Кокоулин А. А. : другие произведения.

Завтра-светлое!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   В распахнутое окно тянуло сыростью.
  Мартын выполз из-под драного одеяла, как был, в трениках и тельняшке, и пошел на ток воздуха. На запах дождя, мокрой травы, легкого аромата шампуня.
   Почти вслепую.
  Спинка кровати. Мать ее. Стул. Мать его. Тряпка какая-то. Мать ее разтак и разэтак. Занавеска, ага. Отдернув тюль, Мартын навалился на подоконник. Глаз открывал осторожно, чтобы утренний свет не выжег мозг.
   Оп!
  -Ой-ой, идет она!
   По чужой стороне улицы шла нелюдь. Вышагивала по цветным умытым плиткам. Красивая, зараза. Воздушная. Чуть-чуть - и поплывет. А может, воспарит.
   Мартын цыкнул слюной сквозь зубы.
  -Сучка!
   Нет, не ровня мы ей, не ровня. Ноль внимания. Цокает.
  Мартын обозрел удаляющуюся фигурку. Почесал шею. Соблазнительная. Вот бы присунуть ей между ладных ножек...
   Ха! Споткнулась. Почувствовала.
  Мартын ощерился, сделал обернувшейся нелюди ручкой.
  -Здрасьте.
   Ответный кивок был едва заметен.
  А вот нехрен чужие мысли подслушивать! Попросту - нехрен! Довольный Мартын открыл и второй глаз. Терпимо.
   В голове чуть пошумело и успокоилось.
  Все-таки не догнался вчера. Не успел. Водка сегодня тяжело пойдет.
   От мысли о водке какая-то кислятина поднялась к горлу. Замутило. Мартын сполз с подоконника на пол, привалился к ребристой, жаркой батарее.
   Не, точно тяжело пойдет...
  -Маха, - хрипло позвал он.
   На кровати завозились. Вынырнула всколоченная голова.
  -Кто?
  -Хрен в пальто! - Мартын с трудом поднялся, закачался силуэтом на фоне окна. - Пиво из соцзаказа не трогала?
  -Нужно мне...
  -Ну-ну.
   Мартын посопел, потом, опираясь рукой о стену, потащился на кухню. Под ногами хрустело, шелестело, куда-то укатывалось.
   В коридоре, разбросав мохнатые рукава, лежала шуба. Рядом с ней, наполненный водой, стоял таз. В тазу отмокал веник.
   Натюрморт привел Мартына в ступор, он висел над ним, пока не заныл затылок. Что-то ведь собирались они с шубой делать, чистить, что ли...
   Нахрен летом-то?
  -Всю память мне... - злостью вскипел Мартын. - Всю память выели!
   Кухонная дверь звякнула уцелевшим стеклом.
  Мартын ногами разогнал мусор к стенам, дернул за ручку высокого, честно полученного по отработке холодильника.
   На средней полке в одиночестве лежала вскрытая коробочка плавленного сыра. Выше чернела банановая шкурка. В боковом лотке кис пакет молока.
   Замотанная в полиэтилен пивная банка обнаружилась не сразу и в углу, в самой глубине. Во глубине сибирских руд, во как.
   Мартын просклонял Маху по матери раза три, пока, тяжело нагибаясь, не зацепил полиэтилен своей клешней. Додумалась! От кого прячем?
   Выковырянная жестянка обожгла ладонь и, вскрытая, тут же дала пену.
   Запрокинув кудлатую голову, Мартын опустошил банку в несколько частых глотков.
   Нектар!
  Жизнь прояснилась в лучшую сторону.
   Побрякав крышками, в сковороде на подоконнике Мартын обнаружил остатки вчерашней, подсохшей уже яичницы. Торопливо, жадно, под нутряное урчание там же, на подоконнике, он ее и схарчил. Даже вилка не понадобилась.
   На что руки-то даны? Вот на это самое.
  Мартын облизал грязные пальцы, повертел их перед глазами, подровнял зубами неровный ноготь на мизинце. Во, порядок!
   Пойти что ль в центр?
  Мартын покрутил мысль и так и эдак. Надо бы, конечно. Пива дадут... Водки без отработки не дадут, а пива - пожалуйста...
   Хотя пивной алкоголизм он того, опаснее...
  Мартын даже зубами заскрипел - уничтожают нас, спаивают. Исподтишка все. Чуть что - отрабатывай. А без отработки - только чтобы с голоду не сдохли. Еще и ходить, как на поклон, приходится - дайте, пожалуйста, пожрать...
   Им же нравится, когда перед ними унижаются.
  Но ему, Мартыну, это вовсе даже и нипочем. Оно ведь как: унижающий другого в первую очередь унижает сам себя. Во!
   Мартын поднялся и с пустой сковородой в руке шагнул к раковине.
  От тени его, наползшей на гору пользованной посуды, брызнули в стороны тараканы - два больших, один поменьше, три совсем маленьких. И откуда берутся?
  -Маха-тварь, - процедил Мартын, - зараза, не помыть ей...
   Он пристроил сковороду сбоку - вывалится так вывалится.
  Одеться решил легко, без заморочек. Месяц - апрель, тепло, зеленеет все потихонечку. Всякие там куртки-шмуртки, кому они нужны?
   Маха похрапывала. Пегие волосы накрыли подушку, полная рука лежала вдоль тела. Пригрелась, скотина, девятый сон смотрит...
   Мартын рухнул на кровать, как бы случайно задев сожительницу задом.
  -Что? - повернулась Маха.
   С опухшего лица сощурились на Мартына маленькие серые глазки. Под глазками краснел-лиловел разбитый нос.
   Вот что у нелюди не отнять, так то внешность. Нет у них таких уродин.
  А вообще нос - не Мартынова работа. Сама треснулась. Меры своей водочной не знает.
  -Что-что, - Мартын поелозил по матрасу, натягивая прямо на треники мятые брюки, - жрать не с чего, посуда в дерьме вся...
  -Ну и вымыл бы...
  -Я? - Мартын аж задохнулся. - А ты мне тогда на что?
  -А трахаться!
  -Угу, - Мартын наклонился, раскапывая белье, сваленное на полу в кучу. - Таких, знаешь, на каждом углу...
   Он вытянул серый с горлом свитер, рассмотрел пятна: узкое, темное, хрен знает от чего - на рукаве и длинное, ржавое - круглящееся на груди будто ожерелье.
   Сойдет. Слова не скажут.
  А ему в таком не стыдно. Одежда рабочего человека как-никак. Не нелюди.
  -В центр собираешься? - спросила Маха.
   Приподнялась, дура. Ладонью толстую щеку подперла. Размечталась о бабьем. Ну-ну.
  -В центр.
   Свитер Мартын на себя чуть ли не навинтил. В подмышках сделалось тесно. Уселся что ли?
  -Шоколаду возьми, а?
  -Шокола-аду... На! - Мартын сгреб с пола ворох грязной одежды и вывалил его на Маху.
   Маха взвизгнула.
  -Ты! Ты что? Совсем?
   Она забрыкалась, спихивая с постели вонючие колготы, трусы, майки, сорочки. Вот и носки полетели...
   Мартын довольно расхохотался и, чтобы продолжить развлечение, одарил Маху новым комом.
  -Придурок!
  -А ты отработай! Ты постирай! Шоколад, его отработать надо! - брызнул слюной, надвинувшись, Мартын.
   С размаху стегнул по дуре ее же юбкой. Попал.
  -Ай! - Маха всплеснула руками.
   Из-под прижатых к носу пальцев потекло.
  Медленно, молча, Маха повернулась, как-то сжалась и утянулась под одеяло. И чего выползала, спрашивается?
   Мартын насыпал из одежды целый курган. Прихлопнул, как по могилке, ладонью.
  -Эй, - он ткнул кулаком куда-то в мягкое, в спину вроде бы, - простыню не запачкай...
  -Уйди, урод.
  -Поговори мне еще!
   Озлясь, Мартын двинул в район Махиной задницы ногой. Потом протопал к окну и захлопнул его с дребезгом. Пусть свое нюхает!
   В прихожей пощелкал замками, прислушиваясь, не встает ли, нет, не встает. Ну-ну.
  Бетонные ступени легли под туфли, бухнула за спиной подъездная дверь, Мартын пересек дорогу и нахально пошел по нелюдской стороне. А назло!
   Родная пятиэтажка, переметнувшись по левую руку, вытягивалась, загибалась вместе с улицей.
  На фоне игрушечных домиков нелюди она была как броненосец среди прогулочных катеров. Грозный, мрачный, гордый.
   Несдавшийся, во! "Варяг"!
  Обвалившийся сайдинг как броневые листы, балконы как мостики, окна как орудийные порты. По нелюди - товсь! Пли!
   Пли! - Мартын плюнул на газон за низким, каким-то несерьезным заборчиком. Оглянулся. А хоть бы кто и смотрел - он в своем праве.
   Жизни все же в нелюди нету. Чистенько, стерильно. Как в морге, во! Там тоже все надраеное. Вот, мля, фантиком бы мимо урны кто попал, так нет...
   Мартын сунул руки в карманы и прибавил шагу. А через десяток метров, передернув плечами, вернулся обратно на свою сторону - и привычней, и под защитой будто. Хотя и здесь было чисто и даже вымыто. Убирает нелюдь, старается, впереди вон и асфальт перекладывать начала. А кто, кто ее об этом просил-то?
   Тонушие в дымке улицы были пустынны. Утро, часов семь, не больше. Рано еще вообще-то, рано, но у него нужда. В любом случае примут. А куда денутся? Сами же объявили: "Вы всегда можете надеяться на наши участие и поддержку". Никто за язык не тянул. Так что нечего теперь, проявляйте, поддерживайте...
   Ближе к центру забегали по дорожкам электромобильчики, нелюдь, высыпав, драила витрины, столбики оград, стригла кусты и щебетала между собой совершенно по-птичьи. Напоказ, все как напоказ! Вон, мол, мы какие добрые!
   Мартын скривился. Настоящих людей он увидел всего двух. Они, пошатываясь, двигались впереди. И тоже, наверное, в центр.
   Ну да, вон свернули под вывеску.
  Мартын и сам прошел под неоном. Придумали же: "Центр помощи и социальной адаптации". Кому - помощи? Какой - адаптации? Гады просто.
   Двери разъехались, открывая длинный, с колоннами, зал, почему-то похожий на вокзальный. Еще стаек цыганских детей в нем не хватало, чтобы уж совсем...
  -Здравствуйте. Вам что-нибудь нужно?
   Нелюдь вырос перед Мартыном словно из-под земли.
  Брюки со стрелками, рубашка с коротким рукавом, гладенький, улыбчивый - так и хочется засветить кулаком. И бейджик - "Антон".
   Что ж они все, уроды, такие радостные?
  -Нужно, - Мартын отвел взгляд, поиграл желваками. Не сорваться бы. - Пожрать нужно и соцзаказ.
   Нелюдь лишь чуть погрустнел от вызывающего тона.
  -Пожалуйста, столовая через зал направо, выдача соцзаказов чуть дальше, надо пройти залы "Собеседования" и "Работа". Надписи крупные...
  -Знаю, - оборвал Мартын.
   Покачай еще головой, подумал, покачай, нелюдь предупредительная.
  Не прощаясь, потопал по уже знакомому маршруту. По мраморным напольным плитам, по цветным дорожкам-указателям.
   Небо над стеклянной крышей выгибалось розовой дугой. Злость опять захлестнула, зашипела кровью в ушах.
   За идиотов нас считают со стрелочками своими, с надписями. Конечно, люди же все идиоты, не разобрали бы, куда идти. И зрения у них нету. Слепые поголовно.
   Он нырнул под идиотский знак ложки и вилки.
  В столовой уже имелись посетители. Трое. Рано-рано, а вон поди ж ты... На дармовщинку да без очереди... Мартын усмехнулся, взял поднос из высокой стопки и повез его по длинной, парящей, уставленной блюдами стойке.
   Нелюдь на раздаче зашевелилась.
  -Чего изволите? Солянку? Борщ?
   Накрахмаленные белые передники резали глаза. Чистюли. Опрокинуть что ли солянку? Как бы случайно? Ай-ай, руки мои, типа, руки. Руки-крюки.
  -Борщ давайте, - хмуро сказал Мартын. - И сметаны туда - ложку. Хорошую. Полновесную, понятно?
  -Пожалуйста.
  -Ага, знаю я вас.
   Улыбки.
  Мартын поставил тарелку в углубление подноса. Сметана расплывалась неровным белым пятном на золотисто-красном. Вроде не пожалели. Он протащил поднос дальше.
  -Жаркое с пюре? Тефтели? Мясо по-французски?
  -Пюре.
   Тарелка. Улыбки.
  -Салат?
  -Салат.
   Тарелка. Улыбки. Улыбки-близнецы.
  -Чай?
   Приняв стакан, Мартын не выдержал. Невозможно было выдержать, когда тебе в лицо, нагло, не скрываясь, мнимо-доброжелательно...
  -Не, вы скажите, - он сощурился, рассматривая почтительно застывшую нелюдь, - че вы радуетесь все время?
   Нелюдь пожала плечами.
  -Нам нравится здесь работать, - сказал первый.
  -Мы помогаем, - добавил второй.
  -Мы вас любим, - закончил, улыбаясь, третий.
   Ну-ну.
  В конце стойки кассы не было. Было скругление и пожалуйста - выходи в зал. Безденежная нынче система. Бесплатная.
   Или плата - безмолвно выносить нелюдь?
  Мартын покрутил головой. Нет, за пустой столик садиться не хотелось. Вот чем мы слабы, подумал он. Вот чем. Мы все поодиночке. Общности в нас нет. А эти... Он обернулся. Эти вон даже руками машут синхронно. Поэтому и сильнее.
   Он подошел к столику, за которым сидел рослый, в матерчатой куртке мужик, чем-то неуловимо похожий на него самого.
  -Можно?
   Мужик поднял лицо от тарелки. Посмотрел в пустой зал, потом на Мартынов поднос, потом на Мартына. Моргнул.
   Глаза у него, словно от недосыпа, были красные.
  -Садись.
   Мартын сел. Сгружать ничего с подноса не стал, только развернул, чтобы перед ним оказалась тарелка с супом. Сосед хмыкнул одобрительно, протянул руку:
  -Кемчук.
  -Мартын.
   Во, крепкая, рабочая ладонь. Мозолистая. Людская.
  У Мартына как-то теплее сделалось на душе. Свой. Свой! Человек! Он с воодушевлением размешал сметану.
   Какое-то время они стучали ложками, прихлебывали и чмокали, изредка обмениваясь заговорщицкими взглядами. Эх, еще бы пол-литру!
   Борщ показался на удивление вкусным. Неспроста, ой, неспроста. Наверняка, добавляют что-то. Подмешивают. Глутамин или глутамат, хрен разберешь. А человек на таких харчах все человеческое и теряет. Медленно, постепенно, но превращается.
   Нет, какие же суки!
  Мартын облизал ложку. Пальцами выловил последнюю капустину. Разжевал. Пустые тарелки они с Кемчуком отставили одновременно.
  -Как тебе эти? - Мартын чуть заметно кивнул на маячащую за стойкой нелюдь.
  -Уроды, - пожал плечами Кемчук.
   Мартын был согласен. Истинно так. Конечно, не внешне, тут не отнимешь, но вот внутреннее уродство... В точку, просто в точку!
   Ведь кто для них они с Кемчуком? Остатки. Огрызки человечества. Которых можно и подкормить барской рукой. Благодушничая, обеляя себя.
   Уроды!
  -Все захватили, все! - горячо зашептал Мартын, принимаясь за второе. - Не ступить, не продохнуть! И в душу, понимаешь, без мыла...
   Он зачерпнул ложкой огненную мясную стружку, копнул довеском пюре, отправил в рот. Замычал, показывая кистью, как это возможно без мыла-то. Ужом, во! Змеей.
  -А и похрен! - Кемчук откинулся на стуле. Бородатый, красногубый, поглядел с превосходством. Покатал ленивым пальцем тефтелину. - Не догоняешь ты, Мартын, не догоняешь. Лично мне от того, что все ихнее, и лучше. Кормят, поят, заботятся - разве, нет? Ну, по ушам иногда ездят... Кивай да посылай мысленно. И все. Это рай, мужик, я серьезно.
  -А отработка?
  -Я, - навалился на стол Кемчук, - ни разу в отработке не участвовал. Ни разу!
  -Так водки без отработки не дают! - вскрикнул Мартын.
  -О, мля, любитель! А голова на что? Берешь флягу, сахар, дрожжи...
  -И что?
  -А ничего! - обозлился Кемчук. - На отработку ходи!
  -Не, что ты сразу-то...
  -Потому что такие недовольные у меня вот где! - Кемчук рубанул ладонью по горлу.
   Он с грохотом отодвинул стул.
  -Им все условия... Живите, радуйтесь. Нет, и это не то, и это не так...
  -А что так? - Мартын сжал ложку в кулаке. Зажмурился.
   Ощущение единения и теплоты ушло, скисло, обернулось горечью. Сволочь какая! Радуется он! И еще всем советует! А если он, Мартын, по городу спокойно ходить не может? Домиков понастроили, улыбаются...
   Господи, как же все-таки продажна человеческая натура! За тефтелину... За солянку... И сразу и хорошо, и мухи не кусают. И нелюдь во всем устраивает.
   Предатель ты, Кемчук!
  -Пре...
   Мартын запнулся, обнаружив, что обвиняет пустоту. Сосед исчез, растворился, оставив на столе стакан с недопитым чаем, поднос и две пустые тарелки.
   А у стойки уже стоял очередной любитель халявы.
  Жуя салат, Мартын смотрел, как тот кивает нелюди, выбирает блюда, кивает снова. Тоже, видимо, считает, что ему тут рай построили. Ну-ну.
   Человек повернулся, они встретились глазами. Человек, как бы извиняясь, развел руки в стороны. Мол, не поймите меня неправильно...
   Мелкие черты, волос, будто смушка у барашка - колечками. Большая, вытянутая, не по росту кофта. Под кофтой - майка. Штаны.
   Ай, какие мы смущенные! Ничего, тебя щас полюбят! Тут всех любят.
  Мартын громко фыркнул, дернул из держателя салфетку. Утер рот. Салфетка катышком прыгнула со стола.
  -Извините, к вам можно подсесть?
   "Барашек" держал поднос на весу. Вместо чая в стакане белело молоко.
  Мартын, как Кемчук до этого, бросил взгляд в зал.
  -Да нахрен ты мне сдался! - заявил он громко. - Ну, народ пошел! Липнут и липнут! Пожрать спокойно не дают!
  -Извините, - стушевался "барашек".
  -Достали! - рявкнул Мартын, краем глаза с удовлетворением замечая, как обеспокоенно зашевелилась нелюдь на раздаче.
   Неприятно, да? Не по любви?
  Он выстрелил себя вверх, намеренно задевая стол коленями. Подпрыгнула посуда. Сыпнула солью солонка. "Барашек" припустил в дальний угол. Прольет ведь, придурок, что-нибудь.
   Мартын развернулся и коротко, актерствуя, поклонился застывшей нелюди. Вами была прослушана пьеса "Достали!". Прошу аплодисменты. И идите вы...
   Гречки, значит. Перловки. Колбасы сырокопченой. Грудок куриных. Риса. Мяса, вырезку. Пива на двоих. Пива дадут, он и в прошлый раз брал. Сахару. Яиц. Макарон, которые "рожки". Тушенки. И еще овощей.
   Шагая по зеленому указателю к надписи "Выдача соцзаказов", Мартын так и так прикидывал, что придется брать доставку. С собой он только пиво возьмет.
   Народу в центре прибавилось. Нелюдь развешивала плакаты, надувала шары. Нелюди было весело. Жиденькая людская очередь на отработку топталась сосредоточенно и угрюмо. За стеклом зала "Адаптация" было пусто.
   Мартын обрадовался этой пустоте. Поумнел народ. Расчухал. Хрен вам, а не адаптацию вашу! Придумали, как живых людей в нелюдь превращать, а что хорошего? Ничего. Был сосед этажом ниже - съехал. Был сын...
  -Здравствуйте! - улыбнулись Мартыну.
   Ах, он уже пришел.
  Барьерчик был символический, только чтобы разграничить: люди с одной стороны, нелюдь - с другой. В стене за барьерчиком имелся широкий проем - и полки, полки, полки, складские стеллажи со всем, что только возможно. А в глубине, наверное, еще и холодильники стояли.
  -Продуктовый набор на двух человек, - сказал Мартын сидящей за барьерчиком нелюди.
  -На двух?
  -У меня э-э... подруга, Маха... И чтоб на неделю!
   Нелюдь кивнула.
  -Понятно. Очень хорошо. Список уточнять будете?
  -Буду.
   Все ж таки на нелюдь смотреть было приятно. Порхали пальчики, оформляя заказ. Клонилась головка. И взгляд из-под черной челки был мягкий, доброжелательный.
   Мартын спросил у нее совета по полуфабрикатам, выбирал долго, потом вспомнил про рыбу и про икру, фейхоа какое-то отметил.
  -Водки не даете?
  -Извините, нет.
  -Жалко, да? - наплыл на барьерчик Мартын.
   Нелюдь смутилась. Румянец выступил на щеках.
  -Нет, просто это запрещено. Через отработку вот...
   Она показала ладошкой, где находится отработка.
  -Вот, вот, - передразнил Мартын. - Раскомандовались, млять!
  -Простите? - нелюдь захлопала ресницами.
   Лицо у нее сделалось такое, словно вот-вот заплачет.
  -Расселась тут! - заорал Мартын, чувствуя у нелюди слабину. - Тюк-тюк пальчиками! А перед тобой - человек! С нуждами! И не отворачивайся! Да, я, может, и пахну, но человек и должен пахнуть. Вонять должен. Потому что человек! А вы...!
  -Простите!
   Нелюдь вскочила со стульчика и, прижимая руки к груди, выбежала в боковую дверь.
  -Эй! - осклабясь, крикнул ей вслед Мартын. - А кто меня обслужит?
   Дверь хлопнула.
  Мартын постучал по барьерчику ногтем, перегнувшись, посмотрел на набитый на мониторе заказ. Во, подумал, еще этих заказать, устриц...
  -Вы уж не сердитесь, на нашу сотрудницу... - подтянутый, энергичный нелюдь возник перед Мартыном. - Она новенькая, не привыкла.
  -Да я ничего такого и не сказал... - пожал плечами Мартын.
   Нелюдь сел, пощелкал клавишами.
  -Я понимаю. Что-нибудь добавлять будете?
   Спокойные голубые глаза уставились куда-то в район Мартынова кадыка.
  -Шоколад. Или нет, не надо... Пива вот, баночку, чтобы сюда...
   Нелюдь улыбнулся.
  -Хорошо.
   Ждать пришлось минут пять.
  Нелюдь записал адрес, проинформировал: доставка через час, желательно, чтобы кто-нибудь был дома. Мартын успокоил, что будет, если не он, то его подруга.
   А где еще этой дуре быть?
  Не приберется ведь, сука, подумал он. И тараканы...
   С банкой пива в руке он вышел в общий зал. С ним здоровались, словно он был лучшим другом всей нелюди. Прекрасный день! Вы хорошо выглядите! Вы чудесны! Какое солнце!
   Небо краснело сквозь крышу.
  Очередь на отработку проводила Мартына мрачными взглядами. Третьим с конца кособочился давешний "барашек", что-то втолковывал розоволицему крепышу в пальто и вязаной шапочке.
   Ну-ну. Стойте, стойте.
  -Извините, не хотите зайти? У вас проблемы?
   Мартын обнаружил, что застыл у "Собеседований" и через стекло на него смотрят сразу двое. Как хищники какие-нибудь на жертву. Ласково так.
  -Проблема в ваших рожах, - сказал Мартын.
   Заулыбались.
  -Мы понимаем. Это неприятие нового. Это...
  -Исчезните...
   Мартын махнул рукой. Нет, не втолкуешь им. Где вот водки взять? Сил нет наблюдать эту действительность. Напиться. Сном забыться. Уснуть.
   Во, где-то слышал уже такое...
  Можно, конечно, было пойти домой. Заказ встретить. С Махи ведь станется - пожрет все одна. А что не пожрет, спрячет. Ему потом - кукиш. И пива там еще три банки. Лучше, чем ничего. С другой стороны, пиво - та же моча...
   "Барашек" с розоволицым приятелем скрылись в дверях, и Мартын, потоптавшись, встал в очередь. Ну и отработает он, не перегнется.
   А "барашек"-то скотина какая! Кооперацию устроил. Сначала к одному присоседится, затем к другому. Еще и жалобился на него, наверное. Как же, отогнали от стола.
  -Следующий!
   Во, быстро как.
  -Это я, я.
   Мартын вошел, пересек небольшое помещение в строгих серых тонах, сел на стул перед освободившейся нелюдью.
  -На что хотите отработать?
   На нелюди был строгий крапчатый костюм. В углах рта стыла дежурная улыбка.
  -На водку. На две бутылки. - Мартын подумал и уточнил: - По пол-литра.
  -Хорошо. Это четыре часа отработки. Согласны?
  -Ну! Я только с предыдущими это... не хочу.
  -У них другой объект, - сказал нелюдь. - Они уже выехали.
  -А-а, тогда давайте...
   Нелюдь заглянул в глаза:
  -Вы готовы отправиться на отработку сейчас? Вы уверены, что это ваше добровольное желание?
   Мартын, хмыкнув - знаем, знаем, - сложил пальцы клювиком, под ручку:
  -Где расписаться?
  -Здесь.
   Голубой бланк лег на стол.
  А подавитесь. Роспись у Мартына получилась лихая, с поросячьим каким-то хвостиком. Добровольное желание? У нас все желания - только такие. Ну что, обмен улыбками?
  -Пройдите на пандус, - нелюдь указал на дверь за своей спиной, дал Мартыну пластиковую карточку. - Траспорт будет через минуту.
   Какие мы строгие! От значимости аж распирает! Пройдите. Будьте любезны.
  За дверью был воздух и расчерченный асфальт. И еще двое таких же как он отработчиков. Не "барашек" со своим соседом. Здесь нелюдь не соврал.
  -Привет, мужики!
  -И тебе привет.
   С Мартыном образовалось трио. Вполне символическое.
  Они сблизились, задышали друг на друга. Один был смугловат, лицо худое, с унылым носом и грустными глазами. Другой был усат и слегка косил влево.
  -За водкой?
  -За чем же еще?
  -Куда едем не знаете?
  -Не-а.
   Ярко-зеленый, нарядный электробус вывернул из-за угла и, урча, развернулся. Мягко отщелкнулись двери.
  -Ну что, поработаем?
   Мартын вцепился в поручень и поднялся первым. Сунул карточку в приемник. Ага, съел.
  Он прошел по пустому салону в корму. Занавесочки, дорожка ковровая. Еще и печка пыхтит, тепло гонит.
   Широкое заднее сиденье чуть спружинило под задницей.
  Мартын привалился к окну. Коллеги-водкодобытчики расположились у дверей. Пандус за стеклом дрогнул и отстал, отвалился за спину.
   В путь, мля.
  Электробус мягко покачивало. Они плыли кварталами по бывшей улице Скрябина, а сейчас просто Веселой куда-то на окраины.
   В глазах рябило от красивостей, от радостных заборов, от гигантских гирлянд-улыбок, от пестрых домов в один-два этажа.
   Не мой город, с тоской думал Мартын. Не мой. Ничего моего не осталось. Были ларьки - кому мешали? Цистерна пивная из года в год на углу стояла...
   Сволочи, как серпом прошлись. И я же еще им улыбаться должен. И благодарить. И изображать такое же воздушное существо, как они сами. Ой, как все прекрасно и удивительно! Хрен! Он сложил дулю и ткнул ей в окно. Хрен вам! Видите?
   В поле зрения вплыл сквер. Молодые деревца, одетые в зелень будто в пух, слегка пригасили раздражение. Вспомнилось: шашлыки, запах костерка, ревет магнитола. Жил да бы, жил да был, жил да был один король...
   Все ушло, все.
  Мартын скривился и задернул занавеску.
  -Водила! - крикнул он во всю глотку через салон. - Куда едем-то?
  -Через пять минут узнаешь! - донеслось в ответ.
   Сам водитель из-за пластиковой шторки так и не показался.
  Сквер за занавеской, вспенясь напоследок, кончился. Блеснуло солнце. Побежали тени. Длинные, дырчатые. Потом как-то помрачнело, посуровело. Колеса несколько раз подскочили на выбоинах. Старый район. Электробус притормозил и остановился.
   В борт постучали:
  -Выходим.
   Сложилась, впуская серое утро, дверь.
  Коллеги-водкодобытчики тут же молча выдавились наружу. Мартын помедлил в проходе, разглядывая в окна место отработки - приземистое складское, обложенное кирпичем здание с полукруглыми скатами. Здесь он еще не был. И куда это их?
  -Чего ждем?
   Молодой парень до половины влез в салон, улыбнулся, вынул из приемника карточки. Конопатый, курносый, в чистенькой спецовке.
  -Уже, - буркнул ему Мартын.
   Перед зданием стояли толстые рыжеватые контейнеры. Вскрытые и пустые. Мартын из любопытства стукнул по одному носком туфли. Металлический бок отозвался глухо.
   Слева была выкопана траншея, уходящая под секции бетонного забора. Справа, через выезд, тянулся пустырь, кочки какие-то, канавы раскисшие, а дальше посверкивала река.
  -Так вот, - объяснял парень, - всю бумагу, всю полиграфию складываем в контейнеры. Она перевязана в пачки, носить легко. Прошу только не отлынивать...
   Мартын, прогуливаясь, кивнул.
  Вот она, адаптация. Вот она, ненормальность. Прошу, сюси-пуси... Хоть краснеет еще вон, неловко пока людьми командовать...
  -В здании пыльно. Типографский склад. Возьмите, пожалуйста, респираторы, - парень подвесил на руке матерчатые полумаски, больше похожие на собачьи намордники. - Для вашего же здоровья.
  -Да ладно.
   Мартын двинул плечом и направился к складу. О здоровье они моем пекутся, ага. Он потянул створку ворот за ручку.
   Склад распахнулся перед ним в полосах дымного, идущего сверху света. Слева у стены стояла печатная линия, в глубине за ней - тенями, сгустками - намечались какие-то станки, ящики в два этажа. Все остальное пространство занимала бумага. Неровные, извилистые ряды, узкие проходы.
  -Электричество есть?
  -Где-то здесь...
   Парень сунулся к щитку на стене. Щелкнуло. Метрах в пятнадцати над полом, подвешенные на тросах через одну зажглись лампы.
   Напарники просочились внутрь, заходили, осматриваясь. В респираторах они напоминали ищеек. Не хватало только острых, настороженных ушей.
  -Может, возьмете?
   Полумаска закачалась перед Мартыном.
  Он сощурился на парня, покатал язык по внутренней стороне губ.
  -Я что, клоун?
  -Извините. А перчатки?
  -Это давай. - Мартын натянул дешевые матерчатые фитюльки. - Ну, что, в какой контейнер?
  -Лучше в дальний...
  -Это пожалуйста. Мужики! Чего бродим?
   Бумаги были перетянуты пластиковыми ремешками, так что перчатки оказались в самый раз. Не хватало еще порезаться. Хрена! Мартын схватил две упаковки - килограмм по десять каждая - и потащил к контейнеру. Ходка первая, значит. Грамма на два. С верхних листов, из-под перекрестья, улыбалось незнакомое лицо. Программки, что ли, предвыборные? Это сколько ж им лет?
   Он забрался в самый конец, к едва видимой торцевой стенке. Опустил бумагу. Выровнял. Сзади уже топали. Так, пошла ходка вторая...
   Электробус укатил. Они таскали бумагу часа полтора без перерыва. Контейнер забили где-то на треть, разобрав почти две ближние, с человеческий рост кучи. Листовки, журналы, бланки анкет, календари за позапрошлый год, целая прорва календарей.
   Мартын решил обязательно что-нибудь спереть. Все равно никому не нужно. А журнальчики вон не просто журнальчики - эротического характера. Плотные, многостраничные. С моделями в разных ракурсах.
   Не понимает нелюдь такого искусства. Земное слишком. Приземленное. Развращенное вроде как. Поспало б с Махой, может и прониклось бы.
  -Все, перерыв, - парень, взявший на себя бригадирство, махнул рукой.
   Они уселись на подобранные ящики. В руке у парня появился термос.
  -Пропустим горяченького?
   Получив пластиковый стаканчик, Мартын подумал: неужто? Разрешают что ли? И что? Водку? Коньяк? Он протянул руку.
   Термос плеснул зеленым. Запахло травами, приторно, мощно.
  Настойка что ли на спирту? Мартын понюхал, потом осторожно глотнул. Бэ-э-э...
  -Это... это что?
  -Чай, зеленый, с ромашкой, - улыбнулся парень.
   Открытый. Честный. И главное - искренне считающий, что предложить человеку, отрабатывающему часы за водку, просто чай - вполне уместно. И даже человечно, наверное.
   В морду бы ему дать, подумал Мартын, отворачиваясь и сплевывая.
  -Это же чай!
  -Мне грузить надо! Минуты тикают!
   Мартын поднялся. За ним - возвращая стаканчики, мужики. И правильно! И не надо нам этого! Гордость, она еще имеется.
   Блин, чаем подогреваться!
  От злости, от едкого внутреннего кипения погрузка пошла влет - за оставшиеся два с половиной часа забили контейнер под завязку. Даже двери закрыли с трудом - бумага словно каша из горшка перла наружу.
  -И куда это все?
   Мартын, перекуривая, привалился к ребристой стенке.
  Ну, улыбнись мне как идиоту. Ты начальник, я - дурак. Тебе можно. Мал-мал тупые у тебя подчиненные. Люди потому что. А ты-то уже на следующей ступени развития...
   Парень не улыбнулся, хлопнул ресницами:
  -На переработку.
  -Обратно в деревья?
  -Почему? На рецикл. Красители вредные выведут. Сварят по-новому.
  -А-а... - Мартын отлип от контейнера. - Ну, что, время вроде бы...
  -Ах да, четыре часа, - парень протянул Мартыну его карточку. - В центре, где соцзаказы...
  -Знаю.
   Подкативший электробус приглашающе гуднул.
  Эх, да как прокатимся! Да как затаримся! Да как хлопнем! А то с отработкой выветрилось все, даже обидно, честное слово.
  -Эй, а вы чего? По коням! - уже в дверях обернулся к напарникам Мартын.
   Заулыбались. Усатый махнул рукой:
  -Не, у нас еще на два часа.
  -А-а...
   Вот же суки! Это не по две, по три бутылки на брата получается! И молчком, да? Ну и надрывайтесь на здоровье!
   Покачиваясь на заднем сиденье электробуса, Мартын думал, как так происходит, что люди, к которым ты испытываешь дружеское расположение, тебя же и предают. Неужели это и называется адаптацией? Сын вот тоже...
   От мысли о сыне захотелось уйти в запой, бессмысленный и беспощадный, чтобы сладкая муть беспамятства плескалась в голове.
   Ничего, подумал Мартын, ничего, переживу. Назло всем. Назло.
  В пустом и тихом салоне его незаметно сморило. Уворованный журнал лип к пояснице, из-за него, наверное, и сон получился с эротическим уклоном. Гонялся Мартын за давешней, в окно наблюдаемой нелюдью по цветным дорожкам, вроде уже и настигал, но та в последний момент уворачивалась, словно чувствовала. Словно мысли читала. Мелькало платье - желтое с черным. Мелькали ноги. Грудь. Улыбка мелькала - не поймаешь, не поймаешь!
   Проснулся от бессилия.
  В каком-то тумане он выгрузился у центра, отдал карточку, получил водку, пробрел улицами до дома, мутным неприятием меж веселой нелюдью, механическим автоматом. Человеком. Потоптался на лестничной площадке, выуживая ключи из заднего кармана штанов.
  -Маха!
   Шуба лежала как лежала.
  Не снимая обуви, Мартын прошел на кухню, выставил бутылки на стол. Под раковиной пухли комками смятые бумажные пакеты - была, значит, доставка. Немытой посуды убавилось. Сковорода стояла на плите - присыпанные гречкой, корчились на ней куски мяса.
   Ну хоть так...
  -Маха!
   Мартын заглянул в комнату. Маха лежала, свернувшись калачиком. Делала вид, что спала. Одежда стыла у стен серыми валами. Пена рукавов, кружева. Нависали отслоившиеся обои.
  -Это... водки принес, - сказал Мартын.
  -Ну и жри!
  -Млять, вечно недовольная...
   Он вернулся в кухню. Первые пятьдесят грамм ахнули в глотку ершистым комом. Продернулись, обожгли, провалились огненной тяжестью.
   О-о-о...
  Отлегло от сердца, от души, развеялось, рассыпалось, идите все нах...
   Нет, мясо с гречкой как закуска нынче не годились. Мартын пополз в холодильник. Ага, под завязку. Сверточки, коробочки, баночки. Паштет? Нахрен. Фрукты вообще побоку, даже эта... феймуйня... Что еще? Сыр? Нет. Сырокопченая? Нет. Отогнав продукты к стенкам, Мартын наконец добрался до того, чего хотел. Икра. Как недобитый буду... Аристократ, во!
   Хлеб - из хлебницы, подсохший в самое то. Икру - на стол.
  Вторые пятьдесят грамм - ах! И пальцами, пальцами расползающиеся икринки. Сначала - на хлеб, потом - в рот.
   Здорово, сука. Аристократично.
  Мартын набирался медленно, но целеустремленно. За окном двигалось солнце, мелькала нелюдь, изредка - цветовым ударом по глазам - проносились электробусы.
   Один раз показалось - Маха встала в дверях.
  -О! - пьяно заорал Мартын и потянулся за бутылкой. - Маха! Садись!
   Он призывно махнул рукой, но Маха уже пропала.
  Угрюмое состояние овладело им. Триста грамм. Четыреста. Последние капли с донца - в рюмку. Все сволочи...
   Почему, заныло внутри, почему все так?
  Как-то в один момент повыползали... Нету-нету, и - млять! - одна нелюдь кругом. Нелюдь на нелюди и нелюдью погоняет. Где прятались? Где копились? Как он, Мартын, ухитрился все это проглядеть?
   Не было ответов.
  Он влил в себя остатки, морщась, свинтил крышечку со второй бутылки.
   А склад типографский, он же его своими руками... Сам же, получается, и уничтожает все, к чему прикипел. Журнальчики-хренальчики, а эти... эти потом домиков понастроят. И улыбаться ему будут, и благодарить...
   Как же - по полной отрабатывал!
  Пожужжав, брякнул растроенный дверной звонок.
  -Маха! - крикнул Мартын.
   Выйдет? Нет, обиделась.
  -Звонят!
   Будто в подтверждение, звонок брякнул снова. Выломать его надо бы, чтоб никто...
  Мартын поднялся. Несет же кого-то. Может, пронесет мимо? Может, отступится? Мартын подождал, держась пальцами за столешницу.
   Дзы-ш-ш-ш-бряк-жиннь!
  Не, хрен там. Давит и давит. А ведь когда-то приятная мелодия была, простенькая, но приятная, а теперь не пойми что, стуки да сверление. Свербение, во!
   Дзы-ш-ш-ш...
  -Иду!
   Мартын прошаркал в прихожую, ладонями проверяя стены, фиксируя себя между ними. Не утерпел - рискуя упасть, сбил шубу в угол, а то нервировала. Отщелкнул язык замка.
  -Здравствуй, папа.
   Высокий, стройный сын шагнул в квартиру.
  Мартын мотнул головой. Сгинь, растай. Они же вдрызг разругались. Они же...
  -Ты...
  -У тебя в носках можно? - сын скинул кроссовки. Улыбнулся. - А что у тебя шуба лежит?
  -Надо - и лежит.
  -Ну что ты, хорошая же шуба.
   Мартын не успел возразить, ничего не успел - сын прошел, протянул руку, отряхнул, и вот шуба уже висит, лоснясь черным боком между ватником и длиннополым пальто.
  -Ты это...
  -Пап, ты бы хоть убирался.
  -Это моя квартира! - рыкнул Мартын.
  -Твоя...
   Подхватив принесенные с собой пакеты, сын скользнул в кухню. Пришлось шаркать за ним, пошатываясь, мрачнея, совея.
  -Че, жалко папку?
  -Жалко, - просто ответил сын.
   Из пакетов на стол, тесня водку и закусь, появлялись продукты. Блестела фольга, розовело мясо.
  -У меня весь холодильник - в соцзаказе, - сказал Мартын.
  -Очень хорошо, пап.
   Разгрузившись, сын сел, сложил руки на коленях. Сел и Мартын. Они оказались по разные стороны стола. Сын был светловолос, сероглаз, тонкогуб. Почти копия.
  -Выпьешь? - спросил Мартын.
  -Пап, ты же знаешь...
  -Знаешь, знаешь, - скривил рот Мартын. - А пообщаться с отцом?
  -Через водку?
  -А что? - Мартын сузил глаза. - Брезгуешь? Отцом брезгуешь?
  -Пап...
  -Что вы, нелюдь, понимаете в нашей жизни? - захрипел Мартын. - Ни хрена! Я хочу с тобой... - он запнулся, не вытерпел, махнул уже наполненную рюмку. Потянулся вперед, выдыхая. - Чтобы душа в душу хочу... Чтобы рядом!
  -Из одной бутылки, да?
  -Да!
  -Пап, - сын улыбнулся, - ты хочешь сделать меня похожим на себя? Чтобы мы вдвоем жили вот так, как ты сейчас?
  -Да!
  -Пап, жизнь не такая.
   Спокойный тон сына бесил.
  -А какая, какая жизнь? - заорал Мартын. - Эти вот сюси-пуси - жизнь? Улыбочки, домики? Простите-пожалуйста? Мы всегда рады помочь вам? Млять, мне на такую жизнь - с пробором! Не поверю никогда!
  -Пап, ты все не так видишь.
  -А как?
  -Пойми, - сын привстал. Тонкая косая морщинка выбралась из-под челки на его лоб. - Люди изменились. Они уже не умеют жить, как раньше, как ты живешь. Они уже по-другому относятся к друг другу, к тому, что вокруг них. Это как новая ступень. Новые люди. Они стремятся стать лучше, чище, добрее.
  -А ты? - процедил Мартын сквозь зубы.
  -И я хочу, - кивнул сын. - Только у кого-то это медленно происходит, а у кого-то быстро. Это вообще сложная вещь - любить, понимать, думать в первую очередь о других. Не о себе, папа, а обо всех - кто рядом, кто далеко. Жить для других, понимаешь?
   Мартын зачерпнул икры, размазал по непослушным губам. Что-то клокотало в горле, в душе, поднималось с кровью в голову, стягивало лицо в маску.
  -Что ж ты ко мне тогда прицепился? Я-то - обычный! - закричал он с надрывом. - И живу для себя! И мне нравится! И не жалею! И лучше быть не хочу! А он - с подарками! Папа, папа...
   Ах! - от разбега руки принесенное водопадом полетело со стола.
  Шлеп. Шлеп. Бум. Искры упаковки, целлулоидные блики. Что-то разбилось, что-то потекло. Грязный пол все принял и присвоил.
   Жалко, водку Мартын не сообразил спасти. Да и не до водки тут...
  -Я не нелюдь! Я человек! И жить хочу по-человечески! И выпить! А ты можешь мотать со своими разговорами к своим этим...
  -Пап... - растерянно произнес сын.
  -Мотай-мотай!
   Мартын указал на дверь пальцем. К ногтю прилипла икринка.
  -Пап... - сын поднялся. - Ты, конечно, в своем праве... Но я... я все равно тебя люблю.
   И вышел - перешагивая, перехватываясь за косяк. Исчез. Не поймешь, обиженный или так. Если обиженный, значит, не до конца еще вымуштровали.
  -А кто убирать будет? - заорал вслед ему Мартын. - Любящий сын убрал бы!
   Хлопнула дверь.
  Не закрыл ведь! Не защелкнул. Взбаламутил... Мартын, нагнувшись, выковырял бутылку из продуктов. Уцелела, нет? Уцелела. Грамм восемьдесят пролилось, а так...
   Он хватанул водки из горла. Тут же, с полу, подцепил помидорину из разбитой банки.
  Ну, сын! Для других живи, о других думай... А кто тогда обо мне будет думать, если не я сам? А если вообще "барашек" какой-нибудь думать будет?
   А как, например, с Махой, если она дрыхнет?
  Мартын сплюнул жесткую помидорную кожицу. Заморочил, мля.
   В коридоре кто-то затоптался, потом несмело шагнул, потом еще, ближе. Сын никак.
  -Что, вернулся? - поднял голову Мартын. - Стыдно стало?
  -Здравствуйте...
   Утренняя, виденная из окна нелюдь стояла в проеме. Глаза громадные, понимающие, с какой-то легкой фиолетовинкой. Платье короткое, насквозь просвечивающее. Воздушное. Ножки стройные. Длинные. Такие бы ножки...
   Мартын поспешно оборвал мысль.
  -Здрасте, - проскрипел он.
  -Вас же Мартын зовут? - спросила, чуть улыбнувшись, нелюдь.
   Мартын кивнул, потом мотнул кудлами.
  -Мартын - это так. Мартынов - фамилия. Юрий.
   Он поперхал вдруг севшим горлом.
  -А меня - Юля, - протянула ручку нелюдь.
   Мартын осторожно пожал.
  -Вам чего надо? Если я утром чего и думал, то не докажете, - сказал он хмуро.
  -Вы и сейчас думаете, - улыбнулась нелюдь.
  -Читаете, да? - Мартын повращал у виска пальцем.
  -Немного. У некоторых со временем проявляется.
   Нелюдь Юля смущенно посмотрела на лежащие мусором продукты, переступила через них и села на стул, где пять минут назад сидел сын.
   Локти на стол, ладошки под подбородок - вперилась. Мартыну словно пятикопеечную монету прижали между бровями. Вроде и не жжет, но чувствуется. Даже давит.
  -Вы это... - Мартын подставил взгляду лысеющую макушку. - Без штучек этих... И вообще, я вас не приглашал.
  -Почему вы такой злой, Юрий? - тихо спросила нелюдь.
  -Потому что вы все добрые! - сказал Мартын. - Просто ангелы!
  -У вас все в грязи, Юрий. Мысли грязные, слова грязные, и все вокруг у вас обязательно грязные. Вам так легче, да?
  -Что ты привязалась?! - вскинулся Мартын. - Что, мужика, млять, захотелось? Настоящего? Не этих, ангелов бесполых с улыбочками?
  -Вам хочется меня оскорбить?
  -Да где уж нам!
   Мартын оскалился, напоказ глотнул водки.
  -А хотите я вам покажу, как это, без грязи? - предложила Юля.
  -Типа, в первую очередь о других?..
  -Да. Боитесь?
   Мартын, думавший было отказаться, ухмыльнулся.
  -А нахрен?
  -Ну это же быстро...
   Нелюдь придвинулась, глаза ее поймали Мартыновы, было в них что-то вяжущее, тягучее, утонуть и не всплыть, как ни старайся.
  -Вот, смотрите, Юрий, я лишь коснусь ладонью вашего лба.
   Касание было легкое, теплое.
  -И? - сказал Мартын.
  -Прислушайтесь к себе.
  -Да?
   Прислушиваться было странно. Что-то внутри текло, обжигало, поднимало в воздух. Что-то шептало: ты не один.
   Светофильтр с души... Да, словно светофильтр с души упал. Черный. Светло и весело. И бесстрашно. Все думают о тебе, ты думаешь обо всех. Губы сами расплываются в идиотскую улыбку. Нет проблем, которые нельзя было бы решить. Злости нет. Просто нет. Ушла вместе со светофильтром. Жизнь - сложная, радостная, только живи для всех.
   И все люди - люди. И доброта, рассеяная по миру. И любовь.
  Цвети, Мартын! Люби! Думай! Завтра будет светлое. Обязательно!
  -Вы чувствуете? - спросила Юля.
  -Жалко, - пробормотал Мартын и уснул, опустив голову на руки.
  
   Каким-то образом Маха его, бугая, вечером перетащила на кровать.
  Проснулся Мартын от Махиного похрапывания, полежал, слушая. Похмелья не было. Струна звенела в груди.
   Неужели они все вот так? - подумал Мартын с замиранием. Завтра - светлое. И всегда. Неужели?
  Он повернулся. Махино лицо оказалось прямо перед глазами - щека на подушке в гармошку, нос опух, тушь размазалась И все же - нормальное лицо. Можно сказать, красивое. Нет, честно. Красивое.
   Мартын улыбнулся. Маха моя, Маха. Мария...
  Он встал, окинул комнату взглядом. Черт, сколько всего сделать надо. И удивился, потому что раньше подумал бы "млять".
   Значит, в первую очередь для других?
  Он прошлепал на кухню, уже кое-как прибранную, поставил чайник на плиту, вымыл, разогнав такраканов из раковины, две чашки.
   А ведь, наверное, подумалось, это трудно, жить не для себя. Не только для себя. Тяжело это, каждый раз через себя, через свое...
   И Мартын опять улыбнулся.
  С двумя пышущими кофейным ароматом чашками он вернулся в спальню.
   В первую очередь - для других!
  У него получится. Не сразу, наверное. Но потихонечку, потихонечку... А если с Машкой вместе... В светлое!
  -Маш, Маша, я тебе кофе принес.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"