Звякнул колокольчик на входной двери. Я вскинула голову с улыбкой:
- Добрый де...
И слова приветствия замерзли у меня на губах... вернее будет сказать, засохли, потому что мгновенно пересохло во рту.
На фоне белой открытой двери стоял человек в черном. Внимательно осматривал помещение аптеки. Взгляд темных глаз задержался на мне не дольше, чем на других предметах интерьера: я не представляла для него никакой опасности. Шагнул - вернее будет сказать, скользнул - вперед, шелковая черная ткань просторной одежды взлетела крылом то ли из-за его стремительного движения, то ли из-за сквозняка из открытой двери. Просто черный ангел. Ангел инквизиции. Дивный оксюморон...
Дьякон Иеремия, личный телохранитель матери Агнессы, а если проще - дипломированный убийца - быстро обследовал помещение, заглянул в провизорскую, сбежал по лестнице в цокольный этаж, где находятся склад и жилые комнаты. Судя по тому, что телевизор как ревел, так и ревет, дети его не заметили. Иеремия взлетел обратно по лестнице, бесшумно пересек зал и повернул ручку двери. Я отлепилась от прилавка, спеша навстречу шустрому, одетому во все белое, колобку, вкатившемуся в аптеку.
- Матушка Агнесса! - склонилась к протянутой руке, коснувшись губами перстня: индикатор мгновенно оценил мой уровень, колебания потенциала, потери в течение предыдущих суток - и передал данные своей владелице. Розовые губы Агнессы сложились в улыбку, и я с облегчением выдохнула: визит Инквизиции всегда чреват неожиданностью, а милость ее так ненадежна... - Очень рада!
Агнесс погрозила пухлым пальчиком:
- Сколько раз тебе говорить - не перебарщивай в демонстрации верноподданнических чувств!
Я невольно улыбнулась.
- Как скажете, матушка Агнесс... Не хотите ли чаю?
Матушка захлопала в ладоши:
- Твоего прекрасного чаю, моя милая! Какой же идиот от него откажется?
Я покосилась на ее телохранителя:
- Находятся и такие...
Иеремия стоял за спиной патронессы, сложив на животе руки: высокий ясный лоб, черные густые, чуть поднятые к вискам брови, волосы льются смоляной рекой вдоль четко вылепленных скул, очи долу - хоть икону с него пиши! Но внешнее благолепие дьякона обманчиво; все помнят, как в прошлом году он в одиночку разметал неудавшихся убийц Агнессы. Да и на ухоженных, с мужским маникюром, руках поблескивает пара полированных металлических перстней-индикаторов: признак спецслужб Инквизиции...
Загудели ступени - к нам поднимался Антон.
- Марийка, а где... - не дойдя до верха, он остановился, уставившись поверх перил на нежданных и незваных посетителей круглыми блестящими глазами: - Ну ни хрена себе!
- Это матушка Агнесс и ее... сопровождающий, - поправила я. - А вовсе не какие-то 'ни хрена себе'!
Мельком взглянула на 'сопровождающего'. У Иеремии смеялись глаза. А ведь у прежних телохранителей Агнессы отсутствовало чувство юмора. Напрочь.
- Поздоровайся!
- Здрасс... те.
- Добрый день, юноша, - Агнесса благоволит к симпатичным молодым людям. Особенно, если те начисто лишены потенциала. - Вы что-то хотели спросить у Мариам?
- А... да. Когда жрать-то будем?
Я сладко улыбнулась:
- Когда сваришь. Мы же договаривались о распределении обязанностей, помнишь?
Всем известно, что способности передаются исключительно по женской линии.
- Очень похож.
Антон вымахал с коломенскую версту, говорит густым баритоном - а губы все еще пельменями, круглые глаза по-щенячьи любопытны и шалы... В зеркале я вижу совсем иное отражение. Цветные линзы придают моим глазам зеленый цвет - по статусу положено. Русые волосы всегда гладко уложены, на остром носу - круглые очки. Рот, правда, тоже полногубый, но крепко сжат и озабочен. Аптечная униформа приятного неброского голубо-зеленого цвета. При одном взгляде на меня становится понятно: я - разумная, практичная и умеренная во всех отношениях женщина.
Хотя... разумная и умеренная ведьма - оксюморон тоже тот еще.
Я не стала вешать табличку 'закрыто': не в моих привычках терять деньги. Расположились прямо в зале. Посетительницы часто любят посиживать за этим уютным столиком, пробуя различные тонизирующие или успокаивающие напитки. Последний мне сейчас, ох, как бы пригодился! Пришла беда - отворяй ворота. Пришла Инквизиция - выноси тело...
Агнесс потирала руки, с предвкушением разглядывая розетки, полные прозрачного меда разных оттенков янтаря.
- Ах, Мариам, как все красиво и как вкусно!
- И как здорово! - подхватила я. - В моей аптеке...
Я поставила все-таки три чашки, хотя и не сомневалась, что телохранитель к угощению не прикоснется. К моему изумлению, Иеремия тоже плеснул себе золотисто-коричневого чая. Поднес к лицу, внимательно изучая цвет и аромат; глотнул, покатал на языке, точно ценитель дорогого вина... Говорят, им каким-то образом стимулируют вкусовые рецепторы, чтобы могли определять яды и неизвестные, возможно, опасные компоненты.
Я сказала недовольно:
- Господин дьякон, я ведь и себе из того же чайника наливаю!
Иеремия сделал последний глоток. Он так редко подает голос, что я каждый раз забываю, какой он у него низкий.
- А вдруг вы решили покончить жизнь самоубийством, госпожа аптекарша?
Агнесс звонко рассмеялась, похлопала меня по руке мягкой ладонью.
- Не обижайся на него, моя милая! Такая уж у Иеремии работа!
Внешность матери Агнесс располагает к уютной доверительной болтовне: пухленькая бабушка с белыми завитыми кудряшками, выбивающимися из-под чепца; голубые глазки поблескивают за круглыми очками в золотой оправе. Просто фея без крылышек из какой-то детской сказки. Конечно, если забыть, что милая старушка - одна из трех самых главных людей в Инквизиции. Я не забывала.
Да еще этот ее телохранитель!
Иеремия стоял поодаль, ни взглядом, ни жестом не участвуя в разговоре, но казалось, что он просто нависает надо мной, давит - одним своим присутствием. Просторная светлая аптека стала слишком тесной и душной, словно он заполнил ее целиком. Да еще я постоянно чувствовала его взгляд, хотя, сколько бы не вскидывала глаза, дьякон неизменно смотрел либо в пол, либо в окно, следя за прохожими.
- Так вот, Мариам, для чего мы к тебе наведались... - Агнесс, наконец, отставила чашку, и я обратилась в слух.
Звякнул колокольчик. Я только еще оборачивалась, а дьякон уже очутился у входа, придерживая дверь.
Я мысленно застонала: ну до чего ж не вовремя!
Татьяна стояла на пороге, не решаясь ни войти, ни выйти. Со стороны казалось, что они с дьяконом играют в перетягивание двери; только лицо Иеремии по-прежнему было невозмутимым, а у Татьяны даже пот выступил над побелевшими губами. Да заходи же, идиотка!
- Подойди ко мне, дитя мое! - словно услышала мои метавшиеся мысли Агнесс.
Татьяна, наконец, отцепилась от дверной ручки и подошла на негнущихся ногах к столу. Неловко присела, бормоча приветствие, и коснулась губами перстня. Вошедшая за ней девочка разглядывала всех любопытно посверкивающими голубыми глазенками: не научилась еще бояться.
- Твое имя?
- Татьяна... Лиховец. Гадалка. Третий уровень, матушка...
Она никогда не сталкивалась с Агнесс, но сознавала, что перед ней явно не рядовой состав инквизиции. В глазах Татьяны по-прежнему метался ужас.
- Опять привела ко мне Малушу? - с нажимом спросила я.
Гадалка все косила, как испуганная лошадь, на маячившего рядом дьякона, но кажется, начала приходить в себя. Пробормотала:
- Я... да... пусть она у тебя побудет...
- Как обычно, до вечера?
- Да-да...
- Малуша, пойди вниз, поиграй с детками!
Белобрысые косички едва успели за своей стремительной хозяйкой. Татьяна пятилась к выходу: Агнесс наблюдала за ней с благожелательным любопытством, Иеремия - равнодушно.
- До свидания...
Кинув последний затравленный взгляд на дьякона, Татьяна наконец скрылась в дверях. Агнесс с интересом посмотрела на меня.
- Дети?
Я пожала плечами.
- Подростки подрабатывают в аптеке в 'высокие часы'. А детишек мне время от времени подкидывают знакомые, когда оставить не с кем. У Лиховец гадательный салон чуть дальше по улице... Итак, матушка, вы собирались рассказать мне о цели вашего визита. Еще чаю?
- Да, спасибо, милая.
- А вам, господин дьякон? - сладенько предложила я.
Иеремия в этот раз не удостоил меня ни ответом, ни взглядом. Слава всевышнему! Я сделала глоток, и в этот момент Агнесс сказала:
- По нашим сведениям, в городе появился Словесник.
Не знаю, какой от меня ожидали реакции, но от неожиданности я поперхнулась и жестоко закашлялась - до слез, чуть ли не до рвоты... Когда, наконец, пришла в себя, вытерла салфеткой горевшее лицо и спросила севшим голосом:
- Вы уверены?
Вопрос был таким же излишним, как и переспрос: 'что вы сказали?'
- Ты ничего об этом не знаешь, Мариам?
- Мне... нечего сказать вам, матушка Агнесс.
- Зато мне есть, что сказать! - Агнесс подалась вперед, упершись округлым подбородком в сомкнутые замком руки. Глаза ее сейчас потеряли обычные мягкость и лукавство и стали колючими, немигающими - глаза змеи, наметившей жертву. - Если кто-либо что-либо знает о Словеснике и передаст нам эти сведения, то он (она) получит индульгенцию до конца дней своих...
Ох! А долгими ли будут эти дни?
- Передай ковену, - впервые Агнесс говорила так откровенно, без экивоков, - что и в его интересах побыстрее передать Словесника к нам в руки. Колдун, одним словом своим заставляющий делать человека то, что противно его природе, разуму и божественному замыслу...
- Да это же признак любого успешного политика! Не пробовали поискать среди них?
- Оставь свои шутки, Мариам!
День, когда я перестану шутить - пусть и не всегда мои шутки вызывают смех - станет последним днем нашего мира. Иначе на чем ему еще держаться?
- Я очень серьезна, матушка Агнесс. Есть ли признаки, по которым можно узнать Словесника?
- Нет. Он может быть любого пола и возраста, вероисповедания и национальности...
- То есть, он может появиться и среди инквизиторов? - вставила я с наивозможнейшей почтительностью.
- Чистота наших рядов - наша забота! Кстати, Словесник может быть и ребенком - в том числе и не проявленным. Может быть, он как раз находится здесь, внизу?
Сердце мое сжалось, но я сказала вкрадчиво, подражая иезуитскому тону матери Агнесс:
- А может быть, он находится в этой комнате?
Тишина. Агнесс слегка отклонилась назад, пытливо меня рассматривая. Кажется, я зарвалась...
- И такое возможно, - сказала она, наконец. - Словесником может стать и уже проявленная ведьма. Что напомнило мне... С завтрашнего дня выходит указ, как его там... - она поднесла ко лбу палец, демонстрируя старческую забывчивость. - В связи с... ну это мы еще сформулируем... тра-ла-ла... верховный совет рекомендует и приказывает ужесточить контроль за действиями проявленных ведьм... временно ограничить их гражданские права, как то... право на свободное передвижение с места постоянного проживания... обязует их проходить контроль каждые два дня... Что же касаемо ведьм не проявленных, а пуще того - не зарегистрированных, - Агнесс начала с кряхтением вставать, телохранитель поддержал ее под пухлый локоток, - им дается срок три дня на прохождение регистрации, иначе наказание будет суровым, по законам военного времени... конечно, я шучу, моя милая, но тюремное заключение обеспечено, так и передай...
Значит, все, что сейчас происходит в городе, решено свалить на ведьм... Не в первый раз, кстати.
- Передам, - потерянно сказала я, осмысливая все ею сказанное. И взвыла: - Каждые ДВА ДНЯ?! Матушка Агнесс! Помилуйте, да как же так!!
Агнесса залилась звонким девичьим смехом.
- Ох, моя бедная девочка! Но для тебя-то мы, конечно, сделаем исключение.
- Я вам так благодарна, матушка...
- Раз в два дня тебя будет проверять Иеремия.
Я потеряла дар речи.
Не знаю, кто из нас был поражен больше. Дьякон даже сделал шаг к патронессе, наклонил голову, заглядывая ей в лицо, словно проверяя, не шутит ли та.
- Я?!
- Он?!
- Но ваша охрана...
- Уж лучше я проторчу полдня в участке!
- С этим справится любой пристав...
- Что про меня подумают соседи? Клиенты?
Агнесс, по-прежнему смеясь, вскинула пухлые ладони:
- Тише-тише, дети мои! Иеремия, Мариам - наш лояльный осведомитель, мы не должны причинять ей неудобств больше, чем потребно для соблюдения закона. Мариам, Иеремия будет приходить сюда в штатской одежде. Больше никаких возражений?
Возражения были.
И все они были бесполезны.
Я поглядела на четкий профиль отвернувшегося к окну дьякона. На его крепких скулах ходили желваки.
Когда вновь зазвенел колокольчик, Иеремия лишь бросил взгляд на дверь, но не сдвинулся с места. Анна Камча, владелица салона красоты через дорогу напротив, замешкалась вовсе не от испуга - чего ей-то бояться? - просто оценивала размер моих неприятностей и стоит ли теперь иметь со мной дело.
- Добрый день, - сказала прохладным голосом.
Даже Иеремия слегка кивнул: неудивительно, ведь Анна была живой рекламой своего салона. Перевела на меня взгляд чудесных синих глаз.
- Могу я оставить у вас детей, Мари? У няньки выходной, а мне в налоговую, это на весь день.
- Да, конечно.
- Иван, Ивонна! Ведите себя хорошо! - Анна повернулась, пропуская в двери своих неугомонных близнецов. Эти все делали хором.
- Здра-а-асьте, Мари-ийка! А-антоха та-ам?
- Там-там...
Удивленно покачивая головой, и бормоча: 'Вот не знала, что ты так чадолюбива!' вышла Агнесс. Телохранитель придержал перед ней дверь и закрыл, не одарив меня и взглядом. Ах, бедняжка так расстроен!
- Шикарный мужик.
- А?!
- Шикарный мужик этот дьякон, говорю.
- Заберите себе, - кисло предложила я.
Анна пощелкивала клатчем. Смотрела изучающе:
- Неприятности?
Я повертела рукой в воздухе. Поморщилась.
- Комси-комса...
- Если нужна помощь, у меня есть кое-какие связи. Я ничего не обещаю, но...
- Я вам очень благодарна, Анна.
- Мне не хотелось бы лишиться такого хорошего поставщика. До вечера.
Иногда я думаю, что из Камчи получилась бы настоящая ведьма!
*****
Я выглянула из провизорской на звяканье колокольчика. Лампочка над входом тускло освещала прикрывавшего дверь мужчину.
- Извините, но мы уже закрыты.
- И для меня?
- Дьякон?!
Еле различимый в полумраке аптеки Иеремия смотрел на меня, снимая перчатки. На его черных волосах блестели капли дождя.
- Не ждали?
- Признаться, уже нет, - холодно отозвалась я. Я очень надеялась, что он сумеет переубедить свою патронессу. А когда день подошел к концу, так просто возликовала. Хотя теперь придется тащиться в участок, высиживать многочасовую очередь, терпеть мелкое хамство приставов... Но все это меркнет перед огромным облегчением: не видеть лишний раз Иеремию.
Но вот не случилось. Кто же знал, что его принесет к самой ночи?
Тяни не тяни... Вздохнув, я решительно пересекла торговый зал. Остановилась перед дьяконом.
- Надеюсь, я не обязана целовать вам руку?
- А вам бы этого хотелось?
Ах, как же хочется двинуть по наглой инквизиторской физиономии! Я прошипела:
- Да делайте же свое дело, дьякон! У меня еще уйма работы!
- Я тоже не горю желанием здесь задерживаться.
Я заставила себя не уклониться, когда инквизитор поднял руку. Телесный контакт для проверки вовсе не обязателен, более-менее верный результат дает и близкое расположение объекта... то есть ведьмы... то есть меня. Но Иеремия, к сожалению, работал в контакте.
Коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. Я ощутила холод индикатора и тепло руки, уловила запахи кожаных перчаток и ночного дождя. Прикосновение затягивалось. Я вопросительно вскинула глаза - инквизитор, отняв руку, взглянул на перстень, и вновь прижал его - чуть выше, к виску.
Не то, чтобы я чего-то опасалась...
- Что-то не так? - спросила напряженно. Иеремия смотрел не на меня - на свою руку, точно прислушивался к ощущениям. Пробормотал:
- Все так, но...
У меня упало сердце:
- Что - но?
Его рука, отведя мои распущенные волосы, легла мне на шею, чуть ниже уха. Я приоткрыла рот от изумления. Если бы он чуть двинул пальцами, это бы уже походило на любовную ласку. Но инквизиторская ладонь оставалась неподвижной. Иеремия взглянул на индикатор на левой руке - так другие смотрят на часы, засекая время. Уточнил, не поднимая глаз:
- Травница, вторая ступень, ведь так?
- Да...
Иеремия наблюдал за индикатором, я в упор смотрела на него. Брови нахмурены, косо стриженые волосы частично скрывают левую половину сосредоточенного лица. Я ожидала, что его 'штатское' будет каким-нибудь элегантным костюмом, а инквизитор явился в черной кожаной куртке, из-под которой выглядывала ослепительно белая майка, облегающая рельефную грудь и плечи. На широкой серебряной цепи - парочка амулетов, Если поднапрячься, можно понять, от чего именно защищающих, но наверняка наимощнейших. Темно-синие джинсы дорогой марки, кожаные ботинки. Передо мной стоял спортивно одетый, молодой и - скрепя сердце, я, наконец, признала это - привлекательный мужчина.
Если, конечно, забыть - кто он.
Наконец, индикатор быстро замигал синим цветом. Я не в курсе, что это означает, но Иеремия с удовлетворением кивнул. Натягивая перчатки, обвел глазами аптеку за моей спиной. Мельком взглянул на меня.
- До послезавтра.
Звякнул колокольчик. Я заперла дверь, рассматривая в темном стекле свое отражение. Озабоченное лицо, волосы падают на открытые плечи - я уже переоделась в домашнее... Машинально потирая шею - там, где ее касалась рука инквизитора, немножко покалывало и жгло, словно от горчичника - я пошла в провизорскую. Ночь обещает быть долгой, надо выпить успокоительного.