Он с трудом поднял отекшие веки и тут же болезненно сощурился: полуденное солнце било прямо в воспаленные глаза и мир вокруг плавился и растекался.
К помосту, где были выставлены на продажу военнопленные, сквозь жиденькую группу зевак пробирались двое - высокая женщина в черном и худощавый юноша, почти мальчик. Сощуренные глаза женщины оценивающе окинули светловолосого жилистого Алекса, задержались на мускулистом Даке, скользнули равнодушно по повисшему на плечах друзей Марку...
- Да Марк же! - прошипел Дак. - Держись, надо выбираться отсюда!
Скучавший торговец оживился, заговорил громко, стремясь привлечь внимание покупателей:
- Ну что, вдовушка, по мужикам соскучилась, поглазеть пришла?
Не обращая на него внимания, женщина внимательно рассматривала остальных пленных. Вид у тех был еще жальче.
- Прикупи себе солдатика! - продолжал балагурить торговец. - Он и днем поработает, и по ночам замерзнуть не даст!
Еще не договорив, он понял, что перебрал: юноша, темнея лицом, шагнул из-за спины женщины, худая рука сжалась на рукояти короткого меча. Торговец, попятившись, обвел взглядом хмурые лица - война прошла здесь слишком недавно, чтобы шуточки вроде этих имели успех и понимание.
- Ты, пес... - прошипел юноша. Загорелая рука женщины легла на его стиснутую руку.
- Сколько стоит рыжий? - спросила женщина спокойно. Торговец опешил. Он и не думал, чтоб эти крестьяне оказались покупателями.
- А?
В ровном низком голосе женщины прорезалась металлическая насмешка:
- Ты или оглох или всегда думаешь той штукой, что у тебя между ног болтается? Сколько стоит рыжий и белобрысый рядом с ним?
- Марк! - умоляюще зашипел Алекс, Дак перехватил раненого покрепче. Марк откинул голову - в цветном тумане перед ним плыло лицо юноши с широкими напряженными глазами - тот смотрел прямо на него.
Торговец тяжело взобрался на помост, по-хозяйски похлопывая пленных по плечам и груди.
- Глянь-ка, какие молодцы! Они же солдаты - выносливы, что твои волы! Выпрямитесь, парни! Не подведите меня! Покажитесь своей хозяйке. Она женщина добрая, и если будете хорошо работать, будет вас хорошо кормить...
Крестьянка тяжело вздохнула и спросила - очень отчетливо и громко, словно говорила с глухим или придурковатым:
- Сколько стоят?
- Сколько? - глаза торговца жадно забегали по ее лицу - он боялся и продешевить и спугнуть ее непомерной ценой. За весь базарный день у него купили всего одного пленного.
- Ну? - нетерпеливо спросила женщина. Торговец выпалил цену. Брови женщины взлетели, она повернулась так круто, так что метнулись края ее черной шали.
- Да ты смеешься надо мной!
Торговец мгновенно слетел с помоста, едва не вцепившись в рукав крестьянки, но вовремя вспомнил о ее вспыльчивом спутнике.
- Эй, хозяйка, мы договоримся!
После долгого ожесточенного торга, в котором активно участвовали оживившиеся зеваки, они разошлись, уверенные оба, что отстояли свою цену.
- Ну, вы двое! - сказал торговец, распутывая веревки. - Вот ваша хозяйка!
- Идите к телеге, - скомандовала женщина. Друзья мешкали, переступая с ноги на ногу. Юноша, до того молча стоявший рядом, коснулся ее локтя, тихо сказал что-то. Та оглянулась, гневно рассмеялась:
- Да ты рехнулся! Он годится только на корм собакам!
- Ма-арк! - с отчаяньем простонал Алекс. - Очнись!
Он вновь проморгался и неожиданно четко увидел лицо женщины, ее взгляд... взгляд опытной придирчивой хозяйки, подбирающей рабочий скот и обнаружившей в нем скрытый подвох. Юноша продолжал шептать что-то - настойчиво, убеждающе. Женщина качала головой. Парень сказал громче: 'Гвенда, я...', - и хватанув воздуха, неожиданно закашлялся, согнувшись пополам. Женщина, поджав губы, с мгновение смотрела на него, потом резко обернулась к торговцу:
- Эту падаль ты тоже продаешь? Или в нагрузку даешь?
- Да что ты, хозяйка! - оскорбился торговец. - Это его сейчас солнышком припекло, а так-то он какой жилистый... Монета - и он твой.
Женщина фыркнула:
- Монета? Да ты мне еще приплатить должен, что я тебя от расходов на могильщика избавляю! Он же больной, что, я не вижу? Поди, еще и заразный!
Дак покрепче перехватил командира, чтобы стоял прямее, Алекс молился, как никогда в жизни - всем богам, каких он только мог припомнить. Только бы крестьянка не потеряла терпение! Но торговец рядился недолго - не сегодня-завтра этот доходяга и впрямь окочурится, а с мертвого и вовсе выгоды никакой. Сделав кислую мину, он согласился на ее цену.
- Ладно уж, бери, хозяйка, сердце у меня больно доброе, всё себе в убыток...
Пленные осторожно уложили командира на мешки в нагруженной телеге. Сели сзади, парень сковал их пропущенной через ось цепью. Взяв вожжи, их новая хозяйка оглянулась. Губы ее скривились:
- Ох, и дурачок ты, Ник! Он даже до дому не дотянет!
Путь к новому дому и впрямь оказался долог. Проплывали мимо поля и перелески, солнце палило нещадно. Женщина смотрела перед собой, изредка понукая медлительных волов, но Ник то и дело бросал на больного беспокойные взгляды. Он даже прикрыл его от жары пустым мешком. Пару раз парень молча передавал им фляжку с водой; Алекс осторожно смачивал сухие губы командира - вода стекала по подбородку, словно Марк уже умер.
Первыми дом почуяли животные. Две громадные овчарки, бежавшие рядом с телегой, неожиданно залаяли, волы подняли головы, втягивая воздух. Чуть позже и люди услышали звуки и запахи близкого жилья. Телега остановилась у высокой изгороди. Навстречу с лаем выбежали еще собаки, и пленные с опаской подбирали ноги.
- Удачная поездка? - коренастый мужчина поддерживал тяжелые ворота, пока они проезжали внутрь.
- Как для кого, - женщина слезла с телеги, выпрямила усталую спину. - Мука, материя, два работника и один труп.
- Труп?!
- Он ведь еще не умер, хозяйка! - возразил с горячностью обычно осмотрительный Алекс.
- Ну так сдохнет к утру, - равнодушно отозвалась женщина. - Магда, мешки в сарай. Маккин, похоже, вол захромал на левую. Нет, не эта, задняя...
После обычных хлопот Гвендолин вошла к себе в дом. Потянулась снять с головы платок, но рука замерла на полпути.
- Это еще что? - спросила она резко. - Кто вам разрешил положить его на кровать?
Рабы молча переминались с ноги на ногу. Ее юный деверь поспешил выйти вперед.
- Это я приказал, Гвен! Я могу поспать и на полу...
- Еще не хватало! Чтобы ты опять свалился? Какая разница, где сдохнет этот кусок мяса - на полу или на кровати?
- Гвендолин... ну пусть он хоть умрет по-человечески.
Она открыла рот, но, сдержавшись, пожала плечами:
- Что ж, это твоя причуда! Жаль одеял только, - и резко повернулась к глазевшим на нее пленным. Все ее движения были такими порывистыми, стремительными, словно все, что она делала, было делом неотложной важности.
- А теперь слушайте меня! Спать будете в сарае. На ночь вас будут приковывать. Вы, конечно, можете попытаться сбежать, но овчарки у нас хорошие, они еще ни разу не сбились со следа. Кроме того, ваш приятель тогда останется у меня, и я могу сделать с ним все, что захочу. Мне некогда усмирять непокорных рабов. Работа тяжелая, но не тяжелее нашей. Разносолов не обещаю, но голодать не будете. А теперь Ник покажет вам ручей, и вы хорошенько вымоетесь. Тряпки бросите в костер у ворот. Нам не нужна зараза.
- Гвен, - позвал Ник, кивая на кровать.
- Не бойся, не удушу я его, как бы мне этого не хотелось! - проворчала она. Выражение ее лица нисколько не изменилось, когда Гвендолин склонилась над полумертвым пленным. Передвинула поближе свечи, морщась от запаха больного грязного тела. Просунула руку под ветхую тряпку, бывшую когда-то рубахой, нащупала неровно бьющееся сердце. К ее удивлению, его удары оказались сильными. С сомнением вгляделась в изможденное заросшее лицо раба. Выживет? Придется повозиться...
Позвала, слегка повысив голос:
- Кэри!
Та явно ожидала за порогом, потому что появилась мгновенно, да еще и принесла с собой все необходимое.
- Давай помогай, - Гвен приподняла больного за плечи.
Вернувшиеся с Ником рабы застали женщин за лечением. Впервые разглядев, во что превратилось тело их командира, Дак тяжело сглотнул. В глазах Алекса был ужас.
- За что его пороли? - не поднимая головы, хозяйка немилосердно, но тщательно промывала раны.
- Он... гордый, - пробормотал Дак, морщась, словно ему самому было больно.
Гвен глянула коротко.
- Гордый дурак! Ник, распорядись дать хлеба и молока. И проследи, чтоб их приковали и спустили на ночь собак.
...Оставшись одни, друзья переглянулись.
- Ну и ну, - пробормотал Дак. - Неужто эта баба всем здесь заправляет?
- Если она вылечит Марка... - сказал Алекс. Они поняли друг друга - им придется ждать выздоровления командира.
Или его смерти.
* * *
Гвен выпрямилась, разгибая уставшую поясницу. Они сделали, что могли, и хотя растревоженные раны заставили больного метаться на постели в лихорадке, теперь они были чистыми и смазанными целебными мазями. Теперь дело остается только за ним самим.
Зевая, она отослала Кэри. Поглядела на своего деверя. Сидя на кровати, Ник не сводил глаз с пылающего лица раба.
- Иди на мою постель, - устало сказала Гвен.
- Я лягу тут.
- Перестань. Сам ведь только поправился. Сегодня я прекрасно высплюсь на полу... тем более, спать уже осталось недолго.
- Я не хотел причинять тебе лишних хлопот.
- Знаю. Уж больно ты жалостлив, Ник.
Ник бросил еще один взгляд на лицо раба.
- Жалостлив?..
Слишком уставшая, чтобы обратить внимание на его интонацию, Гвен вымыла руки, сполоснула лицо и некоторое время вглядывалась в окно: темнота, сгустившаяся перед рассветом, сторожа на воротах, чуткие псы...
Ник уже спал. Обхватив себя за плечи, Гвендолин долго смотрела на него. Вопреки всему тому, что видела она сама, и о чем говорила Кэри, ей страстно хотелось верить, что Ник выздоровеет. Сердце протестовало, но разум знал - и потому она разрешила ему купить эту игрушку...
- Вот только попробуй у меня сдохнуть! - гневно сказала она метавшемуся в бреду человеку.
* * *
Они нетерпеливо уставились на вошедшего Ника. Тот разомкнул цепи, быстро улыбнулся.
- Жив, хотя и плох. Пошли работать.
- Можно нам на него посмотреть? - спросил Алекс. Ник подумал и качнул головой.
- Ни к чему. Он без сознания. И Гвен это не понравится. Хорошо хоть она согласилась оставить его в доме.
- Она что, главная у вас? - с сомнением спросил Дак.
В грустных серых глазах Ника блеснул огонек.
- Она главная, - сухо сказал он. - И лучше вам ее не сердить, у нее и без того много хлопот.
По крайней мере, этот парень готов перегрызть глотку за свою хозяйку... Пленные вышли вслед за Ником в росное утро. Поселок уже проснулся. Несколько больших семейных домов, кое-где подправленных и обновленных. Женщины и дети останавливались и провожали их долгими взглядами. Старухи возились с готовкой. Взрослых мужчин было мало - да и то калеки, выброшенные войной за ненадобностью. Псы, лежащие у изгороди, следили за чужаками настороженными желтыми глазами.
- Гляди! - Дак пихнул друга, подбородком указав на мечи, прислоненные к стойке у ворот, но Алекс, рассеянно проводя рукой по светлым растрепанным волосам, глазел на несущих воду девушек. Девицы посверкивали в их сторону быстрыми любопытными взглядами и негромко пересмеивались.
Им показали, как жать пшеницу и вязать снопы. Дак, привычный к деревенской работе, втянулся сразу, Алексу пришлось попотеть, прежде чем он сумел приноровиться. Поражала сосредоточенность, с которой работают крестьяне: казалось, им отпущено очень мало времени и завтра уже не наступит. Изредка разгибаясь, они видели неподалеку хозяйку Гвендолин. В просторной подпоясанной рубахе, с волосами, спрятанными под черным платком, она задавала темп всей работе.
На обед им дали хлеб и козьего сыра, но для пленных и это было райской пищей. Тем более, что и остальные ели то же самое.
- Ну что, дружище? - ухмылялся Дак вечером, наблюдая, как Алекс со стоном потирает спину. - Это тебе не мечом махать, а?
Хотя усталость порой валила их с ног, свежий воздух, простая сытная пища, здоровый сон делали свое дело - к их дочерна загорелым телам постепенно возвращались сила и выносливость. Жители деревни, поначалу обходившие рабов стороной, мало-помалу обвыкали, уже здоровались и останавливались поговорить. Ребятишки теперь не порскали воробьями от малейшего их движения и азартно играли вырезанными Даком деревянными безделушками. А Алекс все чаще встречал улыбчивый взгляд одной черноглазой и черноволосой красотки. Вечерами к сараю, где их держали, собирались мужчины - бывшим солдатам, пусть и воевавшим по разные стороны, было о чем поговорить и что вспомнить... Хотя рабов по-прежнему приковывали на ночь, а псы, в отличие от своих хозяев, настороженности не теряли, пленные все чаще ощущали себя просто членами общины...
* * *
...Он открывал глаза, но мир вокруг оказывался таким болезненным и утомительным, а в темноте были забытье и покой... Но кто-то раз за разом грубо и жестко выдергивал его из темного омута, причиняя неимоверную боль и не давая погрузиться в глубину окончательно.
...Женщина сидела у очага. Она была ему знакома - откуда? Он не знал и не видел ее раньше. Точно почувствовав его взгляд, женщина вскинула голову, уставилась на него узкими - черными? - глазами. Гибко поднялась, подошла, всматриваясь. Тяжело втягивая воздух через полуоткрытый сухой рот, он смотрел на нее снизу. Худое скуластое лицо, жесткий рот, острый нос - и некрасивые, неженские, неприятные глаза. Глаза, которые слишком много видели - и оттого невзлюбили этот мир.
- Очухался? - спросила удивленно.
Марк попытался отозваться, но лишь закашлялся, вздрагивая от боли.
- Живой, - сделала вывод женщина. Приподняла его голову, путаясь пальцами в отросших волосах. Учась заново, он сделал несколько глотков воды. Кадык тяжело ходил по худой шее.
- Смотри на меня!
Повинуясь ее резкому приказу, он вновь поднял веки. Женщина уставилась на него с требовательной ожесточенностью.
- Слушай меня! Ты не умрешь. Ты не смеешь умереть, иначе - клянусь! - я пойду за тобой в страну мертвых и верну назад твою трусливую душу! Боги знают почему, но ты нужен Нику - а, значит, и мне тоже! А теперь - спи!
Шершавая ладонь скользнула по его лицу. Неприятные глаза, подумал он. Не черные, как ему показалось вначале - болотно-зеленые. Глаза ведьмы. Гневная ведьма...
Ведьма сказала ему, что он не умрет.
* * *
Гвендолин помешивала похлебку и слушала, как ее деверь кормит больного.
- Ешь, вот так... нет, не торопись, я сам тебе подам...
Она подула на ложку, попробовала. Покосилась. Опираясь на подушку и подставленное плечо Ника, раб медленно пережевывал и без того жидкую похлебку. Сползшее одеяло открывало его худое тело. Были бы кости... Ее беспокоило, что мальчик так привязался к пленному. Конечно, у Ника всегда было доброе сердце, но... Она встретилась взглядом с запавшими глазами мужчины и обожгла язык. С тех пор как раб пришел в себя, он и двух слов не сказал, но зато непрерывно следил за ними своими темными, круглыми - птичьими - глазами. Он раздражал ее. Скорей бы поправился, и можно было выгнать его в поле. Если только ему позволит работать его в двух местах переломанная нога...
Доев, Гвен подошла к кровати, откинула одеяло. Заметила его незаконченное движение. Действительно, выздоравливает - начал стесняться своей наготы... Надо дать ему одежду. Хотя бы Бака - та ему уже второй год без надобности. Проклятый Бак! Даже умереть он умудрился не вовремя!
Она начала осматривать его ногу. От раздражения, которое всегда накатывало на нее при мысли о муже, нажала на колено сильнее, чем следовало - тело раба содрогнулось от боли, он со свистом втянул воздух. Но встретил ее взгляд ничего не выражавшими глазами: понял, что она причинила ему боль намеренно. Злясь и на него и на себя, Гвендолин выпрямилась со словами:
- Прогадал ты, Ник! Он навсегда останется калекой. Зачем нам нужен еще один лишний рот?
Мужчина перевел взгляд на Ника. Тот только сказал тихо:
- Ешь.
* * *
Гвен невольно замедлила шаг: из ее дома несся звук давно забытого времени - громкий мужской смех. Она переступила порог, уже заранее хмурясь. Больной сидел на кровати в компании своих друзей. Его бледное худое лицо неожиданно помолодело, запавшие глаза светились. Гвендолин рассвирепела:
- Кто вам разрешил войти в мой дом?! Убирайтесь!
- Молодой хозяин позволил! - бойко доложил Дак. Гвен круто обернулась к деверю, на ее скулах запылал гневный румянец.
- Ник?!
Тот заговорил - поспешно и виновато:
- Гвен, ведь ничего страшного, если они повидаются...
- Скоро он переселится в сарай, вот пусть там и милуются, сколько влезет!
- Гвен...
Она глубоко вздохнула. Сказала слегка севшим голосом:
- Ник. Я не хочу, чтобы солдаты вновь входили в мой дом. Пусть бывшие солдаты... Ты ведь тоже не хочешь этого?
Ник опустил глаза и коротко махнул рукой:
- Идите.
Дак сжал плечо командира.
- Ладно, Марк. Выздоравливай давай. Прости за беспокойство, хозяйка...
Марк проводил взглядом друзей и посмотрел на нее.
- Должен ли я уйти тоже?
- Что? - невольно переспросила Гвендолин. Так как раб почти постоянно молчал, она забыла, что и он тоже может разговаривать.
Его лицо было прежним - осунувшимся и больным. И крайне упрямым.
- Мне уйти? - повторил он. - Я ведь тоже солдат...
- Солдат! - презрительно фыркнула женщина. - Ты сейчас не угонишься и за беременной козой! Вояка!
- Ты не ответила, - напомнил Марк спокойно.
- Ты останешься в доме, пока не выздоровеешь! - поспешно вмешался Ник, взглядом ища согласия невестки. Та двинула низкой бровью, но смолчала.
* * *
- Гвен, почему ты так к ним относишься?
Был поздний вечер. Осторожно, стараясь не скрипнуть, Марк повернулся на кровати, наблюдая за сидевшей у огня парой.
- Даже Мара, всех на войне потерявшая, - продолжал парень, - поит их молоком, а ты... Гвен, все уже кончилось.
- Кончилось? - женщина вздохнула. - Кончилось... Ничего еще не кончилось, Ник, милый мой... Слышал, что говорят?
- Все равно, - Ник подбросил полено. - Ты не должна ненавидеть их за то, что с нами случилось. Они ведь в этом не виноваты.
- Я обращаюсь с ними, как они того заслуживают. Они должны хорошо работать и быть послушными - это все, что от них требуется. Но мне не нравится, что ты так привязался к ним... к нему. К этому Марку.
- Я?
- Ты купил его, хотя он никуда не годился.
- Он бы просто умер, если б остался там.
- Там были и похуже, но ты взял этого. Ты ходишь за ним, как нянька за младенцем. Он как будто околдовал тебя. Ты же знаешь - едва он встанет на ноги, они втроем попытаются сбежать. Так зачем ты все это делаешь?
Ник ответил не сразу.
- Он... нужен нам. Это все, что я могу тебе пока сказать.
Женщина вздохнула с досадой:
- Некогда мне разгадывать твои загадки! Давай спать...
- Гвендолин! - в дом стремительно влетел подросток, и Марк, забыв, что он спит, поднял голову. - Леди Гвендолин, солдаты!
Оба разом оказались на ногах.
- Сколько?
- Человек десять.
- Скот?
- На дальнем пастбище.
- Хлеб?
- В укрытии.
- Уведите лошадей. Позови стариков. Ник...
Ник застегивал ремень с перевязью.
- Я иду с тобой.
Гвен уступила с явной неохотой. Задев горячим взглядом приподнявшегося на локте раба, выскочила из дома.
'Скот - на дальнем пастбище. Хлеб - в укрытии'. Эти люди всегда готовы к нежданным гостям.
Прошло немало времени, прежде чем он услышал приближавшиеся к дому голоса. Один из них был голосом хозяйки, другой - незнакомого мужчины.
- С какой стати, господин офицер, вас интересуют мои рабы? - в голосе Гвендолин кипел еле сдерживаемый гнев. - Я законно купила их на глазах у всей ярмарки по недавнему королевскому указу...
- Мы не обязаны тебе ничего объяснять, женщина! - высокомерно заявил мужчина. - Просто предъяви их нам - и все!
- Они в сарае... если, конечно, господин не погнушается дурным запахом... - о, эта ядовитая издевка в низком голосе, она и святого из себя выведет! А собеседник Гвендолин явно не был святым. Марк уже сидел на постели, пережидая головокружение. Проклятая слабость... Он не знал, что происходит, но эти люди явно несли с собой смерть.
Они возвращались снова: теперь военный выходил из себя, а Гвен была сама мед и патока.
- Еще раз спрашиваю - где третий?
- Третий? Кто третий, господин?
- Торговец сказал, ты купила троих солдат. Где третий?
- Ах, этот... - медленно сказала Гвендолин. Марк начал вставать, цепляясь за резную спинку кровати. Пот лился с него градом - от слабости и страха. - Ну, так бы и сказали - третий! А то - рабы, рабы, надо было сразу сказать, что не первый, не второй, а третий...
Марк стиснул зубы: проклятая баба... Ну, не тяни же, сука!
- И таких важных господ прислали за этой тощей дохлятиной? - пела Гвендолин. - Вы же так вымокли и замерзли...
- Женщина! Где он?!
- Экая жалость, что вы ехали так далеко и так напрасно, - убивалась Гвендолин. - А в награду - кости, только кости, если их еще собаки не растащили...
- Что?
- Да он сдох в ту же ночь, как мы приехали! Вашего торговца надо на осине вздернуть за продажу порченого товара!
- Он умер? Это правда?
- Нет! - внезапно разозлилась Гвен. - Пока мы здесь с вами болтаем, он согревает мою постель! Хотите взглянуть?
Марк замер, представив себе ее широкий приглашающий жест.
- Женщина, мы не собирались отбирать его у тебя, - вмешался третий, до того молчавший. - Мы заплатим за него большие деньги!
- Возьмете кости за ту же цену?
- Где, ты сказала, его похоронили?
- Никто его и не хоронил вовсе. Сбросили в овраг. Скади, своди господ до оврага! Коль не боитесь ноги переломать, хоть до утра любуйтесь!
- Ну что, лорд?
- Вроде не врет. Все же пусть солдаты обыщут овраг.
- Переночуем здесь?
- Нет. Сейчас же обратно. Я спешу. И если с ним покончено...
- Экая жалость! Прощайте, благородные господа! Простите, что обеспокоили вас на ночь глядя! - услышал Марк голос Гвендолин и резкий ответ:
- Придержи язык, крестьянка, пока его тебе не укоротили!
Кто-то из солдат вернулся, невнятный доклад, команда сбора...
Ник вошел в дом - оживленный, раскрасневшийся - и увидел мокрого от пота Марка, стоявшего у кровати на трясущихся от слабости ногах.
- Зачем ты поднялся?
- Они ушли? Почему она им не сказала? - переводя дыхание, он глядел на Ника. Тот весело улыбнулся:
- Не из-за тебя. И даже не из-за меня. Просто Гвен не любит солдат. И еще не любит, когда суют нос в ее дела.
- Наговорились? - раздался резкий голос Гвендолин. Ник помог рабу улечься, ободряюще улыбнулся и отошел. Гвендолин стояла у кровати, разглядывая Марка внимательно, как никогда раньше.
- И что ты скажешь?
Марк нагло заложил руки за голову.
- А что ты хочешь услышать, хозяйка?
Женщина навалилась на спинку кровати тугой грудью.
- Кто эти люди и почему они тебя ищут?
- Я знаю не больше твоего, хозяйка, - сказал он. - Ведь они тебе не ответили?
- Я уже жалею, что не отдала им тебя!
Гвендолин мигом оказалась рядом, вцепившись в его плечи сильными жесткими пальцами, склонилась к самому его лицу. Марк ощутил горьковатый запах полыни и дыма, пропитавший ее волосы. Зашипела ему в лицо:
- Плевать мне, кто ты, и что они с тобой сделают! Что из-за тебя будет с моими людьми?
Он, не мигая, смотрел в ее горящие глаза - ведьма, ведьма...
Сказал медленно:
- Я не причиню вам вреда.
Это был не ответ, но иного ей не дождаться. Лучше бы она и впрямь отдала его солдатам! Но они вели себя невыносимо нагло - эти мужики, уверенные в своем превосходстве лишь потому, что носят штаны, а не юбку... Гвен увидела его сощурившиеся от боли глаза, которую причинили ее впившиеся в раненое плечо пальцы, разжала руки и метнулась к выходу.
- ...Она что, всегда такая?
Перевязывавший его Ник вскинул неожиданно холодный взгляд.
- Ты не должен говорить о ней ничего плохого, - сказал негромко. - Или я убью тебя.
И вновь принявшись за повязку, добавил:
- Да и любой из нас тоже.
Марк помолчал и заговорил осторожней:
- Я не хотел обидеть ни тебя, ни твою невестку. Просто удивляюсь, что у вас всем заправляет женщина.
- Мы были растеряны, - просто сказал Ник. - И она взяла все в свои руки. Мы обязаны ей жизнью. Я обязан ей жизнью.
- Сколько тебе лет, Ник?
- Пятнадцать, - он взглянул на Марка своими девичьими глазами. - Я был слишком молод, чтобы идти на войну. А сейчас... я только обуза для нее... для них всех.
Марк заметил оговорку. Он глядел на Ника с жалостью. Мальчик был влюблен. Влюблен в женщину вдвое старше себя, некрасивую, строптивую, вдову своего брата... Или в юности мы не выбираем?
- Думаю, она очень рада, что ты рядом, - сказал успокаивающе. - Она женщина и нуждается в мужской поддержке. Ты ей нужен.
Ник застенчиво улыбнулся.
- Ты думаешь? Она не заслуживает такой судьбы...
Никто ее не заслуживает, подумал Марк. Даже я.
- Она красивая, правда?
Марк едва не хмыкнул. Резкое скуластое лицо, плотно сжатые бледные губы, шелушащиеся от ветра и солнца щеки, угрюмые глаза цвета болотной тины... Но мальчик жаждал одобрения и, медленно улыбнувшись, Марк согласился:
- Да. Очень.
Глаза Ника вспыхнули, и он удивился мимолетно, что его мнение было для мальчика таким важным...
- Все! - сказала стремительно вошедшая Гвендолин. - Они наконец убрались!
И нахмурилась, вновь увидев их рядом.
- Ложись спать, Ник. Ты должен много спать, чтобы быстрее поправляться.
- А я?
Гвендолин круто обернулась. Окатила лежащего на кровати мужчину ледяным взглядом.