Аннотация: Короткий рассказ о том, что не все так, каким кажется на самом деле
Они плясали.
Последние лучи заката светились на их взмокших обнаженных телах, извивающихся в отблесках заходящегося солнца. Лица их отражали и радость, и безумие, и страх, и торжество. Тела кривлялись, дергались и извивались в такт громким ударам тамтамов. Руки то взметались вверх, как бы в хвалебном жесте, то ниспадали к земле, таща за собой тела в глубокий поклон. Они то подпрыгивали к небу, отрываясь от земли, то стелились по ней, словно змеи.
Если бы кто-то чужой смотрел на это действо со стороны, то вряд ли бы поверил своим глазам. Они танцевали долго и не сбивались с ритма, прыгали вокруг горящего костра, огонь которого опалял, а запах дыма дурманил.
Чуть поодаль от костра, привязанный к врытому в землю давным-давно, еще пращурами, столбу, висел бесчувственный человек. Видимо сами духи предков привели его к ним в неделю, остававшуюся до ночи дара. Само проведение направляло его стопы к ним. Он пришел один с котомкой за плечами и принес яркие бусы, огненную воду, холодные, прочные, способные разрубить и дерево и даже камень лепестки на деревянных рукоятках. Он принес еще много чего, и они встретили его с радостью, одарив солнечными каменьями и слезами земли, которые находили в лесу, шкурами и клыками редких зверей. Это был хороший обмен, и они были честны в нем, хотя и знали, чужаку не суждено уйти от них. Но никто бы не посмел обвинить их в обмане.
И вот в день перед ночью дара чужаку поднесли чашу с напитком богов. Огненная вода, не чета ему, достаточно глотка и дух отходит от тела, отправляясь блуждать по миру, пока тело остается здесь в их руках. Лишенного души чужака тащили на священную прогалину дара, радуясь тому, что на этот раз не придется выбирать из своих, вытягивая священный, великий, но от этого не менее страшный жребий.
И вот, привязав чужака, они начали свою пляску. Дикую, безумную пляску в честь дара, под яростные удары тамтамов. И только один из них - шаман, Ийяра Черные пятки наблюдал за всем этим со стороны.
Чужак, раздетый по пояс и привязанный к столбу, висел без чувств, но в отблесках пламени казалось, что лицо его полно счастья и отрешенности, губы искривлены в довольной улыбке. А как еще может быть с тем, кто испил молока черного дерева, того самого напитка богов? Душа блуждала где-то далеко и радовалась, ведь для нее не существовало преград и тягостей земной жизни.
Тьма сгущалась вокруг танцоров, только костер, в который сидящие за кругом танца и качающиеся в его такт, порой подкидывали то поленья, то пучки дурман травы, противостоял ей. Священный огонь, пламя, что греет, дает жизнь, отпугивает диких зверей. Защита рода человеческого. Защита почти от всего, только не от того, кто имеет сотни имен, не от того, кто сегодня придет за даром.
Давным-давно племя жило, не зная своего покровителя, жило в страшных муках, испытывая голод и лишения, страх от того, что враги могут придти к ним с войной. Но потом появился Он. Несколько глупых мужей, возомнивших себя героями решили сразиться, но тот, кто имеет сотни имен испепелил их одним взглядом, пожрал их вместе с костям, убил их тела и стер из книги судеб их никчемные души. Он принес племени мир, принес мудрость, принес свою волю, а взамен требовал только одного, малой толики. Раз в двенадцать лун бить в тамтамы, танцевать танцы, радоваться, смеяться, веселиться и оставлять ему одного из них. И было так.
А в этот раз этим самым даром должен стать чужак. Великая честь для странника, и великое благо для рода, получить еще двенадцать лун для того, чтобы родились новые дети и подросли те, кто еще совсем юн.
Они плясали в темноте ночи, взмокшие, уставшие почти до смерти, сошедшие с ума от запаха дурман травы. Они стучали в тамтамы и бесновались в отблесках костра. А к небу рвалось пламя, сыпля вокруг свои искры...
Он шел к ним, они услышали это, и страх пронзил их сердца. Угоден ли будет дар? И великое почтение поселилось в их душах, и они ускорили свой танец из последних сил, чувствуя, что осталось совсем немного. Вот-вот и дар будет принесен, и они упадут без чувств, и будут валяться здесь весь следующий день не в силах встать и отправиться по жилищам. Но дар будет принесен, их посевы, их земля, их потомство будут под защитой еще двенадцать лун. Под могучей дланью того, кто имеет сотни имен.
Он явился.
Смрад мускуса вперемешку с болотной гнилью пропитал воздух. Он был здесь и радовался новому дару, они чувствовали его силу и трепетали перед ней в диком, безумном экстазе. Он явился, в темноте, в нескольких шагах от них поднималось из земли его могучее тело, формировались конечности. То, что в другие дни было лишь силой, защищающей их, теперь обретало форму. Плоть его - земля, гниль, грязь, болотная жижа, конечности - ветви и кости старых жертв. Его кровь - то, что отдали ему они за долги годы жертв.
И вся эта сила, замешанная на крови, страхе и боли поднималась из земли, формируя его - их стража, их бога, их силу.
Чужак открыл глаза, к этому времени действие молока черного дерева подходило к концу и душа, возвратившаяся в тело, пыталась вновь овладеть им, вспомнить, после долгого отсутствия, как управлять своей привычной оболочкой. Шаман племени, Ийяра Черные пятки, доселе стоявший поодаль и наблюдавший за ритуалом знал это. Он сам ни один раз пил этот божественный напиток, чтобы встать на тропу духов и помнил, как тяжело после этого слушалось тело. Шаман наблюдал со стороны, следил, чтобы все было сделано так, как учил его учитель, а того в свою очередь еще более древний шаман, кости которого давно уже тлели на холме предков, омываемые дождями и овеваемые ветрами.
Ийяра был насторожен. Предчувствие говорило ему, что-то шло не так. В отблесках пылающего костра он видел могучего господина племени, имеющего сотни имен, двигающегося к жертве проторенной дорогой. Видел изгибы его бесформенного тела, видел тьму, перекатывающуюся там, за кругом пламени костра. Он чувствовал ее тяжелую, непоколебимую мощь, вызывающую в его душе трепетный, благоговейный ужас. Но еще шаман видел жертву, должную биться в предсмертной, бессильной агонии. Так было всегда, божественный напиток еще не до конца прекращал свое действие и жертва редко могла кричать, но тот ужас, который навевал имеющий сотни имен, находясь вблизи, не мог заглушить никакой напиток.
По лицу чужака, поднявшего голову, и раскрывшего глаза пробежала улыбка. Черные пятки мог поклясться, что этот торговец улыбается приближающемуся к нему ужасу. Смеется ему в лицо.
- Шаман! - Громогласный голос разнесся над жертвенным местом, руша ритуал, сбивая безумную пляску и сводя с ума немыслимым святотатством. - Эта куча гнили и есть твой божок?
Ийяра застыл в оцепенении. Он не понимал что происходит. Танцевавшие у костра падали один за другим. Ритм был сбит и несчастные танцоры валились, полностью обессилив, вскидывая руки, подворачивая ноги. Они падали так, как должны были упасть по завершении ритуала. Затих тамтам и только шелест движений имеющего сотни имен, а так же потрескивание поленьев в костре, разрывали тишину ночи.
Раздался скрежет, их страж, их защита и опора достиг своей цели, чтобы забрать причитающееся. Его могучее тело нависло над привязанным к столбу человеком, потянуло к нему свои конечности...
Черные пятки застыл. Ему хотелось выть от невообразимого ужаса. Он был готов отдать все что угодно за то, чтобы лишиться зрения и не видеть творящегося вокруг. Он хотел бежать, но не мог, хотел упасть, зарыться в землю, но тело не слушалось. Он один из всего племени стоял и смотре на то, что происходило в отсветах костра, вокруг которого без чувств лежало несколько десятков соплеменников. Он видел то, что нельзя видеть, что нельзя даже представить, осмыслить, отчего его разум бился в агонии безумия.
Могучая, тупая сила имеющего сотни имен надавила сверху, желая поглотить причитающее себе. Надавила так, как было всегда, испокон времени. Вцепиться, сожрать, раздавать, утащить в себя и успокоиться, переваривая, усваивая жертву, на двенадцать лун до следующего дара.
Но на встречу ей раскрылись крылья тьмы. Сама бездна сейчас смотрела от жертвенного столба на того, кто пришел за ней и Черные пятки заскулил от страха, чувствуя, как вниз к ступням струиться что-то теплое. Его глаза уже не видели привязанного человека, да там и никогда его не было, там было что-то иное, вставшее навстречу тому, кто имел сотни имен и, тот попятился, содрогнулся. Его мощь была ничтожной перед новой мощью, как сила простого смертного человека перед ним самим. И... Он исчез. Рассыпались прахом тянущиеся к жертве конечности, кучей гнили упало на землю его тело, истекая смердящей жижей. Имеющий сотни имен перестал существовать, получив могучий удар от той сущности, что оказалась в разы сильнее. Тьму поглотила еще большая тьма. Зверя пожрал еще больший зверь. Силу превозмогла еще большая сила. Без боя, без шума, без крика и стона, имеющий сотни имен исчез в чреве чужака.
А тот, кто вновь выглядел, как человек, стоял в свете костра, и огонь играл в его глазах. Он осмотрелся и пошел вперед, на встречу шаману, поравнялся с ним, улыбаясь довольной сытой улыбкой, протянул руку и похлопал Ийяру по плечу, как это делают обычные люди, как бы с ободрением.
Но для того, это было последней каплей. Остатки разума покинули тело, дав волю безумию. Когда утром изнывающие от усталости и боли в телах танцоры начали подниматься, вместо своего мудрого шамана они увидели плачущего, пускающего слюни, мочащегося под себя и причитающего седовласого старца с потускневшими, слепыми глазами, который так и не ушел обратно к жилищам племени, а остался здесь и вскорости умер от голода и жажды.
А тот самый, что прикинулся торговцем, брел по тропе через лес. Он был близок к состоянию, которое люди называли сытость, но он так же знал, что это совсем не на долго и нужно искать новый источник пропитания, новое Чудовище. Но их на земле было бессчетное количество, ведь люди так любят создавать их, пытаясь защититься от своих страхов, творя еще один новый кошмар.