Колесова Людмила. Чудо-тесто

В одном губернском городе жил-был купец Калачёв. Мирон Трофимычем его звали и все его знали, потому как хлебная лавка его знаменита была на всю губернию. Торговал в ней Калачёв необыкновенным тестом. Продавая, он его на руку наматывал, словно пряжу. Печь из него можно было все, что душа пожелает: и хлеб, и калачи, и пироги, и ватрушки, и даже французские пирожные. И все, что ни испечёшь, нипочём не черствело, сколько б ни лежало. Вот так чудо-тесто! Всем на удивление! Продавал Калачев и готовые калачи, пироги да пышки, пересыпая их шутками да прибаутками.

А на той же улице пониже да к речке поближе стояла неказистая лавка купца Булкина. Мучила Булкина лютая зависть: у калачёвской лавки с утра до ночи народ толпится, а к нему за свежими булками разве что нищий забредёт.

Уж каких только затейливых булок он ни пёк! И с маком, и с изюмом, и с разными орехами заморскими. Но не шли они ни в какое сравнение даже с простыми калачёвскими пышками. И черствели они в его тихой лавке да скучали на прилавке, на зевающего Булкина глядючи.

Грызло Булкина жадное желание узнать секрет калачёвского теста. Да только Калачёв был хитер и хранил свой секрет пуще ока. Говорили, будто знал он волшебный наговор и, замешивая тесто, его нашёптывал. Так ли это иль не эдак - никто наверняка не знал, но и сна по той причине никто не терял. Только Булкин. И худел он день ото дня и даже начал лысеть: на макушке меж кудрей залоснилась розовая плешка.

ЖУТКАЯ НОЧЬ

Темной летней ночью зародилась на небе новая луна, а в плешивой голове у Булкина - план, как калачевский секрет разузнать. Позвал он поутру своего вихрастого сынишку Васятку и наставляет его, строго бровь изломив:

- Проберись-ка в сумерках на калачевский двор да подсмотри у окошка пекарни, как Калачев тесто замешивает. Ты, Васятка, отрок смышленый - сам поймешь, что он не так, как я, делает и что при том приговаривает.

Схоронилося солнце красное за белою колокольнею, потянуло с речки прохладою, и пробрался Васятка огородами в калачевский сад. Крадется он под яблонями к пекарне... Ан, глядь, - маленький человечек из теста на пути его стоит. В белом кафтанчике, румяненький, пузатенький, ножки крендельком, стоит и песенку распевает:

Сам гостей встречаю,

Сам гостей провожаю,

Калачевский секрет охраняю!

- Ты кто такой будешь? - вытаращил голубые глазенки Васятка.

- Я - Калачик, калачевский сторож, - отвечает человечек, гордо выпятив животик. А ты, Васятка, по что в сад пожаловал?

- По яблоки, - нашелся Васятка, шмыгнув носом.

Яблоки наши - тьфу, зеленые и кислые наши яблоки-то.

Сорвал Васятка яблочко с ветки, с хрустом надкусил и тут же сплюнул. Да, кисловаты еще, - кивнул он льняной головой, а сам стоит и не уходит.

- Да не за яблоками ты пришел, - прищурил Калачик один глазик. - Я тебя, Васятка, насквозь вижу. Ты интерес к пекарне имеешь. Только я тебя туда не пущу. Уходи-ка ты подобру-поздорову.

- Как же, испугался я тебя! Такого маленького, с ладошку да еще из теста! - засмеялся Васятка да и бросился в него яблоком. Но Калачик был не из простого теста, а из чудо-теста. Яблоко отлетело от него и со страшной силой засветило Васятке промеж глаз. Разом померк для Васятки весь белый свет. Приподняло его, закружило и унесло в кромешную тьму.

Очнулся Васятка - ни рукой, ни ногой пошевелить не может, потому как в пекарне лежит, на большущем столе, весь веревками опутанный. А на нем Калачик стоит и концы веревки завязывает. Да не один! Подле него на столе таких калачиков - видимо-невидимо. Да это еще что! Вокруг распятого Васятки все семейство Калачевых собралось: сам Калачев с царской важностью, в белом переднике и колпаке, дородная Калачиха в тесной блузе с оборками, дочь Настасья с торчащими косичками и даже её тощая гувернантка. И все смотрят на бедного Васятку, как на мышонка, испортившего их любимую сметану.

- Ну-с, - сомкнул грозно Калачев свои пшеничные брови, - что нам с этим шпиёном сделать? - и руки, по локоть в муке, в широкие бока свои упер.

- Двадцать скалок по мягкому месту, - отчеканил Калачик свой приговор. А другие калачики закричали вразнобой:

- Облить сиропом, извалять в муке да выставить средь бела дня за ворота!

- Пусть печку вычистит! И дымоход! И конюшню!

- Уж куда так много! - прокудахтала Калачиха.

- А что ты, матушка, предлагаешь? - вздернул бровь Калачев.

- Да что-нибудь одно. А лучше помилуй мальца, Трофимыч, отпусти. Бог с ним, - махнула Калачиха пухлой ручкой.

Хмыкнул Калачев в пшеничный ус, на мгновение задумался.

- А ты, барышня, что скажешь? - взглянул он ласково на Настасью.

- На ночь его на дядину мельницу отвезти. Пусть его там водяной проучит, - выкрикнула Настасья, зло сморщив конопатую мордочку.

От ужаса Васятка задергался в своих путах.

- Ну сачем так по-фарварски, Настья! - затрясла своими буклями гувернантка. - Надо бы его в полисия сдать.

- Да, - подхватила Настасья, - он у меня давеча сережку украл. Вот, одна только осталась, - выставила она лопоухое ухо.

- Не крал я твоей сережки! Сама, небось, потеряла! - дернулся Васятка в своих путах. И от бессилья, зато от всего сердца, добавил:- Крыса!

- Ах, вот ты как! - грозно навис над ним Калачев.

Васятка так испугался, что даже... очнулся. Лежит он в ночной сырости сада. Из пугающей тьмы ему яблони черными ветвями грозятся. А прямо над Васяткиным носом лохматое чудовище склонилось и его, Васятку, разглядывает. И жарко дышит...

С криком отчаянным вскочил мальчонка да на забор бросился. А перемахнуть его, чтобы домой бежать, не может. Все из-за лохматого, что на штанине повис. Рычит он по-псиному да не пускает. А Васятка блажит да брыкается. И вдруг заговорил лохматый по-человечьи:

- Не беги, Васятка, из своего сада. Не то соседская Жучка тебя покусает. Послушай своего верного Трезорку.

- Как! Это ты, Трезорка? Да еще разговариваешь? - от удивления разжал Васятка ручонки да верхом на Трезорку плюхнулся.

Взвизгнул песик - не ожидал такого "увесистого" ответа и сперепугу понесся по грядкам, хлопая ушами. У заднего крыльца упал Трезорка, растопырив все четыре лапы и высунув язык. Васятка же кубарем вперед пролетел и уперся носом... в отцовские башмаки.

- Так ты отцовское поручение выполняешь! - загремел в ночной тишине гневный отцовский бас.

- Принялся Васятка о белом человечке да о говорящем Трезорке заикаться. И сам не знает, что было, а что во сне привиделось. Булкин же рассказ сынишки с сомнением выслушал и на всякий случай наказал.

ПУТЕШЕСТВИЕ В БОЧКЕ

Миновала та ночь тревожная. Из-за крыши купчихи Марципановой показалося солнце румяное и начало свой путь дневной. Но не радовало оно Булкина. Весь день-деньской не давало ему покою настырное любопытство. Лишь скатилося солнце за бор, перемахнул Булкин через калачевский забор. Взгромоздился он на бочку и заглянул в окошко пекарни. Калачев в самый раз свечу засветил да лоб перекрестил.

"Никак, вовремя я поспел",- обрадовался Булкин. Вдруг слышит, Калачев волшебные слова говорит:

Эй, румяны человечки!

Вылезайте-ка из печки.

Чтоб на славу было тесто,

Мы трудиться будем вместе.

И тут... у Булкина глаза на лоб вылезли, а картуз на затылок сполз. Потому как появилася подле Калачева дюжина маленьких человечков, как бы из теста вылепленных. Да не из белого, как Васятка сказывал, а из темного, пряничного. Все как один темнолицы, выправки военной, в мундирчиках с вензелями - ни дать, ни взять живые прянички.

- Ну-с, помощнички мои, прянички печатные, вы готовы? - окинул их строгим взглядом Калачев.

- Так точно, наш генерал! - гаркнули прянички разом, выпятив грудки в вензелях, словно на параде.

Хлопнул Калачев в ладоши, и закипела работа. Одни человечки ручную мельницу крутят, другие муку просеивают, третьи дрожжи разводят, сироп варят.

- Ага, - бормочет Булкин за окном, потирая руки, - вот, значит, какие волшебные слова:

- Эй, румяны человечки!

Вылезайте-ка из печки...

Только он это произнес, как возле бочки дюжина темнолицых человечков оказалась.

- Вон Булкин! Хватай его! Вяжи его! - галдят они и веревки на него накидывают.

Замахал Булкин руками, от пут отбиваясь, да прямо в бочку провалился и вместе с нею набок завалился. И завертелось, закружилось все вокруг - покатилась бочка со двора да вниз по улице Горбатой устремилась. Все быстрей да быстрей. По булыжникам грохочет, на ухабах подпрыгивает и Булкина голосом жалобно кричит: "Ой, ой, о-ё-ёй!" Разбуженные собаки лаем залились и за бочкой увязались.

Наконец, плюхнулась бочка прямо в реку, и понесло её по течению. Долго ли, коротко ли плыл Булкин в той деревянной таре - не знает, потому как без памяти был. К счастью, прибило его посудину сонной волною к прибрежным кустам.

Очнулся Булкин, выбрался на сырой берег - не поймет где. Над головой лунища светит и звезды перемигиваются. Поблизости за кустами звонкий смех девичий над водою плещется, ему раскатами густой бас вторит. Раздвинул Булкин ветви и вздрогнул: в запруде у темной мельницы две русалки в воде луну ловят, и чешуя их серебром блестит. А меж ними - косматый водяной. Вдруг насторожился водяной и даже палец из воды высунул.

- Чу, русским духом пахнет, - говорит, отфыркиваясь, и прямо на Булкина куст уставился.

- Давай его сюда. Кто бы он ни был - защекочем! - заверещали русалки.

Подскочил Булкин и одним махом на бугор взлетел, что черной глыбой над речкой нависал. На бегу он судорожно перекрестился. И тут на его счастье пропели петухи, и просветлел горизонт. Стихли позади голоса и смех, но Булкин по-прежнему несся вперед, словно ошпаренный. А бежать ему предстояло немало. Занесла его нечистая в дальнюю слободу аж на другом конце города.

УДИВИТЕЛЬНЫЕ СКАЧКИ

Вдруг из-за угла сонной улицы вывернулся лихач, осадил кобылку и кричит пробегающему мимо Булкину:

- Ты куды, вашродь*, торопишьси? Садись, подвезу! (*Вашродь - сокращенно от "Ваше благородие" - так обращались извозчики ко всем седокам.)

"Благородие" же пропылило мимо, испуганно кося глазом.

"Словно нечистая за ним гонится, - подумал извозчик. - Али ненормальный какой". Но уж больно ему хотелось заполучить раннего седока, поскольку верили извозчики в такую примету: коли посадишь клиента по пути к стоянке, значит, день с выручкой получится. Потому, не долго думая, изобразил он лихой поворот. Экипаж жалобно простонал. Кобылка победно заржала (что на лошадином языке означало: "Вмиг догоню!") и, тряхнув челкой, поскакала вдогонку желанному седоку, скрывшемуся вдали. Но догнать его не удалось ни через миг, ни через два. Булкин мчался, словно чистокровный рысак.

- Стой, вашродь! Давай вместе торопиться! Вполцены подброшу! -надрывался вдогонку извозчик, но резвый марафонец никак не соблазнялся.

Уж такой азарт разобрал лихача, что он и вовсе задаром предлагал доставить. Главное, - заполучить загадочного клиента да порасспросить, зачем, куда или от кого он так несется в столь ранний час. Но и это предложение оставалось без внимания. Сколько лихач ни нахлестывал свою кобылку, так и не смог его догнать. Так что пришел он к финишу, то есть к дому Булкина, с большим отрывом. Бедная кобылка была посрамлена: Булкин грохнул дверью, когда она, вся в мыле, цокала копытами у соседнего дома.

- "Бу-лоч-на-я г-на Бул-ки-на", - прочитал по слогам извозчик и поскреб затылок. Вероятно, чтобы лучше запомнить. Непрерывно дивясь и качая головой, он развернулся и побрел шагом к стоянке. И всем седокам, кого в тот день ему Бог послал, он рассказывал, без устали привирая, какие вкусные булки в лавке у Булкина и что за ними покупатели спозаранку вперегонки бегают. К полудню уже полгорода знало, где торгуют чудодейственными булками, которые от бессонницы, слабоумия и нечистой помогают, а силу дают такую, что быстрее скакуна бегать станешь. Так что некоторые седоки, забыв, куда путь держали, прямиком себя к Булкину везти приказывали.

АКУЛЬКА-ЧИСТЮЛЯ или УТЕРЯННОЕ СЧАСТЬЕ

И появились в покосившейся лавке Булкина первые покупатели - три робкие кумушки. Распахнули они дверь, звякнув колокольцем, вошли, а больше ничего не видят. То рябая Акулька, в отсутствие хозяина, пол мести взялась да пыль до потолка подняла. Расчихались кумушки, руками замахав. А тут из пыльного облака ведьма с метлой:

- Чаво изволитя?

Вскрикнули кумушки, обернулися и бросились наутек, шибко в дверях головами стукнувшись. Зазвенели их головушки звонче колокольца - на всю улицу.

Пожала Акулька плечиком, отставила метлу и принялась оконца мыть. Тут еще покупатель, дьячок степенный, дверь отворил да в почтенный свой лоб метелкиной палкой получил. Потеряло духовное лицо аппетит и проворно удалилося.

Удивленно выпятила Акулька нижнюю губу и решила еще паутину поснимать да мух перебить. Хлоп, хлоп, хлоп! Кто дверь открыл, тому - в лоб.

Всех отвадила трудолюбивая Акулька, зато чистоту навела - необычайную. Сидит, делом рук своих любуется, семечки грызет да на чистый пол шелуху плюёт.

А где же сам хозяин? Булкин, как известно, влетел в лавку на рассвете, зло грохнув дверью, так что спящая у себя в каморке Акулька чуть на пол не свалилась.

Залил Булкин зельем адским испуг свой и волнения да спать завалился. Потому и знать не знал храпящий Булкин, какое счастье ему подвалило и как Акулька им распорядилась.

Прокатилась внезапная слава о булках Булкина вдоль по улице Горбатой. Достигла она и ушей Калачёва. Только Мирон Трофимыч был умён и вот что придумал. Уединился он в пекарне, прошептал заклинание, хлопнул в ладоши и появилися калачики, белые и пузатенькие. Повелел им Калачёв чудо-тестом в лавке торговать, покупателей привечать и всячески ублажать.

Как увидели покупатели калачиков на прилавке, и давай смеяться да дивиться. А те, в белых колпачках да передничках, важно выпятив животики, проворно тесто отмеривают, ловко выпечку запаковывают, деловито сдачу отсчитывают да при этом веселые песенки хором напевают.

Народу в лавке столпилось! Даже те, кто всё купил, уходить не хотят, а, разинув рты, на калачиков глазеют. А ребятня со всей округи сбежалась. Хохочут ребятишки, калачиков разглядывая, да калачи уминают. О булках Булкина снова все забыли.

ВЕСЁЛЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ

Раскалило пыльный город солнце знойное, полуденное, и открыл Булкин глаза. Ночной испуг не прошел ему даром: стал он заикаться. Принялся он с Васяткой спорить, черным глазом его строго сверля:

- Ка-как-какие человечки у Калачева?

- Белые, - отвечает с неохотой сын, налаживая удочку.

- Нет, тё-тё-тёмные!

- Тятя, а может, у него и белые, и темные? - морщится сынишка.

Тут с улицы свистнул Васяткин дружок и кричит, руками размахивая:

- Васятка, айда до калачевской лавки! Говорят, у Калачева человечки махонькие завелись, тестом торгуют. Бежим, посмотрим!

Но Васятка и слышать не хочет о калачевских человечках, а саму лавку второй день за версту обходит. Интересует его только, отчего Трезорка говорить больше не желает, а манит его только речка...

Но у Булкина взыграло любопытство пуще прежнего, какие же человечки у Калачева? Нарядился он нищим, в лохмотья, тряпкой глаз повязал, чтоб не узнали, и отправился к калачевской лавке.

Сел Булкин на углу и всех, кто из лавки выходит, за подол дергает и кричит:

- Ка-как-какие...

Но не слушают заикашку люди. Мещанки да приезжие крестьянки, чиновничихи да мастеровые, купчихи да прислуга чередою из лавки с полными кошелками идут, со смехом головами качают, человечков вспоминая, а нищему заике мелкую монету бросают. Гимназисты да семинаристы - калачами одаривают. А из лавки до Булкина веселый смех да задорные песенки калачиков доносятся. И все новый, и новый народ в лавку валит.

Лопнуло у Булкина его недолгое терпение. Подкравшись, просунул он свой любопытный нос в двери калачевской лавки.

Потемнело у Булкина в его завистливом глазу: покупателей в лавке - негде калачу упасть. По прилавку пышные белые человечки в колпачках снуют: покупателей так быстро и ловко обслуживают - ни в сказке сказать, ни пером описать. Народ на них во все глаза глядит и, словно в балагане, веселится...

Вдруг самый маленький калачик по прозвищу Кусочек выронил пирожок и, показывая пальчиком на человека в черной повязке, запищал, приседая от страха:

- Грабитель!

Замерла песня, стихло веселье, все взгляды к "одноглазому" Булкину оборотились. Из чрева лавки сам Калачев глыбой выкатил, брови решительно сомкнув. Но, узнав Булкина, оттаял:

- Неча нищих пугаться. Оделить его калачами. То собрат мой по цеху бывший, - подмигнул Калачев бровью пшеничной.

Задохнулся Булкин от обиды и зависти. Выскочил из лавки, лохмотьями взмахнув, и с воплями: "Бе... бе... бе..." - помчался вниз по улице Горбатой.

От его воплей залились собаки за заборами, с плачем дети по дворам разбежалися. Хлопнуло окошко у купчихи Марципановой, лязгнул засов у вдовы Изюмовой. Наконец, грохнул Булкин своей дверью так, что стекла зазвенели, и угодил босой ногой в ведерко с рыбой, что Васятка с рыбалки принес.

Вцепилась ему в палец щука зубастая, извиваясь скользким хвостом. Возопил Булкин пуще прежнего, запрыгал на одной ноге, грохоча ведром и стульями. И завалился бедолага навзничь, спиной о стену стукнувшись. С гвоздика соскочили ходики и прямо в плешь ему: бум! Из потерпевшего крушение домика выпорхнула рассерженная кукушка, клюнула Булкина в темечко - и вылетело заикание из головы его непутевой. Ку-ку! Угомонился Булкин, оторвал от ноги кусачую рыбину и, глядя в глаз ее злющий, поделился с ней своей новостью:

- А человечки-то - белые!

ВДОВУШКИ-ВОЗДЫХАТЕЛЬНИЦЫ

Телом пышная, вдовая купчиха Марципанова, что целыми днями у оконца меж гераней торчала, поправила на головушке косы тяжелые, покрыла их шалью цветастой и отправилась через дорогу к соседке Изюмовой.

Вдова Изюмова сидела на кружевном балконце удрученная. Булкиным напуганная, разбила она блюдце любимое и чаем облилась. Но соседке рада была и велела новую посудину подать, для себя и для гостьи тож. Просидели купчихи до сумерек прохладных, двухведерный самовар опустошая, калачевскими пышками заедая. И, дикую выходку Булкину простив, никак его меж собой поделить не могли. Завидным был Булкин женихом: статен, чернобров и кудряв, а плешку под картузом не видать. И что в делах не удачлив - не беда: капиталом приданным да советом добрым все поправить можно.

Но не замечал Булкин вдовушек пышных, что глаз на него положили. Глодала его зависть черная, и не шло у него счастье калачевское из головы.

АКУЛЬКА-ЛАЗУТЧИЦА

Вот созрели в садах яблоки, румяные да шафранные, а у Булкина в голове - новый план. Надумал он заслать рябую Акульку лазутчицей.

- Узнаешь секрет калачевского теста - подарю тебе полушалок цветастый да пять рублей серебром, - расщедрился Булкин напоследок.

Связала Акулька свои пожитки в узелок, перекрестилась, поклонилась и отправилась к Калачеву наниматься.

Проходит неделя. Булкин радостно руки потирает да меряет лавку шагами нетерпеливыми: то вдоль, то поперек, то наискосок.

- Придет, придет и ко мне счастье румяное! - повторяет он, словно заклинание.

Но проходит другая неделя, а Акульки все нет. Булкин ее и у калачевского дома поджидал, и за углом караулил, и Васятку подсылал. Пропала Акулька!

Позолотила осень клены на улице Горбатой, в лазоревом небе паутинки поплыли. И вот случайно подле церкви белокаменной заприметил Булкин широкие Акулькины юбки. Догнал ее Булкин одним прыжком и вопрошает, задохнувшись:

- Ну, узнала?

- Не-а, - безмятежно пропела Акулька. - Меня Мирон Трофимыч кухаркой взяли, а не стряпухою. Он тесто с другими помощниками стряпает, а меня не допущает.

- А ты ж подгляди, подсмотри. Забыла, что ли, как условились?

- И не подумаю подсматривать. Меня Мирон Трофимыч сразу спросили: "Сколько Булкин обещал за секрет мово теста?" И дал мне в два раза больше. И шаль подарил вот энту шикарную, не то что какой полушалок. Так что больше меня не беспокойтя, - важно молвила Акулька на прощанье и пошла дальше, новой шалью гордяся.

Сделался Булкин сам не свой. Побрел куда глаза глядят. И завели они его в кабак. Лишь под вечер покинул его, и, выписывая на дороге кренделя, на всю улицу Горбатую пьяным голосом рыдал:

- Счастье мое румяное, почто ты от меня отвернулося? Куда ты закатилося?

Раздвинула герани на окошке купчиха Марципанова. Отогнула белым пальчиком кисейную занавесочку вдова Изюмова.

Высунулась из калитки шустрая сваха Мефодьевна, и проводил ее острый нос Булкина до дому. Поморгала она своими глазками-бусинками, видать, что-то соображая. А сообразив, всплеснула руками да, подхватив юбки, помчалась к купчихе Марципановой. А к той уже соседка Изюмова пожаловала.

- Слыхали ль, сударушки почтенныя, как Булкин об счастье на всю улицу убивался? - затрещала сваха с порога.

Но вдовушки румяные не желали и слышать о пьянице Булкине. Лучше век вдовой куковать, чем за пьяницей пропадать.

И зачастила к Булкину сваха Мефодьевна. Хитрым глазом подмигивает, губами тонкими причмокивает - то богатую мещанку сватает, то засидевшуюся дочь купеческую. Только не лежит у Булкина к женитьбе душа. Иссушила ее тоска зеленая.

Выставил он сваху за ворота да подружился с зеленым змием. Запивал он вино зеленое слезою соленою, на плаксивую осень в оконце глядючи. Всё о счастье румяном убиваясь, позеленел Булкин, словно плесневый сухарь. Затянуло его лавку паутиною, совсем позабыли о ней покупатели.

ЛЕДЯНАЯ ДОРОЖКА

Уж заскрипели полозья по снегу рыхлому, засверкали деревья серебристым инеем, замело-завьюжило дорожку к лавке Булкина. Ярким морозным утром опрокинул Булкин рюмку, да тут его и осенило. Придумалось ему калачевский наговор повторить, чтоб у него тоже человечки-помощнички появились. Вот и прикажет он им, чудо-тесто замесить. Хлопнул еще одну рюмку и принялся наговор вспоминать, но наверняка никак вспомнить не может. То так бормочет, то эдак.

Вдруг из бутылки выпрыгнул маленький бесенок. Булкин глаза протирает, а бесенок сел на горлышко, ножка на ножку, копытцем подрыгивает, хвостиком поигрывает.

- Звал, хозяин? Так приказывай. Что хошь вытворю.

Вытаращил Булкин глаза пьяные на волшебство свое неумелое. Но - была не была - шлепнул себя по коленке и решился с нечистой силой связаться.

- Замеси мне чудо-тесто и перемани ко мне калачевских покупателей, - наказал он чернорылому.

В ту ночь дебоширил ветер, и не спалось купчихе Марципановой. Ветер хлопал калиткой, скрипел колодезным воротом, и слышалось в его завываниях то громыхание ведер, то хохот нечеловечий. Накинув шаль пуховую, припадала вдовушка к оконцу заиндевелому, вглядывалась в темень морозную, но ничего особенного разглядеть не могла.

Вдруг разорвало ветром тучи косматые, и луна широколицая посеребрила снег на крыше Булкина. Померещилось купчихе с бессонницы, будто черная фигурка с рожками в трубу соседа юркнула. Закрестилась вдовушка дрожащею рукой и под пуховое одеяло с головою спряталась. А у Булкина из трубы черный дым повалил и в звездное небо столбом поднялся.

Только к утру закончил свои хлопоты бесенок. Сперва тесто замесил, и, покуда оно подходило, в поте рыльца своего трудился. Таскал из колодца полные ведра воды и поливал дорожку, что от калачёвской лавки вниз по улице идет. Подготовив свою пакость, как раз, когда купчиха Марципанова в окошко глядела, разорвал бесенок тучи, чтоб мороз закрепчал, и в дом вернулся. Затопил он печь и стал булки печь.

Утром румяным отправился околоточный надзиратель на службу. Важно выпятив пряжку на животе, шел он по улице Горбатой, из-под бровей заиндевелых строго поглядывая, все ли в порядке, у всех ли домов дорожки расчищены, золою посыпаны.

Позади него - еще шаги по морозцу хрустят. То ранние покупатели к Калачеву за тестом спешат.

Важно выступал околоточный, и жалобно скрипел снег под его новыми сапогами. Вдруг у лавки Калачёва нахмурил он свои брови, потому как вся дорожка льдом сверкала. Но знатные были сапоги у околоточного надзирателя - с подковками. Отважно ступил он на лед и направился к дверям, чтоб Мирон Трофимыча к порядку призвать.

Да только у мальчишки-прислужки, что вприпрыжку его догонял, валенки были куда как хуже надзирательских сапог - плохонькие, скользкие. На ледяной дорожке поскользнулся мальчонка и, с размаху шлепнувшись на мягкое место, прокатился под ноги надзирателю, подсек здоровенного дядьку, и тот грохнулся прямо на мальчика, только подковы сверкнули. Так, верхом, под писк мальчонки, подковами вперед, покатился надзиратель с ветерком вниз по улице Горбатой...вжик - до лавки Булкина. А там бесенок дорожку прямо к двери закруглил и даже сугробик из снега соорудил, чтоб мимо не прокатились.

Беска уже за дверью стоял и предусмотрительно ее распахнул, так что надзиратель на прислужке прямо в лавку въехал. И сам Булкин с поклоном подскочил:

- Что изволите-с? Есть булки всякие: с маком, изюмом, марципаном...- и осекся, упершись носом в форменную пряжку на солидном животе.

- Тут с визгом и писком и другие калачевские покупатели прикатили: служанка, белошвейка и мещанка. Сбили они с ног мальчонку, мальчонка - околоточного, и тот снова назад завалился, Булкину кованым сапогом нос разбив.

Что тут началось! Белошвейка, служанка и мещанка визжат и возмущаются, подолы отряхивают, на булки Булкина и глядеть не желают. А надзиратель гневно усами шевелит и протокол составляет.

Отделался Булкин конфузом великим и штрафом немалым. Всю золу из печки на дорожку перетаскал. Хотел он бесенка "отблагодарить", да тот, не дурак, за печкой затаился.

БЕСКА В ТЕСТЕ

Вздумал Булкин свою неудачу на дне бутылки утопить. Откупорил он бутылку, опрокинул рюмку - бесенок из-за печки робко выглянул. Опрокинул другую рюмку - бесенок уже на столе сидит, хвостиком повиливает, хозяину булку протягивает - закусить. Откусил Булкин и тут же выплюнул. Замахнулся он на беску, изломив сердито бровь:

- У, бесовское отродье! Печь не умеешь!

А бесенок вмиг за трубу забился и оттуда поскуливает:

- Хлеб печь - дело праведное. Хорошее тесто ведь с молитвой ставится, хозяин. А я молитву сотворить не могу. Ты уж сам как-нибудь, - высунул бесенок рыльце из-за трубы, виновато помаргивая. - А что-нибудь напортить, напакостить - это по мне. Только прикажи, хозяин.

Почесал Булкин розовую плешь и кивнул сизым носом-баклажаном:

- Верно, не бесовское это дело.

И вдруг по лбу себя - хлоп! Готов новый план, скороспелый! Бесенок уж на лавку присел, в рот смотрит, хвостиком повиливает.

- Вот и поди-ка ты на исходе ночи к Калачеву да переверни все его тесто, изгадь все его пироги да калачи, чтоб не успел он к утру новые испечь. А булок уж я сам напеку.

- Будет сделано, хозяин! - воспрянул беска и радостно копытцами задрыгал.

Как было наказано, забрался бесенок к Калачеву в пекарню. Плескал, топтал, разбивал и вдруг...на краю кадушки поскользнулся и в тесте увяз. Вот ведь чудо-тесто! Никак не выпускало беску. Барахтался он, барахтался, да только все глубже погружался. Запищал бесенок жа-алобно.

Враз распахнулись двери, и влетела дюжина калачиков в белых колпачках, а за ними - дюжина пряничков темнолицых в мундирчиках с вензелями. Засветили калачики свечи. Запрыгнули прянички на края кадушки, ловко накинули веревки на бесовские рожки и вытянули пакостника из теста. А калачики его уже с большущей деревянной ложкой поджидают. И так они поддали беске пониже хвоста, что он пулей к Булкину прилетел.

Забился бесенок снова за печкой, от Булкина прячется да с себя тесто слизывает.

Не успело солнце бледное за заборами показаться, как умчался Булкин к калачевской лавке - подглядывать. А Васятка, стуча зубами от холода, стал печь растапливать. Вскоре жарко стало бесенку, выскочил он с визгом из-за печки. Ахнул Васятка, отшатнулся да на охапку дров завалился. Прыгнул к нему беска на коленку да принялся взахлеб рассказывать, размахивая тощими ручонками, в тесте перемазанными, как он с отцом дружен да как ему помогает. Попросил он Васятку его от теста отмыть.

- Подрумяню твое тесто в печке - оно само и отстанет - схитрил Васятка, чтоб от чернорылого избавиться

- А я? Как же я? В начинку превращусь?! - заверещал бесенок, увернулся от Васятки и в кадушку с водой нырнул. Лучше в ледяной воде отмокать, чем в печке изжариться. Взял Васятка кадушку, кряхтя вытащил за дверь да и выплеснул на дорогу.

- Не нужон отцу такой помощник, сам ему помогу.

Замесил Васятка тесто. Получилось оно не ах. Тогда налепил он баранок, больших да маленьких, в печке испек да детишкам раздал. Так с того дня и пошло: стал Васятка баранки печь, все лучше да лучше. А потом попробовал и бублики с маком, и кренделя.

Воротился Булкин - в груди клокотало, словно самовар кипел. Ещё бы! Не сбылись его ожидания. Калачики да прянички навели порядок в калачевской пекарне, словно и не было там бесенка. С утра, как обычно, кипела в лавке торговля, и песни звенели. На зависть.

А Булкина на крыльце обледеневший бесенок поджидал, в тесте перемазанный. Зубами пощелкивал, сосульками позвякивал, хвостиком подрагивал да копытцами постукивал. Хотел было Булкин на нечистого свой пар выпустить, но все же передумал и пустил его в дом. Отмыл, обсушил и за печку прогнал - пригодится еще.

ЗЕРКАЛЬНАЯ ЛАВКА

Пришла весна румяная, и заплакала зима, ударилась оземь и лужами растеклась. Свесились с крыш сосульки, зазвенели ручьи вниз по улице Горбатой.

Той весной Васятка не бегал по лужам вместе с другими ребятишками, не отправлял по ручьям кораблики в дальнее плаванье. Он румяные баранки да бублики пек и, повесив себе связку на шею, на площадь Торговую продавать их носил.

Звонким днем апрельским распахнулись двери зеркальные лавки новой калачевской на улице Барской. Заиграли три румяных балалаечника, народ зазывая.

Ах, красивая лавка! Ай да лавка богатая! Дивился народ. Над дверями - пряник с вензелями. На прилавке - темнолицые человечки в мундирчиках. Из самоваров чаю наливают, печатными пряниками угощают да теста нового, темного с собою дают. Народ на человечков пряничных глазеет, чай горячий с блюдцев хлебая да новую лавку нахваливая.

Пряники всем по вкусу пришлись: и лимонные, и ананасные, и ореховые, и какавные. Ребятишкам же всех вкусней показались пряники медовые.

И затопились по городу печи - тесто темное в каждом доме пекли. И поплыл дух сладкий, пряничный над городом, через речку да над бором.

Сказывают, тот аппетитный дух даже медведей в бору растревожил. Выходили они из чащи на столбовую дорогу и нападали на подводы, да только на те, что пряники везли. Людей не обижали, коли пряниками их угощали. И пряничным тестом тоже довольствовались, тут же, на обочине, из кадушек да из крынок вылизывали, лапы и носы перемазав. Закончив трапезу, возвращали хозяевам пустую тару и тяжелой походкой в чащу удалялись.

Крестьяне с ярмарки без пряников не возвращались. Да из обеих столиц народ за чудо-тестом наезжал. Потому медведи в бору всегда сыты были. Для косолапых вымогателей особые пряники покупались - откупные.

Как узнал Булкин о зеркальной лавке на улице Барской, так и подскочил, бутыль опрокинув. И вскипел он гневом праведным:

- Не бывать такому процветанью! Отомщу своим обидчикам темнолицым!

Хотел Булкин свой гнев тут же выплеснуть, но не на кого было. Васятка спозаранку нанизал свои баранки и на рынок улизнул. А бесенок, вмиг сообразив, что ему грозит, проворно процокал копытцами вверх по трубе и там затаился. Запихнул Булкин свой гнев назад, словно убежавшее тесто в кадушку, и стал что-то замышлять, шевеля гневно бровью.

МОХНАТЫЙ СЮРПРИЗ

Булкин нищего привадил. С ним шептался по углам, денег нищему совал. Нищий слухи собирал. Булкин, радостно ему внимая, сизым носом все кивал да хитро руки потирал.

Как-то под вечер притащил нищий мешок. Наполнился дом ароматом пряников медовых. Даже у бески за печкой слюнки потекли. Погрузил Булкин мешок на телегу и отправился в темный бор. Долго ли, коротко ли ехал он по дороге меж хмурых сосен - не ведомо. Наконец, развернул он Савраску в обратный путь, натянул поводья и развязал мешок. Вырвался из мешка дух сладкий, пряничный и поплыл, меж сосен петляя.

Косолапый словно ждал. Огромной тенью косматой из-за сосен выскочил и с протянутой лапой к Булкину заковылял. Голову набок склонил, лохматыми бровями подмигивает, а когтистую лапу то к сердцу прижмет, то к Булкину протянет.

"Больно уж добрый, попрошайка," - осерчал Булкин. Огляделся он разочарованно, но выбора не было. Кинул Булкин косолапому пряник. Ловко поймал его мишка на лету, щелкнув зубами. Но не успел его проглотить, как его шею цепь опоясала.

Взревел зверь, встав на дыбы. Стал рвать цепь и грызть ее, упираясь. Не медля хлестнул Булкин Савраску, и тот, обомлев от медвежьего рыка, что есть силы рванул. Пришлось мишке смириться и покорно за телегой бежать, тем более что пахло от неё сладко, маняще. Прогрохотала телега по мосточку горбатому, вмиг на горку взлетела, лужи расплескав и дворовых собак разбудив.

Тёмной ночью безлюдной осадил Булкин взмыленного Савраску у зеркальной лавки на улице Барской. Накинул он цепь на столбик для привязи лошадей да такую длиннющую, что теперь даже смельчак в лавку проникнуть не решится. Бросил он мишке мешок.

- Жуй, косолапый, и смирно сиди пока. Утром своё отработаешь.

Закончив свое пакостное дело, снял Булкин картуз и с облегчением вытер вспотевшую лысину. Вдруг одним махом когтистой лапы вырвал мишка у него картуз, себе на темечко нацепил и гордо выпрямился, радуясь обновке. Плюнул Булкин наземь с досады, но отнимать у косматой махины не осмелился.

Лишь первый луч солнца ясного, весеннего заиграл в витрине лавки на улице Барской, как слетелись хлопотливые воробьи. Поклевали пернатые пряничные крошки подле спящего мишки, поплескались в лужице блестящей. Приковылял знакомый нам нищий - подглядывать. Устроился на солнышке в ожидании.

Вдруг поплыл по улице Барской дух сладкий, пряничный, и к крыльцу зеркальной лавки пригромыхала телега. Спрыгнул Калачев на мощеную мостовую и, гремя ключами, направился к дверям. А там - непорядок: огромный медведь у порога храпит, картузом глаза прикрыв. Растолкал его Калачев носком сапога и грозно упер руки в широкие свои бока.

- Вставай, лежебока! Почто вход перегородил, работать не даешь?

- Внял мишка хозяйскому тону, приподнял с глаз картуз и сразу всё понял. Перед ним стоял Хозяин. Всех пряников Хозяин! Деловой да осанистый. Но пуще всего пронял мишку его запах медово-пряничный. Вскочил медведь и вытянулся во фрунт. А когда Хозяин с генеральской важностью ус свой подкрутил, зверя разглядывая, косолапый еще и лапу к козырьку приставил. Хмыкнул Калачев, подобрев глазами, и, обернувшись из дверей, потрепал по косматому плечу:

- Будешь так покупателей встречать - поставлю на довольствие. Но смотри - не шали. Детишек и моих пряничков не обижай.

Мишка на редкость смекалистым оказался. Калачеву в пояс поклонился. А кучеру кули с пряниками да кадушки с тестом помогал таскать. За труды свои кадушку с тестом получил. Сев на дощатый тротуар, тут же её опорожнил и, счастливый, свесил язык, жмурясь на солнышке.

- Эк ты, брат, какой съедобный, - крякнул кучер, рот свой почему-то утирая.

А когда покупатели пожаловали, вскочил мишка и распахнул им с поклоном двери.

С тех пор так и повелось. Медведь у крыльца стоял, покупателям двери открывал да кланялся. Перед важными особами картуз снимал, а, завидя эполеты, под козырек брал. И, что любопытно, ни один покупатель перед мишкою не заробел, не попятился. Всем он сразу понравился. Даже пугливой купчихе Марципановой.

К вдовушкам Изюмовой и Марципановой Мирон Трофимыч прислал посыльного. Передав поклон нижайший, пригласил он их в новую лавку. На другой день, разрядившись, как на Пасху, отправились кумушки с прислугою на улицу Барскую.

Как глянула Марципанова на зверя дикого у дверей, так ахнула и обмерла. Застыла она посреди дороги, словно кукла-грелка для чайника заварного. А Изюмова, вскинув брови тонкие, рассмеялась звонко:

- То ведь ряженый стоит.

Подошла она решительно к мишке, потрепала по шерсти.

- Ну как настоящий!

Медведь красавицам с почтением поклонился, двери распахнул и весело подмигнул.

Оттаяла купчиха Марципанова и с улыбкой мимо мишки первой в лавку проплыла.

Покидали вдовушки новую лавку потрясенные и человечками темнолицыми, и тестом черным, но пуще всего - медведем учёным. Прислуга позади них полные кошелки всяких сладостей несла. А кумушки всё спорили:

- А медведь-то настоящий!

- Да нет же, ряженый!...

Об ученом медведе горожане только и судачили. И со всех окрестностей на него подивиться спешили. Даже если б Калачев ничего кроме черствых булок предложить не мог, то и тогда не было б у него от покупателей отбою. И все благодаря мишке, по милости Булкина.

Донёс нищий Булкину, чем его пакость с медведем обернулась, и тот чуть стол кулаком не проломил.

ТУЗ

А медведя прозвали Картузом. Но малыши это слово выговорить не могли и потому переименовали они мишку в Туза. Эта кличка и прижилась.

С детишками Туз аккуратным был, но строгим. Потрепать-погладить себя позволял, "на руки" просившихся малышей брал, когтями не задевая. Но шалить и у дверей толпиться не разрешал. Для порядку и клыки мог показать, правда, в ход не пускал.

Поначалу покупатели все угостить косолапого норовили. Но Туз строго хозяйский запрет исполнял, не попрошайничать. Кормил его сам Калачев не скупясь: и тестом, и пряниками, и медом, и изюмом.

Калачёв больно к Тузу привязался. Всякую свободную минуту приходил его погладить, поиграть, покормить. Вечерами сам водил его по улице Горбатой на реку купаться. А за ними бежали хвостом ребятишки. Спелой гроздью свешивалась с ажурного балкона вдова Изюмова. Ахала меж гераней купчиха Марципанова. Калачев и Туз снимали картузы и низко им кланялись на обе стороны. Высовывала из калитки любопытный свой нос сваха Мефодьевна. Калачев ей степенно поклон отвешивал. А как же! Единственная дочь Настасья подрастает. Скоро невестой на выданье станет.

У дома Булкина медведь почему-то сердито рычал. И чернел от злости Булкин, недобро сверкая глазами в сумерках своей лавки.

Но однажды проходили мимо лавки цыгане, и утром Туза никто больше не увидел. Ходили слухи, что цыгане в Тузе своего сбежавшего артиста признали. Это было похоже на правду, потому как больно умным мишка оказался. Думается, если б, к примеру, Булкин Туза из вредности в бор назад отвел, тот давно бы к Калачеву вернулся.

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПОДМЕНА

Споря с пряничным ароматом, заблагоухали липы на улице Барской. Словно кружевными шалями, покрылись они цветом белым. А Булкин почернел от зависти черной. День и ночь сидел он, подперев голову кулаком, и все черную думку думал, как бы все-таки Калачеву насолить.

Вдруг бесёнок на стол - прыг. Сидит он, ножка на ножку, копытцем подрыгивает, хвостиком поигрывает.

- Слышь, хозяин, знаю, как Калачеву насолить.

- Отстань, - морщится Булкин и рюмку наливает. - Ни одна пакость, ни моя, ни твоя, не удается, Калачеву во благо, а мне во вред оборачивается.

- В этот раз уж точно удастся. Ты только сделай, как я скажу, - убедительно тряхнул бородёнкой бесёнок.

- Ну? - хрюкнул Булкин, - говори.

- Вот отправится калачёвский кучер на мельницу за мукой. А ты его подкарауль и на обратном пути кликни по рюмочке опрокинуть. А сыну твоему Васятке - во-он он какой вымахал, - развел беска тощими лохматыми ручонками, - накажи в это время подменить мешок муки с подводы на мешок соли. Ох, и тесто он замесит!

Хмыкнул криво Булкин, и, выплюнув ус, на бесёнка накинулся:

- Хорош ты советы давать, а того не ведаешь, что даже пекарь начинающий соль от муки завсегда отличит.

А беска не унимается, прямо в ухо верещит:

- Ну, тогда замени на мешок побелки, что стоит у тебя в амбаре без дела.

- Побелку, может, и не отличит...- задумчиво поскрёб Булкин розовую плешь. - То-то будет тесто!

Чертовская задумка пришлась Булкину по душе, и, хлопнув беску повыше хвоста, расхохотался он на весь дом.

Втолковал Булкин Васятке, что от него требуется, и стал кучера поджидать.

Вот прогрохотала вниз по улице Горбатой пустая калачёвская подвода. Булкин её своим носом-баклажаном из оконца проводил. Вышел на улицу, подпер плечом косяк, новым картузом глаз от солнца прикрыв, ногу за ногу заложил и ждет.

Наконец, заскрипели снизу колеса, жалобно и придавленно. Показались калачёвские мерины, в разные стороны головами устало кивающие. Кучер рядом идет, картузишко снимает и пот вытирает. Булкин тут как тут:

- Может, кваску холодненького, приятель?

Не отказался взмокший кучер от соблазна такого и, напоив лошадей, в пыльную Булкина лавку зашел. Булкин кучеру квасу наливал да чего покрепче добавлял и всяческими разговорами занимал, чтоб Васятка свое дело обтяпать успел.

Только Васятка был себе на уме и мешки менять не стал. "Нам побелка самим пригодится - лавку в порядок привести. Да и пекарня закоптилась", - решил он. Отцу же, что с кучером в обнимку жбан кваса опорожнил и бутыль распил, и о жизни посудачил, и все песни перепел, сказал, что всё сделал, как надо.

Наутро потрусил Булкин к лавкам Калачёва подглядеть и позлорадствовать. Да только от зависти там чуть не треснул.

Воротился Булкин домой чернее тучи грозовой. Пил горькую - заливал зависть черную, слезою солёной закусывал да бесёнка поругивал.

СВАТОВСТВО

А Васятка взрослел не по дням, а по часам. Бублики да баранки пёк да на площадь торговать ходил. Ни одной назад не приносил.

Статным, кудрявым молодцем стал Васятка. Приглянулась ему курносая Дуняшка, да и она с него озорных своих глаз не сводила.

Вот зазвенела румяная масленица. Разлетелись на ярмарке Васяткины бублики да баранки быстрей обычного, и отправились Васятка с Дуняшкой на тройке кататься. Пронеслись по-над речкой заледенелой, до бора заиндевелого и назад под звон бубенцов и поцелуев воротились. Заглянули на ярмарке во все балаганы, блинов наелись, на каруселях покатались и поздним вечером лишь расстались.

А Булкину с утра бесёнок новую идею подал:

- Женить тебе надо Васятку на Калачёвой Настасье. Уж с зятем-то Калачёв непременно своим секретом поделится.

- А ты, беска, сделаешь так, чтобы Настасья за него пошла?

- Враз устрою, - вытянулся бесёнок в струнку.

Ударил Булкин ладонями по коленкам:

- Ну, Калачёв, моя-таки возьмёт! Эх, придет и ко мне твоё счастье румяное!

Позвал Булкин сваху Мефодьевну:

- Завтра поедешь со мной сватать Калачёву Настасью за моего Васятку.

- Что ты, батенька, - заёрзала Мефодьевна глазками-бусинками, - впопыхах-то разве такие дела делаются? Мне б сперва к Калачёвым наведаться да всё разузнать. Калачёва Настасья - невеста богатая. Небось, от женихов отбою нету.

Но поверил Булкин бесёнку, помутился его разум.

- Мой Васятка - не жених, а загляденье. Ни одна девка не устоит, - поднял он торжественно скрюченный палец.

Только ушлую сваху на мякине не проведешь, в авантюру не втянешь. Отказалась она в том сватовстве участвовать, на пост Великий сославшись.

Булкина это не остановило. Змий зеленый да беска лукавый его вдохновляли.

Как ввалился домой Васятка, заиндевелый, румяный да счастливый, так его отец с порога и огорошил. Растворилась Васяткина радость, словно клубы морозные в домашнем тепле.

- Что ты, тятя, - забасил Васятка в отчаянье. - Калачёва Настасья - белоручка. Отец её как барышню лелеет.

- Что ж с того, - изломил отец гневную бровь. - Получишь секрет ихнего теста в приданое - и с белоручкой заживёшь припеваючи.

- Воля ваша, - вздохнул Васятка, опустив плечи.

На другой день покрыли Булкины санки ковром узорным, нарядились, запрягли Савраску и отправились к Калачёвым свататься.

У ворот калачёвского дома экипаж стоит - глаз не отвести. Тройка гнедых коней копытами снег рыхлит, а кучер новый, богато одетый. "Эк разбогател Калачёв!" - подмигнул отец сыну. В настежь раскрытые ворота входят Булкины во двор, а навстречу им - дворник с лопатою на перевес.

- К кому изволите-с да по какому случаю?

- Не видишь, свататься идём, - буркнул Булкин, задрав нос.

- Небось, к рябой кухарке Акульке? - задумчиво поскреб дворник заиндевелую бороду.

- Что ты мелешь, болван! Конечно, к Калачёвой Настасье.

- Э, да она уже просватана, - с удовольствием доложил дворник. - За богатого питерского купца, мануфактурой торгует. Вона его екипаж у ворот.

- Мануфактурой, говоришь? А зачем ему тесто?

- При чем тут тесто, чтой-то я в толк не возьму? - пожал дворник плечами под залатанным армяком. - Ведь он к Настасье Мироновне посватался. Купец, говорю, первой гильдии. В Питербурхе...

Но Булкин его больше не слушал. Словно мешком муки огретый, возвращался он к санкам. А за ним, пряча улыбку, плёлся Васятка.

Утратил Булкин на калачёвском дворе свою последнюю надежду и слёг от горя такого. В одночасье постарел и одряхлел Булкин. Сил его только на молитву хватало, чтоб прибрал к себе Бог ненавистного Калачёва. Да только сам вскоре и умер. И поделом. Не желай зла другому.

Через некоторое время преставился и купец Калачёв Мирон Трофимыч. И унёс он рецепт чудо-теста с собой на тот свет.

ЭПИЛОГ

А Васятка сыграл свадьбу с Дуняшкой, и поселилось у него счастье румяное. Зацвели на его окошках меж кружевных занавесок герани алые, зазвенели голоса детишек малых. Зачастили в его лавку белёную покупатели. Печет Василий отменные калачи и пироги, булки и пышки да пирожные разные. Приезжайте - попробуйте.

Только не ищите улицу Горбатую. С щедрой руки Василия Булкина переименовали ее в улицу Вознесенскую. Потому как пожертвовал он немалую сумму на строительство по соседству церкви Вознесения Господня. Белокаменная да златоглавая красавица и дала его родной улице новое название.

Вдовушкам Марципановой и Изюмовой нашла-таки сваха Мефодьевна достойных женихов. Живут они богато и счастливо.

Калачёва Настасья Мироновна в родной город из Питера только по великим праздникам наведывается. На её столичные наряды полгорода сбегается поглазеть.

Ах да, про человечков-то мы чуть не забыли! Калачики да прянички, потеряв хозяина, ещё долго вдове Калачёвой по хозяйству помогали. Но чудо-тесто уже не замешивали, в лавках не торговали. И стерло время славу о чудо-тесте в памяти горожан.

Комментарии: 4, последний от 06/02/2007. © Copyright Колесова Людмила (Lyudmila5-k@yandex.ru) Размещен: 19/08/2004, изменен: 14/01/2014. 55k. Статистика. Глава: Детская, Сказки Повести Иллюстрации/приложения: 14 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Сказочная версия предания о калужском тесте. Посвящается любимому художнику Борису Кутодиеву, с использованием сюжетов его картин. (Автор, зная свой скромный потолок, тоже немного нарисовала.)

Колесова Людмила : другие произведения.

Чудо-тесто