Каждый вечер, когда в эфире канала "Культура" появляется картинка с циферблатом знаменитых эрмитажных часов Павлин, я вспоминаю Юрия Петровича Платонова. Это был талантливый инженер, специалист - оптик, хронометрист, замечательный самородок, механик - золотые руки, который последним из часовых дел мастеров в минувшем столетии прикасался к диковинному часовому механизму Павлина.
Мы с ним дружили. Были собеседниками, а точнее всего я была его слушателем... Наши диалоги всё чаще и чаще всплывают в моей памяти, чем дальше в глубь времени отходит его преждевременная кончина. Как оказалось, нас многое связывает. То вдруг попадает в руки его записка, то какой-то сувенир, привезенный из совместной поездки. Толчком же для этих воспоминаний послужил неожиданный визит.
Как-то в один из осенних дней ко мне пришел пожилой мрачного вида человек.
-Скульптор, - представился Иван Федорович, - и выложил что-то, завернутое в льняную материю. Приподняв край тряпицы, я поняла всё. Передо мной лежала посмертная маска Платонова.
С тех пор его торопливый говорок, его мысли зазвучали так отчетливо, что, кажется, сами легли на бумагу...
Ю.П.:" Я видел русские старинные кованые часы, теперь это большая редкость. Видел русские дрожки с органом, видел инструментальный механизм 18 века с органом, но всё это в России не привилось... Были в то время русские мастера, обучавшиеся у немцев и французов. Были мастера из обрусевших немцев. И можете мне поверить, что техника все же у нас так и не прижилась.
Выплеснулись таланты мощно в литературе, в поэзии, в музыке в 19 веке, а техника в России только нарождалась. Есть свидетельства, что Екатерина II награждала людей, которые привозили из Европы станки в Россию, для того, чтобы рубить зубья больших часовых колес.
Когда смотришь старые архивы, везде в технике русские как-то звучат беспомощно, но в то же время с любопытством... Общепризнанно, что в России
хранятся несметные сокровища часов. Нигде в мире подобного нет. Однако, они не характеризуют технический уровень тогдашней России, они характеризуют культуру России, её нутро как таковое... Они не в России, они - от России. Россия велика, но не всё она может. Мы не техничны, мы более эмоциональны, более созерцательны и музыкальны Мы математики хорошие, но вот инженеры только сейчас появились...
Где мы, русские, в технике? Часы - это крупная ветвь в технике. Это национальный момент. Уже в конце XV-XVI веков на Руси при строительстве колоколен возводили шахты для часов, хотя собственных часов не было.. Часы привозили. Россия не была в этом смысле делающей... Вот привезли часы: " Ах, диво-дивное"-, как они говорили. И всё! Обратите внимание, нигде нет православия в образе часов. Русь родила, как мне кажется, курантный звон. На Руси было много колоколов. Звонари, как правило, были народ музыкальный. С появлением часовых механизмов, наши умельцы моментально приспосабливали, чтобы часы что-нибудь играли. Перестраивался обычно механизм четвертей под курантные звоны уже потом, русскими. Он обязательно кривой и косой, но работает. И вот Русь она вся такая, как эти четверти: немножко кривая и какая-то спокойная. Без претензий. Вроде и так ладно. Я это явление внимательно наблюдаю. Это удивительно..."*
________
*Здесь и далее фрагменты интервью Ю.П.Платонова, данное автору в телевизионной передаче " Воскресный лабиринт",а также частично использована фонограмма эпизода из фильма И.Шадхана " Россия, который час?"
Старинные часы " Павлин" были привезены на яхте в разобранном виде в Россию в XVIII веке как "диво - дивное", в 13 огромных плетеных корзинах из Англии и были куплены позже князем Потемкиным. Разобраться в этих сокровищах смог известный русский механик - самоучка Иван Петрович Кулибин, замечательные произведения прикладного искусства, созданные его гением, до сих пор хранятся в Эрмитаже.
В одном из залов Летнего дворца эта диковина и была установлена. Затем часы переезжают в Таврический дворец. Но император Павел не любил Таврический и все, что было связано с правлением его матушки Екатерины II. Поэтому почти вся мебель и в том числе Павлин были перевезены 6 июня 1799 г. в Зимний дворец, и поставлены в одном из залов Эрмитажа. Переноской и установкой этого сложного механизма руководил тоже И.П. Кулибин. На долю же Платонова пришлась последняя реставрация знаменитых часов. Он превосходно восстановил это уникальное заморское чудо. Исторические часы молчали после последнего ремонта несколько десятилетий. Теперь перед гостями Эрмитажа, по особому случаю, как и было задумано их создателем известным английским часовых дел мастером Джеймсом Коксом, в назначенный срок в роскошном зале разворачивается незабываемое действо: под сводами воздушного стеклянного купола оживают уникальные механические часы. На глазах у изумленных зрителей вращается позванивая колокольчиками клетка, поворачивает свою круглую голову филин, словно разглядывает своими немигающими глазами собравшихся любопытных гостей, белка грызет орешки , в кульминации представления красавец Павлин расправляет веером свой золоченый хвост, двигает изящной головкой и, наконец, в финале как бы прогоняя тьму задорно голосит на разные лады петух, завершая этот поставленный гениальным мастером и режиссером уникальный механический спектакль!
Платонов вернул к жизни в Эрмитаже не только Павлина. После долгого периода молчания, Юрий Петрович с коллегами заставил также звучать и показывать три точных значения времени: астрономическое, среднее и солнечное, у знаменитых часов музыкального механического оркестра, созданного Иоганном Штрассером. Он блестяще отреставрировал этот шедевр! Честно заметим, что имя Платонова почти нигде не увековечено как мастера -реставратора. Да, впрочем, посетители Эрмитажа не знают и других имен авторов - реставраторов. Не принято...?
Очень, очень жаль, что до сих пор существует эта несправедливость, а, может, в музее как-то руки не доходят, чтобы увековечить высокое творчество этих мастеров. Хорошо было бы знать, например, кто так искусно восстановил изуродованную в своё время варваром картину Рембрандта "Даная"? Пусть любознательные зрители прочтут рядом с именами создателей шедевров и имена талантливых реставраторов, тех, кто вновь вернул к жизни эти исторические и культурные ценности, что являются достоянием человечества!
Это нужно нам, ныне живущим. Мы должны сохранить для себя и наших потомков имена больших мастеров в любой области культуры.
Что касается Платонова, то он был другого мнения и на мой вопрос об увековечении его имени ответил так:
Ю.П.: " Нет, нашего имени здесь не должно быть, если мы стали реставраторами. В каждых часах мы должны найти замысел автора и исполнить его. И на этом точка!
Реставрация - это не проявление своего " Я ", а реставрация - это умение вернуться в ту эпоху, раствориться в ней, и - всё! Для меня часы - это состояние, а не любовь. Любовь, как правило, имеет начало и конец, часы же для меня - состояние души, а душа моя всегда жила в часах...Часы обязывают очень остро думать и тонко чувствовать. Механизм спрятан, но он бывает великолепно украшен и представляет не только техническую, но и художественную ценность. Так создавали старые мастера свои изделия... "
Реставрационные работы по воссозданию шедевров механики прошлого, выполненные Юрием Петровичем Платоновым, по уровню мастерства нисколько не уступают работам, выполненным в свое время Иваном Кулибиным! Кулибин же за свою работу был щедро вознагражден своими высокими заказчиками. И его имя не забыто потомками.
С приходом Платонова в Эрмитаж и после создания им в музее специальной лаборатории по ремонту исторических часов, во дворце ожили, заговорили, запели на разные голоса всевозможные музыкальные механизмы часов.
Короткий по времени, но удивительно результативный эрмитажный период в творческой деятельности Платонова был последним и, пожалуй, самым драматичным. Он, по сути, стоил ему жизни...
Я познакомилась с Юрием Петровичем в 1975 году, в пору его работы в Петербургском институте ядерной физики (**), что находится в Гатчине. Как специалист - оптик ,он был приглашен в лабораторию мезоатомов под руководством А.И. Смирнова для создания новейших физических приборов, основу которых составляли различные кристаллы необычной формы, с заданными конкретными свойствами необходимыми для осуществления уникального физического эксперимента. Забегая вперед, скажу, что приборы Юрием Петровичем были созданы и смонтированы, эксперимент физиками поставлен, научные результаты получены, Государственная премия была присуждена всем основным участникам работы. Кроме Платонова. Его фамилию из списка лиц, представленных на награждение, по какой-то причине вычеркнули в последний момент.
Платонову всю жизнь везло на интересную, разнообразную и уникальную работу. Было это и в бытность его работы в Пулковской обсерватории, где он после Великой отечественной войны собирал точнейшие приборы для советских астрономов. Словно кометой пронесся он над Пулковскими куполами, щедро одарив обсерваторию гением своего таланта. Теперь, созданное им в те годы астрономическое оборудование, его хронометры, высочайшего качества оптические приборы, которые он долгие годы еще поддерживал в рабочем состоянии, теперь хранятся в музее обсерватории. Ему не везло только с заслуженным признанием результатов своей работы.
Но, как говорится: "Кесарю - кесарево".
Мне слышится имя Платонова и в звоне колоколов на часовой башне Гатчинского дворца. Многие десятилетия гатчинские часы не существовали, они были уничтожены в военные годы. Юрий Петрович воссоздал заново весь механизм старинных часов. Работая без оригинальных чертежей ( все чертежи по воссозданию гатчинских часов были заново филигранно, на высоком профессиональном уровне выполнены конструктором В.В. Ивановым). Проведя вместе с группой единомышленников большую изыскательскую работу аналогичных часовых механизмов ХVIII века, он шаг за шагом несколько лет из ничего воссоздавал вместе со своими помощниками уникальный механизм часов. Он вернул в пустые глазницы башни стеклянные циферблаты часов, украшенные изящными цифрами и стрелками. Судьба гатчинских часов оказалась счастливой, они попадали в хорошие руки. И кажется мне, что в благодарность их создателю, каждые пятнадцать минут уже много лет отстукивают молоточки по звонкому металлу колоколов- курантов незатейливую мелодию и имя мастера :
Пла-то-нов Ю-ри-й Пет-ро-вич...
2.
Огромный старинный колокол " Троица" из Белозерска появился на пандусе перед главным физическим корпусом в ядерном институте (**) совершенно неожиданно для всех. Его привезли из далекого монастыря поздно вечером. Роскошная, красивой формы, юбка колокола была украшена затейливым узором. Зелень патины делала этот наряд благородным и вечным, а совершенные формы колокола вызывали всеобщее восхищение. Только рваная рана на боку выдавала, что колокол болен. Его раскололи еще в те варварские времена, когда по приказу большевиков сбрасывали колокола с высоких колоколен, вырывали у них языки и отправляли на переплавку.
_________
...(**) Имеется ввиду, Петербургский институт ядерной физики им. Б.П. Константинова РАН
Этого до конца погубить не посмели. Когда он ухнул на землю с колокольни, когда с пронзительно - звонким щелчком раскололась его роскошная юбка, когда многократным эхом повторил этот отчаянный крик окружающий воздух, люди поняли, что такой голос дан колоколу от Бога, все равно как дает Он голос поющему человеку...
Платонов взялся колокол лечить. Нужно было залатать трещину специально подобранным металлическим сплавом, чтобы не погубить его изумительный, божественный голос, чтобы основное тело гиганта не отторгло эту вставку, как часто бывает при пересадке человеку чужеродных органов. Платонов колдовал у колокола несколько месяцев. Составлял рецептуру сплава, что-то добавлял, примеривался и прилаживался. Наконец Юрий Петрович свою часть работы закончил, и колокол повезли на завод доводить операцию до конца.
Когда работы были завершены, а колокол отправлен назад в Белозерск, Платонов ходил именинником по институтской площадке, улыбался и каждому хотел сказать что-то приятное. Именно в этот момент мы с ним и столкнулись.
- Вы бывали в Ферапонтово?- без какой-либо подготовки весело спросил Платонов.
- Никогда.
- Тогда нужно обязательно съездить. Мы тут собираемся отправиться небольшой компанией. Поехали!
Уговаривать меня долго не пришлось. Всего через день мы на бывалом жигуленке катили по Мурманскому шоссе в сторону Вологды.
В машине нас было четверо. Кроме сидевшего за рулем Александра Георгиевича , в салоне разместились его жена Яна, Юрий Петрович и я.
Юрий Петрович к поездке подготовился основательно. Было видно, что дорога в эти края ему хорошо знакома. В качестве багажа у него был баул с инструментами, такими удобными кожаными чемоданами, наверное, пользовались в своё время земские врачи и большая холщёвая сумка с провизией. В дороге он нас угощал шанежками.
Юрий Петрович как-то весело предлагал попутчикам вкуснейшие, круглые пирожки с мясным фаршем в центре и румяными щечками по краям. Для себя же он из той же холщёвой сумки достал банку с рассыпчатой гречневой кашей.
- Томик всё приготовила,- нежно проговорил он. Бережет мое здоровье.
-А у меня, нынче, диабет обострился. Без своей провизии меня жена никуда не отпускает.
- Края эти она хорошо знает, мы ведь с ней вместе здесь в первый раз появились. Знает, что диетическую пищу в этих местах раздобыть очень трудно.
- Я вам не рассказывал, как мы здесь впервые с ней оказались?
Адресовал он вопрос, видимо, только мне. Очевидно, другие участники нашей поездки эту историю слышали уже много раз.
-Нет - нет, - с готовностью выслушать занимательную историю , откликнулась я.
Ну, это нужно Вам обязательно рассказать. Так сказать, подготовить Вас к будущей встрече со святыми местами
Юрий Петрович ловко, несмотря на тряску в машине
( мы уже съехали с асфальта на проселочную дорогу) пересыпал часть каши в легкую
пластиковую мисочку, залил содержимое горячим молоком из термоса, и стал с
большим аппетитом поглощать диетическое блюдо. Его заболевание расслабляться не давало. Организм требовал подбрасывать, как поленья в огонь, постоянно необходимую пищу. Платонов, быстро прожевав кашу, начал рассказывать свою историю.
3.
В тот год они с женой решили путешествовать. Начали с посещения святых мест нашего русского Севера. Первыми выбрали Кирилловский и Ферапонтов монастыри. Сели как-то летом в поезд и отправились по направлению к Вологде. Здесь присоединились к группе туристов и поехали в экскурсионном автобусе по святым местам...
Их экскурсия в музее Ферапонтова монастыря уже почти заканчивалась. Оставалось только осмотреть каким-то чудесным образом сохранившиеся в соборе Рождества Богородицы настенные фрески знаменитого средневекового мастера Дионисия - мудрого. Эта яркая и такая свежая живопись всегда поражает воображение зрителей...
Под впечатлением увиденного, группа. вместе с молодой элегантно одетой женщиной , экскурсоводом Ларисой Реональдовной , вышла из храма на монастырский двор. Миловидная сопровождающая, завершая свой рассказ, прочла туристам несколько стихотворных строчек, как потом выяснилось, собственного сочинения и, подняв к небу одухотворенное лицо, вздохнув, сказала:
- Знаете, друзья мои, чего здесь не хватает? Звона колоколов! Ведь в нашем монастыре была замечательная звонница. Да не просто звонница, а настоящий карильон. И было это колокольное чудо музыкальной составляющей старинного часового механизма. А теперь колоколов нет, механизм часов давно сломан. Старики говорят, что до войны в колокола еще звонили, но теперь нет ни колоколов, ни часов...
Вот на такой грустной ноте экскурсовод закончила свой рассказ, попрощалась с группой и быстрым шагом в изящных туфлях на высоких каблуках направилась к будочке экскурсионного бюро.
Ю.П.: " Исторические часы привели меня из профессии хронометриста к новой специальности. Часы Шорта и Рифлера, которыми я занимался еще в Пулково, оживили жизнь вокруг этой области, и в рамках моей профессии часовщика возникла новая ветвь. Я стал жадно изучать историю механизмов часов прошлого. Так прототипом в подходе к реконструкции гатчинских часов, явились часы Донди, восстановленные и выставленные сейчас в Национальном музее в Лондоне."
Слушая рассказ Юрия Петровича, я и не заметила, как за окнами нашей машины сгустились сумерки. Яна, супруга нашего ученого-водителя, дремала на переднем сидении. Наш уважаемый Александр Георгиевич явно устал. Он то слегка прикрывал на мгновение глаза, то, широко распахнув ресницы, всматривался в нечеткие очертания дороги. Юрий Петрович, прервав свой рассказ, твердо спросил попутчиков без интонации вопроса:
- Ночевать будем. Что тут у нас впереди? А , вот, что - наша знаменитая Устюжна.
Предложение Юрия Петровича всех устраивало: Александра Георгиевича,
потому, что устал. Яну, потому, что перспектива провести ночь в машине не привлекала , хотелось растянуться в нормальной постели. Меня, потому, что радовало ожидание очутиться в старинном провинциальном городе, о котором я только слышала, а для Юрия Петровича появлялась возможность побывать в городском краеведческом музее и расспросить местных краеведов о наличии в Устюжне старинных русских колокольных часов.
Подъехав к окраине города, мы прямиком направились к небольшой гостинице и устроились на ночлег.
Утро следующего дня встретило нас перезвоном колоколов, солнечным ослепительным блеском на золоченых маковках белокаменной церкви. В сумерках накануне мы как-то не увидели её красоты.
Во дворе краеведческого музея наша группа оказались за час до открытия. На привязи у забора истошно лаял лохматый пес, видимо местной, дворянской породы, охраняя территорию перед входом в здание музея. За проволокой, на которой был привязан пес, почти у этого самого забора лежал какой-то металлолом. Мы трое, кроме Юрия
Петровича, расположились у стеночки, с южной стороны дома, и стали ждать прихода сотрудников музея. Юрий Петрович, как хорошая ищейка, стал кругами ходить вдоль проволоки, каждый раз все ближе и ближе подбираясь к груде металла.
Наконец, он почти крикнул от радости, разглядев в этой куче, очертания передающего вала часового механизма древних кованых часов.
- Господи, откуда это здесь? Заволновался Юрий Петрович.
Он рванулся было подойти поближе. Знакомые только ему очертания деталей старых часов, темнеющих у забора, притягивали внимание. Юрий Петрович только протянул руку, чтобы прикоснуться к шероховатой и ржавой поверхности металла, как белые зубы широко открытой пасти собаки впились в рукав куртки, чуть не задев руку. Мы с Яной вскрикнули. Юрий Петрович отдернул руку, оставив в пасти большой кусок от рукава и разлетающиеся во все стороны перья его пуховки.
Наш испуг сменился гомерическим смехом. Собака фыркала, рычала и лаяла. Видимо, перья попали ей в нос и глаза. Юрий Петрович тут же оправился от испуга и залился вместе с нами звонким смехом.
Служители музея появились через полчаса.
Нас впустили внутрь. Для посетителей залы откроются еще через час. Так что у нас было предостаточно времени, чтобы подробно рассмотреть все экспонаты.
Юрий Петрович пошел разбираться с часовым механизмом. Детали часов, что лежали у забора, действительно оказались старинными, русскими, коваными, примерно семнадцатого века. Сотрудники музея подробно рассказывали ему , из каких они мест и как здесь оказались.
Я же пошла одна, не спеша, бродить по залам краеведческого музея. Неожиданно в глубине ниши мое внимание привлекла великолепная напольная ваза из китайского фарфора. Замысловатый, древний, восточный узор сиял благородным, синим кобальтом на белом фоне вазы. Я остановилась, очарованная совершенством предмета. Оглядывая вазу со всех сторон, я вдруг увидела инвентарный номер экспоната, нанесенный краской на той части вазы, что была обращена к стене. После нескольких цифр стояло сокращение - "Гатч.". Неужели ваза из Гатчинского дворца? Мелькнула догадка. Я знала, что очень много экспонатов из Гатчинского дворца-музея летом 1941 года, когда немцы уже подходили к городу, эшелонами увозили в глубь страны. Вот, видимо, и эта невозвращенка осталась в чужом городе. Много, много гатчинских сокровищ не вернулось домой. Я подхватила на руки гатчинскую реликвию. Решила срочно продемонстрировать местным музейщикам, обнаруженный мной гатчинский номер экспоната. Как вдруг ваза рассыпалась у меня в руках на мелкие кусочки!
Оказывается, она была вся склеена из сотни маленьких осколков. У меня в руках остался только кусочек с инвентарным номером. Его-то я и предъявила смотрительнице. Она запричитала, заохала, да делать нечего. Вазы больше не существовало. Потом, успокоившись, примирительно сказала: " Присылайте своих специалистов - реставраторов, пусть заберут осколки. Мы давно хотели как следует восстановить её, а вот видите, как оно вышло".
Вот таким, можно сказать, трагическим путем должно было начаться возвращение нашей вазы домой, в Гатчинский дворец...
Устюжна давно была далеко позади, когда Юрий Петрович вновь заговорил о Ферапонтово.
4.
После той памятной для него поездки, он с женой Тамарой пошел садиться в экскурсионный автобус.
Обернулся на белоснежную колокольню , и что-то вдруг защемило у него в груди , да так, что он невольно остановился, как вкопанный. Жена наклонилась к нему и испуганно спросила:
" Не плохо ли тебе?"
- Да нет, все в полном порядке ,- ответил Платонов. Давай вернемся. Хочу осмотреть эту белокаменную красавицу. Интересно, что там осталось?
Вот уже автобус с туристами сделал прощальный круг на площади перед монастырем. Недавние попутчики с удивлением и любопытством наблюдали за супружеской парой из окон автобуса, а Юрий Петрович с женой отправился назад в монастырь.
Экскурсовод Лариса Реональдовна сидела на скамеечке во дворе под старой благоухающей липой. Пчелы, жужжа, старательно высасывали нектар из ароматных цветков. Было тихо. Женщина, не обращая внимания на монотонное жужжание пчел, раскрыла книжку на нужной странице, отмеченной глянцевой закладкой, и углубилась в чтение. До следующей экскурсии, видно, было еще далеко. День обещал быть знойным. На её стройную фигурку падали веселые солнечные блики. Белоснежная кофточка, в которую она была одета, очень гармонировала с жилеткой, расшитой ручной гладью с ярким цветочным орнаментом, каштановые блестящие волосы были затянуты в замысловатый узел на затылке..
Заметив пару, экскурсовод торопливо спросила: " Вы что-то забыли у нас?"
- Да , нет, - ответил Платонов. Наоборот, хотим ещё кое-что здесь увидеть.
-Что же?
- Вы обмолвились, что в монастыре когда-то бывали часы, -заинтересованно начал Юрий Петрович.
- Могли бы Вы нам показать это место. Видите ли , я - часовщик и имею профессиональный интерес.
Экскурсовод вскинула на него удивленный взгляд, отложила в сторону свою книгу и встала.
- Идемте, - тихо сказала она. Только там крутая лестница, да и , возможно, не все ступени на месте.
- Ничего, с готовностью ответил Платонов. С Божьей помощью поднимемся.
Лариса Реональдовна одобрительно покачала в ответ головой .
С верхней площадки колокольни, куда они забрались с большим трудом, открывался потрясающий вид. На окрестные поля и леса, на неширокую речку, на голубую гладь чуть заболоченного озера, откуда, видимо, эта речка брала свое начало, на исконно-русские просторы, где до самого горизонта вы не увидите ни одного строения, а только благоухающий ковер разнотравья...
Ветер гулял в открытых проемах высокой башни, в шатре колокольни, сделав несколько шагов, они очутились возле окутанного паутиной и засиженного голубями какого-то механизма. Запах пыли и старого дерева ударил в лицо
- Вот видите, я же говорила, что почти ничего не осталось. Только какой-то металлолом,- уверенно повторила Лариса Реональдовна.
Тут Юрий Петрович сделал большую паузу, как бы подготавливая меня к самой кульминации момента.
- Представляете, для меня, профессионала только беглый взгляд , брошенный на эти детали бывших старинных часов, сказал всё. Я увидел почти полностью сохранившуюся зубчатую передачу, кованую, русскую. Я увидел шахты для приводных канатов, я увидел всё!
Я понял, что если почистить, отмыть и добавить несколько недостающих фрагментов, часы оживут. Такой находки я здесь встретить не ожидал.
Ощупав почти все детали старинного механизма, Платонов сразу же спросил у Ларисы Реональдовны:
- У Вас здесь гостиница есть?. Нам бы надо остаться на несколько дней.
Жена Тамара всё поняла, она за годы супружества привыкла к его нестандартным решениям и кивнула супругу в знак понимания и согласия.
Спустившись с колокольни, Платонов почувствовал, что эти чудом сохранившиеся часы не отпустят его от себя. Как он был рад неожиданной находке! Не много найдется счастливчиков, кому вдруг повезет так нежданно-негаданно встретить часы 16 -17 века! Оставалось теперь заинтересовать в реставрации часов дирекцию музея. Он понимал, что это у него еще впереди.
Ю.П.: " Вторая половина XVII века отмечена эпохальным событием в области механики часов. Одновременно, почти ноздря в ноздрю Галилей с сыном и Гюйгенс сделали величайшее изобретение маятника. Но Галилей замельчил, стал скрывать, а Гюйгенс полыхнул на всю Европу! Всегда восхищался этой удивительной фигурой. Все книги пишут о Гюйгенсе, как о прекрасно дисциплинированном гении. Это ученый с необыкновенной самоотдачей, уважающий свои способности и стремящийся использовать их в полной мере. Единственное развлечение, которое Гюйгенс позволял себе, это в промежутках от математики, занимался физикой. То, что для обыкновенного человека было утомительным занятием, для Гюйгенса было развлечением..."
На следующий день рано утром, когда Платонов вышел из гостиницы, чтобы осмотреть строения монастырского комплекса, ему навстречу попалась незнакомая странница с толстой палкой в руке. Её длинная в тяжелых складках юбка почти подметала узкую тропинку, что вилась вдоль высокой защитной каменной стены монастыря, темный платок был опущен
на глаза , а узел платка был туго завязан у самого подбородка. Но глаза... Серо-лучистые они блестели из-под низко повязанного платка, выдавая совсем не старческий возраст путницы.
Когда они поравнялись, Юрий Петрович вдруг узнал в женщине вчерашнего экскурсовода. То была Лариса Реональдовна. Платонов остановился, отвесив ей благодарственный поклон.
Она еле ответила на его приветствие. Затем женщина заторопилась и скрылась за тяжелой дверью Надвратной монастырской церкви.
5.
Директор музея Марина Сергеевна Серебрякова выслушала рассказ Юрия Петровича по поводу обнаруженных часов спокойно. Будто она каждый день встречала здесь таких мастеров. Но реакция её была явно положительной. Платонов стал усиленно благодарить и её , и сотрудницу музея экскурсовода Ларису за любезность и возможность увидеть эту историческую реликвию. Глядя на его реакцию, выходило так, что часы эти прежде всего нужны были самому Платонову, а не музею.
- Мы подумаем о возможности начать работы по реконструкции часов, но пока у нас нет на это денег.
- И не надо, если найдете возможность как-то устроить мне здесь быт, то я согласен трудиться бесплатно и весь свой отпуск проведу в Ферапонтово,- заторопился он с ответом.
- Немедленно начну работы по экспертизе, составлению перечня утрат и плану по восстановлению часов.
-Передайте мою особую благодарность за помощь Ларисе Реональдовне,- завершил Платонов разговор с директором музея, прощаясь.
- Она у нас больше не работает, - сухо ответила директор.
-Как, не может быть?
-Нет, может, со вчерашнего дня, не сошлись во взглядах...
- Но, я её видел утром у монастыря.
- Да, она пока осталась здесь жить в нашем общежитии, а там посмотрим.
С директором местной гостиницы руководство музея договорилось быстро. Теперь у Платонова была небольшая комнатка , в гостиничном доме. Заполнение гостиницы было волнообразным: то густо, то пусто. Но его жилище на ближайший период времени было неприкосновенным.
Теперь каждый день он поднимался на колокольню. Обмерял и одновременно расчищал механизм часов, фиксировал утраты, обдумывая, как в дальнейшем будет восполнять недостающие детали при реконструкции часов.
Пройдет время, и в своем отчете Платонов запишет: "Часовой механизм часов Ферапонтова монастыря Вологодской области находится в шатре собора Рождества Богородицы ( 1490 г.)
Часы боевые, без циферблата имели и после реставрации имеют 9 колоколов:
один - боя, восемь - курантных, бьющих каждую четверть. В настоящее время часы настроены на исполнение каждые 15 минут Акафиста 16 века в девять ударов на пяти колоколах. Реставрация не закончена..."
Платонов, кажется, уже прижился в местном поселке. Его теперь узнавали на единственной главной улице, которая сбегала от монастыря под горку к мосту через речку с коричневой водой и дальше к околице. Как это принято в русских селениях, встречные громко здоровались с Платоновым, называя приезжего по-дружески - Петровичем. Его день был расписан по часам. Вставал он рано. Пока еще солнце не набрало своей силы, а свежесть утра приятно бодрила, он энергично поднимался по старым шатким ступеням наверх, переводя дух только под сводами шатра монастырской колокольни. И прежде чем приступить к работе, что-то шептал себе под нос: то ли присказку, то ли молитву, потом работал, не спускаясь с колокольни, по несколько часов кряду. Только вечерние сумерки заставляли его оторваться от любимого дела. Как- то одним тихим вечером, гуляя с Тамарой по главной улице поселка и проходя мимо старого одноэтажного барака, где жили некоторые сотрудники музея, в освещенном окне они увидели силуэт Ларисы. У Платонова вдруг возникло желание зайти к ней на огонек. Лариса конечно же знала, что Юрий Петрович остался на время в этих местах, что работает на колокольне , но после её ухода из музея, они так больше и не виделись. В этот вечер все складывалось самым удачным образом.
У Тамары как раз на ужин была приготовлена жареная свежая рыба. Платоновы приспособились покупать её у местных рыбаков, так что могли сейчас идти в гости не с пустыми руками. Вернувшись в гостиницу, они соорудили большой пакет с еще теплой рыбой, завернули его в мягкую шаль и пошли в гости.
Пройдя по плохо освещенному, заваленному каким-то немыслимым скарбом коридору, они остановились у двери, обитой старой потертой во многих местах столовой клеёнкой. Постучали. За дверью тот час же услышали: " Кто там?" Гости ответили.
На пороге комнаты стояла в простом ситцевом платье женщина. Её голову покрывал белый платок, завязанный сзади на узел, так же, как когда-то лихо завязывали красные косынки первые советские комсомолки.
- А, вы - заходите, - буднично сказала Лариса Реональдовна, словно их приход был обычным делом, и она ждала гостей.
Сделав всего один шаг с порога, Платоновы оказались в просторной горнице. Справа от входа основное место занимала русская печь, далее, ближе к окнам стол с лавками, покрытый серой льняной скатертью с широкой каймой, выполненной мережкой. На столе в плоской глиняной вазе красовался изящный букет, составленный из ярких синих васильков, лиловых макушек иван-чая и зеленых колосков ржи. В центре композиции законченным акцентом на длинной ножке царила белоснежная крупная ромашка. Срезанные стебли растений и ножницы лежали на газете. Наверное, Лариса только что закончила составлять цветочную фантазию. Она торопливо смахнула мусор, рукой приглашая гостей.
Платоновы прошли ближе к столу. Тамара держала в руках пакет с жареной рыбой. Протянули пакет Ларисе, не решившись поставить на этот празднично оформленный стол. Лариса как-то неуверенно взяла пакет, потом, поняв, что это съестное, поставила его рядом на печку.
- А мы вот к вам непрошеными гостями явились ,- весело сказал Платонов.
- Я знала, что когда-нибудь придете. Любопытство не пересилить. О себе рассказывать не буду. Думаю, что наслышаны обо мне, предостаточно. И всё это - правда и всё - ложь. Так что давайте лучше ужинать сядем, раз пришли со своей провизией.
Лариса Реональдовна быстро расставляла простые глиняные тарелки, ложки, вилки, из коридора принесла миску с солеными грибами и брусникой. Потом на столе расставила небольшие стаканчики и кувшин с медового цвета нектаром из морошки.
Тамарину рыбу раскутали уже на столе. От теплых кусочков, присыпанных свежим укропом, пошел приятный, разжигающий аппетит запах.
- А у меня есть собственного производства наливочка,- бодро сказал Юрий Петрович.
Лариса кивнула в знак согласия, потом встала и скороговоркой проговорила молитву по случаю вечерней трапезы, осенила крестом себя и содержимое на столе, опустилась на лавку. Юрий Петрович с удовольствием наполнил небольшие граненые стаканчики фирменной наливкой собственного производства.
- Так, что же, пригубим за знакомство? - уже как-то робко спросил Юрий Петрович, после произнесенной Ларисой молитвы.
Лариса опять кивнула, и втроем они чокнулись темной сладкой влагой, настоянной по старинному рецепту на северной вишне и черноплодной рябине.
6.
Жена Платонова Тамара уезжала через несколько дней,. Её отпуск заканчивался, а его отпуск был длиннее. Основное место работы Платонова - научный институт, давал больше возможностей для отдыха, а в данном случае для увлекательной работы.
Почти на месяц он оставался в Ферапонтово один.
Работы по расчистке часов продвигались медленно.
Вековая грязь и голубиный помет, покрывающие механизм
часов, превратились в какое-то твердое органическое
образование, похожее на вулканическую лаву.
Его самоотверженный труд на колокольне был замечен.
Уже появились первые помощники - из местных. К нему на колокольню поднимались любопытные мальчишки, но с приближением сентября их становилось все меньше и меньше, ребята разъезжались от своих бабушек в город готовиться к школе, помогали теперь ему мужики. Но, как известно, в России мужское взрослое население, а особенно в глубинке, без стакана не работает. К большому сожалению, его пятилитровая бутыль домашней наливки заканчивалась. Так что Платонову нужно было подумывать о консервации уже им сделанного и о приостановке работ на зиму.
Его отношения с музейным начальством становились все теплее и теплее. Они уже вместе подумывали о восстановлении не только часов , но и звонницы. Директор музея и Юрий Петрович неоднократно ездили в Вологду. Они обращались к местным властям, в комитет по культуре, чтобы достать деньги на реконструкцию часов и звонницы. Перспективы были неплохие. Так что дело пошло.
Вечерами он иногда заходил на огонек к Ларисе Реональдовне. Платонову была любопытна эта женщина. В поселке о ней ходили разные слухи. Кто-то называл её колдуньей, а некоторые бабушки с благодарностью приносили ей под порог то банку парного молока, то свежие овощи, то лукошко ягод.
После ухода из музея Лариса стала старостой местной Надвратной церкви Ферапонтова монастыря. После приезда сюда батюшки Арсения, открыли приход. И потянулись в церковь местные старушки. Кому причаститься надо, а кого и отпеть. Старые люди говорили друг другу, что теперь им жить стало легче, потому что появилась надежда и даже уверенность, что в последний путь их проводят по - христиански, по - человечески...
Лариса Реональдовна была образована, закончила в свое время филологический факультет университета, работала журналистом на радио. Что её заставило приехать в эти края - никому не ведомо, но в начале своей работы в музее, она приобрела репутацию прекрасного экскурсовода. Много читала об истории этих мест, стала, как когда-то на филфаке, вновь изучать старославянский язык, и небезуспешно, но самое большое открытие, как она признавалась , было сделано ею этой весной. Лариса стала писать стихи.
Поэтические строчки приходили к ней часто по утрам. Она исписала уже несколько тетрадок и теперь, заканчивая каждую свою экскурсию, она читала слушателям собственные стихи. В то памятное утро, когда Платоновы оказались на её экскурсии, она прочла вот эти строки:
Богородица Дева, дай мне сил
С чистым сердцем и дальше жить
И всегда лишь об этом тебя просила
И сейчас осмелюсь просить.
Все молитвы свои я принесла тебе
Не оставь никого в любви
У начала неба здесь, на земле,
Сирым и страждущим помоги.
Богородица Дева, дай мне сил,
Чтобы славить любовь твою.
И всегда об этом тебя просила.
И сейчас пред тобой стою.
Ю.П.:" Колокольные звоны - это сама Россия. Петербург ли европейский, древний ли Суздаль - всё это дыхание и ритм России от средневековья до сегодняшнего дня Часы всегда у меня вызывают чувство озабоченности, чувство времени, конечно же, и чувство радости, что ты живешь..."
Платонов совершенно не заметил, как теперь каждый вечер его тянуло в этот длинный старый барак, ему хотелось постучаться в клеенчатую дверь и увидеть на пороге Ларису Реональдовну. Он полюбил их задушевные беседы . Они размышляли вместе о Боге, о жизни и смерти. О своем конфликте в музее она ему так и не рассказала, да он и не любопытствовал.
Обычно Платонов с Ларисой вместе ужинали очень простой пищей, пили вкусный чай. Лариса читала ему каждый вечер свои новые стихи. Им было хорошо и интересно друг с другом.
Как-то в один из таких вечеров она начала ему рассказывать, почему она пришла к Богу. Он приготовился выслушать длинную исповедь, а она вдруг засмеялась и полушутя игриво сказала:
"Блудницей была, грешила много. Вот и пришла пора грехи замаливать"!
7.
Известие об исторической находке Платонова в Ферапонтово в его родном институте распространилось быстро. Его коллеги по лаборатории предлагали помощь. Реставрация должна была пройти в несколько этапов. Прежде нужно было довести до рабочего состояния часовой механизм. Затем уже собирать звонницу.
В часовом механизме не хватало несколько блоков. А так как все детали были кованые, пришлось искать хорошего кузнеца. Такой мастер нашелся. За зиму решили выковать недостающие детали, а уже ближе к лету все смонтировать на колокольне.
С монастырским "карильоном" было сложнее.
Платонов понимал, часы - это его область, а со звонницей без музыкантов не обойтись. Удивительно, но факт , что всегда найдется нужный человек в нужном месте. Нашлись такие люди и в этот раз. Братья Михаил и Виктор Огородновы, музыканты, чьё творчество известно в нашей Гатчине. Они оба закончили Ленинградскую консерваторию, а старший брат Виктор еще и второй, композиторский факультет. Идея возрождения звонницы им очень понравилась. У Виктора появилось желание сочинить специальное музыкальное произведение на торжественное открытие часов и звонницы. Огородновы, Юрий Петрович и участник работ Михаил Гурьев стали собирать колокола. Где-то в селе выменивали колокол на бутылку водки, где-то выкапывали на конюшне, в некоторых местах получали с благословения жителей.
А об одном колоколе Платонову рассказали вот что.
Якобы в соседней деревне имеется старый колокол с изумительной чистотой звука. Селяне используют его как вещий колокол для деревенских сходов.
Пришлось Юрию Петровичу вместе с Михаилом Гурьевым идти в эту деревню, собирать сход и просить жителей отдать на благое дело колокол. Отдали не сразу, не с первого раза, но все же люди вняли просьбе и колокол реставраторам в конечном итоге подарили. Потом на толстых палках они тащили его через болото в Ферапонтово и вешали на колокольне. Теперь он звучит в ансамбле колоколов на колокольне монастыря самым высоким и чистым тоном. Музыкальный ряд постепенно составлялся. Но для идеи Платонова нужны были еще колокола с определенным звучанием. Задумал Юрий Петрович впервые в России создать не много ни мало - концертную колокольню!
Для того, чтобы сыграть настоящую музыку нужно иметь не меньше, чем две октавы.
Обратились к академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву, с просьбой выделить из его Фонда деньги на отливку колоколов. Лихачев откликнулся и выделил 50 тысяч рублей. На эти-то деньги заказали два новых колокола, их предстояло отлить на заводе, в Воронеже.
В Ферапонтовом монастыре все складывалось удачно. Монастырский двор, окруженный высокой каменной стеной, представлял собой готовый концертный зал с естественной великолепной акустикой. К изумлению музыкантов Огородновых, в один из их приездов в монастырь, они обнаружили на колокольне новое колокольное "пианино", сделанное кем-то из местных умельцев! Теперь действительно можно было сыграть на колоколах сложные музыкальные произведения. Стали музыканты сочинять мелодию для колоколов по заказу Платонова. Он просил отразить в музыке всю историю северного края... Прежде всего стали сочинять мелодию для четвертей. В музее Ферапонтова монастыря оказались ноты греческого акафиста одноголосной мелодии " Славление Богородицы". Создали музыканты и свои варианты мелодий. Виктор и Михаил отобрали для предъявления комиссии десять мелодий, в том числе из акафиста. Прослушали члены комиссии, и сошлись на одной мелодии. Она- то оказалась той самой подлинной, из акафиста. Потом родились "Ферапонтовы звоны ", которые вобрали в свое звучание всё, что хотел выразить Юрий Петрович.
Прослушав звоны, он сказал: " Ансамбль душ!" После такой оценки Платонова, мелодию переложили на ноты.
В конечном итоге в шатре колокольни установили двадцать колоколов. Она стала на тот момент богатейшей концертной звонницей в России.
8.
На сей раз, наш приезд был приурочен к установке новых колоколов. Их должны были привезти на этой неделе. Так что дел ожидалось много.
К гостинице наша группа подъехала , как к себе домой. Чувствовалось, что Платонов здесь был своим человеком. Александра Георгиевича с Яной ждала забронированная комната, мне через несколько минут тоже нашелся номер, ну, а у Юрия Петровича здесь было постоянное жилье. Мы стали распаковывать вещи и устраивать свой быт, здесь нам предстояло прожить всю ближайшую неделю.
Через полчаса Юрий Петрович заглянул ко мне.
- Я на часок поднимусь на колокольню, посмотрю, как там дела, а потом, если хотите, по музею пройдемся или в гости пойдем.
C обширной экспозицией музея Ферапонтова монастыря мне удалось познакомиться только на следующий день, а нынешний вечер все решили провести в гостях у Ларисы Реональдовны.
Вечером вся наша компания появилась на пороге её жилища. Лариса нас ждала. Уже дымилась на столе рассыпчатая картошка. Хозяйка встречала нас в темном платье, с наброшенным поверх ярким расписным павло-посадским платком. Нитка желтого цвета бус вокруг шеи, из сушеных зерен кукурузы, гармонировала с её нарядом. Гладкие, на прямой пробор причесанные каштановые волосы, затянутые на затылке в тугой узел, были схвачены костяной ажурной заколкой. Весь её облик в этот вечер производил впечатление героини с полотен Васнецова.
Я оглядела быстрым взглядом просторную комнату. На самом крае лежанки русской печки стояли изящные лаковые туфельки на высоких каблуках, будто выставленные на продажу. В красном углу темная икона, ниже зеркало и что-то вроде дамского туалетного столика, где были расставлены баночки с косметикой, открытая парфюмерная коробочка, а рядом знакомый мне флакон знаменитых французских духов
" Опиум", в букетик сухих цветов бессмертника было воткнуто синее перо какой-то неведомой птицы. Еще в комнате была книжная полка со словарями и книгами по искусству. У самой двери за ситцевой занавеской стояли цинковые ведра с питьевой водой, стол с алюминиевыми кастрюлями и кухонной утварью.
Лариса перед началом ужина почти пропела короткую молитву, осенила крестом себя и расставленные на столе плошки с едой. Потом как хозяйка дома разлила по стаканам привезенное нами шампанское. Все чокнулись и выпили за встречу.
Разговор наш, конечно же, весь вечер крутился вокруг реконструкции часов, установки будущих колоколов, существующих проблем и отсутствия денег на восстановительные работы. Но вот в какой-то момент наступила тишина, мы услышали слегка взволнованный голос Юрия Петровича: " Глубокоуважаемая Лариса Реональдовна, почитайте нам свои стихи. Можно из старых что-нибудь, но если есть новые стихи, то будем первыми слушателями",- слегка высокопарно обратился к хозяйке Платонов.
Лариса маленькой изящной рукой, на которой бархатисто - таинственно поблескивал браслет с черным гагатом, отодвинула от себя тарелки со съестным, расчистила пространство перед собой, положила тетрадку и обвела нас внимательным взглядом.
- Действительно хотите послушать?- спросила она, больше обращаясь ко мне, Яне и Александру Георгиевичу.
Мы дружно кивнули. Из плоского блюда с фруктами, что стояло на столе, она взяла глянцевое наливное яблоко, положила на ладонь, и сжала его, словно сферу, маленькой сильной рукой. Лариса начала читать распевно, как читают поэты. Голос у нее был звонкий и чистый. Мы слушали в каком-то оцепенении. Стихи были замечательные.
В них была простота и одухотворенность. Не знаю, обладала ли сама Лариса гипнотической силой или стихи её так очаровывали нас, но мы просидели, слушая её распевную речь, почти два часа.