лицо собеседника.
- В беседах с вами всегда задаю себе один вопрос: что он чувствует, этот господин Налонглит? Он действительно так холоден, как старается показать? Или внутри его все же существует некая уязвимая зона?
- И каков ответ? - наклонил голову Шем.
Фабрикант повертел трость в пальцах.
- Надо вскрыть панцирь.
- О, звучит как угроза!
- Ну что вы! Здесь, в этом раю? Я склонен классифицировать это как любопытство. Безвредное любопытство старика.
- Будьте здоровы, - прощаясь, сказал Шем.
- Конечно, - кивнул Марцей. - Кстати, я могу хотя бы претендовать на первоочередной выбор утопленников?
- Нет.
Шем спустился по ступенькам.
Посыпанная гравием дорожка огибала выступ, на котором стояло здание, и сворачивала в центр города. Небольшой отросток ее тянулся к набережной, низкие парапеты которой сейчас были усеяны сонными, розовыми от солнца чайками.
Там имелся удобный спуск на пляж, но Шем выбрал короткий путь, шагнув с дорожки на неприметную тропку, виляющую между пиниями.
Эх, вперед!
Склон был крутоват, шаг поневоле перешел в бег, вправо-влево, прыжок, и валун, выставивший замшелый бок, чтобы ударить в лодыжку, ни с чем отвалился за спину.
У-ух!
На резком повороте пришлось схватиться за ствол. Кусок коры остался в ладони. Еще несколько метров, и Шема вынесло из-под пиний на белый песок. Ближе к морю песок стремительно темнел, приобретая цвет мокрого цемента.
Берег утопленников.
Пляж выгибался дугой от скалы Линдсея Ригги до волнолома. С шипением накатывали волны, светло-зеленые, розово-пенные. Они накатывали и отступали, оставляя на песке черные раковины и сгустки вяло шевелящихся медуз. На горизонте кипела алая полоса, в сердцевине которой набухало солнце. Ветер налетал порывами, и Шему каждый раз хотелось открыть рот, ловя брызги и терпкий соленый запах.
Он скинул ботинки и пошел, утопая ступнями в сухом песке. Песок был холодный. Добравшись до обломков, когда-то бывших частью скалы Ригги, Шем развернулся и, подвернув штанины, побрел уже по кромке берега в направлении волнолома. Волны лизали пятки.
Море в этот раз жадничало.
Просеивая берег взглядом, Шем обнаружил пока лишь половинку шахматной доски и бинокль без окуляров. Чтобы находки не смыло, он откинул их к пиниям. Хотя кому нужна половинка шахматной доски? Дальше стали попадаться лишь раковины. Овальные, полукруглые, рифленые, мелкие и средние. Черные. Метров сорок кроме них не было ничего. Тень уныло скользила по песку, чуть опережая своего хозяина.
Шем остановился и посмотрел в море, протекающее к берегу слепящей полосой разогретого в тигле золота. Красота. И у неба будто приподняли крышку.
На далеком, свернутом в кукиш рифе, кажется, темнели ребра разбитой лодки. Раньше у лодки были хлипкая мачта и парус, сшитый из двух простыней. Если это, конечно, та лодка, что он видел позавчера. Трудно сказать с уверенностью. Лодка вполне могла быть миражом из брызг и камня. Он прищурился. Нет, солнце мешает.
Оставляя глубокие следы в песке, Шем возобновил движение. Напротив набережной нашлись ежедневник, правда, напрочь промокший, и табачная трубка.
Трубку Шем, выбив из нее песок, сразу спрятал за пазуху.
Драгоценность. Замечательная вещь. Тот же Марцей, пожалуй, заплатит за нее пятьдесят или даже семьдесят подушевых норм. Эх, попался бы еще табак, тогда за комплект можно было бы запросить и полторы сотни.
Думая о трубке, Шем не сразу заметил лежащую в воде у берега девушку. Возможно, ее просто принесло с последней, окатившей его до колен волной. Море любит такие фокусы.
Шем постоял, рассматривая простые часики с браслетом на тонком запястье, туфлю на правой ноге. Оголенное бедро впечатления на него не произвело. Он скалькулировал юбку с вырезом, плотной ткани, приталенный жакет и полупрозрачный бюстгалтер.
Тридцать, тридцать пять норм за все. Н-да. С небольшим, даже скромным богатством принесло утопленницу на Остров. Что ж, бывает.
Шем вздохнул, нагнувшись, ухватил девушку под мышки и вытянул ее из воды на песок. Волны с жадностью принялись стирать кривые, прочерченные ногами. Туфля слетела, и Шем, чертыхнувшись, едва поймал ее, уносимую с отливом в море.
- Ну, вот.
Он сунул туфлю в руки владелицы, потом, пачкая брюки, присел рядом, положил голову и плечи девушки себе на колени, убрал мокрые волосы. Открывшееся лицо заставило что-то дрогнуть в его груди. Шем редко видел, чтобы те, кого море выносило на берег, улыбались, а тут - пожалуйста.
Человек видит сон.
Шем коснулся пальцами мягких губ, стер песок с холодного лба, осторожно вынул из ноздри утопленницы маленькую круглую раковину. Наклонился поцеловать, но не успел. Не важно, впрочем, девчонка уже открыла глаза.
- Здравствуйте, - спокойно сказала она, даже не пытаясь подняться. - Что случилось?
Глаза у нее были безмятежно-синие.
- Здравствуйте, вы на Острове, - сказал Шем, выпрямляясь.
- Это Майорка? Бухта Польенса?
- Нет.
- А мне так хорошо, - улыбнулась она.
- Это временное явление.
- Жалко.
Девушку, казалось, нисколько не встревожили его слова.
- Вы не против подняться? - спросил Шем.
- Ой, - сказала она, - у меня в руках туфля.
- Это ваша, и она одна. Поднимайтесь.
- Извините.
Девушка села на песок, дав Шему в свою очередь разогнуть ноги.
- Не знаю, - девушка улыбнулась и, продолжая сидеть, обхватила колени руками. - А здесь можно остаться?
- Увы, - сказал Шем, подпуская в голос официальные нотки. - Пляж признан опасным местом и находиться на нем может только специальный персонал.
- Такой, как вы? - прищурилась Телль.
- Как я.
- А я?
- А вас я должен проводить в бюро и прочесть короткую инструкцию о пребывании на Острове и местных порядках. Но сначала вам все же лучше чего-нибудь выпить.
Он подал руку.
Пальцы Телль были теплыми.
- Вы знаете, - сказала она задумчиво, когда они направились от берега к набережной, - я мало что помню.
- Это пройдет, - сказал Шем, щупая трубку.
- А где вторая туфля?
- Увы, я нашел вас с одной. Видимо, утонула. Только, прошу, ничего из вещей при вас не выбрасывайте. Они имеют определенную ценность.
- Ими здесь торгуют? - удивилась девушка.
- Не только. Я объясню в бюро.
- Вы очень странный.
Они поднялись по ступенькам.
Вспугнутые чайки снялись с парапета и, рассержено крича, перелетели на пляж. Шем повел шлепающую босыми ногами утопленницу в кафе.
Вдали, пересекая улицу, чьим-то сном проплыл желтый трамвай. Увы, на Острове не было трамвайного сообщения.
- А почему обязательно надо выпить? - спросила Телль, оглядываясь.
- Потому что могут быть судороги, - терпеливо объяснил Шем. - Или вас может стошнить. Могут быть и другие неприятные последствия. А кофе или коньяк, по желанию, предупредят эти проявления.
- Какой официоз, - вздохнула девушка.
Она остановилась у ведущей к "Линсонну" лестницы.
- Что-то не так? - спросил Шем.
- Нет, я просто смотрю на дом.
Она показала на противоположную сторону улицы.
- Это дом Клары Морган.
Здание было каменное, серое, угловое, с эркером и окнами, глядящими на террасу кафе и, поверх набережной, на пляж. Два этажа и мансарда. Каминные трубы поднимались лесенкой. Облезший жестяной флюгер в виде рыбы, проткнутой трезубцем, на коньке крыши застопорило, и теперь он не вращался. Фасад украшали выступы из более темного камня и балкон.
- И чем знаменита Клара Морган? - спросила Телль.
- Она здесь жила, - ответил Шем.
- С ней что-то случилось?
- Ничего особенного. Она ушла с Острова по Мосту.
- А мне можно...
- Боюсь, что пока нет, - качнул головой Шем и поднялся на ступеньку. - Нам пора.
- Но если в доме никто не живет...
- Вы хотите занять чужой дом?
Телль посмотрела на него своими лучистыми глазами.
- А что, нельзя? Вы же не пригласите пожить меня к себе? И, боюсь, я совершенно без денег, так что ни гостиница, ни съемные квартиры мне не по карману. Я, как видите, только что из моря.
- В чужом доме жить достаточно... - Шем с секунду подыскивал слово. - Достаточно проблематично, наверное. Чужие тайны, знаете ли. У дома появляется характер владельца. Не всегда э-э... приятный. Но, впрочем, если вы хотите попробовать...
- Ничего не хочу, - Телль обогнала его и, повернувшись, показала язык. - Вот вы зануда, как вас?
- Шемминал Налонглит, я здешний смотритель, - сказал Шем.
- Ше... - Девушка нахмурилась. - Вас можно называть как-нибудь покороче?
- Шем. Все зовут меня Шем.
- Замечательно, - она легко взбежала на террасу. - Где тут у вас коньяк?
Шем подумал: с ней будет сложно. Она обязательно влипнет в какую-нибудь историю.
- Телль!
Он перескочил через две последних ступеньки и пошел между столиков.
Конечно, Марцей был все еще здесь и притянул к себе утопленницу, как глупого мотылька. О, да, он до сих пор пах деньгами и роскошью, этого было не отнять.
- Господин Марцей, вы никак уже вербуете девушку на свое предприятие? - спросил Шем, беря Телль под локоть.
Гримаса неудовольствия на мгновение скомкала лицо фабриканта.
- Нет, господин Налонглит, - растянул губы он. - Я спросил у девушки, который час, и она показала мне свои часики. Они, правда, остановились, никакой пользы, но я предложил их выкупить по вполне сносной цене.
- Вы продали ему часы? - спросил Шем у девушки.
- Нет, - сказала Телль.
- Не давали даже устного согласия?
- Да нет же! - Телль выдернула руку из пальцев Шема. - Я, возможно, выгляжу, как простушка, но я не простушка!
- К сожалению и увы, - сказал Марцей и, считая разговор оконченным, склонился над тарелкой с тостами.
Сквозь редкие волосы просвечивал череп.
- Пойдемте, - сказал Шем, увлекая девушку к дверям "Линсонна".
Дзон-н!
Двери пропустили их в полутемный зал, отделанный ореховыми панелями и зеркалами. Солнце сочилось сквозь зашторенные окна. Прыгали по стенам пятнышки света. Белела этикетками череда бутылок на полках. Ярким прямоугольником в царство чада и голубого кафеля выглядел вход на кухню.
Узкие столики на двоих. Черные с красным скатерти. Белые лодочки салфеток.
- Классно у вас тут! - сказала Телль, подходя к стойке. - Только музыки не хватает.
- Все-таки сейчас утро, - сказал Шем, ища глазами бармена или хотя бы Дженни. - А музыка вечером. И, кстати, живой оркестр.
Девушка рассмеялась, за ремешок вертя туфлю на пальце.
- А бывают еще и мертвые, мертвые оркестры?
- Бывают, - серьезно сказал Шем.
- Ну что вы! Пользуетесь тем, что я едва не утонула и не могу адекватно...
Телль неожиданно схватилась за стойку, согнулась, и изо рта и ноздрей у нее полилась мутная, с кусочками водорослей вода.
- О, нет.
Шем, кривясь, достал платок из кармана.
- Спасибо, - Телль вытерла платком губы и выпрямилась. - Вы про эти последствия говорили?
- Да.
- Похоже, вам можно верить.
- Здесь, на Острове очень ценится репутация, - сказал Шем и, вытянув шею, крикнул: - Эй, кто-нибудь есть?
Из кухни раздались торопливые шаги, и появилась официантка с куском пирога на тарелке.
- Господин Налонглит!
Краснея, она спрятала тарелку под стойку и поправила передник. На щеке у нее застыл красный мазок ягодной начинки.
- Налейте девушке кофе, - попросил Шем.
- Коньяку, - сказала Телль.
- Нет, кофе. Пожалуйста, Дженни, черный, без сахара.
- Да, господин Налонглит, - сказала официантка и повернулась к начищенному до блеска цилиндру кофемашины.
- Да вы злюка! - надула губы Телль.
- И еще, - сказал Шем, - нашу новенькую стошнило.
- Я не нарочно!
- Я уберу, - сказала Дженни, засыпая в машину кофейные зерна. - Кофе будет готов через пять минут.
Она нажала несколько клавиш. Кофемашина загудела, в недрах ее заскрежетало, из клапана наверху вырвался завиток пара.
Шем, ожидая, сел за столик. Телль ушла в глубину зала, рассматривая висящие на стенах картины. Руки за спиной, правая схватила в предплечье левую с туфлей на пальце.
Обиделась, решил Шем.
Дженни на несколько секунд исчезла в дверях, ведущих на задний двор, и вернулась в резиновых перчатках с ведром и шваброй.
Шем поймал себя на мысли, что ему нравится наблюдать, как Дженни затирает пол. В простой работе, подумалось ему, есть все же что-то настоящее. К тому же, если работает молодая женщина, проявляется настоящее женское, грация движений, изгиб фигуры, провисающий вырез платья, а в нем - полукружия грудей. Странно, конечно.
- А что здесь нарисовано? - спросила Телль, остановившись у одной из картин.
Дженни подняла голову.
- Пожалуйста, не трогайте пальцами!
- Я не трогаю! - ответила Телль.
В кофемашине звонко щелкнуло. Слабо пахнущая лимоном Дженни понесла ведро и швабру в подсобку. Шем поднялся и пересек зал.
Нет, понятно, что за картина зацепила недавнюю утопленницу. Это всегда понятно.
- Это "Полет души", - сказал он, подойдя к Телль. - Именно с этой картиной появился здесь Габриэль Линсонн, и именно она помогла ему возвести это кафе.
От картины веяло теплом. Желтые пятна, синие пятна, толчея геометрических фигур и алый небрежный росчерк поперек всего этого.
- А душа - это красное? - спросила Телль.
- Скорее всего.
- Вы чувствуете тепло?
- Да.
- Похоже, это не совсем обычная картина.
- Как и ваша туфля, - сказал Шем.
Телль порывисто взяла его за руку.
- Вы должны мне все объяснить!
- Кофе! - крикнула от стойки Дженни.
- Да-да.
Шем наклонил голову, рассматривая картину. А в конце, в тысячный, наверное, раз подумалось ему, душа все-таки идет вниз. Значит, баллистическая траектория.
- Господин Шем! - плаксиво произнесла Телль.
Шем перевел взгляд.
- Сначала кофе, потом инструктаж в бюро.
- Хорошо!
Фыркнув, утопленница быстрыми шагами направилась к стойке. Там она взяла кофе, брякнула чашку с блюдцем на стол и села, заложив ногу на ногу. Ей не хватает сигареты, подумал Шем. Был бы законченный типаж. Девушки-стервы. Или проститутки, ограбленной сутенером.
И еще - у нее слишком быстро меняется настроение.
- А кто будет платить за кофе? - спросила Телль.
- Это бесплатно, - сказал Шем.
Дженни улыбнулась Телль из-за стойки.
- Прекрасно! - Девушка одним глотком опрокинула чашку в себя. - Все, господин Шем, я готова идти в ваше бюро!
- Где ваша туфля? - спросил Шем.
- Дьявол!
Телль вскочила и стянула туфлю со стойки.
- Теперь пошли, - сказал Шем.
Они спустились с террасы на улицу.
Солнце, поднявшееся уже достаточно высоко, отражалось в окнах. Оно разделило город на две неравноценных части, и Шем, в последнее время не испытывавший пиетета к свету, выбрал теневую сторону.
- Дом Клары Морган, - кивал он на дома, которые в такт шагам оттягивались, отступали за спину, - дом Элизабет Ришбоу, дом Финли Керриша, дом Эрни Добролюбова...
Темнели арки, тянулись вверх фальшивые колонны, на балкончиках покачивались на натянутых веревках рубашки и платья.
- Они все умерли? - спросила Телль. - То есть, ушли по Мосту?
- Нет, большей частью они пока с нами. Но...
Протяжный гудок проплыл над крышами.
Двери большинства домов синхронно открылись, выпуская наружу мужчин и женщин. Кто-то зевал. Кто-то на ходу застегивал штаны. Кто-то красил губы помадой.
Телль спряталась за Шемом.
- Кто это?
- Обычные люди, - сказал Шем. - За городом - Фабрика. Почти восемьдесят процентов населения Острова или работает на ней, или обслуживает ее интересы. Владелец Фабрики, господин Марцей, сегодня разговаривал с вами на террасе.
Горожане доходили до перекрестка и поворачивали направо.
- Кошмар, - сказала Телль. - Они как роботы.
Шем едва не сказал, что завтра или послезавтра она уже будет в их числе.
- Господин Налонглит!
Их, запыхавшись, догнал невысокий, румяный мужчина лет сорока. На нем были темные широкие брюки и светлая рубашка с коротким рукавом. С простого, круглого лица его не сходила заискивающая улыбка.
- Да, Финли, - сказал Шем и обернулся к утопленнице. - Познакомься, это Финли Керриш. Его дом мы только что прошли.
- Здравствуйте, - сказала Телль. - Я Телль Вершез.
- Очень приятно! - Финли с энтузиазмом потряс поданную ладонь. - Вы где-то потеряли вторую туфлю.
- Телль только что из Моря, - сказал Шем.
- Ах! - сконфузился Финли. - Прошу меня извинить. Это так бестактно! Господин Налонглит...
Он отступил в сторону.
- Да? - Шем, оставив девушку, подшагнул к Финли.
Кося на Телль круглым голубым глазом, тот прикрыл рот ладонью.
- Господин Налонглит, - зашептал он, - я не знаю, будет ли уместно... но могу я попросить у вас, в счет тех средств, что хранятся у вас с самого моего появления...
- Конечно, господин Керриш, - сказал Шем. - Насколько я помню, вы пользовались моими услугами всего раз за два года.
- И не совсем удачно, - мелко рассмеялся Финли.
- Хорошо, - сказал Шем, - приходите в бюро завтра вечером. Скажем, к семи. Я все приготовлю к сеансу, и думаю, в этот раз вам повезет больше.
Финли покраснел.
- Нет-нет, господин Налонглит. Простите, но мой вклад мне нужен будет, как говорится, "на руки".
- Весь?
Финли удрученно кивнул.
- Вы хотите что-то купить, господин Керриш? - спросил Шем.
Внешне он остался спокоен, но внутри ощутил беспокойство. Тянущее, будто несварение в желудке.
О, если бы Финли был первым! Но он был третьим, кто решил вдруг изъять начальный вклад.
- Нет, господин Налонглит, - признался Финли, - мне посоветовали пустить их в рост.
- Вот как?
- Это надежней и прибыльней. С каждой единицы вклада к концу года я получу сто дополнительных единиц.
- С каждой?
- С каждой!
- Неслыханная щедрость! Ну, раз вы с Фабрики, значит, это продвигает господин Марцей, я прав?
- Господин Марцей является лишь учредителем Фонда...
- О! Он учредил целый Фонд?
- Это Фонд взаимопомощи и инициативы. Вклады не должны лежать без движения.
- И он предлагает доверить ваш вклад ему?
- Не ему, Фонду! - горячо возразил Финли
- Хорошо, я понял, господин Керриш, - сказал Шем. - Завтра вечером вы получите свои душевые все без остатка.