Колентьев Алексей Сергеевич : другие произведения.

Самый тёмный час

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Враг просчитался, Россия не пала от первого подлого удара. И не все её защитники воткнули штыки в землю. Одним мощным ударом Дальний Восток и Сибирь стряхнули оккупантов, российская армия и флот дали сокрушительный отпор Агрессору. Многих жертв и напряжения последних сил стоил этот удар. Враг всё ещё силён и готовится отомстить. Но на его пути, как это бывало всегда, встали простые люди не желающие погибать, не умеющие сдаваться.Настал самый тёмный час - предрассветный. История Антона Варламова и его бойцов продолжается. Это третья книга серии "Агрессия". ВНИМАНИЕ! Данный отрывок является ознакомительным, редактироваться и дополняться не будет. Полный текст романа здесь: http://akolentiev.do.am/forum/2-52-1#6381
  
  
  
  Злодейство замучает женщин невинных,
  Кровь вдов потечёт от великого зла,
  Пожар от свечей угрожает иконам старинным,
  И ярость людская в движенье пришла.
  
  Мишель де Нотрдам ( Нострадамус)
  
  
  
  
   ****
  
  
  Китайская Народная Республика, военная авиабаза НОАК Пин Фан Тянь. Примерно 15 километров южнее г. Харбин, 6 ноября 2011года. 03.12 по местному времени. Главнокомандующий объединёнными вооружёнными силами России - генерал армии Алексей Макарович Широков. Друг моего врага.
  
  
  ... Из задумчивости меня опять вывел длинный и очень резкий нырок туши самолёта в особенно глубокую воздушную яму. Истребители эскорта только что отвалили и пилот нашего 'супер джет 100' начал выводить машину для захода на посадку. Поворочавшись в мягком кресле, я выглянул в иллюминатор, отодвинув штору: темень предрассветная, да ещё минимум огней на 'взлётке'. Но тут всё ясно - китайцы разумно страхуются от вездесущих янкесовских спутников, да и обычных глаз вокруг будет предостаточно. Тёмная, ореховая обивка салона опять резанула глаз, от всей этой показной роскоши передёргивало всякий раз, как приходилось сталкиваться с наследием довоенных времён. Пышность временщиков, воровская показуха. На все деньги вбуханные к примеру в этот самолёт, вполне можно было полностью вооружить и экипировать взвод мотострелков. Нужно будет предложить китайцам купить его, а обратно вылететь грузовым бортом. Если не согласятся купить, можно попробовать обменять на обмундирование, или медикаменты, это должно сработать. Скулы свело как от зевоты, чувства горького сожаления об утраченных возможностях и обиды, опять нахлынули с новой силой. Я тоже виноват, раз помалкивал и не сумел настоять, не смог убедить. Но теперь уже всё случилось, пролитой крови не вернуть, мёртвых не воскресить. Осталась только месть, а потом пусть пишут трактаты, пускай судят что мы делали не так и где ошибались. Но это самое 'потом', настанет только если сейчас получится одолеть, перехитрить врага. Янки сильны, с ними вся мощь Европы и покорённая Африка, а также лукавый Ближний Восток. Целый мир ополчился против нас. Только бы угадать слабину, ударить в больное место и сломить хребет этой гидре!.. Хватит ли у меня сил, достаточно ли того времени, что ещё отпущено Судьбой? Надеюсь, что его достаточно, хочу верить в это...
  Рядом прошуршали приглушённые ковровым покрытием шаги. Это подошёл Костя с подносом на котором был высокий стакан минералки и горсть таблеток в пластиковой мензурке. Ни слова не говоря, я просто закинул разнокалиберные пилюли в рот, запив их прохладной минералкой и сглотнул. Разговор впереди ожидается непростой, ясная голова и отсутствие боли нужны особенно остро. Культя заживала медленно, кожа постоянно лопалась, но швы больше не расходились, срастаясь в толстые уродливые змеи рубцов. Поёрзав в кресле, вызвал начальника фронтовой разведки Маевского, тот не замедлил явиться. Я успел заметить, как он украдкой сдавил пальцами переносицу, отгоняя усталость. Никому из нас нет покоя на этой войне, нет гладкой дороги, тёплой постели и долгого сна. Вот к примеру, Маевский прорвался ко мне через фронт с посланием от командующего западным направлением адмирала Коломейца, ещё в самом начале войны. Полковник и его люди маскировались под гражданских, и под конец пути их чуть было не пристрелил патруль ВВшников в прифронтовой полосе. Солдаты приняли шестерых вооружённых автоматами оборванцев за мародёров. Однако в тот раз всё утряслось, поскольку полковник обладает каким-то особым даром убеждать людей. С взаимодействием тогда ничего не вышло: Коломеец вместе со штабом был уничтожен во время очередного рейда американской авиации высокоточной ракетой. Как это уже случилось с его предшественником, генерал-полковником Калачёвым, того уработали высокоточной ракетой, во время поездки в действующую армию вместе с ним тогда накрыло почти весь высший командный состав группировки. С самого начала на западном направлении дела обстояли неблестяще. И за четыре с небольшим месяца войны, обстановка только ухудшалась. Однако Маевский пробился сквозь царящий на фронте бардак, что говорит о его незаурядных талантах как бойца и командира. Я научился доверять его суждениям, когда речь заходила о возможной реакции американцев на то или иное наше действие. С тех самых пор, мой неполный тёзка Алексей Степанович Маевский возглавил разведотдел штаба фронта, быстро ставший центром всех тайных операций новой возрождающейся России. Было трудно: структура органов контрразведки более чем на две трети уничтожена, основная работа по выявлению агентуры противника и диверсантов легла на особые отделы действующих частей. Не лучше дело обстоит и с зарубежной разведкой, чья структура тоже подверглась тотальному уничтожению: в Европе и Северной Америке надёжных источников информации почти не осталось, всюду царит паника и предательство. Неожиданная помощь пришла с потоками беженцев из центральных областей страны. К нам явилось несколько человек из внутренних резидентур главного разведуправления генштаба Минобороны. В предвоенные годы ГРУ осталась единственной структурой, не подвергшейся бездумному реформированию. Прочность военной разведки и её влияние на руководство страны оказалась несколько выше, чем рассчитывали 'реформаторы'. Здоровым силам в центральном аппарате службы удалось сохранить или законсервировать большую часть агентуры. Сеть зарубежных конспиративных явок, некоторое количество ценной 'спящей' агентуры (1), ниточки к этим бесценным ресурсам - вот что принесла нам закутанная в рваное тряпьё высокая средних лет женщина, назвавшаяся Ниной Ивановной Бережной. Мне её представил начштаба Пашута, и мы часов пять проговорили. Бережная представилась начальником аналитической группы ГРУ, работавшей в Зеленограде до вторжения. Ей удалось уйти до того как в город вошли американцы, прихватив средства связи. В дальнейшем она работала вместе с такими же как она, при штабе Коломейца. Нина перешла линию фронта следом за Маевским, но пробиралась к нам в одиночку. Как только стало ясно, что штаб Северо-западной группировки не сможет обеспечить достаточного уровня секретности при работе с агентурой внутри страны и зарубежом. Вместе с полковником они стали налаживать работу новой секретной службы объединившей в себе функции разведки и контрразведки. Придумывать нового названия не стали, продолжив традиции. Так было воссоздано Главное разведуправление или по-старому ГРУ. Заниматься приходилось также экономикой, уголовщиной, контрабандой - всем, что до войны было растаскано по разным ведомствам. Нина Ивановна возглавила управление, а Маевский и Пашута вместе с пограничниками и представителями уцелевших управлений ФСБ занялись формированием структуры в целом. Несмотря на колоссальный ущерб, скоро у меня на столе стали появляться сводки где в качестве адресов стояли названия американских, немецких, французских городов. Упорядочились сводки контрразведки по мародёрам и диверсантам, а также редким случаям саботажа на вновь создаваемых заводах и фабриках работавших на оборону. Кивнув на кресло напротив, я закрыл иллюминатор шторкой и вопросительно посмотрел на главного разведчика.
  - Что скажете хорошего, Алексей Степанович?
  
  Маевский устроился в кресле и разложив на откидном столике ноутбук быстро пробежав пальцами по клавишам вывел на экран карту приграничных районов Казахстана. Красными линиями вдоль границы пульсировали восемь участков.
  - На обозначенных участках нами развёрнуто двенадцать фильтрационных лагерей, беженцы из центральных областей России через сопредельную территорию стремятся попасть на освобождённые территории.
  - Это хороший знак, много людей удалось принять?
  Лицо Маевского помрачнело, однако он снова вызвав на экран какую-то таблицу ответил почти сразу же:
  - В сутки мы пропускаем от двух десятков, до десяти тысяч человек. Много больных, часть людей на грани полного истощения. Казахские власти помогают, чем могут, но там и без нас проблем хватает. За прошедшие три недели пограничники совместно с местными военными комендатурами установили и проверили более трёхсот тысяч человек. В лагерях временного размещения сейчас находится примерно столько же. На границах у временных пунктов пропуска и досмотра скопилось по разным данным до пятисот тысяч беженцев.
  - Сложности?
  Маевский согласно кивнул, но сверяться с таблицами не стал, такие вещи он всегда помнил наизусть.
  - Мародёров и бандитские группы численностью от пяти человек выявляем быстро. Диверсантов отлавливаем совместно с казахами в пределах общей сорокакилометровой порубежной зоны. Есть проблемы, но людей нехватает везде, набираем девушек и парней от шестнадцати лет. Часто пожилые идут. Есть случаи, когда в комиссариаты приходят люди под семьдесят лет, пока отказываем, но... Трудно, товарищ командующий. В частях Внутренних войск тоже постоянный недокомплект, отсюда переменный успех в ликвидации мелких банд. С теми, что побольше, помогают подразделения фронтовых частей из тех, что на переформировании, выздоравливающих из госпиталей иногда привлекаем.
   В который уже раз, я сдержался, чтобы не выругаться от души. Положение кругом хуже, чем предрекали штабные аналитики. С расширением освобождённых районов проблем только прибывало. Из разорённых областей и сопредельных стран в освобождённые области устремилась широким потоком разномастная волна беженцев. В основном, это уцелевшие жители сельских районов Средней полосы России, Приуралья, встречались организованные группы из разбитых частей Центрального и Южного округов. От них мы и узнали о замкнутой в кольцо группе войск 58-й армии. Печально, но помочь пока ничем не получалось, хотя я дал распоряжение проверить возможности налаживания воздушного коридора с Ростовым. В случае успеха, можно будет предпринять попытку деблокады окруженцев. Закалённые, опытные бойцы сейчас на вес золота...
  - Хорошо, но принятые меры лучше скоординировать с контрразведкой ГРУ. Пусть Нина Ивановна выделит своих сотрудников, организуйте совместную рабочую группу по нормализации обстановки в приграничных районах. Скоро опять в наступление, бардак в тылу это не дело... Что по текущим вопросам?
  - Наш пекинский источник сообщает, что на переговорах также будет присутствовать представитель северокорейского правительства. Это из-за него китайцы настаивают на встрече у себя, однако источник считает, что это не главная причина. Но это лишь предположение агента, конкретных данных у него пока нет, а перепроверить мы не можем - ресурсов недостаточно.
  - Ничего, будем работать с тем, что имеем. Нам есть что предложить Пхеньяну, пусть приходит. Ещё что-нибудь?
  На узкое лицо начразведки набежала мимолётная тень, он утвердительно кивнув развернул ко мне свой потёртый ноутбук в бронированном корпусе. На экран было выведено несколько чёрно-белых снимков плохого качества. Везде был в движении схвачен невысокий лысеющий человек в тёмной пиджачной паре. Я всмотрелся внимательнее: круглое щекастое лицо, безвольный подбородок, нос картошкой. На вид человеку лет пятьдесят, может быть чуть больше, ничего примечательного. Комментарий полковника не заставил себя ждать.
  - Это Эрнест Майер, глава секретариата германского канцлера. Майер занимается вопросами урегулирования всяких спорных конфликтов, есть сведенья о подкупе чиновников, шантаже, десятке -другом заказных убийств. Косвенные улики так или иначе всегда вели к Майеру, но прямых улик никогда не было. Третьего ноября он прибыл в Пекин, а вчера оказался в уже в Харбине. Официально, он тут улаживает дела от имени концерна 'Байер', согласовывает поставки медицинского оборудования.
  - Посредник?
  - Мы пока не знаем точно, китайские коллеги его опекают, фотографии прислали нам они по каналам посольства.
  - Как там Светлов, справляется с нагрузкой? Провокаций больше не было?
  После начла вторжения, большинство наших диппредставительств оказалось ликвидировано. Американцы совместно с союзниками врывались в посольства и торговые представительства, большинство персонала было вывезено в неизвестном направлении. В Европе нетронутым оказалось только посольство в Швейцарии. Некоторое время аппарат посольства пытался скоординировать свои действия со штабом ОСК 'Центр', но это продлилось от силы недели три. После ликвидации Коломийца тамошний глава миссии попросил политического убежища, как и остальные десять человек из числа персонала. Однако после успеха операции 'Снегопад', нам удалось частично восстановить систему министерства иностранных дел. Сейчас уже начали работать в нормальном режиме представительства в Китае, Индии, Сингапуре, Вьетнаме и Лаосе. Европа и частично Ближний Восток пока были полностью потеряны, но я думаю это временно. Сейчас Пекин стал своеобразным центром возрождающейся российской дипломатии. Во главе МИДа, по совету Надежды Бережной, я поставил дипломата старой советской школы - Викентия Михайловича Светлова, бывшего на момент вторжения послом в Монголии. Эта страна слыла традиционным местом ссылки неугодных ещё в советское время, так что мне достались в целом отличные кадры. Говорили, что Светлов попал в опалу из-за пристрастия к 'зелёному змию' и якобы не просыхал даже на новом месте. Однако после начала войны, если и пил раньше, то сейчас резко завязал. И с остервенением кинулся в работу, как только ему предложили возглавить МИД новой России. Наследство досталось непростое: заново комплектовались штаты, опытных сотрудников не хватало как и везде сейчас. Обычным делом стали провокации против персонала, в Пекине даже пришлось отразить попытку хорошо организованного налёта на посольство. Меня впечатлили хладнокровие и решительность с которыми Светлов говорил с бандитами позволили выиграть время до того, как прибыли китайские контрразведчики. Бандиты были перебиты, в плен китайцы никого не брали, показательно расстреляв выживших налётчиков чуть в стороне от ворот посольства. Сейчас Викентий Михайлович уже должен был прибыть на базу, чтобы всё шло по протоколу. Пол под ногами снова дрогнул, мягко проваливаясь вниз, я едва успел удержать наполовину полный стакан с водой. Рядом опять возник Костя и вполголоса предупредил:
  - Получено 'добро' от диспетчера базы, мы заходим на посадку Алексей Макарович...
  ... На лётное поле мы не вышли, самолёт ранее принадлежавший хабаровскому губернатору, а ныне ставший 'бортом номер один' новой России, загнали в просторный ангар. Выйдя на трап, я вдохнув поглубже стылый воздух и крепче сжав ручку костыля начал спускаться вниз. Остальные шли сзади, Костя старался идти так, чтобы в любой момент успеть подхватить если оступлюсь. Где-то на середине пути удалось бросить взгляд вниз, чтобы осмотреть немногочисленную группу встречающих. Из знакомых удалось разглядеть только крупную фигуру Светлова в чёрном пальто и старомодной шляпе, с двумя охранниками из посольства. Сразу за ними была свита представителя китайского госсовета, которого мы знали как 'товарищ Чжан'. Он тоже прихватил охрану, я сразу заметил четвёрку крепких парней в деловых костюмах-'двойках' и девушку в изящном тёмно-синем полупальто с непокрытой головой. Она слегка выделялась на общем фоне, хотя её роль мне не понятна. В последнюю нашу встречу Чжан прекрасно говорил по-русски. Выдавив нечто вроде улыбки я кое-как спустился вниз, где меня тут же подхватили посольские, а Светлов принялся что-то говорить. Чжан приблизился и протянув мне руку сказал на очень хорошем русском:
  - Добро пожаловать в КНР, госпо...
  Я пожал сухую и ожидаемо крепкую ладонь китайского чиновника, на ходу возразив:
  - Товарищ! Теперь и навсегда только товарищ генерал. Думаю, что теперь уже совершенно очевидно - господа давно по другую сторону линии фронта.
  На лице Чжана не дрогнул ни один мускул, но умные карие глаза за стёклами очков в тонкой золотой оправе всё же лукаво блеснули. Ещё раз тряхнув мне руку, он всё же закончил:
  - Рад, что мы с самого начала взяли верный тон товарищ генерал. Сейчас мы поедем в город, это всего двадцать минут. К сожалению, не могу дать вам время на отдых, наша встреча и так привлекла много лишних глаз. Как скоро мы сможем начать переговоры?
  - Двух часов на подготовку нам вполне хватит. Я тоже не хочу тратить время зря, товарищ Чжан.
  Чиновник деловито кивнул и почти в тот же миг к трапу подъехало три длинных чёрных автомобиля. Это были германские 'мерседесы' представительского класса, которые прибыли тремя днями раньше из Благовещенска, грузовым рейсом. Китайцы не возражали против принятых специалистами моей личной охраны. Штат сформировали люди Бережной, пока это были ребята отобранные из действующих частей, опыта в охране у них было не так много. Из первой машины вышел Максим Вернер - мой шеф охраны. По его знаку ещё трое парней почти подхватили на руки и бережно внесли меня в мягкий салон среднего автомобиля. По обе стороны тут же уселись Маевский и Бережная, а впереди возле водителя неизменный капитан Ларионов. Нина Ивановна была в чёрном деловом брючном костюме, бледное лицо женщины тронул румянец, коротко стриженные тёмно-каштановые волосы слегка растрепались. Извинившись, женщина быстро поправила причёску и тут же обернувшись положила мне на колени бордовую кожаную папку.
  - Там документы по новым межправительственным соглашениям и проект декларации нового оборонительного союза. Нужно просмотреть это до начала переговоров, Алексей Макарович.
  - Хорошо, я посмотрю. Что говорят аналитики по поводу участия в союзе индийцев и КНДР, индийцы и северокорейцы не обидятся на статус ассоциированных членов?
  Бережная отрицательно показала головой, от чего волосы её блеснули бликами отражённого скупого света салонных светильников. Лицо женщины излучало спокойствие, во взгляде улавливалась предельная сосредоточенность. Голос её прозвучал уверенно:
  - Нет, мы считаем, что это исключено: индусы из кожи вон лезут, чтобы не привлекать внимания американцев к своим поставкам запчастей и медикаментов. Ну а северокорейцы согласятся со всем, о чём их попросит китайское руководство. Однако есть сведенья, что индусы готовят какой-то сюрприз, мы пока точно не знаем в чём суть, но...
  - Нина Ивановна, после американского 'сюрприза', другие уже не так страшны. К тому же, китайские товарищи наверняка в курсе, не в их интересах допускать провокации.
  Ещё минут сорок ушло на дорогу и переход в двухэтажный особняк, окружённый высоким трёхметровым забором. Внутренний дворик с голыми сейчас деревьями, показался на удивление уютным, не знаю почему. Как мне сообщил начальник охраны, нас разместили в правительственной резиденции местного губернатора. Апартаменты вполне комфортабельные. С удовольствием умылся горячей водой с хорошим напором, после чего долго и тщательно скоблил лезвием опасной бритвы щёки. Однако после всего снова пришлось сесть за документы. Разложив бумаги на банкетном столике и усевшись на мягкий, обитый светло-оливковой материей диван, погрузился в чтение. Попутно включил висящий на противоположной стене плоский телевизор, передавали международные новости. Китайцы ретранслировали какой-то общеевропейский канал. Сейчас сухопарая белоголовая дикторша лет сорока, говорила о последствиях выпадения в районе Фрейбурга радиоактивных осадков. Жертвы, вспышки онкологических заболеваний, в приграничных с Калининградом областях, выступления активистов защиты окружающей среды. Так вещала похожая на говорящую воблу дикторша. На лицо невольно набежала кривая усмешка. Ох и хлебнёте вы лиха из нашего котла, господа европейцы. Уже скоро вспомните, что войн без потерь не бывает. Ещё раз понаблюдав за толпой немцев, одетых в клеёнчатые накидки, с закрытыми марлевыми повязками лицами, я склонился над бумагами. Сил неожиданно прибавилось, буквы и графики больше не плыли перед глазами, боль в культе стихла. Отдыхать не пришлось ни единой минуты, да и не особенно хотелось. Всё время заняла подготовка обращения к союзникам и изучение материалов по договорам о поставках продовольствия, медикаментов и военных грузов. На освобождённых территориях царит тотальная разруха, а война требует ресурсов. Налаживались нужные производства, но пока Россия не могла обеспечить даже полной трети всех потребностей. Выручала почти полностью восстановленная инфраструктура газовых и нефтепроводов. Только это позволило начать поставки сырья в обмен на военную и гуманитарную помощь. Бросовые цены существенно повлияли на решение индусов сыграть на нашей стороне. Китай помогал исходя из своих, мне до конца неясных соображений, однако тут не чувствовалось двойного дна. Скорее мы не до конца понимали логику руководства КНР, но в сложившихся обстоятельствах выбирать особо не приходится: на врага работает экономика и ресурсы всей Европы и большей части Ближнего Востока, у нас же опять только Сибирь и Восток, но уже дальний. Не смотря на всю плачевность ситуации, нам было что предложить: космические, ракетные и ядерные технологии, да мало ли что ещё. Именно поэтому с руководством новой России всё ещё считаются, принимают меня как реальную силу в будущей игре. План зимней компании разработанной генштабом в случае успеха способен окончательно переломить ход войны в нашу пользу. А когда большая часть страны окажется под контролем, тут и американские прихвостни станут задумываться, а не предать ли слабеющего хозяина? Спасти будущее своих стран ценой предательства, это всегдашнее прибежище европейских лицемеров в дорогих костюмах. Но пока ещё рано выкладывать все карты на стол, пока всё только начинается. Сделав усилие, я поднялся с дивана и подойдя к двери позвал Костю, дежурившего в коридоре.
  - Костя, свяжи меня с Пашутой.
  Через пару минут адъютант уже вернулся с трубой спутникового телефона. Спецы утверждали, что шифратор тут надёжный, однако я всё же постарался выражаться без конкретики. Пашута откликнулся почти сразу же, голос его звучал чётко, но мне послышались нотки усталости.
  - Владимир Николаич, как там погода на севере?
  Услышав кодовую фразу, начштаба напрягся, убрав из голоса всякий намёк на усталость и ответил после некоторой заминки, так же осторожно подбирая слова.
  - Погода лётная, но метеорологи советуют подождать ещё сорок восемь часов.
  Это означало, что первая фаза новой операции, под кодовым наименованием 'Северное сияние', автором которой снова был Греков, уже прошла стадию финальных приготовлений. Сейчас все задействованные в ней силы немедленно готовы действовать. Фраза 'сорок восемь часов' была ключевой для обозначения полной готовности. Мельком глянув в окно на занимающийся серый рассвет, я приказал:
  - Двое суток это не критично, пусть подготовят точный прогноз и перешлют его мне завтра в это же время.
  - Есть переслать завтра в это же время, товарищ командующий!..
  Вот и всё, механизм снова запущен, права на ошибку как всегда нет. Именно эта мысль острой занозой засела в голове во время следующего получаса, пока мы вместе со Светловым и Бережной ехали на встречу с представителями союзников. Неожиданно вспомнив о самолёте, я прервал Светлова на полуслове и спросил:
  - Викентий Михалыч, вы не могли бы узнать, не нужен ли кому тут новый представительский самолёт?
  Министр слегка опешил, но быстро собравшись с мыслями ответил предельно нейтральным тоном:
  - Это Китай, товарищ командующий, тут покупают и продают всё.
  - Отлично, тогда поручите товарищам из торгпредства, пусть начинают переговоры. Узнайте у майора Ларионова что сейчас нам нужно больше всего, может оборудование или медикаменты... На это и поменяйте тот самолёт на котором я прилетел. А я вернусь в Хабаровск грузовым бортом, так привычнее.
  Чуть наклонившись вперёд, я окликнул адъютанта, тихо переговаривавшегося с кем-то по спутниковому телефону. Тот обернулся и только неодобрительно покивал, когда я объяснил Косте суть поручения. Однако же тут можно было уже не волноваться, по бросовой цене самолёт не уйдёт и вместо нормального обмундирования, солдаты не получат гнилую мешковину.
  Спустя некоторое время, мы въехали на территорию целого комплекса зданий, более всего напоминавшего гостиничный комплекс. Только вот по периметру коттеджный посёлок сплошь состоящий из вычурного вида домиков, был окружён высоким трёхметровым забором. Вдоль стен и на каждой дорожке ходили внимательные ребята в штатском с автоматами наперевес. Несколько раз проходили кинологи с овчарками, что уже говорило в пользу серьёзности охраны. Собак в Китае не так много, а служебных и того меньше. Нас пропустили через четыре КПП, каждый раз проверяя документы у водителя, но к нам в салон никто не заглянул, всё решали Костя с Вернером. Через подземный коридор в гараже одного из коттеджей мы прошли в вестибюль ещё одного здания. Окон, как я и предполагал, не было. Однако отовсюду струился мягкий свет, от чего дискомфорт практически не ощущался. Затем к нам вышла та самая девушка, что встречала нас на лётном поле. Теперь на ней был строгий чёрный деловой костюм, роскошные тёмные волосы собранны в аккуратный узел на затылке, минимум макияжа на миловидном лице.
  - Товарищ, генерал, добрый день! От имени Председателя госсовета Китайской народной республики, приветствую вас и сопровождающих вас соратников. Моё имя Мэй Лин, в данный момент я заместитель министра торговли, но имею все полномочия для ведения переговоров по самому широкому спектру вопросов.
  Я пожал узкую, но удивительно крепкую руку девушки и представив своих спутников только добавил:
  - Благодарю за оказанный нам тёплый приём. Надеюсь, мы обо всём договоримся.
  Мэй Лин согласно наклонила изящную голову и с удивительно искренней улыбкой проговорила в ответ:
  - Ещё раз, добро пожаловать в Китай, товарищи!..
  ... Зал для переговоров был оборудован по последнему слову техники: длинный прямоугольный стол, по сути, представлял собой один большой сенсорный экран компьютера со шпилем голографического проектора посередине. Однако же все участники пользовались собственными средствами связи, коммуникаторами. Только передо мной и сидевшим напротив Чжаном лежали небольшие стопки бумаг и старомодные кожаные папки для документов. Справа и слева, чуть поодаль и тоже напротив друг друга, разместилась четвёрка индусов и один представитель северокорейского правительства. Маевский быстро выводил на экран своего ноутбука информацию по делегатам, так что я оперативно получал данные о тех, с кем придётся иметь дело. У индийцев главным был бригадный генерал Наран Сингх, согласно краткой справке - начальник стратегической разведки при генштабе вооружённых сил. Вообще, его звание по индийскому табелю о рангах звучало просто - 'бригадир', но по международным стандартам принятым в Европе и США, равнялось младшему генеральскому чину и звучало так, как написано в краткой справке всплывшей у меня на столе. Это был высокий, с аккуратно зачёсанными назад иссиня чёрными с проседью волосами, выразительными карими глазами чуть навыкате и изрытым оспинами лицом. Источники Маевского характеризовали его как опытного службиста, специализирующегося как раз на России. Кореец смотрелся так же внушительно: шитый на заказ генеральский мундир, планка высших наград. На вид около сорока, но согласно справке Ким Ен Пак только выглядел моложаво. Корейскому генералу было шестьдесят два года, тридцать из которых он прослужил в погранвойсках. Зная близость этого рода войск к сфере службы его индийского коллеги, я только слегка улыбнулся про себя. Сначала всё шло как обычно, разговор шёл предметный и особых разногласий не возникло. Индийцы согласны были поставлять нам продовольствие, медикаменты, боеприпасы и сталь. Их конвои уже шли в китайские порты под негласным присмотром флота КНР и под их же торговыми флагами. Американцы только издали наблюдали, однако попыток досмотра не предпринимали, китайский флот служил надёжной гарантией от чужого любопытства. Я передал индусам карты будущих общих концессий в Сибири и на Дальнем Востоке, которые должны были пойти в счёт оплаты. Для нас это было даже выгодно, поскольку удалось выторговать правила обустройства социальной инфраструктуры, постройку перерабатывающих производств. Китайцы вообще мало о чём просили, поскольку у нас уже был подписан солидный пакет соглашений о военно-техническом сотрудничестве и поставках продовольствия. Уже сейчас, при содействии их специалистов восстанавливалась разрушенные города, в том числе и Хабаровск, тянулись километры автодорог, восстанавливались мосты, налаживалось авиасообщение и морские маршруты. Но обмен с Китаем был тяжелее, тут приходилось делиться технологиями, оружейными и космическими наработками, чего лично я с самого начала пытался если не избежать, то уж точно ограничить этот вид сотрудничества. Однако же такой обмен был частью той огромной цены, которую Россия теперь вынуждена платить за выживание и за победу.
  - Товарищ Широков, а что предпримет Россия, если американцы, совместно с южными коллаборационистами задумают напасть?
  Реплика Пака отвлекла меня от чтения короткой записки всплывшей передо мной прямо на столе. В ней Сингх просил о личной встрече, после окончания переговоров. Переслав согласие, я глянул корейцу прямо в глаза.
  - Генерал Пак, я понимаю чего вы хотите от России. Мы обещаем помочь всем, чем можно, но только в том случае, если вы не полезете в драку без согласия руководства всех стран-союзниц.
  - Хорошо, но если они устроят провокацию, как это бывало уже не раз? По данным нашей разведки, южане накапливают войска в непосредственной близости от демилитаризованной зоны. Их корабли устраивают имитацию высадки десанта и всё это под прикрытием американских военных кораблей. После того как американцы осмелели настолько, что напали на вашу страну, что их удержит от нападения на мою?
  - Нет, сейчас это бы означало отвлечение сил от нашего театра военных действий. Они хотят вас напугать, пока весь потенциал США и их сателлитов в регионе сосредоточен на боях в нашем Зауралье. К счастью для вас и к сожалению для нас, такова реальность.
  - Такой ответ не устроит моё руководство, товарищ главнокомандующий!..
  Кореец сложил руки перед собой. На его лице практически не отразилось никаких эмоций. Но пальцы рук побелели от напряжения с которым он впился в гладкую поверхность стола. Так же глядя ему в глаза, я ответил:
  - Другого ответа не будет, товарищ Пак.
  Мэй Лин деликатно упредила открывшего было рот корейца. Повинуясь какой-то незримой команде. От дальней стены отделилось двое невысоких молодых людей в тёмных деловых костюмах. Подойдя к корейскому представителю они стали что-то объяснять вполголоса. Пак отвечал так же тихо, лицо его выражало крайнюю степень раздражения. Однако вслух он больше ничего не сказал. Мэй удовлетворённо кивнув, обратилась ко мне с ожидаемой просьбой.
  - Товарищ главнокомандующий, мы все внимательно следим за обстановкой на юго-западном фронте и искренне желаем победы русскому оружию. Однако же нам желательно будет узнать, каковы перспективы на зимнюю кампанию.
  Игнорируя помощников, я поднялся со своего места и стараясь как можно меньше хромать, направился к невысокой кафедре, отстоящей от общего стола на пару метров. Доклад готовился заранее, однако в бумаги я особо не смотрел, поскольку с памятью проблем никогда не испытывал.
  - Друзья, ведь после всего, что ваши страны делают для нас, всех присутствующих я в праве так называть. Положение России крайне плачевно: инфраструктура на западном и центральном направлениях полностью разрушена, население подвергается геноциду. Крупные города частью уничтожены полностью, частично полуразрушены. Население страдает от голода и привнесённых болезней, наши эксперты полагают, что противником применено биологическое оружие. По самым приблизительным подсчётам, небоевые потери составляют от сорока, до шестидесяти восьми миллионов человек. Европейская часть России на две трети под контролем оккупантов, юг страны и почти весь кавказский регион контролируются экспедиционными силами ВС Турции. Наши войска дезорганизованы, действуют не согласованно и часто в полном окружении. В частности, группировка, где основной костяк составляют части 58-ой армии с боями закрепилась в районе Ростова на Дону, но сейчас окружена силами 13-ой группы войск турецких экспедиционных сил... По моим данным войска генерала Владимирского держатся, но помочь мы им ни чем не можем...
  Переведя дух, я крепче обхватив нагревшуюся пластиковую ручку костыля оглядел лица собравшихся. Никто особо не удивлялся, сейчас говорились очевидные для них вещи. Но вот сейчас следует начать выкладывать козыри, а они уже были, хоть и небольшие. Для виду перевернув пару листов доклада, я снова заговорил.
  - Однако, это лишь часть картины. Поскольку на Дальнем востоке и в Сибири, нам удалось сохранить боеспособные войска и часть флота, обстановка несколько иная. После проведения многофазной наступательной операции под кодовым наименованием 'Снегопад', агрессор был отброшен, понеся значительные потери. В частности уничтожена оперативная авианосная группа в составе суперавианосца 'Нимиц' и восьми боевых кораблей разных классов, боевые потери американцев и их союзников только в первые сутки составили до пятнадцати тысяч человек. Уничтожено до шестисот единиц наземной боевой техники, боле трёх десятков самолётов в том числе четыре новейших F-22 'Раптор'. Общие потери агрессора составили по уточнённым данным - пятьдесят восемь тысяч, сто восемьдесят три человека убитыми. По понятным причинам, пленных мы берём только в исключительных случаях, их около трёх десятков. Большинство будут расстреляны, как только перестанут представлять интерес для разведорганов. Нами в ходе наступления освобождено восемь крупных городов... вернее, то, что от них осталось. Из зон бедствия выведено в тыловые районы от двухсот сорока, до восьмисот тысяч мирных жителей и это без учёта тех, кого отыскали и опросили до начала операции. Всего на освобождённой территории сейчас около двадцати миллионов мирных жителей, больше в живых никого не осталось. Однако это лишь небольшая часть, очень много людей укрылись на территории Казахстана. Там обстановка сложная, хотя инспирированный американской разведкой военный мятеж провалился, республику всё ещё лихорадит. Люди ютятся в палатках, точного числа беженцев мы не знаем, ведутся переговоры о выводе российских граждан в освобождённые районы. Восстановлено частичное оперативное взаимодействие с находящейся в окружении группировкой ОСК Центр, налажено стратегическое взаимодействие с группировкой ОСК Запад. Теперь, когда командование восстановлено, войска управляемы и нами разработан подробный план зимней компании, удары по врагу теперь будут чётко согласованными. Всё это позволило перейти к следующему этапу - освобождению Зауралья и выходу на оперативный простор среднерусской возвышенности...
  После того, как я произнёс последнюю фразу, среди делегатов поднялся ощутимый ропот. Северокорейский генерал даже слегка прихлопнул от возбуждения, только китайцы остались невозмутимы, с Чжаном мы держали постоянную связь, о положении на фронтах он и его правительство осведомлены в наиболее полном объёме. Индийцы возбуждённо переговаривались, тут я с эффектом угадал. Сглотнув, чтобы прогнать отчаянную сухость, я приступил к финалу:
  - Таким образом, нам необходима поддержка чтобы окончательно переломить ход компании в свою пользу. Россия примет любую помощь, но лучше если это будут боеприпасы, запчасти, бензин и рабочие руки. Особенно важны поставки обычных боеприпасов, после начала войны мы отрезаны от производственных мощностей в Украине. Российская линия в Ижевске работает едва на треть от требуемых объёмов(2). Мы в силах справится и самостоятельно, однако это отнимет гораздо больше времени и жизней граждан моей Родины. Прошу вас довести информацию о сложившейся ситуации до ваших правительств и сообщить об их решении по каналам российского МИД. Спасибо, это всё.
  
   Под возбуждённые возгласы и ропот, я почти не хромая прошёл к своему месту и едва не рухнул в кресло, настолько сильным был приступ острой боли в культе. Однако это осталось незамеченным, доклад оказал положительный эффект на индийцев. Что и было целью всей встречи. Переговоры сами собой перетекли в консультации помощников, поскольку основные слова были уже сказаны. Итоговый документ мы подписали спустя ещё три часа работы, а потом все начали разъезжаться. У выхода меня догнал Чжан и отведя чуть в сторону тихо предупредил:
  - Алексей Макарович, знаю, как неприятно это прозвучит, но... тут с неофициальным визитом еврокомиссар Эрнест Майер. Он добивается встречи с вами, хотя решение принять его или нет зависит только от вашего желания.
  Стараясь не подавать виду что знал о визите немца заранее, я только согласно кивнул и тут же был перехвачен выходящим из зала Сингхом. Индус открыто улыбнулся, мы обменялись крепким рукопожатием и тот на вполне сносном русском языке заговорил:
  - Здравствуйте ещё раз, Алексей Макарович! Мой сахиб, генерал-лейтенант Раджив Сатиапал передаёт вам привет. Он просил сказать, что пельмени вашей супруги помнит до сих пор.
  Как же я мог забыть! Раджив учился с нами в академии Фрунзе, я как сейчас увидел высокого, смеющегося парня, каким тот был тридцать лет назад. Помню, как учил его петь русскую похабную песню про купца Садко, а потом поил водкой и мы заедали это всё пельменями приготовленными женой. Господи, как же давно всё это было! Теперь уже точно можно сказать: в другой жизни, до войны.
  - Надеюсь, что и песню он не забыл. Как у него дела?
  - Жив, хвала богам, всё благополучно у него в доме. Его старший сын сейчас служит у меня, хороший, способный офицер.
  - Передавайте Радживу, что и я рад был узнать что он помнит то, что было так давно.
  - Алексей Макарович, наше правительство уполномочило меня передать, что индийский народ помнит всё то доброе, что связывало наши страны. И в знак доброй воли, мы передаём России, группу интернированных кораблей. Как раз сейчас, под предлогом продажи, ваш 'Адмирал Кузнецов'(3), два ракетных крейсера и четыре эсминца - направляются в китайский порт Далянь. Прошу прислать ваших представителей для передачи всего имущества, а так же команды. Ваши моряки и лётчики были гостями индийского правительства, не пленниками.
  ... Индиец ещё некоторое время говорил о деталях, однако я уже слушал не особо внимательно. Наш единственный авианосец находился в походе на момент начала войны. Однако никаких точных данных об их судьбе до сих пор получить не удавалось. Значит, теперь план по вытеснению американцев из Японии будет гораздо легче осуществить. ГРУ совместно с китайскими коллегами удалось инспирировать ряд волнений на Филиппинах, Тайване и в Малайзии. Флот агрессора теперь разрывался между разными точками волнений, часто выполняя роль обычного извозчика. Крупная ударная авианосная группировка находится на Филиппинах. В её составе ещё неделю назад были два самых боеспособных авианосца, это братья потопленного 'Нимица', тоже атомные - 'Джордж Буш' и 'Рональд Рейган'(4). Но учитывая сложившуюся ситуацию, они могут заявиться к нашим берегам и тогда достигнутый успех может обернуться сокрушительным поражением. Плюс, вызывает опасение активность окинавской группировки, хоть она и отрезана после деблокады Сахалина. В штабе контр-адмирала Никифорова уже разрабатывают план по нейтрализации угрозы, но прорвись к побережью хоть один из 'президентов', наступление на Урале будет сорвано. Подавив волнение, я поинтересовался у индийца, состоянием кораблей. Тот понимающе усмехнулся в усы и покачав роскошной седеющей шевелюрой заверил, что корабли в полном порядке, а моряки и лётчики здоровы. Тогда я спросил напрямик:
  - Это очень щедрый дар, господин посланник. И я не думаю, что только добрая воля индийского народа заставила ваше правительство пойти на такой риск и вызвать гнев американцев. Чего вы хотите?
  Сингх снова улыбнулся, но карие глаза индуса смотрели очень жёстко. Лицо его закаменело, когда всё тем же любезным тоном, что и раньше он пояснил:
  - Мира, товарищ командующий, единственно мира хотим. К нашему великому сожалению, сейчас этот путь лежит только через войну, большую кровь... Америка - великая страна, но её величие слишком тяжкое бремя для стран, чьи амбиции не так велики. Подобно своим старшим братьям с туманного Альбиона, янки только обнаглеют от безнаказанности. Кому как не нам знать об этом. Их надо остановить, пока они не пожрали весь мир. История учит нас, что только одна страна и лишь один народ на земле всегда вставал на пути агрессора. Лишь русские остановили Наполеона, а после него Гитлера. Это всегда была ваша нелёгкая ноша, у нас говорят - карма.
  Резкая боль снова пронзила культю, но я вновь сдержался. После того как я пожал индийцу руку на прощание, всё же спросил:
  - А какова карма вашего народа, господин Сингх?
  Тот обернулся уже на пороге комнаты и только неопределённо пожал плечами. Глаза посла печально блеснули, а вновь возникшая улыбка не была весёлой.
  - Наблюдать и помогать, Алексей Макарович. Нам осталось только наблюдать и помочь в трудную минуту. Если падёте вы, не будет и нас.
  Годы военной службы сделали меня фаталистом, однако же разделять пессимизм индийского коллеги не хотелось. Поэтому, догнав Сингха, я передал ему давно заготовленный подарок. Тот с недоумением повертел в руках флеш-карту. Опережая любые слова, я пояснил:
  - Новая Россия не останется у вас в долгу, господин посланник. Тут данные по достроенному и почти полностью оснащённому авианосцу 'Адмирал Горшков'. Нашим морякам и части персонала верфи удалось спасти корабль и вывести его в море. Сейчас корабль находится в районе Новой Земли. Как только будет возможно, мы передадим брата нашего 'адмирала' под командование ваших офицеров. Думаю, что если поднять там индийский вымпел, вы без особых проблем сможете, миновав все препятствия вывести корабль к родным берегам. Тут координаты и данные по техническому состоянию судна. С иркутского завода мы перегоним недостающую часть самолётного парка. Сообщите моему адъютанту, когда сможете прислать на тамошний авиазавод своих пилотов.
  Индиец держал себя в руках, однако же на этот раз его голос дрожал, выдавая истинное волнение. Снова пожав мне руку, он сказал на прощание:
  -Рад, что Судьбе было угодно, чтобы я дожил до нынешнего дня. Сахиб предупреждал, что вы необыкновенный человек, генерал. Рад, что он не ошибся... мы не ошиблись поддержав вас.
  Ещё одна ошибка недавнего прошлого была исправлена. И пусть её совершил не я, однако же сейчас в полной мере ощущался груз принятой ответственности за каждое слово, каждый свой последующий шаг.
  ... Обратная дорога в резиденцию много времени не отняла. По прибытии, я отпустил адъютанта и около двух часов работал с документами в очень удобном кабинете на втором этаже резиденции. Когда от цифр стало нестерпимо зудеть веки, я откинулся на высокую спинку удобного, обитого ситцем, кресла и прикрыл глаза. Впервые после перелёта, мне вспомнился ещё один вояж на самолёте, но менее комфортабельный. За два дня до начала визита в Китай, я тайно вылетел сначала в Иркутск, а потом на специально сформированном составе, поездом, в Железногорск. Сам город сильно пострадал от налётов американской авиации, но после известных событий, сюда стали возвращаться люди укрывшиеся в штольнях подземных хранилищ госрезерва. Спаслось немногим больше ста тысяч человек, ещё тысяч триста прибыли по программе переселения. На месте городских руин уже виднелись кварталы блочных домов, компоненты которых непрерывным потоком шли из Китая. Проезжая по улицам, я настоял на том, чтобы выйти и даже поговорил с переселенцами несколько минут. Разговор был непростым, я был в форме но без знаков различия, представился интендантом тылового обеспечения. Люди выглядели растерянными, взгляды многих были пусты, народ растерялся перед лицом постигшей их утраты. Вопросы сыпались градом, но общий лейтмотив был таким: когда же вы погоните врага, когда война наконец закончится? Пришлось призвать на помощь всё своё красноречие и скрываясь за общими фразами переключить внимание людей на бытовые вопросы о горячей воде, продуктовых талонах и новых рабочих местах. Вышло неплохо, но от увиденной в лицах соотечественников смеси тоски, усталости и страха, решимости лишь прибавилось. Цель поездки давила тяжким бременем, но именно эти измождённые лица на заваленной строительным мусором улице у новеньких стен одинаковых пятиэтажек, придали сил. Нужно заново завоевать доверие простых людей, на чью долю как и всегда это бывает, выпали самые нелёгкие испытания. И пустота этих взглядов, ещё раз подстегнула, заставив уверится до конца в том, что середины сейчас нет. Спасти оставшихся людей можно только идя на крайние меры, выжимая все возможности до предела.
  В двух десятках километрах от города, наш небольшой кортеж свернул с шоссе на просёлок и проехав по нему ещё семь километров остановился. Костя связался с охраной периметра по рации и кусок скалы слева от ставшей едва заметной дороги, почти бесшумно отъехал в сторону открыв скупо освещённый тоннель уходящий в глубь горы. Мы проехали по тоннелю ещё метров триста, почти по прямой, потом машины пришлось оставить и спускаться на промышленной лифтовой платформе вниз. Всё это время вокруг царил сырой полумрак, еле разгоняемый жёлтым светом светильников вмонтированным в железобетонные кольцевые крепёжные обода свода шахты. Спуск занял без малого двадцать минут, в течение которых я с трудом удерживался чтобы не опуститься прямо на ребристый, едва ощутимо вибрировавший пол платформы. Едва клеть остановилась, а створка с громким лязгом отошла влево освободив путь, я с облегчением ступил на твёрдую землю. Тут нас встретила небольшая делегация из трёх человек в полевой форме. Невысокий майор с гладкой зачёсанной назад темноволосой шевелюрой и острыми чертами землистого лица, вышел вперёд и козырнул представляясь:
  - Здравия желаю, товарищ командующий! Майор медицинской службы Колосов, генерал-профессор Ивушкин уже ждёт, прошу следовать за мной, товарищи.
  Последовав за майором, мы вошли в неожиданно ярко освещённый белый зал с высокими потолками залитый ярким светом струившимся отовсюду. Колосов провёл нас в тесноватый бокс, где я с помощью Кости облачился в просторный белый комбинезон из незнакомой жёсткой ткани. Протез первое время не хотел пролазить, но совместными усилиями нам удалось загнать строптивую железку куда надо. Пройдя следом за майором дальше, мы прошли процедуру дезинфекции в большой комнате рассчитанной на тридцать человек. Всё это время мы не встретили ни единой души. Хотя за комнатой дезинфекции я видел внушительной толщины овальные двери со штурвалами герметичных замков. Там тоже горел свет. Сновали какие-то тени, но более подробно ничего рассмотреть не удалось. Пройдя по извивам коридоров подземного комплекса ещё довольно долгое время, мы вышли в тупик, который заканчивался обычной двустворчатой дверью, оклеенной плёнкой светло-коричневого цвета 'под орех'. Колосов пройдя вперёд распахнул правую створку и мы прошли в просторный амфитеатр, в центре которого был обычный фанерный стол за которым на железном табурете сидел склонившийся над потёртым бронированным полевым ноутбуком высокий седой мужчина с клиновидной короткой бородкой и аккуратными подкрученными щегольски усами. Перво-наперво напрашивалось единственно возможное сравнение...
  - Здравия желаю, товарищ командующий!
  Человек захлопнул крышку ноутбука и поднявшись во весь свой немалый рост, вышел из-за стола. Я пожал широкую, прохладную ладонь с сильными длинными пальцами. Глядя в серые, пронзительные глаза собеседника, я хотел было что-то сказать, но ему удалось опередить все догадки:
  - Я генерал-профессор Ивушкин, Геннадий Николаевич. Или как меня тут все заглазно зовут из-за характерной внешности - доктор Айболит.
  При этом усы и борода слегка шевельнулись маскируя мимолётную улыбку. Следом в глазах Ивушкина мелькнули и пропали лукавые искорки. Указав нам на первый ряд мест перед столом, он продолжил слегка извиняющимся тоном:
  - Товарищ командующий, прошу простить, что принимаю тут, в аудитории. После того как год назад наше отделение ГУМП 'Биопрепарат' перевели сюда по решению генштаба из-под Бердска, ещё не всё обустроено должным образом (5). Пока вот даже собственным кабинетом не обзавёлся, на чемоданах сижу.
  Я не присел за парту, поскольку со своей культёй едва ли бы там поместился. Но примоститься на столешнице помешал майор Колосов, принёсший откуда-то довольно удобное офисное кресло. Опустившись в него с облегчением и прислонив костыль к парте, я только махнул рукой, долгая дорога совершенно вымотала, а дело ради которого я сюда добирался почти четверо суток ещё не сделано.
  - Можно без церемоний и по имени-отчеству.
  Айболит только обрадовано кивнул. Выжидательно глядя мне прямо в глаза. Сделав знак адъютанту, начинать я продолжил:
  - Геннадий Николаевич, вы слышали о том, что наш противник применяет наступательное биологическое оружие без ограничений и главным образом против мирного населения?
  Лицо профессора потемнело, он кивнул и заложив руки за спину резко прошёлся вдоль исчёрканной какими-то формулами доски. Сквозь зубы он ответил:
  - Колонна беженцев из-под Брянска была заражена боевым мутагеном на основе вируса оспы. Вирус убивал мужчин в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет и мальчиков от трёх лет в течение сорока часов. Жар, рвота и кровавый понос, а после судорог - смерть. Женщины и девочки переносили болезнь, но по некоторым данным вирус ослаблял иммунитет настолько, что почти все они гибли от малейшей лёгкой простуды в течение тридцати дней. То же самое на Алтае и в Архангельской области. Под Нижнеудинском нам удалось вовремя локализовать очаг заражения, но так не везде. Мы прививаем солдат, но мощности предприятия ограничены, а противник не медлит.
  - Рад, что вы владеете оперативной информацией, Геннадий Николаевич. Оборудование и расходные материалы, а так же некоторое количество специалистов из числа проверенных контрразведкой беженцев уже на пути сюда, соответствующий приказ я подписал неделю назад.
  Глухим от нахлынувших переживаний голосом, Ивушкин поблагодарив и с моего разрешения чиркнул спичкой закурив папиросу вынутую из обычной пачки 'Беломорканал'. Присев за стол он некоторое время смотрел перед собой, но спохватившись снова выжидательно посмотрел в мою сторону. Скрепя сердце и тщательно выговаривая слова, я начал разговор о том, за чем собственно прибыл сюда:
  - Геннадий Николаевич, я прибыл с тем, чтобы отдать непростой для меня приказ. Враг сейчас отброшен и ошеломлён, пока у нас есть краткий миг для передышки, но время дорого, а сил для адекватного отпора у нас нет.
  Ивушкин вскинул голову, глаза его впились в меня с такой силой, что я невольно качнул головой. Снова поднявшись на ноги, он глубоко затянулся и долго держа дым в лёгких затушил прогоревшую гильзу в большой хрустальной пепельнице стоявшей перед ним на столе. Выдыхая дым он спросил:
  - Мы применим наши разработки, таков будет ваш приказ, товарищ командующий?
  Не отводя глаз, выдержав прямой взгляд профессора и утвердительно кивнув, я пояснил:
  - Не на территории России. Нам нужно вывести из строя его резерв на аляскинском плацдарме. Тамошняя территория - удобный наступательный трамплин, американцы скоро начнут сосредотачивать там значительные силы. А потом ударят в тыл нашей атакующей юго-западной группировке. Сил отразить такой удар у нас просто нет. Морально, это тяжкий выбор, однако другого выхода у нас нет. Нужен такой препарат, который убивал бы пришлых, не затрагивая тамошнее коренное население и как можно более долго способный сопротивляться вакцинам. Мне докладывали, что среди ваших перспективных разработок есть такой мутаген. Это правда, Геннадий Николаевич?
  Ивушкин только покачал головой, решительно склонился над вновь открытым ноутбуком. Быстро набрав какую-то комбинацию цифр, он развернул компьютер дисплеем к нам. Оттуда, с большой фотографии на меня смотрело некое насекомое, по виду клещ или блоха. Профессор вышел из-за стола и начал объяснять. Говорил Ивушкин просто, избегая непонятных слов, за что все собравшиеся были ему искренне благодарны.
  - Это обычная блоха, такие водятся в том числе и в окрестностях населённых пунктов на территории Аляски. На человека она не обитает, довольствуясь собаками, кошками. Но особенно любит паразитировать на крысах и домашних кроликах.
  Снова нажав какую-то клавишу, профессор переключил картинку и теперь весь экран заполнил снимок круглого серого тела с отростками по поверхности. С виду это нечто напоминало безобидный колючий плод садового вьюнка. Ивушкин тем временем продолжал пояснения, водя карандашом по экрану.
  - А это наша последняя разработка, метаморфный боевой мутаген 'Мираж-4'. Он выведен на основе штамма вируса Francisella tularensis. Первичное заражение происходит через укус или длительный тактильный контакт с заражённым животным, либо при употреблении в пищу мяса тех же кроликов. Порченных крысами злаков и даже умывания обычной водопроводной водой. 'Мираж' устойчив к обычной санобработке, не задерживается известными абсорбентами используемыми в гидрофильтрах.
  Первичные симптомы напоминают обычную простуду, однако лечение даёт лишь временный эффект. После видимого улучшения, наступает отсроченная агония. Весь процесс длится максимум четыре дня. Вакцинирование эффективно только до заражения, после этого вирус нельзя укротить, выявить и победить.
  Снова переключив картинку, Ивушкин показал блоху и вирус на двух сравнительных снимках. Потом снова посмотрел на нас и произнёс:
  - Вместе это боевой биоорганизм 'Фата-моргана'. Способы доставки могут быть любые. Но предпочтительнее будет доставить контейнеры вручную. Распыление и бомбардировка нужного эффекта не дадут, должна работать агентура. Мутаген будет обработан чтобы вызвать соответствующую региону мутацию. Местные жители и все, кто прожил от пяти до пятнадцати лет на Аляске в полосе от порта Ном, до Ситки, будут болеть только простудой. Вирус убьёт лишь пришлых.
  Я откинулся на спинку кресла, увиденное превзошло всё то, о чём я думал до встречи с вирусологом. Невидимая, неотвратимая смерть словно слепой кровожадный пёс, рвалась с тонкой но прочной цепи. Немного помедлив, я снова отринул шевельнувшееся было сомнение и уточнил:
  - Американцы быстро обнаружат, что атакованы?
  - Не могу гарантировать срок выделения культуры, но думаю, что в течение пяти-шести недель. Однако 'Мираж' устойчив к обнаружению и с виду похож на своего предка, туляремия, это довольно известная болезнь. Вакцина против неё сначала окажет видимый эффект. Но на самом деле только ослабит инфицированный организм, смерть будет более стремительной и болезненной.(6) Никто не выживет, это сто процентный эффект. До того как противник подберёт антидот, поражение будет достаточным чтобы Аляска в качестве плацдарма стала непригодной. Они объявят карантин, большего ожидать не стоит. Чего американцы не знают, так это одного важного нюанса. Активность мутагена конечна по времени, таким образом мы избежим пандемии без особых затрат. Сейчас мы имеем возможность контролировать активность мутагена. Срок который можно задать от трёх часов, до шести месяцев, после чего вирус впадает в спячку и никакой опасности не представляет.
  - Тогда пусть будет шесть месяцев, Геннадий Николаевич. И пускай изготовят достаточное число вакцины для российского населения и армии. Времени как всегда нет, нужно действовать максимально быстро. Сколько носимых контейнеров нужно для того, чтобы вирус распространился по всей Аляске и прилегающей территории Канады, в течение трёх недель начиная с этого момента?
  Ивушкин снова склонился над компьютером и после недолгих вычислений вывел на экран какой-то цветной график. Видя, что перебрал с академичностью, снова пояснил:
  -Десять двухлитровых контейнеров с возбудителями сейчас доставленные на указанную территорию и размещённые в местах скопления грызунов, скотных ферм или городских свалок уже в течение ста восьмидесяти часов, дадут нужный эффект...
  ...От воспоминаний меня отвлёк негромкий голос адъютанта, он стоял у дверей наверное минут десять, а я так и не услышал. Заметив, что я смотрю в его сторону, Костя снова повторил:
  - Приехал эмиссар Евросоюза, некто Майер. С ним двое китайских 'контриков', говорят. Что вы в курсе.
  - Да, Костя, всё нормально. Угости китайских товарищей чаем, а немца позови сюда. Послушаю, чего скажет, я обещал Чжану.
  Не вставая, крутанув кресло так, что входная дверь оказалась перед глазами. Немец появился спустя довольно продолжительное время и когда это случилось, вид у эмиссара Евросоюза был слегка взъерошенный. Ребята из охраны несколько перестарались, однако я их не осуждал. Ведь неизвестно, смогу ли я удержаться от того, чтобы не пристрелить этого рыхлого холёного чиновника прямо тут, на пороге. Костя включил дополнительный свет и по моему знаку тут же вышел. Встреча один на один, таково было условие сообщённое китайским посредником. Не скажу что решение далось просто: о чём будет говорить немец и так известно, вместо этого бесполезного на данном этапе войны разговора, я бы лучше немного поспал. Однако же не выказывая своего истинного отношения указав гостю на диван у стены возле двери, начал разговор первым:
  - Господин Майер, у вас есть десять минут на то, чтобы изложить то, с чем вы прибыли. Я знаю, немцы - аккуратный и пунктуальный народ... хочется лично в этом убедиться.
  Оправившись от устроенного ребятами обыска, Майер чуть заметно улыбнувшись, сложил физиономию в дежурно-любезную гримасу. Положив перед собой тонкую стопку каких-то бумаг, он начал говорить, чётко, но с характерным жёстким акцентом выговаривая русские слова:
  - Господин главнокомандующий, мой визит носит неофициальный характер. Предложение которое я хочу сделать, это исключительно жест доброй воли, акт милосердия.
  Немец сделал паузу, выжидательно глядя мне прямо в глаза, пытаясь прочесть реакцию собеседника. Однако я решил не вступать в полемику, поскольку примерный характер 'гуманных' предложений европейского представителя был ясен заранее. Поощрительно кивнув, я переложил костыль на левую сторону и взяв со стола стакан минеральной воды сделал пару длинных глотков. Обескураженный немец снова заговорил, уверенности в его голосе поубавилось:
  - Россия как государство более не существует, те войска которые ещё сражаются не имеют шансов против военной машины Коалиции. Остатки населения истерзаны голодом и болезнями, вас они не поддерживают, я читал рапорты разведки, в тыловой зоне у вас хаос, приграничные с Китаем и Казахстаном области кишат беженцами.
  Снова отпив воды, я глядя парламентёру прямо в лицо уточнил, что вызвало некий всплеск надежды в его бесцветных невыразительных глазах:
  - Понимаю, значит выходит так: мы разбиты и беспомощны, а гуманный Евросоюз предлагает нам почётную сдачу и тёплые бараки для всех?
  Уловив иронию и издав приглушённый протяжный вздох, немец с видом учителя, объясняющего нерадивому ученику очевидные вещи ответил:
  - Не совсем так, господин генерал. Я лишь уполномочен передать вам, что в том случае, если вы обратитесь к подчинённым вам войскам с приказом сложить оружие и прекратить всякое сопротивление, Евросоюз предоставит вам и нескольким избранным офицерам с семьями, политический иммунитет и достойное проживание в любой стране мира по вашему выбору.
  - И мы ни в чём не будем нуждаться, так, господин Майер? Нам дадут землю, денег и вид на жительство, верно я вас понял?
  Снова сбитый с толку моим спокойным тоном, Майер осторожно, но твёрдо кивнул. Зашуршав бумагами, он вынул несколько листов из стопки перед собой и подвинул их через стол в мою сторону. При этом вид у него был как у человека вываживавшего на крючке крупную рыбу. Он уже знал как её приготовить, но всё ещё боялся что хитрый зверь сорвётся и всё придётся начинать сначала.
  - Да, всё так.
  - А как же солдаты, что будет с беженцами к которым я тоже должен обратиться с тем, чтобы они оставались на месте и ждали приходе ваших войск? Им что гарантирует Евросоюз?
  - Эти вопросы я не уполномочен обсуждать, все гарантии распространяются только на вас и ваших приближённых офицеров.
  В голосе иностранца больше не было и следа той уверенности с которой он начинал этот разговор. Как человек явно неглупый, он понял что обратился не тому. Глядя на стрелки больших настенных часов у посланца за спиной, я совершенно не меняя ровного, любезного тона ответил:
  - История имеет свойство повторяться, если люди забывают её уроки, господин посланник. Наша новейшая история России началась с обмана и предательства собственной страны и её народа кучкой корыстолюбивых негодяев. Простой народ это чувствовал, потому так и не принял того, что творилось до самого начала того, что вы называете 'миротворческой операцией'.
  Майер хотел было что-то возразить, но я не дал ему этого сделать, поскольку устал от пустых разговоров. Настал черёд прояснить всё окончательно и больше подобных встреч уже точно не будет.
  - Нет, выслушайте то, что я скажу и передайте своим хозяевам как можно ближе к тексту. Война даётся нам нелегко, но её урок пошёл жителям моей Родины на пользу. Больше не будет переговоров и обменов пленными, мы ведём войну с Западом на уничтожение. Это не вопрос выживания только нашей страны или нашего народа, это война цивилизаций. Вы можете спасти своих людей если выведете войска с нашей территории, начнёте возмещать нанесённый ущерб и выдадите тех, кто эту войну развязал. Предложение действует только семь суток, начиная с ноля часов завтрашнего дня. Не ищите предателей среди моих офицеров, все кто мог и хотел уже давно по ту сторону линии фронта. Возврата к недавнему прошлому больше не будет, мы заплатили за эксперимент с капитализмом и нравственными устоями слишком высокую цену. Я не брошу ни свой народ, ни тем более своих солдат и офицеров.
  Эмиссар Евросоюза не спеша начал собирать бумаги, складывая их в основательную папку чёрной кожи с тиснёной в левом нижнем углу лицевой стороны эмблемой НАТО. Затем он шумно застегнул молнию и с напускной укоризной ответил:
  - Громкие, высокие слова, господин генерал. Только всё это пустая риторика, не ожидал такого от человека военного, должного мыслить конкретными реалиями. Жаль, что договориться не получилось.
  Я тоже слегка улыбнулся, подобный ответ был вполне ожидаем. Поэтому я заговорил вновь, но уже избегая казённых фраз.
  - А как прагматик и человек военный, причём совершенно не официально, я могу предложить лидерам Европы и в частности вашему канцлеру следующее...
  Майер понимающе кивнул, думаю, что ему стало казаться будто бы логика оппонента стала более понятной. Мол, громкие слова это для своих, а вот теперь русский покажет свою истинную суть и всех продаст за ломанный грош. Все эти мысли словно в открытой книге отразились на его лице. Но и тут немец просчитался, по мере того как до него стал доходить смысл моего предложения.
  - Очень скоро, господин Майер, мы погоним ваших главных союзников за Урал и дальше. Их, как я и обещал, мы будем стрелять как бешенных собак. И они скорее всего бросят вас нам на растерзание, а сами благополучно отплывут за океан. Тогда перед Европой снова откроются перспективы разрухи, голода и нищеты. Россия не оставит целым ни одного европейского города, а в живых ни одного итальянца, француза или немца. Ваш народ уже пережил подобное однажды и теперь будет шанс повторить. И так, я спрошу ещё один раз, господин Майер, вам это нужно?
  На этот раз немец молчал долго, холёные руки его с волосатыми пальцами беспокойно бегали по поверхности папки с бумагами. Создавалось впечатление, будто натовскую эмблему поедают жирные белые черви. Наконец оторвав взгляд от своих рук, Майер остро глянув мне в глаза тихо спросил:
  - Что вы можете предложить нам... не официально, господин главнокомандующий?
  Снова откинувшись на спинку кресла и украдкой переведя дух, я как и прежде ровным голосом произнёс:
  - Я знал, что немцы не только пунктуальны, но ещё и очень умны в основной своей массе. Нам нужны станки для военных заводов. Специалисты для обучения наших людей, чтобы ими пользоваться. Линии по производству оптики и электроники.
  - Это не реально, господин генерал, американцы...
  - Вы имеете дело с КНР, пока поставки могут идти через эти каналы. В обмен я гарантирую всем европейцам которые сдадутся в плен - жизнь и выезд через тот же Китай. Но с условием, что они повторно никогда не будут воевать на восточном фронте. Если это условие будет нарушено, такого европейца расстреляют. А когда мы войдём в пределы Евросоюза...
  - Если, господин генерал, если войдёте...
  На секунду я вновь вспомнил лица беженцев, на заваленной строительным мусором улице заново строящегося города. Подавив волну раздражения на вёрткого иностранца, я опять ровным тоном продолжил:
  - Войдём и пройдём насквозь, чтобы скинуть американцев в море. Так вот, когда это случится, даю слово: ни один безоружный европеец не умрёт, а ваши города сдавшиеся без боя останутся целы.
  По лицу эмиссара ничего понять было нельзя. Он решительно поднялся и сдержанно поклонившись пошёл к двери где тут же возник майор Ларионов. На пороге немец ещё раз поклонился и произнёс:
  - Жаль, что вы не приняли столь щедрое предложение, Алексей Макарович. Прощайте.
  - А я рад, что вы выслушали моё. Однако помните, что срок его действия крайне ограничен. Может статься так, что скоро русские не будут так щедры к своим упорствующим в ошибках соседям. Так и передайте тем, кто будет принимать окончательное решение. Не задерживаю вас больше, господин Майер.
  Немец ещё раз сдержанно поклонившись, скрылся за дверью. Я снова повернулся к столу и промокнув салфеткой со лба выступившую от сдерживаемого напряжения испарину, негромко приказал, глядя на тихо падающие с серого неба мелкие робкие снежинки:
  - Костя, узнай когда мы вылетаем. Тут больше делать нечего, домой пора.
  Адъютант кивнул, но всё же задержавшись у края стола спросил:
  - Алексей Макарович... товарищ генерал, можно вопрос?
  - Задавай, отвечу если сумею.
  Сжав в руках чёрный прямоугольник спутниковой 'трубы' со сложенной антенной, Костя медленно подбирая слова заговорил:
  - Зачем вы предложили немцу сепаратный мир, он и его хозяева думают, что сейчас на коне?
  Наклонившись вперёд, чтобы адъютант не видел гримасы боли так не вовремя пришедшей снова, я отпил из высокого стакана согревшейся минералки и как можно более ровным голосом проговорил:
  - Европа, как и мы, пережила две мировые войны, Константин. Страх потерять благополучие и собственную жизнь там сильнее, чем в благополучной Америке. Я кинул немцу кость, чтобы не загонять европейцев в угол. Дав им надежду уцелеть, я избавлю нас от необходимости воевать как минимум ещё год.
  - И вы думаете, что они предадут американцев?
  От нового приступа боли в глазах на миг потемнело, из уголков глаз засочилась влага, которую я промокнул носовым платком. Ларионов подался было к столу. За таблетками, но я жестом удержав адъютанта выпил ещё води и уже ровным голосом ответил:
  - Не сейчас и скорее всего даже не через месяц. Ты прав, пока они ещё в плюсе. Но вот когда мы перешагнём через Уральский хребет, европейцы вспомнят уроки прошлой войны. Страх перед русскими войсками на улицах своих городов у этой публики в крови, они струсят, как всегда.
  - А если нет?
  Усталость свинцовой лапой упала мне на плечи, такие вопросы я сам себе задаю постоянно. Однако же часто просто нет выбора в том, как поступить. Есть только вера в то, что ты поступаешь правильно, потому что иначе можно упустить время. Да, можно ошибиться, но если просто опустить руки, цена за бездействие будет во сто крат выше. Адъютанту я ответил коротко, но с уверенностью в голосе:
  - Струсят, Костя, они обязательно струсят...
  ... Через час с небольшим, грузная туша грузового транспортника оторвалась от взлётной полосы. Однако рёва двигателей я уже не слышал. Внутри правительственного лимузина надёжно закрепленного в чреве грузового самолёта, посторонние звуки были едва различимы. Только тут, на символическом клочке родной земли я мог наконец-то уснуть, но на этот раз ничего из ночных грёз так и не удалось запомнить.
  
  
  
  
   ****
  7 ноября 2011г. Борт АПЛ 'Томск'. Активная фаза операции 'Северное сияние'. Залив Аляска, примерно 338км от порта Анкоридж. Боец разведывательно-диверсионной группы глубинной разведки фронтового подчинения ОСК Восток, позывной 'Вихрь- 9' - старший лейтенант Станислав Ярцев. В поисках страха.
  
  
  ... Вывод на рабочую глубину из тесной шлюзовой камеры подлодки это не самое приятное из того, о чём будет повод вспомнить впоследствии. И хоть давление через толстую шкуру водолазного костюма почти не ощущалось, но вид набегающей уже выше бровей мутной воды вызывал раздражение и любопытство одновременно. Страх ушёл из спектра моих ощущений уже довольно давно, это случилось как раз в тот момент, когда я понял, что погребён под ошмётками тел пацанов, с которыми мы вышли в обычный поиск три месяца назад. Странно, в тот момент я видел оторванный кусок торса нашего командира - капитана Михальчука. Но различая в темноте блеск запёкшейся крови вытекшей из его выбитых взрывной волной глаз, я видел другое лицо. Вот командир живой и здоровый орёт на нас за то, что нашёл в наблюдательном окопе бидон с брагой. И его мало волновало, что это для его же Дня рождения, сам бидон к перекочевал в окоп совсем недавно. Непонятно, как Михальчук его унюхал, видно и вправду говорят, что он ясновидец. Однако же вот, чуйка подвела и мы попали в засаду. Страх мой умер вместе с ребятами и с тех самых пор ни разу так и не побеспокоил ни разу...
  - Девятка, направление юго-юго восток. Скорость полтора, дистанция три, как принял?
  Лишний раз можно не отвечать, я просто показал знаком, что всё понял. Постепенно тело стало повисать в чёрном, непроницаемом пространстве. Сделав пару вдохов, отталкиваюсь от борта лодки и следом за Симой иду вверх, туда где на палубе под рубкой в специальных держателях закреплены плавсредства. Слышу только лёгкий треск помех в наушнике и собственное дыхание. Мрак немного разгоняют узкие лучи двух наплечных фонарей ребризера - так называют этот дыхательный аппарат, который компоновкой немного походит на парашютную систему(7). Горб за плечами, выпуклая 'подушка' смесителя впереди. И всё это скреплено жёстким каркасом их титанового сплава, хотя по-прежнему весит дофига.
  - Клещ, твоя 'лайба' вторая по левому борту. Заводи и пристраивайся за мной.
  Смутная тень командира размытым пятном висела впереди и в этот раз пришлось ответить, отмолчаться не получилось.
  -Принял. Есть пристраиваться и следовать.
  Немного поднырнув, освобождаю защёлки креплений буксировщика и высвободив массивную тушу аппарата цепляю сзади слева к корпусу контейнер со снаряжением. Забираюсь в седло, развинчиваю гнездо для подключения интерфейса управления. Соединив гибкий шнур нашлемного дисплея с бортовым компьютером буксировщика, жду, пока идёт полоса загрузки программного обеспечения. Через пару секунд, на дисплее перед глазами побежали тестовые таблицы запуска, затем появились координатная сетка и датчики приборов - скорость, давление дыхательной смеси, уровень заряда аккумуляторных батарей, радар ближнего обнаружения. Вспыхнули четыре зелёные метки на радаре, я тронул тумблер старта на левой рукояти руля. Корпус буксировщика мелко завибрировал и аппарат двинулся вперёд. Набрав нужную комбинацию на виртуальной клавиатуре перед собой. В левом верхнем углу дисплея проецируемого на стекло маски, побежали пока ещё зелёные цифры обратного таймера. Спустя час они станут жёлтыми, а когда покраснеют - лучше уже быть на поверхности иначе - верная смерть...
  - Навигационные метки установлены, обратный отсчёт включён. Девятый готов к движению, приём.
  - Принял, начинаем движение. Курс, скорость и дистанция - прежние. Огни гасим, идём только по приборам.
  Буксировщик оторвался от палубы лодки и повис в тёмноё бездне, рядом с ещё четверыми собратьями. Дрожь аппарата стала привычной, я занял своё место в строю и начался безмолвный путь в полной темноте. Частичка сознания всё же не может успокоиться, мысли о поисках одолевают даже сейчас.
  - Клещ, ты главное не спи, по монитору ты как киборг: не телеметрия, а запись прямо.
  Чёрт, опять он проверяет, да попутно прикалывается. Знал бы в чём дело, так бы не веселился. Однако придётся снова стать нормальным, выкручиваться:
  - Ты бы видел мой сон, командир: борщ со сметаной, а на второе...
  - Ладно, потом доскажешь, я так - проверял состояние. Теперь молчим, отбой связи.
  ... Когда ротный проводил беседу перед этим заданием, он почему-то особо упирал на всякие страхи: не боюсь ли того, да не страшно ли это. Сказать, что страха нет уже давно, значит подписать рапорт о переводе. Нет, на фронте тоже можно жить, просто там гораздо больше времени придётся общаться с народом, а мне это не нужно. В отряде же я могу искать собственный страх не вызывая подозрений. Ребята обычно или заняты или измотаны, чтобы замечать как я изменился после того обстрела.
  Маршрутизатор пискнул, заставляя отжать рулевой штурвал на две четверти от себя. Цифры глубиномера дрогнули: шестьдесят пять, семьдесят, восемьдесят восемь... девяносто метров. Дышать стало немного труднее, однако расфокусировки зрения и глюков не было, значит всё в норме. На такой глубине, нас не обнаружить стандартными средствами поиска, сейчас мы просто группа китов или ещё какой-нибудь местной живности...
  ...Тогда, после яркой вспышки разрыва тоже сразу стало темно и тихо. Звук и свет словно кто-то отключил одним резким ударом лишив меня способности видеть и слышать. Ещё я успел подумать, что умер. Но следом пришли звуки чьих-то голосов и кусочек звёздного неба... ну и конечно мёртвое, безглазое лицо Михальчука. Потом ослепительная вспышка, в лицо ударил яркий луч фонаря, закреплённого на автоматном стволе. Чужая речь, тёмное, почти чёрное лицо и неестественно белые зубы, когда вражеский солдат пытался перевернуть тело капитана, под которым я лежал. Непроизвольно сжав пальцы на ремнях 'разгрузки' покойника, я вцепился в пропитанную кровью скользкую ткань. Амер сначала потыкал стволом спину трупа, потом дёрнув пару раз, отступился и отойдя на пару шагов назад вскинул к плечу автомат. Снова яркая, ослепительная вспышка света и...
  -Та-та-ах!
  Свет по какой-то причине оказался быстрее звука выстрела.Тело командира дёрнулось, принимая в себя выпущенные пули. Побелевшими от напряжения пальцами я почувствовал их удары, но не выдал себя ни единым звуком. Напряжение сковывало так, что теперь уже трудно было понять, а жив ли я сам?.. Перекинувшись несколькими словами с двумя приятелями, стрелявший смачно плюнул в спину изуродованного тела Михальчука и выбравшись из воронки пошёл прочь. Ещё какое-то время я лежал не двигаясь, от холода пронизавшего до кончиков пальцев, мне казалось, что пришла пора умирать...
  - ...Девятка, как принял?!..
  В сознание снова ворвался голос моего нынешнего командира, прогнавший яркую вспышку воспоминаний. Но в настоящем тоже царила непроглядная тьма. Сверившись с показаниями приборов, я скорректировал курс и буксировщик стал плавно подниматься вверх, мы снова меняли глубину. Семьдесят... шестьдесят восемь... пятьдесят три метра.
  - Принял нормально, Первый. Меняю курс, корректирую положение.
  - Ты в норме, Клещ? А то по твоей телеметрии всё одно ни черта не поймёшь.
  - Всё в порядке, командир.
  - Ладно, на берегу поговорим... Отбой связи!
  -Принял, отбой.
  Теперь тьма вокруг немного рассеялась, водная толща теперь переливалась всеми оттенками тёмно-зелёного. На поверхности позднее утро, мы прошли большую часть пути. Цифры таймера уже окрасились в бледно-жёлтый цвет, минуло два часа с тех пор как мы покинули борт подлодки. Вдруг, индикатор ведущего на радаре замигал и остановился. Снова замигала и искривилась вправо стрелка вектора направления, я вывернул штурвал вправо. Отряд выстроился в цепь, в окружающей зелени водной толщи, различить друг друга было почти невозможно - так, мутный силуэт и всё. Ещё одним признаком приближения к цели стало появление противовдолазной сети, которая преградила нам путь спустя ещё полчаса. Сима приказал перейти на холостой ход и лечь в дрейф. Мы снова повисли в пространстве, пока командир и приданный группе на время задания боевой пловец подойдут к сплошной мелкоячеистой завесе из высокопрочного сплава, перекрывшей путь к побережью. С нами пошёл один из немногих оставшихся настоящих боевых пловцов, имеющий квалификацию на преодоления подобных подлянок. Он же был инструктором обучавшим нас, сухопутных, как погружаться с ребризером. Командир дал команду наблюдать по секторам, а сам вместе с инженером стал собирать сложную конструкцию рамки с термитным зарядом. Через десять минут, они наложили собранный прямоугольник на участок сети и отошли метра на три разматывая страховочные шнуры крепившиеся к рамке. Затем последовала короткая яркая вспышка и участок сети вывалился назад, повиснув на тросах. По сети, одновременно со вспышкой прошёл разрядный импульс, выводящий встроенные в неё простейшие датчики. Теперь амеры вышлют патрульный катер, перекроют район, а сюда пойдёт группа таких же как наш спец, боевых пловцов. Другое дело, что сейчас подобный разрыв произвели ещё три группы вроде нашей. Их целью станет дать себя обнаружить и уйти под прикрытие группы наших кораблей. Снова мигнул вектор направления на нашлемном дисплее и мы втроём втянулись в пробитую дыру, командир с инженером шли замыкающими, втягивая вывернутый кусок сети обратно. Закрепив его по краям, они пристроились в конец шеренги сразу за мной. На вводном инструктаже, инженер сказал, что термитный состав на рамке идёт в несколько слоёв и когда его пристыкуют обратно, он снова схватит место разрыва. Поэтому при поверхностной диагностике решат, что произошёл какой-то сбой. Такое часто бывает, когда на сеть нарывается крупная рыба или кусок плавучего мусора. Но даже если лаз обнаружат, возвращаться мы будем другой дорогой и поисковикам ничего не светит.
  - Группа, идём курсом северо-восток. Направление - три, пять, ноль.
  Снова меняем глубину и ещё минут десять идём вдоль берега, пока слева весь горизонт не заслоняет основание скалистой гряды, выдающейся далеко в океан. Тут до берега всего два десятка метров и буксировщики придётся оставить. Как нам сказали на инструктаже, ещё до войны, такой вариант проникновения в бухту Анкориджа уже был рассчитан. Ещё когда Россия была большой и сильнейшей мировой сверхдержавой, планы на случай большой войны, так или иначе разрабатывались. И вот теперь нам довелось воспользоваться такой схемой и проверить жизнеспособность давней заготовки.
  Снова направляю аппарат носом вниз и аккуратно загоняю буксировщик в естественную нишу среди камней, рядом с аппаратом командира. Отсоединив шнур интерфейса. Хлопнул бок машины три раза на удачу, теперь на стекле шлема в левом углу мигает только индикатор давления смеси и таймер. Оттолкнувшись от дна всплываю метров на пять вверх, тут уже ощущается прибрежное течение, приходится работать ластами чтобы удержаться на месте. Мы вчетвером повисаем над тайником, давая инженеру время выставить навигационный маяк и заминировать тайник. Если транспорт обнаружат, мы об этом тот час же узнаем - погаснет индикатор на наручной панели тактического компьютера и в действие вступит запасной план отхода. Запасной. Это не значит плохой или шибко отчаянный, просто как правило он менее удобен, да и риска в разы больше чем в тех случаях, когда всё идёт штатно. Снова построившись правым уступом, мы пошли к берегу. Перед самым всплытием, повинуясь жесту командира, я перетащил автомат из-за плеча на грудь и отщёлкнул туговатую скобу предохранителя, чтобы в случае чего сразу начать воевать. Оружие нам дали непростое: это четырёхствольный пистоль, ветеран подводных войн - 'стёпа'(8) и новый, только-только прошедший испытания, автомат АДС(9). Перед самой войной, новое оружие только поступало в войска и единственно чего не хватало по сей день это патронов. Однако нам выдали полный боекомплект, исходя из чего я заключил, что в контейнерах которые мы везём заключено нечто очень важное. Вот ноги мягко коснулись каменистого дна и в потёках уходящей воды, я увидел сначала поросшие редким кустарником близкие скалы, а затем и редкий лес на фоне блёклого зимнего неба. Мы прибыли на место.
  ... Снаряжение и гидрокостюмы мы спрятали в приготовленном заранее тайнике. Это постаралась группа обеспечения из местной агентурной сети. Нет, никаких документов или дополнительного снаряжения тут не было, наоборот - мы оставили там небольшой чемоданчик с кодовым замком, который потом заберут. Сейчас мы выполняли роль попутной машины. Доставив разведчику-нелегалу какие-то нужные ему в работе вещи или приборы. Но и он нам помог - указав такое место, куда амеровские розыскники точно не сунутся. Такие места есть всегда, но чтобы знать их, нужно хорошо изучить местность, а никто из нас этим похвастаться не мог. Переодевшись в обычный камуфляж и распределив снарягу, мы совершили первый марш-бросок по вражеской территории.
  Погода была для разведчика хуже некуда: солнце, лёгкий восточный ветерок приносил почти что весенние запахи осеннего леса. Снегом ещё даже не пахло, это единственное положительное обстоятельство немного успокаивало. Природа и климат тут похожи на магаданские: сосны, берёзки, травы и кустарники - всё как у нас. Отличия стали попадаться спустя три часа быстрого бега, когда Карась шедший в головном дозоре, обнаружил небольшой коттеджный посёлок. В неглубокой низине, разместилось пять одноэтажных деревянных каркасных домов. Четыре из них казались нежилыми: ставни-жалюзи опущены, на верандах и дорожках кругом - палая листва и горки нагнанной ветром хвои. Но вот самый ближний к склону холма дом точно обитаем. На подъездной дорожке стоял серебристо-серый микроавтобус, жалюзи подняты, в больших прямоугольных окнах заметно движение.
   Командир дал сигнал рассредоточиться, мы стали ромбом, заняв круговую оборону и замаскировались. Мне достался сектор обстрела выходящий на южную сторону едва заметной в зарослях тропинки ведущей к небольшому роднику. Лёжа в корнях поросшей мхом огромной старой сосны, замираю ожидая приказа. В отряде никому ещё не удавалось победить меня в гляделки или найти то место где я схоронюсь. После той памятной ночи в американском тылу, я научился лежать так тихо, что многие думали - помер Клещ от усердия. Как объяснить, что странная особенность передалась от осознания собственного бесстрашия, ведь труп действительно ничего не боится. А мне и вправду приходилось долгих десять часов подряд изображать стылый, окоченевший труп. Вдруг я почувствовал слабоё колебание почвы, шорох лёгких шагов впереди у тропинки. Шаги, идёт один человек, может быть женщина или ребёнок, слишком уж слабо шумит прохожий. Смыкаю пальцы левой руки на тангенте рации, которые выведены прямо на кисть руки на фалангу среднего пальца. Даю два коротких тона: в секторе движение. Командир отозвался длинным и двумя короткими щелчками - жди, наблюдай. Позиция досталась удачная, с пригорка на котором росла сосна открывался полный обзор на ту часть тропинки, что вела к роднику. Хоть осенний лес и стоял почти что без листьев, а трава пожухла и стала ломкой от утренних заморозков, хорошо замаскироваться можно и тут. Осторожно раздвинув стволом автомата колючие кусты шиповника, я прильнул к прицелу чтобы в оптику разглядеть источник шума. Сначала, виднелся только кусок тёмно-синей материи, едва заметно двигавшийся вверх и вниз. Значит, в кемпинге есть люди и придётся менять маршрут. Но обходной путь лежит через зону поиска местных погранцов, а значит риск обнаружения удваивается. Ждать темноты тоже не вариант - время отпущенное на выполнение задачи тоже ограничено, терять целых пять-шесть часов это неприемлемо. Синяя куртка вновь резко дёрнулась и всё поле прицела заслонила узкая спина и худая шея молодой женщины выполнявшей какие-то гимнастические упражнения. Я чуть качнул ствол вверх и убедился, что ошибки нет: женщина, под тридцать лет, среднего роста в спортивной ветровке, тренировочных штанах и кроссовках для бега. Хорошая новость заключалась в том, что заметит она меня только если наступит - из ушей 'спортсменки' торчали тонкие провода от наушников, хоть из пушки стреляй, не услышит. Ещё немного осмотрев всё вокруг, я убедился, что эта бегунья тут одна, никаких сопровождающих, собак или детей. Так же не двигаясь свожу пальцы левой руки, на тангенте, вызываю Симу и шёпотом докладываю:
  - Командир, в секторе женщина. Белая, лет тридцати, среднего роста. Похоже, вышла на пробежку и это её обычный маршрут. Одна, рядом никого. Как принял?
  - Слышу... Ждём десять минут, пока уйдёт. Остальное - по ситуации. Отбой.
  - Принял, отбой.
  Снова прильнув к окуляру, ловлю движения женщины, хотя ничего особенного больше не происходит. Она закончила приседания и вдруг резко взяла с места, припустив трусцой в мою сторону. Отложив автомат, пришлось быстро искать другой вариант решения проблемы. На всякий случай, медленно извлекаю из ножен на поясе нож, прикидывая расстояние до цели. Если что, стрелять, даже из тихого оружия нельзя. Жертва может вскрикнуть, громко упасть на землю и привлечь внимание. Поэтому лучше не рисковать и работать ножом. Нам дали штатные водолазные 'катраны', в принципе нож довольно неплохой. Прочная сталь долго держит заточку, режет даже сталь и не тупится о кирпич и бетон. Но подумав, всё же убрал клинок обратно - случись оказия, лучше просто сломаю шею. Собачки учуют кровь, быстрее возьмут след.
  Спортсменка приближалась, а я в свою очередь сжимался для броска, чтобы сходу взять её на приём. Но вдруг я ощутил какое-то беспокойство, дыхание начало сбиваться, а левая кисть мелко задрожала. Холодной волной по телу пробежал озноб, но подавив неясное ощущение, я снова сфокусировался на цели. Вот, девчонка бежит и ритмично потряхивает головой в такт неслышимой никому кроме неё мелодии. Ещё двадцать шагов и столкновения не избежать - тропинка обрывается и удобнее всего ей будет пробежать через неглубокий овраг, а тут мы.
  Пятнадцать... Она беззаботно бежит, на узком не загорелом лице выступил лёгкий румянец, карие глаза за стёклами тонких очков, смотрят в пространство перед собой. Десять... Я приподнимаюсь для броска вперёд. Ещё четыре широких шага и придётся её убить. Жалости нет, просто одна досада на то, что пропавшую девчонку станут искать, а когда найдут - обязательно выйдут на след группы. Вот бегунья, поравнявшись со мной, начинает притормаживать, чтобы осмотреться и это будет последнее движение в её жизни. Сквозь морозные ароматы утреннего леса, проступают волны запаха разгорячённого от бега тела с резкими вкраплениями парфюма. Ну всё, пора!..
  - Привет милая, я на пробежке!..
  Сбивчивый от бега голос останавливает бросок за доли секунды. Оказывается, в ушах не просто музыка. Это ещё и телефон и кто-то звонит спортсменке. Снова замерев на месте, жду и прислушиваюсь к чужой речи, которую уже довольно неплохо научился понимать. Женщина остановилась и оперевшись спиной о ствол моей сосны, громко говорит с кем-то. Может быть подруга или родственница. Главное, чтобы не долго...
  - Эйден сейчас в городе, будет только к выходным, а я...
  Вдруг она осеклась на полуслове и в следующее мгновение голос спортсменки дрожал от напряжения.
  - Зак жив?! Кристи, что тебе известно, не молчи!.. Я... Хорошо, сейчас приеду, мы в кемпинге, пойду собирать детей. Через час будем у вас, пока.
  Выключив что-то у себя на поясе, женщина вдруг резко оттолкнувшись от дерева развернулась и побежала обратно. Но это был уже не спортивный бег, она торопливо бежала по тропинке назад к кемпингу, громко выкрикивая детские имена. Случайность спасла жизнь чьей-то матери, как впрочем и уберегла нас от беготни по незнакомым лесам. Дав тоном рации сигнал отбоя тревоги и получив ответный сигнал к сбору, я подхватил автомат и в полуприсяде направился к точке сбора. Сима вопросительно дёрнул подбородком и я коротко доложил:
  - Кемпинг пуст, там только трое: эта спортсменка и двое детей. Им позвонили минуту назад, сейчас женщина пакует вещи. Ориентировочно, в течение часа тропа будет свободна, можем пройти.
  Командир глянул на экран наручного тактблока и прикинув потерянное время согласно кивнул. Экран моргнул, значит спутник только что прошёл над нами. В наушнике пискнул сервисный сигнал, данные со спутника по обстановке пришли и ко мне. Дав знак остальным приблизиться, командир обновил вводную по заданию.
  - Время потерянное сейчас, наверстаем. Сократится третья днёвка, тогда на исходный рубеж выйдем по графику. Трое суток до цели, это вполне осуществимо. Вот здесь, у дороги нас будет ждать грузовик с канадскими номерами. Белый тягач 'Кенворт' с тёмно-синей эмблемой фирмы 'Нортлайн' на бортах кабины и кузова. Сигнал о провале - открыта настежь пассажирская дверца. Если всё ровно - двери будут закрыты. Он притормозит ровно на пять минут, створ кузова будет не плотно прикрыт. До встречи три часа, мы должны успеть. Если агент провален, идём по запасному варианту. Всё, вперёд!..
  ...К исходу контрольного срока, мы выбрались на неширокий просёлок, ведущий к широкой автотрассе на Анкоридж. Фура должна была несколько раз проезжать точку встречи, легендируясь под заблудившегося новичка. Судя по данным спутниковой разведки и скану радиочастот через наш передатчик, зоны прочёсывания сместились на южнее. Значит амеры решили, что наша цель - авиабаза неподалёку от Фейрбэнкса. Исходя из логики поиска, это самая очевидная цель. Пускай себе бегают, в тамошних горах масса укромных мест, работы хватит аккурат до того момента как мы уйдём. Уже начало темнеть, время поджимало, но у меня было чувство, что мы не опоздали. Вдали слева мелькнул слабый отсвет фар, а через пару минут появилось внушительное рыло грузовика, волокущего за собой длинную матово-белую с синими разводами по бортам фуру. Проехав метров десять вперёд, грузовик остановился сыто рыкнув мотором. Чуть помедлив, водила не торопясь вылез из кабины и что-то вполголоса бормоча под нос, пошёл назад и снова буркнув нечто неразборчивое открыл правый створ рефрижератора. Я присмотрелся: дверь пассажира плотно закрыта, охранение молчит. Водитель снова отошёл, гипнотизируя взглядом покрышки правой задней сцепки. Это сигнал, что всё нормально.
  - Чисто, загружаемся.
  Это прошуршал в наушнике голос командира. Короткий рывок и я уже у кузова, держу на прицеле дорогу позади фуры. Краем глаза вижу, как четыре тёмно-зелёных тени одна за другой скрылись в тёмном чреве промышленного холодильника. Водила подошёл ко мне и с лёгким акцентом спросил:
  - Третий раз уже проезжаю, коп на съезде документы проверял. Больше никого не ждём?
  - Нет.
  Я невольно всмотрелся в круглое, заросшее седой щетиной лицо пожилого дальнобойщика. Засаленная красная кепка с какой-то витиеватой эмблемой, дикий выхлоп чеснока изо рта. Сломанный и свёрнутый набок боксёрский нос, коротко стриженные седые волосы. Глаза почти скрытые набрякшими красными веками когда-то были серыми, но сейчас выцвели и опутаны красной сеткой воспалённых прожилок. Ничего особенного, типичный работяга. Одним коротким взглядом указав на распахнутую дверь фуры, он так же тихо сказал:
  - Закройтесь в ящике у дальней стены, его уже проверяли, кроме того там есть потайной люк. Будет плохо, погашу свет и выбирайтесь. Пока свет горит - едем по расписанию. Свет мигнёт три раза - приехали. Стою три минуты, потом всё.
  Не знаю почему, но вдруг снова пробрал озноб. Мельком глянув ещё раз в воспалённые от недосыпа глаза этого непонятного старика, мне стало ещё больше не по себе. Неужели страх возвращается и больше не будет этого мерзкого ощущения внутренней пустоты? Очень похоже, что так и есть. Утраченный инстинкт снова холодными змейками заполз в грудь и сжал сердце ледяными пальцами. Я из тех, кто испытал нечто худшее, чем быть просто трупом. Быть лишённым страха, это как видеть один кошмарный сон внутри другого: нельзя проснуться, нельзя убежать... И вот сейчас передо мной стоит человек, бремя которого во сто крат хуже моего. Он, как и я тоже всегда один, всегда настороже и кругом враг. Только вот я-то могу умереть и знать будут что вот был такой и помер. А что скажут про него? Нет имени, нет биографии, всё чужое. И жил-то вместо него кто-то другой. Нет, это реально хуже мёртвых глаз командира, хуже пустоты... Это Бездна. Взяв себя в руки, я киваю водиле и уже забираясь в кузов, тихо шепчу не оборачиваясь:
  - Спасибо, отец.
  И уже сквозь сужающуюся ель закрывающегося за мной дверного створа я слышу такой же тихий ответ:
  - Бейте их крепче, ребята.
  ... В коллекторе темно, однако там, впереди на стенах тоннеля горят тусклые огоньки распределительного щита насосной магистрали. Местная канализация пролегает не глубоко из-за хаотичной инфраструктуры городской застройки. Новые многоэтажки имеют свою сеть коммуникаций. А деревянные каркасные бараки, которых лет сорок назад в Анкоридже было большинство, соответственно, свою.
  Прислонившись к шершавой бетонной стене, впитываю все запахи и звуки какие в состоянии уловить. Двое ремонтников только-только поднялись на верхний горизонт, бегло осмотрев не широкий сточный желоб, по которому лениво течёт скверно пахнущая мутная вода. Меня работяги не заметили, поскольку для укрытия я использовал изгиб между двух труб идущих куда-то наверх. Сверившись с планом коллектора и выждав пока шаги и глосса рабочих стихнут наверху и звякнет крышка люка, я снова выбираюсь наружу, чтобы завершить начатое. Остановиться пришлось метров через пятьдесят, когда от основной магистрали стали появляться боковые ответвления. Там, за опечатанными дверями находятся штреки старых заброшенных сейчас отвалов породы, по которым ничего прокладывать не стали из-за непроходимого слоя вечной мерзлоты. Оттуда же на поверхность ведут десятки выходов из крысиных и кротовьих нор, обитателей которых я собственно и искал. А вот и моя цель - в узком луче потайного фонаря мелькнула чёрная тень, сверкнули бусинки глаз. Крыса издав едва слышимый писк метнулась в угол и скрылась в кучке осыпавшейся штукатурки и щебня. Вокруг на стенах и трубах толстый слой жирной плесени и свалявшиеся комки пыли на полу, похоже сюда редко кто заглядывает. Подойдя к железной двери, когда-то выкрашенной в тёмно-красный цвет, осматриваю замок. Ничего особенного, обычный навесной, немного проржавел от сырости и испарений, однако это поправимо. Две струйки антфризного аэрозоля в скважину замка и вот уже универсальная отмычка без проблем его открывает. Осторожно, чтобы избежать любого шума, снимаю цепь и после проделывания с петлями двери той же что и с замком процедуры - тяну её на себя. Оттуда пахнуло прелой каменной сыростью и душными тёплыми испарениями. Свод отрывшейся пещеры резко снижается через десяток метров, дальше никто крупнее кошки не пролезет. Проводя лучом фонаря по полу и стенам, медленно продвигаюсь вперёд. Какие-то полусгнившие ящики, кучки тряпья и... десяток глаз-бусинок шарахнувшихся прочь от света. Ну, вот и встретились!
  Теперь осталось самое сложное - собрать компоненты устройства, замаскировать его и запустить таймер. Грызуны пищат, но ни один ко мне близко не приблизился, хотя судя по всему их гнездо тут совсем рядом. Странно, но от чего-то возникло ощущение, будто крысы поняли - ни странный человек, ни баллон который он зарывает в тряпьё у стены им ни чем не грозят. Сам контейнер - десятилитровый баллон в дырчатом кожухе с гнездом активации внутреннего механизма запуска таймера под выдвижной крышкой. Большая его часть - резервуар с активным веществом и устройство самоликвидации. Соединив наручный коммуникатор с баллоном гибким шнуром, вбиваю цифры пароля и как только процесс активации проходит, ввожу нужное время. На двойном монохромном дисплее, подсвеченном изнутри слабым светодиодом, чтобы только разобрать цифры, но ни в коем случае не засветить местоположение, побежали цифры. До активации осталось ровно шесть часов. Созданный из прочного полимера, баллон развалится под воздействием высвобожденного микровзрывом реагента, как только выйдет срок указанный на таймере. А до этого момента баллон будет просто лежать, а то, что сейчас скрыто внутри, будет тихо выходить наружу сквозь открывшиеся дыры в корпусе. Набрав на Пристроив контейнер у стенки и замаскировав его кусками пакли и вонючей ветоши, ещё раз осмотрев закладку со стороны, ухожу так же тихо, как и вошёл...
  ...Город мы покидаем спустя три часа мучительного ожидания в подвале только что построенной многоэтажке, откуда был единственный безопасный вход в канализацию. Всё время пока я лазил по колодцам, ребята сидели и ждали, ловя каждое движение снаружи и напряжённо вслушиваясь в переговоры местной полиции. В случае обнаружения, их задача увести волкодавов за собой и любой ценой не дать обнаружить истинную цель нашего визита в Анкоридж. Когда я поднимаюсь наверх и показываю большой палец, внутреннее напряжение сквозившее в позах и жестах ребят немного спадает. Карась посылает в эфир сжатый миллисекундный пакет радиоволн, теперь где положено знают, что посылка успешно доставлена. Ещё долгих три часа мы сидели в подвале, пока наблюдающий за подъездной дорогой Карась не дал сигнал о том. Что к стройплощадке приближается невзрачный крытый грузовик, на которых тут осуществляют мелкие грузоперевозки. Машина остановилась в переулке и мы благополучно забравшись в кузов снова тронулись в путь.
  ... Снова, как и в ту злополучную ночь, меня окружали холод и темнота. Внутренность кузова полуторки пахла старым деревом и комнатной пылью. Сквозь щели иногда помаргивали редкие всполохи света, от уличных фонарей и проскакивающих мимо домов. Прислонившись спиной к мелко подрагивающей жестяной стене, я ещё раз прислушался к собственным ощущениям: острота восприятия несколько притупилась, однако это только усилило ту полноту спектра чувств, которые словно бы проснулись после долгой спячки. И хоть мы ещё далеко от дома и расслабляться время не пришло, я ощущал прилив хорошего настроения. Когда страх вернулся на той просёлочной дороге, впервые за столько времени стало не всё равно что случится в следующий миг. Пускай жизнь бывает коротка, но чёрт побери, как же приятно быть действительно живым!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ****
  
  
   Россия, 7 ноября 2011 года. Освобождённая территория РФ, г. Хабаровск. Примерно 2183км от любой точки соприкосновения с войсками Коалиции. 15-ая палата военного госпиталя ?33, отделение для выздоравливающих. Антон 'Ропша' Варламов, рядовой. Живые и мёртвые.
  
  
  
   ... Сон ушёл, забрав с собой остатки неясных грёз, смысл которых сводился к тому, что на меня снова падали обломки башни. В круг синевато-белого света у изголовья попала свесившаяся с соседней койки худая рука. Осторожно спустив ноги на пол, сажусь. Взгляд машинально опустился влево и вниз, чтобы отметить время по наручным часам, но увы, кроме серовато-белой казённой пижамы на мне ничего нет. Думаю, что и часов тоже не отыщу - ходят упорные слухи, что местный каптёр в тихаря подворовывает вещи раненых и умерших. Участь часов точно разделят нож и трофейный прицел, а уж берцы и подавно. Ничего кроме лёгкого сожаления по этому поводу я не испытывал, главное, что остался жив и не покалечен. В любом случае, мне повезло больше, чем соседу слева, чья рука свесилась почти до самого пола, синевато-бледная ладонь с обломанными ногтями на длинных узловатых пальцах обращена вверх в невольно просящем жесте. Парня зовут не то Толик, не то Коля, точно сейчас вспомнить не получается. Люди в нашей палате надолго не задерживались и свести знакомство некогда. Про закованного в гипсовый панцирь соседа, я слышал, что он из стройбата, который помогал восстанавливать какой-то порт на побережье. Из-за невнимательности сапёров, этот пацан и ещё человек десять строителей напоролись на неразорвавшийся снаряд. Ударной волной и осколками убило всех, кроме Коли-Толи. Основной удар приняла на себя бетонная стена, которой солдата и придавило. История похожая на мою, только везение у нас с соседом вышло разное: он остался без левой ноги по колено и с перебитым позвоночником, а я отделался парой сломанных рёбер и рваной раной на бедре. По счастью, осколок не задел артерию, но крови всё равно вытекло много. Слабость ощущалась даже теперь, когда до выписки оставалось каких-то пять часов. Повинуясь выработанной за время лечения привычке, осторожно встаю и нагнувшись бережно поднимаю руку парня и кладу поверх одеяла. Случайно коснувшись кончиков пальцев строителя, чувствую как внутри что-то оборвалось - они были мертвенно холодны. Поспешно наклонившись к лицу раненого и пытаясь различить малейшее дыхание, замираю так на несколько мгновений. На худом, заострившемся лице выделялись открытые карие глаза, смотрящие в потолок, а по сути уже в пустоту. Стараясь не будить остальных шестерых соседей, накинув халат, тихо выхожу в коридор. Тут всегда горит верхний свет, больница за пределами палаты не спит.
  - Ропша, ты чего бродишь по коридору, режим для всех один!
  Фраза настигла меня в тот момент, когда я собирался сам позвать кого-нибудь из персонала. Конторка за которой обычно сидит медсестра сейчас была пуста, только лампа на гибкой ножке с полукруглым абажуром освещала тонкий экран компьютерного монитора, да стопку бумаг лежавших в лотке на стойке. Обернувшись, я увидел спешащую ко мне от выхода на лестницу медсестру Леночку. Невысокая, пышнотелая девушка лет двадцати с небольшим, она отличалась тем особенным медицинским характером, с которым сталкивается всякий. Кто хоть раз лежал в любой больнице. Строгая и безапелляционная манера говорить, мирно соседствует с приступами участия и сердечности, которой обладают только медсёстры.
  - Сосед мой помер, Лена. Я дыхание проверил, остывает уже.
  На круглом лице девушки не отразилось и следа паники, чувствовался опыт. Потеряв ко мне как к нарушителю распорядка всякий интерес, она проходя мимо только кивнула, говоря уже тихо и деловито:
  - Посмотрим. Может и не отошёл ещё... Пойдём, поможешь если что.
  Сосед действительно умер, причём случилось это в тот самый момент, когда я находился на грани бодрствования и досматривал всё тот же сон. Лена убежала на пост, вызывать санитаров. Я вышел в коридор, находится в палате было незачем. Тут тянуло холодом от выхода на лестничную площадку ведущую на первый этаж. Ветерок противно вился у ступней, в нос проникала обычная больничная смесь запахов лекарств, хлорки и табака. Прислонившись спиной к окрашенной в тёмно-зелёный цвет стене, я вновь подавил старый, оставшийся ещё с прошлой войны порыв - добыть у кого-нибудь курева. Затянуться крепким дымом хотелось так, что заломило уши, а во рту появился противный горьковато-железный привкус. Привычным уже усилием воли подавив мимолётную слабость, я удивился как играет нами на войне случай. Нас обоих, соседа и меня, завалило щебнем. И у меня изначально был прямой билет на ту сторону, откуда никто уже не возвращается. Однако же вот довелось выжить и встать на ноги, а парня в мирной обстановке долбануло до смерти, шансы изначально были не в мою пользу, однако Судьба распорядилась иначе. От лестницы послышалось громкое бурчание, а следом, источая запахи кухни и улицы в коридор вошли наши санитары Фархад и Макс. Первый был таджиком, приехавшим в Хабаровск к родне, а второй вроде бы из сирийских студентов-договорников. Шёл сюда аж из Воронежа, натерпелся всякого, рассказывал про свои приключения если кто спрашивал. Оба успели повоевать, но в силу характера ранений, были списаны в чистую. Теперь пристроились в госпиталь из-за пайка и военной нормировочной карточки. По моим ощущениям, парни неплохие, но успели подхватить профессиональную болезнь младшего медперсонала - когда санитары проходили мимо, меня обдало волной свежего перегара. Макс, или правильнее - Максуд, узнав меня хмуро кивнул и скрылся в закутке откуда через секунду вынырнул обратно, толкая впереди себя каталку. Фархад пожав мне руку спросил:
  - Кто?
  В больницах, как впрочем и на войне, жизнь и смерть всегда ходят рука об руку. У санитаров вырабатывается нюх на обстоятельства вызова, подспудно они чувствуют, как и солдаты в бою, когда надо торопиться и когда спешить уже некуда. Непроизвольно кивнув на дверь палаты, где Лена уже зажгла верхний свет, я ответил:
  - Сосед мой справа... Колей звать, кажется.
  - А-а!.. Строитель, который на мину наскочил. Отмучился, значит... Бисмилля!
  Отработанным за многие годы жестом, санитар провёл широкой смуглой ладонью правой руки по лицу, что у мусульман аналогично нашему крестному знамению. Я просто сунул руки в карманы куртки поглубже, стиснув ладони в кулак так, что заныли костяшки пальцев. Стараясь говорить ровно, счёл нужным заметить:
  - Не мучился, тихо отошёл.
  Фархад ещё раз кивнул мне напоследок и скрылся в палате, пройдя вслед за поскрипывавшей каталкой, которую макс уже вкатил туда. В палате зажёгся свет, возникла обычная в таких случаях суета: Лена вызвала дежурного врача, это был молодой хирург, кореец из обрусевших - Владимир Николаевич Гвак. Хмурый и малоразговорчивый, врач задавал короткие вопросы Лене, потом кивнув мне указал Ринату на дверь в палату:
  - Везите в морг, пусть Константинов займётся. Ропша, а ты готовься, после обхода заберёшь документы у медсестры и на вещевой склад иди. Левон Ашотович в курсе, получишь у него вещи свои и оружие. Из комендатуры в двенадцать будет машина, с ней все и отправитесь.
  Гвак был из гражданских врачей, беженец, их сейчас подавляющее большинство в тылу. Таких как он, быстро распределяли по госпиталям, присваивая воинские звания, однако обстановка в госпитале царила не уставная. Из настоящих военных тут был только майор Вартанян - начальник снабжения. Да и то только потому, что помимо простыней и трусов на нём числился склад оружия, собранного у раненых. Но я ответил коротко и по уставу, говорить особо не хотелось, да и нечего было.
  - Есть, получить документы и прибыть на вещевой склад.
  Формально всё верно: получу сухпай, вещи и оружие, только вот госпитальный склад, это всегда лотерея. Нет, про консервы, которые всегда дают в нагрузку к обычному рациону, я не сомневался. Наши продукты шли с перебоями, но китайцы снабжали неплохо, хотя вообще-то к жратве я всегда равнодушен - главное в еде, чтобы было сытно.
  ... Время до утренней побудки, после всего случившегося промелькнуло почти незаметно. Обычная рутина: сдал бельё, минут десять жевал рисовую кашу приправленную свиной тушёнкой, в соседней комнате переделанной под столовую. Потом слушал лечащего врача, хотя что и как делать и так знал, чай не в первый раз. Документы на выписку получить вышло без проволочек, комиссия прошла два дня тому назад, особо никто не цеплялся. С соседями простился коротко, за всё время нормально узнал только покойного Колю, да и то больше слушал, про себя говорить не хотелось. И это не по чёрствости душевной, хотя наверное и из-за неё тоже. Просто с первой войны появился у меня такой обычай: изгонять из памяти всё, что связывало с войной. Она всёравно приходила, воспоминания, яркие образы, но никогда лица покойников. Мёртвых друзей и врагов никогда видеть не приходилось, лица всегда смазаны, безлики. Поэтому единственная вещь, об утрате которой я действительно жалею, это кожаный мешочек со звёздочками. Звёздочка - погибший товарищ, ещё одна смерть на моей совести.
   На вещевом складе меня ждал сюрприз. Хмурый прапор Млатовин, про которого и ходили нехорошие слухи, выдал мне новую, пахнущую дезинфекцией зимнюю форму. Тёплые штаны, куртка и бушлат. Споротые знаки различия, но вроде не ношенная, как это обычно бывает в госпиталях. Удивило одно обстоятельство: эмблемы с российским триколором, которая нашивается на левый рукав, тоже исчезла. Вместо нелюбимой мной власовской тряпки, в чёрном щите теперь тускло алело красное знамя, с маленькими золотыми пятиконечной звездой, серпом и молотом в левом верхнем углу. На своих местах оказалось только более привычное и знакомое: 'Вооружённые Силы. Россия'. Береты, ещё не успевшие войти в обиход заменял привычный треух, с полевого же, тёмно-зелёного цвета, кокардой. Там тоже была звезда поверх овала, так что мне оставалось только удивляться, насколько верно удалось угадать со знаками различия в отряде. Но я больше порадовался привычной вязаной шапке - подшлемнику. Такой же чёрный и почти безразмерный, как и десяток лет назад. Двойная, крупная вязка и узкая прорезь для глаз. Снова накатило странное чувство, словно всё это уже было со мной, а гражданская жизнь напротив, стала казаться длинным затяжным кошмаром. Тем временем пришёл черёд всяких уставных мелочей. Согласно приказам, мне полагались нашивки и знаки различия мотострелковых войск, которые каптёр выдал недрогнувшей рукой, словно ждал. Примостившись тут же, возле стойки я быстро прицепил всё по своим местам, благо процедура засела в памяти и руки вспомнили её мгновенно. Немного пришлось повозиться с непривычной ещё эмблемой нового образца. Она неуловимо напоминала старую, ещё советских времён. Заключённый в треугольный тускло-алый щит лавровый венок, поверх которого шла золотая пятиконечная звезда с серпом и молотом посередине, а уже под ней, обычные для мотострелков скрещенные 'калаши'. Фурнитура крепящихся на воротник была российская, довоенного образца с перекрещенными автоматами. А вместо погон, на груди у меня теперь красовался пустой шитый квадратный шеврон с буквами - 'МС' на 'липучке'. Справа, над клапаном нагрудного кармана пришил две бледно-жёлтые лычки за ранения. Пуговиц на форме нигде не было: всё на тех же 'липучках' и пластиковых молниях, кроме гульфика на портках - тут к вящей радости ничего не поменялось, обычные пуговицы. Чёрно-зелёный пиксельный узор форменки неприятно резал глаз, что нормально, но в целом ткань сильно шуршала, что было уже плоховато. Также выдали пару комплектов тёплого нательного белья, чёрный шерстяной шарф, две пары тёплых перчаток и новые утеплённые берцы. Ботинки оказались в пору, в меру скрипучими, лучшего качества, чем я ожидал. Подошва с цепким протектором, довольно толстая и отзывчивая на изгиб, ходить и бегать будет не особо тяжко. Из верхней одежды порадовал лёгкий, тёплый бушлат на синтипоне и такие же штаны на лямках. Не понравился только казённый рюкзак-семидневка, без жёсткой рамы, лямки врезались в плечи, оттягивая груз влево и назад. Боковых подсумков всего два, да и те на пластмассовых застёжках - положи что-то в такой и пиши пропало. Но повозившись с пожитками минут десять, удалось распределить вес как положено. Все старые 'партизанские' вещи действительно пропали бесследно. Как я и ожидал, из личных вещей исчезли часы и нож. Однако к моему истинному удовольствию нетронутыми оказались кисет со звёздочками и трофейный прицел в кожаном чехле, который я самолично для него справил. Получил тут же ещё шесть тысяч обычными, довоенными российскими деньгами и сложенный вчетверо лист из плотного серого картона - талоны на промтовары и продукты. Всё это составляло половинную норму от обычного довольствия, пока мой статус до прибытия в новую часть не определён окончательно.
  В оружейке обнаружилось, что моего швейцарского автомата тоже нет, как пропал и верный бесшумный 'макарка'(10). Само собой импортной сбруи с подсумками на месте не оказалось. Вместо них, выдали мне пластиковый поясной ремень с подсумком на четыре магазина и... вот тут я был приятно удивлён. На обитый цинком прилавок передо мной лёг АКМС, старая добрая 'раскладушка'(11). Это был не совсем тот автомат, который я помнил: цевьё из пластика, с зубчатой лесенкой крепления сбоку, под всякий обвес. Пистолетная рукоять тоже не привычная, с выступами под пальцы, для более удобного хвата и наклон назад чуть круче. Не спеша взяв автомат, я так и не решился выпустить оружие из рук. Мечта всех последних месяцев вдруг неожиданно впорхнула в руки сама. Каптёра аж перекосило, когда он увидел, как бережно я принял оружие. Дрожащим от нетерпения голосом, он поторопил:
  - Получил, теперь распишись что всё на месте. Патроны в ящике наберёшь, слева от входа каморка есть, стукни два раза. Гранат не проси, у нас склад временного хранения, всё лишнее в комендатуру сдаём. Иди набирай, пока ещё кто не налетел. Там знакомец твой дрыхнет опять всю дорогу. Растолкай его, Сеня выдаст из тех остатков что есть.
  Молча перехватив оружие левой рукой, я чиркнул свою закорючку в истрёпанной ведомости и кивнув хозяину пещеры сокровищ, пошёл к выходу. Сержант Семён Аничкин, парень невысокого роста, чьей особенностью была удивительно большая голова, с копной взъерошенных каштановых волос не спал. После тяжёлого ранения, паренёк так и остался при госпитале, а из-за частых припадков трясучки, его использовали на всяких подсобных работах. Его отделение попало под миномётный обстрел на марше, когда ребята шли в баню. Аничкин поймал осколок мины в поясницу. По счастью осколок вынули и парень смог снова ходить, но был задет какой-то нерв и парня постоянно мучила тяжёлая судорога. Мы и познакомились в тот момент, когда я и ещё двое выздоравливающих наткнулись на Сеню, бьющегося в конвульсиях в сортире. Парни подумали, что 'наркот', но я быстро сообразил, что дело в другом и смог им это объяснить. За время работы в охране наркоманов повидал всяких, тех корёжит иначе. Главврач пожалел хилого парнишку и определил в хозвзвод. В тот раз я на руках отнёс сержанта в его каморку и сидел пока тот не пришёл в себя. За всё то время, он не переставая говорил, то о ранении, то о погибшей в поезде под Омском семье. Так и познакомились. Судьба кажется сжалилась над Аничкиным. Ведь при госпитале всё же лучше, чем идти на разбор завалов, где по своей тщедушной комплекции парнишку ждёт опять больничная койка уже через месяц-другой. Пожав худую, птичью ладонь каптёра, я объяснил зачем пришёл. Тот пожав плечами указал на стеллаж в дальнем углу коморки:
  - Седьмой калибр там, но выбирайте аккуратно, патроны старые, с хранения сняты.
  - Сколько дашь?
  Вопрос был не праздный, пять магазинов это сто шестьдесят патронов, плюс десяток на 'развод'. Однако в бою этот запас быстро улетучится, лучше иметь запас, но с собой я сейчас всё не утяну. Аничкин пожал плечами и равнодушно вернулся к лежанке сооружённой из рваных засаленных фуфаек прямо на патронных ящиках. Уже отворачиваясь к стене, он пробормотал:
  - Да берите сколько хотите, там треть порченных. Говорю же, с хранения сняты...
  Радуясь привалившему счастью, я вынул из кармана бандажную четырёхугольную косынку, прилагающуюся к индивидуальному перевязочному пакету и подойдя к ящику набрал в него патронов от души. Затем глянув на настенные часы прикинул время до прихода комендантской машины, сел за стол размещавшийся рядом с лежанкой и прислонив автомат рядом с рюкзаком у стены принялся перебирать патроны. Настольная лампа давала немного света, однако мне его вполне хватало, чтобы различить дефекты лежалых, но таких приятных глазу 'маслят'. Я привычно сортировал патроны отбрасывая те, где шаталась пуля, вывалился отсыревший капсюль или отслоился лак. Через полчаса, набралось двести штук, чего на первое время вполне хватит. Так же в общей куче я с удивлением насобирал дозвуковых, зеленоголовых патронов, ещё на два рожка. Боеприпасы и вода, вот две самые большие ценности на войне и я без сожаления выложил из рюкзака две из шести банок тушёной свинины, а себе оставил только пару 'иришек'(12). Затем заботливо уложил рассортированный остаток патронов во внутренние кармашки, тщательно переложив их запасными носками, чтобы не брякали.
  Теперь пришла очередь 'калаша'. Первое, что бросилось в глаза, цилиндрический двухкамерный дульный тормоз. Я такие видел только у ментовских 'спецов', те хвалили, говоря что он сильно уменьшает увод ствола вверх. По идее всё так и должно быть, нужно будет пристрелять, там видно будет - врут или нет. Автомат, похоже, из какой-то новой партии: кроме пластиковой фурнитуры было какое-то новое напыление всех металлических частей. Шершавое на ощупь, оно напоминало тефлон. Да и на вскидку оружие ощутимо убавило в весе, хват стал удобнее, но скорее всего это из-за фурнитуры. Над верхней крышкой ствольной коробки опять гребёнка на переходнике, а стандартный открытый, чуть поднят над верхней частью цевья, чтобы прицел не перекрывался гребёнкой. Сама планка на тугой защёлке с левой стороны, снять её и установить снова, это пара секунд. Взгляд скользнул к номеру... хм, автомат-то трофейный, американский. 'Арсенал инк'. Лас-Вегас, Невада 2006 год выпуска. Осмотрев 'калаш', смекнул, что если им и пользовались, то не слишком долго. Кроме того в подсумке обнаружился 'тихарь', убранный прежним владельцем в отдельный чехол. Развинтив знакомую по прежним временам приблуду, я с облегчением выяснил, что внутренности не засраны как это бывает обычно, хоть сейчас его винти на ствол и пали. Растолкав ненадолго сержанта, я выпросил у него ёмкость со смазкой и тщательно прочистил и снова собрал автомат. Ремень мне особо не понравился, слишком узкий для такого массивного 'ствола', но покуда придётся воевать с тем, что выдали. Мысленно помянув добрым словом бойца, чьё оружие досталось мне в наследство, я отодвинул табурет от стола и поднялся. Магазинов оказалось всего три и только два из них новые, третий звенел ослабшей пружиной подавателя - убит в хлам. Договариваться о замене, это значит предложить что-то в оплату, а без часов и ножа торговаться особо не чем. Жратву они тут и так воруют, а деньги реально могут пригодиться самому. Сунув дефектный 'рог' в боковой карман рюкзака, снова взялся за автомат. Примкнув снаряженный магазин, некоторое время подержал 'калаш' на весу, прицелился и поводил стволом справа налево. Не хватает накладки на опорное основание приклада, но в целом пока оружие шепчет, отторжения нет. Нормально, работать можно.
   Машина опаздывала, на крыльце корпуса нас, ожидающих скопилось человек пять. День выдался пасмурный, в парке из-за деревьев ветер особо не лютовал, однако подмораживало. Кто-то из бойцов курил, трое парней-бурят переговаривались на своём языке. Я понимал отдельные слова, поскольку какое-то время работал в бригаде лесозаготовителей, где их было большинство. Суть разговора сводилась к тому, что парни были братьями и сговаривались проситься в одну часть, чтобы воевать вместе. Решив, что ходить туда сюда не стоит, я присел на корточки, опершись спиной о широкое основание крыльца. Говорят, раньше это был детский сад, а целым здание госпитального корпуса осталось только потому, что было заброшено. Вдыхая морозный, пропахший угольной гарью воздух, я машинально вынул кисет со звёздочками и высыпал их на ладонь. Десять простых, с истёртой на кончиках позолотой маленьких звёздочек и одна большая с потускневшей красной эмалью. Одиннадцать смертей, не считая тех, кто сгинул при прорыве в горное ущелье. Красная звёзда, которую я снял с изнанки залитого кровью 'броника' Семёныча, когда его синюшное лицо уже скрылось в складках куска брезента, в который я сам помогал его заворачивать. Помимо воли перед внутренним взором прошли лица всех 'туристов', которых я записал на свой счёт. Снова откуда-то пришла и навалилась тяжкая усталость, а с нею вернулась полная апатия. Машинально отметив, что продлится это может до первого боя, потом придёт смерть или увечье, я ссыпал звёздочки в кисет и снова надел его на шею. Неожиданно пахнуло ядрёным перегаром и по плечу меня хлопнула широкая ладонь санитара Фархада:
  - Салам, Роша, ждёте ещё?
  Букву 'п' Фархад всегда пропускал, а до этого вообще не мог выговорить моё прозвище бывшее теперь вместо имени. Приложив ладонь к груди в знак приветствия, я подвинулся, санитар привычным движением присел рядом. Потом нашарив в кармане грязноватого белого халата смятую пачку сигарет, протянул одну мне. Снова подавив импульс и поблагодарив кивком головы, я отказался:
  - Рахмад, бросил я.
  Ловко чиркнув пластмассовой оранжевой зажигалкой, Фархад закурил и я невольно втянул носом сладкий дым. На душе стало не так паршиво, даже захотелось есть. Сунув руку в карман, я вынул горсть чёрных сухариков и бросив три из них в рот протянул остальные санитару. Тот тоже поблагодарил и из вежливости взял один кубик, проглотив не жуя. Таджик выпустил в землю струю дыма и снова спросил:
  - Чего хмурый такой?
  - Устал воевать, достало всё. Пустота в душе, боюсь, если снова в бой - первая 'дура' или осколок шальной, все мои.
  - Э! Все боятся, ведь не праздник там. А вот пусто, это плохо. На труса ты не похож, Роша. Трус, он по другому боится, я тоже воевал, сам видел.
  - Да не понял ты, брат. Амеров я не боюсь, эти твари со мной ещё не рассчитались, с них должок. Я не хочу больше друзей хоронить... устал в душе их смерть носить. Даже мимолётных знакомых не хочу зарывать в воронки, щебнем в развалинах заваливать трупы своих не хочу. Ломко всё вокруг, страшно и... пусто.
  - У нас говорят так: не бойся, когда боится трус, с него что возьмёшь; Бойся, если сильного человека опутал страх. Если боится сильный, значит впереди совсем плохо.
  - А у вас не говорят, что делать сильному, как побороть страх?
  Таджик снова глубоко затянулся и выпустив вниз струю сизовато-белого дыма без улыбки ответил сузив глаза до маленьких щёлок:
  - Будь ты трусом, Роша, я сказал бы: пей водку, кури дурь. Но ты сильный, ты - аскер, по-вашему значит - воин. А воин не отгоняет страх, аскер ищет, свой страх в глазах врага. Они тоже боятся умереть, боятся нас с тобой, Роша. Заставь их сильнее бояться тебя, тогда пустота уйдёт. Но мы с американцами разные, они боятся только за себя. Твой страх, это боязнь подвести других, когда нельзя защитить всех. Мой дед ловил змей, тоже всегда сильно боялся. Но перед охотой всегда молился Аллаху, чтобы бог все его страхи поместил в гюрзу и дал деду сил её изловить. Всевышний брал страх деда и передавал его змее, та бросалась, но промахивалась и дед Али ловил её. Заставь свою змею испугаться, Роша, так и поймаешь свой страх...
  Нашу беседу прервал короткий автомобильный гудок, потом к крыльцу резво подкатил и замер трофейный американский грузовик с тентованным кузовом. Чёрный комендантский номер с красной полосой наискосок говорил, что это за нами. Выходя на улицу, я часто видел трофейную технику, говорят, амеры бросали всё, когда отступали. Поднявшись и поблагодарив санитара за совет, я не оглядываясь запрыгнул в кузов. Тоска немного рассеялась, в памяти плотно засели слова Фархада и мне не терпелось воспользоваться его советом. Машина ехала быстро, нас подбрасывало на ухабах. Дороги всё ещё ремонтировали, город потихоньку поднимался из руин. Мельком я видел, что до окончания стройки ещё далеко, но часто, когда водила притормаживал на поворотах, удавалось рассмотреть многочисленные бригады рабочих в чёрных арестантских робах, всюду сновала дорожная техника. На посту у медсестёр был маленький телевизор и из выпусков местных новостей я знал, что это бывшие 'зэка' из окрестных колоний. После начала войны их отловили кого смогли и заставили работать, запретив при этом переодеваться в гражданское. За ними никто явно не наблюдал, рабочим полагался паёк, а беглому - только пуля от первого же патруля. Видимо, кто мог уже отсеялся, остались те, кто не хотел воевать, но и разбойничать тоже по тем или иным причинам не мог.
  Через полчаса относительно быстрой езды, машина остановилась. По звукам и отрывочным картинам виденным из кузова, стало понятно, что привезли на местный вокзал. Я спрыгнул вниз, осмотрелся, кругом опять развалины, но чуть в стороне, метрах в пятидесяти уже начиналась путаница железнодорожных путей. Из кабины вышел худой в годах майор, в мятой полевой форме с красным обветренным лицом. Простуженным голосом он дал команду к построению и зачитал приказ, с номерами частей в которые нас отправляли. Судя по номеру, парням-бурятам досталась какая-то инженерная часть, со мной опять всё без сюрпризов, судя по всему, воевать придётся в Приуралье. Мотострелковая бригада в которую я зачислен, была дислоцирована в районе станции Варгаши, что под Курганом. Оформлялось всё прямо тут у борта грузовика, майор сказал, что нас мало, а канцелярия сейчас занята потоком частей идущих на переформирование, так что не до нас. Ехать предстояло только до Красноярска, откуда к фронту всех перебрасывали по одному из трёх безопасных воздушных коридоров. К перрону тоже не пришлось идти, комендач по рации связался с кем-то из железнодорожников, отведя нашу пёструю компанию к стрелке. Через десять минут, натужно пыхтя подвалил состав и я неожиданно оказался в обычном плацкартном вагоне старого советского образца. Место мне досталось нижнее, а остальные три заняли какие-то новобранцы, судя по разговорам из тех, опять из беженцев. Всех местных давно уже отмобилизовали. Город стоял полупустой, женщин и детей по пути на вокзал видеть довелось только один раз. Время было обеденное, скинувшись, мы все вместе закусили консервами и удивительно вкусными солёными огурцами, которые выставил плотный черноволосый парень, купивший их у какой-то местной бабки. Соления были прошлогодние, в этом никто запасов сделать уже не успел. Ребята галдели о своём, распили бутылку самогонки, вынутую из-за пазухи долговязым студентом бежавшим аж из Нижнего Новгорода. Много я пить не стал, почти сразу же отвернулся к стенке и накрывшись курткой быстро задремал. Снов в обычном понимании я не вижу, полупрозрачные образы танцуют где-то на краю сознания, никогда их не запоминаю. Постоянно думал только о Лере и Мишке, за деда Чернова особого беспокойства не было, этот себя не забудет. Вспомнился разговор с замотанным до красных глаз 'ВВ-шным' лейтенантом, который приходил в госпиталь, снимать показания, для установки личности и обстоятельств нахождения во вражеском тылу. Скрывать особо было нечего, ему я назвал свои настоящие фамилию и имя, рассказал где работал и как мы с напарником и водилой стали партизанить. Особо прицепился 'вован' к разгрому авиабазы, выспрашивал, как это я сумел проникнуть на такой охраняемый объект и навести там шороху. Тут тоже скрывать особо не чего, я поведал дознавателю про пленного наёмника Матинелли, эмигранта-наёмника Краснова, обманутых им поклонников страйкбола и превращении кучки гражданских людей, по сути обычных туристов, в боевой партизанский отряд. Но вот после своего сидения в водонапорной башне я уже ничего не помнил, да лейтенант особо и не спрашивал как я оказался в госпитале. Без особой надежды, я спросил не известно ли ему чего о моих товарищах и Лере. Но дознаватель ничего про их судьбу толком не знал, а на запрос который я сделал уже после того как поправился окончательно, ответа дождаться не получилось. Надежда оставалась лишь на случайную встречу уже в действующей части, на войне всяко бывает. Был ещё дохлый вариант, что запрос мой могут перенаправить в канцелярию части. Кто знает, может то и отыщется.
  ...Путь выдался долгий, соседи мои сменились несколько раз, от сухого пайка и консервов остались жалкие объедки. На каком-то полустанке удалось отоварить продуктовые карточки, так что учитывая мои малые потребности в еде, голодать не пришлось. Большую часть дороги я отсыпался, в разговоры с попутчиками особо не вступал, однако же и не сторонился. Через десять дней мы прибыли в Красноярск, но город тоже повидать не вышло, нас сразу же с вокзала погрузили в старый 'пазик' и увезли на вновь отстроенную авиабазу в сорока километрах от города. Но смотреть в городе, как говорил местный сопровождающий старлей, пока особо не на что: города почти нет, кругом руины да новостройки. На базе меня и ещё человек двадцать опять пересчитали по головам, шлёпнули отметку местной комендатуры, в командировочное предписание и загнали в огромный зев 'Руслана'. В воздухе мелькнул мысль, что вот сейчас схлопочем под крыло ракету и рухнем вниз. Словно опережая мои мысли, по внутренней связи прошло сообщение. Приятный женский голос сказал, что самолёт идёт под прикрытием звена истребителей, а ан всём маршруте следования работают наземные системы ПВО. Потом девушка рассказала о парашютах в специальных креплениях по обоим бортам самолёта и о большом лётном опыте экипажа. Судя по зеленоватым лицам попутчиков, девушке никто на слово не поверил, однако я снова уснул, волноваться о неизбежном, это последнее дело. Так прошло часов пять, пока другой, шершавый от помех голос лётчика не сказал, что подлетаем. В гулком брюхе грузового самолёта, среди штабелей каких-то ящиков голос пилота прозвучал оглушительно. Однако же вместе с раздражением пришло и некое облегчение, что это корыто наконец-то приземлится на твёрдую землю.
  Аэродрома как такового не было, вся база оказалась построена недалеко от уничтоженного амерами городка, где как и водится ничего не осталось кроме оплавленной до стеклянной корки земли. Вся инфраструктура сводилась к трём взлётно-посадочным полосам, в которых я с удивлением узнал отрезки обычной скоростной автострады. Вокруг них громоздились какие-то ангары, мельком я отметил три огневые точки, где стояли зенитки, по виду что-то новое, я таких раньше не встречал. Нашу компанию загнали сначала в какой-то вагончик, где снова проверили документы, а потом быстро, под присмотром двух прапоров завели в недостроенное длинное здание. Тут всюду валялся строительный мусор, холодный осенний ветер резко задувал сквозь дыры в зелёном, непрозрачном куполе, натянутом вместо крыши. Народ разместился кто где, я же, помня старую привычку сел на корточки у стены возле самого выхода. Случись налёт с воздуха или артобстрел, здание это хорошая мишень, по ним отработают в первую очередь. Если это случится, лучше хотя бы попытаться выбраться наружу. Казённое бельё грело неплохо, вопреки ожиданиям и через какое-то время я снова уснул, отгородившись от окружающих чёрной, совершенно непроницаемой завесой чуткой грёзы...
  - Рядовой Варламов, кто здесь?!
  Голос прозвучал громко, но окончание фразы почти полностью съел рёв взлетающего самолёта. Мгновенно стряхнув сон, я поднялся и поправив ремень рюкзака чётко отозвался:
  - Я!
  Ко мне подскочил невысокого роста солдат, в закопченной 'камке' и стоптанных берцах с шевроном ефрейтора на груди. Круглый, нового образца, пехотный шлем забранный прожжённым во многих местах матерчатым чехлом был лихо сдвинут на затылок его стриженной наголо головы. Пухлое, обсыпанное крупными веснушками курносое лицо постоянно находилось в движении. Парень явно с передовой - всю кожу рук и лица покрывала красная корка обветренной кожи, в уголках глаз и рта разбегались сеточки трещин, словно на коре дерева. Но всё искупали яркие синие глаза, лучившиеся почти ощутимой внутренней силой. Деловито кивнув, он махнул рукой на распахнутую дверь и уже на ходу заговорил:
  - О! А я тебя по всей баз ищу, пошли со мной, ехать пора. Я - Женька Селянинов, мы теперь с тобой оба из второго взвода, отдельной роты нашей славной восьмидесятой бригады! Служить вместе будем, бить 'жоржей'... Забирайся в кабину, ехать долго.
  Я только кивнул, немного ошалев от такого бешенного напора и мы вышли наружу. Уже порядком стемнело, но огней вокруг горело минимум, лишь светились редкие цепочки огней на 'взлётке', да у ангаров горело несколько прожекторов. Про 'жоржей' я спрашивать не стал, понятно, что так тут называли амеров, завязывать пустой разговор не имеет смысла. Мы подошли к приземистой бронемашине, отдалённо напоминавшей инкассаторский 'бобон', на котором я в своё время катался почти целый год. Когда мы подошли поближе, я узнал в броневике наш джип 'Тигр'(13). На крыше была смонтирована небольшая башенка, откуда торчал расчехлённый ствол 'спарки'. Судя по габаритам, внутри на подвижном станке смонтирована связка 'пулемёт+гранатомёт', а сама спарка управляется дистанционно из кабины. Штука удобная: экран на жидких кристаллах, два джойстика с гашетками и минимум риска для оператора. Проследив направление моего взгляда, ефрейтор беззаботно сплюнул в сторону и сказал:
  - Места тут неспокойные, даром что шесть вёрст до передка.
  - Диверсы?
  Женька хохотнул, будто я сказал что-то очень весёлое и отрицательно помотал головой. Увидев, что весело только ему одному охотно пояснил.
  - Жоржи к нам теперь редко ходят, отвадили. Это местные 'махновцы' озоруют: вольница тут была большая. Как жоржей отогнали, они из лесов из развалин-то и повылазили. Налетают на обозы, громят комендатуры, склады продуктовые. 'Вованы' их ловят, летуны сколько раз помогали их с воздуха громить, да только всех не переловишь. Да и нам своей работы хватает, жоржи только с неделю как притихли, а до этого... До сорока атак в день, авианалёты постоянно, это как дождик, привычно уже. Наша тачанка для таких вот архаровцев особо цельнее привлекательная, взять с нас нечего, а дырок лишних навертеть можем, будьте любезны.
  - Откуда тут столько людей... наших, местных?
  Разговор неожиданно продолжился, когда мы забрались в стылое нутро броневика. На переднем кресле рядом с водительским был оторван подголовник, обивка вся почернела, виднелись бурые пятна засохшей крови и масла. Но ефрейтор кивнул мне назад в салон. Там, аккурат под башней было смонтировано место стрелка-наводчика. Женька сорвал с торпеды микрофон и тронув кнопку на блоке встроенной в неё рации отбарабанил заученно:
  - Ольха, я сто восьмой! Костыль везу, встречайте на третьей кочке!.. Ты полезай к пулемёту, брат. Кресло там удобнее, да и дорога впереди так себе. Не бульвар, короче.
  Рация отозвалась с привычным мне хрипом, на том конце всё поняли. Пару раз на нашу волну наезжал кто-то другой, но Женька врубил фильтрацию и посторонние голоса мгновенно ушли из канала. Рыкнув пару раз стартуя, машина пошла неожиданно мягко и вскоре мы миновав КПП вышли на широкую бетонку, проложенную тут по всей видимости совсем недавно. Не сбавляя скорости, ефрейтор нацепил на шлем широкую коробку прибора ночного видения и выключил фары. Глаза и верхняя часть лица его скрылись под чёрной полумаской, но рот всё так же добродушно оскалился в улыбке.
  - Темнота - друг молодёжи! А махновцы эти, говорят тут ещё до войны сидели. Как всё началось, они сунулись было к жоржам в помощники, да тем нахлебники не нужны. Америкашки их быстро артиллерией да танками раскатали, потом гоняли по развалинам, многих прищучили конкретно. Потом, кого к стенке, кого газом...
  - Они с амерами не пытались воевать?
  -Амеры? Хм, интересное слово, сам придумал?
  Селянинов без видимых усилий держал направление, хотя вокруг нас была непроглядная тьма, только изредка озаряемая далёкими всполохами за горизонтом. Чтобы поддержать невольно начавшийся разговор я коротко ответил.
  - Слышал где-то, понравилось... так что там с махновцами?
  - Да хрена ль им воевать-то? Консервов тьма напасена, оружие есть, бункера опять же у многих отрыты моё почтение. Меж собой грызлись, беженцев грабили, это да. Амеров... тьфу! Понравилось мне твоё слово, брат, возьму на вооружение, а?
  - Пользуйся...
  - Амеров, говорю, они боятся. Сидели по норам, как могли хоронились. А как наша брать стала, тут оне и осмелели. Сначала вроде договориться хотели, только мирно жить махновцы не смогли. Раз колонну грабанули, потом в открытую на 'вованов' полезли. Мы-то на операции не ходим, не по разведке эта канитель, а вот соседи из сто второй мотострелковой часто 'вованам' помогают. Кореш один рассказывал, живьём эту мразь стараются не брать. Вешают показательно, или загоняют на минные поля...
  Дорога сделала резкий поворот и мы въехали на окраину какого-то посёлка, полностью превращённого в руины. Учитывая всё сказанное Селяниновым раньше, я незаметно для ефрейтора передвинул 'калаш' чуть вправо и положил автомат на колени. Место для засады было лучше не придумаешь: слева горы щебня, возвышавшиеся над дорогой метра на три, справа руины старых толстостенных трёхэтажных домиков, ещё советской постройки. Луна как назло светила ярко, подсвечивая руины и дорогу с нашей сбавившей скорость машиной. Перекрывая прерывистый гул двигателя, я снова спросил:
  - Почему в объезд не пошли?
  Мельком глянув в мою сторону ефрейтор раздражённо повёл плечами и резко вывернул руль на повороте, от чего броневик обиженно взвыл и затрясся всем корпусом:
  - А ты рубишь фишку, уважаю. Только другой дороги тут нет. Жоржи как отступать стали, мин хитрых понаставили. Тралом или миноискателем тут не пойдёшь - не чует техника их, а инженерная машина в лесу фиг развернётся. Сапёры ждут, пока 'вованы' освободятся и выделят хотя бы роту для прикрытия и в лес не суются. Что слева, что справа - один хрен мин много, но справа ещё жоржовая авиация шалит.
  - В тылу?
  - А фигли нет! Там головняк большой, брат: есть тут... вернее был, конечно, городок один. Километров полтораста от 'передка', земля пока ничейная. Развалины, вроде этих, но само собой больше раз в десять. Тут какой-то санаторий был, дорогу прям через центр и провели, а там город почти. Жоржи его раза три уже отбивали, но комдив наш обратно брал, а потом снова жоржи. Короче, бригадная 'арта' влупила по городу так, что жоржи изо всех щелей полезли. Но комдив запретил город трогать. Решили обойти, а потом зачистить как в тылу окажется...
  Дорога вышла на относительно ровный участок и джип радостно рыкнув, пошёл очень быстро. Вынув из-за уха сигарету и прикурив от настоящей золотой зажигалки 'зиппо', ефрейтор продолжил:
  - Ну, собрали мангруппу, свистнули танкистов из соседнего полка и после того как авиация отработала - двинули в обход городка. А тут как жахнет по площади этим их огненным рубилом, которым они по городам стреляют... разметало всех. Танков треть пожгло сразу. А людей... третий батальон полностью выжгло, до пепла. Разборки были, комбрига в особый отдел фронта, штабных его тоже уволокли. Да только бестолку это было, как потом выяснилось.
  Машина снова сбавила ход, ефрейтор зло пыхнув кислым дымком 'примы', резко вывернул руль влево и броневик опять заскакал по ухабам.
  -... Наводчиков мы зевнули. Они крылатые ракеты наводили из развалин, а мы прое...и!.. С тех пор вот уже вторую неделю всем взводом лазим по руинам, шестерых пацанов там потеряли. Теперь они даже эту дорогу иногда простреливают, но через развалины эти техника жоржовая видимо не добивает. Гемор, ротный с лейтенантом нашим сегодня опять кого-то пошлют, хотя как по мне безнадёга это. Тебя тоже в этот музей потянут, как со 'звёздочкой' разберёшься.
  - С чем?
  - Это блок тактической связи и корректировки огня. Видеокамера на шлеме и типа компьютер с крохотным экраном. Камера слева над ухом, но только их сейчас почти нету - ломаются быстро. У командиров отделений теперь они, простым солдатам не выдают, не хватает. А 'комп' кто где носит, я вот на рукав цепляю, на бушлате петли есть. Штука норовистая, но без неё никак...
  Неожиданно слева глухо хлопнуло, в стёкла бросило горсть камешков и земли. Броневик тряхнуло, едва ощутимо повело вправо. Следом по броне защёлкали пули. Мгновенно оборвав разговор, Женька хлопнул по какой-то кнопке на приборной доске. Тут же экран прибора управления огнём передо мной с двумя джойстиками по бокам ожил, мигнул и тускло засветился нагреваясь. Ефрейтор быстро ткнул пальцем на грязный, захватанный дисплей когда тот моргнув засветился всеми оттенками белого и зелёного. Экран давал картинку в инфракрасном режиме, по центру засветился тёмно-зелёный маркер перекрестья прицела. Внизу отобразились показатели дальномера, статус оружия, количество боеприпасов. Уже не глядя на меня и вцепившись в баранку, Женька отрывисто произнёс:
  - Бля, дождались, визита!... Выпасли таки суки!.. Левый 'рог', это гранатомёт. Не стреляй из него, не заряжен. Правый, это пулемёт, там полный короб, но гашетка тугая - жми сильнее. Давай, братуха, чесани вдоль развалин! Там эти суки засели, не дай им высунуться!..
  Джип взревел и резко прыгнул вперёд, набирая скорость. Пристегнув болтавшийся до этого ремень безопасности, я взялся за ручку управления огнём пулемёта. Тихо взвыв сервомоторами башенка повернулась влево, картинка в панорамном прицеле поплыла, исказившись ещё больше. Однако скорость набрать не получалось: мы въехали на территорию усеянную грудами щебня и обломков. Дорога тут шла зигзагом, петляя между развалинами домов и поваленными фонарными столбами. Несомненно устроившие засаду мародёры верно подгадали место. Разве что с фугасом не рассчитали, судя по всему он должен был опрокинуть машину, но не вышло. Дальше всё пошло на рефлексах, думать в бою обстоятельно и законченно у меня никогда не получается. Стабилизируемый гироскопом прицел 'спарки' выхватил человеческий силуэт на втором этаже разрушенного двухэтажного дома, выжав спуск, я услышал как рокотнул двумя короткими очередями пулемёт, в брезентовую горловину отбойника глухо зазвенев упали стрелянные гильзы. Белые росчерки пуль высекли каменную крошку, фигуры исчезли в белёсо-зелёном облаке пыли и кирпичного крошева. Машина рывками, то останавливаясь, то резко беря с места рвалась вперёд. Ещё два раза я ловил в перекрестье прицела белые фигуры, пытавшиеся стрелять по машине. Оба раза пули башенного пулемёта словно плетью стегая по развалинам настигали нападавших. Ритм боя затяну, я слился с рукоятью и прицелом, до такой степени, что восклицание Женьки услышал в последний момент:
  - Братуха, на три часа!.. Быстрей, бля!..
  Рука сама собой крутанула джойстик вправо, картинка смазалась, превратив всё в сплошное бело-зелёное пятно. На грани восприятия мне удалось различить смутный силуэт выросший возле кучи щебня сваленной справа от того места, где дорога делала крутой поворот и развалины заканчивались. Силуэт был похож на неправильную букву 'Т'. Гранатомёт, у него в руках труба гранатомёта! Другой бы на моём месте лупанул веером, не дождавшись полного разворота башни, однако же опыт взял своё и я исполнил четыре серии по пять патронов. Белые строчки крайней очереди пошли к цели, в какой-то момент слившись с фигурой гранатомётчика. Тот, начиная падать, всё же успел нажать на спуск. Звук, сопровождавший белую вспышку пуска гранаты был неслышим внутри бронированной кабины, однако моё воображение дополнило немую сцену этим зловещим шипением реактивной струи. О, этот звук я знаю прекрасно! На один долгий миг время словно бы остановилось в той точке что отделяет жизнь от неминуемой смерти. Казалось, кто-то там, на верху подкинул кости с целью прикинуть наши с рыжим ефрейтором шансы. Слева грохнул взрыв, камни глухо загрохотали по обшивке броневика и машине дёрнувшись ещё раз словно подброшенная могучим пинком выскочила из ловушки с ходу помчавшись по открытой дороге.
  - Оба-на!.. Как же жить-то офигенно круто!..
  Женька орал во всё горло, так что мне показалось, что толстые стёкла завибрировали. С трудом заставив себя не подхватить этот возглас, я разжал кулак и выпустил нагревшуюся рукоять управления огнём, откинувшись в кресле. Потом всё было без происшествий, ефрейтор ещё какое-то время говорил о всяком, но когда адреналин потихоньку рассосался, вдруг замолк. В расположении бригады мы прибыли часа в четыре утра, точнее сказать трудно. Селянинов высадил меня у какой-то траншеи, забранной масксетью, а сам уехал, только махнув мне на прощанье рукой, указывая на эту самую яму. Но присмотревшись я с удивлением понял, что это обычный 'КамАЗ' с кунгом, загнанный в яму и закрытый масксетью. Придумано довольно остроумно и практично: машина заезжает в укрытие, маскируется и в случае чего так же быстро снимается с места. Трудно обнаружить с воздуха, никаких ориентиров и привязок на местности для корректировщиков огня. Забравшись внутрь по откидному трапу, я оказался в скудно освещённой теплушке командного пункта, уставленного аппаратурой связи. В центре тесного и прокуренного до белёсых сумерек помещения, за откидным столиком с расстеленными на нём картами, сидели двое офицеров. Судя по нагрудным шевронам, это были комроты с капитанскими звёздочками и один из взводных командиров - старлей. Капитан - невысокий, коренастый, моих лет мужик. Смуглый, с узким костистым лицом, на котором выделялись цепкие карие глаза. Руки его, больше похожие на крабьи клешни, выдавали хозяина с головой. Характерно сплюснутые подушечки указательного и большого пальцев правой 'клешни', это верный признак кадрового вояки, часто имеющего дело с автоматом. Капитан говорил сдержанно, голос ни разу не повысил, что тоже было в его пользу, обстоятельность в командире - второе достоинство после опыта. Старлей напротив, производил впечатление человека сугубо штатского: мягкий, вежливый голос, несвойственные военному обороты речи. Разговор настолько их увлёк, что на меня некоторое время никто внимания не обращал. Перед ними стоял открытый потрёпанного вида ноутбук в бронированном корпусе с облупившейся краской. Капитан что-то показывал на экране, а молодой лейтенант только отрицательно мотал головой. Я застал только конец фразы, после которого взоры офицеров обратились в мою сторону:
  - ...Да Михал Михалыч, нет там никого! Две группы пропало, вертушки всё прочесали, развалины эти мёртвые. Скрытно подходят, а потом так же незаметно смываются. Наблюдение и радиоразведка ничего не дают!.. Тебе чего, боец?
  - Рядовой Варламов, прибыл для прохождения службы после ранения в...
  Капитан только отмахнулся и подхватив со спинки ввинченного в пол кресла автомат и бушлат пошёл к выходу, бросив через плечо взводному:
  - Задача прежняя, Хамидулин... носом землю рой, но дай мне коридор! Басов свои 'коробки' под обстрел не поведёт. Жоржей надо прищемить. Сроку тебе пятьдесят часов. Бывай, Степан.
  Проводив печальным и пасмурным взглядом командира, лейтенант поднялся и только тут я смог его подробно рассмотреть. Высокий, белобрысый парень, широкий в кости но удивительно худой. На вид лет двадцать пять, но обветренное лицо было изборождено преждевременными морщинами, а под глубоко запавшими воспалёнными голубыми глазами залегли глубокие тени. Виски уже тронуты сединой, только голос остался удивительно мягким и молодым. Смерив меня оценивающим взглядом, лейтенант коротко представился:
  - Я командир второго взвода отдельной разведроты, восьмидесятой мотострелковой бригады старший лейтенант Хамидулин. Просил хотя бы человек десять, а прислали одного. Читал ваше личное дело, много непонятного... но сейчас нет времени, через два часа ваше третье и четвёртое отделения выходят в поиск, но вы остаётесь. Обратитесь к старшине Никодимову, он всё покажет.
  Пока взводный говорил, в кунг вошёл ещё один посетитель. Им оказался среднего роста мужик с круглым опухшим лицом землистого оттенка. Однако форма и весь внешний вид выдавал кадрового вояку: аккуратная, правильно обмятая ушанка, опрятный камуфляж, чистые, насколько это возможно в полевых условиях, берцы. С левого плеча свешивается стволом вниз 'весло' с прицепленным 'подствольником'. Оружие боевое, сильно потёртое, но ухоженное. Зыркнув на меня, старшина хотел было доложится, но Хамидулин его остановил взмахом ладони.
  - Старшина, определите рядового Варламова во второе отделение, поставьте на довольствие. Трое суток на ознакомление с индивидуальным такткомплексом и на боевое слаживание. Учиться надо быстро, времени не вагон. Ну а там посмотрим, подойдёте ли вы нам. Вопросы?
  Особо спрашивать было не о чем, поэтому я уставно отбарабанил, что мол нету вопросов и направился вслед за старшиной. Отделение к которому я был приписан, размещалось в бараке собранном на жёстком стальном каркасе из жестяных листов проложенных тонким слоем утеплителя. Барак тоже был врыт в землю по самую крышу и накрыт сверху масксетью. Отапливалась вся конструкция малодымной печью, вроде той, что мы использовали в первые пару месяцев партизанщины. В помещении витали обычные для казармы запахи немытых тел, сырой одежды, оружейной смазки. Двухъярусные нары слева и справа, семь коек пусты, две из них закатаны наглухо матрасами к изголовью. Это значит, что владельцы мертвы. Всю эту гамму полировал сверху крепкий аромат какого-то дезодоранта. От отдушки у меня нехорошо защипало в носу с непривычки. Слева в пирамиде стоит разномастное по обвесу оружие, на противоположной стене висят гроздья верхней одежды, я сразу узнал знакомые комплекты маскировочного камуфляжа 'горка', старый но всё ещё исправно служит, как видно. Вся снаряга грамотно уложена: чтобы взять и одеть нужно минимум времени, значит действительно есть шанс выжить. Неумех определяю именно по тому как и где лежит снаряжение с оружием, тут всё в порядке, по крайней мере на первый взгляд. К нам подошёл плотный, невысокий парень в мятой полевой форменке с шевроном старшего сержанта. Круглое лицо, курносый нос, коротко стриженные с заметной сединой у висков чёрные волосы и внимательные, глубоко запавшие зелёные глаза. Увидев старшину, парень молниеносно вскочил и отдал рапорт, однако без суеты, что мне тоже понравилось:
  - Товарищ старшина, первое отделение занимается по уставу согласно распорядка, больных и раненых нет. Готовы к выводу на позиции по сигналу 'костёр'. Второе отделение вышло в поиск два часа назад. Командир первого отделения - старший сержант Улюкаев!
  Старшина только отмахнулся, быстро передал меня сержанту с рук на руки и вышел. Улюкаев оценивающе осмотрел с ног до головы, зацепившись взглядом за 'раскладушку' удивлённо двинул бровями:
  - Про тебя я уже в курсе, у нас всё по уставу, но без формализма. Меня зовут Иван, там у стола Эдик, Роман, Паша, Андрей... был ещё Руслан... но теперь ты за него. Как зовут-то, дядя?
  Пока следовало держаться без панибратства. Однако дичиться тоже не стоит, поэтому я сдержанно ответил:
  - Рядовой Варламов Антон.
  Сержант понимающе усмехнулся и показав мне одну из свободных коек нижнего яруса у левой стены сказал:
  - Понял, не осуждаю. Стар ты для рядового, разжаловали?
  - Никак нет, товарищ старший сержант. Я из беженцев, был в окружении, потом ранение, госпиталь, теперь вот к вам.
  - Ясно. Кем был до войны, почему тебя в разведку приписали, старик? У нас кого попало не держат. Я полгода на срочной в разведбате сто тридцатой МСД отслужить успел. Эдик у нас из моряков-балтийцев, тёртый парень. Паша в сапёрах ещё дембель не отгулял как жоржи на нас полезли. Остальные тоже пацаны грамотные, бывалые, а вот ты-то кто?
  Разговор сворачивал в тему, продолжением которой обычно идут фокусы с рукопашкой, метанием ножа и виртуозным владением каким-либо видом оружия. Ни к одной из перечисленных забав после дорожной заварухи душа не лежала. Да и стоит ли открывать душу тем, кто завтра вполне может закончить закатанным к изголовью матрасом? Поэтому сделав и без того непроницаемое лицо ещё более 'кирпичным', я слегка пожал плечами:
  - Мне приказали, я пошёл. До войны работал в охране, возил всякую всячину от золота до унитазов. Срочную служил в пехоте, был командиром отделения. Звание при увольнении в запас - старший сержант. Стреляю неплохо, немного знаю минно-взрывное дело, свободно говорю по-английски. Может поэтому и приписали к вам. А вообще, канцелярии виднее, я особо не просился в разведку.
  Улюкаев недоверчиво хмыкнув, показал мне на верхнюю пустую шконку у левой стены барака.
  - Ну-ну. Располагайся, даю пять минут на обустройство, потом подойдёшь, перепишем номера твоего трофейного 'динозавра'. Заодно получишь 'звёздочку' и робу маскировочную. С такткомплексом разобраться помогу, а робу сам подгоняй. Размеров твоих теперь нету, есть только взросляк, не взыщи...
  Знаменитая 'звёздочка' или боевой тактический комплекс связи 'Звезда-3МП', мне достался уже не новый, судя по записям в журнале я уже шестой его владелец. Он представлял собой устройство ввода данных в бронированном стальном корпусе с несколькими рядами кнопок и монохромным дисплеем. В одном месте была заметная вмятина, даже думать не хотелось от чего она. Также прилагалась коротковолновая радиостанция со встроенным шифратором частот, автоматный коллиматорный прицел и лазерный целеуказатель сопрягаемые с устройством ввода беспроводным соединением. Согласно потрёпанной инструкции, для подсветки цели нужно навести прицел на неё или приблизительное место где замечен противник. Если цель видна ясно, прибор распознает её сам и передаст данные командиру, а оттуда в штаб или приданным подразделениям поддержки. Если же цель не видна, то дальномер передаст координаты, а код цели нужно вводить вручную. Кодовая таблица включала в себя страничку текста, названия были предельно просты, я запомнил их практически сразу. Прицел оказался простым, типа 'красная точка', без баллистических меток - навёл и стреляй. Весь обвес отлично встал на 'калаш', а гарнитуру с наушником и ларингофоном удалось пристроить в карманы 'горки' и надёжно там закрепить. Кстати 'горка' тоже попалась ощутимо ношенная, но чистая, что радовало. Выпростав из рюкзака прихваченные на одном полустанке обтрёпанные камуфляжные куртку и штаны, я принялся распускать их на ветошь. Разведчики с любопытством наблюдали за тем, как я соорудил накладки на берцы, автомат и вырезал из спинного лоскута куртки маску на лицо. Спустя час, когда с поста наблюдения вернулось ещё два бойца - Игорь и Андрей прозванный Длинным. Что разведчики сидели на фишке, было видно сразу: лохматые накидки, но фабричные, не самопал, скатанные коврики-подстилки у пояса, а старший бережно несёт обёрнутую маскировочными чехлами рогатку стереотрубы. Ничего за семьдесят лет не изменилось, спутники и роботы не заменят зоркости глаз обычного человека в окопе. Когда ребята вошли, я уже закончил подгонять снарягу. Нацепив получившийся костюм, присел, попрыгал на месте. прошёлся туда-сюда под восторженный ропот разведчиков и неспеша стал разоблачаться. Улюкаев подошёл в тот момент, когда я уже заканчивал укладку 'горки' в плотный тюк, чтобы если что можно было одеть его очень быстро. Сержант смотрел со знакомой мне смесью недоверия и интереса, к которым я привык по общению среди 'туристов'. Без лишних предисловий он спросил:
  - А этому, тоже в охране научился? Ты имей ввиду, Варламов - имущество казённое портить не дам.
  Ответил я практически не кривя душой, однако пояснять ничего особо снова не стал, не люблю пустых разговоров.
  - Не будет никакой порчи, все накладки можно за десять минут спороть. Ну а что касается вопроса, тут всё просто. В армии научился, когда на контракте был. Маскировка вещь нужная, вон бойцы-то на передке тоже не в бушлатах сидели.
  - Накидки эти по очереди носим, две всего на отделение выдали. Ладно у тебя это получилось, Варламов. Давно 'контрабасил'?
  -Давно... лет десять назад. А про накидки, это поправимо, лишь бы ветошь подходящая нашлась. Если нужно, могу научить, товарищ старший сержант...
  Однако подход оказался не верным: неожиданно, Улюкаев воспринял моё предложение как некий утончённый подкол и жёстко оборвав разговор приказал заниматься изучением матчасти. Остальные разведчики приняли сторону командира, хотя потом исподволь поглядывали в мою сторону с любопытством. Обижаться на такой поворот событий смысла не было, тем более, что пошивом собственного балахона сержант не запретил. Следующие двое суток. Прошли довольно быстро, всё моё время заняло изучение принципов работы новой снаряги. Со скрипом, удалось наладить общение с остальными бойцами, а с будущим старшим разведчиком моей 'тройки', даже появился некий намёк на взаимопонимание. Это был высокий, нескладного вида молодой парень с угрюмой, удлиненной физиономией. Звали его Эдик Аникеев, тот самый моряк-балтиец. Он здорово помог разобраться с использованием 'звёздочки' и втихаря пошил себе такоё же лохматый костюм как у меня. В процессе, удалось немного узнать о том, как моряк попал к нам. Оказалось, что война застала его в увольнении, парень гулял по Питеру в компании сослуживцев как раз в тот самый момент, когда начался ракетный налёт на базы Балтфлота. Им удалось пересидеть обстрел и последующие пару дней в подвале какого-то дома. Их, оголодавших и оглохших от непрестанной канонады нашёл военный смешанный патруль. Их эсминец получил серьёзные повреждения и затонул. Командование сформировало три полка морской пехоты из числа офицеров и матросов с потопленных кораблей. Эдик освоил ручной пулемёт и вскоре попал в разведывательно-диверсионный батальон капитана второго ранга Мельникова. Месяц Аникеев с товарищами ходил в рейды по американским тылам, где и заслужил свой позывной - Угрюмый. Дело в том, что из-за контузии Эдик стал заикаться, а чтобы последствия не были так очевидны, перестал длинно говорить, в коротких, рубленных фразах дефект почти не был заметен. Мы сразу же договорились, что зовём друг друга по прозвищам. Чтобы в бою не путаться и не отвлекаться на уставные условности. Узнав, откуда взялся мой позывной, Аникеев только понимающе кивнул, тактично не став расспрашивать подробнее. В ответ на откровенность, он рассказал об особенностях войны в блокадном Питере, правда, совсем немного. Против них с самого начала стояли ударные части группы 'Северо-запад', только на треть состоящие собственно из американских подразделений. Основную ударную силу составили финские, норвежские и прибалтийские части. Последние, занимались только санацией, в боях на передовой не участвовали. Лучше всех воевал норвежский армейский спецназ 'Херен Ягеркоммандо'(14). Угрюмый мельком упомянул, что норвеги воевали предельно жёстко, если не сказать жестоко. С трудом мне удалось разговорить парня. Сидя напротив меня, Угрюмый подшивал изнанку своей 'горки' и тихо рассказывал:
  - ... Мы тогда из города партию беженцев перевозили. Есть там местечко такое - Тосно. Служба тыла выделила два десятка трофейных грузовиков, а с фронта сняли два неполных взвода пехоты и придали взвод танков для сопровождения. Ну, сформировали колонну, да пошли. По ночному времени не останавливались, я с ребятами лазил вперёд, по флангам шарил, вроде чисто шли. На третьи сутки, наскочили на непонятный джип, при нём человека три-четыре. Шмальнули они в головной танк противотанковой ракетой, тот не загорелся, но встал, гусянку сбили. А эти шустрые тут же завязали бой но мы их выдавили в лесополосу. Фланг левый развернули на всякий случай, так и шли где-то с полчаса. Те снова налетели...
  - Но с другой стороны, или с тыла?
  Эта фраза невольно вырвалась у меня, вызвав мрачный утвердительный кивок Эдика. Замолчав ненадолго, он вынул из кармана штанов измочаленный от частого использования резиновый ручной эспандер и крепко сжав чёрный кругляш продолжил рассказ.
  - Верно. Мы тогда тоже не насторожились, снова отбились и пошли дальше. Правда и выбора особого не оставалось: триста гражданских из которых половина дети младше восьми лет, а остальные это старики и женщины... У переправы через какую-то мелкую речку, норвеги взорвали понтонный мост, который навели для нас сапёры. Командир охранения приказал стать лагерем на два часа, покуда сапёры наведут переправу, а 'вованы' прочешут противоположный берег. А потом началось. В расположении разорвалась ракета, судя по всему наведённая диверсами, затем сразу с трёх сторон ударили замаскированные противотанкисты и сожгли все три танка. По грузовикам с беженцами начали работать автоматические гранатомёты. Группу управления и командира положили снайпера. Это продолжалось минут тридцать, не больше. Когда 'вованы' подошли, норвеги тут же снялись и ушли почти без потерь. Беженцев уцелело едва ли четверть от того количества что вышли из Питера. Как я узнал потом, многие умерли от ран, выжило около ста человек, может чуть больше.
  - Как узнали, что это норвеги, а не кто-то другой, мало ли у амеров таких вот ухорезов?
  Угрюмый мрачно усмехнувшись, полез в карман куртки и достал оттуда обгоревшую по краям игральную карту и подал мне. На чёрной 'рубашке' был изображён расколотый стилизованной молнией человеческий череп, а с изнанки на меня смотрел наглыми глазами уродец в цветном шутовском колпаке, в обрамлении той самой надписи выведенной чёрными готическими буквами: 'Херен Ягеркоммандо' и чуть ниже по-английски: 'Мы - твоя смерть!'
  - Визитку они оставили на трупе командира конвоя. Его тело выкрали в суматохе и прикрутили проволокой к сосне, а под ноги бросили эту 'визитку'.
  - Сквитаться получилось?
  Забрав у меня карту, Угрюмый отрицательно покачал головой. История разбередила старую рану, но пересилив себя он всё же пояснил:
  - Нет. В Питер мы потом не вернулись, город окончательно взяли в кольцо, а мы с разбитыми частями отступили с боями к Нижнему Новгороду, оттуда через всю страну сюда. Но если жив буду, счёт норвегам предъявлю...
   ...Первый боевой выход выпал как раз ровно через сутки после этого тяжкого разговора. Из поиска первое отделение вошедшее в состав очередной разведгруппы, так и не вернулось. Руины словно бы проглотили разведчиков, группа успела доложить о выходе на южную окраину в район гаражного кооператива 'Рассвет', после чего связь прервалась. Наблюдатели не засекли ни единого выстрела, всё было тихо и в радиоэфире. Разведчики молчали, даже по истечение контрольного срока в пять часов. А через сутки, ракетному обстрелу снова подверглась мангруппа танковой бригады пытавшаяся передислоцироваться как раз в юго-восточном направлении, ввиду городских развалин. Хмурый лейтенант Хамидулин лично пришёл к нам в казарму и нервно осведомившись у Улюкаева как там мои успехи в освоении техники, приказал готовить группу в ночной поиск, назначив его старшим. Нашу с Угрюмым тройку определили в резерв, Улюкаев всё ещё не доверял новичку, за что его трудно винить. Я бы тоже поступил так, но всё же на душе было не спокойно. Тактблок пискнул и после секундного ожидания на монохромном дисплее появился маршрут и перечень пунктов боевой задачи. Согласно приказу, в течение двух часов предстояло достичь развалин торгового центра 'Элит', закрепиться в здании и начать разведку местности, по возможности выяснить судьбу пропавшей РДГ. Наше поведение напоминало бодание глупого барана с бетонной стеной. Маршрут снова был проложен от передового укрепрайона к южной окраине, только в обход гаражного кооператива. Логика командиров предельно ясна: рано или поздно, противник себя обнаружит и кому-то из нас повезёт. Выдвигаться предстояло в ноль часов, а к ноль двум уже выходить к торговому центру, который хорошо просматривается с позиций четвёртого взвода мотострелков, развёрнутой в укрепрайоне 216-ой бригады. Значит, противник не рискнёт оборудовать там пост наблюдения, велик риск обнаружить себя. Плохо другое - амеры тоже об этом знают и выдвигаться с этого направления будет ошибкой. Вызвав на экран план трёхмерный план квартала, я слегка перевёл дух. Похоже, с базой командир не ошибся, обзор на все стороны оттуда неплохой, есть куча точек для оборудования позиций, даже гранатомёт можно поставить на третьем этаже и тогда с севера фиг кто пройдёт. Подходов опять же всего два, прикрыть их минами вообще плёвое дело. Группа состояла из трёх отделений, одно из нашего и два из первого взвода. По поведению бойцов и тому как они обменивались малозначимыми фразами стало ясно, что в поиск идут в таком составе не в первый раз, а лишний тут только я. Но после того, как все увидели как я экипировался, проклюнувшиеся было смешки стихли. Улюкаев, облаченный в 'горку' с накидкой, бегло, но внимательно осмотрел выставленные перед строем рюкзаки и оружие, внятно довёл задачу и пояснил конкретные задания для 'троек'. Нам с Угрюмым и ещё одним рядовым отзывавшимся на прозвище Воротник, предстояло занять позиции для прикрытия в здании торгового центра и ждать дальнейших приказов. Воротник был оператором наблюдения, я его ангелом-хранителем. Угрюмый прикрывал возможный отход основных подгрупп, поскольку как нетрудно догадаться был пулемётчиком. Он бережно баюкал свой штатный 'ручняк', время от времени поправляя лямки рюкзака с боекомплектом. По штату на вооружении взвода стояло несколько моделей ручных пулемётов, Эдик предпочитал 'печенег'(15), одной из последних предвоенных модификаций. Приготовившись по возможности к любому развитию событий, я снарядил пять магазинов обычными патронами, а три набил дозвуковыми. Стараясь разгрузиться, жратвы, кроме четырёх больших калёных до черноты ломтей ржаного хлеба вообще брать не стал. Вместо пайка взял большую трёхлитровую флягу с подсоленной водой. Ёмкость удалось выменять у Воротника, на два тюбика сгущёнки, молодой ещё пацан, душу был готов продать за сладкое, я обменял без сожаления, ибо не сладкоежка. Раздражало то обстоятельство, что на складе не нашлось ни одного нормального пистолета. Было четыре простых 'макарки', две трофейных 'береты' и одна китайская подделка под американский 'кольт', но при отстреле ни один особо не впечатлил, в бой с таким не ходят. Ножей само собой тоже никто не припас, поэтому взял обычный штык-нож от 'калаша' и с грехом пополам направив скверный клинок до приемлемого состояния, пристроил его на левую руку, где я традиционно делаю клапан под ножик. Если особо не геройствовать и орудовать с умом, штык-нож штука неплохая, однако без пистолета было реально некомфортно. Дело в том, что из 'калаша' с навинченным тихарём долго стрелять нельзя - глушитель штука крайне капризная, а враг не станет ждать, пока я его свинчу. Однако делать нечего и когда прозвучала команда , я взвалил на плечо плоский прямоугольный кофр с нашими глазами - смешным летательным аппаратом по прозвищу 'Груша'(16) и пошёл грузиться в джип.
  ... Путь от дозорного окопа, соединённого с позициями укрепрайона замаскированным и узким до невозможности ходом сообщения, мы проделали в полном молчании. Два раза прошла тестовая команда 'внимание', а потом полное молчание. Каждому перед выходом выдали громоздкий прибор ночного видения, но он помогал мало: зеленовато-белая гамма слегка действовала на нервы своим однообразием, да и сам прибор ощутимо давил на глаза своим весом. Короткими рывками, чаще всего ползком по пристывшей до каменного состояния грязи, мы вышли к оплавленным развалинам обычной пятиэтажки. Тут группа распалась на две неравные части: тройка передового дозора метнулась вперёд по улице, а остальные рассредоточились вдоль обломков стены ожидая приказа двигаться дальше. В наушнике тихо, канал дозора замкнут на Улюкаева и только он слышит что и как. Минут десять мы с большими задержками шли сначала на северо-запад, всё круче забирая влево, чтобы обогнуть гаражный кооператив где оборвалась связь с разведчиками сутки назад. Через ноктовизор окружающий пейзаж казался ещё более тревожным, оптика не оставляет места полутонам, картинка распадается на резкие, контрастные мазки и трудно углядеть что-либо, пока нет движения...
  - Группа вперёд! Ориентир два - автобусная остановка, правый фланг триста метров.
  Снова бег, по хрустящей от щебня улице до большой воронки на дне которой скопилась застывшая вода. Впереди справа уже виднеется выгнутое подковой разрушенное здание торгового центра. Осторожно вынув из бокового кармана куртки трофейный прицел, я осматриваю развалины сдвинув ноктовизор вверх. Картина открывалась несколько иная, нежели на плане. От обстрелов пострадала крыша и верхние два из пяти этажей здания. Крыша обвалилась внутрь перекрытия верхних этажей 'ёлочкой' провалились внутрь. Уцелел восточный угол крыши и две комнаты под ней. Таким образом на крышу можно подняться с третьего этажа либо по пожарной лестнице, либо на тросе. Парковка и площадь перед нами завалены щебнем и остовами машин, так что в случае чего можно пройти от укрытия к укрытию, даже под огнём с верхних этажей.
  - Старый!.. Кофр не тряси, там защёлки слабые...
  Это оператор нашей 'леталки', лежащий рядом и зябко кутающийся в поднятый воротник бушлата, прошептал обеспокоенно. Парень шёл за мной как привязанный, чуть ли не наступая на пятки, его страх и волнение ощущались почти физически.
  - Не уроню, расслабься. Как побежим, не отставай.
  -Угу, понял.
  Между собой, разведчики прозвали меня 'Старым', видимо за почтенный по их меркам возраст и ещё за то, что держался я обособленно. Некое подобие дружбы с Угрюмым в глазах молодёжи только подтвердила мой статус нелюдимого старичка. Только Эдик звал меня как раньше в отряде - Ропшей, остальные нет-нет, да и подкалывали, намекая на очевидную всем отличительную черту...
  - Вторая и третья, вперёд! Ориентир шесть-один, левый фланг, двадцать два метра!
  Голос Улюкаева был напряжён, но команды звучали уверенно. Значит дозорные обшмонали здание и можно заходить. Поднявшись вслед за Угрюмым, я побежал вперёд, стараясь внимательно смотреть под ноги и по сторонам. Мины и растяжки ставят все, часто бывает так, что наши и амеровские 'гостинцы' и растяжки стоят рядом. За долгих пять минут мы миновали захламлённую площадь и скопившись слева у входа в вестибюль замерли у стены. С пролёта заваленной мусором лестницы мигнул огонёк фонаря, вскинув автомат, я в прицел увидел белый треугольник на капюшоне накидки, который видно только в ноктовизор. Это Зингер, снайпер из дозорной группы, с облегчением опускаю ствол вниз, остальные тоже вроде расслабились.
  - Вторая и первая - ко мне, четвёрочка - на верхотуру. Воротник, Старый, в темпе запускайте птичку. Угрюмый, выбери позицию с сектором на юг и юго-запад, глубина Где сесть решай сам. На всё вам десять минут. Выполнять!..
  На крышу мы с Воротником забрались относительно легко, по остаткам сохранившейся лестницы пожарного выхода. Ветер, такой тихий внизу, тут разгулялся в полную силу, я едва удерживал планер в руках, пока Воротник разворачивал ноутбук двумя этажами ниже. Моторчик завёлся с поборота, в свисте порывов ледяного ветра его жужжание практически не было слышно. В довершение всего стала пробрасывать мелкая, колючая снежная морось. Наконец, по его сигналу я запустил эту доску подкинув её вверх. Подхваченный ветром аппарат крутанувшись в завихрении ветра выровнялся и неожиданно резво стал набирать высоту. Тут же в наушнике раздался повеселевший голос Воротника.
  - Нормально, есть отрыв! Спускайся, Старый...
  Спустившись на пару этажей вниз, я увидел как работает техника от которой раньше приходилось только прятаться. Оператор расположился на закрытой от всех ветров лестничной клетке, между третьим и четвёртым этажом. Станция представляла собой неубиваемый, одетый в многослойную броню ноутбук, с какой-то незнакомой мне операционной системой, видимо специально для него разработанной. Воротник склонившись над компьютером что-то быстро отстукивал на клавиатуре. Вдруг на экране всплыло окошко, закрывшее собой его большую часть. Чёрно-белая картинка отображала улицу перед торговым центром. Введя какую-то команду, Воротник бросил в пространство перед собой только одну фразу:
  - Здесь Воротник, пошла синхронизация данных...
  Тут же отозвался Улюкаев, голос его звучал напряжённо и мне послышались нотка облегчения, хотя вой посторонних помех в канале был выше обычного.
  - Группа внимание! Принимайте данные для синхронизации.
  С задержкой в доли секунды моя, а следом и воротниковская 'звёздочки' издали тройной тоновый писк и на экране появилась надпись: 'синхронизация общего потока данных и видеопотока, внимание!'. Обернувшись на долю мгновения через плечо, Воротник посоветовал:
  - Гляделку на глаза накинь, там сейчас кино начнётся...
  Спустившись вниз, я осмотрел подход к позиции оператора и убедился, что подобраться к Воротнику и его аппаратуре можно только от лестницы между потрескавшейся стеной и рухнувшим перекрытием. Здание большое, а прикрывать нужно ещё и Угрюмого. Вынув из поясного подсумка две надёжные 'эфки'(17) , моток лески и пару медицинских иголок, я соорудил двойную растяжку, отметив её наличие на тактической карте и передав данные Воротнику и Угрюмому. Получилось надёжно, иголка вставленная в запал вместо обычной чеки легко выскользнет и сопротивления при натяжении лески не будет. Способ старый, но действенный, когда ничего другого под руками нет. Гранаты я замаскировал и расставил так, что взрыв будет сдвоенным и накроет осколками метров пять тропинки, с гарантированным поражением двух-трёх человек.
  - Воротник, это Старый...По ковру не ходи, лучше трос накинь и спустись по нему.
  - Принял, Старый...
  Спустившись ниже и заминировав обычной нажимной противопехоткой выход с лестницы на третий этаж, я осмотрел издали позицию пулемётчика. Эдик устроился на третьем этаже комфортно. Угрюмый разместил пулемёт на холме из мусора и щебня так, что мог простреливать и парковку и два квартала в том направлении, куда вышли три основные подгруппы. Окна и часть пола на этаже перед позицией отсутствовали, а стены вокруг давали густую и глубокую тень. Угрюмый лежал на утащенном откуда-то куске дивана, обтянутого когда-то красным кожзаменителем. Скрытая лохматым костюмом и специально набросанным мусором, его фигура практически полностью слилась с окружением. Предупредив его о поставленной на лестнице мине, я снова спустившись вниз, установил на втором этаже ещё две растяжки и надвинув ноктовизор на глаза, устроился в вестибюле за смолотой в некий клубок грудой мебели и щебня. Кино, обещанное Воротником, было обычным наложением пиктограмм, отображаемым поверх вида из глаз. С помощью какой-то программы, я теперь знал где находится каждый боец группы, их местоположение передавалось на мой тактблок соединённый с 'ночником' по беспроводному каналу. Теперь осталось самое неприятное - поставить в секторах несколько мин, и сделать это нужно быстро. Забрав оставленный сапёрами из второй подгруппы мешок в котором был уложен десяток противопехотных мин и машинка для дистанционного подрыва, я вышел из здания и перебираясь от разбросанных по парковке и прилегающей площади горелых остовов машин, поставил все гостинцы тремя небольшими группами. Попутно прикинув, что для скрытного приближения к торговому центру удобнее всего подходить с северо-запада, там я поставил четыре мины с наиболее широким сектором поражения. Маскировать закладки особо не стал: к утру так и так уходить, а в темноте, даже с ноктовизором среди гор мусора эти небольшие прямоугольники будет очень сложно разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки. Проверив питание машинки и пощёлкав переключателем каналов, вернулся в вестибюль, где пронизывающий ветер всё же задувал не так сильно. Всё это время никаких происшествий не было, что давило на нервы всё более ощутимо. Сейчас все три основные подгруппы медленно продвигались на юго-восток. Отключив мешающую мне кутерьму из пиктограмм, я поудобнее устроился в глубине зала и постарался внимательно осмотреться. Сектор обстрела охватывал северо-западный угол парковки и какой-то переулок с огрызками разрушенного почти до фундамента пятиэтажного дома. Ветер тут внизу почти не ощущался, но снежная крупа, сыпавшая щедрыми зарядами с разных сторон, сильно снижала глубину обзора. Ветер гонял обрывки мусора, что пару раз заставило серьёзно поволноваться. В основном канале по прежнему было тихо, подключив на короткое время опцию дополненной реальности я вгляделся в карту района: первая и вторая подгруппы разделились и шли параллельно по соседним улицам, прикрывая третью, досматривающую гаражи. Так продолжалось добрых полтора часа. Вокруг стояла поразительная тишина, кроме завываний ветра, обычных для войны звуков практически не было слышно. Только на западе вспыхивали всполохи зарниц, да раздавалось глухое ворчание артиллерийской канонады. Вдруг ожил общий канал, сообщая всем голосом Угрюмого:
  - Единичка, движуха справа сто от вашей позиции... три... нет, пять карандашей! Чёрт, двойка, на шесть часов, удаление пятьдесят!.. Тройка, вас обходят, справа сорок пять! Ориентир- поваленный фонарный столб, шесть целей!..
  - Угрюмый, никого не вижу, уточни ориентир!..
  Сняв ноктовизор, я глянул на экран тактблока и понял, что сейчас повторяется история предыдущей группы. На карте вдруг появилось более десятка квадратных пиктограмм, которые брали в кольцо подгруппу Улюкаева. Определив где находится командир, амеры отсекли его от остальных, которым тоже приходилось несладко. Ещё два десяток пиктограмм отрезал второй подгруппе путь на соединение с окружаемой пятёркой Улюкаева. Перекрывая свист ветра, послышалось чёткое эхо перестрелки, ухнуло один за другим два взрыва. Сверху дробно застучал пулемёт Угрюмого.
  - Воротник - единичке, под крылом 'птички' сильный свет... Пятнадцатый квадрат, левее ориентира семь!.. Бля, вашу ж мать!.. Птичка падает, теряю управление!..
   Воротник засёк какой-то большой всплеск радиообмена, который даёт только стационарная станция спутниковой связи, похоже мы нашли то, что искали. Значит, я всё-таки оказался прав и амеры никуда из города не уходили. Вдруг мигнул и погас экран тактблока, пропала короткая связь. Одновременно ожили развалины в переулке слева. Протерев линзу прицела и перехватив автомат поудобнее я замер, нужно подождать.
  -... Ропша, отзовись!..
  Глушили только общий канал, короткая связь с подгруппой восстановилась через доли мгновения. Уже выцеливая первую из смутно виднеющихся впереди фигур , я пробормотал:
  -Здесь я... Гости слева сто пятьдесят, ориентир - собачий хвост.
  Некоторые остовы машин Зингер прозвал странно, скрючившаяся от сильного жара легковушка была названа снайпером 'собачий хвост', непонятно почему. Угрюмый отозвался тут же, в голосе пулемётчика слышалось неподдельное облегчение:
  - Удержишь?
  Тени понемногу оформились в десяток сгорбленных фигур, которые разбившись на пары короткими перебежками двигались к парковке. Не выпуская рукоятки оружия, другой рукой я нащупал коробочку подрывной машинки и передвинул торцевой переключатель в положение 'включено'. Пытаться сосчитать приближающиеся фигуры было делом бесполезным - ветер усилился и снежная крупа стояла в воздухе сплошной стеной. Всё что я мог различить, это пляску призрачных теней в зелёном свете ноктовизора. Не отрывая взгляда от рывками передвигающегося противника, я тихо ответил:
  - Десять минут, не больше.
  - Отлично... наших зажали у второго блока гаражей, отрезали от выхода. Попробую сбить передовой заслон, Может командир догадается пойти на прорыв...
  На такое решение Улюкаева я надеялся слабо. Группа угодила в классическую западню амеровского дозора. Скорее всего, они передвигались по старым подземным коммуникациям и охраняли подходы к некоему укреплённому пункту, оборудованному устройством дальней связи. Ребятам уже не вырваться, их участь решена. Сейчас важнее добыть блок с записями беспилотника и попытаться выйти из города. Это тоже будет непросто, но небольшой шанс всё-таки есть. Загвоздка в том, что командую тройкой не я, а Угрюмый. Давить нельзя, нужно попробовать убедить. Но сначала, разберёмся с гостями на парковке. Дождавшись, пока неясные тени минуют остов какого-то микроавтобуса и окажутся точно в секторе всех четырёх мин, я до упора вдавил обрезиненную кнопку на пульте подрывной машинки. Клубки огня и дыма мгновенно вспухли и опали, породив визг разлетающихся роликов и просто мусора и застывшей земли. Отложив машинку и перехватив 'калаш' освободившейся рукой за стылое цевьё, я стал методично ловить в прицел мечущиеся по парковке фигуры. Звуков самих выстрелов было почти неслышно, только громко лязгал затвор, да глухо цокали по бетону стрелянные гильзы. Двенадцать раз я выстрелил и ни разу не промазал, мои пули безошибочно находили цель. АКМ привычно отдавал в плечо, словно и не было тех лет, что я не брал любимое оружие в руки. Амеры, контуженные и подраненные пытались отойти, стреляя в проём двери, верно угадав направление откуда к ним приходит смерть. Дважды злыми шмелями пули взрывали щебень где-то у левого плеча, но преимущество первого выстрела всё ещё действовало. Последний из нападавших попытался убежать. Он вскочил и что есть силы побежал, подволакивая правую ногу, иногда стреляя из короткого автомата через плечо. Я поймал спину амера в прицел, но в последний момент некое шестое чувство заставило меня резво откатиться вбок и влево, как можно дальше от той кучи мусора так надёжно прикрывавшей до сих пор. В следующие доли мгновения произошло сразу два события: от развалин угловой пятиэтажки в злосчастном переулке вспухла и опала короткая вспышка огня. Даже во мгле и завихрениях метели было видно, как оттуда в сторону торгового центра потянулся дымный след от реактивной гранаты.
  - Умм-ах!..
  Взрыв, белым шаром вспух у левого края дверного проёма, осветив на короткий миг всё пространство вестибюля и выкачав оттуда весь воздух. Волна колкого жара, вперемешку с осколками бетона и прочего мусора накрыла меня с головой, заставив на долгий миг исчезнуть все остальные звуки и ощущения. Следом сверху раздался ещё один взрыв, потом посыпалась какая-то труха и в наушнике раздался и тут же смолк пронзительный вскрик Воротника. Превозмогая звон в ушах, я сорвал с глаз погасший ноктовизор и перекатившись в сторону развороченной лёжки вскинул автомат, походя стряхнув с окуляра прицела пыль пополам со снегом. Метель по-прежнему застилала всё впереди и как ни старался, я не мог ничего разглядеть. Выбравшись ползком на лестницу, я с трудом поднялся на второй этаж, заваленный кусками конструкций и оттого плохо просматривавшийся снаружи. Найдя небольшую лазейку в этом лабиринте я выполз туда, где раньше была фасадная стена, а теперь зиял провал в пустоту. Вдруг проявился в общем канале Угрюмый:
  - Ропша... ты... отзо...ись!
  Не отрывая взгляда от тёмной стены злосчастной пятиэтажки, я коротко отозвался.
  - Здесь я, как сам?
  - Оглушило... погремушка цела... Воротник...
  - Угрюмый, отработай по развалинам правее сто тридцать от восьмого ориентира. Две короткие очереди, потом линяй.
  - Прин... сейч...
   Предстояло сделать длинный выстрел и 'тихарь' тут будет только мешать. Свинтив глушитель и вернув на прежнее место обычный дульный тормоз, я вставил магазин с обычными патронами. Сняв с автомата также и оптику и перекинув планку открытого прицела на двести метров, я поймал в прорезь еле наметившиеся провалы окон единственного уцелевшего второго этажа дома, откуда по нам работало прикрытие упокоенных штурмовиков. Сверху и справа тут же застучал пулемёт, эхо мешалось с затихающими вдали звуками перестрелки у гаражей, наши ещё огрызались. В короткой паузе между двумя очередями Угрюмого, я скорее снова почувствовал, нежели увидел какое-то шевеление в угловом окне второго этажа 'хрущёвки'. Не медля, я сделал туда один за другим четыре выстрела и ещё два, в проём соседнего с ним. Гранатомётчики молчали, но откуда-то снова прилетела крупнокалиберная пуля, я резко отполз назад, стремясь выбраться из узкой норы как можно быстрее. Спустя долю секунды, в то место где я только что лежал, ударило словно кувалдой, вызвав небольшой обвал из кусков щебня. Снайпер работал скоординировано с гранатомётчиками, его удача в том, что слонобой из которого он так метко палит сейчас, позволяет сидеть за тысячу метров отсюда. При всём хотении, отсюда его не достать. Гранатомётчикам повезло меньше, этих нужда загнала на приемлемую дистанцию и кого-то из них я уработал, иначе они бы уже отозвались. Ползком взобравшись на третий этаж, я увидел Угрюмого, привалившегося к стене за обваленной глыбой перекрытия. Он тоже заметил меня и кивком указал на место рядом с собой. Отрывисто сморкнувшись в рукав. Чтобы заглушить звук, Эдик еле слышно прошептал:
  - Воротника наглухо снайпер завалил, он только раз вскрикнул. Я лазил наверх, там дыра в стене с голову величиной. У него позвоночник вырвало, почти сразу помер. Диск жёсткий я с компа снял, 'звёздочку' его тоже прибрал... Автомат воротниковский пулей покорёжило, на выходе уже, он у стены стоял... в хлам.
  Я только кивнул, прислонившись к стене, мельком глянув на экран своего тактблока. Из всей группы доступны только наши с угрюмым сигналы. Что-то наглухо блокировало связь с дерущимися сейчас у гаражей разведчиками. Если данные об обнаруженном источнике сигнала есть на жёстком диске с воротниковского компьютера, это хорошо, но если нет, то придётся идти за планером, благо я знал, где он упал - на маленьком экране моей 'звёздочки' настойчиво пульсировал сигнал его аварийного радиомаяка. Автоматика сработала и аппарат успел отстрелить парашют. Там, внутри, точно есть свой блок памяти, его нужно вынуть. Данные нужно доставить взводному, иначе ребята у гаражей и Воротник, погибнут напрасно. То, как следовало поступить дальше. Было не самым простым, но уже привычным. Вдруг, несмотря на пронизывающий холодный ветер меня бросило в жар, адреналин отпускал помаленьку. Сдвинув маску на лоб, я немного посидел так, вроде помогло. Потом глядя Угрюмому прямо в глаза, пришлось озвучить мысль, которая висела в воздухе тяжёлым, почти вещественным сгустком, но никто не решался произнести её вслух:
  - Нужно достать данные с 'леталки', мы сюда за этим и пришли.
  От апатии Эдика не осталось и следа, мои слова словно ожгли его. Резко повернувшись в мою сторону с яростью в голосе он проговорил, цедя слова сквозь стиснутые зубы:
  - А ребят бросить?!
  Это был железный аргумент, козырная карта, бьющая любой расклад. Криком или авторитетом тут мало что решишь, но я попробовал:
  - Мы прежде всего разведчики, а потом уже чьи-то друзья, Эдик.
  - Разведчики не бросают своих!
  Сказано опять верно и будь я на два десятка лет моложе, возразить точно было бы нечего. Про себя я решил, что пойду вместе с моряком что бы он не решил. Фатализм за всё проведённое на войне время, стал чем-то вроде второй натуры. Он всегда берёт верх в те моменты, когда доводы логики и разума не принимает душа. Но я всё же возразил, вложив в сказанное весь здравый смысл какой смог отыскать:
  - А завтра комбат вызовет к себе Хамидулина и тот пошлёт новых ребят в эту западню. Так или иначе, но то, что знаем мы теперь, в штабе узнают. Но сколько ещё ребят сгинет тут, ты знаешь? Я не хочу этих смертей на своей совести, мне хватит и осознание того, что ещё пятнадцать душ возможно сейчас купили мне ещё пару мгновений жизни. Ради чего?! Точно не ради моего наслаждения этой 'прекрасной' погодой или стылым бараком на той стороне. Но вот ради того, чтобы вернуться сюда и сквитаться... Если найдём планер и выйдем к своим, такой шанс есть. С другой стороны парней в гаражах уже не слышно и нас там тоже будут ждать. Тогда всё опять пойдёт по кругу. Будет новая группа и тот же самый поганый сюрприз в конце! Короче так: ты теперь командир, решай сам. Решишь буром переть, давай. Вечно никто не живёт, я тоже не собираюсь.
  На какое-то время, стало реально очень тихо. Звуков перестрелки слышно не было давно, снайпер нас больше не беспокоил и внутрь тоже никто прорваться не пытался. Я снова натянул маску на лицо, выщелкнул магазин с обычными патронами и вернул на место 'тихарь'(18). Угрюмый молча перебрал и уложил новую ленту в короб и захлопнув крышку взвёл затвор пулемёта. Затем Эдик поднялся, но так, чтобы не высовываться за прикрывающую нас гору мусора и не оборачиваясь бросил мне через плечо:
  - Пошли, достанем потроха из воротниковской птички, выдвигаться нужно сейчас, пока есть возможность.
  ... Из здания нам удалось выбраться через почти наваленную лестницу цокольного этажа. В подвал пробраться бы не получилось, но вот вылезти через вырубленное для технических целей узкое горло какого-то бетонного жёлоба вполне получилось. Ход вывел нас на противоположную сторону здания, в заваленный щебнем внутренний двор с обвалившимися секциями гаражного бокса. Из-за рухнувшей крыши, часть бетонного забора вывалилась наружу, образовав небольшой лаз. Через него мы вышли в какой-то глухой переулок и снова, но уже по развалинам жилого дома выбрались на улицу, ведущую в нужном направлении. Вдруг, позади раздался отголосок глухого взрыва, потом ещё один и всё снова наполнилось стрёкотом отдалённой перестрелки. Угрюмый было дёрнулся, но сообразив, что те кто вошёл в здание торгового цента нарвались на мои 'гостинцы', снова пошёл вперёд. Это точно был кто-то чужой, ребята, если хоть кто-нибудь бы и вышел из окружения имели на тактблоках мои предупреждающие метки. Метки синхронизировались за десять минут до начала боя, поэтому сейчас в торговом центре не повезло кому-то другому.
  Путь в темноте, по развалинам и при неясном свете проглядывающей иногда сквозь облака луны, занятие весьма опасное. Развалины наверняка изобилуют растяжками, минами и неразорвавшимися снарядами, поскольку городок раз десять переходил из рук в руки. Однако когда точно известно, что смерть так и так рядом, неизвестно лишь точное расстояние до неё, чувство опасности отходит на второй план. Лично я просто шёл след в след за Угрюмым, стараясь выбирать открытые участки и не наступать на обломки бетонных плит и отдельно лежащие доски. И то и другое вполне может оказаться контактным датчиком мины или просто скрывают гранату с выдернутой чекой. Эдик шёл впереди, я нарочно увеличил дистанцию до пяти метров, на таком расстоянии есть шанс кинуться в сторону, когда впереди идущий наступит на спусковой механизм закладки. Любой из известных мне взрывателей имеет свой характерный звук, не хочу хвастаться, однако различить такой смогу даже если кругом стоит дикая пальба. Между подрывником и миной, всегда есть некая телепатическая связь и кто хоть раз прикасался к чужим подлянкам или строил свои, меня безусловно понимает. Так после взрывов в торговом центре я наверняка знал, что мина на третьем этаже взорвалась впустую, но вот две гранаты в узком тоннеле из щебня на четвёртом точно бабахнули не вхолостую. Метель стихла в тот момент, когда мы отошли от торгового центра на расстояние полукилометра. Снег всё ещё шёл, но теперь падал совершенно тихо, но облака до этого гуляющие по небу отдельными стайками, теперь сгрудились в плотную непроницаемую завесу, скрыв луну окончательно. Когда до места указанного Воротником перед самым отключением планера оставалось метров двести, Эдик остановился у подъезда полуразрушенного трёхэтажного дома, мы осмотрелись вокруг, но что можно сказать наверняка, если кругом темень и валит мерзкий колючий снежок? Само собой ничего явно подозрительного мы не заметили, хотя всматривались в темноту до рези в глазах. Кивнув мне на уцелевший второй этаж дома, Угрюмый знаками указал, что он прикроет, пока я буду шарить внизу. Позиция у него получалась спорная: правый сектор перекрывала чудом устоявшая стена кирпичной пятиэтажки, непонятно как держащаяся вертикально, а слева придётся высунуться так, что в качестве прикрытия будет только узкий зазубренный край стены. Дальше от воронки шли завалы образованные рухнувшими девятиэтажками, местами перекрывающие высотой все уцелевшие строения. Стерев с дисплея 'звёздочки' налипший снег, я проверил маяк планера, тот исправно мигал. Это означает, что до блока памяти никто добраться не успел. Будь я охотником и знай про место крушения, то ни в коем случае аппарат бы не тронул, а устроил возле него засаду. Сигнал беспилотника шёл из воронки, раскинувшейся почти точно посередине детской площадки, словно лунный кратер. Видимо до бомбёжки, это был двор-колодец, где четыре девятиэтажных дома образуют квадрат или прямоугольник. В последние годы советской власти была такая штука - кооперативное жильё. Люди скидывались, часто сами строили, чтобы потом занять кто двух, а кто и четырёхкомнатную квартиру. Блочные девятиэтажки строили по типовым проектам, но всегда по-разному заканчивали. Тут тоже вышло странно: три дома вытянулись буквой 'П', развёрнутой внутренней стороной к нескольким домикам сталинской постройки из которых теперь уцелел только огрызок одного. Присев под грудой бесформенных обломков метрах в сорока от развалин 'сталинки', где уже устроился Угрюмый, я отчётливо видел парашют беспилотника, зацепившийся за оплавленную перекладину железных качелей на краю воронки. Кусок тёмной ткани отчётливо виднелся в призрачном свете вновь выглянувшей луны. Раз пять я всматривался в темноту, силясь почувствовать охотника, поскольку сомнений в том, что он там есть не было ни малейших. Прикинув расстояние до самой высокой точки развалин, я смекнул, что спрятать наблюдателя лучше всего именно там. Но как я понял, главным для амеров был не отлов разведчиков а лишь безопасность того объекта, который так сильно фонил в радиодиапазоне. Значит, группа охотников отпадает, скорее это будет дозорный пост - человека два или три. Ловить меня станут только если увидят, поэтому важна только быстрота в перемещении между укрытиями. Но бегать там, где полно мелких каверн, горы щебня и пустоты в земле это значит рисковать ещё сильнее. Поэтому указав Угрюмому коридор движения и наметив путь которым буду отходить, я ползком двинулся по краю заваленной щебнем дороги, держа в поле зрения приметную высотку с почти целой коробкой жилой секции, откуда воронка просматривалась словно как на ладони. Времени до рассвета ещё много, поэтому лучше без спешки осмотреть хотя бы одно место вероятной засады, амеры тоже не супермены, если будут караулить, постараются устроиться с комфортом. Лучше будет подстраховаться и проверить эту очевидную лёжку, чем вертеться на мушке у засевшего там стрелка.
  На то, чтобы обогнуть развалины двора-колодца с левой стороны на треть, у меня ушло около получаса. Где ползком, а где короткими перебежками я добрался до того места, где раньше два дома образовывали общий угол. Отойдя назад на полсотни шагов, я внимательно осмотрел руины в поисках подсказки. Любая постоянная лёжка имеет три маршрута по которым дозорные сменяя друг друга приходят сюда. Таких подходов именно три, чтобы не оставлять слишком явных следов. Но люди всегда думают примерно одинаково и если присмотреться, то одну из таких стёжек заметить можно всегда. Всматриваясь в неясные очертания обломков, мне удалось найти нечто вроде ступенек, сейчас припорошенных снегом. Спрятав трофейный прицел в карман, я сбросил на землю рюкзак с пожитками, слегка прикопав его. Затем прикинув все возможные варианты встречи с дозорными, снял с левого запястья 'звёздочку' и переложил коммуникатор в один из боковых карманов 'горки', закрепив на её месте ножны со штыком. Подвигавшись для разогрева и повесив автомат на шею, я начал осторожно приближаться к началу тропки, осматривая по возможности каждый выступ впереди и под руками. Каждый шаг на верх давался с ощутимым усилием, после ранения часто ныла рана на ноге, да и остальные болячки отзывались тупой ноющей болью на любое серьёзное усилие. Снова поднявшийся ветер задувал на высоте злее чем внизу, от чего часто приходилось моргать и раза три я чуть не свалился с приличной высоты. Наконец, подтянувшись очередной раз я с облегчением нащупал рваный край пола, а затем увидел стремительно встающий мне навстречу снежный сугроб. Мгновенный выброс в кровь адреналина позволил мне в какие-то доли мгновения оценить обстановку и среагировать на это событие. Догадка относительно наблюдателя оказалась верна и человек лежавший спиной ко мне стремительно разворачиваясь сразу же начал стрелять из автоматического пистолета, зажатого в его правой руке. Звуки выстрелов напоминали стрекотание старой швейной машинки, однако я успел рывком откатиться влево, одновременно бросив в сторону врага острый бетонный булыжник подобранный тут же на полу. Амер отшатнулся, рука с оружием ушла чуть в сторону. Ударом носка ботинка под колено я сбил противника с ног и бросился на него сверху, уже выхватив нож. Мы сцепились, ища слабину в хватке друг друга, в какой-то миг резкая судорога свела нывшую всё утро правую простреленную руку и я на миг ослабил захват. Амер тут же вырвал руку с пистолетом, среагировать я уже не успевал. От сильного удара рукоятью пистолета пришедшегося в висок, у меня потемнело в глазах, руки разжались окончательно. Подшлемник и капюшон 'горки' немного смягчили удар, но только на самую малость. Противник тут же отполз назад и наведя на меня ствол пистолета что-то хрипло проорал. Оценив своё положение я бросил штык на землю перед собой и начал поднимать руки на уровень пояса, всматриваясь в амера, оценивая с кем имею дело. Это был рослый парень, закутанный в зимний, похожий на мою 'горку' зимний комбинезон с капюшоном и маской. Из видимой амуниции на нём был только брезентовый пояс и хитрый разгрузочный жилет с идущими под углом вверх двумя рядами подсумков. Причём расположены они были так, что живот оставался открытым. Ползать с таким наверняка одно удовольствие. Амер уже почти закончил поднимать пистолет, как я ринулся прямо на него ухватив руку с оружием, направляя ствол в сторону кармана где лежит 'звёздочка' и подхватывая с земли нож. Не ожидавший такого быстрого перехода противник сделал то, чего никогда в такой ситуации делать не стоит - он нажал на спусковой крючок и пистоль выстрелил. Сказать, что удар был сильным. Это значит приуменьшить в сотню раз боль, от которой у меня снова всё поплыло перед глазами. Вместо того, чтобы отпустить оружие и ударить меня по глазам, амер запаниковал и поэтому я успел завершить комбинацию ударив рукоятью ножа его в челюсть. Тот ослабил хватку и тогда я изо всех сил провёл серию ударов в лицо и горло. Амер опустил руки и стал оседать на пол. Сорвав с шеи автомат и перехватив его за ствол, я от души врезал наблюдателю в ухо. Едва ощутимо всхлипнув, амер завалился на бок и затих. Всё это время пульсом билась единственная мысль: где второй номер, почему наблюдатель на 'фишке' один?
   Превозмогая боль, я осмотрелся вокруг: разметённый по углам мусор, две замаскированный бойницы и рюкзак у дальней стены. Определённо, наблюдатель сидит на 'фишке' уже более двенадцати часов. Спрятанная у самого входа в комнату литровая бутыль с мочой на четверть наполнена, а пластиковые пакеты под отходы только с объедками. Точно один, значит, есть другая точка, у самой земли. Оружие стояло на сошках у той из двух бойниц, которая открывала обзор значительно левее того старого дома откуда мы появились, поэтому мне удалось подойти так близко. Взяв винтовку в руки, я осмотрел оружие, но это было нечто незнакомое, патрон стандартный, бьёт на тысячу метров, оптика восьмикратная, дорогая. Свинтив прицел прибрал его в карман куртки, подумав, что штука это полезная. А винтовку тут же саданул прикладом об угол, от чего тот отломился. Решив, что этого мало, вынул тяжёлый затвор и тоже положил в карман, чтобы выкинуть на обратном пути. В этот миг со стороны 'сталинки' послышались три короткие и одна длинная пулемётные очереди, в ответ никто не стрелял, всё стихло также быстро, как и началось. Это заставило торопиться с отходом. Непонятно куда и почему стрелял Угрюмый, в любом случае времени нет. Ночь постепенно стала превращаться в блёклые, предрассветные сумерки и я ускорился с осмотром. Смастерив из припасённой на такой случай верёвки петлю и закрепив её на шее у начавшего приходить в себя пленного, я связал ему концами петли руки за спиной так, что получилась неплохая удавка. Пока человек не двигает руками, верёвка на шее хоть и давит, но всё терпимо, но как только пытается развязаться или просто начинает резко дёргать руками - петля на шее и запястьях затягивается ещё сильнее. Ноги лучше оставить свободными, но тут я применил одну старую хитрость. Расшнуровав левый ботинок пленника, я положил ему под стельку острый камешек. Стелька тонкая, камень помешает быстро бежать, но идти амер вполне сможет. Немного отвлёкшись, я пропустил тот момент, когда амер пришедши в себя попытался освободиться, но петля сработала безотказно, после дикой судороги послышался только сдавленный хрип. Снова повалив пленника на живот, я привёл путы в прежнее положение и внятно произнёс по-английски:
  - В следующий раз я этого делать не стану. Сдохнешь медленно, ты мне особо не нужен. Веду, как доказательство гибели моих товарищей, ваши тайны мы узнаем и без тебя.
  Пленный что-то невнятно замычал, но слов разобрать не получилось. Маска скособочилась, рот оказался забит шарфом и краем ворота свитера толстой вязки. Поправив маску так, чтобы амер не задохнулся, я продолжил:
  - Я спущу тебя вниз, потом мы пойдём к передовой. Не жди от нас пули - с камнем в ботинке убежать ты не сможешь. А когда поймаю, то перережу поджилки на ногах, забью в рот кляп и брошу в воронку погаже, на нейтральной полосе. Хочешь умереть как солдат - слушайся. Всё понял?
  Амер перестал вырываться и наклонив согласно голову вдруг произнёс на ломанном русском:
  - Понимать... я понял.
   Впечатление 'фишка' оставляла неплохое, основательно амер тут окопался. Тропка по которой я сюда забирался была маршрутом для подхода, а уходил наблюдатель спускаясь вниз по тросу. Для этого на альпинистском костыле была подвязана бухта прочного нейлонового каната. Придумано неплохо, следов остаётся гораздо меньше, да и подходы с внешней стороны удобно попутно осматривать. Под слоем снега, в левом дальнем углу нашёлся рюкзак с личными вещами. Там ничего особо интересного не нашлось, так - мелочи всякие. Я взял только гибкий планшет электронной карты, коробку карманного компьютера из которого тут же выдрал батарею. Была тут початая коробка девятимиллиметровых патронов, пара плиток шоколада. Всё это я не колеблясь рассовал по карманам. Ещё взял швейцарский военный нож и плоскую металлическую баклажку с чем-то спиртным судя по запаху. Также приглянулся мне пистоль американца, отряхнув оружие от снега присмотрелся. А вот тут всё без экзотики, что в принципе можно считать удачей. Наблюдатель был вооружён австрийским автоматическим пистолетом 'Глок'(19) с увеличенным магазином на девятнадцать патронов и характерным вырезом компенсатора на кожухе затвора перед мушкой, через который виден матово блестящий ствол. Как мне приходилось слышать, пистоль вполне надёжный, плюс уже с навинченным 'тихарём'. Отстегнув с бедра пленного кевларовую кобуру и отыскав в рюкзаке два запасных магазина, я приторочил трофей у левого бедра, так как привык стрелять и фехтовать ножом с левой руки. Амер отстрелял в меня все патроны, затвор замер в заднем положении. Стрелять с отсечкой по два или три выстрела эта штука не обучена, пришлось быстро набить пустой магазин заново из найденной в рюкзаке коробки и вставить его снова. Затвор сухо клацнул и уйдя вперёд дослал патрон. Пистоль вернулся в кобуру, время испытать его в бою ещё впереди. С сожалением осмотрев простреленную до самых потрохов 'звёздочку', пришлось оставить коммуникатор там же, в опалённом дырявом кармане комбеза. Опутав пленного страховочной петлёй и мигнув фонариком в бойницу условленное число раз, чтобы Угрюмый не начал сразу же палить на движение. Я потихоньку спустил амера вниз к подножию развалин, а затем так же быстро спустился на своём тросе следом. Толкая амера впереди себя, забирая вправо от южной оконечности двора, я подошёл к воронке и усадив амера на краю показал ему на окно 'сталинки' в полусотне метров позади:
  - Смотри туда.
  Мигнув фонарём несколько раз, я дождался ответного сигнала от Угрюмого и снова обратился к пленному:
  - Мой стрелок тебя не убьёт, но бежать ты всё равно не сможешь. Дальше всё будет так, как я уже говорил. Сиди смирно, понял?
  - Да...понял...
   На краю воронки лежало два припорошенных снегом трупа. Две короткие очереди заставили амеров подняться из укрытия и побежать, а длинная срезала обоих за мгновение до того, как они успели нырнуть в воронку. Времени на то, чтобы шмонать трупы увы, не было, поэтому я сразу же принялся за дело. Планер уже основательно припорошило снегом, а до лючка под которым скрывался блок памяти добраться удалось лишь через долгих десять минут. Завернув тяжёлый блок в кусок парашютной ткани и перевязав его стропами, я поднялся на верх. Амер сидел всё так же тихо, даже не пытаясь развязаться. Подняв пленного, я заспешил к развалинам 'сталинки', откуда вскоре спустился Угрюмый. На закутанном до глаз лице матроса не было заметно ни радости, ни сожаления, однако во взгляде промелькнуло некое облегчение. Любая беда делится на двое, если рядом есть товарищ, брат по оружию. Присев возле пленного он спросил:
  - Это нафига?
  - 'Язык' для начальства, это не 'нафига', Эдик. Плюс вещички потащит, всё легче топать будет.
  - Что со 'звёздочкой', чего молчал?
  Вспомнилась невольно фраза ненавистника Джавдета - невозмутимого пастуха Саида из старого кинофильма. Хотелось улыбнуться и сказать: '...Стреляли' но я только показал простреленный тактблок, кивнув на пленного:
  - Гость наш машинку попортил, но взамен, обещал поднести наши вещички. Путь не близкий, я согласился.
  Угрюмый согласно кивнул и вдруг от души врезал американцу в ухо. Тот покатился наземь, но снова взлетел на ноги от моего пинка, так и замер шатаясь и постанывая. Эдик снял с пояса нож и сказал:
  - Дельная мысль, обыскать его надо...
  После тщательного обыска пленного и уничтожения двух чипов слежения в каблуке левого ботинка и под подкладкой куртки, я снова оставив амера под присмотром Угрюмого смотался за рюкзаком, заодно оставив на 'фишке' растяжку под рюкзаком пленного. К тому времени стало немного светлее, а когда мы тронулись в обратный путь к точке вывода, серый рассвет уже окончательно разогнал сумерки и идти стало значительно легче. Амер, нагруженный нашими пожитками уныло но шустро семенил в середине колонны, надёжно привязанный к моему поясу обрезком страховочного троса. Несколько раз мы прятались в развалинах от приближавшегося стрёкота американских вертолётов, но так ни одного разглядеть не получилось. К воронке служившей точкой ожидания мы вышли через шесть часов непрерывного бега, я почти полностью выдохся, рана на ноге открылась, я чувствовал как бельё намокает от крови. Эдик набрал код на своём тактблоке и произнёс:
  - Буг семьдесят один, здесь Ольха три... Буг, ответь Ольхе...
  Минуты две ничего не происходило, моряк напряжённо вслушивался в эфир, твердя как заклинание форму вызова группы обеспечения. Во рту пересохло, но достать флягу это значит двинуться с места. Зачерпнув пригоршню обманчивого и пушистого белого снежка с откоса воронки, я бросил холодную массу в рот и тут же сплюнул. Снег имел железисто-бензиновый, горький привкус, так пахло всё в оплавленных развалинах городка. Этот же удушливо-едкий привкус имел воздух вокруг. Краем уха я услышал подозрительный шорох и успел даже вскинуть автомат. Пленный напрягся, пытаясь перекатиться с линии огня в сторону. Вдруг сверху, скатился небольшой заряд снега и комья земли, а следом в воронку упало три белые фигуры. От выстрела меня удержал знакомый голос:
  - Бля, как же жить прикольно, братуха! Не стреляй земляк, это я - Женька!..
  Из-под маски на меня смотрели весёлые синие глаза ефрейтора Селянинова. С ним было ещё двое бойцов, которых я в лицо не знал. Женька дождался пока мы с угрюмым опустим оружие и вполголоса заговорил:
  - Поминки по вам уже справили... вижу, зря они это.
  Глухим от затаённой боли голосом Угрюмый цедя каждое слово произнёс, при этом крепко стиснув ствол пулемёта:
  - Не зря... нас почти нет...
  Потом мы волоком перетащили пленного в замаскированный ход сообщения, который как оказалось был всего в паре метров слева от воронки. Нас встречал взводный Хамидулин и сам комроты. Говорил только Угрюмый, я же молча смотрел в сторону отчётливо видных в рассеянном свете утра развалин городка. Ещё пятнадцать смертей, ещё один неоплаченный сполна долг. Мёртвых теперь больше, чем живых, но теперь я знаю где свила гнездо та змея, о которой говорил санитар Фархад.
  
  
  
  
  ПРИМЕЧАНИЯ
  
  
  
  1. "Спящим" называется агент или группа агентов глубокого внедрения. Люди живут, работают, ни чем не выделяясь на фоне соседей. Однако после получения определённого сигнала агент выходит на связь и приступает к активным действиям.
  
  2. Замалчиваемый факт действительности. Линия по производству промежуточного патрона калибра 5.45х39мм с индексом 7Н10( который считается в армии РФ основным с середины 80-х годов прошлоговека), после раздела имущества бывшего СССР, осталась на Украине в г. Луганске. Теперь на тамошнем патронном заводе , сокращённо - ЛПЗ, производится до 2/3 боеприпасов для российской армии. Более того, патроны для снайперских винтовок, а так же патроны 7.62х39мм также закупаются именно там. Линия по производству данных боеприпасов в г. Тула, на данный момент не обеспечивает потребностей ВС РФ в достаточном объёме. Остальные предприятия данного профиля в настоящий момент не производят боевых патронов, максимум строительные и дробовые. Армия России пользуется запасами созданными на момент до 1986г. Основную массу боеприпасов для стрелкового оружия типа АК-74М составляют патроны калибра 5.45х39мм с индексом 7Н6, которые не отвечают требованиям современных военных реалий.
  
  3. Тяжёлый авианесущий крейсер, проекта 1143.5, известный на западе как "Кузнецов" класс, "Орёл". На данный момент это единственный действующий авианосец в составе российского флота. Был построен на Черноморским судостроительном заводе на в г.Николаев. Проект разработан на основе предшествующего ТАКР "Адмирал Горшков" (бывший "Баку"), проект 1143.4, который был заложен в 1982 году, но превосходит его по водоизмещению (58500 тонн по сравнению с 40000 тонн) и имеет несколько меньшую скорость (30 узлов по сравнению с 32 у "Адмирала Горшкова").
  Площадь лётной палубы составляет 14700 квадратных метров и лётная палуба оснащена расположенной под углом 12 градусов взлётно-посадочной полосой. Лётная палуба оборудована аэрофонишёрами. Два подъёмника доставляют авиатехнику из ангара на лётную палубу.
  Корабль имеет возможности по вместимости и обслуживанию на 16 самолётов Як-41М (известен под кодовым наименованием НАТО "Фристайл") и 12 самолётов Су-27К (Су-33) ( Кодовое наименование НАТО "Фланкер") входящих в авиасоединение самолётов и соединение вертолётов включающее 4 Ка-27ЛД (Кодовое наименование НАТО Хеликс), 18 Ка-27ПЛО и 2 Ка-27С.
  Корабль оснащён противокорабельными ракетами Гранит (поверхность-поверхность), оборудовано 12 пусковых установок. На западе ракеты Гранит известны под кодовым наименованием "Shipwreck" и имеют дальность свыше 400 километров.
  
  Противовоздушное ракетно-артиллерийское вооружение включает противовоздушные ракеты Клинок с 24 вертикальными пусковыми установками и 192 ракетами. Эта система защищает корабль от противокорабельных ракет, самолётов, беспилотных летательных аппаратов и надводных кораблей. Управление осуществляется с помощью многоканальной РЛС с фазированной решёткой с электронным управлением. Система включает управляющую систему, подпалубную пусковую установку с четырьмя пусковыми модулями барабанного типа, каждый из которых имеет 8 ракет и ракетами "поверхность-воздух" в контейнерной пусковой установке. Система может достигать частоты запуска 1 ракета каждые 3 секунды. Четыре цели могут быть атакованы одновременно в секторе 60 х 60 градусов. Дальность поражения составляет 12-15 километров.
  Противовоздушная система Каштан, изготовляемая Тульским машиностроительным заводом имеет 4 командных и 8 боевых модулей с 256 противовоздушными ракетами. Система обеспечивает защиту от "точного" оружия, включая противокорабельные и противорадиолокационные ракеты, самолёты, вертолёты и малоразмерные морские цели. Радиус действия ракет 1,5 - 8 километров. Орудия могут вести огонь со скорострельностью до 1000 выстрелов в минуту на дальность 0,5 - 1,5 километров. Зенитные орудия - AK-630 АД.
  Корабль оборудован системой противолодочной обороны Удав-1 с 60 противолодочными ракетами. Удав-1, поставляемый Научно-Производственной Ассоциацией "Сплав", защищает надводные корабли отвлекая и уничтожая торпеды противника. Система также обеспечивает защиту от подводных лодок, карликовых подводных лодок и диверсионных средств, таках как подводные мотоциклы. Система имеет 10 секций и способна вести огонь глубинными реактивными снарядами 111СГ, ставить минные заграждения (111СЗ) и использовать отвлекающие снаряды (111СО). Дальность действия составляет до 3000 метров по горизонтали и до 600 метров по глубине.
  Корабельные электронные системы включают Боевой информационный центр и систему боевого авиасопровождения. Корабль имеет навигационную систему и средства связи, включая спутниковую связь. Корабль оснащён 8 котлами и 4 паровыми турбинами, каждая мощностью 50000 л.с., вращающими 4 вала с винтами фиксированного диаметра. Максимальная скорость составляет 29 узлов, дальность плавания на максимальной скорости - 3800 миль. Максимальная дальность плавания на скорости 18 узлов составляет 8500 миль.
  Экипаж корабля насчитывает 1960 человек, включая 200 офицеров. Также корабль укомплектован 626 чел. лётно-технического состава, включая 40 чел. командного состава.
  
  4. К настоящему времени авианосные силы США составляют 11 кораблей. Основой их являются тяжелые атомные авианосцы типа 'Нимитц'. Водоизмещение кораблей этого класса 91500-97000 тонн, размеры полетной палубы достигают 336 метров в длину и 77 метров в ширину. Экипаж включает 3200 человек, плюс авиационное крыло - 2800 человек. Ядерная энергетическая установка мощностью 260000 л.с. обеспечивает скорость полного хода 30 узлов (56 км/ч) и дальность плавания 1480-1850 тыс. км. Интервалы между перезарядками ЯЭУ составляют 10-13 лет.
  Упомянутые корабли , самые современные из действующих в настоящее время. СVN-76 'Рональд Рейган' служит с 2003 года, СVN-77 'Джордж Буш' в строю с 2009 года.
  
  5. Реально существовавшая госструктура по разработке биологического наступательного оружия. После 1973 г. была создана как параллельная, гражданская, система подготовки к наступательной биологической войне, работавшая по заданию Генштаба. "Биопрепарат" был интегрирован в гражданское ведомство - Главное управление микробиологической промышленности, став отраслеобразующим. Официально была нацелена на массовое производство вещей, в том числе необходимых для простых людей - витаминов и лекарств, антибиотиков и вакцин. Филиал под г.Бердском в Новосибирской области реально существовал, настоящее положение в отрасли и филиалах - только мои домыслы.
  
  6. Туляремия - заболевание реально имеющее место, возбудитель её вирус Francisella tularensis встречается в природе не более, чем в 50 организмах и особенно распространен среди грызунов, кроликов и зайцев. Человек обычно заражается через контакт с инфицированными животными, через укусы насекомых, при потреблении в пищу зараженных пищевых продуктов или при вдыхании бактерий в аэрозольной форме.
  Несмотря на то, что летальный исход при заражении этим вирусом случается лишь в пяти процентах случаев, микроорганизм, который вызывает развитие болезни, является одной из самых опасных инфекционных бактерий на Земле. В 1941 году Советский Союз сообщил о 10000 случаев заболевания. Позднее, во время битвы за Сталинград, это число выросло до 100000. Большинство случаев заражение зафиксировано на немецкой стороне конфликта. Бывший советский исследователь биологического оружия Кен Алибек (бежал в США в 1992г.) утверждает, что этот всплеск инфекции не был случайностью, а был результатом биологической войны.
  Однако обращаю внимание читателей на то обстоятельство, что ситуация и сам вирус "Мираж-4", суть вымысел автора. Мне не известно какие виды боевых вирусов реально разрабатываются в России на настоящий момент.
  
  7. Имеется ввиду индивидуальный дыхательный аппарат, сокращённо - ИДА. Данный подвид представляет собой безпузырьковый дыхательный аппарат замкнутого цикла, где для дыхания используются газосмеси (азот, кислород, гелий). Ребризеры предназначены для работы на больших глубинах ( 50-120м) с продолжительностью нахождения на глубине до 300 минут и бескомпрессионного т.е. быстрого всплытия. Ярцев использует регенеративный ребризер с электронным контролем ppO2. С появлением кислородных датчиков отпала необходимость подавать "стабилизирующую" смесь с большим запасом. Реальное значение ppO2 в контуре ребризера отслеживается автоматически и в случае необходимости корректируется порцией газа из баллона. Все харатеристики подобных современных аппаратов составляют предмет гостайны, я привожу лишь примерные.
  
  8. Имеется ввиду единственный в своём роде подводный пистолет СПП-1М. кал.4,5х40R; Данное оружие разработано специально для боевых пловцов ВМФ СССР конструкторами Кравченко и Сазоновым. Пистолет использует спецбоеприпасы сильного удлиннения, визуально напоминающие дротик без оперения. Пуля такой конструкции, в отличие от боеприпасов от обычного пистолета, не теряет боевой эффективности в воде и способна поражать противника на расстоянии до 11 метров, на глубине до 20 метров.
  Пистолет не самозарядный, имеет блок из четырех стволов, откидывающийся на шарнире вниз для перезаряжания. Патроны объединяются в один блок при помощи плоской стальной обоймы, и извлекаются из стволов или заряжаются в них одновременно. Ударно-спусковой механизм только двойного действия, то есть каждый выстрел производится самовзводом. Ударник расположен на вращающемся основании и при каждом нажатии на спусковой крючок взводится и проворачивается на четверть оборота, подходя к следующему стволу. Предохранитель выполнен на рамке слева, и имеет три положения: нижнее - 'огонь', среднее - 'предохранитель', верхнее - 'перезарядка'. При переводе предохранителя в верхнее положение происходит отпирание блока стволов для перезарядки оружия.
  Описываемый в романе образец с литерой "М" в названии, имеет более надёжный УСМ выполненный из современных материалов и увеличенную спусковую скобу.
  
  9. Буквально: Автомат Двухсредный Специальный. Принят на вооружение ВМФ РФ в 2007г. Создан для замены морально устаревшей системы АПС(автомат подводный специальный), использовавшей дротикообразные боеприпасы, малопригодные для ведения боя вне водной среды.
  В основу конструкции автомата АДС заложено использование двухсредного боеприпаса, позволяющего вести бой с ходу, без смены магазина. Группа конструкторов КБ Приборостроения (КБП) в г.Тула к 2005 году разработала патрон под гильзу от российского штатного армейского патрона 5.45х39мм и имеющий те же внешние габариты. Стальная пуля с ведущими поясками длиной 53мм, в боевом положении утопленна в гильзу на большую часть своей длины. Такое решение позволило сохранить общие габариты нового патрона в заданных размерах, обеспечив при этом форму пули, пригодную для действий в водной среде. Новый патрон получил название ПСП, он комплектуется твердосплавной бронебойной пулей массой 16 грамм, имеющей начальную скорость (в воздушной среде) порядка 330 м/с. В водной среде стабилизация пули и уменьшение сопротивления окружающей жидкости осуществляется посредством кавитационной полости, создаваемой вокруг пули при движении за счет плоской площадки в носовой части пули. Эффективная дальность стрельбы патроном ПСП под водой составляет примерно 25 метров на глубине 5 метров и до 18 метров на глубине погружения 20 метров.
  АДС использует весь спектр обвеса современных автоматов: приборы бесшумно-беспламенной стрельбы, лазерные целеуказатели, коллиматорные и ночные оптические прицелы, подствольный 40мм гранатомёт с удобной схемой спуска перед основным спусковым крючком. Автомат допускает стрельбу как обычными патронами калибра 5.45х39 (7Н6, 7Н10, 7Н22), так и подводными 5.45 ПСП путем установки магазинов с соответствующими патронами и переключения регулятора газоотводного механизма"вода/суша". Питание обоими типами патронов осуществляется из штатных магазинов от автоматов АК-74.
  Недостатков у АДС, на мой взгляд, всего два: компоновка буллпап, не позволяющая использовать магазины большей ёмкости и влияющая на показатели точность/скорость ведения огня; а также прицельная рамка выполненная в форме ручки для переноски, существенно увеличивающая силуэт бойца в положении лёжа т.к. оптика крепится на её верхнюю планку.
  
  10. В первом романе серии - "Партизаны третьей мировой", Антон раздобыл пистолет с интегрированным глушителем ПБ. Это модификация на базе 9-мм пистолета системы Макарова. Серийно выпускается с конца шестидесятых годов прошлого века, до сих пор широко распространён в войсках СпН и разведподразделениях обычных МСД(мото-стрелковых дивизиях) ВС РФ. Считается надёжными крайне неприхотливым оружием, хотя возможности боеприпаса на данный момент не отвечают полностью изменившимся условиям современной войны. Если выбор не велик, то ПБ является вполне сносным выходом из положения.
  ТТХ: УСМ: двойного действия. Калибр: 9х18мм Вес без патронов: 970 г в сборе с насадком глушителя. Длина: 310 мм в сборе, 170 мм со снятым насадком. Длина ствола: 105 мм. Емкость магазина: 8 патронов.
  
  11. Антону достался лучший в мире, по мнению автора, образец личного стрелкового автоматического оружия пехотинца - автомат системы Калашникова модернизированный со складным рамочным прикладом. АКМС имеет возможность(после замены фурнитуры) оснащения всеми видами обвеса, включая тактические фонари, лазерные целеуказатели, приборы бесшумно-беспламенной стрельбы, а также все виды оптических прицелов включая импортные. Данный автомат, это воплощенный опыт Великой Отечественной войны, оружие вот уже более тридцати лет спасающее жизнь своим владельцам. Высочайшая надёжность конструкции гарантирует боевую эффективность в любых условиях, а пули калибра 7.62мм выпущенные из АКМ не оставляют противнику ни малейшего шанса на выживание. Это не реклама, к вящей зависти конкурентов, каждое слово автора могут подтвердить миллионы солдат и офицеров как в нашей стране, так и за её пределами.
  Несмотря на демонстративное пренебрежение и мощную антипропаганду, американцы действительно производят и продают по всему миру автоматы Калашникова большими партиями без всякой лицензии. К слову о качестве, делают АК американцы очень неплохо.
  ТТХ: Калибр 7.62x39 мм Длина с разложенным прикладом: 870 мм. Длина ствола: 415 мм. Вес с пустым магазином:3,14 кг. Емкость штатного секторного магазина - 30 патронов, 40 патронов и 75 патронов при использовании секторного или барабанного магазинов от унифицированного ручного пулемёта Калашникова. Темп стрельбы 600 выстрелов/мин.
  
  12. Имеется ввиду армейский паёк, индивидуальный рацион питания(ИРП). Как правило это набор из нескольких видов консервов(рыбные, мясные, овощные), галеты, чай, сахар и в последнее время газировка в порошке, повидло, сгущённое молоко. Пробовал разные варианты, но наш российский ИРП-7 вкуснее испанского, американского или китайского. Иностранцы злоупотребляют синтетикой, такой биомассой сыт не будешь.
  
  13. Автомобиль ГАЗ-2330 "Тигр", создан по заказу и на деньги Саудовской Аравии, но арабы машину закупать не стали, тендер выиграл американский "хамви". Безотносительно первоначальных планов, машина получилась удачная и на сегодняшний день это лучший джип производимый в России.
  Всепроходимый ГАЗ-2330 ТИГР предназначен для перевозки людей и различных грузов по дорогам и без дорог. Самый крупный и мощный в России внедорожник представляет собой шасси рамной конструкции, несущее на себе основную часть агрегатов и кузов. Независимая торсионная подвеска всех колес и мощный двигатель обеспечивают Тигру исключительную проходимость на бездорожье и скорость до 140 км/ч на шоссе. Благодаря колесным редукторам дорожный просвет оставляет целых 400 мм. ТИГР способен форсировать водные преграды глубиной до 1,2 м. Автомобиль имеет автоматическое централизованное регулирование давления воздуха в шинах в зависимости от дорожного покрытия. Если машина преодолевает снежные заносы, то достаточно нажатия кнопки на передней панели, чтобы уменьшить удельное давление, и тогда проходимость ТИГРА становится сравнимой с проходимостью танка.
  
  14. Имеется ввиду один из самых боеспособных сегментов Коалиции. А именно реально существующий отряд норвежских сил специальных операций - NORSOF. Норвежские диверсанты тренированы и обучены именно для рейдов в глубокий тыл противника, более того, их натаскивали именно на бои в условиях российского севера и северо-запада. Из достоверных источников автору известно, что бойцы данного подразделения прекрасно говорят по русски, в совершенстве владеют боевой техникой и стрелковым оружием советского-российского производства. Примечательно, что во время операций в Афганистане ликвидацию наиболее опасных полевых командиров поручали бойцам именно этого подразделения, поскольку US Special Operations Command официально признало: уровень подготовки норвежских диверсантов намного выше чем в их хвалёной "Дельте" и у "Морских котиков".
  Подразделение Haerens Fallskjermjegerskole (HFJS), предшественник нынешнего HJK, было сформировано в 1962 году как тренировочный центр для обучения обычных военнослужащих армии Норвегии парашютному делу. В 1966 и 1967 гг. школа, дислоцированная в Трандуме близ Осло, начала обучение своего собственного подразделения fallskjermjegertropp, парашютного взвода, предназначенного для разведки и диверсий в тылу врага, на территории за пределами досягаемости обычной конвенциональной армии. Штат взвода был набран из рядовых после одного года службы. Одновременно школа изменила название на Haerens Jegerskole.
  В настоящее время бойцы подразделения часто используются в совместных с полицией антитеррористических операциях. MJL традиционно имеет скромный бюджет благодаря своей малочисленности. В 1997 году MJK (еще в 1991 году MJL было переименовано в Marinejegerkommandoen - MJK) состояла из 40 человек постоянного состава, в случае мобилизации расширяясь до 160 бойцов. В HJK (в 1997 году HJS также было переименовано, получив новое имя Haerens Jegerkommando - HJS) постоянный состав - 90, и в случае мобилизации - 210 человек. Штаб-квартира HJK в 1997 году была перенесена в армейский лагерь в Рене (Rena) под Остердаленом (Osterdalen). Термин NORSOF был впервые использован для обоих подразделений во время операции в Афганистане в 2001/2002 гг., и сейчас это название уже прижилось. В 2006 году HJK было официально переименовано в Fosvarets Spesialkommando/ Haerens Jegerkommando (FSK/HJK), под этим именем подразделение и фигурирует в романе.
  
  15. Единый ручной пулемёт - ПКП "Печенег М". Он был разработан в ЦНИИ Точного Машиностроения РФ, в качестве дальнейшего развития штатного армейского пулемета системы Калашникова, с которым имеет 80% унификацию по основным узлам. В настоящее время пулемет Печенег прошел армейские испытания и состоит на вооружении ряда подразделенийармии и МВД.
  Основной задачей при создании ПКП "Печенег", было увеличение эффективности огня и избавиться от такого недостатка большинства современных единых пулеметов, как необходимость в сменном стволе. Результатом работ инженерно-конструкторской группы стало создание ствола с принудительным эжекционным воздушным охлаждением. Ствол имеет специально рассчитанное наружное оребрение и заключен в металлический кожух. При стрельбе пороховые газы, с большой скоростью выходящие из дула ствола, создают в передней части кожуха эффект эжекционного насоса, протягивая холодный воздух вдоль ствола. Воздух забирается из атмосферы через окна в кожухе, выполненные под рукояткой для переноски, в задней части кожуха. Таким образом, удалось достигнуть высокой практической скорострельности без необходимости замены ствола - максимальная длина непрерывной очереди составляет порядка 600 выстрелов - т.е. три коробки с лентами по 200 патронов, или стандартный носимый боекомплект. При ведении затяжного боя пулемет может выстреливать до 1000 патронов в час без ухудшения боевых характеристик и уменьшения ресурса ствола, который составляет не менее 30 000 выстрелов. Повышение эффективности огня, в сравнении с ПКМ, составило от 150% при огне со станка до 250% при огне с сошек.
   Из недостатков: дульный тормоз способствует образованию огненного факела при стрельбе; от нагрева ствола до ярко-вишнёвого цвета, образуется яркое свечение. Эти два фактора способствуют вскрытию позиции пулемётного расчёта противником. Учитывая данные замечания военных, недостатки были частично устранены(новый дульный тормоз рассеивает выхлоп при ведении огня), был внесён ряд мелких усовершенствований. повышающих удобство при обращении с пулемётом. Доработанная модель поступила в войска. Модифицированный вариант "Печенега" используемый героями романа, имеет место быть в действительности, однако мне неизвестно устранены ли недостатки конструкции массово.
  
  16. БПЛА 421-08 "Груша". Рабочая дальность - 5-10 км, рабочая высота - 100-500 метров. Скорость - 80/120км/ч. Вес комплекта оборудования - 11,5кг. Препятствием для работы может служить только ветер, чья скорость при запуске не должна превышать 12 м/с (порывами до 15 м/с). Время непрерывного нахождения в воздухе также зависит от метеоусловий: от 3 часов (ветер, дождь) до 7-8 часов (хорошая погода, безветрие). Расчёт - 2 человека. В последних модификациях имеются тепловизор , улучшено сопряжение с системой тактического управления звена "Стрелец"( прообраз которой выведен в романе как такткомплекс "Звезда 3М"). Аппарат освоен и применяется в войсках РФ с 2009г.
  
  17. Оборонительная ручная граната советского производства "Ф-1", в обиходе - "фенька". Простота и надёжность позволили изделию пережить две большх мировых войны и кучу локальных конфликтов.Ф-1 предназначена для поражения живой силы противника осколками и ударной волной. Разработана конструктором Ф. И. Храмеевым в 1939 году на базе французской гранаты F.1 системы Лемона (отсуда её прозвище "лемонка", также по характерной форме). Граната до сих пор состоит на вооружении Российской армии. Из наиболее распространённых мифов наиболее курьёзный: дикая убойность "эфки" такова, что на двести метров от её осколков всем хана. Это от превратного толкования инструкции по применению гранаты. Разлёт осколков и радиус сплошного поражения - суть две больших разницы. Поражение от подрыва идёт от силы ударной волны и ранений наносимых поражающими элементами чугунной "рубашки" гранаты. И того и другого в ручной гранате не слишком много, поэтому убить или сильно покалечить может лишь на близком расстоянии. Само собой, что осколки полетят дальше, некотрые улетают и на 200 метров, но серьёзных увечий и ранений они нанести на таком рассотянии не могут.
  ТТХ: Масса снаряженной гранаты 600 гр. Масса взрывного заряда -60 гр.Средняя дальность метания: 35-45 метров. Время горения запала: 3,2 - 4,2 сек. Радиус сплошного поражения живой силы осколками около 2-5 метров.
  
  18.Эта сноска только для особо любопытных. Разметка на открытых прицелах АКМ для патронов УС и обычных патронов со стальным сердечником отличаются друг от друга. Для стрельбы с ПББС нужна замена прицельной планки на специальную, с двойной разметкой под балистику дозвуковых патронов и для стрельбы обычными боеприпасами. На автомат, снабжаемый в комплекте ПББС, такая планка как правило предустановлена по умолчанию.
  
  19. Ропше исключительно повезло, он заполучил специально созданный для сил специального применения автоматический пистолет Глок-18С.Пистолет выпускается с 1986г и изначально был создан как альтернатива модели "17", для антитеррористического спецподразделения EKO Cobra (Einsatzkommando Cobra) австрийской федеральной полиции, которому требовалось легкое компактное оружие с возможностью стрельбы очередями. Главное отличие от Glock 17 заключается в наличии режима автоматического огня, который включается рычагом переключения режимов стрельбы, расположенного на левой поверхности тыльной части затвора-кожуха. Glock 18 отличается так же размерами направляющих рамы и затвора-кожуха, деталей УСМ и ствола, что сделано для исключения взаимозаменяемости с другими моделями в целях не допущения переделки разрешенных на гражданском рынке оружия пистолетов в полностью автоматическое оружие. Также хочется особо отметить то обстоятельство, что механизм УСМ имеет режим "безопасного действия". Ставить на предохранитель пистолет не нужно, достаточно просто выжать спуск до конца, что существено экономит время, а что важнее времени в бою? Правильно: только его количество.
  От предшественника его легко отличить по выступающей за пределы затвора-кожуха дульной части ствола с отверстиями сверху. Ропша верно подметил это броское различие, отверстия представляют собой интегрированный компенсатор реактивного типа, уменьшающий подброс оружия при стрельбе. В модели "18C" отверстия в стволе совпадают с отверстиями в затворе-кожухе как в модели 17C. Оружие может использовать как стандартные магазины емкостью 19 патронов, так и магазины для модели 17. Имеются также магазины емкостью 31 патрон. Учитывая очень высокий темп стрельбы, предпочтительнее использовать именно последние, так как полностью снаряженный 31 патроном магазин в автоматическом режиме полностью опустошается чуть менее чем за две секунды. Пистолет продемонстрировал превосходную надежность работы при стрелковых испытаниях тысячами патронов в автоматическом режиме.
  ТТХ:Калибр: 9mm Parabellum.Длина оружия: 186 мм. Длина ствола: 114 мм. Высота оружия: 155 мм. Ширина оружия: 30 мм. Масса без патронов: 624 г.Темп стрельбы: 1200 выстрелов в минуту. Емкость магазина: 17, 19 и 31 патронов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"