Эль Пунто

Март

Трудоголик и работа

Если по порядку, то первой случилась работа.

Чайная лавка, где я весело и непринуждённо проводила время, отмеряя матэ, пуэр или какой-нибудь - возможно и вправду молочный - улун, приказала долго жить. Последняя зарплата исчезла вместе с хозяйкой и моим палантином, который спасал от сквозняков торговых центров. Радость в том оказалась ровно одна - официально я там не работала, так что мороки с документами не предвиделось. Два с половиной дня, потраченных на попытки выяснить, что же всё-таки случилось, результата не принесли. Я смирилась и села за подсчёт резервов.

Заработки фотосъёмками - это плюс, но они нестабильны. Увы и ах, но не удалось пока наработать такое имя, чтобы жить только на них. Студия под самой крышей, почти мансарда, это неплохо, но сокровище грозило превратиться в ярмо с ежемесячной оплатой... Ах да! Ещё была в запасе некоторая часть сбережений, которые я упорно мечтала потратить на путешествие в Австралию, а жизнь считала своим долгом использовать на что-нибудь другое.

Попытки свести дебет с кредитом и подсчитать, сколько же месяцев я протяну без работы, прервал телефонный звонок.

Люди, у которых есть мой номер, делятся на два типа - первых я хорошо знаю, а вторых когда-то фотографировала. В последнем случае я стираю имя контакта сразу после выполнения заказа, чтобы ненароком не вообразить, что этот человек мне знаком. Говоря, математически, отношения заказчика и исполнителя - это две функции, которые взаимодействуют и пересекаются на одном отрезке, а после отправляются каждая своей дорогой. Кто в первую четверть оси координат, кто во вторую, но все стремятся в бесконечность. Иной раз, правда, они могут периодически пересекаться, войти в резонанс и породить нечто похожее на привязанность или дружбу. Но с первого раза такого не происходит. Увидеть человека по ту сторону объектива сложнее, чем кажется.

Номер на экране оказался незнаком, но звонивший сразу представился, в очередной раз подтверждая мою теорию:

- Здравствуйте. Это Иван Александрович. Вы у нас корпоратив снимали когда-то.

И тут же пауза. Давай вспоминай, мол. Не так-то исложно ведь. Даже подсказку дали - "когда-то"!

- Ещё один хотите? - спросила, удержав сарказм на привязи.

- Нет. То есть как бы да, но как бы нет. Хотим, чтобы вы у нас постоянно работали.

- У вас часто корпоративы?

- У нас часто съёмки, - собеседник чуть вздохнул. - Текучка большая. Нужен фотограф на пропуска. Ну и так ещё. Для разного.

Сказать, что я удивилась, погрешить против истины. Просто оторопела. Хорошо хоть привычка уже сформировалась - уточнить тип съёмки, даты, время, сумму и так далее.

- Это фулл-тайм? То есть в офис приходить и с девяти до шести сидеть?

- С десяти до семи. Да. В офис.

- Послушайте... - до меня начал доходить абсурд ситуации, и я предприняла попытку донести эту мысль до собеседника. - Я ведь свадьбы снимаю. Корпоративы. Ещё студийная съёмка или истории в живых декорациях. Почему фотограф на пропуска? Да ведь с этим любой справится.

- Я тоже так думал, - ответил Иван Александрович. - Вот только не у каждого получается. У вас люди на фотографиях настоящие. А нам как раз такие и нужны. Вам бы на паспорт фотографировать, а то там постоянно кто-то другой выходит. А со съёмками не волнуйтесь. Если у вас будут заказы какие-нибудь, то договоримся. Я вас отпущу пораньше или придёте попозже. Или даже давайте так: один день в неделю можете не приходить. Только заранее предупреждайте. Как бы отработайте потом. У нас выездные съёмки в нерабочее время бывают.

Вот здесь я потерялась. Люди у меня, видите ли, настоящие на фотографиях. На паспорт бы мне фотографировать. И что тут ответить?

- Знаете что, - я вздохнула, - вы сейчас продиктуете адрес и время. Я туда приеду, и мы поговорим. И если вы мне вживую нормально всё разъясните, то я, может быть, даже соглашусь.

Он продиктовал, а я записала. И потом ещё долго сидела у окна с кружкой чая, не переставая удивляться. Улыбка блуждала где-то внутри, периодически робко показываясь на лице.

Каждый творец любит похвалу, даже если втайне знает, что ему льстят.

* * *

Тем же вечером я пришла по нужному адресу. Оказалось, он всего в двух остановках от меня. Можно проверить, за сколько буду проходить это расстояние пешком. Понять, как одеваться. Оценить, какие места лучше обходить стороной.

В пустом трёхэтажном здании меня встретил усталый мужчина лет тридцати пяти. Через линзы очков смотрел он на мир чуть грустным взглядом.

- Проходите, - сказал Иван Александрович. - Все уже ушли, а я остался, чтобы с вами пообщаться.

- Мне кажется, вы меня обманываете, - ответила я. - Нормальный человек назначит собеседование на рабочее время. Или хотя бы уточнит, когда удобно. А вы сразу назначили на вечер, даже без моей просьбы. Значит думаете, что все другие люди тожевечно заняты. Подозреваю, вы каждый день тут остаётесь допоздна.

- А если у меня как бы дела?

- У всех дела. Но кто-то их умеет двигать, а кто-то двигается под них.

- Раскусили, - Иван Александрович чуть улыбнулся. - Вы и людей видите, как они есть. Наверное, поэтому у вас фотографии такие правильные получаются.

- Я просто детективов в детстве перечитала. У нас дома других книг не было.

- Читать любите? Это хорошо, - он чуть оживился.

- Чего же хорошего?

- Всё, - слегка пожал плечами.

Я постоянно говорю "чуть" и "слегка", посколькуИван Александрович - "генеральный директор, но у нас фирма маленькая, так что все тут генеральные" - вёл себя именно так. Скорее обозначал, чем делал. Видимо, все силы уходили на работу, а потому остальное проходило в энергосберегающем режиме.

Мы ещё какое-то время поболтали. Милый разговор с приятным собеседником, который никак не похож на директора. А тем более генерального. Скорее - добрый волшебник, который твёрдо решил вручить мне в подарок мешок эскимо.

Суть работы - строительная компания, которая почти всё отдаёт на подряд. Рабочие, прорабы, да и инженеры с проектировщиками бегают по кругу - людей полно, и все чужие. Нужен человек, который будет фотографировать их на пропуска. Немного оформлять выставочные стенды в помощь маркетингу. Ну и для продаж иногда что-то снимать. В общем, штатный фотограф с некоторой свободой вграфике.

"Но скучать не придётся, вы не думайте!" - сообщил Иван Александрович, слегка кивнув.

Зарплата хорошая - в два раза лучше чайной! - платят стабильно и "в белую", соцпакета нет, но порой случаются премии.

- Вы очень красиво рассказываете. Должен быть какой-то подвох, но я пока его не вижу. Ну, кроме фулл-тайма и этих обязательных бюрократических процедур. Мне ведь, если вдруг соглашусь, паспорт нести и трудовую откапывать?

- Ещё анкету заполнить, - он протянул мне несколько листов, сцепленных скрепкой из синей проволоки. - Ну и как бы диплом, пенсионное, инэнэ и ещё что-то. Там написано.

- Ладно, - я взяла анкету. - По-прежнему считаю, что вы меня принимаете за кого-то не того, но если завтра я не передумаю, то попробую заполнить.

Он опять чуть улыбнулся. Встал, проводил до дверей и сказал:

- Я, может, и трудоголик, но в людях неплохо разбираюсь. Вы - именно тот человек, который нам нужен. Теперь я ещё больше убедился. Вели себя именно так, как и следовало, - на этих словах дверь за мной закрылась, оставив гадать в одиночестве, что Иван Александрович хотел сказать последней фразой.

Однако забивать голову я не стала. Вместо этого побродила ещё немного возле здания. Минут двадцать, наверное. В окне Ивана Александровича по-прежнему горел свет, а во всех остальных - темнота. Неуютная такая. Словно из неё кто-то на меня смотрел.

Поёжившись, я отправилась домой сквозь серую вечернюю хмарь.

Книги и анкеты

И всё-таки, невзирая на всю неуверенность и странные предчувствия - не беды, но чего-то нового - утром решение пришло быстро и легко. Я проснулась с пониманием, что выхожу на работу.Хотя бы на испытательный срок. В конце концов, если судьба в нужный момент подкидывает тебе шанс, то не воспользоваться им - сущая глупость. Второго может и не быть. Отдадут тому, кто ценит внезапные подарки.

С появившимся решением действовать оказалось просто и легко. Я быстро заполнила анкету, позвонила Ивану Александровичу и пошла "сдаваться в рабство фулл-тайма".

Едва стоило появиться в кабинете будущего начальника, как я убедилась, что предположение о его трудоголизме было лишь вполовину верным. Всё оказалось намного хуже. Первые пять минут он отвечал на звонки, попутно делая какие-то пометки в блокноте. И вновь чуть усталый взгляд, и опять лёгкая полуулыбка. Дескать, видите, как всё бывает.

Я видела и надеялась, что со мной-то всё будет иначе. Конечно, судьба любит вместо подарков подкидывать испытания, из которых следует извлечь урок, но я быстро схватываю и не боюсь делать неприятные выводы.

Когда Иван Александрович наконец-то освободился, то сосредоточился на моей анкете. Он изучал её минут семь, и лицо его оставалось совершенно бесстрастным. Все мои былые страхи со школьных и институтских времён, когда сдаёшь работу и сидишь в ожидании результата, нахлынули разом. Хотя, казалось бы, это всего лишь анкета. В ней минимум творчества - одни только голые факты. Розовой ручкой я не заполняла, фантазию не включала, а пункты, где не знала, что писать, оставила пустыми. Пояснят - заполню.

Но вот Иван Александрович поднял на меня взгляд, и я поняла, что ошибка допущена. Сейчас поставят двойку и отправят на пересдачу. Или просто вышвырнут вон.

А он ещё вздохнул, снял очки и принялся их протирать, продлевая клокочущую драматизмом паузу.

- Нужно указать периоды, когда вы официально не были трудоустроены и написать, на какие средства существовали. Адрес следует писать текущий, а не по прописке, - Иван Александрович снова чуть вздохнул и тут же выставил руку вперёд. - Я как бы сам виноват. Нужно было дать вам образец. Не переживайте, ничего страшного не случилось. Просто нужно заполнить ещё раз. Прямо здесь. Никуда уходить не надо.

Я тоже вздохнула несколько раз, чтобы успокоиться. Взяла новый бланк, записала его замечания и принялась заполнять снова. Иван Александрович на время вернулся к телефону. До меня долетали обрывки разговоров, но я даже в смысл их не вдумывалась.

И вот, второй раз я подала Ивану Александровичу анкету. Притих Иван Александрович, сосредоточился, и заскользил взгляд его по строчкам...

- Всё правильно, - сказал он наконец, и почти тут же слегка пожал плечами, так что я поняла - правильно не всё. - Только исправления не допускаются. А у вас вот здесь зачёркнуто и вот здесь. Вы только как бы не переживайте и не злитесь. Наш кадровик откуда-то эти требования вытащила, а я подписал, что так надо. Теперь не нарушать же как бы собственные указания. Не волнуйтесь, у меня ещё один бланк есть.

Как это обычно бывает после подобной фразы, я запереживалаи разозлилась. Но всё-таки села заполнять анкету в третий раз. Будь моё имя Кэрри, листок тут же сгорел бы дотла. Но я собралась и вновь устремилась на штурм непокорённой вершины. Очень медленно и вдумчиво. Шаг за шагом. Тщательно отмеряя слова и взвешивая.

Результатом мог бы гордиться мой учитель по русскому языку. Он всегда говорил, что поразительный талант к грамотности сочетается в моём случае с крайне неразборчивым почерком, отчего различить эту самую грамотность практически невозможно. А сейчас очень болела кисть и пальцы - давно я столько не писала - но анкете не хватало до шедевра каллиграфии одной только рамки.

Когда я подавала листки Ивану Александровичу, руки дрожали, а взгляд тяжелел от злости. Думаю, будь там даже пара ошибок, он бы всё равно промолчал. Иначе я развернулась бы и ушла. Не прощаясь.

Взяв анкету и документы, он оставил меня одну в кабинете. Рассматривать там особо было нечего, так что я просто перебегала взглядом с окна на потолок и мысленно пыталась понять, почему же в наш суперсовременный век технологий требуется заполнить анкету вручную? Почему бы не прислать бланк на почту? Или дать ноутбук. Если нужна подпись, то её можно поставить и на распечатанном листке.

Понимание ко мне так и не пришло, но тутвернулся Иван Александрович. Он мило улыбался, однако правую руку при этом держал за спиной.

Пальцы мои затряслись, а сердце заколотилось от назревающей бури. Однако будущий начальник явно умел читать по лицам. Он начал издалека - рассказал, что с завтрашнего дня я буду зачислена в штат. Пояснил, что моё рабочее место уже готовится. Расспросил, нужно ли покупать камеру или я буду использовать свою. Даже рассказал, где тут рядом можно неплохо и недорого поесть. Однако при этом так и не присел, а руку из-за спины не вынул.

- Давайте уже, - я не выдержала. - Не томите. Что я написала не так в этот раз?

- Всё как бы так, - он чуть улыбнулся. - Вы приняты на работу, а потому нужно вот ещё заполнить...

Иван Александрович протянул мне бланк. Я пробежала его глазами - почти те же самые пункты. Почти такие же формулировки. Разница - минимальная.

Подняла глаза на уже почти начальника, и тот пожал плечами.

- В прошлый раз была анкета кандидата, а это как бы карточка работника. Постарайтесь без помарок, чтобы не переписывать.

* * *

Домой я шла в приподнятом настроении. Удивительно дело, если подумать. Либо всплыли скрытые резервы организма, либо у меня странная реакция на стрессовые ситуации. Может быть, я просто давно в них не попадала?

В рюкзаке лежали три бланка карточек работника. Выпросила, когда закончила хохотать. Иван Александрович посматривал на меня в тот момент опасливо, но благожелательно. Просьбу "заполнить дома" воспринял нормально и даже подарил плитку гематогена. Кажется, из личных запасов на случай сверхурочной работы.

Однако лечить пошатнувшиеся нервы я решила вкусным моккачино в одном из тех заведений, которое он посоветовал для обедов, и оказавшимся неподалёку парком.

Будний, слегка пасмурный день людей не привлекал, так что на аллеях оказалось пустынно и удивительно тихо. Даже шум машин с улицы рядом проходил сквозь фильтр освободившихся от снега деревьев. Становился фоном, похожим на странный и неравномерный прибой.

Я гуляла около получаса, засунув руки в карманы пальто, пока не поняла, что ещё немного и заболею - ноги подмерзали, да и в носу уже подозрительно хлюпало. Середина марта в нашем климате - это далеко ещё не весна, а всего лишь прелюдия к ней.

Поспешила домой и на выходе из парка наткнулась на стопку книг, которую кто-то оставил на лавке, перевязав бечёвкой - такой вот привет из детства. Думала, что в наше время никто уже так не делает. Бегло пробежала по названиям - бомльшую часть авторов знала, но ни одно из произведений до сих пор не читала. Оглянувшись несколько раз в страхе, что кто-нибудь вернётся за книгами, я приняла решение - пусть рука отсохнет, но домой дотащу.

Однако прежде я всё-таки достала из рюкзака записную книжку, накарябала на вырванном листке "Большое спасибо!" и оставила его на лавке, придавив камнем. Вдруг неизвестный вернётся проверить, что стало с его книгами. Пусть знает - попали в хорошие руки.

Так, обзаведясь не только работой, но и досугом, я пошла домой. Книги были не тяжёлые, но нести их оказалось неудобно, а здравая мысль - зайти в магазин и купить пакет - посетила меня лишь у подъезда.

Рука бога и сестра ангелов

После Кристина тщательно проанализирует свои действия. Миллисекунда за миллисекундой. Всё это в поисках того переломного момента, когда всё изменилось. Может, даже найдёт его. Или убедит себя в том, что он существовал.

Когда всё случилось, это "после" не имело никакого значения.

Извилистая дорога, то нырявшая вниз, то вновь поднимающаяся очередным холмом. Скорость выше положенной, лёгкая усмешка на губах и упоение свободой движения.

Два маленьких силуэта, внезапно оказавшиеся на пути. Резкое движение руля в сторону. Дорожный знак, сминающий переднюю часть автомобиля со стороны пассажира, которого нет. Звон стекла, хлопок подушек безопасности, хлёсткий удар ремня, который чуть не выбил плечо.

И мысль, о которой Кристина не желала вспоминать: "Зачем я их заметила? Просто ехала бы дальше".

Она пришла в себя меньше чем через минуту. Отстегнула ремень, открыла дверь и вылезла, борясь с подушкой, сохранившей ей жизнь. Едва встала, как тут же ноги подкосились, и Кристина опустилась на землю, прислонившись к разгорячённому металлу машины. Зазвенели осколки стёкол под ногами. Часть из них упала с неё самой. Ещё часть запуталась в волосах и складках одежды. Один, кажется, попал даже в вырез сарафана. Его следовало достать как можно скорее, но сил у Кристины не осталось.

Сейчас она жалела, что не курит. И что не взяла с собой ничего из спиртного. В голове всплыли ещё два способа как-то снять напряжение, но слёз Кристина избегала всю сознательную жизнь, так что оставался только один.

- Грёбанная херня! Сука! Ну почему именно сейчас? Что за...

- їQuй pasу?

- La mierda del toro!

Кристина ответила машинально. Раньше, чем успела понять, кому принадлежит этот высокий и тонкий голос. Подняв глаза, она увидела перед собой детей. Белокурого пухлого ангелочка с карими глазами и голубоглазую брюнетку, чёлка которой доходила почти до бровей, что придавало лицу угрюмое выражение. Обеим лет по шесть-семь, не больше. Девочки держались за руки и стояли поодаль.

"Это их я чуть было не сбила", - поняла Кристина.

Запоздалого испуга не случилось. Наоборот, накатила злость. На тех, из-за кого взятая напрокат машина превратилась в груду металла, а сама Кристина в испуганную и дрожащую мышь, застывшую в оцепенении.

- Вы не справились с управлением? - спросил "ангелочек" всё так же на испанском.

- Откуда вы здесь появились?! - Кристина попыталась встать, но только бессильно дёрнула ногой - та отказывалась повиноваться. - Что вы делаете на дороге? Почему без взрослых? Какого чёрта вам понадобилось бросаться под колёса? Да вы с ума сошли! Дуры! Чёртовы дуры, из-за которых я здесь застряла! Убирайтесь!

Рука нашарила осколок стекла. Кристина сжала его, почувствовав резкую боль. Попыталась кинуть - не в девочек, чуть в сторону. Бросок вышел неважным, стекло по маленькой дуге упало в метре от самой Кристины, однако девочки вздрогнули иотступили.

- Убирайтесь! - закричала, чувствуя, как голос срывается на визг.

Девочки по широкой дуге обошли её, не отводя взгляда, а затем бросились бежать. Кристина услышала за спиной топот детских ног и улыбнулась. Чужой страх принёс неожиданное облегчение. Ровно до того момента, пока она не осознала, в каком положении очутилась.

Две маленькие девочки не могли оказаться посреди пустынной дороги одни.

"Если эти две дурочки умеют отвечать за свои поступки, то приведут помощь", - решила Кристина.

Пока же стоило сделать что-нибудь самой. Например, справиться с порезом на правой руке. И с многочисленными ссадинами по всему телу и на лице. Избавиться от осколков. Достать чистую одежду из сумки и найти в этой чёртовой машине аптечку. Ну а потом вызвать кого-нибудь на помощь.

Кристина не знала, сколько времени ушло, чтобы исполнить задуманное. Часы в машине сломались, а телефон оказался разбит вдребезги - сумка лежала на пассажирском сидении. Как раз там, куда пришёлся удар дорожного знака. Хорошо, что с документами ничего не случилось. Хотя какой толк от паспорта, когда его некому предъявить?

Неизвестное место, чужая страна, отсутствие связи, разбитая машина и фантастически крепкий указатель:

"El Punto 2 km"

Что ж, стало ясно, откуда на этой глухой дороге появились дети.

"Знают ли их родители про такие игры? Разумеется, нет. Наверняка эти мелкие дурёхи решили не рассказывать о произошедшем, потому что им попадёт. Испуганные мышки нырнули в норку и молчок".

Всё то время, пока Кристина приводила себя в порядок, ни одна машина не проехала ни в ту, ни в другую сторону. Конечно, рядом может оказаться заправка или автосервис, вот только карта осталась всё там же, в разбитом телефоне.

Бумажные карты - это прошлое. Ха-ха! Какая прекрасная мысль! Поменяться бы местами с тем, кто её высказал и пустил в оборот.

"Надо дойти до этого Эль Пунто и попросить о помощи, - сказал внутренний голос. - Ничего страшного пока не случилось. Встреча назначена только на завтра. Время ещё есть".

Что ж, раз так, то придётся наведаться в этот городок. Они обязаны заплатить за поступки своих детишек. Даже если те расскажут, что Кристина на них накричала. Повод имелся, и очень даже весомый. И пусть только попробуют спорить!

Пыталась кинуть в них стеклом? Это всего лишь жест отчаяния. Она даже не попала. Просто нелепая шутка в состоянии аффекта. Это все понимают.

Прогнала девочек? Ну, а что тут такого? Всего лишь слова, ничего более.

"И почему же ты всё ещё здесь?"

Кристина фыркнула и двинулась по дороге к Эль Пунто. Иное действие лучше бесплодных ответов и размышлений. Пыль на глинистой дороге хранила отпечатки детских ботинок. Кое-где следы оказались смазаны, а где-то пересекались друг с другом. Кристина шла по ним, словно следопыт, выслеживающий добычу. А между тем в мозгу наступило то самое "после". Попытки понять, где же Кристина совершила тот просчёт, который привёл именно сюда и именно сейчас.

Наверное, следовало на предыдущей развилке поехать по оживлённой трассе, а не стараться сократить себе путь. Или выбрать самолёт, пусть и денег в обрез. Или изменить время встречи.

Разумеется, Кристина просто не искала в том месте, где требовалось. Например, ни разу не спросила себя, что же это за встреча, на которую она так спешила.

Существует ли она вообще?

* * *

Городок производил гнетущее впечатление. Заплесневелая от безысходности вещь, которую забросили на чердак или спустили в подвал. Изредка, во время очередной уборки, взгляд падает на неё, часть пыли, паутины и плесени отряхивается, былое великолепие и предназначение мелькает на секунду или около того. И всё вновь погружается в забвение.

Дома вроде чистые, ухоженные, но обветшалые. Люди в поношенной одежде - ссутулившиеся под тяжестью наступившего нового времени. Гирлянды из разноцветных флажков, что развешивали по улицам несколько горожан, истрёпаны ветром и выцвели на солнце до блёклости.

Кристина шла сквозь город и высматривала автосервис, ремонтную мастерскую, прокат машин или полицейский участок. Ничего из этого ей не встретилось, как не встретилось ни одного указателя. Люди же просто отворачивались в ответ на просьбу о помощи. Вздрагивали при звуках голоса, старались обойти, если Кристина вставала на их пути, но при этом молчали.

Считали её той проблемой, на которую проще закрыть глаза, чем решать.

Было ли тому причиной случившееся между Кристиной и теми девочками? Наверняка. Маленький городок, слухи распространяются быстро. Но почему столь подчёркнутый остракизм? Только из-за того, что она чуть не задавила детей, а потом накричала на них?

"Это я жертва, - думала Кристина. - Я пострадала куда больше. Но если люди не хотят платить по счетам, то пусть это будет на их совести".

Мысль тешила самолюбие, но не решала проблемы. Кристине нужно успеть на встречу. Завтра. В девять утра. Примерно в двухстах километрах дальше по шоссе.

Ей удалось отыскать телефон - в маленьком кафе, пропитанном домашней атмосферой. Скатерти, сшитые вручную. Кривоватые стулья, собранные чьими-то руками. Картины, нарисованные красками на стенах. Рамки просто прибили сверху, превращая диковинные рисунки в произведения искусства.

В иных обстоятельствах и в ином времени Кристине здесь бы понравилось. Но прямо сейчас всё вызывало отторжение. Даже старый телефонный аппарат - дисковый, с тяжёлой трубкой из дешёвой пластмассы. Особенно то, что телефон не работал. Ни гудка, ни голоса, ни шороха.

Это стало последней каплей.

Кристина вышла на улицу, сжав кулаки, и двинулась вперёд. То, что она искала, обнаружилось почти на окраине. Старый, побитый временем, песком и пылью пикап стоял во дворе одного из домов. Цвет машины когда-то был ярко-коричневым, но сейчас почти сливался с окружающим серым пейзажем. И всё жепикап выглядел способным проехать двести километров.

"Это преступление, - сказал внутренний голос. - Даже если собеседование пройдёт успешно, тебе придётся за всё ответить".

Кристина лишь отмахнулась. Сейчас правота этих слов ничего не решала. Нужно убраться отсюда. И если никто не хочет помогать, пусть пеняют на себя.

Ключи от пикапа болтались в замке зажигания. Наверняка и двери в местных домах не закрываются. Раз уж здесь нет полицейского участка, то нет и преступников. Или их количество настолько мало, что можно не принимать в расчёт. Впрочем, Кристине всё это было только на руку.

Она открыла дверь автомобиля, ожидая окрика, но лишь просвистел ветер. Села внутрь машины и окунулась в ароматы табака, пота и пыли. Провела пальцем по рулю, сглотнула и выдохнула.

А что если пикап сломан? Что если это всего лишь гора рухляди, которая просто стоит здесь? А ключи вставлены, потому что хозяевам нечего боятся.

Нет. Он должен работать. Ни одно невезение не способно длиться так долго.

Кристина вылезла из машины, открыла рюкзак и нашла бумажник. Три сотни евро - всё, что у неё есть.

Отсчитала две бумажки по сто евро, подошла к дому и засунула деньги в почтовый ящик. Разумеется, машина стоила больше, но этот поступок стал той костью, в которую вцепилась совесть, чтобы спрятаться внутри на время.

"Я верну машину после, - подумала Кристина. - Всё равно придётся ехать сюда, чтобы разбираться с той, которую взяла напрокат".

Мысль придала ещё больше сил и решимости. Кристина уже спокойно села за руль пикапа. Задержала дыхание и медленно провернула ключ в замке зажигания. Мотор завёлся сразу же и заурчал спокойно и мерно. Хоть что-то приятное за сегодня. Кристина включила передачу, тронулась, но почти тут же остановилась.

У ворот, преграждая путь к бегству, стояли люди.

Гигантская толпа. По ощущениям - всё население этого городишки. Стояли и смотрели на неё, не делая ни одного шага внутрь двора. Мрачные суровые лица. Дети, взрослые, старики.

Руки дрожали, но не только от вибраций мотора. На ладонях выступил пот, но неот жары. В горле пересохло, но тому виной была не жажда.

"Если я выйду, то они меня растерзают!" - происхождение той паники, что вызвала эту мысль, Кристине оказалось неведомым.

Она опустила стекло и крикнула:

- Дайте проехать! Я оставила деньги и верну машину после!

Молчание в ответ. Кристина облизала пересохшие губы. Что они собираются делать? Напасть?! Отчаянное движение, которым она заблокировала двери, ничего не могло изменить. Если толпа захочет, то они просто разобьют стекло и вытащат её наружу.

- Дайте проехать! - ещё раз крикнула Кристина, чувствуя истеричные нотки в голосе и презирая себя за них. - Я очень спешу. Моя машина попала в аварию там, на шоссе. Если кто-то довезёт меня до ближайшего города, то я готова оставить эту машину здесь. Я заплачу!

Вновь тишина. Кристина чувствовала, что проигрывает этому молчаливому и надменному осуждению. Ещё чуть-чуть, и придётся вылезать из машины и извиняться.

А что потом? Разве это изменит отношение жителей городишки? Уж если они не помогли, когда она просила об этом, то теперь-то вряд ли сжалятся.

Все эти мысли породили отчаяние припёртого к стенке зверя. Теперь чужая злость не имела значения.

- Дайте проехать, уроды! Это всё из-за вашего дурацкого городишки! Из-за ваших детей, которые играют там, где нельзя играть! Если бы не две эти малолетние дуры, то я бы проехала мимо, не заметив вас, как делают это все остальные. Думаете, мне нужен ваш идиотский город и эта машина? Нет! Но я вынуждена это делать, потому что вы не оставили мне выбора!

- Выбор есть всегда. И ты его сделала. Так что не стоит теперь лить слёзы.

Сначала Кристина услышала голос, а лишь затем увидела человека. Он шёл, а люди расступались перед ним, образуя коридор. Высокий мужчина с обветренными и сухими чертами лица. Руками он придерживал тех самых девочек, которых Кристина чуть не сбила, а они жались к его ногам и прятали взгляд.

Но сам мужчина смотрел прямо и уверенно. Он шёл так, словно бросал вызов. От его взгляда закололо в боку.

Кажется, Кристина добилась наконец-таки диалога, но разговор ей уже не нравился.

* * *

- Меня зовут Альехо, - сказал мужчина, оказавшись перед пикапом. - Эти две малолетние дуры, которых ты смела поносить, тоже имеют имена.

- Я не... - попыталась возразить Кристина, но тут же замолчала. Хотя бы самой себе не стоило лгать.

- Дочь, которая стоит по правую руку, готовит мне завтрак. При рождении её коснулась рука бога, - Альехо нежно провёл по лицу черноволосой девочки и приподнял чёлку, открывая безобразный извилистый шрам, который тянулся через весь лоб. - Бог сделал её замкнутой и молчаливой, но у девочки доброе сердце. Она умеет предсказывать погоду и вызывать дождь. Имя её - Хуана.

"Зачем мне это знать?" - думала Кристина, но как заворожённая продолжала слушать то, что говорил этот человек с надтреснутым голосом.

- Дочь, которая стоит по левую руку, готовит мне ужин. Господь не коснулся её, однако ангелы назвали своей сестрой. - Альехо аккуратно повернул белокурую девочку спиной к Кристине и чуть приподнял её футболку. Перья того же цвета, что и волосы, росли прямо из спины девочки. - Она весела и любознательна. Все радости и горести текущего момента бытия открыты перед ней. Имя её - Мария.

"Я сплю, - думала Кристина. - Я просто сплю. Или брежу. Возможно, я умерла в той аварии и попала в такое странное посмертие. Последний момент, который у меня остался".

Но она знала, что не умерла. Не чувствовала себя мёртвой. Вся боль от ссадин с ней рядом. Просто это поселение... оно другое.

- Теперь они стоят перед тобой, иты знаешь их имена. Ты говоришь,всё случилось, потому что девочки стояли на дороге? Так вот они, стоят снова. Поступи, как хотела, и исправь собственную ошибку.

По знаку Альехо толпа раздвинулась, выстроившись коридором, сквозь который мог проехать пикап... мог бы, но две девочки стояли у него на пути.

Как тогда, в самом начале. Только теперь для выбора оставались не мгновения, а вечность.

- Это бред! - крикнула Кристина. - Уберите детей, и я проеду.

- Они виноваты. Так ты считаешь. А раз они виноваты, то должны понести наказание.

- Бред!

Больше ответов не было. Девочки стояли, потупив взор. Мотор пикапа мерно урчал. Кристина сидела за рулём и чувствовала слёзы, подступающие отбессилия. В отчаянии она искала иной выход. Тот, который позволит избежать этого безумия.

Что им всем надо? Просто колония психов, или...

"Вот именно. "Или", - внутренний голос казался незнакомым. Но через секунду Кристина поняла, что это интонации Альехо, и сразу успокоилась. Словно в тот момент, когда безумие охватило её саму, мир приобрёл необходимую чёткость и реальность.

"Всё правильно. Делай свой выбор".

- Я не хочу этого делать, - Кристина сглотнула. - И не буду. Прошу прощения, что так сказала о девочках. Это моя вина...

Она говорила тихо, но Альехо услышал. Его голос теперь звучал одновременно снаружи и внутри самой Кристины. Только в одном случае он говорил на испанском, а в другом - на русском.

- Ты лжёшь сама себе. Ты просишь прощения не потому, что признала вину. Просто не чувствуешь в себе сил что-либо сделать. Страхпоследствий - вот цена твоих извинений. Но мы поможем тебе принять решение.

И тотчас рычаг передачи щёлкнул. Машина чуть тронулась с места, а затем потихоньку покатилась, набирая скорость.

Ноги не слушались - не дотягивались до педалей. Руки не могли оторваться от руля - дёрнуть ручной тормоз или переключить передачу. Лишь только глаза Марии и глаза Хуаны, которые смотрели теперь прямо на Кристину.

Голубые глаза той, когокоснулся бог. Карий взор той, кого ангелы избрали сестрой.

И мысленный диалог, превратившийся в маятник. Настольный теннис с собственной совестью.

"На такой скорости с ними ничего не случится серьёзного"

"Я не могу так поступить"

"Ты можешь забыть всё это, ты уже почти забыла, ты вспомнила лишь потому, что тебе так велели"

"Могу, но не должна, это недопустимо, не настолько мне нужна эта работа"

"Возвращаться в съёмную однушку, платить за которую нечем. С последней работы ты сбежала, потому что не смогла переступить через себя, и сейчас ты снова боишься".

"Ничего не может быть выбрано так..."

В последний момент руль в сторону. Ноги ожили, и Кристина машинально нажала на газ. Почему не на тормоз? Она всегда убегала от проблем, а не застывала перед ними.

Машина пронеслась сквозь ограду, но никакого удивления Кристина не ощутила. Только удовлетворение и восторг от правильности выбора.

Люди расступились перед ней, и дорога оказалась свободна. Лишь взгляд Альехо провожал её. Он подмигнул и помахал рукой. Кристина кивнула в ответ.

Дорога вела к шоссе. Пикап шёл ровно и плавно - подвеска отлично справлялась со всеми рытвинами и ямами, которые встречались на пути.

Наслаждение дорогой. Удовольствие от пути.

Проехав мимо разбитогоавтомобиля, который по-прежнему стоял, обретя своё последнее пристанище у столба, Кристина вывернула на шоссе. Впереди - двести километров на пути к новой работе и новой жизни. У неё всё обязательно получится. После того, что произошло, в том не было никаких сомнений. Все горести, какие следовало, она пережила за сегодня сполна.

- Ещё не всё, - сказала Мария. - Сейчас тебе кажется, что всё позади, но это ошибка.

Кристина бросила взгляд в зеркало заднего вида - девочки сидели позади неё - юбки расправлены, руки сложены на коленях.

И вновь никакого удивления. Лишь понимание неизбежности происходящего.

Через несколько минут Кристина остановилась и посмотрела на перевернувшийся грузовик. Фургон упал так, что перегородил всю дорогу. Рядом с ним - две машины скорой помощи, три полицейских автомобиля и тягач, который тыкался рядом с грузовиком, словно слепой щенок возле матери.

- Когда это случилось? - спросила Кристина, хотя знала ответ. И молчание оказалось тем подтверждением, которое требовалось. - Спасибо. Это я дура, а не вы.

Кристина тронула педаль газа, съехала на обочину и медленно объехала столпившиеся автомобили. Она вновь взглянула в зеркало заднего вида, но там никого не оказалось. Повернула голову - так и есть, пустое сидение. Лишь одинокое перо неизвестно какой птицы.

Или ангела.

- Спасибо, - повторила Кристина, вновь смотря на дорогу. - И ещё раз простите меня.

Тонкий детский смех был ей ответом. Отзвучав, он резко оборвался.

- Нам рано прощаться, - сказал ещё один голос. Глубокий, пробирающий изнутри. Голос Хуаны, которого прежде Кристина не слышала. - Мы спасли тебя, но ты ещё не спасла нас...

Веки налились тяжестью. Глаза закрылись, а голова упала на грудь. Машина катилась дальше, но куда именно - Кристина уже не видела.

Имена и люди

Никогда ещё не видела таких ярких, похожих на реальность, снов. Очнулась в кровати, и казалось, что на губах ещё ощущается привкус пыли, а в волосах запутались осколки стёкол. Однако стоило записать сон в файл, как он отпустил меня. Остался набором символов, ничем со мной не связанным. Даже записывать его почему-то оказалось удобней в третьем лице. Словно не со мной вовсе всё это случилось, а с кем-то другим.

"Ну и ладно, - решила я. - Пусть с кем-то другим, мне не жалко". На том и договорились, и утро покатилось новым порядком, к которому следовало постепенно привыкать.

Умыться, позавтракать, чуть накраситься, одеться и выйти из дома. В дороге приблизиться к пониманию, что нужно вставать или выходить позже.Появляться за полчаса до начала рабочего дня - рвение похвальное, но дополнительно не оплачиваемое.

Иван Александрович, разумеется, уже был на месте. Думаю, он даже не уходил. Костюм, взгляд и улыбка - всё как вчера.

- Сейчас люди соберутся, я вас проведу и со всеми как бы познакомлю.

Звучало куда проще, чем выглядело. Меня водили по этажам и кабинетам, где представляли разным людям, которых потом представляли мне.

- Это Кристина, наш новый фотограф, а это Антон, проектировщик...

Вежливые и настороженные улыбки с обеих сторон. Все эти "очприятнопознакомиса" и "добропожалатьвколлктв", сказанные скороговоркой с единственным желанием - поскорее закончить. Чувствовала я себя как в детстве, когда к нам приходили гости, и в какой-то момент нужно было прийти и рассказать, как учишься, чем занимаешься и кем хочешь быть. Я почти явственно почувствовала запахи спиртного, еды и духов, перемешавшиеся между собой. И увидела раскрасневшиеся лица взрослых, застывшие в преувеличенном внимании.

Бррр!

Выучка фотографа помогла и здесь. В работе, а особенно на свадьбах или корпоративах, приучаешься общаться с огромной массой незнакомых тебе людей, с которыми больше никогда не встретишься. Главное - улыбаться, но ненавязчиво. Избегать острых тем и не иметь собственного мнения. Вставлять в нужный момент междометия, которые сделают тебя душой компании. И помнить, чтоэти люди не так уж хотят знать про твою работу, твою камеру, твой объектив и твои заработки. Им просто скучно. А ты - ещё одно из развлечений на этом празднике.

Я познакомилась с Мариной из отдела маркетинга - яркая шатенка с наполовину зелёными волосами, фигурой богини и рассеянным взглядом увлечённого человека.

Была представлена Борису Аркадьевичу, который отвечал за строительство и назывался "главным инженером" - усатый дядька под пятьдесят с манерами отставного военного, таким же юмором и хитринкой в глазах.

Удостоилась внимания Лидии Анатольевны, женщины со взглядом кобры и лицом куклы, в чьём ведении находились продажи.

Дальше всё смешалось, но я дала себе обещание со всеми перезнакомиться в ближайшее время.

Ну, а напоследокмне явили тихий уголок на третьем этаже, подальше от всех. Здесь был компьютер, принтер, широкоформатный плоттер и камера, которую я посоветовала выбрать. Приятное место с видом на проспект, переходящий в парк, где я нашла книги. И даже отсутствие дверей меня не смущало - в чайной лавке приходилосьсидеть в центре торговой галереи.

- И когда вы только успели? - всплеснула я руками. Отчасти действительно удивилась, а отчасти видела, как Иван Александрович переживает, всё ли меня устраивает. Это было так трогательно, что я решила немного подыграть.

- Я ведь трудоголик, - сказал он со своей привычной уже "чуть улыбкой". - Иногда пригождается.

Привычки и лёгкость бытия

Тот день прошёл впустую, хотя и оказался наполнен новыми людьми, их эмоциями, цепкими или же пустыми взглядами, и любопытством, которое пока ещё сдерживали. Коллеги присматривались ко мне, а я к ним, и в таком вот равновесии мы дожили до конца марта. Привыкали друг к другу и учились сосуществовать.

Это оказалось неожиданно тяжело - не в физическом, а в эмоциональном плане. Вокруг тебя каждый день одни и те же люди. Постепеннонабор фактов, имён и лиц становится чем-то по-настоящему значимым. И ты потихоньку впускаешь коллег в свою жизнь, а сама входишь в их. Не знаю даже,что из этого тяжелее.

Домой я приходила усталая и отчего-то раздражённая. Чашка кофе, любимый сериал и сёрфинг в сети помогали отвлечься, но ненадолго. Прогулки по парку приносили больше пользы - они выматывали так, что засыпалось спокойно и быстро.

Когда случился первый выходной, я половину дня просидела, смотря в окно. Наслаждалась тишиной и одиночеством. В воскресенье взяла камеру и отправилась бродить по городу, фотографируя всё подряд. Весь вечер редактировала снимки и тщательно отбирала. Оставила из пары сотен только десять. Скинула на флешку и положила, чтобы в понедельник отнести на работу, распечатать и повесить на стенку. Может быть, как-то обозначив своё пространство, удастся получить глоток свободы и возможность прятаться среди этих фотографий.

Ни одной книги из найденных в парке я за март не прочитала. Выбрала "Маисовых людей" Мигеля Астуриаса, но они так и пролежали на тумбочке. Дальше первой страницы я не продвинулась. Книги плохо сочетались с невыносимой лёгкостью бытия, хотя первая фраза рефреном звучала в голове едва ли не каждое утро:

- По твоей вине, Гаспар Илом, я, земля Илома, не смыкаю глаз.

Наступление апреля я почти не заметила.

Апрель

Мадам Вельгорская

Я не запомнила имя, когда знакомилась со всеми. Да и после почти не слышала, чтобы её звалипо имени или отчеству. Куда чаще по фамилии. Иногда даже добавляли "мадам".

Мадам Вельгорская. Повелительница дебета, кредита и заработной платы. С такой фамилией и замашки соответствующие.

Всё началось с того, что всем начислили зарплату, а мне нет. Сначала я хотела обратиться к Ивану Александровичу, но потом вспомнила, какой он вечно занятой. Когда его отвлекаешь от дел, возникает чувство, будто ты маленький ребёнок, которому нечем заняться. В общем, я решила, что для начала попробую сама, а там посмотрим. Я ужебольшая девочка. Живу одна, работаю на настоящей работе. Должна и уметь разбираться с проблемами.

Однако реальность думала иначе. И всячески готовила меня к тому, что случится.

Округлившиеся глаза и шёпот Марины из маркетинга, когда она услышала вопрос и начала сбивчиво пояснять, куда мне обратиться и как туда дойти. Свободный и уютный коридор в восточном крыле на втором этаже, которыйпустовал: на стенах ни единой картины, на подоконниках ни одного цветка.Пятидесятилетняя дама с двойным подбородком, рассматривающая себя в карманном зеркальце.

Оторвавшись от этого действа, мадам Вельгорская окинула меня взглядом, поджала губы и отчеканила:

- Подождите за дверью.

Я вышла и встала у окна. Прождав десять минут и не услышав "Войдите", переместилась на подоконник. Затем начала ходить по коридору, стараясь не наступать на скрипящие половицы. Через полчаса могла с закрытыми глазами пройтись так, чтобы не издать ни звука. Бесполезноеумение, но чем только не займёшься от скуки.

Поскольку меня всё ещё не приглашали, а терпение подходило к концу, я решила напомнить о себе, проявив все известные навыки дипломатии.

Постучала в дверь три раза.

Открывала её медленно.

Извинилась, что в прошлый раз помешала.

Поздоровалась, представилась и вновьизвинилась.

Ответом стал всё тот же взгляд и поджатые губы. И тишина.

- Мне зарплату не выдали... Сказали, это к вам...

Я допустилаодну ошибку, но она оказалась решающей. Не знаю из каких глубин подсознания, однако в голос прокрался просящий тон. Даже заискивающий. Потом я вспоминала его и стыдилась, но в тот момент он появился, и этого хватило. Мадам Вельгорская вычеркнула меня из списка достойных собеседников, переведя в разряд людей, на которых можно орать.

- Какая зарплата?! Да ты неделю всего работаешь! Устроилась по блату или ещё через как, а уже деньги требуешь? Кто тебя вообще ко мне отправил? Что ты от меня хочешь? Все вы такие, понавыводились на мою голову! Только и знаете, что деньги, деньги, деньги. Нет, чтобы работать нормально. Приходите и требуете. А как мне помочь, такот вас не дождёшься. Заняты всё время!

Я сжала челюсти до боли. Стиснула кулаки. Твердила себе: "Я не заплачу!" Получилось собраться и ровнымголосом произнести:

- Чем я могу вам помочь?

- Убирайся! - заорала Вельгорская. - Пошла вон, и чтобы я тебябольше не видела! Обвинять онапришла! Я себе деньги чужие не присваиваю! Всё выдаю в срок...

Дальше я не слушала. Вышла и тихонько затворила за собой дверь, хотя так и подмывало хлопнуть. Как-то добралась до рабочего места и сидела там, смотря в пустоту, пока не почувствовала прикосновение к плечу. Обернулась и увидела Ивана Александровича.

- Забыл предупредить, - он чуть поморщился. - Если ты как бы меньше половины месяца проработала, то зарплату не выдают. Плюсуют к авансу. Извини.

Иван Александровичснова поморщился, и я внезапно всё поняла.

- Она звонила вам? Вельгорская? Жаловалась на меня?

- Она не жалуется, - он вздохнул. - А как бы рассказывает, как надо работать. Не обращай внимания. И ещё раз извини.

Махнув рукой, Иван Александрович вышел, а у меня на душе стало ещё гаже. И сама в дерьмо влезла по незнанию, и неплохого человека подставила.Чего стоилоу той же Марины спросить, почему так может случиться?

На улице набежали тучи. Повалил тяжёлый мокрый снег, который лип ко всему подряд, тут же таял и превращался в слякоть и грязь.

Я вернулась домой в отвратительном настроении, и ничего не могло его изменить. День получился из тех, что следует выкинуть и забытькак можно скорей.

Быть сильной

За окном что-то мелькнуло, и Кристина вздрогнула. Она подошла ближеи украдкой выглянула - всего лишь жаворонок, вспорхнувший на ветку. Теперь та покачивалась, а птица смотрела в окно, поворачивая голову то одной стороной, то другой.

На секунду Кристине показалось, что глазами птицы смотрит он, но наваждение тут же сгинуло. Она глубоко вздохнула и проверила: закрыты ли щеколды, на месте ли веточка омелы, заткнуты ли щели бумагой, пропитанной воском. Покончив с окном, Кристина подошла к входной двери и дёрнула - тане пошевелилась, удерживаемая тремя замками. На нижнем из них засов был отлит из серебра.

На кухне Хуана и Мария сидели за столом и рисовали в альбоме огрызками цветных карандашей. Скорее абстрактная картина, чем осмысленный сюжет. Дребезжащий холодильник в углу вздрогнул и затих. Стало слышно, как грифель царапает бумагу.

Кристина взглянула на часы, висящие на стене. Маленькая стрелка подходила к семи, а длинная подгоняла её,миновав шестёрку. До темноты оставался час, если не меньше.

"Я не успею вернуться, - подумала Кристина. - Пойду завтра. От голода не умрём. Немного молока и остатки хлеба сгодятся для завтрака, а вечером можно открытьконсервы или сварить рис".

"А как же пирог?" - спросил внутренний голос.

Кристине пришлось ухватиться за оконную раму, чтобы не упасть - так силён был удар, нанесённый подсознанием. Впрочем, завтра он мог стать ещё сокрушительней, если бы она не вспомнила.

Эмпанада. Для неё нужны яйца. И тесто, потому что сама Кристина уже не успеет его сделать.

Пирог заказали Серхио и Лоренсо, которые завтра ранним утром уходят в лес. Они обещали за эмпанаду дров, чтобы хватило на месяц. Обмен даже выгодней, чем кажется.

И как она не вспомнила про остальные ингредиенты? Ведьнарезала же их заранее и убрала в холодильник, чтобы начать готовить вечером, когда жара схлынет. Заодно погреться от печки - приятное с полезным.

Она снова посмотрела в окно. Затем на Хуану и Марию. Девочки по-прежнему молча рисовали.

"Ничего не случится.Я успею до темноты".

Быстро, пока не передумала, она прошла к входной двери и сняла с крючка плетёную сумку. Обулась, накинула сверху на платье накидку с длинными рукавами и взялась за дверную ручку.

- Хуана! Мария!

На кухне послышался звук отодвигаемых стульев, и через секунду дочери стояли рядом с Кристиной.

- Мне нужно сходить за продуктами. Закройте дверь и никого не пускайте, кроме меня. Вам ясно?

Девочки кивнули, но на сердце у Кристины было неспокойно.

- Никого! - повторила она и по очереди открыла все три замка - пальцы вновь задержались на том, что был сделан из серебра. Затворив дверь, Кристина дождалась, пока засовы не встали на место.

На улице она тут же встретилась взглядом со старухой Рамоной, которая сидела в кресле на крыльце дома напротив. Спрятав волосы под платком, а нижнюю губу под верхней, женщина смотрела на Кристину, покачивая головой. Возле соседнего дома Мануэль с сыном отвлеклись от своих дел и проводиливзглядами. Лаура, когда-то лучшая подруга, мелькнула в окне испряталась за шторами от случайной беседы.

На всём пути до лавки старого Мигеля взгляды, взгляды, взгляды.

Сочувствие.

Ненависть.

Насмешка.

Сожаление...

В маленьких городках ничего не остаётся незамеченным. Если даже слова не прозвучат, то от взглядов никуда не деться.

"Однажды я уеду", - подумала Кристина в сотый, тысячный илимиллионный раз. Расслабляющий эффект, который раньше приносила эта мысль, безнадёжно пропал, но привычка осталась.

Старый Мигель долго возился, выискивая яйца, затемковырялся с тестом, взвешивая его в руках ина весах. Морщинистые руки зарывались в пышное тесто, растягивали его, разделяли на куски и соединяли вновь. Кристинапереминаласьс ноги на ногуи смотрела в окно.

Солнце наполовину скрылось за горизонтом. Вот-вот на городок опустится тьма, а Кристина всё ещё здесь. К тому времени, когда Мигель закончил, деньги успели пропотеть в руке.

Быстрым шагом Кристина двинулась обратно. Дома мелькали, в окнах горели огни, кое-где из труб шёл дым.

Сумерки вступили в Эль Пунто.

Возле входной двери Кристина простояла около минуты, прислушиваясь к звукам внутри дома. Искала силы, чтобы наконец-то поднять руку и постучать.

Три секунды ожидания. Шесть быстрых-быстрых ударов сердца. Один глубокий вдох.

- Входи, жена. Двери в нашем доме не заперты, - раздался из-за двери голос, который она так боялась услышать.

Кристина сглотнула. Пальцы задрожали и едва не выпустили из рук сумку с продуктами. Лишь в последний момент вцепились в неё, словно в попытке спастись.

Тщетно.

* * *

- Что ты собираешься готовить? Неужели эмпанаду?

- Именно её.

- Отлично! Обожаю эмпанаду. Как и дочери. Надеюсь, ты приготовишь её быстро. Мы голодны!

Кристина распаковывала продукты и не оборачивалась, чтобы не встретиться с Альехо взглядом. Пусть он остаётся бестелесным призраком, безжизненным голосом, страшным кошмаром.

Чужая рука легла на плечо и потянула за собой. Медленно, властно и не допускаямалейшей мысли о сопротивлении. Кристина обернулась к Альехо - как всегда с нечёсаными всклокоченными волосами, щетиной и запахом затхлости и гнили. Сухие губы, на которых острыми колючими клочками запеклась корочка кожи, оказались рядом. Кристина покорно закрыла глаза и ответила на поцелуй. К счастью, он длился недолго.

- Это чтобы вдохновить тебя. Правда, дочери?

Девочки стояли за спиной Альехо, вперив взгляды в пол, однако покорно кивали в такт словам отца. Сердце привычно кольнуло, напомнив, ради кого приходится всё это терпеть.

"Как ему сказать?" - подумала Кристина.

- Боюсь, я буду готовить долго. Может, вы перекусите пока?

- Как можно?! Ты потратишь время, чтобы приготовитьспециальное блюдо, а мы не воздадим ему должное? Будем портить себе аппетит, чтобы после сдержанно благодарить вместо искренней похвалы? Нет-нет-нет! И я, и дочери потерпим. Ты так прекрасно готовишь эмпанаду, что слава об этом разносится по всему Эль Пунто!

"Он знает, - поняла Кристина. - Ему недостаточно меня мучить, хочется ещё и унизить. Посмотреть, как буду выкручиваться. И опять он делает это на глазах у девочек".

- Если честно, эта эмпанадане для нас.

Брови Альехо подскочили вверх, а на лице расползлась улыбка.

- И кто же счастливчик? Кому так повезло? Кто будет радоваться и наслаждаться, пока наши дочери питаютсяобъедками?

Ему нравилось вставлять всюду "дочери". Выделял интонацией и катал это простое слово по языку, как иные катают глоток спиртного, чтобы его тщательно распробовать. Делал это так вкусно, что хотелось повторять.

У него всегда был прекрасный мурлыкающий голос и обворожительная улыбка. Когда-то давно Кристина пошла следом за этой улыбкой на звуки голоса и стала их рабой.

Вот только сейчас Альехо мог сколько угодно улыбаться и говорить любым голосом. Теперь-то он уже не обманет её. По крайней мере, если она сама того не захочет.

Кристина догадывалась, зачем всюду и везде звучат эти "дочери". Ради самого Альехо, она бы ничего не сделала, но вот девочки...

- Серхио и Лоренсо попросили меня. В обмен они обещали принести дрова.

- О! Два молодых красавца-лесоруба. Одинокие. Жаждущие тепла и ласки. Возможно, им хочется, чтобы у них тоже были дочери. Возможно, они хотят такую же красавицу-жену, как у меня. Хотят, чтобы кто-то готовил им эмпанаду. Ведьу кого-то бездельник-муж, который появляется так изредка, что о нём можно позабыть. И дров-то он никогда не принесёт.

Рука Альехо по-прежнему лежала на плече Кристины. Сейчас эта рука сжимала ключицу всё сильнее. И стоило огромных усилийсдержать гримасу боли.

- Не понимаю, о чём ты говоришь, - сказала Кристина и улыбнулась со второй попытки. - Мой муж достоин большего, чем ходить за дровами. Пусть лучше этим займутся те, кто ничего другого не умеет. Даже торговаться не научились. Где это видано - обменять кучу дров на пирог.

Хватка ослабла, и Кристина усилием воли сдержалась, чтобы не сбросить чужую руку. Альехо ждал продолжения, и в любую минуту истязание могло возобновиться.

- К тому же, продуктов хватит на эмпанаду и для нас. Не очень большую, но должно хватить.

- Какая у меня замечательная жена!Мы обязательноподождём. Верно, дочери?

Кристина не видела, но догадывалась, что девочки по-прежнему смотрят в пол. Они не поднимали глаз в присутствии отца. Когда он гладил их по спине или ерошил им волосы, Кристина замечала, как им хочется свернуться в комочек и спрятаться.

Но они никогда так не делали. Девочки научились правильной тактике раньше матери.

- Я пройдусь, - сказал Альехо. - Час или два. Нагуляю аппетит и вернусь очень и очень голодным. Мы сядем за стол и будем есть вкуснейшую эмпанаду. Правильно?

- Правильно. Но скорее через два часа.

Она выдержала взгляд, а затем ещё один поцелуй. Смогла сохранить спокойствие и улыбку, хотя запах гнили проник в ноздри и кружился там, вызывая тошноту.

- Люблю свою жену, - Альехо улыбнулся. - И своих дочерей! - он повернулся к девочкам и притянул их к себе. Обнял, пробежался ладонями по спинам, словно почёсывая. - Помогайте матери и слушайтесь её! Скоро ужин!

Через секунду на кухне остался лишь запах гнили. А затем послышался скрип двери. Кристина еле удержалась, чтобы не броситься к ней и не дёрнуть все три засова разом. Провернуть ключи, завесить цепочкой... Она бы и заколотила эту дверь, если бы только могла!

- Почему вы впустили его?! - сдерживаемые слёзы наконец-то брызнули из глаз. - Я же сказала вам! Я же приказала! Я же просила...

- Он входит сам, - сказала Мария, по-прежнему не поднимая взгляда. - Ему не страшны никакие засовы и амулеты. Он просто входит, если того хочет.

Кристинавздохнула. Она не верила, но должна была принять это. Изначально эта идея с оберегами выглядела сомнительной, но следовало проверить и попробовать.

- Вы - мои умнички, - сказала она, опускаясь рядом с дочерьми. Стоило ей погладить их, как они потянулись всем телом, ластясь к рукам, словно доверчивые котята. - Вы всё правильно сделали. Простите меня. Я не хотела вас ругать.

Кристина встала и вытерла слёзы. В очередной раз за сегодняшний вечер попыталась улыбнуться.

- А сейчас мы будем вместе готовить эмпанаду. Я вас научу.

* * *

Когда Альехо вернулся, Кристина закончила накрывать на стол. В центре стояла эмпанада - горячая, только что из духовки. Пришлось постараться, чтобы разделить продукты на два пирога.

Впрочем, надо признать, у Кристины был стимул.

Альехо. Тот, от которого не убежать и не скрыться. Он исчезает, когда хочет, и появляется, когда ждёшь меньше всего. Ему невозможно отказать, ведь он знает, что ты согласишься.

Сейчас могло показаться, что кризис миновал. Альехо шутил и улыбался. Долго разглядывал рисунок девочек, то с одной стороны, то с другой, а потом сдержанно похвалил. Восторгался ужином и расточал комплименты.

Вёл себя как образцовый муж, которым никогда не являлся.

"У нас и свадьбы-то не было", -Кристина старалась, чтобы эта мысль не отразилась на лице. Кто знает, какими ещё талантами обладал Альехо.

После ужина он раздобрел настолько, что включил радиоприёмник, устроившись на кресле. Теперь у Кристины имелся в запасе час или около того, чтобы убрать со стола и уложить девочек спать. Или не сделать ни того и ни другого, и обречь себя на гнев Альехо. Однако за сегодня она достаточно рисковала.

Отправив девочек умываться и чистить зубы, Кристина собирала тарелки, а в голове привычно прокручивались планы избавления. Все онисводились к трём основным, допускающим варианты и сочетания - убийство, терпение и побег.

И столь же привычно Кристина отбрасывала их поочерёдно.

Она не способна на убийство. От взгляда Альехо, его улыбки и звуках вкрадчивого голоса нападает оцепенение. Но дело не только в них. Как-то Кристина около получаса сжимала ножницы в руках, нацелив острый край на шею Альехо. Но стоило ему чуть шевельнуться во сне, и она тотчас отбросила ножницы и скользнула под одеяло, дрожа от ужаса.

Терпения тоже не хватало. Да, он приходил не каждый день, но рано или поздно возвращался. С запахом гнили, лживой улыбкой и в курсе всех дел, что произошли в его отсутствие. Терпеть и ждать, что когда-нибудь Альехо не вернётся или же случится какое-то иное чудо... Если этого не происходило сотни раз в прошлом, то почему должно получиться в будущем? Теория вероятности слишком ненадёжная штука, пусть с каждым неудачным днём шансы Кристины и повышаются.

Ну, а побег... с этим ещё сложнее. В маленьком городке тебе некуда уйти, кроме родительского дома, но именно здесь Кристина сейчас и находилась. Замужней женщине или считающейся таковой не к кому податься и не стоит рассчитывать на сочувствие и заступничество.

"Бог терпел и нам велел".

"Зато он у тебя не пьёт".

"Ты преувеличиваешь просто".

"Поживёшь и привыкнешь".

"Сама выбрала".

Но Кристина не выбирала! Однажды Альехо вошёл в её жизнь и не пожелал уходить. А она не смогла его прогнать. Хотя, это тоже выбор. Неспособность... В том числе неспособность уйти. В любом месте мираАльехо не потеряет свою власть над ней. Стоит ему появиться, посмотреть в глаза, улыбнуться краешком губ, как он умеет, так вся решимость испарится.

И не стоило забывать о Хуане и Марии. Если уходить, то что будет с ними? Разве можно оставить их наедине с Альехо? Что их ждёт в таком случае? Нет-нет! Нельзя допустить, чтобы они остались с ним!

Помотав головой, Кристина тыльной стороной руки отвела прядь волос, которая застилала глаза. Руки бессильно опустились. К горлу подступил ком, который никак не удавалось сглотнуть. Когда наконец-то получилось, Кристина судорожно закашлялась.

В комнате заворочался Альехо. Отпущенный ей час подходил к концу. Как Кристина потратила его? Как всегда - в думах о нелёгкой судьбе и о том, что не существует выхода из сложившегося положения.

- Жена! - крикнул Альехо из комнаты. - Где ты?

Ещё одна деталь, которая сначала доставляла удовольствие, но теперь раздражала с каждым разом всё больше. Не имя, не ласковое прозвище, а функция. Так он обращался к ней, когда требовал своего.

- Я тут! - отозвалась Кристина с покорной готовностью и ущипнула себя, что есть силы, прогоняя наваждение.

Альехо появился на кухне через минуту. Глаза его бегали по сторонам. В голосе наливалась сладкая обманчивая мягкость. В предчувствии неизбежного Кристину трясло. Губы дрожали, а застывший в горле крик всё никак не желал выбраться на волю. Она сделала шаг к окну, но тут Альехо подошёл ближе и протянул руку.

- Куда же ты? - он улыбнулся ласково. - Я понимаю, что ты устала, но ведь это не повод скрываться от мужа. Ну-ну... не печалься. Всё поправимо. Всё...

И вот они неуловимым образом оказались на лестнице. Альехо шептал ей успокаивающие слова и вёл наверх. Его рука пару раз пробежала по спине, даруя спокойствие и... отвращение.

Усталость охватила Кристину, и она больше не сопротивлялась. Позволила отвести себя в комнату и, оказавшись там, принялась покорно раздеваться.

Когда всё закончилось, минутами-годами спустя, Кристина лежала затылком на плече Альехо и смотрела в потолок. Пальцы левой руки зарывались в густой мужской волос на его груди. В голове, пересекая коридоры пустоты, бродила одна лишь мысль:

"Я не могу здесь больше оставаться!"

* * *

Цепочка ударов в груди пробудила Кристину среди ночи.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!

Будто кролик отстукивал задними лапами сообщение о надвигающейся опасности.

Кристина охнула, перекатилась на спину и лишь тогда осознала, что это стук её сердца. Она задышала медленно и глубоко. Несколько секунд продолжалась борьба, и волны паники постепенно отступили. О спокойствии не было и речи, но хватило сил, чтобы сесть на кровати и вспомнить, где она находится.

Тёмная комната и полоска лунного света, пробивающаяся через неплотно задёрнутые шторы. Изредка она перечёркивалась стремительными тенями, а после вновь возвращалась к недвижимому состоянию. В спёртом воздухе пахло гнилью.

Альехо лежал рядом - недвижимый и спокойный. На секунду показалось, что страхам пришёл конец, но вот его грудь медленно поднялась и опустилась.

Кристина встала,пошатываясь. От каждого движения к горлу подступал тошнотворный ком. Она стояла и смотрела на Альехо, ожидая, что он откроет глаза и спросит: "Жена, зачем ты встала ночью?" После Кристина что-то промямлит и покорно вернётся в кровать...

"Этого не будет!"

Медленно, почти беззвучно Кристина открыла створку шкафа и на ощупь выхватила необходимое. Но лишь стоило двинуться к двери, как Альехо зашевелился во сне и пошарил рукой рядом с собой. Кристина замерла, наблюдая за шевелящейся рукой, как испуганный зверёк за танцем кобры.

Вот ладонь прошла по тому месту, где она только что лежала. Скользнула по простыне, которая наверняка ещё хранила её тепло и запах. Наткнулась на подушку. Погладила её пару раз. А затем вдруг подхватила... и притянула в объятия.

Обычно таким образом он прижимал к себе Кристину. Иной раз настолько сильно, чтоне пошевелиться. Но сегодня сердце предупредило о приближении угрозы заранее, и Кристина вовремя сумела избежать ловушки.

На первом этаже она по-быстрому оделась - тёплые штаны, просторная рубаха из толстой ткани и вязанная кофта. Сняв с крючка у двери сумку, Кристина принялась набивать её тем, что могло пригодиться. Две эмпанады для Серхио и Лоренсо - в конце концов, дрова ей теперь не понадобятся. Остатки денег, рассованные по разным местам- некоторые из тайников оказались пусты, но другая часть принесла даже больше, чем Кристина ожидала. Тёплая накидка, документы и те несколько колец и серёжек, которые можно продать.

Собравшись, Кристина замерла. Осознание того, что она собирается покинуть не только дом, но и всю прошлую жизнь, подступило комом к горлу.

Попрощаться с Альехо - это радость. ПокинутьЭль Пунто - необходимость. Но почему она не вспомнила о дочках?! Как можно так просто расстаться с частью самой себя?

"Проще уйти, - сказал внутренний голос. - Отвернуться и забыть. Когда-нибудь, набравшись сил и решимости, ты вернёшься. А пока - пусть поживут с отцом. Ты достаточно потратила время на их воспитание. Теперь его очередь. В конце концов, он их не обидит, а люди помогут".

Голос обладал неприятным тоном Альехо. И оттого всё, что он говорил, оборачивалось обманом. Люди не помогут, как не помогли ей. Страшное не случится - оно происходит каждый день. А сама Кристина никогда не вернётся, даже если ей скажут, что Альехо мёртв.

И быстро, пока не передумала, она подошла к спальне дочерей и отворила дверь в комнату.

Девочки не спали. Сидели на кроватях одетые, с собранными сумками...

- Наконец-то, - сказала Мария. - Ты пылаешь решимостью. Ты уведёшь нас отсюда сегодня.

- Но... ваш отец... Наверняка он будет несчастлив, если вы уедете.

Столкнувшись с таким напором, Кристина на секунду пожалела, что не сбежала, однако тут же укорила себя за это.

- Нет! Он хочет этого. Мы делаем его слабыми. Ты и мы. Он всё заставляет и заставляет нас уйти.

- Что?

Кристина пошатнулась и схватилась за дверной косяк. Что они говорят? Неужели подобное возможно? Зачем Альехо это делать?

- Зачем ему это? - голос задрожал и скатился до шёпота.

- Потому что мы застряли здесь и держим его. Он не может уйти навсегда, ведь ему есть к кому и куда возвращаться.

- Но сегодня мы наконец-то решимся, - сказала Хуана. - Ты решишься.

Эти слова, сказанные с убеждённостью, которой Кристина не чувствовала, разрешили оставшиеся сомнения. Никакой логики, но её уже и не требовалось.

Кристина ещё раз посмотрела на дочерей, теперь уже внимательней. Длинные сарафаны, надетые поверх них куртки, башмаки с удобной подошвой. Что у них в сумках, проверять не стала. Не так важно, если задуматься. Они ведь не в поход отправляются, а просто уходят навсегда.

Возле входной двери она сделала ещё одну попытку, но уже скорее по инерции:

- Если уйдём сейчас, то уже не вернёмся. Вы точно этого хотите?

- Мы хотим того же, что и ты, - ответила Мария.

На секунду рука Кристины дрогнула, но потом она всё же толкнула дверь наружу.

К свободе.

* * *

- Мы доедем до города, - рассказывала Кристина. - Или дойдём. Там сядем на поезд и уедем ещё дальше. Возможно, переберёмся через океан. В Аргентину или Уругвай. Заберёмся настолько далеко, насколько хватит сил. Найдём небольшой домик. Я буду работать, а вы пойдёте в школу. В какой-то момент вырастите и выйдете замуж. Мы переедем в дом побольше. Я буду сидеть с вашими детьми, готовить еду и ковыряться в саду. А вы будете жить полной жизнью.

То, что это звучало, как сказка, Кристину не смущало. Ей казалось, что ещё совсем недавно в её реальности никогда не будет свободы, но это случилось. А за одним чудом могло последовать второе или третье.

Ещё недавно она считала, что теория вероятности ей не помощник, но теперь ставила на неё всё.

- Всё будет так, как ты хочешь, - сказала Хуана.

И хотя голос её прозвучал холодно, словно предсказание с налётом фатальности, Кристина почувствовала воодушевление. Пронизывающий ночной воздух, долгая ночная дорога и отсутствие внятных перспектив... - это всё ерунда.

Тем временем из темноты выплыл силуэт, заставивший Кристину вздрогнуть. Но уже через секунду страх отпустил - неизвестность обернулась старым пикапом, который стоял на обочине рядом с указателем на Эль Пунто. Подойдя ближе, Кристина увидела, что все четыре колеса машины спущены.

План родился из чувства свободы и ожидания чуда. Он основывался на множестве совпадений, но стоило начать действовать, как они тут же принялись случаться одно за другим. Будто давно желали проявить себя в этой реальности.

Она потянула за ручку двери, и та открылась. Забралась на водительское место и обнаружила ключи в замке. Завела машину, и мотор послушно заурчал. Конечно, нечего и думать, чтобы ехать, пусть даже медленно, но она включила весь свет, который только смогла.

Кристина вылезла из машины и огляделась. Девочки рассматривали пикап молчаливо и сосредоточенно. В ответ на их взгляды Кристина пожала плечами:

- Повезло с ключами.

Дочери некоторое время смотрели на неё, а затем чуть улыбнулись.

- Ты всегда хорошо обращаешься с машинами, - сказала Мария.

- Вовсе нет, - Кристина отмахнулась. - Никогда даже за рулём не сидела.

В висках неожиданно кольнуло, но едва она попыталась сконцентрироваться на этом чувстве, как её одёрнули.

- Кто-то едет, - Мария ткнула пальцем в сторону дороги.

Приближающийся автомобиль замедлил ход, миновал пикап и остановился. Полноватый, но ещё не тучный мужчина с короткой бородой вылез из машины. Одет он был в простые джинсы и футболку. При ходьбе слегка переваливался с ноги на ногу и почему-то не пытался закрыться от света фар, а лишь смотрел чуть в сторону спокойно и сосредоточенно.

- Вы нам поможете? - спросила Кристина, когда он подошёл ближе.

Мужчина пожал плечами. Подойдя к пикапу, обошёл его по кругу, смотря на каждое колесо и качая головой. Кристина следовала за ним, не решаясь заговорить. Казалось, неосторожное слово может повернуть удачу не в ту сторону.

Наконец, мужчина остановился возле капота пикапа и опёрся на него одной рукой.

- А вы, я смотрю, всё делаете основательно, - он покачал головой. - Четыре прокола сразу! Это же никак не починить на месте.

- Я понимаю, - Кристина кивнула. - Но тогда довезите нас до города. Мы там переночуем и вызовем ремонтников. Если, конечно, вас не затруднит. Я заплачу...

- А чем вас не устраивает этот город? - незнакомец кивнул на табличку "Эль Пунто". - Всего два километра. Вы могли и дойти.

Кристина на секунду почувствовала дрожь в левой руке и спрятала её за спину. "Всё в порядке, - сказала она себе. - Это очень логичный вопрос. И надо дать на него такой же логичный ответ".

- Это случилось совсем недавно, - сказала Кристина. - Мы решили подождать на дороге, вдруг повезёт.

- Капот холодный, - мужчина покачал головой. - Мотор даже не успел нагреться.

- Ночами здесь дует промозглый ветер.

Незнакомец ничего не ответил. Взгляд его снова пробежался по Кристине. Цепко, но не вызывающе.

"Я бы тоже насторожилась при такой встрече, - подумала Кристина. - Я обманываю его. Некоторые люди умеют это чувствовать. Альехо, например..."

- Я могу заехать в автосервис. Дальше по дороге есть круглосуточная контора. Они пришлют эвакуатор, дотащат вас к себе, а там уже починят. Хотя, думаю, придётся менять резину. В некоторых местах она в куски.

- Я бы всё-таки хотела попасть в город, - Кристина надеялась, что паника не просочилась в голос. - Мои дочери... им следует отдохнуть. Девочки слишком устали, чтобы ждать ещё и автомастерскую. К тому же... нам завтра надо быть далеко отсюда. Если с машиной всё затянется, то мы придумаем что-нибудь другое.

Мужчина отвернулся от Кристины и посмотрела на девочек. Они стояли тихо, сжавшись в комок, словно их тут и не было. За всё время не произнесли ни слова.

- Она очень торопится. Вы - тоже? - спросил незнакомец.

- Да, - ответила Мария. - Мы очень торопимся.

- Нам суждено многое успеть, - вторила ей Хуана.

Кристина шумно выдохнула. Девочки всё сделали как надо.

- Ладно, - сказал мужчина и хмыкнул. - Садитесь в машину. Подброшу вас до города.

Она едва удержалась, чтобы не обнять незнакомца, но тут же себя одёрнула: "Надо оставаться настороже и не делать ничего подозрительного. Кто его знает, что он ещё может спросить".

Чужая машина походила на вытянутый в длину угловатый ящик чёрного цвета. Даже окна казались затянуты мраком. Впрочем, автомобиль выглядел скорее дешёвым, чем страшным.

Кристина жалела лишь об одном - нет времени и возможности поговорить с Марией и Хуаной, чтобы продумать общую версию событий. Оставалось надеяться, что девочки подыграют, как сделали это минутой ранее. В конце концов, они ведь тоже не хотят возвращаться к Альехо.

Возможно, даже сильнее Кристины.

* * *

В машине пахло застарелым потом и выдохшимся пивом. Пустые банки из-под него валялись под ногами и на каждой кочке или повороте сталкивались с глухим звуком. Кристина и девочки сидели на заднем сидении, тесно прижавшись друг к другу, и вздрагивали от каждого "бумс".

Однако постепенно напряжение спадало, принося взамен желанную расслабленность. Глядя на освещаемый фарами участок дороги, Кристина едва не провалилась в сон, и лишь резкий манёвр машины заставил её прийти в себя.

"Где тот автосервис, о котором шла речь? Почему его всё нет и нет?" - она наклонилась, вперёд, чтобы спросить об этом, но тут машина притормозила и свернула с дороги. Маленькое строение впереди походило скорее на одинокий домишко или сарай.

- Куда мы едем? - спросила Кристина.

- Это мой дом, - сказал мужчина сквозь зубы. - Нужно кое-что убрать в холодильник, а то испортится. Не волнуйтесь, это не займёт много времени.

- Вы не говорили, что мы будем куда-то заезжать.

- Вы никуда и не будете. Только я заеду. У вас по-прежнему есть выбор - можете идти пешком. До автосервиса осталось километров десять. Через час-два дойдёте. Мне тогда и ехать никуда не придётся.

Кристина сглотнула. Двухчасовая прогулка? Она выдержит, а дочери? Смогут ли они?

Повернув голову, Кристина увидела, что те уже спят. Мария откинулась назад, закрытые веки слегка дёргались. Хуана обняла сумку и положила на неё голову.

Разбудить их и заставить идти пешком по темноте из-за смутных подозрений? Да что она за мать-то, в конце концов?!

Поймав в зеркале заднего вида взгляд мужчины, Кристина выдавила из себя улыбку.

- Говорите, это быстро?

- Минут пять, - в голосе мужчины послышалась жалость. - Только занести кое-что в дом.

Скрип сидения. Хлопок двери. Грузные шаркающие шаги.

- Он нас убьёт, - раздался вдруг голос Хуаны.

Кристина быстро повернулась к ней и увидела чистый ясный взгляд, в котором не было и тени сна.

- Глупости какие-то говоришь, - Кристина постаралась, чтобы прозвучало беспечно. - Он и брать-то нас не хотел. И сейчас предложил идти пешком.

- Ему надо понять, как сильно мы хотим поехать с ним. На что готовы, чтобы убраться из Эль Пунто, - теперь заговорила Мария. - Он ничего не забрал из машины, чтобы занести в дом, как говорил.

Самым пугающим был тон сказанного - спокойный и уверенный. Будто бы ничего важного не происходит. Так, обычный разговор. Мало походило на игру, шутку или выдумку.

Но и счесть это правдой никак не получалось.

"Я могу убежать, - подумала Кристина, тем не менее. - Рвануть со всей силы. Выбраться на шоссе. Найти помощь, а потом вернуться и спасти... если будет кого спасать. Я бегаю быстрее, чем девочки. Это единственный шанс, если всё так..."

"Дочки, дочки, дочки... наши прелестные дочки. Они ведь прекрасны, не так ли? Они - это последнее, чем я бы пожертвовал. Со мной они были бы в безопасности, жена", - голос Альехо в голове словно открыл дверь, сквозь которую хлынула паника.

- Бегите! - почти простонала Кристина. - Бегите и спрячьтесь. Если я не появлюсь через полчаса, то уходите отсюда и не возвращайтесь. Если найдёте полицию, сообщите об этом человеке. Но не возвращайтесь сюда сами! Вы должны выжить! Вы...

- ...Успокойся, - сказала Хуана, и её холодный рассудительный голос походил на пощёчину. - Мы ещё увидимся, когда ты станешь сильней.

Шелест одежды. Лёгкие щелчки дверей - открыть и закрыть. Тихие и быстрые шаги, исчезающие во тьме.

Кристина осталась одна в машине. Отчаяние подступило с новой силой. Мысли беспорядочно забегали в голове, натыкаясь друг на друга.

Бежать.

Защищаться.

Обмануть.

Сразиться.

Пожертвовать.

Выгрызть своё...

Слова без чего-то существенного в руках выглядели жалко.

Кристина покопалась под ногами - только пустые банки. Взглянула на окно - в доме горит свет ивидно, как перемещается тень. Тогда она наклонилась вперёд и подцепила бардачок - пачка салфеток, пустой блистер от таблеток и зажигалка.

Кристина схватила последнюю и спрятала в кулаке. Попробовала, как он сжимается. Усмехнулась мысленно, но тело обмануть не удалось - мышцы дрожали от напряжения.

"Может, выйти из машины? На открытом пространстве больше шансов, если не убежать или победить, то хотя бы дольше продержаться".

Кристина едва успела вылезти, как сильный удар в висок уронил её на землю. Упав, она оказалась напротив окна. Тень по-прежнему была там и по-прежнему покачивалась, вот только слишком уж однообразно, если задуматься. Да и вовсе не походила на тень живого человека.

Ну, а тот был уже рядом Кристина слышала дыхание. А затем последовал ещё один удар, который отбросил её на метр. Незнакомец выглядел тучным, но под этим жиром скрывались мускулы.

Или же безумие придавало ему сил?

- За что? - простонала Кристина.

- Врать - нехорошо, - ответил незнакомец. - Я проезжал днём по этой дороге. Безжизненная машина, в которой никого нет. Стоит и греется на солнце. Собирался завтра утром утащить её, если никто так и не заберёт. А ты говоришь - всё случилось недавно.

Кристина попыталась встать, но незнакомец не стал дожидаться. Ещё один сильный удар - на этот раз в затылок. В голове зашумело, а в глазах заплясали огоньки. Кристина вновь упала, теперь уже без сил подняться.

- Ещё ты сбежала от мужа. Что хуже - позволила вовлечь себя в игру и решать чужие судьбы. Тебе двадцать пять, а девочкам сколько? Вот то-то же.

- Я не понимаю, - Кристина думала, что сказала, но почувствовала лишь шевеление губ. Впрочем, незнакомец её услышал.

- Конечно, не понимаешь, - он вздохнул и присел рядом с Кристиной. В руке у него что-то блеснуло. - Но это вопрос времени.

Рука мужчины поднялась. Глядя на зависший над ней нож, Кристина лишь могла лениво перебирать мысли. Даже ужаса не осталось, чтобы дёргаться и сопротивляться.

А может,это вера в девочек? Хуана же сказала, что они увидятся...

"Но она не сказала, что вы сделаете это сегодня. И она не сказала, что они вернутся. Она сказала всего лишь, что вы увидитесь. И что тебе надо быть..."

- Я - сильная, - пробормотала Кристина.

- Пока ещё нет, - сказал незнакомец.

Нож опустился.

Найти себя

Разум ожил только к обеду. А придя в себя, начал тут же анализировать происходящее в попытке хоть как-то привязать это к реальности. Построить пусть шаткую, но опору. Встать на неё и закрепиться. Вбить клин в разлом действительности.

Даже не перечитывая запись мартовского сна, я знала, что это тот же город с говорящим названием Эль Пунто. И что там те же самые девочки, пусть и слегка изменившиеся. Да, главный персонаж во сне тоже изменился, но...

На этом всё заканчивалось. Я не знала, кто показывает мне этот сон. Не знала, зачем это делается и непонимала, кто же действующие лица и чего они хотят. А ещё было мерзко, потому что прошлый сон походил на жёсткий триллер с неожиданной концовкой, а этот попахивал экзистенциальной драмой. Знакомой до боли бытовухой, которую каждый видел в жизни, пусть даже и старался отвернуться в другую сторону, чтобы не замечать происходящего за стенкой.

Даже от воспоминаний становилось тошно.

Почему я это увидела? Потому что поссорилась с Вельгорской? Потому что предала себя и повела как жертва домашних тиранов? Потому чторабота на полную ставку это не моё?

День прошёл как в тумане. Я его почти не запомнила. Ночью промучилась бессонницей, ворочаясь на кровати. Хорошо, что начались выходные, а то пришлось бы отпрашиваться с работы - трясло только от мысли неожиданновстретить Вельгорскую.

В субботу я прогулялась в кафе. Затем сходила на каток. Под вечер забралась в бар, и до ночи слушала музыку и смотрела на веселящихся людей. Хотелось, чтобы вокруг царили яркие эмоции, а не серая тоска безнадёги.

Воскресенье провела дома. В конце концов, пора свадеб уже вот-вот начинается, а у меня и заказов-то толком нет. Как итог - до поздней ночи продумывала, какую концепцию в этот раз предложить и как бы так определиться с ценой - чтобы не сильно дорого, но и не продешевить.

Ничего не помогло. В понедельник утром я проснулась такой же разбитой и подавленной.

* * *

Я бежала к свободе. Сжимала в одной руке камеру, а в другой сумку и самым натуральнейшим образом мчалась по городу. Словно следом гонится убийца или даже стая убийц. Останови меня какой-нибудь прохожий, я бы первым делом закричала, а вторым постаралась бы врезать ему и убежать. И не стала бы разбираться: хотел он помочь или что-то другое.

Вот уже неделю меня преследовал ужасный флёр сна. Он тянулся невидимой дымкой и никак не хотел отпускать, где бы я ни оказывалась - в толпе, одна наедине с собой, в тишине природы или шуме мегаполиса.

Еда казалась безвкусной, краски блёклыми, а запахи отвратительными. Попеременно то тошнило, то сдавливало грудь, а то сердце начинало бить в барабан. И когда это состояние достигло того предела, что я всерьёз начала думать про больницу - может даже психиатрическую - наконец-то отпустило.

Это походило на сильный удар - перед глазами всё плывёт, ты не понимаешь, что происходит. Однако после мир проясняется, и ты с удивлением обнаруживаешь, что ничего страшного не произошло. Ты жив, у тебя есть работа, где-то далеко - но в пределах одного дня пути - есть семья и люди, которым ты не безразлична. Крыша над головой, интересные увлечения и целый мир перед глазами - всё это настоящее и никуда не собирается деваться. И взамен депрессивному скованному состоянию вдруг приходит неимоверная радость. Кажется, что живой человек не может настолько быть счастливым, но у тебя получается. А ведь всего ничего понадобилось - вернуть то, что отняли. Возможность жить и радоваться.

А ещё я обнаружила, что наступила весна. Повсюду журчали ручьи тающего снега. На деревьях полным-полно почек и некоторые, казалось, вот-вот готовы распуститься. Солнце светило холодно, но ярко.

И тогда я пошла снимать историю весны. Без вспышки и фильтров - только то, что происходит на самом деле. В том настроении всё открывалось с новой стороны.

Ледоход на реке и люди, бросающие на него мимолётные взгляды.

Птицы пьют воду из лужи, усевшись идеальным кругом.

Дети в резиновых сапогах, и штурм тающей ледяной горки.

Облака, прикрывающие наготу солнца.

Старинная церковь на фоне чадящих заводских труб.

Если бы я могла, то расцеловала бы весь мир просто за то, что он есть. Бездонный и необъятный, готовый открыть для тебя все тайны, если ты пообещаешь, что будешь внимательно смотреть и не задавать лишних вопросов, которые могут спугнуть волшебство.

Эйфория продолжалась дня три, а потом сгинула. Будто поняла, что ошиблась адресом.

Люди вокруг

Погода испортилась, завернув город на несколько дней в сумрачные облака и пронизывающий холодный ветер. Маятник настроения качнулась в обратную сторону, и меня захватила хандра.

Не хотелось бежать или страдать. Просто ни с того ни с сего я начинала плакать. Слёзы текли ровно, сами собой. Никаких всхлипов или эмоций. Только тоска, горечь и чувство безысходности.

Эта три товарища сопровождали меня несколько дней. Не давали нормально есть и работать. Стоило больших трудов заставить себя делать хоть что-нибудь. Я постоянно застывала в одной позе и не видела перед собой ничего. Время проносилось почти осязаемо, всё ускоряясь и ускоряясь, пока я не выдёргивала себя из оцепенения, обнаружив, к примеру, что простояла с протянутой к принтеру рукой около получаса.

В один из таких моментов зашла Женя. Она считалась секретарём Ивана Александровича, хотя числилась техником. Но, как позже выяснилось, была той самой девочкой, которая умеет всё организовывать самым наилучшим образом. Вот и меня организовала. Оценила ситуацию в пару секунд и сказала:

- Я собираюсь разобрать архив. Пойдём, поможешь.

И мы пошли таскать тяжёлые папки с пыльными бумагами. Женя непостижимым для меня образом определяла, что стоит оставить, а что следует немедленно скормить шредеру. Затем мы переклеивали на папку корешок, делали пометку в номенклатуре и переходили к следующему шкафу. До конца рабочего дня успели разобрать едва ли четверть архива, но я уже так втянулась, что отложила бумаги в сторону с неподдельным сожалением.

Монотонная простая работа успокаивала, а присутствие Жени каким-то образом стабилизировало мир, словно бы она и его умела организовывать самым лучшим образом.

- Не бери Вельгорскую в голову. Просто одинокая женщина с дурацким характером. Наверное, когда-то ей не повезло в жизни, но это не повод так из-за неё убиваться, - сказала Женя, закрывая архив. А потом вдруг прищурилась. - Слушай, ты часом в маджонг не играешь?

- Смотря по каким правилам, - осторожно ответила я, надеясь, что подразумевается не компьютерная забава по принципу "найди пару", а действительно то, о чём я думаю.

- Не важно, - она махнула рукой. - Главное - понимать сам принцип. Панг от конга отличишь?

- Конечно, - я улыбнулась впервые за сегодняшний день. - И даже, если поднапрягусь, вспомню все необходимые кости, чтобы четыре наслаждения вошли в мою дверь.

- Тогда у тебя сегодня и вечер занят. Пошли. У нас один человек заболел.

И я действительно с нею пошла. Потому что рядом с Женей всё казалось простым и понятным. И никаких кошмаров с экзистенциальными проблемами.

Может, она на меня повлияла, а может, я просто устала уже от переживаний, но до конца апреля перепадов настроения больше не случалось. Всё вокруг казалось скучным и монотонным, но я радовалась этому состоянию, как давнему другу, с которым давно не виделись.

Весна продолжала набирать обороты, и город из серого постепенно превращался в зелёный. В солнечные дни я выезжала с Лидией Анатольевной, которая рассказывала основные правила съёмок на стройках. Возвращалась и работала с Мариной над рекламными буклетами. Иной раз вызывал Борис Аркадьевич и выстраивал передо мной очередную бригаду для фотографий на пропуска. Даже Иван Александрович находил время, чтобы меня проведать.

А вечера я часто проводила с Женей. У неё на каждый случай были особые друзья, которые между собой редко пересекались. С кем-то играла в маджонг, с кем-то ходила в кино, с кем-то любила посидеть на кухне за чашечкой чая и разговорами ни о чём. Я тоже стала особой компанией, правда, так и не определилась, к какой группе меня причислить.

Из стопки книг взяла "Дом духов" Исабель Альенде, но опять ничего не прочитала, кроме первой страницы. И даже таинственный зачин "Баррабас появился в доме, приплыв по морю" не возбудил любопытства, чтобы выяснить, что же с ним случилось, и не был ли он тем самым Карабасом.

Май

Столкновение с реальным

В тот год природа твёрдо решила следовать календарю и уже в начале мая устроила буйство зелени, солнечные дни, певчих птиц и тёплые ночи. К сожалению, громоздкая коммунальная машина от календаря также не отступала, а потому отопление отключать не спешила. "В соответствии с графиком", - прокомментировала администрация города.

По такому случаю дома оказалось жарче, чем на улице. Повезло тем, у кого горизонтальная разводка отопления или собственные котельные, а остальные были вынуждены уживаться с происходящим. В том числе и я. Распахнутые настежь окна кое-как помогали, но тёплые вечера всё чаще удерживали парочки и компании на улице, так что в раскрытое окно, даже на верхние этажи, доносились разговоры, признания, ссоры и просто хорошее настроение. Всё это - особенно последнее! - часто выражалось громкими криками, песнями и восхищёнными междометиями.

Но я не расстраивалась. Иной раз собравшиеся затевали философские диспуты, и я хоть так узнавала, что же происходит в мире, потому как с чтением новостей в моей жизни не заладилось очень давно. Лет в пятнадцать. Тогда как раз вышла новая версия мультфильма, где четыре черепахи, огромная крыса, кабан, носорог и прочие странные личности постоянно выясняли отношения. Сначала это казалось интересным, но потом у сценаристов закончилась фантазия, и дальнейшее действо выглядело примерно так: облить нечто обычное мутагеном, получить монстра, обвинить во всех смертных грехах, победить. И так на протяжении нескольких сезонов!

Новости - а особенно политические - всех видов и направленностей очень напоминали мне этот сериал.

С момента апрельского кошмара прошла уйма времени, а мне по-прежнему везло - сны, если и были, в памяти не задерживались и на настроение не влияли. Жизнь текла спокойно и радостно. Даже на работе наконец-то случилось что-то новое - начались выездные фотосессии строящихся домов.

Марину назначили руководить, меня подчиняться, а снабженца Владимира на служебном "Ларгусе" возить туда, куда требуется. Лидия Анатольевна долго и в красках инструктировала, а Борис Аркадьевич ограничился тем, что выдал универсальный пропуск за своей подписью, чтобы никто из охранников нас не трогал. Правда, он так многозначительно кивал при этом и закатывал глаза, что я чувствовала себе Миледи, которую кардинал Ришелье отправил за подвесками.

* * *

Сумка с объективами и аккумуляторами оттягивало одно плечо, на втором висел рабочий "Кэнон". Свой родной "Никон" я несла в руках - хотелось иметь что-то, чем я могла пользоваться даже с закрытыми глазами. У Марины была план-схема с набросками текстовых блоков и пожеланием того, что нужно сфотографировать. Хотя, судя по её настроению, ориентироваться следовало по обстоятельствам.

Примерно полчаса ушло, чтобы определить места, где в кадр не попадает ничего лишнего. Например, разбитая дорога, которая будет сделана в самом конце. Или строительные вагончики и фундаменты будущих "человейников", окружающие уже почти готовый дом. А ещё никаких строителей, никакой незаконченной отделки и гор мусора, который обязательно вывезут, но уже ближе к сдаче дома. Или после. А может и никогда. Тут как повезёт.

При этом в кадре обязательно должна оказаться берёзовая роща, которую срубят через пару лет, потому что "это тоже наша земля, но там пока проектирование идёт". Та часть детской площадки, на которой сгрудили все карусели, чтобы потом раскидать по территории в четыре раза больше. Ну и, разумеется, подземный паркинг, у которого "есть некоторые проблемы с гидроизоляцией, так что хорошо, что давно дождей не было".

Я ходила от одного места к другому, по очереди доставая то "Кэнон", то "Никон". Регулировала настройки, отслеживала перемещение солнца и старалась зацепить больше облаков, чтобы придать заднему плану объёмности. Различия между фотоаппаратами казались незначительными и на маленьком экранчике даже незаметными. Однако я этому не доверяла. Маленькие экранчики слишком часто в моей жизни превращались в ситуации, когда по два-три часа сидишь и обрабатываешь фотографию, чтобы выжать хотя бы половину исходного потенциала.

Марина ходила рядом, периодически вздыхала и беззлобно ругалась на подрядчиков, потому что они опять отставали от графика, а начальство дату сдачи переносить не намерено. Сказано - четвёртый квартал, значит будет четвёртый квартал. Половина квартир уже продана, как и треть мест на паркинге.

"Вот в том помещении будет продуктовый, его надо сфотографировать, а вот здесь планируется частный детский сад, его пока не трогай. К местам для продуктов и местам для детей у людей разная степень психологической восприимчивости. В конце концов, в мелких киосках все что-нибудь покупали".

Наконец память обеих камер заполнилась. Дополнительные флешки лежали в сумке, но мы решили сделать перерыв. Заодно и подождать, пока солнце переместится за дом, чтобы снять другие планы. Живое освещение всегда лучше обработанного, но надо уметь его выбирать.

Сидеть на детской площадке под взглядами строителей и нюхать пыль не хотелось, так что мы пошли в берёзовую рощу. Решили найти полянку или, на худой конец, парочку пеньков. А если и не найдём, то бутерброды и чай из термоса, которые прихватила Марина, можно есть и стоя.

- Тебя это не смущает вообще? - спросила она, когда мы начали путь среди берёз. - То, что мы показываем всё не совсем так, как оно есть.

- Нет, - я покачала головой. - Я ведь на свадьбах работаю. На корпоративах. Съёмки индивидуальные. А потом сижу и обрабатываю, чтобы тут убрать морщинку, тут родинку, тут лоснящиеся от жира щёки уменьшить, а здесь чуть увеличить грудь. Фотография не имеет отношения к действительности. Это такая хитрая уловка, о которой все знают. Каждый человек хочет на фото выглядеть лучше, чем есть на самом деле, но при этом почти все уверены, что получаются отвратительно. В общем, кто хочет увидеть всё своими глазами, тот приедет и посмотрит. Я так считаю.

- Здоровый рабочий цинизм. Не, ну а чо? Я не против, - Марина кивнула. - Примерно так же думаю - я ведь не вру, я просто недоговариваю. Можно обратиться к специалистам и понять, что так быстро эти здания не делаются, а квартиры с таким уровнем ремонта столько стоить не могут, если только не экономить на чём-то другом.

- Мы всегда всё понимаем, если дело касается других. Но каждый надеется на халяву для себя, - я улыбнулась.

- Вот-вот. Но насчёт домов - не надейся. Покупая квартиру в новостройке, будь готова ко всему. Лучше, конечно, лет пять подождать, пока дом усядется. Если никакие проблемы не вылезут, тогда бери.

Я лишь улыбнулась. С моей зарплатой мечтать о квартирах не приходилось. К тому же, чтобы назвать место домом, мне многого не требовалось. А вот чтобы считать его обузой...

К примеру, я никогда не могла понять людей, которые вступают в ипотеку. Платить несколько десятков лет. Вкладывать в эту квартиру деньги, труды, эмоции. И постоянно бояться, что ты не сможешь заплатить, и у тебя всё отнимут. Просрочишь платёж и навеки станешь изгоем. Человеком без перспектив и доверия. И поместят тебя в реестр "недобросовестных".

Ну и как жить с этим страхом? Как выбирать себе путь? Как не боятся рисковать? Как идти вперёд, если самое лучшее - держаться за своё место, пока не расплатишься. А тогда больше ничего не нужно. Наступает пустота, которую нечем заполнить. И не зная других путей, ты идёшь и покупаешь ещё одну квартиру. Или машину. В кредит или ипотеку. Иначе теперь не умеешь.

Впрочем, это были мои личные заморочки. Делиться ими с Мариной я не стала.

* * *

Мы зашли в глубь рощи, чтобы не видеть дорогу, стройку и вообще город. Будто бы островок леса. И если не знать о его пределах, то можно представить, что он тянется далеко-далеко. И где-то там, на другом его конце, живут "другие".

Выбрав подходящее место, мы расправились с бутербродами, которые оказались не традиционными хлеб-колбаса, а мини-рулетами из лаваша, творожного сыра и сёмги. Да и чай не просто чёрный, а с лёгким привкусом смородины.

За такой божественный и - самое главное! - неожиданный пикник я решила Марину отблагодарить.

- Становись, - сказала ей, когда с едой было покончено. - Я тебя сейчас среди деревьев фотографировать буду. У тебя коса и нарядный сарафан. Сейчас мигом образ русской красавицы в обнимку с берёзками сделаем. А что волосы наполовину выкрашенные - так ничего. Постмодерн, постирония и всё в таком духе.

Марина вдруг неуловимо переменилась. Передо мной стояла не "своя девчонка", с которой можно поболтать о чём угодно, а дикая кошка, приготовившаяся к прыжку. Она ещё пока выглядела спокойной и вроде бы даже двигалась с некоторой ленцой, но на деле лишь ждала условного сигнала, чтобы кинуться... на меня или от меня - это, кажется, она ещё не определилась.

- Зачем это? - спросила она с улыбкой. Если не чувствовать того малейшего колебания, то можно даже представить, что ничего и не случилось.

Но я чувствовала. Или воображала, что что-то чувствую. И потому решила слегка отступить.

- Не знаю, - я пожала плечами. - Погода хорошая. Натура отличная. И образ в голове сформировался. Я так-то обычно людей не спрашиваю. Иду себе по улице, увижу что-то и фотографирую, даже не всегда понимая, что именно. И только потом, когда обрабатываю, вдруг осознаю, как это всё должно выглядеть. Но если не хочешь, то не надо.

- Не готова я. Настроение не то. Мы же работать приехали, а тут разом такое.

- Я-то ведь работаю, - потрясла в ответ фотоаппаратом. - У меня мозги продолжают искать. Устала уже с этими домами. Людей хочется в объектив увидеть.

Не знаю, чем закончился бы наш разговор и к чему в итоге всё могло привести. К ссоре, к недопониманию или к каким-нибудь странным откровениям. А может, просто остались бы с улыбками на лице, но затаённой враждебностью. Не могу предсказать. Вот только появление нового персонажа перевело историю в иное русло.

За спиной Марины зашевелились ветки. Она взвизгнула, отскочила в сторону и замерла, готовая к побегу. Я же стояла с фотоаппаратом в руке и мучительно пыталась понять, что лучше - бежать, рискуя споткнуться и сломать одну из камер или сразу обе? Или отбиваться? Но тогда чем - объективами или, опять же, одной из камер?

Из-за веток появился старичок в замызганном свитере и трусах. Седая борода и улыбка сумасшедшего. Старичок - не потому, что милый и добрый, а потому что маленький и сморщенный.

- Сыми! - закричал он, делая шаг навстречу.

Глаза старичка перескакивали то на меня, то на Марину. Взор блистал таким озорным безумием, которого я раньше вживую не видела.

Я сделала шаг назад, не выпуская незнакомца из вида. Марина подошла ближе и нащупала мою руку. Это, конечно, снизило пространство для манёвра и возможной драки, но страха поубавилось. Старичок ведь не выглядел силачом. Ноги худые, костлявые. Под мешковатым свитером наверняка такое же тщедушное тело. Но куда лучше просто уйти и надеяться, что он нас не тронет.

- Сыми! - вновь крикнул старичок, быстрым движением приподнял свитер и похлопал себя по грязному тощему животу. - Вона какой!

Мы с Мариной сделали два шага назад. Правда, она видела, куда наступает, а мне приходилось идти наугад и во всём полагаться на спутницу.

- Сымай! - в голосе прорезалась угроза.

Я уже подумала, что ничего страшного не случится, если я действительно сфотографирую его. Тем более, что флешка переполнена, файл всё равно не сохранится...

Но если он попросит показать? Что тогда? Или одного фото окажется мало?

- Ну, сымай! А то я сыму!

Угроза не сразу дошла до меня. Только когда старик потянулся к резинке трусов, я поняла, что сейчас произойдёт. И больше никаких страхов не осталось. Одно лишь отвращение. Развернувшись, я перехватила руку Марины, и мы бросились бежать. Ну а вслед летел противный тоненький хохоток безумного старикана.

* * *

- А может и лучше, что эту рощу спилят, - сказала Марина, когда мы выбрались. - Всяких уродов меньше шляться будет. Тут ведь люди заедут в конце года. Женщины, дети, все остальные. Пойдут гулять, а там такое... брррр!

Её передёрнуло, да и у меня на душе было так противно, будто наступила ногой в дерьмо.

- Пойдём работать, - сказала я. - Солнце уже нормальное, а он всё равно не выползет. Если придёт, то охраннику скажем.

Марина не отвечала. Смотрела на рощу с ненавистью и шевелила губами, словно разговаривая беззвучно. Пришлось вновь потянуть её за руку, но оттаяла она лишь через час, когда мы уже ехали назад, в офис.

Я думала тогда, что всё на этом закончилось, но через два дня история получила своё продолжение.

Образ из ниоткуда

Письмо от Марины я обнаружила на рабочем компьютере утром. Заголовок "не смешно" не предвещал ничего хорошего, так что я некоторое время размышляла - стоит открывать письмо сразу или же сначала выпить кофе. В итоге решила не томить себя.

Внутри обнаружилась фотография. Марина стоит, прислонившись к берёзке и смотрит вдаль. Почти Ассоль, ждущая своего Грэя.

Некоторое время я рассматривала письмо и гадала, почему это вообще должно быть смешно? Красивая фотография, пусть в ней кое-что смущало. Например, то, что не было ни одной тени от рядом стоящих деревьев.

А потом свалилось осознание - я ведь предлагала Марине так сфотографироваться. До того момента, как появился безумный старикан, мы как раз обсуждали образ древнерусской красавицы среди берёз. Она ещё как-то странно отреагировала на это предложение...

Но я не могла сделать такую фотографию!

- Так-так, - пробормотала я. - Так-так.

Нажала "ответить", но закрыла черновик письма, едва он только появился. Потянулась к телефону, но тут же отдёрнула руку. Встала и пошла искать Марину. В таких случаях лучше личной беседы ничего нет. Почта и телефон почему-то не приносят желаемого эффекта.

Я нашла Марину в кабинете. Спокойную и сосредоточенную Занятую делами и не обращавшую ни на кого внимания. Даже при моём появлении взгляд лишь скользнул навстречу, а затем снова вернулся к монитору.

- Это не моих рук дело, - сказала я и подошла ближе. - Веришь?

- Трудно, знаешь ли, - Марина хмыкнула, не поворачиваясь от монитора. - Но это не важно. Меня, в принципе, не так уж парит, но я предпочитаю сама придумывать себе образы. В остальном - ну, пошутила, и ладно. В сеть-то зачем выкладывать?

- В какую сеть? - я оторопела. - Подожди, ты вообще где это взяла?

Марина ещё раз скользнула по мне взглядом и пожала плечами.

- Искала вчера вечером свободные фоны, и вот наткнулась. В каком-то сообществе. Сейчас уже и не помню.

- Ладно, - сказала я. - Не важно. Или важно, но пока не очень. Вот смотри...

Я подхватила листок бумаги с её стола, убедилась, что он чистый, и начала рисовать. Схематичная опушка леса и две точки. Я их даже подписала: М и К.

- Мы стояли вот так. А если ты посмотришь на фотографию, то увидишь, что она сделана откуда-то отсюда. Я этого никак не могла, понимаешь? И это не считая того, что объективы на обеих камерах были закрыты, а флешки переполнены. Ну и я не помню, чтобы ты так стояла.

Марина некоторое время смотрела на мой рисунок. Потом повернулась к монитору и открыла фотографию. Ещё раз внимательно её изучила. Снова взглянула на схему.

- А ещё там нет теней, - сказала я. - Смахивает на очень и очень профессиональный фотошоп. Такое ощущение, что там был кто-то ещё, в этом лесу. Подслушал нас и решил сделать. Только не знаю, где он тебя сфотографировал.

Она по-прежнему молчала, но я видела - начало доходить. И отпускать. Вот плечи чуть расслабились. Разгладилась складка на лбу. Губы уже не кривились в усмешке.

- Если найдёшь сообщество, в котором ты это увидела, то можно попытаться выяснить, откуда там появилось фото.

- Не важно, - Марина вздохнула. - Слушай, не важно. Прости, что на тебя подумала, но ты же понимаешь...

- Конечно, понимаю! - подхватила я. - Я бы тоже подумала. Но это не я. Поверь, такими дурацкими шутками я не занимаюсь.

- Вот и славно, - Марина удалила письмо из отправленных, а затем уничтожила и файл. - Ты у себя тоже удали, пожалуйста.

- Обязательно. Только сначала ты меня напоишь кофе в расплату за необоснованные подозрения. А я тебя в компенсацию за моральный ущерб.

Марина улыбнулась. Такой мне она нравилась больше. Свободной и лёгкой, спокойно плывущей в водовороте событий мира. Мы пошли пить кофе, а после я удалила файл. Правда, сначала попробовала найти в сети по похожим картинкам, но ничего не обнаружила

Ну, и ладно. Марина же сказала, что это не важно. Наверняка, какой-нибудь поклонник решил подшутить.

Жизнь в других

Глаза Рамона очаровывали ночной тишиной. Голос звучал колоколом тайного зова. Бесстрастное лицо казалось высеченным из камня.

Кристину влекло его красотой неудержимо и безвозвратно.

Она провожала его взглядом. Следовала за ним, благоговея даже от касания его тени. Одевалась в лучшие наряды и отказывала всем, кто желал быть с ней рядом.

Всё на алтарь поклонения любимому, хоть Рамон и сторонился людей, не касаясь их жестами, словами и взорами.

Спустя год Кристина решилась. В очередной раз, завидев его, не стала отступать в тень, а пошла следом. Догнала по дороге на высокий холм и дотронулась до плеча.

- Почему? - такой задала вопрос.

Сильны оказались боль в глазах и отчаяние в голосе, и Рамон впервые проявил нечто, подобное сочувствию. Желваки ходили на скулах. Рот его приоткрылся на секунду, показывая жемчужно-белые зубы, а затем вновь превратился в тонкую линию. Искали слова выход, но никак не могли найти.

- Я покажу там, - всё же сказал Рамон и продолжил взбираться на холм.

Они поднялись вместе, держась на почтительном расстоянии. На холме Рамон застыл почти у самого края - не обрыв, но споткнёшься и покатишься вниз навстречу судьбе. Затем прошёл к одиноко стоящему деревцу - невысокому, почти не превышающему рост человека. Усевшись в тени его, приказал:

- Не подходи ближе, не мешай голосом.

Кристина вскинула голову и кивнула. То, что происходило, предвещало тайну.

В вечерних сумерках появился свет, идущий из ниоткуда, но поглощающий собой весь мир. Плотная рубаха из тёмной ткани, которую Рамон раньше не снимал даже в самые жаркие часы сиесты, повисла на ветке дерева.

Гладкая смуглая кожа. Перекатывающиеся под ней мускулы. Запахи разгорячённого тела и пота, которые донёс до Кристины ветер.

Огромных трудов стоило остаться на месте.

- Смотри осторожно, не опали взор, - сказал Рамон, поворачиваясь спиной.

Предупреждение оказалось своевременным. Кристина зажмурилась от яркого света, а после, прикрыв лицо рукой, взглянула через щёлочку между пальцев...

Белоснежные волосы солнечного оттенка. Яркие карие глаза из-под полуопущенных ресниц. Гладкая, почти белоснежная кожа. И тело, сошедшее с картин лучших художников, о которых Кристина даже и не слышала никогда. Она знала лишь одно - с таким телом любая одежда будет казаться обёрткой, скрывающей праздничный подарок.

От такого великолепия не сразу стало понятно, что это татуировка. Мастерски нанесённая так, чтобы перекатывающиеся на спине мускулы придавали ей жизнь. Краски, подобранные с помощью волшебства, чтобы наполнить эту девушку всей яркостью мира.

Фантазия, которая не обязана быть реальностью.

Стоило подумать об этом, как свет потускнел. Кристина отняла руку от лица и обнаружила, что Рамон уже надел рубаху и застёгивает пуговицы.

- Вот потому ничего и не выйдет, - сказал он. Голос звучал глухо и тихо, разбивая ещё не пришедшую в себя реальность. - Вот какова моя избранница. Она или некто ей близкий одарили меня этим рисунком. Я жду, когда она явится или призовёт меня. Я бы отправился её искать, но чувствую, что она где-то рядом.

Одевшись, он ушёл, оставив Кристину на холме. Она некоторое время просидела на одном месте, а затем встала. Подойдя к обрыву, она долго смотрела на одинокую фигуру, бредущую к городу. Затем легла на живот, зарылась лицом в траву, в которой стоял Рамон, и долго вдыхала в себя пыльные запахи.

Они ничего ей не рассказали. Только байки мёртвых, лежащих в той земле.

Подошла к дереву, коснулась ветки, на которой висела рубаха.

Та оказалась глуха к мольбам. Лишь призывала остаться здесь, на холме, и вместе тянуться к солнцу.

Но к другому тянулась Кристина. И спустилась она с холма, стараясь ступать след в след по примятой траве. Хотела прочувствовать судьбу Рамона.

Чем дольше продолжался путь, тем легче было обнаружить, куда сделать следующий шаг. Тем проще оказалось понять, что же думает Рамон. Чем полны его мысли, что несут они за собой.

Кристина прошла весь Эль Пунто, не обращая внимания на взгляды встречавшихся по пути. Те только и могли дивиться, как походка юной красавицы приобрела суровость и импульсивность юноши.

А она всё шла знакомой теперь дорогой, пока не пришла к дому Рамона. Внутри проплыла невидимой тенью - ничего не задела и не потревожила, словно ходила здесь ни одну сотню раз. Добралась и до спальни на втором этаже.

Мягкий свет шёл от кровати, но он тут же померк - Рамон перевернулся на спину и взглянул на Кристину.

- А если её пока нет? - сказала она, присаживаясь на кровать. - Если это то, что должно случиться? Посмотри же, у меня такие точно глаза, только чуть уже. У меня подобная форма носа. Даже скулы, если их чуть подвести, будут напоминать её. Ты сказал, что чувствуешь её рядом, так вот она - перед тобой. Заготовка, которую мастер должен довести до идеала. Приступай же, молю.

Рамон верил и не верил. Ему очень хотелось, но он боялся. Любовь и вожделение рвались наружу, а он сдерживал их, страшась обмануться. Пройдя по следу, Кристина обрела способность читать по каменному лицу Рамона, словно по раскрытой книге.

- Я попробую, - сказал он всё же и протянул руку, коснувшись щеки Кристины.

То прикосновение было их первой лаской. Почти поцелуем.

* * *

Дни и ночи Кристина вглядывалась в живущий на спине Рамона образ. Изучала до малейшей частички, пытаясь впитать в себя. Разговаривала с соперницей мысленно, задавая ей вопросы и вслушиваясь в поисках ответа.

И каждый день совершенствовала себя, пытаясь приблизиться к идеалу любимого.

Физические упражнения, чтобы подтянуть талию и бёдра. Карандаши и краски, чтобы повторить игру света и тени на лице незнакомки. Крема и масла из дальних стран, чтобы руки приобрели необходимую мягкость.

Но то была лишь самая лёгкая часть. В остальных случаях приходилось идти на жертвы.

Толстая леска сквозь кожу, чтобы стянуть лодыжки в нужных местах - лишь мастерство швеи помогло скрыть шрамы. Кровь, что пролилась при этом, пошла на румяна для внутренней стороны бёдер.

Красочными солнечными днями Кристина поднималась на крышу дома и ловила лучи света в зеркала. Затем прятала их, напитавшиеся яркостью, под тёмным бархатом. Толкла в ступке, тщательно перемалывая зеркала и не оставляя ни одной грани, сквозь которую луч сможет вырваться наружу. После втирала в кожу, придавая ей необходимый неземной отблеск.

С волосами всё никак не получалось - идеальный платиновый оттенок не давался. А появившись, исчезал спустя пару дней. И чёрные отросшие корни всегда и везде напоминали, какова на самом деле её природа.

Но по ночам тихим шёпотом звучали голоса, что подсказали путь. Кристина ранним утром ушла за черту Эль Пунто и блуждала по пустыне, пока не повстречала отшельника. Рассказала ему о своей проблеме и долго ждала, пока тот соизволит ответить. Солнце совершило полный оборот, и упали сумерки, ударившись о землю и разлившись по округе чернильной тишиной. Растворившись в ней, отшельник сказал:

- Тьма - твоё место и время, хотя стремишься ты к свету. Что же отдашь взамен этого?

- Всё, что есть у меня и что не обещано Рамону, - ответила Кристина.

- Я возьму твою жизнь, - осклабился старик.

- Она обещана Рамону.

- Тогда я возьму жизнь нерождённую, - теперь усмешка стала ещё злей, словно к такому условию он и вёл.

- Забирай.

Кивнул отшельник. Никаких клятв и подписей ему не требовалось - способен был и силой забрать обещанное. Ушёл к себе в хижину и вернулся со свинцовым ларцом, запертым на ключ.

- Три дня проведи вдали от людей. Открой и носи на себе то, что внутри. Затем вырой яму и закопай ларец так, чтобы никто не нашёл. Для тебя - это выбор и награда. Для иного может оказаться нежданной смертью.

Через три дня возвратилась Кристина к Рамону. Волосы - белоснежные, с солнечным оттенком. И лишь странный, почти невидимый шрам, белел на груди, где носила она амулет, спрятанный в ларце.

Получив внешность богини, ещё больше времени стала проводить Кристина пред спиной Рамона. Ловила каждое движение мышц и оттенки поведения. Перенимала их одно за другим, заставляя себя повторять до тех пор, пока не исполняла в точности и совершенстве. В ту пору она видела незнакомку чаще, чем самого Рамона. Постепенно начало казаться Кристине, что именно её она любит всем сердцем.

Но вот настал тот момент, когда Кристина вошла в спальню к Рамону, и тот застыл, сидя в кресле. Он видел и не мог поверить своим глазам.

Та богиня, которой он поклонялся, стояла здесь во плоти перед ним. Нагая, но столь прекрасная, что не было никаких причин стыдиться той наготы. Белоснежные волосы, карие глаза и совершенная фигура.

Смотрела тем самым взглядом, что он видел в зеркальном отражении. Шла той походкой, которую он представлял. Улыбалась одними лишь уголками губ, а глаза блестели от счастья при взгляде на любимого.

- Ты здесь, - сказал Рамон и соскочил с кресла, и встал на колени.

- Да. Я пришла к тебе, - таков был ответ.

- Скажи мне, как ты шла сюда, - попросил Рамон. - Расскажи о своём дивном мире, из которого ты послала мне свой подарок. Нарисуй наше будущее взмахом руки, как ты нарисовала свой портрет на моей спине.

- Я... - голос богини задрожал, и очарование рассыпалось.

Кристина спрятала лицо в ладонях и содрогнулась от сдерживаемых рыданий. Не видела она Рамона, но догадывалась, что тот сейчас черней грозовой тучи. Стоит у окна, отвернувшись, и переживает внутри себя обман, который почти обернулся мечтой, но остался обманом.

- Ты не она, - сказал он.

То был приговор. В нём слышалась угроза наказания и немедленной расправы. Возможно, обещание смерти. Следовало бежать и спасаться, однако Кристина поступила иначе.

Она приблизилась к Рамону и впервые в жизни дотронулась до его спины.

- Войди в меня, - попросила Кристина. - Войди и забери это тело. Он любит тебя, а я люблю его. Так полюби его хоть каплей моей любви. Подари то счастье, что он заслужил. И дозволь мне хотя бы видеть.

Искра мелькнула, ослепив Кристину. А после она уже увидела спину Рамона - девственно чистую, без следа татуировки. И почувствовала - хозяйка у её тела сменилась.

* * *

Той ночью богиня снизошла к Рамону и подарила тому счастье. А Кристине - зависть, торжество и горе.

Утром, лёжа в кровати и чувствуя, как её пальцы водят по лицу любимого, но не в силах заставить их изменить движение, она мысленно застонала. Та близость была не её близостью. Та любовь была не её любовью. То счастье оказалось чужим.

Ночь прошла, оставив после себя горечь и радость, а с новым днём пришли новые заботы - подготовка к свадьбе. Ни минуты не хотел ждать Рамон. Поймав счастье, не желал отпускать его.

Дни пролегли короткой тропинкой из кочек на болоте. Один, второй, третий, четвёртый, а на пятом случилась лёгкая заминка. Словно вдруг сбился глазомер и потерялась уверенность. И вот стоишь на краю кочки и размышляешь - так перепрыгнуть или же с разбега.

Рамон, до того дня ходивший с сияющей улыбкой, вдруг стал мрачен. Ночью он отказался ночевать с избранницей в одной комнате, сказавшись больным. Выглядел он и вправду бледнее обычного, так что Кристина поверила, хотя сердце сжималось в тоске. А та, которой она отдала своё тело, взглянула на Рамона долгим и пронзительным взглядом, так что он первый отвёл глаза.

Наступило утро. И едва солнце чуть поднялось над горизонтом, озарив комнату, как ворвался туда Рамон. Лицо кривилось в испуге... и потаённой страсти.

И вот тогда сердце Кристины сжалось по-настоящему. Вся боль, все испытания, что прошла она одно за другим, показались мелочью перед грядущим.

- Я любил тебя, - сказал Рамон. - И, быть может, ещё люблю. Но небо послало мне очередной знак, и я не в силах ему противиться. Не знаю, где мы допустили ошибку. Наверное, нам не стоило заниматься самообманом. Ведь ты - всё-таки не она. А это, согласись, главное.

Кристина, запертая внутри собственного тела, чувствовала стены клетки, сотканные из ужаса. Билась о прутья, в надежде выскользнуть, но не было ни одного шанса на успех. А та, что раньше жила на спине Рамона, лишь смотрела с печальной улыбкой и качала головой. И не было в том и тени горя. Одно сожаление, и ничего больше.

- Ну, давай, - сказала она. - Покажи мне тот знак. Я знаю, ты здесь за этим.

Рамон кивнул. Повернувшись спиной, он медленно скинул рубаху, и тотчас комнату заполнила тьма.

Чёрные, антрацитовые волосы с ярким отсветом падали на лоб, почти закрывая голубые, льдистые глаза. Чуть угловатая фигура, но изящная и грациозная. Смуглая кожа того оттенка, который принято называть "шоколадным", хотя ни один кондитер не добивался такого.

И угрюмое выражение лица той, что отвернулась слегка в сторону, лишь бы не смотреть на соперницу.

К чему соревноваться взглядами с проигравшей?

- Я любил тебя, - повторил Рамон, вновь надевая рубаху. - Но то уже в прошлом. Покинь мой дом спокойно и без истерик. Небо дало знак, и иного пути нет.

В тот момент Кристина ощутила наивысшую радость от того, что подарила своё тело белокурой незнакомке. Сама бы она не смогла достойно уйти с поднятой головой. С видом победительницы, а не проигравшей. Она прошла через Эль Пунто и поднялась на холм, где когда-то давно Рамон рассказал ей о своём даре-проклятии. Опустилась возле дерева и принялась голыми руками рыть землю у корней. Грязь пачкала нежные белые руки, умащенные кремом. Забивалась под ногти и в поры кожи. Пахла сыростью и предательством.

Наконец ей удалось отрыть ларец, подаренный отшельником. Открыв его, Кристина надела амулет в форме сердца - настоящего, человеческого, а не того, как его рисуют книги. Зелёный камень светился на шее, а Кристина стояла на обрыве, смотря на Эль Пунто.

Так простояла она день, и солнце осушило кожу. Так простояла ночь, и пролившийся дождь вымочил её до нитки. На второй день налетевший ветер запачкал её пылью. На вторую же ночь у подножья холма показался Рамон. Пробыв там около получаса, он, покачав головой, двинулся назад в город. Не сделал попыток подняться, переубедить, спасти или извиниться. Просто ушёл из её жизни. Теперь уже навсегда.

Амулет в форме сердце прожёг грудь. Опустив взгляд, Кристина увидела, что кровь стала чернильно-чёрной, а внутренности опалены огнём. И ничего более не было в душе - ни сожаления, ни страха, ни обиды.

За спиной послышались шаги, и Кристина повернулась. И те, кого она увидела, заставили с новой силой забиться пока ещё живое сердце.

Одна из пришедших была розовокожей блондинкой с карими глазами и лёгкой полуулыбкой. Вторая - голубоглазой брюнеткой, хищной и грациозной. Две судьбы Рамона, два его проклятия.

- Теперь я узнала, - сказала она. - Вы затуманили мне разум мерной сказкой, но я узнала. Вы выросли, но я всё равно теперь понимаю, кто вы.

- Ты мало что понимаешь, - сказала Мария. - Но уже больше, чем ранее.

- Зачем это всё происходит? - спросила Кристина.

- Ты нам скажешь, - Хуана послала ей воздушный поцелуй.

Он коснулся лица, принеся с собой ощущение прохлады и вдохнув капельку жизни. Протянув руку, Кристина сорвала амулет с цепочки и с силой вдавила его грудь.

Одно сердце заменило другое. Сосуды срослись с ним, и новая кровь запульсировала внутри Кристины. Дыра в груди заросла, образовав запёкшуюся корку, что была прочнее стали. Карие глаза выцвели в серость, и словно иней сковал их.

Той ночью дом Рамона сгорел дотла, а сам он замер у окна, не помышляя выпрыгнуть. Кристина в тот момент стояла рядом с ним. Гладила его по чистой и гладкой спине. Каждым касанием она выводила на этом холсте собственный лик, навсегда клеймя Рамона.

"Ты сильная", - шептал ветер чьим-то далёким голосом.

"Ты всё ближе", - отвечал огонь на своё манер.

- Этого недостаточно. Ты не она, - отзывался Рамон.

Смысл из бессмысленного

Вечером того же дня я перечитала записанное. Хотела перепроверить себя, потому что наконец-то начала нащупывать какую-то логику. Разговор с девочками-девушками продолжался из сна в сон, хотя они мало чем походили друг на друга - что по сюжету, что по настроению. При этом прослеживалась определённая связь с происходящим в реальности. В первом сне - успеть на собеседование, во втором - тиран, в третьем - кто-то переделывает кого-то. Но это всё меня не смущало, а казалось естественным. Странными были только место действия и некоторые из героев.

Поиск смысла происходящего во сне не отпускал меня ещё несколько дней. Я размышляла над ним, обрабатывая фотографии, а потом вдруг обнаруживала, что вопреки логике и требованиям выкручиваю контраст и играю с цветами так, чтобы превратить солнечный дом в афишу к фильмам ужасов.

Внезапно вспоминала слова девочек-девушек в тот момент, когда готовила яичную лапшу, начинала проговаривать их внутри себя и приходила в сознание уже к тому времени, когда еда оказывалась безнадёжно испорчена. Стоило мне достать любую книгу, как начинало казаться, будто написанные слова выделяются полужирным, складываясь в знакомую уже фразу "Ты нам скажешь". В компании с Женей я просидела несколько часов неподвижно, погружённая в саму себя, так что мне просто посоветовали в другой раз остаться дома, чтобы не портить настроение окружающим.

Не злобно посоветовали, а очень даже вежливо и спокойно. Намекнули и тут же увели разговор в сторону. Я не обиделась, а просто кивнула - то была правда, против которой, как известно, воевать трудно.

Но что было правдой в моих снах? Что из нашего диалога с девочками-девушками имело первостепенное значение? Я не знала и всё подбирала слова, которые мне требовалось сказать. Произошедшее во сне казалось важнее, чем окружавшая реальность. К тому же, там почти ничего и не происходило. Фотографии я отдала Марине, перепроверив лишний раз, что туда не затесалось ещё что-нибудь странное, а больше работы не предвиделось.

Наступили дни, когда я не знала, чем себя занять. То сидела за компьютером, листая сайты и не вдумываясь в их содержимое. То ходила по офису и заглядывала к людям в кабинеты, просто чтобы поболтать. В какой-то момент это всем надоело, так что меня посадили делать стенд для охраны труда. Мероприятие, от которого веяло школьным временем стенгазет, агитплакатов, классных уголков и прочих попыток сделать мир лучше с помощью ватмана и красок.

Здесь, к счастью, рисовать ничего не понадобилось. Лишь пересортировать имеющиеся документы, отобрать устаревшие и расположить оставшиеся так, чтобы любой желающий мог подойти к стенду и ознакомиться.

На моей памяти никто этого не делал, так что я сомневалась в практической ценности своей работы. Скорее всего, действительно наказание за то, что хожу и всех отвлекаю. И даже фраза Ивана Александровича: "Летом опять инспектора попрут, как мухи" - не воодушевила и не убедила. Хотя и развеселила на какое-то время.

Мне нравилось представлять инспекторов по охране труда, слетающихся на стенд. Как они бродят по нему с невозмутимым видом, потирают лапки и водят хоботками по листам бумаги. Как они вычитывают правила оказания первой медицинской помощи и три основных закона безопасности для тех, кто работает в офисе.

Этот лист, к слову, мне отчего-то нравился. Он прятался в глубине документов и словно просился, чтобы с ним сделали что-нибудь эдакое. А мне до ужаса требовалось что-то такое, что избавит меня от поиска злосчастного смысла! От попытки разгадать ответ на вопрос "Зачем всё это происходит?", который я сама же и задала во сне. В этом деле могла помочь только какая-нибудь другая идея, которая будет настолько сильной и захватывающей, что ни на что больше не останется сил.

Потому-то я сконцентрировалась на задуманной шалости, не оставляя себе путей к отступлению. Возилась со стендом до самого вечера. И тогда, убедившись, что идея не исчезла из головы, прибежала к себе за компьютер и быстро-быстро набрала:

"Я передвигаюсь по коридорам не бегом. Тот, кто бегает по коридорам, забыл правила по охране труда. Я хожу шагом.

Я принимаю пищу не на рабочем месте. Тот, кто ест за компьютером, забыл правила по охране труда. Я ем в специально отведённых местах.

Я работаю не на износ. Тот, кто не делает перерывов в работе, забыл правила по охране труда. Я встаю и разминаюсь".

Распечатала, сунула в стопку однотипных листов с инструкциями, регламентами и положениями, и почувствовала - отпустило.

Бессмысленная на первый взгляд шутка выполнила роль громоотвода. Вся лишняя энергия, вся "заумь", всё ушло туда, оставив мне лишь спокойствие и тишину внутри.

Иллюзия в случайном

Мысли о снах - прочь-прочь-прочь. Размышления об ирреальности бытия - кыш-кыш-кыш. Жить на полную катушку - давай-давай-давай.

Больше недели я вела себя, как Человек-лозунг. Говорила рублеными фразами. Формулировала мысли чётко и последовательно. Всегда думала, прежде чем сделать, а уж тем более - сказать.

Жизнь вошла в стадию упорядоченного и размеренного бытия. В ней даже вновь появились списки дел и почасовое планирование, чего со мной давно не случалось. Но дискомфорта я не чувствовала, а наоборот - воодушевление.

Ясность мысли, чистота взора, незамутнённая перспектива.

- Ты словно танк на пути к цели, - говорила Женя, простившая меня за тот случай, когда я испортила всем вечер. - Ну ладно, может, и не танк, а такой маленький уверенный в себе "бтрчик". Прёшь и прёшь, не поворачивая башней в сторону.

Я улыбалась в ответ и пожимала плечами. Не понимала, что тут странного. Казалось невозможным вести себя иначе.

- Я тебя побаиваюсь, - как-то призналась Марина. - Не из-за той фотографии, я уже забила. Речь о другом. Вот ты вроде смеёшься, вся такая в настроении тип-топ, а как взглянешь, так словно из глаз кто-то другой проглядывает.

Что отвечать на такое? Только лишь поджимать губы и поднимать брови. Стараться вести себя ещё естественней, чтобы остальные ничего такого не замечали. Считаться милой и странной девушкой - это неплохо, но отношение резко меняется, если исчезает "милая".

И лишь Иван Александрович никак не реагировал. По-прежнему чуть улыбался, когда навещал меня на рабочем месте. Всё так же слегка проявлял интерес к тому, что я делаю. И каждый день выглядел так, будто не спит уже вторые сутки. Однажды я ради интереса задержалась на работе и прогулялась с ним до остановки, где он сел в автобус и даже вяло помахал мне рукой. Хотела убедиться, что он в принципе уходит с рабочего места.

Впрочем, не исключено, что он отправился на какую-нибудь ещё работу. Может, сторожем подрабатывает. А что? Говорят, сейчас всем тяжело. Генеральные директора не исключение.

Мне же автобус принёс самое неожиданное открытие этого месяца, а заодно продемонстрировал, что любому "бтрчику", каким бы целеустремлённым он ни был, стоит всё же крутить башней по сторонам. Так, хотя бы ради профилактики.

Я ехала на "пятёрке", которая идёт через весь город почти по прямой. Этакий наземный аналог метро, только с пробками. На каждой остановке множество людей входило и множество выходило. Приехавшие с перпендикулярной улицы отправлялись по прямой на какую-нибудь параллельную. Перемещались из квадрата в квадрат, не подозревая о существовании диагоналей.

Подобными математическими аналогиями я развлекала себя каждый раз, пока ехала этим маршрутом. Особенно в те моменты, когда вокруг не так уж много колоритных персонажей, которых можно рассмотреть и попытаться сфотографировать украдкой.

С утра, когда ещё темно, или же поздно вечером лучше всего следить за салоном через отражения в стекле. Я так и делала, когда перед глазами вдруг мелькнул знакомый пейзаж, в который вкралась некая деталь, заставившая меня дёрнуться. Моя соседка по сидению - томная дама, чей приторно-сладкий запах парфюма уже драл мне носоглотку - отодвинулась и посмотрела осуждающе, но я не обратила внимания. Вскочила с места, выпрыгнула на следующей остановке и побежала назад.

Спутавшиеся мысли. Круги перед глазами. Темень впереди.

Огромный рекламным щит стоял в том же месте, где я его заметила краем глаза. Фотографии дома, которые я делала. Текст, придуманный Мариной. И три золотых символа прямо над строящимся домом.

"Х&М"

- Почему это происходит? - спросила я себя.

"Ты нам скажешь", - отозвались в голове Хуана и Мария.

То был вечер субботы, и я понимала, что до понедельника не продержусь. Ответ требовался здесь и сейчас. Взглянула на часы - половина одиннадцатого. Не так уж и поздно, если задуматься. И я не сомневалась, что Иван Александрович не спит.

- Да? - ответил он почти сразу.

- Вы ведь звали меня работать в фирму ООО "СтройДом", правильно?

- Да.

- И я там и работаю?

- Ну конечно, - повисла пауза. - Что-то случилось, Кристина?

- Я увидела плакат. Рекламный. А там никаких ООО "СтройДом". Там почему-то Хэ энд Эм какой-то.

- Хосонов и Мирошниченко, - показалось, что Иван Александрович вздохнул. - Это владельцы компании. Знак - это как бы бренд. Не разбираюсь, насколько удачный, но им нравится.

- Понятно, - сказала я, чувствуя дрожь в ногах и слабость в голосе. - Просто очень любопытно. Вы уж простите, что я так поздно звоню.

- Ничего страшного. Спокойного вечера, Кристина.

- Спокойного.

Ещё минут пять я стояла возле щита. Искала информацию в сети. И действительно нашла Хосонова и Мирошниченко. И их фирму "Стройдом". И странный бренд. И шутки о любви людей к славе.

Я пошла пешком, чтобы прийти в себя, однако попала только домой, а там меня не оказалось. Пара столов, стулья, кресло-мешок, шкафы и расправленная кровать. Мне всегда претит её заправлять. Кажется, что вот эта чуть скомканная простынь, отброшенное в сторону одеяло и помятая подушка создают домашний уют, которого не достигнут выправленные строго по линиям постельное бельё и покрывало.

Ах, да. Ещё была стопка книг. Вытянув наугад одну из них, я обнаружила сборник Хименеса.

- Почему это происходит? - спросила я у него.

Всё-таки человек известный. Может быть, знает.

Открыла наугад и увидела лишь:

Вифлеем нисходит

в любой закут невзрачный...

Цвета почти бесцветны

и как стекло прозрачны...

Книга отправилась обратно в стопку. Я укуталась в одеяло и долго-долго не могла согреться и уснуть. Только ближе к утру удалось задремать, а там как-то незаметно жизнь покатилась в сторону июня.

Без поворотов и кочек.

Июнь

Радость

Постоянная, хорошо оплачиваемая и не самая трудная работа меня расслабила. Я не цеплялась, как раньше, за каждый заказ и рекламой съёмок почти не занималась. Стала намного избирательней и спокойней. Понимала, что есть куда отступить - с голода не умру, а остальное как-нибудь приложится.

Оттого и заказы на лето у меня получились от людей, которые где-то когда-то что-то обо мне слышали. И при том - исключительно свадьбы. Самое "то" для ленивого фотографа.

Молодожёны отдельно, молодожёны с родственниками, немного церемонии, немного банкета и, пожалуй, хватит. Фотографии, на которых всем так хорошо, что завтра будет стыдно, делают на смартфоны. Качество не так важно, как сам факт воспоминания.

С этими свадьбами, которые отчего-то все выпали на июнь, имелась только одна неприятность - они все приходилась на пятницы. Конечно, Ивана Александрович обещал отпускать, когда потребуется, но пока я этим правом не пользовалась. Наверняка сейчас выяснится, что всё не так просто...

"На самый крайний случай - уволюсь", - подумала я. И сразу в голове забегали противные мысли о том, что обязательно нужно договориться хоть как-нибудь, а вот увольняться не следует ни в коем случае.

Расслабилась, говорю же. Когда появилось, что терять, вся затряслась.

В воспитательных целях я заставила себя написать заявление на увольнение по собственному желанию. В качестве причины вывела: "Невозможность заниматься самовыражением". Затем тут же написала второе - "в связи с протестом против диктатуры капитализма". Третье начала со слов "велю уволить меня по собственному желанию", и не стала дописывать.

Самое главное уже случилось - страх оказался повержен смехом. А я чуточку сбросила бюрократическую и рабочую чешую, которой, как оказывается, успела обрасти.

* * *

Русые волосы Натальи Борисовны, в единственном числе заведовавшей кадрами, выбились из-под ободка и распушились, из-за чего она напоминала Медузу Горгону. Впрочем, глаза за толстыми стёклами очков превращали древнее мифическое чудовище в усталую женщину, которой осточертели незваные герои, а они всё идут и идут с ней сразиться. Нет бы просто оставить в тишине и покое.

"И не мешать раскладывать пасьянс Паук", - подумала я. Всё-таки люди, которые закрывают от других монитор, но оставляют позади себя зеркало, ещё не перевелись в этой жизни.

- Ей бы всё по уму сделать, - сказал Иван Александрович. - Я-то её как бы отпущу, но у вас же какие-то бумажки там.

- За свой счёт или так? - спросила Наталья Борисовна.

- За свой счёт, - ответила я, не желая лишних проблем.

- Так, - сказал Иван Александрович, не сообщив мне своих мотивов.

- Не стоит, - я пожала плечами. - Я же всё равно заработаю на этой свадьбе.

- Я обещал.

Иван Александрович смотрел не столько на меня, сколько на Наталью Борисовну, у которой усталости в глазах сразу прибавилось. Однако он это проигнорировал или же вовсе не заметил. Кивнул и вышел, оставив меня наедине с кадровиком. Я потупила взор и старалась смотреть в сторону.

- Обещал, - вздохнула Наталья Борисовна. - Нараздают обещаний, а другим выкручивайся. Садись и пиши. В шапке - генеральному директору от такой-то. Дальше, посередине - заявление. После этого с красной строки и большой буквы - прошу разрешить мне отсутствовать на рабочем месте со стольки-то до стольки-то такого-то числа по семейным обстоятельствам в счёт ранее отработанного времени. А внизу - число и подпись.

- Но у меня не семейные обстоятельства. Да и ранее отработанного времени пока нет, кроме того, которое и так рабочее.

Я подняла глаза и усталый взгляд кадровика придавил своей тяжестью. Всё-таки было что-то в Наталье Борисовне от Медузы Горгоны. Или от очковой кобры. Если уж не заставляла каменеть, то волю подавляла на раз. Я не успела заметить, как руки послушно начали выводить именно то, что она говорила.

- Умные все, - бормотала женщина тем временем тихо и монотонно. - Всё и всегда знают лучше всех. Нет бы помолчать и просто сделать так, как я прошу. Вам шашечки или ехать? Я ведь не сама придумала. Был уже один. Ничего не сказал, на словах отпросился, а сам под поезд кинулся. К нам приезжают и спрашивают его, а мы говорим - на работе. А они - так как же на работе, если в морге?

Наталья Борисовна вздохнула и несколько секунд молчала, прежде чем продолжила:

- Сколько потом всякого было. Проверки одна за другой. Суды разные. И хорошо ещё, что он в записке сказал: прошу прощения у начальника, что обманул. Если бы не это, то где бы мы все сейчас были.

- Я не буду никуда кидаться, - сказала я, поставив подпись. - Обещаю.

- Тебе и нельзя. - Медуза слегка оттаяла, и вдруг стала похожа на Фрекен Бок. Даже плюшками с корицей в воздухе повеяло. - Какой кидаться, если у тебя испытательный срок только-только закончился и стажа толком нет?

В ответ я лишь развела руками, но конструкцию оценила. Правда, так и не поняла - это серьёзно или "кадровики так шутят"?

Как-нибудь разберусь на досуге.

Функциональность

Изначально я увлеклась фотографией из-за красоты момента. Белый голубь, опустившийся на крест небольшой часовни. Радуга, зависшая над заводом. Любой образ, который сиюминутно казался значимым настолько, что его необходимо сохранить для мира.

Порой это получалось, и тогда у меня появлялась фотография, которая вызывала эмоции. Иногда выходило, что образ сохранялся, но эмоции отсутствовали - всего лишь "видна рука профессионала", "хорошо подобран кадр" или просто "красиво".

Когда началась работа, я поняла: там, где красота момента не требуется, хватает и профессионализма. Расположить в нужном порядке, не завалить горизонт и воспользоваться парой нехитрых трюков, которые первым делом изучает каждый фотограф. К примеру, снимать чуть снизу, чтобы получить эффект доминанта. Подобрать позу, где движения застыли на середине, и пусть домысливают продолжение. Использовать полутона, намёки, а самое главное - искренние чувства. Не так важно - улыбка это, ярость или грусть. Лишь бы оказалось настоящим.

Фотография всегда чувствует фальшь. И если плёнка скрывала её размытостью, то современные камеры впиваются всей силой матрицы и переносят на пиксельную подложку любой обман, преувеличивая и преумножая его. Потому-то, кстати, все центральные премии за лучшую фотографию получают люди, работающие в жанре репортажной съёмки. На их снимках настоящая жизнь, а не позирование.

Сейчас на моей работе не требовались жизнь и красота момента. Одни лишь функциональные маски.

Склеить дом-мечту из разрозненных фрагментов и подобрать такой кадр, чтобы эту мечту захотели купить.

Сфотографировать человека на пропуск, так чтобы он был похож на свою обыденную маску, с которой и будут потом сверяться.

Нащёлкать с десяток кадров с названиями "Новосёлы заезжают в дом", "Супермаркет уже ждёт", "Детский сад готов принять пополнение", "Открылся новый офис продаж" и так далее.

Как оказалось, я настолько к этому прикипела, что начала получать удовольствие.

* * *

Молодые держатся за руки. Её голова чуть склонилась к его плечу - отличная фотография для аватарки в соцсеть. Или для портрета над супружеским ложем.

Так что щёлк.

Мать жениха поправляет ему галстук, а он улыбается смущённо - эту фотографию будущая свекровь будет показывать всем подругам.

Щёлк.

Вот гости решили забраться на карусель, но один не добежал, и трое остальных стоят катаются без него - все будут потешаться над расстроенным лицом.

И снова щёлк.

Дальше, дальше и дальше. Без остановки и перерывов. Фотографу платят по часам, и нужно отработать всё до единой минуты. Или хотя бы создать ощущение, что работала "на износ".

Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Таким образом я отработала первую свадьбу - голова гудела, но кадры получились удачные, даже почти отсеивать не пришлось. Да и обработка потребовалась минимальная.

В пятницу сфотографировала, а в воскресенье всё готово. Но здравый цинизм отсоветовал отправлять сразу. Потребовал выждать заявленные две недели. Заплатить-то уже заплатили, но доставшееся быстро не так ценится, как то, что долго ждали. К тому же, мне не нужны слухи, что я умею работать так скоро. Потом сложнее согласовывать сроки.

* * *

Неделя пробежала совершенно пустая. В четверг снова написала заявление, а в пятницу пришла на свадьбу. Взяла в руки камеру, и словно бы ничего не прекращалось...

Вот молодые стоят рядом. Он слегка наклонился к ней и что-то шепчет, а она улыбается, прикрываясь букетом - отличная фотография для аватарки в соцсеть или портрета в гостиную.

Так что щёлк.

Вот отец невесты обнимает её и целует в щёку. И хотя видно, что ей не очень-то приятно, она не делает и попытки увернуться, а наоборот - целует отца в ответ.

Щёлк два раза.

Вот гости с чьей-то стороны схватили надувного фламинго и пытаются его оседлать, - градус спиртного велик, а потому и позы вызывающе смешны.

Несколько раз щёлк, тем более они и сами просят.

В воскресенье всё уже готово, но я снова решила ждать. Гостям с первой свадьбы отправила пару фотографий в качестве пробников. Не прошло и часа, как одна уже на аватарке, а вторая собирает лайки.

* * *

Третья свадьба. Всё по отработанной схеме за единственным исключением - маленький кругленький человечек возрастом между тридцатью и шестидесятью. Сказать точнее мешала лысина, натянутая лоснящаяся кожа без единой морщинки и застывшая на губах улыбка не то Будды, не то нэцкэ.

В какой-то момент он возник рядом, наблюдая за тем, что я делаю. Романтическое знакомство или профессиональный интересе? И то, и другое на работе мне только мешало. Человечек помахал рукой. Я вяло помахала в ответ и, уже отворачиваясь, заметила, что он показал мне язык.

- Дурак какой-то, - пробормотала и двинулась следом за гостями.

Кто-то приготовил творческий номер. Хотя все наверняка будут снимать видео на телефоны, я обязана сделать пару кадров. Потому пришлось стоять и ловить их, надеясь выцепить что-нибудь смешное. Или хотя бы забавное. В крайнем случае можно сказать, что ни один кадр не получился - номер в движении, размытость и...

Щёлк!!!

Звуки ударили со всех сторон. Резко зазвенело в ушах, и я выпустила из рук фотоаппарат. Он упал, повиснув на ремне, и потянул шею вниз.

Цвета набирали силу. Словно выйдешь на яркое солнце после многих часов в темноте - ничего не видишь, всё ослепляет и застилает взор. А ещё чихаешь без перерыва от этого яркого света.

Запахи духов, пота, алкоголя, возбуждённой толпы, чужого счастья и чьего-то горя, лёгкий привкус зависти и тонкая нотка любопытства.

Тысячи маленьких иголочек и лезвий забегали по всему телу, полосуя его вдоль и поперёк, словно я разом умудрилась "отлежать" всю себя.

Ноги подкосились, я едва не упала, но кто-то придержал сзади. И тихий спокойный голос зашептал:

- Всё будет хорошо. Не бойся. Всё в порядке. Ты здесь. Только здесь и нигде больше. Глубоко дыши и не паникуй. Всё нормально. Я держу. Держу. Всё будет хорошо.

Я позволила дотащить себя до ближайшего стула и усадить на него. А потом мне в руку впихнули стакан с приторно-сладким соком, сдобренным водкой.

В желудке булькнуло, в глазах слегка помутнело, но восприятию мира это только помогло. Я теперь спокойно могла смотреть на происходящее. В том числе на своего спасителя, которым оказался тот самый человек-колобок. В его взгляде, направленном на меня, читались настолько неприкрытое восхищение и радость, что стало страшно.

- Если что, то я прекрасно себя контролирую. Не собираюсь убегать с вами в закат и валяться в траве, а хоть даже и в постели, - сказала я ему.

- Поверь, в этом плане - увы или ура - ничего не предвидится. Такое изобретательное сомнамбулическое поведение я ещё не видел. Женщины мне подворачивались, а подобный объект исследования - первый раз!

Пришлось отхлебнуть ещё сока с водкой. Ну, и ущипнуть себя на всякий случай. Отсутствие романтических поползновений меня скорее радовало - хотя их могли просто изобретательно маскировать. А вот что касается объекта исследований и намёков на моё состояние... И то, и другое никак не удавалось осознать полностью, так что волей-неволей понадобились разъяснения.

- Сомнамбула - это же тот, кто ходит во сне? Типа лунатика?

- Дилетантское определение, но большего сейчас и не требуется. Лишь одна существенная поправочка: не обязательно только хождение. Иной раз случаи бывают запутанными, и человек совершает весьма сложные действия. Осмысленно говорит, формулирует фразы и выглядит вроде бы даже вполне бодрствующим. Вот только у него повторяющиеся движения и зацикленность на неких функциях. А всё остальное время словно в тумане, и его будто нет. И если его кто-нибудь внезапно разбудит, например, громко и неожиданно щёлкнув пальцами возле уха, то сомнамбула весьма удивлён и растерян. И чаще всего не помнит происходившее с ним во сне.

- Но я помню!

- Тем интересней случай, я же говорю.

Он улыбнулся, и от этой счастливой улыбки меня перекосило сильнее, чем от приторного коктейля. Разумеется, учёные и фанатики своего дела - а человек-колобок явно из подобных - люди нестандартные. Но столь большая радость по поводу чужих проблем - это уже слишком.

И всё же я пробежалась мельком по своему состоянию за прошлые пару недель и поняла, что привираю. Кроме функциональности, свадеб и походов к кадровику - почти нечего и вспомнить. Ощущение, что я всё это время проспала, а редкие эпизоды, застрявшие в памяти - это привидевшиеся сны.

- Как-то я начинаю уставать от этой хренотени, - сказала я.

- Ага...

То самое многозначительное "ага", которое каждый из нас мечтал сказать когда-нибудь. Кто-то даже говорил - у меня вот в жизни есть парочка таких моментов. Но как же, оказывается, отвратительно слышать его по отношению к себе.

- Да, - сказала я. - Именно "ага". Со снами у меня в последнее время особые отношения, хотя лунатизма раньше не наблюдалось.

- Сколько ещё тебе работать? Мне нужно услышать эту историю с начала и до конца, прежде чем мы начнём с этим что-то делать.

Я открыла рот, закрыла и выдохнула. Для гнева и злости либо слишком рано, либо уже поздно. Можно оставаться со своей тайной наедине, но что дальше? Стоило вспомнить о прошедших неделях, словно бы выпавших из жизни, и становилось не по себе.

А можно рассказать человеку, который вроде как в этом разбирается. Может, ничем не поможет, но хотя бы выговорюсь. Психологическая помощь и всё в таком духе.

- Ты вообще кто такой? - спросила я, собравшись с мыслями. - Имя, профессия, девичья фамилия матери?

- Иоанн, сомнолог, даже не интересовался.

- Иоанн, - я отставила стакан в сторону. - Ага...

- Да. Мои родители почему-то тридцать лет назад не остановились на Астемире, Добрыне, Мефодии или ещё каком-нибудь обычном имени, а предпочли Иоанн. Но можно Иван, я не обижаюсь.

- Ио, - сказала я. - Так интересней.

- Всё равно, - он пожал плечами. - Сколько тебе ещё работать?

- Да уже, - я взглянула на часы. - Сейчас получу деньги, и можно поехать куда-нибудь, чтобы рассказывать страшные и странные истории. Других у меня на сегодня не предусмотрено. Ты, кстати, с чьей стороны? Жениха или невесты?

- Я двоюродный брат жениха и бывший парень невесты, так что с обеих. Но об этой истории мы поговорим как-нибудь в другой раз, если вообще поговорим.

Не сказать, чтобы я собиралась развивать эту тему дальше, но некоторые взгляды, которыми меня одарили, когда я уходила с Ио, стали понятней.

А впрочем - чёрт бы с ними. Этих людей я увижу только на фотографиях, а деньги уже в кармане.

* * *

В итоге мы поехали ко мне. Тому было много второстепенных причин и лишь одна главная - я не могла представить, что рассказываю о снах в другом месте. Там, где меня будет смущать обстановка, интересовать интерьер или терзать желание расположиться с удобством. К тому же, если на свадьбу приглашают бывшего парня, чаще всего он хороший человек. Порой даже слишком.

Мы сидели в комнате - я на кровати, а Ио в кресле-мешке. Я рассказывала историю про сны и всё порывалась открыть файлы, чтобы он их прочитал, но Ио лишь отмахивался. Содержание его не так интересовало, как мои ощущения до и после. Режим дня. Встречи. Общее состояние и настроение. Даже Хосонов и Мирошниченко увлекли его на пару минут.

Но чем дальше, тем меньше он задавал наводящих вопросов и всё больше погружался в себя, лишь механически кивая в такт моим словам. Вместо того, чтобы разозлить, такое невнимание отчего-то усыпляло.

Я зевнула посреди фразы и помотала головой.

- Так! - он резко поднялся с кресла-мешка. По себе знаю, насколько это трудно сделать, так что позавидовала координации. - Ложись в постель. Раздеваться не надо. Сейчас мы проведём небольшой эксперимент.

- Не могу не спросить - какой?

- Если я прав, твоё сомнамбулическое состояние вызвано защитной реакцией организма. Где-то на пороге сознания застыл сон, который хочет прорваться. Но ты его не пускаешь. Настолько не хочешь видеть, что обманула сама себя и решила - я ведь и без того сплю. И реальность - это именно тот сон, который я вижу. Улавливаешь?

- С трудом.

- Не важно. Сейчас главное - всё-таки впустить сон. Но не волнуйся. Мы тебя подготовим, так что всё пройдёт лучше, чем в прошлый раз.

Я легла на кровать, а он встал у изголовья. И вдруг начал монотонно повторять:

- Отовсюду есть выход, главное - найти. Отовсюду есть выход, главное - найти. Отовсюду есть выход, главное - найти.

Сначала успокаивающе и неторопливо. Затем с ласковыми просительными интонациями. После - уговаривая и заставляя верить. А потом я всё-таки провалилась в сон, от которого бежала.

Тревога

Воздух словно сахарная патока - липкая, обволакивающая тело. Солнце искажало действительность палящим маревом. Пот пропитал нашейный платок и спускался вниз, забираясь под блузку. Неразборчивый, но угрожающий гул толпы нарастал с каждой секундой. Глухой и глубокий, словно рёв бушующего океана. Гул затих одномоментно, стоило миновать ту границу, за которой Кристина смогла бы разобрать звучащие слова.

Когда она приблизилась к дому, Мариу стоял на крыльце. Брат посмотрел на Кристину и улыбнулся краешком губ, хотя глаза при этом беспокойно бегали по лицам собравшихся людей. Кивнув, Мариу развернулся и скрылся в доме.

Толпа осталась на месте.

Кристина взглянула на собравшихся и поразилась тому, насколько же они одинаковы - измученные лица с горящими глазами надежды.

- Уходите, - сказала она. - Не мешайте нам жить.

Показалось, что просьба осталась неуслышанной, но постепенно люди принялись разбредаться. Словно механические фигурки с часовой башни, которые отбили положенное и теперь прячутся до следующего выхода.

Кристина проводила их взглядом, а затем зашла в дом. Прохлада, неведомым образом научившаяся выживать внутри, избавила от последних остатков липкой паутины уличной жары. Кристина закрыла глаза и вздохнула полной грудью.

Мариу она нашла в его комнате. Сквозь забитые и занавешенные окна свет просачивался тусклыми ручейками. Брат сидел на полу, укутавшись в тёмную хламиду, заменявшую ему одежду. Даже дома он скрывал уродство собственного тела.

- Что они хотели от тебя? - спросила Кристина.

- Они звали меня на карнавал, представляешь?

Кристина не представляла. Зачем Мариу понадобился им сейчас? Может быть, они решили, что в такие трудные времена, когда несколько лет продолжается засуха, необходимо присутствие всех? Может быть, они считают, что на празднике урожая им требуется больше молящихся? Может быть...

Нет! Этого не могло быть! Они не могли вспомнить о Нубейру!

- Зачем они звали тебя? - Кристина подалась вперёд, ближе к брату, ловя не только его слова, но и движения.

- Ты знаешь, - сказал он. - Ты ведь у меня умница, сестра. И только я тяну тебя в пропасть. Так будет лучше...

- Не смей!

Кристина сделала ещё шаг к брату, но сумела удержать руку, готовую отвесить пощёчину. Это - не выход. И если уж кого-то бить, то не Мариу - слабого, больного и обречённого на страдания ещё при рождении.

Улица встретила всё той же сахарной патокой. Грудь сдавило, вытравливая прохладу. В голове помутилось, и всё вокруг расплылось привычным маревом. Словно выходишь из одного мира в другой. Каждый раз эта граница между убежищем дома и опасностью реальности выбивала Кристину из колеи. Требовалось время, чтобы адаптироваться.

Однако сегодня лишь секунду она простояла, держась за перила, а затем бросилась вперёд в поисках толпы, которая недавно окружала её дом.

Безуспешно.

Вместо безликой массы её встречали жители города. И хотя каждый отводил взгляд, едва Кристина встречалась с ним, но и она сама не находила слов. Высказать всё, что думаешь, в лицо толпе, казалось проще, чем общаться с личностями.

Наконец ей удалось пересилить себя. На крыльце дома Рамона сидел он сам, его родители и жена, качавшая детей.

- Привет тебе, - сказал Рамон. В отличие от многих, он посмотрел Кристине прямо в глаза.

- Здравствуй, Рамон, - сказала Кристина, и тотчас на языке завертелась капля яда, требующая жертву. - Здравствуйте, почтенные родители. Здравствовать и твоей жене, и потомству. Не здравствовать только брату моему, Мариу. Ведь вы хотите принести его в жертву, чтобы Нубейро пришёл и принёс вам радость. А потом можно и забыть о моём брате. Ведь все будут сыты и довольны. Но почему именно Мариу, а не один из твоих детей?

- Ты не понимаешь, о чём говоришь, женщина! - Рамон встал, и взгляд его сверкал.

- El dumbass mas grande en el mundo, - выпалила Кристина. - Это ты ничего не понимаешь в этой жизни!

Она уже готовилась расцарапать ногтями ненавистное холёное лицо, чтобы оставить память о разговоре. Это ничего бы не изменило, но могло на время прогнать ощущение бессилия.

И бросилась бы, но тут кто-то мягко взял её за руку. Обернувшись, Кристина увидела отца Хуана. Священник качал головой и шептал успокаивающие слова. Гнев в одно мгновение испарился, пролившись слезами.

Поддерживаемая священником, не видя ничего из-за пелены, застилавшей глаза, Кристина позволила себя увести.

* * *

В церкви царила прохлада, хотя свет, лившийся из верхних окон, заполнял собой всё пространство. Однако природа той прохлады казалась иной, чем дома. Там всё дышало свободой и безопасностью, здесь же - смирением и благочестием.

Всё то время, пока Кристина приходила в себя, священник не трогал её. Исполнял нехитрый ритуал по уборке, готовясь к вечерней службе. Население Эль Пунто посещало церковь не так усердно, как хотелось отцу Хуану, но человек сорок-пятьдесят каждый вечер собирались здесь.

Вспомнив об этом, Кристина почувствовала внутри зарождающуюся надежду.

- Вы знаете, что они задумали? - спросила она

- Плох тот священник, что не знает помыслов и устремлений своей паствы, - ответил отец Хуан.

- Вы остановите их?

- Боюсь, ты не совсем верно понимаешь происходящее, - священник спустился с амвона и подошёл ближе. - Это не история Каина, Авеля и жертвы, которая угодна богу. Мы говорим о спасителе, который собирается пожертвовать собой, чтобы искупить наши грехи и принести благословение.

- Ложь! Мой брат не за что бы...

- Но он пошёл на это. И я сожалею, что ты не понимаешь его. Ложь, о которой ты говоришь, живёт только в твоей голове.

Кристина не смогла вынести эту смесь печали и сочувствия, с которой смотрел на неё отец Хуан. Отвратительное чувство и отвратительное двуличие! Пусть остаётся с ним сам!

Она выскочила из церкви и застыла в растерянности. Следовало куда-то бежать и что-то делать, но... Куда? К кому? Есть ли хоть один человек в Эль Пунто, который захочет помочь? Она же видела толпу возле дома. Если кто-то и против, то их не больше горстки. Им куда легче притвориться, что ничего не происходит.

"И я так могу, - подумала Кристина. - А ещё лучше - уйти, чтобы ничего не видеть. Мариу и без того вечно сидит в своей комнате. Я смогу убедить себя, что он наконец-то спрятался от большого и страшного мира, в котором никак не мог найти место. У меня всё получится. Надо лишь уйти из города на время. Чтобы не видеть, как пламя сожрёт брата. Чтобы не вдыхать запах горящей плоти. Не чувствовать частицы пепла и сажи в воздухе. Всего лишь переждать и отсидеться... Главное, чтобы все молчали и не напоминали. Хотя, я почти уверена, они убедят себя, что ничего не случилось, как уже убедили себя в добровольности жертвы. Потом они и вовсе позабудут, что у меня был брат..."

Кристина очнулась на дороге из города. Остановилась, обхватила себя руками и огляделась - ни одного свидетеля её бегства, зато необъяснимая дрожь и леденящий холод в пальцах. Кристина потёрла руки друг об друга, но холод лишь поднялся выше, к предплечьям.

- Я иду за помощью, - сказала Кристина со всей доступной убеждённостью. - Я собираюсь добраться до Реалидада и найти там тех, кто облечён властью. Уже к вечеру я доберусь.

Слова упали в раскалённую лаву дорожной пыли, и та не смогла поглотить их и отступила, освобождая Кристине путь. Холод, уже успевший пустить корни в предплечьях, прорвался дальше вверх, на секунду перехватил горло, а после умчался на волю, овеяв прохладным бризом.

Кристина вышла на большую дорогу, соединявшую Эль Пунто с Реалидадом. Первые шаги давались легко. Затем ноги начали вязнуть в дорожной пыли и солнечном мареве. А через минуту Кристина упёрлась в преграду. Невидимую стену, которую нельзя сдвинуть с места.

Уходящая в горизонт дорога всё ещё виднелась впереди - манящая и недостижимая.

- О, нет-нет-нет, - прошептала Кристина дрожащими губами.

Она попробовала пробить стену кулаком - костяшки закровили после пятого удара.

Попыталась процарапать ногтями - три обломались, один из них под корень.

Слёзы стекали по щекам, оставляя пыльные дорожки, которые тут же высыхали и стягивали кожу. Отойдя с десяток шагов, Кристина с разбега бросилась на стену, низко наклонив голову, словно молодой бычок на корриде.

Сильный удар. Боль. Тьма.

* * *

Кристина приходила в себя медленно. Стоило открыть глаза, как тут же палящее солнце впивалось в радужку зрачков, выжигая её крошечными точками. И не было сил перекатиться или закрыться рукой. Только и оставалось, что вновь прятаться за ненадёжной защитой век и ловить в сознании ниточку, по которой можно спуститься в небытие, чтобы там переждать, пока солнце не скроется за горизонтом.

С каждым разом попытки становились всё слабее, но силы самой Кристины постепенно прибывали - словно погружаясь в кошмарный бред, ты возвращаешься оттуда с жемчужиной спокойствия.

Солнце cклонилось к горизонту, когда Кристина наконец-то нашла в себе силы подняться. Боль от удара головой и кристальная ясность сознания - как томатный сок с перцем чили. Мутная жидкость с бодрящим эффектом.

- Злогребучий город, - пробормотала Кристина.

Собственный голос показался хриплым, а звуки зубодробительными. Помимо усталости и потрясения тому виной оказалось то, что она впервые за долгое время - пара-тройка чужих жизней, как минимум, - заговорила по-русски.

Память вернулась, но с ней и множество проблем. Одна из них в том, что путь преграждала невидимая преграда, прочнее и прозрачней любого стекла. Сойдя с дороги, Кристина двинулась в обход, касаясь стены. Прошла метров сто-двести, но не обнаружила ни одного изъяна.

Наверняка по другую сторону всё так же. Кто-то изолировал городок Эль Пунто, чтобы Кристина его не покинула.

- Наверняка это девочки, - пересохшее горло, потрескавшиеся губы и шершавый язык болели от слов, но она желала слышать звуки собственного голоса. - Они хотят, чтобы я что-то сделала здесь и сейчас. Возможно, тогда этот кошмар закончится. Или хотя бы сменит декорации.

Тем временем солнце превратилось в узкую полоску за горизонтом. Кристина ощутила лёгкое беспокойство: найдёт ли она дорогу в темноте? Ведь следовало вернуться, чтобы спасти своего-чужого брата Мариу.

Других вариантов того, что от неё хотят, она не находила.

Первое, что Кристина увидела при подходе к городу - большой шатёр на пустыре. Там же и лотки, на которых завтра будут продавать сладости и устраивать конкурсы. И ещё чуть в отдалении - крест. Два неровных бревна, изломанных жизнью друг поперёк друга. Одно из них, вертикальное, воткнули в землю и закрепили с двух сторон подпорками.

Гнев и растерянность поднимались изнутри, но их сшибла новая мысль. Ошеломляющая настолько, что Кристина едва не ударилась об неё, как о прозрачную стену.

А что если ей нужно заставить Мариу совершить это жертвоприношение? Что если в ином случае городок действительно погибнет?

Принцип наименьшего зла - ничего нового. Она и сама так поступала.

- Но люди от этого не умирали, - сказал Кристина.

Правда была в том, что она не знала правды. И в поисках ответа не могла ни на кого положиться. Подобное с ней тоже бывало не раз, но...

- Но люди от этого не умирали, - повторила Кристина, и в этот момент решение оказалось принято, а план - рождён.

Она почти бегом устремилась к дому. Пряча взгляд, избегала разговаривать с людьми. Лишь бы никто не обнаружил, что она пришла в эту крошечную реальность из другого мира, чтобы испортить праздник.

Впрочем, встреченные жители сами спешили отвернуться в сторону или же скорее пройти мимо. Что бы там ни говорил отец Хуан, но люди, уверенные в своей правоте, так себя не ведут.

Вновь добравшись домой и проделав ритуал с избавлением от вязкого воздуха улиц - единственное, что нравилось Кристине в этой версии реальности - она зашла в комнату к Мариу. Казалось, брат так и не сдвинулся за эти несколько часов. Всё так же сидел, укутавшись в хламиду, скрывшись от всего мира. Вот только мир жаждал получить Мариу, не взирая на его желания.

- Вставай, - сказала Кристина. - Мы уходим.

* * *

- Куда мы идём? - брат спрашивал уже в сотый раз, но Кристина игнорировала эти вопросы, потому что он покорно шёл следом

Они уже вступили на шоссе. Кристина подхватила Мариу под локоть и прошла с ним около десятка шагов, прежде чем они упёрлись в стену.

- ?Mierda!

Мариу дёрнулся и удивлённо посмотрел на Кристину.

- Что случилось?

- Стена, - она выдохнула. - Случилась идиотская стена, которая не даёт нам сбежать и спасти тебя!

- Меня не надо спасать. Я сам выбрал...

Хлёсткий звук пощёчины разлетелся по округе. Рука горела и жгла, как и слёзы в глазах. Со стороны Эль Пунто ответили звоном колокола - слишком раннего для утренней молитвы.

- Сейчас нас будут искать, - Кристина встрепенулась и вытерла глаза. - И наверняка найдут.

Мариу промолчал, смотря в сторону. Да, теперь она не сомневалась, что брат желает взойти на костёр добровольно, но это ничего не меняло. Самоубийц надо спасать, а не потакать их капризам.

Вновь схватив Мариу за руку, Кристина потянула его в сторону города. Выбрав место, с которого просматривалась большая часть Эль Пунто, они принялись ждать. Кристина при этом приглядывала за братом, чтобы он не совершил какой-нибудь глупости.

Факелы и масляные фонари передвигались по городу в хаотичном порядке, пока не собрались возле креста на пустыре. Когда собрание закончилось, огни разделились на группы и двинулись прочь из Эль Пунто в разных направлениях.

"Интересно, знают ли они о стене, которая никого не пускает? - подумала Кристина. - И что будет, когда они доберутся до неё? Осознают ли границы их карманного мира? Или решат, что это святой Нубейру не даёт беглецам уйти?"

Скорее всего - именно второе. Но с этим уже ничего нельзя поделать. А вот с тем, чтобы оставить их в дураках, ещё можно что-нибудь придумать.

- Снимай свою хламиду, - сказала Кристина. - Быстро и без лишних возражений. Я купала тебя, когда ты был маленьким, так что сейчас не до стеснений.

Взгляд Мариу не был испуганным или разгневанным. Скорее, в нём сквозило высокомерие. Однако уже через минуту он остался в одном нательном белье - грязном, как и его бледная кожа. Кристина при этом старалась не смотреть на спину Мариу, покрытую сотней слепых зрачков, наползающих друг на друга, словно чешуя. Пусть и видела их неоднократно, но каждый раз пробирала дрожь.

Вскоре Кристина и Мариу вжимались в землю, а чёрная хламида накрывала их сверху, словно полог, и сливалась с почвой. Кристина надеялась, что издалека это можно принять за небольшой холм. Главное, чтобы никто не подошёл ближе.

Сквозь маленькую щёлку она смотрела на приближавшиеся огни. Сердце то заходилось бешеным стуком, то внезапно проваливалось в глухую пустоту, замирая. Надежда, жившая внутри, разгоралась всё сильнее и сильнее.

Ещё совсем чуть-чуть. Вот огни проходят рядом. Вот слышны голоса. Вот они оказываются позади, и уже можно наконец-то чуть-чуть выдохнуть. Минута до спокойствия, полчаса до спасения.

Но есть фактор, который совсем вылетел из головы.

С громким криком боли, отчаяния и злости Мариу рванулся, выдирая запястье из пальцев Кристины. Отбросил хламиду в сторону и вновь издал вопль. И даже запоздалый удар под коленку, сваливший брата на землю, уже ничего не решал.

Шипя от злости, она вскочила и огляделась. Кольцо огней сжималось вокруг и не осталось надежды проскочить мимо. Особенно с Мариу.

- De puta madre, - пробормотала Кристина

Брат куда-то исчез. Растворился, словно бы его и не было. Неужели успел убежать так далеко?

А тем временем огни расступились, и перед Кристиной оказался отец Хуан.

- Я рад, что ты успокоилась, девочка, - сказал он спокойно, вот только руки его предательски дрожали и...

Сверкали!

Взгляд Кристины помимо воли приковали эти искрящиеся руки, над которыми словно плясала волшебная пыльца из сказки. Чудесная деталь, и вряд ли она относилась к обычным способностям священника.

Заметив, куда смотрит Кристина, отец Хуан спрятал руки в широкие рукава рясы. Когда она вновь взглянула в глаза священника, то заметила там тень спрятанной досады.

- Где мой брат? - спросила Кристина.

- В надёжном месте. Там, куда до него не доберётся сестра, вздумавшая преступить желание Господа.

- С каких пор ты возвёл себя на этот пьедестал, Нубейру?

Теперь взгляд выражал гнев. Однако страха в нём не было. Да и чего бояться этому странному духу-святому, который решил спрятаться под рясой. Жителей Эль Пунто? Так они ничего не замечают.

- Ну хватит, девочка! - отец Хуан усмехнулся. - Если ты хочешь что-то изменить, то приходи вечером на карнавал. Я приготовлю для тебя место.

Когда священник уже отошёл метров на двадцать, Кристина всё-таки придумала, что ему ответить. Три версии - одна лучше другой. С иронией, издёвкой и ненавистью. Но кричать их в спину равносильно поражению.

- Поверь, я обязательно приду! - в этой фразе отсутствовали ирония, издёвка или ненависть, но в ней жило куда больше правды, чем во всех остальных.

* * *

На карнавальную площадь Кристина пришла в самый разгар праздника.

Громкий перестук кастаньет, глухой ритм барабанов, пронзительно-надрывная скрипка. Ноги пытались пуститься в пляс, но Кристина удерживала их усилием воли, позволяя вести себя к цели, но не поддаваться иллюзиям. Если уж суждено проиграть, то надо сделать это так, как задумано.

Пары танцоров перемещались из стороны в сторону, преграждая Кристине дорогу. Очередной толчок оказался столь силён, что она упала на землю и оказалась возле лотка торговки, которая, улыбаясь, протянула стакан с искрящейся жидкостью.

Так искрились руки отца Хуана, когда он выдал своё происхождение.

Кристина отпихнула стакан в сторону, жидкость пролилась и впиталась в землю. На том месте тут же зазеленела трава, вытягиваясь вверх. Всего лишь очередная попытка запугать и показать, что она ничего здесь не значит.

Глубоко вдохнув, Кристина вновь подступила к танцорам. Музыка ускорилась. Громкие вопли радости зазвучали со всех сторон. Кристина закричала вместе с ними, а затем, не позволяя себе задуматься, закружилась в танце.

Её хватали под руки и подбрасывали в воздух. Обнимали и сдавливали так, что едва хватало сил набрать воздуха. Передавали от одного партнёра другому. И каждые встреченные губы тянулись поцелуем, а пробегавшие по спине пальцы норовили оторвать кусочек от платья, словно сувенир на память.

И всё же она выстояла, выдержала и выбралась. Уловила закономерности и сама повела танец, задавая ритм и направление. Улучила возможность и выпрыгнула прочь.

Вздох разочарования прокатился по толпе, однако никто не сделал попытки вернуть её обратно.

Тут же пред Кристиной предстали дети. Они носились вокруг, наряженные в размалёванные грубые маски, дёргали за остатки платья и подсовывали холщовые мешки, желая получить подношения. Кристина шипела на них усталыми от поцелуев губами и плевала в каждый мешок, пока в горле окончательно не пересохло.

Мешки вздулись, и дети разбежались. Теперь перед Кристиной стоял отец Хуан, а в отдалении, привязанный к кресту, застыл Мариу в одной лишь набедренной повязке. Глаза брата слезились от яркого света, кожа покрылась волдырями от солнца, но на лице светилась неподдельная улыбка.

- Я рад, что ты пришла, - сказал отец Хуан-Нубейру. Правая ладонь у него заискрилась, и из тех искр соткался горящий факел.

- Дай сюда, - Кристина сделал шаг вперёд. - Я сама это сделаю.

Это мой брат, и не вам приговаривать его к смерти.

- Самопожертвованию!

- Я ведь не для споров пришла. И не для уговоров.

Отец Хуан выдержал паузу и протянул факел. Так же спокойно, как Кристина требовала.

А чего ему боятся? Ей никак не спасти Мариу. А если сбежит, так не один же факел в Эль Пунто.

Пламя чадило, а дым застилал глаза. Кристина поморщилась, утёрла свободной рукой выступившие слёзы и отвела факел чуть в сторону. Затем взмахнула им несколько раз и пошла к Мариу.

К брату, который не брат. К человеку, который ей чужой. К марионетке, игравшей роль в странном театре, устроенном непонятно кем и непонятно для чего.

Кристина шла и пыталась найти хоть одну причину жалеть, переживать или даже чуточку любить.

Нет. Бесполезно. Перед ней дурак и самоубийца, который бросал жизнь в пекло и надеялся, что тем самым принесёт хоть какую-то пользу.

И казалось, что никакого выхода не существует, но Кристина всё-таки смогла нащупать то, что может оправдать этот поступок.

Сестра. Та, чью роль она на себя примерила. Та, что решила "заботиться о пропитании и доме", позабыв про брата. Та, что игнорировала его до тех пор, пока он вдруг не решил привлечь внимание.

"Пожалуй, я-она, виновата не меньше", - подумала Кристина.

Дойдя до Мариу, она обняла его, а факел выпал из рук на пропитанные маслом тряпки и поленья. Костёр вспыхнул и жадно набросился на уготованных ему жертв. Кристина кричала от боли, кусала губы в кровь, но не опускала рук, продолжая обнимать Мариу.

- Так-то, дурочка... - услышала она, прежде чем провалиться в бездну.

И успела ещё подумать: "Если девочки могут стать девушками, то почему бы им не стать Мариу и Хуаном?"

Неуверенность

Мы сидели на балконе на пластиковых стульях и пили очень крепкий и очень сладкий чай из больших кружек. Сахарный сироп с привкусом тинина. Чисто в терапевтических целях.

- Частично сработало, - Ио казался воодушевлённым. - Ты действительно искала выход. И в какой-то степени нашла. Не знаю, как сложился бы сон в иных обстоятельствах, но откуда бы эти картинки ни возникали в твоём мозгу - ими до известной степени можно управлять.

- Лучше бы они просто не возникали, - сказала я. - Мне не нравится этот ежемесячный показ артхаусных фильмов. Какой-то "Я люблю Эль Пунто". Малобюджетные декорации и режиссёры, стремящиеся друг друга превзойти.

- Иные отдали бы многое за подобную возможность.

- Пусть отдают. А я согласна отдать свои сны и просто так. За бесплатно.

Какое-то время мы молчали. Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Я всё пыталась собрать себя по кусочкам, а Ио водил чертил пальцем на подлокотнике какие-то фигуры.

- Знаешь, один мой знакомый болеет эпилепсией. Он принимает лекарства, но раз или два в год приступ всё равно накрывает. Знакомый выключается, а когда приходит в себя - вокруг толпа людей, кто-то держит язык, кто-то смотрит с испугом, а кто-то с интересом. Ещё одна знакомая болеет редким заболеванием кожи. У неё постоянно сыпь и трещины по всему телу. Такое почти не лечится, а она смотрит на это каждый день...

- Хватит! Я понимаю, о чём ты, но ситуации разные. Мой организм прав - лучше притворяться, чем видеть подобные сны.

- Не будем спать? Ну что ж, тем лучше. Так мы успеем больше взять от жизни, - сказано было тем самым тоном, за которым обычно скрываются цитаты.

- Что это?

- Маркес. Сто лет одиночества. Почитал тут, пока ты спала. Отличная подборка интересной литературы стоит в углу. Настолько отличная, что возникает вопрос - почему она стоит именно там.

- Я всё никак не могу до книг добраться. Мне хватает снов.

* * *

Ио забрал файлы и обещал что-нибудь разузнать. И когда он ушёл, я поняла, что у меня нет ни одного его контакта. Что ж, тем даже лучше. Меньше соблазнов звонить или писать каждый день с вопросами: "Ну как?"

На работе все отмечали мой цветущий вид, улыбались и делали комплименты. Я и чувствовала себя, как после долгой болезни или длительной депрессии - хотя вроде бы это тоже считается заболеванием.

Мир снова казался простым, понятным и привлекательным. С каждым днём легче дышалось, ходилось и жилось. Но я всё же не могла расслабиться окончательно. Знала, что рано или поздно очередной сон начнёт пожирать меня, требуя внимания.

И чем ближе подступал июль, тем сильнее нарастало напряжение.

Июль

Не услуга, а как бы поручение

Иван Александрович в последнее время заглядывал ко мне в закуток раз-два в неделю. Поэтому, когда он вдруг написал мне в почту "Зайди", я поняла: что-то случилось.

Не знаю уж почему, но едва жизнь начинает складываться более-менее понятным и приятным образом, как просыпается ощущение, что это временно. И не очень-то заслуженно, если задуматься. Наверняка вскорости люди вокруг поймут, что я, в сущности, обычный человек, который недостоин происходящего. Ну, а после этого меня просто выкинут туда, откуда подобрали. Такой вот мой персональный извращённый вариант эффекта Даннинга-Крюгера.

В общем, в кабинет я зашла с мыслью: "Если уволят, так пошли бы они все!"

Иван Александрович, как показалось, не заметил моего появления. Это ещё больше подбросило дров в огонь переживаний, потому я подошла ближе и буквально нависла над начальником.

С руками, скрещёнными на груди. С поджатыми губами. С ногой, которая словно сама собой начала притоптывать.

- Присядь, пожалуйста, - попросил Иван Александрович, не поворачиваясь. Нечто происходящее на экране монитора занимало его больше.

Я присела, заложив ногу на ногу. Время шло, а ничего не происходило. Лишь редкие тихие щелчки клавиш, словно капли дождя о подоконник. В самонакручивании я всегда быстро выдыхаюсь, так что потихоньку напряжение начало спадать.

Сначала я расправила руки и положила их на подлокотники кресла. Затем расслабила ноги и поставила их ровно. После откинулась на спинку и едва не задремала. Однако наступившая вдруг тишина и лёгкий скрип поворачиваемого стула вовремя подсказали, что именно сейчас всё и начнётся.

- Нужно как бы помочь Евгении собрать жалобы по нашим стройкам, - сказал Иван Александрович без предисловия. - У кого-то трескаются стены, где-то протекает потолок, и прочее в подобном духе. Будет неплохо, если ты поедешь с ней к людям, которые подавали жалобы. Нехорошо, когда молодая девушка ходит как бы одна по чужим квартирам. Мало ли, кто в них может жить.

- Думаете, я смогу её защитить?

- Вряд ли, если честно. Учитывая её трудное детство, скорее уж она тебя. Но чтобы как бы напасть на двух девушек нужно иметь в два раза больше безрассудства, наглости и низости. И смелости, вдобавок. Так что мне будет спокойней. К тому же, нужны фотографии. Если мы как бы будем выставлять претензии подрядчикам, то необходимо подтверждение.

- Хорошо, - я встала. - Не настолько я завалена делами, чтобы не оказать эту маленькую услугу.

- Кристина, - голос Ивана Александровича погрубел. Как всегда - чуть. - Ты же понимаешь, что это не услуга, а как бы поручение. И все твои дела подождут.

- Конечно понимаю, - я фыркнула. - Просто шучу. Мне казалось, что вы умеете это различать.

Он в ответ лишь пожал плечами и вновь повернулся к компьютеру. Я медленно двинулась к двери, присматриваясь к Ивану Александровичу. Встал не с той ноги? Или ему не понравился мой тон? А может, он по уши в делах и уже не разбирает, где шутка, а где нет?

Впрочем, у меня была ещё одна версия: первая "влюблённость" прошла. Видимо, он ожидал большего рвения или инициативы. Или же просто привык, и я превратилась в "одну из". Хорошо ещё, что в офисе не так много людей. Не растворюсь в безликой массе "этих-каких-их-там-девочек".

- Так-так, - сказала я себе. - Ты опять начинаешь впадать в крайности. Мало ли что у человека происходит в жизни, а ты уже целую теорию под это придумала. Иди лучше и найди Женю, чтобы точно узнать: когда, куда и на сколько.

Подавив желание подискутировать сама с собой, я сделала ровно так, как и задумывала.

* * *

Сеть и модные журналы пестрят подборками фотографий с различными дизайнами и интерьерами квартир. И почти всегда в таких подборках допускают ключевую ошибку - там нет людей. А ведь без них всё выглядит совершенно иначе.

Все эти дизайны и интерьеры надо оценивать не с точки зрения "нравится - не нравится", а с позиции "подходит - не подходит". Но трудно взглянуть на себя со стороны, чтобы понять, что тебе требуется.

К примеру, вот пара стариков, которым дети подарили ультрасовременный и удобный ремонт. И бабушка иной раз боится заходить в сияющую кухню, которая наполнена комфортом, но не семейностью. Всё реже и реже женщина проводит время у плиты. Всё меньше у неё желания "наводить порядок", потому что это место упорядочено иначе, чем она привыкла. И вроде бы полно пространства в сверхудобной квартире, но не находится его для мешков с картошкой, банок с вареньями и соленьями, а ещё старого чайного сервиза, что передаётся из поколения в поколение.

А вот вариант, когда родители обставляют квартиру детям, или же те получили её в наследство. Они ходят среди старых обоев и ковров на стенах. Натыкаются на выкрашенные белой краской двери из фанеры. Вешают новомодные блейзеры в старый покосившийся шкаф из цельного дерева. И рядом кладут скинни в стразах. Идут на кухню, зажигают газ от спички и в старом эмалированном чайнике греют воду для пуэра.

Но что если бабушка - светская дама, лучший повар по части канапе и устраивает приёмы для современной интеллигенции. Дед - бывший редактор газеты, который удобно устроился в кресле, достал свой "Ай-что-то" и ставит лайки во всемирной сети. А молодые люди всю жизнь прожили среди этих обоев и дверей, а старый шкаф когда-то в детстве едва не спалили. Не носят они скинни и блейзеры, а в опрятном костюме с дедушкиным портфелем ходят в "НИИ имени чего-то там"

Это самые простые примеры. Они далеки от реальности и преувеличены. Но нужны, чтобы показать, с чем мы столкнулись, пока ходили с Женей по квартирам.

Нам открывали двери, показывали трещины на стенах, протекающие батареи, капающие трубы, мокрые разводы на потолке, щели в окнах или отваливающиеся подоконники. А затем звали пить чай или ужинать. И если мы вдруг не отказывались - иногда бывало и такое - нас ждала картина из семейного быта. Неловкость взрослых, искреннее любопытство детей и трогательная забота стариков, которая порой переходила все границы.

Старики-то в конечном итоге нас доконали. И дети. И взрослые. Там как-то наложилось одно на другое.

* * *

Как говорится, жили-были старик со старухой. На пятом этаже возле лифта. И были у них дети. И дети их детей. Человек девять или десять, а то и одиннадцать. Считать в какой-то момент перестали.

А в квартире всего две комнаты, включая ту, которая наполовину кухня. И вещи повсюду - одежда, игрушки, сумки, баулы, банки с соленьями, упаковки памперсов и консервов.

Запахи и звуки стояли там отнюдь не сказочные.

Мы сидели в углу маленькой комнаты. В наших кружках - старых, местами потрескавшихся, но чистых - плескался чёрный чай. Такой крепкий, что вязал язык. Я чисто машинально делала маленькие глоточки, просто чтобы хоть чуть-чуть смочить горло в духоте квартиры, где всё время кто-то разговаривал, заходил и выходил, звонил по телефону, кричал... Ни минуты тишины и спокойствия.

Как часто бывает в подобных семействах, номинальным главой считался старик, а противоречил ему второй по старшинству мужчина. В данном случае - муж старшей дочери. А на самом деле все решения принадлежали старухе, которая вроде бы сидела себе тихо, справлялась о здоровье, умилялась вниманию и одновременно с тем цепко следила за тем, куда идёт разговор.

- В общем-то мы даже привыкли, - это говорил дед. - Подумаешь, трещина в стене. Мы слышали, что при усадке дома такое может быть. Потому и ремонт сразу не затеяли. Ждали, пока оно пройдёт.

- Когда нормально строят, никаких трещин не бывает, - это уже муж дочери.

- Мы её замазали, как она пошла. Но потом штукатурка обвалилась. Потом снова замазали, а она снова обвалилась. В третий раз уже просто так оставили. Вот, посмотрите.

На мой взгляд, трещина не казалась большой. Не разлом, а просто змеистая линия. Как молния, которую перенесли на стену.

Я достала фотоаппарат, и тут всё семейство зашевелилось. Они начали отодвигаться, расчищая пространство. И одновременно с этим отодвигать вещи от стены. Полки рядом с трещиной оставили девственно чистыми. Девочка лет пятнадцати с меланхоличным выражением лица протёрла их неопределённого цвета тряпкой, бывшей когда-то предметом одежды.

Такое вот безотходное существование. Младшие донашивают вещи за старшими, а потом из них что-нибудь шьют, делают чехлы, мешки или же просто отправляют на тряпки.

Сначала для меня это выглядело дикостью. Дикари, впервые столкнувшиеся с фотографом и боящиеся, что он заберёт их душу, и душу их вещей. Но когда появилась тряпка, я поняла истинную причину. Эти люди, жившие в маленькой квартирке, где я впервые в своей жизни увидела двухъярусные кровати, на каждой из которых могло поместиться по двое-трое - так вот, эти люди хотели, чтобы на фотографии их жилище выглядело пристойно. Лучше, чем на самом деле. И в очередной раз мне пришлось напомнить самой себе, что фотография - это образ. Картина в очень чётком изображении. И от реальности она чаще всего дальше, чем кажется.

Я сделала несколько снимков в наступившей наконец-то тишине. Впрочем, она оборвалась глухим ворчанием, едва я решила сфотографировать в тех местах, где болты от полок впивались в стену. Муж сестры даже сделал шаг в мою сторону, но остановился, нарвавшись на взгляд старухи.

Когда я спрятала камеру, вещи тут же принялись возвращаться на свои места.

- Мы передадим это всё компании, - сказала Женя. - Если случай будет признан гарантийным, то придут люди и заделают эту щель так, чтобы она больше не появлялась. Я оставлю номер телефона, по которому можно будет уточнить.

- Я бы и сам заделал, - глухо заворчал муж сестры. - Лучше бы деньгами отдали. Моральный ущерб, да! Каково это, жить с такой трещиной?

Мы с Евгенией промолчали. Обе сделали вид, что ничего не расслышали. Попрощались, оставили кружки с почти нетронутым чаем на тумбочке - нашли место между коробками с пуговицами и нитками. Затем вышли из квартиры и остановились на лестничной площадке. Захлопнувшаяся за спинами дверь отсекла этот уголок мира. Даже в затхлом подъездном воздухе дышалось легче. Самое главное - здесь было тише и свободней.

Тем временем за спиной разгорался скандал. Звукоизоляция современных квартир, как объясняла мне Марина, имеет три самых слабых места - трубы в ванне и туалете, углы в комнатах и входная дверь. Вот и сейчас слова раздались словно бы совсем рядом:

- Надо было показать им кран! - муж сестры.

- Они бы увидели на нём следы гаечного ключа. Думаешь, не догадались бы, кто его так? А если не сами, то кто-нибудь другой по фотографии, - урезонивала старуха.

- А вдруг не стали бы присматриваться? Вечно вы всё портите со своей честностью!

- Ты живёшь в моём доме!

- Я плачу за коммуналку в этом доме! И делаю тут всё!

- Три раза замазывал стену!

- Это не моя вина!

Я потянула Женю за собой, и мы почти бегом спустились по лестнице - ждать лифт казалось невыносимым. Пять этажей пронеслись перед глазами. Однажды я едва не споткнулась, но вовремя схватилась за перила. Дальше спускалась осторожней, но скорость не сбавляла. И лишь очутившись на улице, смогла остановиться.

- Что с тобой? - спросила Женя.

- Не могу такое выдержать, - я вздрогнула. - Я - мизантроп и социопат в подобных ситуациях. Слишком много людей на квадратный метр. При этом - слишком много непонятных мне людей. Квартиры придумали, чтобы жить отдельно друг от друга. Ячейки общества. Семьи. Дети уезжают от родителей и начинают самостоятельную жизнь. Старики переезжают в квартиры поменьше, когда выпускают детей на свободу. Если нет денег, то можно снять. Можно занять. Ипотека, в конце концов. А они живут - как в деревне. Семеро по лавкам. Я этого не понимаю, и мне страшно.

- Может быть, им просто нравится жить всем вместе? - тихо спросила Женя. - Может быть, им хочется быть ближе друг к другу. Знаешь, некоторые вообще растут без родителей.

- Если им нравится, то так не ругались бы. А, ладно. Пусть живут вместе. Купят просторный дом. Подальше от центра, поближе к природе. И детям полезней. Они же медленно разъедают друг друга! Перемешиваются в комок из дел и тел. Никакой личной свободы и маленького кусочка пространства.

Женя смотрела на меня вроде бы спокойно, но в её взгляде проявились настороженность и брезгливость. Словно она вдруг увидела змею в том месте, где ожидала найти пушистого котика. Знай я о подобной реакции, попридержала бы всё внутри себя, но сейчас поздно отступать. Все попытки сказать - прости, у меня нервы, я вовсе ничего подобного не хотела говорить - это лишь обман. Неуклюжая попытка загладить вину, которая не является отказом от своих слов.

Я не стала этого делать. Просто перевала разговор на другую тему. И мы пошли - вроде бы как раньше - в сторону остановки. И разъехались, болтая - вроде бы как раньше - чтобы завтра встретится вновь. И даже парочка сообщений в мессенджере вечером - вроде бы как раньше - ни словом, ни духом не напоминали о произошедшей беседе.

Но этого и не требовалось. Для меня всё было очевидно, как и для Жени.

Один мой хороший знакомый как-то сказал, что разочароваться в человеке можно ровно один раз. Дальше ты можешь только вести себя в соответствии с этим разочарованием. Это как заноза, которая всегда напомнит тебе - вот этого с ним делать нельзя. Или - об этом с ним говорить не стоит. Если ты умеешь понимать язык этих заноз, то вы можете остаться с человеком друзьями, приятелями, любовниками или просто знакомыми. Если же нет, то вы всё дальше будете отдаляться друг от друга.

Пока не исчезнете из чужой жизни.

Андроиды и домашний лимонад

Стояла жаркая до изнеможения погода. Проводить в городе подобные дни - кощунство, но что поделаешь, если у тебя нет дачи или сада, а также машины, чтобы выбраться в лес или на озеро. Или тебя держат дела, дети и собственная лень. В подобных случаях ничего другого не остаётся, кроме как спрятаться. У меня был домашний лимонад - два порезанных лайма и пучок мяты на литр воды. А ещё сериал про жизнь андроидов на диком западе. Я смотрела его не столько из-за сюжета или героев, сколько из-за пустынных пейзажей. Каждый раз, когда герои куда-то отправлялись, мне казалось, что они прибудут в Эль Пунто. Я бы с удовольствием полюбовалась, как они будут решать местные "квесты".

Однако сериал прервали телефонным звонком с неизвестного номера. Спустя секунду выяснилось, что он принадлежит Ио.

- Привет, чем занимаешься?

- Если тебе действительно интересно, то у меня андроиды и домашний лимонад.

- Очень мило. Старина Брэдбери одобрил бы! А я хочу позвать тебя в одно место. Там нет андроидов, но есть кондиционер, и это недалеко от твоего дома. Домашнего лимонада не обещаю, но ты можешь взять свой.

- Я бы предпочла для начала услышать, куда ты пропал после того дня.

- Там и услышишь. Улица Сельская. Дом девяносто восемь. Спасибо, я жду.

Никуда идти я, разумеется, не хотела. Плотные шторы со светоотражающей поверхностью принесли в квартиру какую-никакую прохладу, вентилятор жужжал под боком, лимонад получился, что надо, а из душа я вышла всего пятнадцать минут как - ещё даже не успела пропитаться царившей вокруг духотой.

И вообще, если это свидание, то Ио не в моём вкусе. А если нет - о чём он вроде как говорил - то мне не нравятся подобного рода загадки. В последнее время моей жизни не хватало чего-то простого и понятного - это, кстати, ещё одна причина, почему я почти не следила за сюжетом в сериале. Сценаристы слишком перестарались с недомолвками и таинственностью.

"Всё пошло по бороде", - как выражался один из моих первых парней. Это означало, что жизнь даёт тебе вздохнуть свободно лишь затем, чтобы потом ты смог подольше задержать дыхание. Бороды у того парня, кстати, не было. Разве что в метафизическом смысле. Потому что всё действительно шло именно так и почти всегда.

До сих пор думаю, что в своё время заразилась от него подобной "болезнью".

* * *

Дом девяносто восемь на улице Сельской оказался гигантским особняком, по площади, наверное, с хоккейный корт. Да ещё и в три этажа. С колоннами, расписными стенами, узорами на оконных рамах и большой парковкой рядом.

В машинах я никогда не разбиралась. Только на уровне: лексус, мерседес и ауди - это круто, а вот отечественный автопром, как и китайский - не очень. Тем неожиданней было увидеть, что они мирно соседствуют друг с другом.

Может быть, здесь сегодня вечеринка? Или какой-нибудь "званый обед"? Тогда следует приготовиться к огромному количеству людей, которые будут подходить, знакомиться и, разумеется, спрашивать, что я здесь делаю и как познакомилась с Ио. Требовалось срочно придумать какой-нибудь остроумный и двусмысленный ответ, за которым каждый увидит что-то своё и не будет задавать лишних вопросов. Например:

- Ох, вы знаете, при первой встрече он сказал, что мне нужно спать в его присутствии.

Однако к реальности, я оказалась не готова. Стоило открыть дверь, как я очутилась посреди балагана. Несколько десятков людей ходили гигантскому залу первого этажа среди колонн и в окружении портьер. Все в странных нарядах, словно бы вышедших из фильмов начала двадцатого века. Каждый преувеличено серьёзен и - на первый взгляд - абсолютно трезв.

На моё появление никто не обратил внимания. Скользнули мимолётными взглядами и вернулись к общению. Внимание сразу приковал некто в жёлтом мундире - с эполетами, кисточками, начищенными пуговицами и прочем великолепии - в жёлтых же штанах и гигантских чёрных сапогах выше колен. Этот "персонаж" - иначе называть его не получалось - отчитывал даму в простом сером платье и чепчике. Та склонила голову и закрыла лицо руками. Наверное, плакала. Остальные - пиршество костюмов, ещё мундиров, ещё платьев и неожиданно "простецких" штанов и рубах - то подходили ближе и сочувственно кивали, то принималась шептаться в углах. До меня доносились обрывки фраз, и постепенно они сформировались наконец-то в осознание, почему я никак не могу понять, что происходит.

Здесь говорили на испанском! И, если вглядеться, то некоторые фасоны костюмов походили на те, что я видела во снах! Что это? Тайное общество испанофилов? Съёмка мексиканского сериала в российской действительности?

Я запуталась и перестала что-либо понимать, а потому при виде Ио едва не разрыдалась от счастья - хоть какой-то знакомый ориентир в происходящем безумии. Пусть и в костюме зажиточного мексиканца из сериала про андроидов - чёрные брюки, красный пояс, белая рубашка с широкими рукавами.

- Что здесь происходит? - спросила я. - Я точно не сплю? Ай!

Я взвизгнула так сильно, что на меня зашикали со всех сторон, словно в театре. Пришлось ретироваться за дверь. Не хотелось стать следующей жертвой судилища.

- Не обязательно было так сильно щипать, - сказала я Ио, когда он вышел следом.

- Обязательно. Чтобы ты сразу поняла, что это не сон, а всего лишь костюмированный урок испанского языка. Специально дом арендовали. Разговаривать на других языках запрещается. Не можешь связать и пары слов - слушай. Ну и, разумеется, никаких гаджетов и онлайн-переводчиков. Между прочим, вход платный, но ты пришла посередине, так что они уже перестали собирать деньги.

- Я не знаю испанского. В школе учила английский. Потом - тоже английский.

- Но ведь во сне ты его прекрасно понимаешь, - вкрадчиво произнёс Ио. - И даже осознаёшь, когда говорят на нём, а когда - нет. Это если верить твоим записям о снах.

Из всех возможных вариантов действий я выбрала "просто принять этот факт". Слишком уж многого требовалось осознать в противном случае. А сейчас я меньше всего могла строить теории. Лучше послушать чужие для разнообразия.

- Ну как, твой эксперимент дал какой-нибудь результат? Или отрицательный - тоже чем-нибудь пригодится.

- Он не отрицательный. Но я тебе потом расскажу. Для начала нам потребуется провернуть кое-что ещё. Какие у тебя планы на вечер?

- Сериал, лимонад, вентилятор и душ каждый час.

- Подходит, но для начала придётся прогуляться отсюда и до твоего дома. Нужно тебя вымотать.

- Чтобы я лучше спала, да?

- Да ты просто умничка! - восхитился Ио, подхватил меня под руку и повёл по улице.

Лишь через метров сто я поняла, что на нас оборачиваются вовсе не потому, что я сантиметров на десять выше своего спутника. Всё дело в чёрном костюме, красном поясе и странном ощущении, что у Ио получается идти в этом совершенно естественно.

Наверняка он и испанский знает!

* * *

Я опять легла на кровать в одежде. А он взял книгу и положил на кресло. Мы вели себя словно престарелая супружеская пара. Уставшие друг от друга за много-много лет.

- Я уложу тебя спать, - сказал Ио, присаживаясь на корточки возле изголовья. Теперь его губы были прямо напротив моего уха.

- Думаю, у меня и самой получится.

- Это хорошо, что ты так думаешь. Очень хорошо. Просто замечательно. Но ты должна думать ещё две вещи. Справишься?

Я хотела кивнуть, однако лёжа это оказалось неудобно. Странно, однако до сегодняшнего дня никогда не пробовала так сделать.

- Справляюсь, - пришлось прибегнуть к помощи слов.

- Я и не сомневался. Первое - ты хочешь, чтобы всё это закончилось. Твои сны. По крайней мере, подобные. Ну и второе, здесь ещё проще - Detenerlo!

- Дете... что?

- По слогам - De-te-ner-lo. Просто запомни. Потом объясню.

Вновь захотелось кивнуть, и вновь не вышло. Слова казались необязательными. Лишними и ненужными. Ведь здесь никого не было, кроме нас, а престарелые супружеские пары предпочитают разговаривать для зрителей.

Не забывай свои корни

- Прекрати! - сказала Кристина.

Отец оборвал фразу на середине и захлопал ресницами. Пластмассовая кукла-болванчик, которая только и умеет, что закатывать глаза и качаться. Впрочем, скорее деревянная. Нога у отца покрылась корой и изогнулась в неестественной позе ниже колена.

Как раз сейчас он рассказывал о притирании, которое готовит старуха Рамона. Перечисление ингредиентов этого зелья Кристина и прервала на середине самым бесцеремонным образом.

Но что поделать, если действительно пора прекращать?

- Ты понимаешь, что всё вокруг ненастоящее? - спросила Кристина. - Ты понимаешь, что я не твоя дочь, с тобой ничего не происходит, да и вообще - этого места не существует. Понимаешь?

Отец разом осунулся. Постарел ещё лет на пять-десять за один вздох. Показалось, что и лицо, и руки его покрылись той же корой.

- Я для тебя обуза, я понимаю.

- Да нет! - Кристина вскочила с места и закружила по комнате дробным шагом, пытаясь поймать ритм, под которым легче думается. - Дело не в тебе, а во мне. Я пошла на жертву! Я совершила невозможное! И вместо того, чтобы убраться из этого крохотного городского убожества, я вновь оказываюсь почти в том же месте. И вновь вынуждена разгребать проблемы навязанных родственников.

- Обуза, - повторил отец и снова вздохнула.

- Ой, да пошли вы все!

Кристина вышла из комнаты, добежала до входной двери и вырвалась на улицу. Чуда не произошло - она по-прежнему находилась в Эль Пунто. Не зная зачем, не понимая, как отсюда выбраться.

Палящее солнце. Прячущиеся в тени городские жители. Соседи, косящиеся в её сторону. Окружающий пейзаж хрустел тоской, как песок на зубах. Кристина всплеснула руками и присела на крыльцо. То слегка поскрипело ступеньками, словно подстраиваясь и принимая удобную форму. Теперь осталось слегка откинуться назад, спрятать лицо в ладонях, отгораживаясь от мира, и хорошенько подумать.

- Может, мне сойти с ума? - спросила себя Кристина. - Вдруг в этом и есть смысл? Полностью сорваться с катушек и отдаться на волю безумия. А потом - будь, что будет, а? Возможно, я слишком стараюсь всё контролировать?

Версия казалась не хуже других. Но и не лучше. Честно говоря, какая угодно версия подходила, учитывая происходившее. Тут, скорее, имело смысл задаться вопросом: "Зачем это всё происходит?"

"Ты нам расскажешь", - эхом отдалось внутри.

- О, нет-нет-нет, - пробормотала Кристина, поднимаясь.

Крыльцо вновь заскрипело. Бросив взгляд на дом, она заметила в окне отца. От его взгляда стало не по себе. Можно сколько угодно рассуждать об искусственности внешнего мира и происходящего в нём, но кое-какие вещи были до боли реальными. Например, эта печаль отца, дочь которого просто уходит, оставляя его наедине с бедой. А ведь он наверняка потратил все силы, чтобы выходить её и воспитать. Отдавал самое лучшее до тех пор, пока мог. И сейчас так отчаянно нуждался в помощи...

- Это не мой отец! - Кристина почти прорычала эту фразу. Звуки, наталкиваясь на частокол зубов, сплющивались и перемешивались между собой. Если не знать, что хотела сказать, то и сама не разберёшь.

Отвернувшись, Кристина отправилась дальше по улице. Она не знала, куда идти, но утешала себя мыслью, что городок небольшой, так что рано или поздно повезёт наткнуться именно на того человека, который подскажет дальнейшую дорогу.

Но сначала её всё же попытались переубедить. Не словами, а знаками и символами. Они проскакивали мимо логики и били сразу по чувствам, стараясь куснуть, как можно больнее, прежде чем неповоротливый разум отловит и найдёт причину происходящего.

Например, мужчина с детьми. Мальчик и девочка играли и веселились, бегая по улице с мячом, а отец сидел в тени и смотрел на них, чуть улыбаясь. Когда же дети отвернулись, лицо мужчины разом опало, как неудачное тесто. Глаза закрылись от усталости, прямая спина согнулась под тяжестью забот. Но стоило одному из детей повернуться, как вновь...

- Нет! - Кристина зажмурилась и прошла мимо.

Следом на пути попалась усталая собака. Лежала на земле, закрыв глаза и высунув язык, и тяжело дышала. Щенки тыкались в живот матери, пытаясь поесть. Отпихивали друг друга и пищали, а собака лишь лениво скребла лапой, проводя в твёрдой пересохшей земле борозды.

- Нет! - повторила Кристина. Щенячий визг ещё долго сопровождал её путь.

Улица давно уже должна была закончиться, однако всё длилась и длилась. Словно Эль Пунто превратился в Эль Директо.

А потом местность вокруг начала меняться. Дома встречались всё реже, и с каждым разом всё беднее - из окон исчезли шторы, потом они вовсе оказались заколочены, а после остались лишь тёмные провалы и покосившиеся стены. Полупустынная равнина сменилась густым зелёным лесом, вставшим по обеим сторонам дороги.

Солнце скрылось за ветвями. Поначалу ещё пыталось пробиться сквозь их завесу, но потом сдалось и умчалось прочь. Кристина шла в полутьме через подобие лесного тоннеля. Шла до тех пор, пока не потеряла чувство времени и пространства.

- Кристина! - крикнули позади.

Она некоторое время по инерции шла дальше, прежде чем её позвали снова. И только тогда она повернулась назад.

Сперва мелькнула собака с щенками, затем мужчина с детьми, а лишь после, когда Кристина крепко зажмурилась и вновь открыла глаза, стала видна тропинка, уходящая в сторону.

Буквально пара минут по ней, и показался шатёр. Конусообразный, больше похожий на вигвамы индейцев - такой же вытянутый ввысь, а не вширь. На тёмном полотнище ткани белыми буквами алело - "Мойры, Парки, Норны".

Кристина не смогла сдержать смешка и одновременно с тем - лёгкого ощущения того, что всё будет хорошо. Самоирония - признак интересного собеседника. Или собеседниц.

* * *

Она узнала их сразу, как вошла внутрь шатра. В этот раз не маленькие девочки и не жгучие красавицы, а две зрелые женщины, которые сидели за столом и раскладывали карты. Кристина сделала несколько шагов вперёд, стремясь рассмотреть, что же на них, но карты оказались пустыми прямоугольниками. Мутная завораживающая белизна непроглядного тумана.

- Ты слишком спешишь, - сказала Мария.

Движением руки она сгребла карты в кучу и принялась их тасовать. Тонкие изящные пальцы с красными ногтями ловко перехватывали карты, переворачивали их, прятали вглубь колоды, доставали по одной и вновь собирали воедино. Каждый раз гадалка прятала от Кристины то, что изображено на карте, как будто белые прямоугольники хоть чем-то отличались между собой.

- Она всегда будет спешить, - сказала Хуана, не поворачиваясь к Кристине. - И даже когда-нибудь успеет.

- Но не сегодня.

- Да. Позже.

Кристина неожиданно для себя зевнула и оббежала комнату взглядом. Шкаф с древними фолиантами. Карнавальные маски, развешанные над гадалками. Анатомический манекен, вдоль и поперёк исписанный расплывающимися и оттого нечитаемыми символами.

В конце концов взгляд наткнулся на трёхногий табурет рядом со шкафом. Магия этого места или долгая дорога, но что-то высосало из Кристины все силы. Она присела, закинула ногу на ногу, и приготовилась к продолжению спектакля двух гадалок.

"Я не уйду, пока не получу необходимые ответы. Останусь здесь и не сдвинусь с места, пока всё не разъяснят. Разве что меня вышвырнут вон, но тогда я буду сопротивляться!" - решила Кристина.

Несколько подряд смертей и воскрешений должным образом воспитывают бесстрашие.

Однако время шло, но ничего не происходило. Две женщины сидели за столом. Одна тасовала карты, а вторая молча наблюдала. Лишь шорох картонных прямоугольников друг об друга и никакого другого звука. От всего этого спать хотелось ещё больше, и уже челюсть болела от постоянных зевков.

- Вы что-нибудь скажете? - спросила Кристина.

- Обязательно скажем, - ответила Хуана.

- Но не сейчас, - кивнула Мария.

Приступ злости поднялся из груди, проскочил по горлу, скользнул по языку и уже готовился отзвучать, но вместо него изо рта Кристины выскочило облако тумана. Внутри оказалось слово "Прекратите". И три восклицательных знака.

Совсем как в комиксе.

Облако проплыло по воздуху и остановилось возле Марии. Та выхватила из колоды карту и припечатала "комиксовую фразу" к столу. Затем поддела пальцами прямоугольник и перевернула его.

Слишком далеко, чтобы разглядеть, но пустой карта уже не выглядела.

- Настоящее, - провозгласила Мария и положила колоду на стол.

Хуана подхватила её и принялась тасовать. И вновь тишина, и вновь шелест карт друг об друга, и вновь тоскливое ожидание.

- Ну, а дальше? Дальше-то что?

Поднявшись, Кристина попыталась шагнуть, но внезапно споткнулась о табурет... И хотя сумела сдержать равновесие, а вот злость - нет. Со всей силы пнула табурет, который полетел в сторону Хуаны. Та подняла карту и поймала ею летящий предмет.

- Будущее! - объявила Хуана.

Обе женщины перевернули карты и обеими руками удерживали их, почти вдавливая в стол. Края картонных прямоугольников трепетали, словно те пытались взлететь. На лбу Марии проступили морщины. По лицу Хуаны тёк пот. Скрытое напряжение пробило брешь и заискрило в воздухе, а после разразилось сотней маленьких хлопков - гром, похожий на взрывы петард.

- Ты знаешь, что нужно делать, - сказала Мария.

Кристина взяла со стола колоду и принялась тасовать. Карты всё норовили выпасть из рук, но она понимала, что этого не должно произойти, хотя чем дальше, тем труднее становилось их удержать. В тот момент, когда силы иссякли, Кристина подхватила вылетевшую из колоды карту и прижала её к груди.

- Прошлое! - воскликнула она.

Жест, получившийся эффектным только лишь от отчаяния.

Пока Кристина приходила в себя, карту уже выхватили. Теперь все они лежали на столе, перевёрнутые рубашками вверх.

- Вот теперь самое время задавать вопросы, - сказала Мария.

Слова замерли в груди. Не решались выйти на свет реальности, где их разберут по составу, обнаружат корень всех бед, выделят изменяющуюся приставку и расскажут о нулевом окончании. Одна из самых распространённых вивисекций - столь обыденная, что мы даже не воспринимаем её как таковую.

- Что было? - спросила Кристина через силу.

И тотчас одна из карт - прошлое - перевернулась, обнажив картину. Отец смотрит в окно на уходящую вдаль дочь.

Если это было попыткой воззвать к совести, то она провалилась. Ничего, кроме раздражения, карта не вызвала. Оттого и задать второй вопрос получилось не в пример легче, чем первый.

- Что стало?

И новая карта. На ней Кристина, бредущая по дороге без начала и конца. Лицо спокойно, но тень, падающая на землю, скалится от ярости.

Не ясно, что этим хотели сказать. Оставалась одна лишь надежда, на последнюю карту.

- И что будет?

На последней карте снова стоял дом, который Кристина покинула. Только в окне никого и ничего, даже штор не было. И стены давно покосились.

- Это не ответы, - Кристина покачала головой. - Пустые сказки, в которых ни грамма полезного.

- Полезность граммами не отмеряют, - Мария склонила голову. - Но это то будущее, которое тебе сейчас хочется.

- Глупости.

- Потом ты нам расскажешь, - улыбнулась Хуана. - А теперь иди.

Кристина усмехнулась. Ей казались забавными эти две женщины, строившие из себя оракулов, но не знающие, что именно им говорить. Они походили на подростков, которые понимают, что игру пора заканчивать, но не могут найти выхода. Вот и накручивают новые смыслы, пытаясь скрыть за туманностью слов собственное незнание.

- Вы можете меня не выпускать из этого мира, но не можете заставить делать то, чего я не хочу, - Кристина покачала головой.

- Это почти правда, - сказала Мария и щёлкнула пальцами.

Спустя миг Кристина стояла возле дома с последней карты - обветшалого и покинутого.

И что дальше?

Ответ пришёл быстро. Явился в форме смерча, двигавшегося с окраины Эль Пунто. Он разбирал дома, всасывал в себя людей и мебель, а затем так же монотонно, целеустремлённо и тихо двигался дальше.

В сторону дома, возле которого стояла Кристина.

* * *

"И вот теперь пора бежать", - эта мысль пылала радостным возбуждением. Соревнование в скорости с ураганом. Поиск укрытия от бури. Борьба со стихией ради шанса на спасение.

Кровь вскипала от этих перспектив, а ноги зудели в ожидании.

Но Кристина усилием воли погасила порыв. Ей чудилось в этом навязанная воля. Она уже уходила отсюда самостоятельно, так зачем возвращаться и повторять всё вновь? Выглядело, как извращённая попытка закрепить урок.

- Прекратите! - сказала Кристина.

Проклиная себя за нерешительность, заранее готовясь к худшему и отчего-то уверенная, что всё пройдёт хорошо, она поднялась на крыльцо и дёрнула дверь на себя. Та поддалась с трудом - вся рассохлась и норовила зацепиться за косяк. И ржавые, давно не смазываемые петли скрипели от натуги. Дверь как будто не хотела пускать. Однако всё-таки удалось отодвинуть её настолько, чтобы проскользнуть внутрь.

В этот момент Кристина почти явственно услышала возглас Хуаны и Марии где-то далеко. Однако эмоций она не разобрала. Торжество, удивление, насмешка или разочарование?

Неуверенность нахлынула и тут же пропала, уступив место спокойствию. Незачем больше волноваться. Она внутри и сделает то, что должна. Знать бы только, что именно.

Впрочем, для начала требовалось продраться сквозь ветки, которые заняли весь дом. Они тянулись через комнату, касаясь мебели и стен. Стелились по полу, обвиваясь вокруг ножек кресла и подминая ковёр. Покоились на полках, нанизывая стоявшие там вещи, и скручивались узлами на подоконниках.

Первые несколько секунд Кристина стояла на месте, пытаясь понять, как же это всё произошло с домом, а затем вспомнила древесную кору на чужой ноге.

- Отец! - позвала Кристина, но ответа не услышала. - Я вернулась! Ты где, отец?

Она крикнула ещё несколько раз, но никто не отзывался. Тогда Кристина прикоснулась к ближайшей ветке... и тут же отдёрнула руку.

Под толстой шершавой корой бился настоящий пульс. Медленный, но ровный. И почти сразу после прикосновения ветка зашуршала листвой и потянулась к Кристине. Медленно, но не пугающе. Так бездомное животное тянется к ласке.

- Отец, - пробормотала Кристина.

Протянув руку, она вновь коснулась ветки и, нежно обхватив её пальцами, пошла вперёд. На пути встал заросший коридор, но стоило Кристине ступить в него, как тут же ветви раздвинулись, прижимаясь к стене и освобождая проход - достаточный, чтобы протиснуться. Каждый раз, когда она касалась листьев, они вздрагивали и шуршали. Словно дрожь, пробегающая по коже от ласки.

После коридора показалась кухня. Здесь зелени было ещё больше - шкафы, плита, кухонная утварь - всё покрылось листвой и ветвями. И центром этого безумия оказался ход, ведущий в подпол. Небольшая лестница, ступеней в десять, была знакома Кристине с детства. Она часто залезала туда по поручению отца, доставая то одно, то другое и безумно страшась, что когда-нибудь встретит крысу или мышь. Ни та, ни другая так на глаза ей не попались, но страх проснулся с новой силой, стоило заглянуть в тёмный зияющий провал.

Кристина помедлила несколько секунд, но тут ветвь, за которую она держалась, дёрнулась и потянула за собой. Лёгкое ощущение щекотки в кончиках пальцев вернуло боевой настрой.

Смерч, видимо, добравшийся уже до дома, зашумел снаружи, словно подтверждая: "Вот меня-то тебе надо бояться, а не кого-то ещё!"

Теперь пути назад не было.

Ступени промелькнули разом, все как одна. Ветка, за которую держалась Кристина, становилась всё нетерпеливей. Теперь она уже не столько манила, сколько вела. Вниз, а затем в дальний угол подпола. Туда, где, вкопав корни в землю и раскинув сотни ветвей, стояло небольшое дерево.

- Отец? - голос дрогнул, и Кристина сглотнула ком в горле.

Вся окружавшая зелень зашуршала в приветствии. Некоторые ветки опустились ниже и погладили её по голове, как когда-то в детстве.

- Отец, - повторила Кристина.

Слёзы текли по щекам, но она их не замечала. И не вспоминала слов, которые говорила в прошлом. Теперь уже Кристина и не могла помыслить, что выбрала дорогу из ниоткуда в никуда и отказалась от родного отца.

И вновь почти явственно прозвучал возглас Хуаны и Марии. Кристина на секунду замерла, взвешивая и принимая решение. "Да. Родного", - таким оно в итоге стало.

Кристина коснулась деревца. Провела по листьям и вздохнула. Ответный вздох раздался в шелесте листвы.

- Прости...

Ноги подогнулись сами собой. Она опустилась на землю и обхватила ствол деревца руками. Вцепилась так крепко, что не заметила, как ногти погрузились в древесную кору. Ветки со всех сторон окутали Кристину, прижимая её к себе и закрывая от мира.

А там шумел смерч. Он уже разметал весь верхний этаж и теперь отрывал доски, укрывавшие подпол. Тонкий-тонкий кончик смерча потянулся вниз, словно нащупывая дорогу. Но куда он только ни совался - встречал на своём пути лишь ветви. Пытаясь проникнуть всё глубже, зарывался в листву и не находил там того, что искал, хотя чувствовал свою жертву - вот же она, близко-близко.

Тогда, рассвирепев, смерч набросился на ветви. Хватал их, переламывал, размалывал в труху, вырывал целиком - но всё тщетно. На месте погибшей тут же вставала новая. И хотя смерч долго ещё не сдавался и превратил разросшееся древо в маленький куст, но пробраться в сердцевину так и не сумел. Покружил некоторое время и отступил в сторону.

А через минуту растаял вовсе, словно его и не была.

Кристина ничего этого не видела и не чувствовала. Обхватив дерево, она молчаливо каялась и плакала, а стекающие из глаз слёзы попадали на древесную кору и, обжигая, катились вниз, обнажая человеческую плоть, скрытую внутри.

Я такой своеобразный оборотень

В этот раз мы сидели на кухне, пили домашний лимонад. На экране ноутбука застыли андроиды, которым отключили моторику.

- Что значит Detenerlo? - спросила я.

- Прекрати. Это на испанском.

- Так я и думала.

Лимонад был прекрасен. Даже не вкусом, а той прохладой, которая пощипывала язык, поселялась на какое-то время в горле и слегка отдавая в нос. Я пила маленькими глотками, боясь простудится - самая частая моя проблема летом. Ио лишь изредка брал стакан то в одну руку, то в другую. Видимо, ему хватало и этого, чтобы охладиться.

- Что ещё ты думала? - спросил он через паузу.

- Что это не мои сны, - я покачала головой. - Они навязаны мне кем-то. Они наполнены моралью. Но она предназначена не мне. Я чувствовала себя самой собой только первое время. А потом, когда вернулась, чужие мысли захватили меня. Этот дом, отец, катастрофа... всё чужое.

- Никогда не слышал о передаче снов.

- Я тоже. Но я вот тут думаю: а что если я такой своеобразный оборотень? Раз в месяц превращаюсь в кого-то другого и вижу его сон. А потом просыпаюсь, записываю его, словно сдаю анализ. Или пишу изложение. Или просто оставляю послание тому, кому эти сны предназначались. Быть может, он прочтёт их когда-нибудь. Может быть, в этом смысл?

Я вспомнила ещё раз посещение той густонаселённой квартиры и разговор с Женей. Может, этот сон предназначался ей? Вряд ли. Скорее, мне могли наслать что-то подобное, чтобы я поменяла точку зрения. Так может, всё-таки сны для меня?

От подобных размышлений разболелась голова. Я приложила к ней стакан, но лимонад там уже закончился, как и прохлада.

- Есть ли вообще в этом смысл? - спросила я. - Ты же вроде как специалист по снам.

- Но не по таким снам. Кажется, они из какой-то другой оперы. Но у меня нет ощущения, что сны предназначены другим людям. А даже если и так - эти твои девочки... они-то явно знают, что происходит.

- Пойду налью ещё, - я встала и пошла к холодильнику.

Лимонада внутри не было. Это я знала точно. Просто хотелось какого-то движения. Дневная прогулка от странного дома до квартиры - лучшее, что случилось за сегодня. Или то было уже вчера?

- Закончился, - сказала я, когда вернулась без стакана.

Ио, не говоря ни слова, катнул по столу свой. Я поймала его и взяла в руку.

Стакан был тёплый, согретый чужими руками. Лёд внутри почти растаял. Попробовала напиток на вкус, он оказался неожиданно горьким и противным.

Как чужой сон.

- Хорошо, пускай я должна увидеть эти сны, а девочки что-то в этом понимают. Но я по-прежнему думаю, что это всё от разных людей, - сказала я, отставляя стакан в сторону. - Совсем-совсем разных.

- Тем лучше, - Ио не стал спрашивать, как я пришла к такому выводу, за что я была ему благодарна. Сама бы никогда не объяснила. Просто чувствовала по настроениям сна, по стилистике, по происходившим событиям. - Так больше шансов найти тех, кто их видит. Или хотел бы увидеть. Или должен. Истинных адресатов.

Я хотела спросить: "Думаешь, у меня получится?" Или пожаловаться, что "Не знаю, с чего начать". А ещё думала сказать что-то вроде: "Ты же мне поможешь?"

Но я не произнесла ни того, ни другого, ни третьего. Через полчаса Ио ушёл. На прощание мы легко обнялись - не романтично и даже не дружески. Скорее "приятельски", как и положено людям, которые видели друг друга всего лишь второй раз в жизни.

А я и не хотела видеть его слишком часто. Боялась устать и привыкнуть. С подобными знакомыми следует встречаться редко, чтобы очарование не рассеялось. Всё равно самыми лучшими друзьями мы вряд ли станем - врачи стараются не дружить с пациентами, чтобы потом не было мучительно больно, если вдруг что-то случится. По крайней мере, я слышала это от одного парня. Он одно время работал у нас в районной больнице. И в то же время пытался произвести на меня впечатление.

У него получилось. Я человек с богатым воображением. После такой фразы едва ли не наяву увидела картину: у меня смертельная рана, он меня спасает, а потом мы расстаёмся. Потому что я стала пациентом. Или же наоборот, не спасает. Чтобы, значит, любить меня до последней минуты...

Такая вот почти подростковая романтика жизни. Куда уж тут каким-то снам.

* * *

Несколькими днями спустя я наткнулась на книгу, которую читал Ио из той давно принесённой стопки. Она называлась "Превратности метода" Алехо Карпентьера. Я пролистала, не особо вчитываясь в текст и даже не понимая, что ищу. Где-то в середине вдруг мелькнула фраза, аккуратно подчёркнутая ручкой.

"Так, в сомнениях и колебаниях, прошёл конец августа, хотя Глава Нации наблюдал течение дней и ход событий с почти весёлым любопытством"

- Врёте вы всё, дяденька, - сказала я, откладывая книгу назад в стопку. - Август ещё не наступил.

Впрочем, конец июля прошёл в том же духе. Сомнения и колебания. Колебания и сомнения. И где-то среди этого зародыши весёлого любопытства.

То я начинала думать о снах дни напролёт, то напрочь забывала о них. Ио не подавал о себе вестей, а сама я не звонила. Несколько раз сходили с Женей куда-то, но из всего я запомнила только ощущение некоторой неловкости, которое периодически забегало нас проведать, хотя с каждым разом его визиты становились всё реже. Иван Александрович всё так же занимался трудоголизмом, а я по-прежнему чувствовала себя лодырем и бездельницей, так что порой заявлялась к кому-нибудь и мешала работать, пока меня чем-нибудь не займут. Как маленький ребёнок, требующий внимания и чуточку собственной ответственности.

В общем, жизнь бежала своим чередом. Правительства издавали законы, биржа колебала курсы, а большинство новостей - шок! нереальный огонь! ты не поверишь!

От всех них я старалась держаться подальше, и до конца июля мне это отлично удавалось.

Август

Просто жизнь

К августу город раскалился. Каждый день температура увеличивалась на долю градуса, а ночь не приносила прохлады. Жар нагретой земли, асфальта и бетонных плит поднимался вверх и проникал в квартиры.

Лимонад уже не помогал, сколько его ни пей. Будь у меня возможность, я бы поселилась в ванной - прохладная вода казалась единственно возможным спасением от пекла. Но чем дальше, тем чаще из крана бежала полутёплая бурда.

Страстно хотелось сбежать куда-нибудь, но я каждый раз не находила достойной цели, зато с лёгкостью обнаруживала десятки предлогов, чтобы ничего не менять. В итоге просто ходила на работу - в конце концов, там кондиционер. Засиживалась в своём закутке допоздна, пока не приходил Иван Александрович, бренча ключами.

- Кристина, - говорил он чуть суровым тоном, - уже пора. Я тут всё закрываю.

Я покорно кивала головой, выключала компьютер и собирала вещи со всей медлительностью, на какую была способна. Оттягивала момент пересечения границы, что отделяет прохладный искусственный день офиса от жарких сумерек реального мира.

В такие вечера я возвращалась домой через парк. Да, небольшой крюк, но среди деревьев, пусть городских и пропахших пылью, дышалось легче. К тому же, возле пруда в парке получалось уловить отголоски прохлады. Да, вместе с комарами и другой мошкарой, но я воспринимала это стоически. Неизбежная расплата в мировом равновесии.

Однажды я встретила там Ио. Его фигуру, как и походку, сложно спутать с чьей-то другой. Особенно манеру далеко выбрасывать ноги при ходьбе. При его невысоком росте это могло выглядеть комично, однако не выглядело. И не только для меня, но и для посторонних. Думаю, всё дело в ауре серьёзности и спокойствия, которая окружала Ио.

Сначала, как увидела, хотела подойти и поздороваться. Может быть, даже подбежать - к тому времени я уже устала от одиночества, однако не выдерживала в любой компании больше часа. Да просто окликнуть - уже неплохо. Но потом я заметила девушку, которая шла рядом с Ио. Стройная, улыбающаяся, выше его на полголовы. Вся в тонком и воздушном - тот тип платьев, что струится следом и развевается даже от малейшего ветерка.

- Ну, и правильно, - пробормотала я и слегка улыбнулась. Повернула в сторону и постаралась исчезнуть из парка так, чтобы не пересечься с Ио. Иначе придётся ставить его в неудобное положение - либо подчёркнуто игнорировать, либо знакомить нас, либо просто кивнуть, а потом ещё и объясняться. Нет уж, пусть отдыхает.

Если у меня и осталась какая-то печаль после этой встречи, то только потому, что я соскучилась. Хотелось ощутить рядом спокойствие, рациональность и неиссякаемый оптимизм, который не плескался в движениях или словах, а просто растекался вокруг, замыкая круг и воплощая островок стабильности.

Но это точно не ревность. А если даже и где-то что-то проскальзывало, то этот тип ревности мне до сегодняшнего дня был незнаком.

Частично в коллективе

- Справа! Справа! Справа же!.. Давай, давай, Кристиночка!.. Ну, куда ты целишься, там же нет никого!.. Аааа! Он обходит с края! Ну-ну-ну-ну-ну! Даааа!

Лидия Анатольевна визжала, как резаная. У неё получалась тональность, от которой невозможно абстрагироваться. А что касается комментариев... они, скажем мягко, не помогали.

В очередной раз дёрнувшись от её визга, я едва не попала под обстрел. Пришлось прятаться за кубом и собирать стрелы. У противника в живых остался только один, проектировщик Антон. Но он засел, отгородившись кубами, так что попробуй ещё достань. Хорошо нас двое. Я и снабженец Владимир. Есть шанс взять Антона в клещи, чтобы не успел одной стрелой срезать обоих.

Я кивнула Владимиру, он кивнул мне. Тихонько, ползком, мы двинулись на сторону противника. Я держала на прицеле точку над кубами, а Владимир страховал с правой стороны.

Мышцы ног гудели от приседаний. Руки дрожали от тяжести натянутой тетивы. В волосы забилась пыль, пух и листья деревьев. Всё это перемешалось с каплями пота. Хорошо ещё, что лицо под маской, хотя дышать под ней практически невозможно. Да и щёки горят от прилившей крови.

- Давайте же, ребятки! Ну! Скорее!

Я вновь дёрнулась от этого визга. Признаюсь, до сегодняшнего дня Лидия Анатольевна казалась мне адекватной. Как она продавала квартиры и общалась с клиентами - любо-дорого посмотреть. Я видела всего раза два или три, но осталась под впечатлением надолго. Однако сегодня у Лидии Анатольевны прослеживались явные диктаторские замашки.

Ещё несколько шагов, и мы подошли к кубам. Переглянулись с Владимиром, и он показал три пальца. Я кивнула и приготовилась.

Один поднятый палец. Два. Три!

Мы одновременно вскочили и выстрелили. Антон неожиданно по-девичьи взвизгнул и бросил лук. Моя стрела попала ему прямо в лоб, а Владимир угодил в рёбра. Антон всхлипнул и вздохнул. Показалось, что он сейчас разрыдается.

- Так, всё, стоп! - организатор выбежал на середину площадки. - Сейчас у нас по плану обед, а потом купаться. Автобус назад в пять пятнадцать, учитывайте время. И пожалуйста, помогите всё собрать.

Я вздохнула и с поникшими плечами поплелась поднимать разбросанные тут и там стрелы. Красные куски поролона, нашитые вместо наконечников, напоминали бутафорские носы. Как будто все клоуны разом выступили против насилия и пожертвовали реквизитом в пользу мира во всём мире. Его, конечно, не случилось, зато есть возможность пострелять из лука в людей без риска ранить кого-нибудь.

Несмотря на визги Лидии Анатольевны, эта часть корпоративного мероприятия понравилась мне больше всего. Уж точно лучше психологических штучек со свободным падением на доверие или хождения с завязанными глазами. Веселее полосы препятствий с развешанными между деревьями канатами и страховкой.

И самое главное - это последнее испытание перед обедом. Желудок уже сводило болью от спазмов. И хотя тело молило о пощаде и отдыхе, я всё же планировала искупаться. Как минимум, из принципа. Потому что обещали и потому что в этом году я ещё нигде не купалась.

Поднимая очередную стрелу, я вдруг почувствовала, что кто-то сильно, до боли, стискивает мне плечо.

- Молодец, Кристиночка! Мы их сделали! Мы выиграли!

Я вздохнула и попыталась улыбнуться. Медленно и аккуратно высвободила руку из цепких пальцев Лидии Анатольевны. Устало кивнула. Хорошо ещё, что маска была до сих пор на мне. Можно не сильно притворяться.

- Когда меня выбили, то я думала, что всё пропало. Но вы молодцы! Я так переживала за вас. Так болела!

Я ещё раз кивнула. С одной стороны, вроде как невежливо убегать от разговора, а с другой - это общение вызывало у меня жёсткое отторжение.

- Я хочу в душ успеть перед обедом, - сказала я, наконец-то найдя подходящие слова.

- Конечно-конечно! - сказала Лидия Анатольевна, но и не думала уходить.

Кажется, она ждала чего-то. Продолжения разговора? Предложения пообедать вместе? Или же...

- Вы тоже молодец. Помогали нам советами, - я едва не поперхнулась этими словами, но решила, что это то самое зло, которое принято считать малым.

И после этого уже спокойно и без зазрения совести двинулась дальше. Сдала лук, стрелы и маску организатору. Повернулась назад, чтобы ещё раз окинуть взглядом полигон с надувными кубами.

Лидия Анатольевна стояла ровно там, где я её оставила. Чуть склонила голову и так искренне и счастливо улыбалась, что мне стало противно за свои недавние слова. Вернее, за их неискренность.

* * *

В старом "пазике" пахло бензином и машинным маслом. Сюда нас привезли на комфортабельном туристическом автобусе, а назад прислали вот это. Иван Александрович чуть поругался с водителем по этому поводу, тот в ответ лишь кивал, разводил руками и изумлённо пучил глаза. Звонок в фирму, в которой заказывали автобус, ничего не дал. Сначала они не хотели брать на себя ответственность и доказывали, что прислали автобус в соответствии с заказом, а потом предложили прислать другой, но это только через час, пока водитель доедет, извините, что так вышло и прочее...

В общем, все уже поняли, что ехать придётся в "пазике", однако же по извечной традиции требовалось сначала хорошенько поругаться.

Я села поближе к окну, надеялась на приток свежего воздуха, но могла бы особо не стараться - к запахам в автобусе добавился отчётливый спиртовой флёр. Вдобавок, рядом со мной вдруг оказалась Лидия Анатольевна, которая начала расспрашивать про мою жизнь, детство, отрочество, юность... разве что не заставила вспомнить совсем уж младенческие годы. И хотя я старалась отвечать коротко и односложно, Лидия Анатольевна не отставала.

В какой-то момент пришлось притвориться, что засыпаю. А потом сон и вправду сморил меня. Когда пришла пора открывать глаза, мы уже приехали к офису. Я торопливо распрощалась и побрела домой со всей быстротой, на которую были способны уставшие мышцы.

На сегодня общения с коллегами мне хватило.

Яркие перспективы

Едва начался рабочий день, ко мне пришла Лидия Анатольевна. Оглядела моё рабочее место, осмотрела фотографии на стенах, а затем некоторое время изучала меня саму. Всё это сопровождалось рассеянной улыбкой. Такие часто встречаются у человека, который вроде бы вас слушает, но при этом думает о чём-то своём.

Однако всё это время я молчала, пытаясь разгадать, что происходит. Почему я удостоилась столь пристального внимания? Наверняка всё дело в том разговоре на корпоративе, а потом ещё и в автобусе.

Но что это мне принесёт?

И вот, Лидия Анатольевна подошла к моему столу и протянула:

- Ну, вроде бы всё есть, что надо.

Пауза. Многозначительная, интригующая и побуждающая задавать вопросы. Но я продолжила сидеть и смотреть на Лидию Анатольевну. Даже не попыталась отодвинуться или встать.

- Во-о-от, - вновь протянула она и кивнула. - Я же говорю, всё есть, что надо.

Я по-прежнему молчала. Лишь позволила себе вопросительно приподнять бровь. Этого маленького жеста оказалось достаточно, чтобы Лидию Анатольевну понесло.

- Ты чего здесь прозябаешь? Вот надо тебе? Большая девка уже. Давно пора деньги зарабатывать, а не фотографиями баловаться. У тебя такие данные, а ты... У меня в своё время их не было, но ты посмотри на себя. Ты симпатичная. Не крикливо яркая, но глазу смотреть приятно, а другим бабам не завидно. У тебя ум есть. В людях разбираешься и общаться с ними умеешь. Как ты со мной на корпоративе, а? Я ведь поначалу подумала, что ты такая вот есть, а потом всё поняла, когда ты сбежала - это защитная реакция. Умеешь общаться с каждым человеком, чтобы не сближаться, но оставить приятное впечатление. Не друзья, но мнение хорошее складывается. Конечно, это ещё огранить надо, отточить, но все данные есть... Да ты продавать будешь с полпинка! Тебе ведь даже выделываться не придётся, они сами бегать начнут. Уважение, внимательность... ах... Денег заработаешь!

Я продолжала молчать. Уже на середине этого длинного монолога стало скучно и слегка обидно. Недостаточно, чтобы вскочить и вспылить, но настроение испортилось.

- Да ты не понимаешь, от чего отказываешься! - продолжала вещать Лидия Анатольевна. Странно, что рассказывая, каким должен быть идеальный "продажник", сама она делала всё наоборот. - Таких денег больше нигде не увидишь. Тут же тебе не голый оклад, а настоящий процент. Чем больше сделок, тем больше денег. Знаешь, сколько у нас сейчас квартир продаётся? Я одна не справляюсь, а они всё никак никого в помощь не найдут. Всё эту, Маринку, из маркетинга подсовывают. А из неё какой продажник? Пишет она хорошо, но с людьми обращаться не умеет совсем.

Когда она принялась обсуждать ещё кого-то, кроме меня, стало уже не только обидно, но и противно. Я мысленно засекла минуту, после которой собиралась встать и спровадить Лидию Анатольевну. И, скорее всего, разрушить её идеальное представление обо мне. А может, наоборот, укрепить. Кто его знает. С этой женщиной и её странной логикой я ни в чём не была уверена.

Однако она ушла сама. В какой-то момент вдруг осеклась, посмотрела на меня с подозрением, а потом кивнула.

- Да. Всё при тебе. Просто всё. Аж завидно. Я поговорю с Иваном Александровичем. Пусть он тебя отпускает со мной. Если не дурак, то разберётся.

И вышла из коридора, цокая каблуками по плитке пола. Я тут же рывком сняла телефонную трубку и набрала Ивана Александровича.

- Это Кристина, - сказала я. - Сейчас к вам придёт Лидия Анатольевна и будет вербовать меня в продажники. Вы уж, пожалуйста, скажите, что у меня много работы. Не отпускайте, в общем. Я не хочу. Особенно с ней.

В ответ в трубке раздался чуть слышный вздох. Усталый голос Ивана Александровича произнёс:

- Ну вот, и до вас добралась. Опять как бы хочет переложить всё на кого-нибудь другого.

Секунду я переваривала услышанное. И эту же секунду во мне вскипала обида. Прям до глубины души. Всё моё представление о себе, как о потенциальной продажнице, разрушилось в мгновение ока.

К счастью, я вовремя опомнилась и продолжила разговор уже с облегчением в голосе:

- То есть, не отпустите?

- Ну, вы же не хотите?

- Не хочу.

- Ну, так вас как бы никто и заставить не может. Дам подсказку - когда что-то не хочется делать, говорите, что в должностных инструкциях у вас не прописано. Это такой мифический документ, который толком никто не читает, но все любят на него ссылаться. Только обязательно первая его упомяните. Тогда собеседнику будет как бы неловко требовать, чтобы вы это показали, потому что... Так, всё, до свидания.

По спешке в голосе я поняла, что мой рекрутёр уже добрался до Ивана Александровича. Мысленно ему посочувствовала, но большего сделать не могла. Свой обстрел идеями я уже пережила.

Кстати, хорошо, что Иван Александрович напомнил. Я при устройстве на работу столько всего подписала, что ничего не запомнила. Надо будет прочить свою должностную инструкцию. А вдруг там действительно что-нибудь про продажи?

Свят-свят-свят!

Сейчас, брат

Перед глазами расплывался потолок. Весь в тёмных разводах от скопившейся копоти и серебристых нитях. Пауки чувствовали себя владельцами этих мест и не ограничивались углами.

"Шваброй бы их", - подумала Кристина. Как и вчера, как позавчера, как уже сотню раз за последнее время. Дельная мысль, к которой так и не получалось подобраться. И сегодня не получится - привычная нескончаемая усталость в каждой мышце. Ноющая, изнуряющая, давящая со всех сторон. Не успела заметить, а тебя уже расплющили между двух жерновов и медленно перекатывают, стремясь размазать ещё сильней.

"Если бы только двух", - Кристина застонала и перевернулась на живот. Теперь можно смотреть в подушку или закрыть глаза и надеяться, что придёт глубокий сон. Хотя бы на время забыться и спастись.

Но усталость вместо сна приносила почти лихорадочное бодрствование. Мысли перепрыгивают с одного на другое, и нет никакого отдыха - всю ночь с открытыми глазами и скачущим сердцем, а утром чувствуешь себя ещё больше разбитой, чем накануне.

Кристина повернула голову набок. Перед глазами грязная комната, давно не знавшая уборки. Одежда раскидана по креслам, полкам, шкафам и полу. Немытые тарелки занимают все свободные поверхности. Пыль летает клочьями.

К усталости Кристина давно привыкла, но стыд всё ещё побуждал к действию.

Медленно-медленно она поднялась на четвереньки, отталкиваясь от матраса. Едва не ткнула ногой в мышь, копавшуюся в остатках еды. Грызун даже не повернулся, а только лишь недовольно пискнул, но Кристина не обратила внимания - её мыши никогда не трогали.

По прошествии двадцати минут Кристине удалось собрать одежду, разбросанную по комнате, в две стопки. В одной лежало то, что ещё можно спасти, постирать или подшить. В другой - безнадёжно испорченные вещи, которые годились лишь на тряпки. Среди них и любимый свитер Кристины. Белый, мягкий, с вышитым на груди сердцем. Его прогрызли мыши. Символизм во плоти, но слишком дешёвый, чтобы задуматься о его красоте.

Другой такой свитер не найти, да и денег нет...

Стук в дверь оторвал от размышлений. Кристина помедлила с ответом, и стук повторился. В третий раз в дверь забарабанили со всей силы.

- Крис! Открывай! Просыпайся! Ты нужна!

Голос не просил, а требовал. Не спрашивал, а приказывал. Интонация доходила до пика истерики.

Кристина вздохнула и бросила изгрызенный свитер обратно в кучу. Надежда на уборку провалилась в очередной раз. По возвращению сил совсем не останется. Что толку в бодрствовании, если ничем не можешь заняться?

Стук продолжался и продолжался. Словно вбивал гвозди в голову. Ему вторил внутренний голос, также желая достучаться до Кристины.

"Ты только-только вернулась от Педро. А до того была у Габриэля и Миланы. Утро же началось у Хорхе и Исабель, не считая помощи сёстрам Валенсия..." - аргументы проходили мимо, не задевая Кристину. Что ей слова, когда она не может отказать просящему?

За дверью оказался Фелипе. Он раскраснелся и тяжело дышал. На одутловатом лице мелькнула тревога, которая тут же сменилась обидой.

- Почему так долго, Крис? - спросил он. - Ты же знаешь, что нужна нам!

Кристина знала. Она была нужна ему и ещё трём сотням жителей Эль Пунто. Всем родственникам до девятого колена. Проследить генеалогию дальше не хватало памяти и записей, потому-то остальные обитатели городка - человек двадцать от силы - обходились без её помощи.

Каждый раз, когда мысли возвращались к этому факту, Кристина, втайне коря себя за это, прославляла недолговечность человеческой памяти.

- Что-то случилось? - спросила она.

Фелипе на секунду замялся, но тут же встряхнул головой.

- Я пришёл, а Тереза спит с дитём. Мне нужна помощь, пока они не проснулись. Пойдём скорее, мы можем опоздать!

Кристина обернулась и бросила взгляд на две лежащие посреди комнаты кучи. Стало ли с их появлением чище? Пожалуй, нет. Порядок нельзя заменить упорядоченностью - то лишь одна из форм хаоса, пусть и самая обманчивая из всех.

Подавив вздох, Кристина вышла за порог и закрыла дверь. Замки закрывать она не стала. В доме нечего красть, а ей самой эти запоры требовались только для того, чтобы отгородиться от внешнего мира.

Идя следом за Фелипе, ступая почти что шаг в шаг, Кристина смотрела под ноги и чуть улыбалась лёгкой задумчивой улыбкой человека, который поймал своё предназначение за хвост и всеми силами старается удержаться.

"Я должна им помочь. Им всем. Должна", - думала она.

* * *

В убранной комнате на чистой, только что выглаженной скатерти дымилась кастрюля с едой. Второе блюдо томилось под крышкой на ещё тёплой сковороде. Чистая посуда стояла аккуратно расставленная по полкам. Ни одного пятна в раковине. Ни одной пылинки на полу.

Фелипе придирчиво провёл рукой по шкафу и посмотрел на пальцы. Потёр их друг об друга и хмыкнул.

- Хорошо, - сказал он.

Кристина кивнула. Ей тоже казалось, что она хорошо поработала. И здесь, и в гостиной, где пришлось передвинуть всю мебель и вынести мусор, и в детской, когда она разобрала завал игрушек и перестирала всю грязную одежду, и в спальне, где пришлось перестилать кровать и вычистить ковёр.

Теперь ей оставалось получить единственную доступную награду.

- Спасибо, - пробормотал Фелипе, смотря чуть в сторону. - Ты можешь идти.

Короткие слова благодарности придали сил. По спине пробежал электрический заряд, выправляя осанку. Кристина вдохнула полной грудью, но уже через пару секунд сгорбилась. С каждым разом всё меньше и меньше воодушевления. Может, она просто привыкла?

На пути к входной двери попалась игрушка. Кристина подняла набитую соломой куклу, которую сшила пару недель назад - и бережно положила на стоящий рядом комод. Сезар, сын Фелипе, так подрос, что достанет и сам. Скорее всего, меньше через час игрушку вновь куда-нибудь забросят. И она будет там лежать, пока Фелипе вновь не призовёт на помощь. Или пока Сезар сам не вспомнит о ней. Из всех обитателей этого дома он один пока предпочитал всё делать сам.

Но это ненадолго. Дети быстро учатся у взрослых.

Лёгкая горечь захватила Кристину, но она решила, что не имеет права жаловаться. Сама выбрала такую судьбу, сама ей следовала и не собиралась от неё отказываться. Только бы хватало сил.

Опустившийся на город вечерний сумрак обещал скорую передышку. Ночью родственники старались Кристину не беспокоить без крайней нужды.

Пьянящий запах вечерней прохлады и мнимой свободы туманил голову. В груди глухо бухнуло сердце. Ноги неожиданно подкосились, даже пришлось схватиться за подоконник чужого дома. Желудок отозвался резкой болью, напоминая о том, что последний раз Кристина ела... вчера?

Она хваталась за подоконник до последнего, а затем и вовсе цеплялась ногтями за стену, обламывая их один за другим. Но даже медлительность падения не смогла изменить главного - Кристина оказалась на земле. Руки и ноги не повиновались. Грудь с огромным трудом набирала воздух и проталкивала его в лёгкие. Мысли вяло бежали, а слова не находили выхода, накапливаясь внутри.

Время замедлилось, превратившись в нескончаемый миг. Кристина отслеживала его изменения по звёздам, вспыхивающим поодиночке на небосклоне. Когда засияло всё великолепие южной ночи, её наконец-то нашли.

Марсело. Двоюродный брат. Самый близкий из родственников. Человек, ради помощи которому Кристина нередко бросала всех остальных.

- Ты что лежишь? - спросил Марсело, опускаясь на корточки. - Ты вставай. Ты мне нужна. У меня в желудке урчит, а ничего дома нет. Я думал до утра потерпеть, но совсем невмоготу стало. На пустой желудок и сон не идёт. Вот я и пошёл тебя искать, ты же говорила, что всегда поможешь, если срочно.

Он сделал паузу. Помедлил и склонился над Кристиной. Увидел её открытые глаза и улыбнулся. Ткнул пальцем в плечо, но Кристина ничего не почувствовала.

- Ты ведь не спишь. Вставай!

Марсело принялся тормошить её, но это не помогало. Только боль забегала повсюду - от кончиков пальцев ног до макушки. Казалось, она не пропустила ни одной мышцы, ни одной кости. Но и боль не смогла поднять Кристину.

"Спаси! - мысленно взмолилась та, пытаясь передать эту просьбу взглядом. - Подними, отведи домой, найди какую-нибудь еду, дай мне хоть чуть-чуть передохнуть, и я приду в себя, а там и помогу тебе. Пожалуйста, молю тебя, спаси меня!"

Но Марсело не слышал. Когда ему надоело тормошить Кристину, он поднялся. Теперь перед её глазами были только грубые кожаные сапоги. Их тупые носы смотрели прямо в лицо.

- За что ты со мной так? - голос Марсело дрожал. - Ты обещала, а теперь не помогаешь. Ты же знаешь, что я не справлюсь без тебя. Ты нарочно это всё делаешь!

Он размахнулся ногой, и Кристина ждала, что сейчас удар сапогом в лицо навсегда закончит её мучения. Она обретёт спокойствие и свободу...

Но удара не последовало. Лишь горсть пыли прилетела в лицо Кристины. От неё тут же зачесался нос, но не получалось ни чихнуть, ни двинуть рукой.

Тут снова послышались шаги, но уже со спины. Кто-то поднял её и взвалил себе на плечи. Мимолётное, уже почти незнакомое, но столь радостное и приятное ощущение чужой заботы разлилось по телу негой.

* * *

Бульон пах курицей, овощами и травами. Его вливали в Кристину маленькими порциями, а она всё никак не могла насытиться. Размоченный в бульоне хлеб приятно щекотал нёбо.

После третьей порции ей сказали, что на сегодня хватит. Нужно поспать и восстановить силы.

- Я не могу спать, - ответила Кристина. - Мне нужно помочь брату. Он ждёт меня один, совсем голодный. Если бы вы поделились со мной хотя бы бульоном, то я бы ему помогла. Я отплачу потом!

- Как ты можешь помочь ему, если не можешь помочь себе? Ты слишком слабая. Спи и набирайся сил. Твой брат уже взрослый, он сможет о себе позаботиться.

- Не сможет, - прошептала Кристина, чьи глаза уже действительно слипались. - Ему нужна я.

Она заснула в гостеприимном доме Марио и Хуаниты - брата и сестры, которые жили на северной стороне Эль Пунто. Когда утром Кристина собралась уходить, они сказали ей:

- Не растрачивай себя понапрасну!

Кристина кивнула, хотя и она, и Марио, и Хуанита знали - совет пропадёт втуне. Розыски Марсело закончились у него же дома. Брат спал сытый и довольным - как оказалось, он наведался к Фелипе. Правда, всё равно пришлось готовить для него еду. А потом снова отправиться к Фелипе и восполнить его запасы. Дальше потянулся привычный круговорот помощи другим, так что освободилась Кристина только поздним вечером. Завтрак - единственное, что она съела за день. Поразительно, как можно проводить столько времени, готовя еду, но при этом оставаться голодной.

В итоге Кристина сварила с десяток яиц и съела их все. Запивала водой и надеялась, что желудок не станет мстить за подобное издевательство.

"А ведь они правы, - думала Кристина, лёжа в постели и пытаясь уснуть. - Я стала слишком слабой. Раньше мне всё удавалось. Я порхала из дома в дом, словно лёгкая птичка. Смеялась и улыбалась. Благодарность подстёгивала меня и придавала сил. Всё получалось так просто, что я даже не задумывалась об этом. Куда же всё это пропало?"

Кристина долго вспоминала, но так и не смогла поймать тот момент, когда слабость сковала её. И тогда мысли переключились на другое - нужно найти способ вернуть всё обратно. Помочь самой себе, чтобы и дальше приносить пользу людям.

"Вряд ли меня спасёт отдых, - Кристина вздохнула. - Мне не дадут отдыхать. У меня нет времени на это. Я нужна этим людям и не могу их подвести. Может быть, есть чудодейственное лекарство, которое поможет напитаться силой? Чтобы меньше спать и больше успевать? Наверняка, Алхемчар, что живёт в лесу, поможет с этим".

Незамеченная, она покинула городок рано утром, пока все спали. Целый день проблуждала в лесу. Под вечер ноги Кристины гудели, набитые мозоли чесались и болели, а всё тело оказалось в укусах комарья и прочей мошкары.

Однако же ей удалось отыскать заветную тропинку, ведущую в лесную чащу. Уже почти в ночи Кристина добралась до шалаша из свежих веток, что стоял на опушке по другую сторону леса. Дверь шалаша заменял полог из сплетённых трав, который колыхался на ветру, изредка приоткрываясь, словно бы приглашая зайти.

Кристина отвела в сторону полог и шагнула внутрь.

Спиной к ней, на деревянном чурбане сидела фигура в сером балахоне. Кристина сделала ещё один шаг, но тут же Алхемчар поднял правую руку вверх, призывая остановиться.

- Зачем ты пришла? - спросил он.

- Мне нужна помощь. Нужны силы. Требуется так много успеть, а времени мало. Я не для себя прошу, а лишь для них.

- Так уж не для себя?

- Ну разве что чуть-чуть, - Кристина усмехнулась. - Чем быстрей им помогу, тем больше времени на себя останется.

- Так уж чуть-чуть?

- Хорошо, ты прав, не чуть-чуть! Хочу я для себя, но должна для других. И не могу с этим справиться, но должна. Потому что хочу оставить время для себя, а бросить всё не могу - не для того я всё делала. Не для того люди верили, чтобы я сейчас с ними рассталась!

- Так-то лучше, - ответила фигура и опустила руку. - Я научу тебя, хотя ты сама не знаешь, чего просишь.

- Потом разберусь.

Алхемчар ничего не ответил. Только показалось Кристине, что услышала она глубокий вздох. А быть может, то опять ветер играл с занавесью хижины.

* * *

Кристина прошла тенистой тропинкой к пруду и села на поваленное дерево. Оно ещё цеплялось корнями за землю, ещё пило из неё соки, но уже настолько склонилось к воде, что часть ветвей росли в глубину, а не ввысь.

Стоило наклониться над гладью воды, и тут же мелкие рыбёшки сгрудились возле дерева, разевая молчаливые рты и тараща глаза.

- Сейчас-сейчас, - Кристина улыбнулась.

Запустив руку в мешок с кормом, она щедрой рукой отмерила горсть и кинула в воду. Рыбы хватали еду ещё на поверхности, даже не дожидаясь, пока она опустится вниз. Когда же съели всё подчистую, снова сгрудились возле ног Кристины.

- Кажется, вы не наелись, - вновь улыбнулась она и отсыпала им вторую порцию.

Всё повторилось, разве что рыб стало больше, и корм расхватали сразу же. Показалось, что кому-то и вовсе не досталось.

И в третий раз запустила Кристина руку в мешок, и в третий раз ссыпала корм. Всё больше становилось рыб, и никак не могли они наесться, требуя всё новой и новой еды от внезапной благодетельницы.

- Есть ещё другие, - строго сказала она. - Им тоже надо.

Встав, она обошла пруд по кругу и остановилась на другой стороне. Кристина бросила горсть корма в пруд, и тут же множество серебристых рыбок бросились со всех сторон, но большей частью оттуда, где она стояла раньше.

- Опять вы лезете! Ну уж нет!

Кристина брызгала водой, отгоняя тех, кто приплыл с другого берега. Свою порцию они уже получили, так что пора бы успокоиться и дать поесть другим!

Но разве можно отпугнуть рыб водой? Баловство, да и только.

Тогда Кристина пошла на хитрость - бросив горсть корма, она торопливо перебежала дальше по берегу и кинула ещё одну. Затем ещё несколько шагов - и новый бросок. И так вокруг всего пруда, пока корм не кончился.

Но точно так же стая рыб плыла следом, пожирая корм и не оставляя ни одной крошки...

В шалаш Кристина вернулась к полудню. Теребила в руке пустой мешочек и, едва вошла внутрь, положила его на полку.

- Я забыл сказать - это им корм на неделю, - он по-прежнему сидел спиной, но показалось, что Алхемчар улыбается.

- Ах ты...

У Кристины запершило в горле от подавленного гнева. Впрочем, ей хватило короткого размышления, чтобы понять суть.

- Хорошо, я поняла урок. Что дальше?

- Часть рыб наверняка передохнет. У меня ведь нет больше корма.

- Значит, им пора позаботиться о себе самим. Обходились же они как-то до того, как я к ним пришла. И тебе не следовало приучать их...

Сказала и осеклась. Теперь уже по-настоящему. Стыд и гнев затопили Кристину одновременно. Один требовал заткнуться, спрятаться в угол и смиренно благодарить. Второй настаивал на том, что следует проучить того, кто решил поучать. Око за око, наука за науку.

- Вот теперь ты поняла, - голос Алхемчара потеплел. - Что ж, продолжим. Теперь ты должна вычистить пруд. Слишком много речной травы. Того и гляди, он зарастёт, и рыбы передохнут.

Кристина повернулась было к занавеси у входа, но тут же остановилась. Смысл аналогии стал понятен. Долгая изнурительная работа, а потом выяснится, что следует повторять её каждые несколько дней. И рыбы привыкнут так жить. И если забросить пруд, то многие из них не смогут адаптироваться к новым-старым условиям.

- Что будет следующим? - спросила Кристина. - Мне придётся нянчить и выгуливать мальков? Разделить пруд на множество маленьких прудиков, чтобы каждая из рыбок получила свою территорию? А потом ты скажешь дать им имена, и это окажется последним уроком?

- Может быть. Ты предлагаешь интересные вещи.

В ответ она зарычала. Сначала грозно и утробно, но постепенно этот рык перешёл в подобие визга. Отзвучав, он закончился в один момент, оставив лишь горечь в горле.

- Кто ты? - спросила Кристина, и собственный голос показался ей чужим.

- Ты знаешь, кто.

- Я хочу ответа!

- Ты знаешь ответ...

Она вновь рыкнула. В этот раз коротко и громко. Кристина бросилась со своего места, прыгнула и сорвала мантию с Алхемчара.

И увидела...

- ...Я же говорю, ты знаешь...

...зеркало в форме человеческой фигуры. А из него смотрела она сама. Похожая и непохожая одновременно - более властная, сильная и понимающая, что именно она хочет от жизни. Такой Кристина когда-то хотела стать.

А может, и была когда-то. До всего этого.

- А чего ты хотела? - продолжало отражение. - Кто ещё мог дать тебе такие советы? Кто раздражает тебя больше всего на свете, и кого ты не готова слушать?

Кристина коротко ударила в лицо отражению и тут же вскрикнула от боли. Костяшки оказались содраны, а на зеркале остались кровавые пятна, которые тут же втянулись внутрь и исчезли, словно их и не было.

- Давай, продолжай самоистязание! - отражение засмеялось.

Кристина вскочила с места и выбежала прочь, сорвав на прощание занавесь из переплетённых трав. Дорога лежала обратно, в Эль Пунто. И хотя слёзы застилали глаза, но найти путь Кристина могла бы даже в полнейшей тьме.

* * *

Город изменился.

Заколоченные окна, заброшенные дома, пустые кресла на верандах. Лишь ветер гулял по улицам Эль Пунто. И среди этого всего - тишина и безмолвие. Ни пения птиц, ни криков детей, ни шуршания земли под ногами.

- Эй! - крикнула Кристина и тут же зажала уши.

Голос разлетелся по округе и вернулся тысячекратно усиленным. Когда на улице вновь воцарилось молчание, Кристина почти бегом бросилась к дому. А тот встретил её сорванной с петель дверью, разбитыми окнами и размалёванными стенами. Надписи на них не вызывали оптимизма.

?Coсo!

?Hija de puta!

?Vete a la polla!

Чем именно это написали, Кристина не желала думать, но на краску походило мало. Медленно и осторожно, обходя разбросанные тут и там осколки стёкол, она прошла к крыльцу и замерла на несколько секунд. Словно желая придать решимости, ветер подул в спину, и Кристина, повинуясь его воле, переступила порог.

В доме не осталось ничего.

Пустая комната без единого следа мебели - лишь пол оказался чуть светлее в тех местах, где раньше что-то стояло. Никаких ковров и картин. Шурупы из стен - и те выкрутили.

Обход не занял много времени, и Кристина закончила его больше для порядка. И без того понятно, что ничего не осталось.

Некстати вспомнился свитер с рисунком в форме сердца, изгрызенный мышью. Даже им не побрезговали. Впрочем, всё, что для тебя рухлядь, для других может обернуться чем-то необходимым.

Оставаться в доме не имело смысла. Грабители только лишь помогли решиться - следует покинуть Эль Пунто. Больше её здесь ничего не держало - ни обязательства, ни груз старых вещей, которые она считала важной частью жизни.

"Декорации в очередной раз меняются", - подумала Кристина.

Волна воспоминаний поднялась из глубин и захлестнула с головой цветными картинками и историями, известными с чужих слов. Здесь, в пустом доме, они казались чьей-то выдумкой. Неудачные шутки подсознания.

Кристина прижала на прощание руку к стене. Постояла так какое-то время, чувствуя еле уловимый скрип дома. Можно ли счесть это прощанием? Почему бы и нет. Если прошлое казалось вымыслом, то и выдумывать будущее не возбранялось. Когда убрала руку, на стене остался мокрый отпечаток.

Теперь всё.

Простившаяся с прошлым. Очистившаяся. Свободная.

Но само прошлое прощаться не желало. Оно ждало Кристину на улице.

У одних удивлённые высохшие лица мумий. Другие распухли и едва ли не взлетали в воздух вместе с мухами, что их окружали. На третьих не осталось живого места - кровь сочилась из ран, прорывалась сквозь запёкшуюся корку вместе с гноем, сбегала по гематомам и иной раз встречала на пути кость, прорвавшую кожу.

Кровавых уродцев было мало, но в глаза бросались именно они. Как Кристина ни старалась, а взгляд упорно возвращался к этому зрелищу. Сердце каждый раз вздрагивало - не от страха или брезгливости, а от жалости. Да, она хотела избавиться от них, чего уж тут скрывать, но... не такой же ценой!

Они стояли перед Кристиной, и рты беззвучно разевались. Чёрные пустые провалы, из которых не доносилось ни звука. Вспомнились пруд и стая рыбёшек в ожидании пищи.

Кристину замутило. Она пошатнулась, но устояла, вцепившись в дверной косяк, словно в якорь, связывавший с реальностью.

И тогда вперёд выступил Марсело. Конечно, кто же ещё. Он и сохранился лучше прочих - лишь зигзагообразный шрам перечёркивал ему грудь.

- Ты нас бросила, - сказал Марсело. - Лучше бы просто убила. Но ты бросила нас. И не говори, что не хотела!

Эхо последнего крика заставило Кристину рухнуть на колени. Мертвецы даже не шелохнулись, а её вдавило в землю и ещё с минуту не давало разогнуться. Когда же у неё наконец-то получилось, возражать Кристина не собиралась. Тут же в памяти всплыли слова, что она говорила собственному отражению в лесу. Все те умные мысли, что пришли в голову, когда пришлось заботиться о рыбках в пруду.

И Кристина молчала. Ждала продолжение обвинений, но их не последовало. Марсело схватил себя за руку и с силой дёрнул. Громкий хруст, и вот его левая рука в его правой руке, как бы смешно ни звучало и как бы отвратительно ни выглядело. Размахнувшись, Марсело бросил снаряд в Кристину. Она и опомниться не успела, не то что отклониться. Рука долетела до неё и, извернувшись, наотмашь отвесила хлёсткий удар, от которого Кристина едва не упала.

Лишь стоило поднять голову, как следом прилетела вторая рука. За ней третья, четвёртая, пятая... потом в ход пошли ноги.

Удары прилетали со всех сторон, а сами конечности, приземлившись, не успокаивались. Подползали к Кристине, словно змеи, и вновь били её, щипали, пытались добраться до глаз, ушей и рта.

- Я же хотела как лучше, - бормотала она, даже не думая отбиваться, а только всё больше и больше сжимаясь в комок. - Хотела как лучше.

И прежде чем Кристина погрузилась во тьму, чей-то смутно знакомый голос, раздавшийся изнутри, спросил:

- Кому лучше?

Рядом враг

Проснувшись, я долгое время просто лежала и смотрела в потолок. Встала, села за компьютер, тронула мышку, сбивая чёрный экран... и увидела там концовку своего сна.

Уже записанную кем-то.

Аккуратно отпустила мышь и сделала два шага назад.

Рука шарила в воздухе, и я не сразу поняла, что пытаюсь найти что-нибудь подходящее, чтобы кинуть в компьютер.

Потому что это теперь не моё.

Чужое.

Предатель!

* * *

В себя я пришла возле раковины. Дрожащими руками наливала в стакан алкогольный бальзам на травах. Обычно я эту штуку использую, чтобы добавлять в чай в холодное время, но сегодня страшно хотелось выпить, а ничего другого в квартире не было.

На вкус оказалось отвратительно. Чай и сахар намного смягчали горький привкус аниса, от которого перехватывало дыхание. Но то, что я смогла в себя впихнуть, вернуло мне возможность соображать и чувствовать.

На глаза навернулись слёзы. Руки дрожали. Из груди рвались всхлипы, но я сдерживала их так долго, что они всё же сдались.

Впервые я пожалела, что у меня студия - нельзя спрятаться в другой комнате, да и на кухню толком не уйдёшь. И хотя желание раскрошить компьютер на мелкие кусочки постепенно исчезало, я всё ещё не могла успокоиться.

Кто знает, что ещё является предателем. Чему можно доверять в этой квартире? Она так-то вообще не моя, а съёмная. Может, это хозяин балуется? И он же записывает сны, которые транслирует мне?

Но где он был три года, что я живу здесь? И почему именно сегодня?

Поняв, что количество вопросов зашкаливает, а мне срочно нужны ответы или хотя бы помощь по их поиску, я поставила стакан на стол. По-прежнему не поворачиваясь к компьютеру лицом, добралась до кровати, подхватила телефон и выскочила на балкон.

Номер Ио я набрала до того, как посмотрела на время. Впрочем, пять утра, да в будний день - это не так уж и страшно. Бывает и хуже.

К моему удивлению, он отозвался почти сразу.

- Привет-привет! Что так рано? У вас там ещё не рассвело, наверное.

- У вас там? - фраза затмила всё остальное. - Ты где?

- Во Владивостоке. Здесь ужасно холодно и дует противный ветер, но в остальном всё нормально. Вечером у нас ужин с японскими коллегами.

Походило на чей-то заговор. Лишить уверенности в привычном окружении, а перед этим удалить единственного человека, который мог в это поверить. Кто, интересно, такое мог провернуть. Мироздание? Но ему-то я чем насолила?

- Ты скоро вернёшься? - спросила я. Рассказывать, что случилось, по телефону мне расхотелось. Одно дело, когда разговариваешь с человеком, который теоретически может приехать и поддержать тебя уже через час. А другое - когда он находится за тысячи километров.

Телефоны позволяют общаться на расстоянии, но не делают людей ближе.

- Через два месяца. У нас тут конференция, плавно переходящая в обмен опытом. Поедем в Японию, а они у нас тут останутся. Тебе что-нибудь привезти из страны восходящего солнца?

Я посмотрела на улицу. Едва-едва брезжил рассвет.

- Солнца не надо. Вот оно встаёт. Привези мне какой-нибудь амулет от злых духов.

- Обязательно! Хоть два... Кстати, у тебя ничего не случилось? - спросил Ио, и голос его стал подозрительным и проницательным. - Раньше ты не звонила мне так рано. Сказать по правде, ты мне раньше вообще не звонила.

- Я просто начала терять ощущение реальности. И захотела, чтобы ты вернул его на место. Но теперь это придётся испытать на себе японцам.

- Увы. Ты, главное, продержись пару месяцев. И если что - звони. Ну, или голосовые сообщения, если старый добрый текст тебя не прельщает. Потому что, признаюсь, будь у меня тоже пять утра, я предпочёл бы смску или записку в мессенджер. Если действительно ничего не случилось.

- Ладно. Я учту.

Мы ещё минут пять пообщались ни о чём, а затем я вновь осталась одна. На балконе с телефоном, ужасной горечью во рту и ощущением, что у меня в комнате спрятался предатель.

- Сейчас я посмотрю на время создания файла, - сказала я сама себе. - Потом на время редактирования. А после, если меня всё устроит, представлю, что всё это записала сама, не просыпаясь. В конце концов, я ведь встала в одежде. И стул отодвинут. И вообще - надо успокоиться. Всё в порядке.

"Всё, кроме моих нервов", - добавила я уже мысленно.

Но потом оказалось, что файл создали в три часа ночи. И все это время его усиленно редактировали. Закончили буквально минут за пятнадцать до моего пробуждения.

Я очень хотела поверить именно в эту версию, так что убедила себя, что других быть не может. Было трудно, но я справилась. Тридцать раз написал от руки "Всё нормально", каждый раз старательно меняя почерк. К последнему разу жить стало не лучше, но спокойней.

Разобравшись с чувствами, позвонила Ивану Александровичу и сказала, что не приду на работу. К тому моменту настоящей причиной я уже считала вовсе не ночное происшествие, а спиртовой запах травяного бальзама, который наверняка останется со мной ещё на несколько часов.

Было стыдно.

Иногда боязнь

К концу месяца я подходила к компьютеру без прежнего страха. Убедила себя, что сон записан мной и никем больше. Чтобы окончательно отбросить сомнения, поставила на компьютере пароль такой длины и сложности, что даже в бодрствующем состоянии не могла ввести его с первого раза. И блокировку экрана через пять минут неактивности.

Это оказалось странное и новое ощущение - бояться чего-то в месте, где не живёт никто, кроме меня. Даже квартирный хозяин давно уже не пытался застать врасплох своими визитами. Просто получал деньги на карточку и периодически звонил, если к нему обращались из управляющей компании - проверка вентиляции, поверка счётчиков, сверка показателей. Все слова с "верой", но во всех смысл один - убедиться, что нет ошибки.

Вот и я хотела бы убедиться, а мне оставалось лишь верить. Но с этим выходило трудно - вспомнилась фотография, которую Марина нашла в сети. Где она стоит на фоне берёзок. Сейчас бы я с такой уверенностью не стала утверждать, что это не моих рук дело.

А тем временем жара постепенно спала, и дни, разогнавшись, побежали по направлению к осени. Дом остывал, как и весь город. Лица людей стали настоящими, сбросив маску из пыли и пота. Их снова стало интересно фотографировать. Пусть поначалу я едва ли не силой вытаскивала себя на улицу и заставляла снимать всё, что хоть сколько-то покажется интересным. Но потом втянулась. Всё-таки фотография - это ведь не просто работа, а одно из любимых занятий. Надо чаще напоминать себе данный факт.

В последний день августа я достала из стопки одну из книг, открыла на последней странице и прочла:

Да, они растопчут меня, числа пройдут, раз-два-три, четыреста миллионов пятьсот шесть, разотрут меня в частицы безгласной пыли, а после, в своё время, растопчут и моего сына, который мне не сын, и его сына, который не будет сыном ему, и сына его сына, который тоже не будет сыном, и так до тысяча первого колена, покуда тысяча и одна полночь не поднесёт чудовищные дары и не умрёт тысяча и одно дитя, ибо преимущество и проклятие детей полуночи - быть владыками и жертвами своих времён, оставить свой маленький мир, быть поглощёнными гибельным водоворотом толп, жить в раздорах и умереть в непокое.

Некоторое время ушло на осознание фразы. С трудом переварив её, я поняла, что вряд ли когда-нибудь захочу прочитать книгу целиком. Даже автора и название не стала запоминать.

Зато теперь мне точно стало не жалко того, что я собиралась сделать.

Когда-то давно у меня была любимая игра - книги, которые я отдавала на буккроссинг, обязательно были подписаны. Но не просто именем и фамилией, и уж точно не номером телефона. Нет, я писала на внутренней стороне форзаца, где обычно оставляли дарственные надписи или дурацкий рисунок, какой-нибудь вопрос, который родился у меня по прочтению. Чтобы следующий читатель, закончив историю, натыкался на этот вопрос. Этакое особое послевкусие и послесловие от меня одной.

Но сейчас я написала другое послевкусие. То, которое было у меня от происходящего вокруг:

Где прячешься, сволочь?

Тебе тоже страшно?

Вопросов было куда больше, но я пока остановилась на этих. Моментального ответа не ждала - это всё-таки не форум, чтобы наутро обнаружить десятки комментариев разной степени цензурности, юмора и философского настроя.

Я передала послание мирозданию - ну или кто там за него? - и сформулировала проблему, чтобы начать действовать.

Сентябрь

"А" класс

Ленты, заплетённые в косы; банты и заколки. Строгие платьица, белые блузки, юбки ниже колена. Галстуки и бабочки. Деловые костюмы, которые подходят не каждому взрослому, а уж ребёнку тем более. Лица, разделённые неведомым образом - либо преувеличенное серьёзные, либо наполненные задором и смехом. И переход этой границы случается едва ли не каждую секунду. Розы, хризантемы, гвоздики и тюльпаны. Обёртка у цветов разная, а иногда её и вовсе нет.

Моей целью был Никита из восьмого "А" класса. Уверенный в себе молодой человек со стрижкой ёжиком и очками в тонкой оправе. Если судить по поведению одноклассников, Никита считался лидером. Или, как минимум, одним из тех, чьё мнение что-то значит. С ним поздоровался каждый, в том числе из параллельных классов. Сам Никита воспринимал это как должное, но без надменности, а скорее даже не представляя себе, что бывает иначе.

Из подобных мальчиков очень часто вырастают такие же уверенные в себе мужчины. Они идут по жизни спокойно и размеренно, постепенно поднимаясь по карьерной лестнице и зарабатывая всё больше и больше. Лет в двадцать пять, а то и двадцать семь у них появляется жена и почти сразу несколько детей. Статус успешного человека и семьянина. Квартира, машина, загородный дом. И так до самой старости - спокойно и без потрясений.

Каждый раз, когда я видела таких людей, мне хотелось стать подобной им. Чтобы в моей жизни тоже всё случалось размеренно и предопределённо. Со стороны может показаться, что это чрезвычайно скучно, но это только со стороны. У таких людей, как Никита, нет в жизни неинтересного. Для них это атавизм. Им и в голову не может прийти, что скука ещё существует и многим от этого тяжело.

А если рассказать, то они, скорее всего, просто не поймут.

Я сделала ещё несколько снимков восьмого "А" - в первую очередь мне приглянулась одна девочка, которая украдкой бросала взгляды на Никиту, порой таинственно улыбаясь и демонстрируя при этом краешки передних зубов, которые у неё чуть выступали.

Затем я перевела объектив на крыльцо школы. Импровизированную сцену, на которой выстроились нарядные учителя - все невольно трогательные и волнующиеся, пусть даже многие не признались бы в этом.

Ещё несколько фотографий линейки целиком. Снимок первоклассницы с гигантским для её рук колоколом. И высокий одиннадцатиклассник с классическим добродушным лицом богатыря из мультика, который подхватил девочку и понёс.

Торжественная музыка, аплодисменты, радостные крики и сотни вспышек со всех сторон - дети, родители, педагоги. У каждого из них потом будет свой первый звонок. Очистив от ненужных снимков, подредактировав и собрав воедино, они уже сегодня смогут получить свою версию реальности...

И тут же её забыть.

Это ведь очень логично и отвечает эволюционному пути - каждый раз, когда организм получает что-то извне, он стремительно избавляется от части себя. Когда-то мы сбросили шкуры, потому что получили одежду. Затем ноги стали куда чувствительней, потому как теперь их защищала обувь. Мышцы стали не так важны - не так много людей теперь работает самостоятельно. Люди, которые пьют много кофе, не могут естественным образом вырабатывать серотонин. Красная помада для губ лишает их природного цвета.

Смартфоны, планшеты и Интернет позволяют нам забывать многое - имена, даты, факты и даже события, которые происходили совсем недавно. Если понадобится, то мы с лёгкостью можем всё это достать из кармана всего лишь парой касаний или фраз.

Я не лучше и не хуже многих. Завтра я передам фотографии Никиты, а после выкину их из головы. А заодно и эту философию. Увлекусь чем-нибудь другим и построю новую теорию из частных выводов или выведу новое объяснение "почему всё так" из заранее ложных предпосылок.

Жаль, что с пугающими снами так не получается. Даже записанные в файл, они продолжают жить внутри меня.

Уходя с праздника, я заметила ещё одну особенность, которую раньше не замечала - они все выросли, но не повзрослели. Дети, которые меня окружали, были куда выше, куда физически развитей, чем мы в их время - хотя не так уж много его и прошло. Но при этом все они сохраняли на лицах отпечаток невинности и простоты, в противовес нашему прищуренному взгляду и скептической ухмылке цинизма. Пусть они одевались как взрослые, пусть красились, носили дорогие украшения и гаджеты, но почти никто из них не стремился быть похожим на взрослого.

От осознания этого я даже слегка улыбнулась - кажется, наконец-то появилось поколение, которое понимает, что сейчас спешить некуда. Весь мир у их ног и никуда он не денется. Рано или поздно им его уступят, так что лучше просто жить и получать от жизни удовольствие.

Я могла бы рассказать им, что это плохо - нужно скорее спешить и стремиться, потому что выше оказывается тот, кто раньше начинает пробивать себе путь. Что в жизни тоже есть свои "А", "Б", "В" и прочие классы, и распределяют туда в том числе за успеваемость в простых и житейских науках, если денег нет. Или же я могла бы сказать им, что спешить действительно не стоит, иначе они пожалеют, что потратили самое лучшее время на то, что могли успеть и потом. Что кровью и потом можно не только смывать обиды, но и пробивать себе дорогу.

Но я ничего этого никому не сказал. Просто шла и улыбалась.

Обойдутся и без моих советов.

Постольку поскольку

- Это слишком много, - сказал я Борису Аркадьевичу. - Давайте вы мне меньше дадите.

- Нет, девица, - он покачал головой. - У тебя был шанс, я сразу спросил: сколько возьмёшь. Ты как сказала?

- Сколько можете, - я вздохнула. - Но я же не думала, что вы дадите именно столько.

- А ты впредь думай, - он улыбнулся. - И вообще, эти ваши фразы "сколько дадите", "сколько можете", "сколько готовы заплатить" - они нормального человека провоцируют дать больше, чем он изначально готов. Я понимаю, что тонкий психологизм, хорошего человека сразу видно, так больше шансов и всё такое. Подозреваю, девица, ты изначально так не хотела, но теперь ничего не попишешь. Страдай, если и впрямь страдаешь. Я широкой души человек. Потому даю, сколько даю, сколько могу и сколько готов заплатить.

- Может быть, тогда сколько не жалко?

- А мне всё не жалко, девица. Хоть всю зарплату не жалко отдать. Но дать могу и готов ровно столько.

Я вздохнула в очередной раз. На Бориса Аркадьевича старалась не смотреть. Опять попалась в эту ловушку, которую так долго старалась избегать - работать на знакомых людей. Причём ладно бы действительно стоящая работа, а так ведь просто - линейку на первый звонок сфотографировать.

- Ты бери, бери, - снова сказал он и пододвинул мне пятитысячную купюру, которая лежала на столе. - Я расценки узнавал. Сейчас час работы фотографа стоит от тысячи до трёх.

- Так я на линейке всего час и провела.

- Но дома ведь редактировала фотографии? Время тратила, значит. В общем, не стесняйся, девица. Не мандражируй.

Я всё-таки рискнула и подняла взгляд. Борис Аркадьевич прищурился и посмеивался себе в усы.

- Как говорили в бессмертном произведении Булгакова - никогда ничего не просите. Сами всё предложат, сами всё дадут, - он подмигнул мне.

- Тролль вы, Борис Аркадьевич, - я покачала головой и тут же спохватилась. - Это такие люди в Интернете...

- Да знаю я, знаю! - он махнул рукой в мою сторону. - Девица, я не такой отсталый, каким выгляжу. Думаешь, я того Булгакова читал? Некогда мне было. Зато в Интернете открываешь, а там - избранные цитаты. Я себе записываю те, которые нравятся, - он потряс передо мной ежедневником.

Честно говоря, я не знала, как к этому относится. Борис Аркадьевич, как выяснилось, оказался из той породы людей, на которых моё чутьё не работало. Я никак не могла определить: шутит он или говорит серьёзно. А может и серьёзно шутит. В любом случае, я быстрым движением сцапала это пятитысячное яблоко раздора и запихала в карман.

Борис Аркадьевич сделал вид, что ничего не заметил и едва ли не демонстративно отвернулся в другую сторону. Видимо, чтобы не смущать меня.

Правда, от этого я ещё больше почувствовала себя мошенницей.

- В следующий раз я бесплатно вам что-нибудь пофотографирую, - сказала я.

Он в ответ только хмыкнул и оправил ус.

В этот момент мне нестерпимо захотелось нарисовать усатого тролля. Почему-то в фуражке. И с ежедневником.

Жаль, что это только миф, будто бы каждый фотограф отлично рисует.

* * *

После разговора с Борисом Аркадьевичем я снова почувствовала себя бесполезным трутнем. Потому что работы у меня мало, а платят хорошо. Возможно, спустя какое-то время я начну воспринимать это как должное, но я, как могла, оттягивала наступление такой ситуации.

Проходя мимо кабинета Ивана Александровича, я решила заглянуть и узнать, есть ли что-нибудь такое, чем можно заняться прямо сейчас. Может быть, какое-нибудь дополнительное задание. И вообще - что-то мы давно никуда не выезжали, а скоро уже листья опадать начнут, и опять натуру для съёмок не подберёшь.

Кабинет оказался не заперт, так что я спокойно зашла внутрь и почти сразу заметила странное - тишина. Никакого привычного клацанья клавиш или щелчков мышки. Никаких звонков. Даже скрипа стула не было слышно.

Поначалу показалось, что Иван Александрович куда-то вышел, но я тут же его увидела за столом - руки скрещены на груди, голова опущена... он спал!

- Вот до чего людей трудоголизм доводит, - пробормотала я.

При других обстоятельствах, наверное, я бы его даже и не тронула. Вышла бы в коридор и закрыла дверь. Но мало ли кто зайдёт. А вдруг он не окажется таким же понимающим?

Так что я протянула руку и потрясла Ивана Александовича за плечо.

Он дёрнулся, всплеснул руками, едва меня не задев, и замотал головой. Взгляд, которым директор на меня посмотрел, казался осмысленным, но слегка затуманенным.

- Вы уснули, - сказала я. - Прямо за рабочим столом. Вам нужно больше отдыхать.

- Да, конечно, - он чуть улыбнулся и пожал плечами. - Я и отдыхал.

- Возьмите выходной. И отоспитесь. Без вас тут ничего не развалится. Мне вообще кажется, что тут без всех нас ничего не развалится. По крайней мере, за один день точно.

- Предлагаешь всех распустить?

- Хотя бы себя. И хотя бы на один день, - твёрдо сказала я. - Не уйду отсюда, пока не пообещаете сейчас же пойти домой и отдохнуть.

- Я не могу, - он покачал головой. - Только не сейчас. Но я обязательно пойду сегодня домой вовремя. И хорошо посплю.

Некоторое время я смотрела на него, пытаясь найти ещё какие-то аргументы, но они закончились. Так что пришлось просто кивнуть и пойти к выходу.

- Спасибо, что разбудила! - сказал мне Иван Александрович в спину, и голос его звучал преувеличенно бодро.

- Не за что. Берегите себя.

- Ты тоже, Кристина...

Зато спокойно

У него было бледное лицо и красные щёки, будто от стыда. Волевой подбородок, глубоко посаженные глаза, высокий лоб и небольшие залысины. Мятая футболка с надписью "Все псы попадают в рай, а с людьми ещё как получится" и шорты до колен.

Его звали Олег, и он обещал попытаться определить, что со мной происходит.

- Проходи, - буркнул Олег и, оставив дверь открытой, скрылся в дальней комнате.

Либо он жил с родителями, либо снимал эту квартиру, либо ему было всё равно. Старые обои, подранные в нескольких местах, мебель в прихожей рассыхалась и разваливалась, а через всю длину коридора протянули несколько отрезков тонкой верёвки, чтобы сушить бельё.

Я разулась и прошла в комнату, обстановка в которой тоже дышала скорее восьмидесятыми и девяностыми, чем настоящим. Олег устроился на разложенном диване, а мне предложил занять стул. Когда я села, мы некоторое время изучали друг друга.

- Руки протяни, - сказал он.

Я вытянула руки. Он их взял аккуратно, но твёрдо, перевернул и внимательно посмотрел на ладони. Затем помассировал мне запястья сначала на правой руке, затем на левой.

Пальцы у него оказались тонкие, но сильные. От спокойных и уверенных движений Олега у меня по спине побежали мурашки. Одна из причин того, почему я так люблю массаж, но стесняюсь куда-нибудь на него записаться - слишком сильное удовольствие. Что-то сродни эротике в моём понимании.

Тем временем пальцы Олега продвинулись вверх и уже по очереди массировали предплечья. В затылке начало слегка покалывать, и странная лёгкость пришла во всё тело. Олег отпустил мои руки и встал с дивана.

- Ложись, - сказал он. - Закатай футболку. Лифчик расстёгивать не надо. Я хочу твою спину посмотреть.

Лёгкость и мурашки расслабили меня. Злость и подозрение пришли с запозданием, когда я обнаружила, что уже лежу на диване и действительно закатываю футболку. На половине пути я остановилась и покосилась на Олега. Он смотрел в окно - спокойно и равнодушно.

- А что потом мне придётся снять? Куда лечь и встать? - хотела, чтобы получилось с сарказмом, а вышло уточняюще... Как у прилежной ученицы, которая пытается разобраться с задачей.

- Больше ничего. Сейчас лежи тихо и не пугайся.

Поначалу он прощупывал мои мышцы. Одну за другой, словно проверяя на прочность. Опять движения этих сухих и твёрдых пальцев. Они явно двигались так не в первый раз и явно понимали, чего хотят достичь. Шли по всему позвоночнику, спускаясь вниз, и действительно спокойно миновали застёжку, чуть сдвинув в сторону.

Эта деловитость и спокойствие, в которых чувствовалось что-то врачебное и ничего личного, меня успокоили. Я вновь расслабилась, хотя мурашки в этот момент отчего-то забегали по ногам, а не по спине. Может быть, стеснялись?

Мой черёд стесняться пришёл, когда пальцы вдруг резко дёрнули джины чуть вниз и подобрались к копчику.

- Эй! - сказала я и попыталась дёрнуться.

- Тихо! - Олег почти рыкнул.

Его рука аккуратно прощупала копчик.

- Нигде не стреляет? Болью не отдаёт?

- Нет, - пробурчала я.

- Хорошо. Вставай.

Я встала, оправила футболку и джинсы. Олег теперь сидел на стуле, мне же оставался диван, но я не хотела больше на нём находится. Пусть это действительно походило на больничное обследование, но всё же... В общем, я осталась стоять, но хозяина квартиры это не смущало. Он даже голову не стал поднимать, а смотрел куда-то вправо.

- Ты писала, что у тебя ощущение, будто видишь чужие сны, которые кто-то насылает. Так?

- Так.

- Это может быть, - он кивнул. - У тебя большой потенциал для медиума. Если захочешь когда-нибудь устроить спиритический сеанс, то есть все шансы на успех. Настоящие духи сбегутся, а не всякая шушера.

- А они есть? - я опешила.

- Разумеется. Или нет, если ты спросишь кого-нибудь другого. Но ты же читала, что у меня написано в профиле. Нестандартное лечение и раскрытие потенциалов организма. Я не колдун или маг. Просто немного разбираюсь тут и там. В общем, подробней не скажу. Единственное, в чём уверен, духи существуют, как есть и люди, которые восприимчивы к подобного рода вещам.

- Это ты по спине понял? Или по рукам? - нежелание верить трансформировалось в желание язвить.

- Это я по тому понял, как ты вела себя. И как слушалась. Такой, как ты, очень опасно быть. Если попадётся что-то потустороннее и приставучее, потом очень трудно отцепить.

Я сглотнула. Вспомнила фотографию Марины, которую вроде бы не фотографировала. Файл со сном, который вроде бы не записывала.

- А если оно уже прицепилось? Как от него избавиться?

- Пока не знаю, - он пожал плечами. - Наилучший вариант - уехать, сменить имя и характер, чтобы затеряться и спрятаться. Но это уж крайний вариант. Я о таком больше читал и слышал, чем видел сам.

Я не смогла сдержать вздох разочарования. Лучше бы тогда вообще ничего не говорил, чем сказать вот это. Раз не может помочь, то зачем же нагонять страху?

Вытащив из кармана ту самую пятитысячную, что мне отдал Борис Аркадьевич, я бросила её на диван и, не прощаясь, двинулась в прихожую. По пути едва не запнулась об ковровую дорожку и с трудом удержала себя, чтобы не пнуть её.

Обувалась я в одиночестве. Олег даже не вышел, чтобы закрыть за мной дверь.

Да и то хлеб

Три дня я пыталась выкинуть из головы слова Олега и одновременно с тем постоянно о них размышляла. Уж слишком всё походило на правду. Кто-то прицепился ко мне и теперь заставляет видеть сны. А ещё их записывать. В сущности, ведь нет никаких причин, но я отчего-то каждый раз сажусь и старательно конспектирую всё увиденное.

И оказывается, что избавиться от этой сущности нельзя. По крайней мере, известными средствами. Только сбежать и надеяться, что она никак меня не обнаружит. А бросать всё и полностью менять жизнь без однозначной уверенности в успехе - к такому я была не готова.

Спустя эти самые три дня я получила сообщение от Олега.

"Нужно встретиться, - написал он. - Приходи. Это бесплатно".

Про "бесплатно" мне сразу не понравилось. В этот момент перед глазами почему-то появился Борис Аркадьевич, поглаживающий усы. К тому же, за три дня я хоть и успела поостыть, но недостаточно, чтобы так просто поверить.

"Зачем?" - написала я.

"Хотел пообщаться с тобой. И дать пару советов. Могут помочь с твоими снами".

Пообщаться, значит...

От ощущения, что мне предлагают нечто вроде свидания, меня удерживало только отсутствие смайликов. Обычно мужчины в такие моменты не могут без них. Наверное, хотят, чтобы в случае отказа всё можно было перевести в шутку.

Впрочем, если вспомнить поведение Олега, то отсутствие смайликов было вполне в его духе.

"Нет желания, - написала я. - Если есть что сказать, то пиши. Тем более, это тоже бесплатно".

Он был в сети, но не ответил. И через час, когда я вновь вошла на страничку, никакой реакции не было. Тогда я плюнула, и ушла в душ.

Когда вышло, то у меня горело два сообщения. Одно в соцсети от Олега, второе - в мессенджере от Ио.

Я решила начать с "целителя", чтобы если и портить настроение, то сразу.

"Всё ещё злишься, - написал он. - Как знаешь. Хотел пообщаться в неформальной обстановке и накормить ужином, но ты решай сама. Предложение остаётся в силе ещё какое-то время. Что касается информации - толком ничего не выяснил. Не нашёл людей, с которыми можно свести - одни шарлатаны или психи кругом. Совет пока один - в рационе больше калия, магния, овощей и витамина "цэ". Иначе напряжение и кортизол тебя вымотают. А так, может и сон улучшится. Ещё можешь гимнастику для спины поделать. Погугли, найдёшь что-нибудь простое. Пиши, если что".

Я перечитала два раза. Выдохнула. И, поразмыслив, решила, что Олега можно простить. По крайней мере, он хотел помочь, и не так важно, какими мотивами руководствовался. Встречаться мне с ним не обязательно, только если очень захочется.

Что касается советов про рацион и зарядку - это пусть. Может, и пригодится.

С такими мыслями я открыла сообщение от Ио. В этот момент следовало насторожиться, ведь первая новость вовсе не оказалась плохой. Что-то обязательно должно было произойти. Чисто для равновесия.

Оно и случилось. Фотография на экране телефона демонстрировала мне рекламный баннер. На нём вырисовывалась пастораль загородного коттеджного посёлка. Небольшие домики с резными ставнями. Одна широкая улочка прорисована детально, а несколько боковых ответвлений так себе. И надпись сверху, на фоне белоснежных облаков:

"Эль Пунто. Перспективный вид застройки"

Телефонов на картинке не было, только адрес. Где-то в часе езды от города.

"Это оно?" - спрашивал меня Ио с удивлённым смайликом.

"Ага", - написала я.

Смайликов не ставила. Если это и шутка, то слишком дурацкая.

* * *

Водитель философски воспринял тот факт, что ему придётся ждать меня за городом. Лишь похлопал рукой по мнимому циферблату часов, а когда я кивнула, заглушил мотор, вышел и закурил.

Я спустилась по гравийной насыпи и прошла с десяток метров, прежде чем уткнулась в забор. На нём также висел баннер, изображавший будущий посёлок.

Никаких людей, никакой строительной техники, только пустая огороженная территория. Я прошла несколько метров вдоль забора и нашла то, что искала - щит с указанием того, что строительство ведёт какой-то очередной "СтройСнабМонтаж". Прораба зовут В.В. Васильев. И контактный телефон.

Номер я набрала несколько раз, но никто не ответил. Хотелось надеяться, что это всего лишь из-за позднего времени, а не потому, что телефон для отвода глаз.

Я вернулась назад и поднялась по насыпи. Ещё раз посмотрела на огороженную территорию с высоты - ни одного котлована.

Просто пустой участок земли, который по иронии назывался так же, как и то, что мне снилось. И на баннере он выглядел очень похоже. И местность, если сильно не приглядываться, весьма подходящая.

Разумеется, никакой иронии в том не было, а чей-то странный расчёт. Но что этим хотели добиться? Построить Эль Пунто, чтобы воплотить в нём те кошмары? Или же кому-то снится тот же самый сон, и он решил от него избавиться подобным образом? Хорошо, если так. Глядишь, и мои кошмары с собой утащит.

Я ещё некоторое время постояла, переминаясь с ноги на ногу и слушая, как перекатывается под ними гравий. Если бы не этот неудобный забор из жестяных листов, по которым толком не заберёшься, не поранив рук, я бы, пожалуй, рискнула залезть туда и походить внутри. Не знаю, что там можно найти, но отчего-то казалось - мне туда надо.

Как минимум, чтобы убедиться - настоящего Эль Пунто там нет. Пока нет.

Но ещё построят, наверное.

Сев в машину, я попросила шофёра отвезти меня туда же, откуда он забрал. Если у него и были какие-то комментарии по поводу этой поездки, то он от них воздержался. В дороге мне удалось долгими путями Интернета выйти на эту организацию. Все телефоны опять не отвечали, а нормального адреса электронной почты на сайте не было. Только дурацкая форма "обратной связи". Нет, я понимаю, что таким образом пытаются защититься от спама, но лично меня всегда смущает писать там что-то. Это как отправлять послание в бутылке, даже не зная - дойдёт или нет.

"Хотела бы поговорить по поводу приобретения участка в Эль Пунто", - в итоге написала я и оставила номер телефона.

Когда прошла неделя, а мне никто не перезвонил, я поняла - шторм унёс послание куда-то далеко в море.

После того как

После Катастрофы у Кристины установился чёткий распорядок дня.

Ранний подъём с первыми лучами солнца - кровать как раз стояла напротив окна. Затем полчаса зарядки, полчаса медитации и плотный завтрак из даров моря-океана.

С последним, правда, вечно возникали проблемы. Как только ей начинало нравится что-то, Кристина тут же начинала есть это каждый день, пока один только вид не начинал вызывать омерзение. Так было с йогуртами, бутербродами с арахисовым маслом, яичницей, овсяной кашей с сухофруктами. Даже с блинчиками! Хотя их-то испортить сложнее всего - такое количество начинок, добавок и соусов, что глаза разбегаются.

Хотя Кристина не любила, когда глаза разбегались. Слишком большой выбор вгонял в ступор. Хотелось всего и сразу, и охватывающее в такие моменты бессилие порождало злость на саму себя. Потому-то она старалась таких проблем избегать.

Однако же, возвращаясь к распорядку, дальше шло деление на будни и выходные. Деление весьма условное, поскольку никакого календаря у Кристины не было, как и уверенности, что "время по-прежнему идёт по-прежнему". Последнюю фразу Кристина нашла в придуманной её самой книге о суете и тщетности бытия, для которой больше никаких деталей не придумалось. Даже авторство цитаты некому оказалось приписать, поскольку автора выдумать позабыла.

В будни Кристина читала книги. Совершенствовала дух и тело с помощью изнурительных упражнений. Вела наблюдение за природой во время обеда. Собирала дары моря-океана и сортировала их. Ходила вверх и вниз по Убежищу и следила, чтобы всё оставалось в целости и сохранности. Лёгкий ужин, немного танцев под шум прибоя и крепкий здоровый сон.

В выходные выдумывала книги, которые хотелось прочитать. Совершенствовалась в ничегонеделании. Приучала себя заботиться о себе. На обед выпивала бутылку шампанского и отправлялась перебирать старые вещи, выкидывая всё, что не понравится - у моря-океана имелся, кажется, счётчик на количество вещей в Убежище, а потому что-нибудь новое появлялось, только если выкинешь старое. Ужинала на крыше, придумывая звёздам имена и соединяя их в причудливые созвездия.

Так шли дни, недели и месяцы. За неимением календаря Кристина просто каждый день добавляла новую зарубку на стене над кроватью. Подсчёт требовался для того, чтобы в момент наступления Мрачного Будущего торжественно заявить:

- Моё счастье длилось три года, семь месяцев и двадцать четыре дня.

Будь в Убежище часы, она бы обязательно постаралась засечь ещё и точное время. Всё становится убедительней, когда начинаешь сообщать такие подробности.

К настоящему времени с момента Катастрофы прошло пять месяцев и четыре дня, а с момента наступления счастья - пять месяцев и три дня. В первый день Кристина всё никак не могла в это самое счастье поверить.

Момент, о котором пойдёт речь, случился в будний день, когда Кристина в очередной раз занималась собирательством. Убежище - семиэтажная башня из крепкого камня - внизу расширялось небольшой террасой, на которую день за днём выносило продукты, одежду, книги и другие полезные вещи, упакованные в мыльные пузыри. В тот день случился бум оранжевого цвета - апельсины из Марокко, морковного цвета комбинезон, томик Фрая, упаковка фейерверков и огромная тыква. На последнюю Кристина смотрела с подозрением. Уж не намекало ли ей море-океан, что наступило время Хэллоуина?

Кристина потянулась за тыквой, как вдруг звук чужого голоса заставил её вздрогнуть - ничего подобного она не слышала с момента Катастрофы.

- Эй, там! Как дела?!

Кристина подняла голову и посмотрела в сторону звука - надежды не оправдались. То не был попугай, какая-нибудь талантливая чайка или ворон, перепутавший час угрюмый. Напротив, метрах в пятидесяти на водной глади покачивалась яхта. Молодой человек, стоя на палубе, помахивал рукой, улыбаясь краешком губ.

- Как дела, говорю? - спросил он ещё раз, когда Кристина кивнула ему. - Как жизнь после Катастрофы?

- Хорошо, - пробормотала она в ответ. Закашлялась, сплюнула в воду и выкрикнула - Всё просто отлично! Я счастлива!

- Я тоже! - молодой человек тут же отозвался. - Это так великолепно! У меня прекрасная яхта, каждый день я получаю дары от моря-океана, и все дороги открыты передо мной!

- У меня отличное Убежище! Как видишь, я тоже получаю морские дары и чувствую себя в безопасности. Уже пять месяцев и три дня я живу в счастье, и мне даже не надоело!

На какую-то секунду повисла пауза. Только плеск волн разбавлял тишину, не давая ей исполниться драматизма. Наконец молодой человек спрятал улыбку и тихо произнёс:

- Слушай, не моё, конечно дело, но у тебя не очень-то цветущий вид. Да и Убежище твоё слишком мрачное. Мне кажется, морская прогулка тебе бы не повредила. Я бы на твоём месте соорудил лодку и покатался по округе. Поверь, здесь можно увидеть много интересного!

Кристина на несколько секунд замерла. Затем она обернулась и посмотрела на Убежище. Вспомнила, как проводила здесь время в одиночестве. Подумала, как порой тоскливо бывает, что не с кем и словом перемолвится, и как иной раз трудно выдумывать новые блюда и наряды только лишь для себя одной.

Всё это пробежало в голове за одну секунду, а затем она повернулась к яхте. Ещё раз внимательно посмотрела на неё и многое поняла.

- Слушай, не моё, конечно дело, но ты не выглядишь бывалым моряком, - сказал Кристина, копируя тон незнакомца. - У твоей яхты такой вид, будто паруса никогда не поднимались. И вообще - тебе не помешало бы постричься и побриться. Подозреваю, что купаешься ты только в морской воде, вон как одежда задубела от соли. Может, тебе стоит найти пристань и время от времени отдыхать от своих морских путешествий? Поверь, такой отдых чрезвычайно полезен.

Молодой человек нахмурился и почесал бороду, так что стали видны полоски раздражённой кожи. Затем потянулся, отчего задубевшая футболка затрещала.

- Ну, я поплыл. Ты подумай над моим советом.

- Ага. А ты над моим.

Кристина наклонилась и лопнула мыльный пузырь с тыквой - мысль о Хэллоуине не отпускала её ни на секунду. Подхватив овощ, она понесла его в убежище. Лёгкая нотка сожаления от встречи с яхтой и её хозяином промелькнула и исчезла, унесённая бризом.

* * *

В ту ночь Кристине снилась Катастрофа. Обрывками и лоскутками воспоминаний, которые по отдельности смотрелись куда значительней, чем сшитые вместе. И впечатление они нагоняли соответствующее - угнетающее и безысходное.

Внезапно появившаяся вода, чей уровень всё поднимался и поднимался. Жители Эль Пунто, не знающие, как справляться с подобным бедствием, пришедшим в засушливый край. Рвы вокруг домов, переезды на крышу, мольбы о помощи и крики о грядущем спасении.

Вода поднималась всё выше и вскоре затопила первые этажи. К тому моменту уже все знали, что она солёная. Появились рыбы. По ночам волны серебрила Луна, а немногие из тех, кто не успел сбежать, уже готовились к скорой смерти. Её предвестниками выступали странные дельфины с акульими мордами. Они громко "стрекотали" и патрулировали улицы. Всех, кто пытался пуститься вплавь на самодельных плотах и лодках, загоняли обратно на крыши.

А затем разразился шторм. Он бушевал целый день, срывая остатки крыш и заливая всё, куда раньше не мог добраться. Людей уносило в открытое море, которое уже затопило всё вокруг - никаких лесов, полей и гор. Лишь бушующая водная гладь, разделившая жителей Эль Пунто и разбросавшая их в разные стороны.

Кристину подхватил один из дельфинов с акульей мордой. Подплыл под неё, выбившуюся из сил, и потащил на спине. Сначала они выбрались из шторма, после плыли по водной глади без конца и края, а затем на горизонте появилась точка, которая росла не постепенно, а рывками, пока не превратилась в башню Убежища. Дельфин подтащил Кристину к террасе и напоследок ткнулся акулообразной мордой прямо в лицо, словно целуя.

Она не успела зажмуриться и отвернуться, и сердце замерло от страха, но... зубы оказались плюшевыми, нос холодным и мокрым, а морда дельфина лучилась оптимизмом и обещанием, что теперь всё будет хорошо. А затем спаситель уплыл, не сказав слов прощаний, а Кристина не успела отблагодарить его даже маленькой захудалой рыбёшкой...

На этом моменте она внезапно проснулась и резко села в кровати. За окном стояла темнота, но ведь что-то же её разбудило. Вряд ли сон, Кристина его видела уже не в первый раз.

Может быть, волнение после встречи с ещё одним выжившим? Ей не пришлось долго размышлять, чтобы откинуть эту идею. За весь вечер она ни разу не вспомнила о том наглеце на яхте, так с чего бы ей сейчас нервничать настолько, чтобы просыпаться?

Кристина вновь легла, надеясь, что сон ещё не успел уйти далеко и с лёгкостью возьмёт её назад в свои владения. Однако тут же раздался какой-то звук, и она вновь подскочила.

"Идиотка! - выругалась Кристина. - Ты же тренировалась на подобный случай!"

В голове действительно всплыл план, разработанный как раз для этой ситуации. Он, как и множество других сценариев, был досконально подготовлен и отрепетирован. И так же, как это случалось со многими другими планами, оказался неисполним именно в тот момент, когда понадобился.

Во-первых, ножа не оказалось на месте. Острый, чуть искривлённый клинок обычно покоился в чёрных ножнах на липучке рядом с кроватью, но как раз вчера Кристина забрала его на кухню, чтобы разобраться с тыквой.

Во-вторых, удобная одежды - какая в стирке, какая сушится, а какая давно выкинута, и Кристина сама уже об этом позабыла.

Ну и в-третьих, звуки слышались отчего-то не снизу, а сверху. Если захватчик проник в Убежище, то он не мог миновать спальню... так почему же не тронул Кристину?

В итоге пришлось идти в пижамных шортах, футболке с сердечками и с лава-лампой в руке. Подниматься наверх по лестнице с третьего этажа на седьмой. Ну и потратить пятнадцать минут перед зеркалом - чуть причесать волосы, слегка провести тоном по лицу и подправить рисунок бровей. Это не было частью плана, однако если всё пошло под откос, требовалось доверять собственным ощущениям.

На лестнице между шестым и седьмым этажом внимание Кристины привлёк необычный запах. Что-то подозрительно вкусное и неуловимо знакомое разливалось в воздухе. Отгадка пришла, когда она добралась до кухни и увидела половину тыквы. Старательно вырезанное лицо варварским образом обкромсали. Человек, совершивший это кощунство, стоял возле плиты и помешивал в кастрюле тыквенную кашу.

- ?Hostia! - вскрикнула Кристина, делая шаг вперёд,

Незнакомец обернулся. Она по инерции сделала ещё шаг и едва не упала от шока. Лава-лампа вылетела из ослабевшей руки, ударилась о каменный пол башни и разлетелась на осколки. В воздухе запахло маслом, а один из кусочков стекла впился в лодыжку.

Впрочем, нарушитель тоже испугался. Он выронил половник, попытался его несколько раз поймать, но вместо этого придал такое ускорение, что половник, пролетев всю кухню, вылетела в окно.

- Начо, - пробормотала Кристина. - Что ты здесь делаешь?

И Начо, который когда-то давно - пять месяцев и пять дней назад! - жил в Эль Пунто, в трёх домах от неё, улыбнулся и пожал плечами. Она всё ждала, что он сейчас скажет что-нибудь вроде "готовлю, как видишь", но вовремя вспомнила, что чувством юмора Начо не отличался. Взявшись за дело, он становился серьёзен, упорен и непоколебим. Отличные качества, кроме тех случаев, когда дело оказывалось пустяковым и не требовало подобных жертв. Как например, сейчас, когда Начо принялся искать, чем бы теперь помешивать кашу, а когда не обнаружил второго половника - Кристине хватало и одного - воспользовался ножом.

- Я вообще-то думал, что здесь никто не живёт, - сказал Начо. - Просто пролетал мимо и решил, что это неплохое место, чтобы поразмять ноги. Но влез в окно и обнаружил тыкву. Подумал, что если приготовлю завтрак, то хозяин с утра не будет ворчать, что я проник без спроса. Да и сам я, признаюсь, уже истосковался по тыквам...

- Подожди-подожди-подожди! - Кристина выставила ладони вперёд. - Давай с самого начала. Что значит "пролетал"?

- Воздушный шар, - Начо облизал кончик ножа, кивнул и выключил плиту. - я пришвартовался у тебя на крыше. Ты не против?

Кристина в ответ лишь пожала плечами. Помимо отсутствия чувства юмора у Начо была ещё одна неприятная особенность - он спрашивал разрешение уже после сделанного.

* * *

Когда солнце показалось за горизонтом, каша оказалась съедена, а новости рассказаны. И то, и другое не принесло Кристине удовольствия. В одном случае - пересолено, а в другом...

- То есть, у вас там целый город на небе? - в третий уже раз спросила Кристина. - И там все жители Эль Пунто?

- Говорю же - не все! Только те, кто остался перед лицом Катастрофы. Правда, некоторых не хватает, вроде тебя.

- Что-то не верю, что вам меня так уж не хватает.

- Ну-у-у, каждый день, конечно, не вспоминаем, но порой кто-нибудь нет-нет, да и...

Кристина покачала головой. Жители Эль Пунто существовали в её голове как размытая толпа - без имён, лиц и голосов. Появившийся сейчас Начо исказил изображение, внезапно придав ему резкость на отдельном участке. Превратился в яркий и реальный эпизод жизни.

- Как я уже говорил, мы ищем тех, кто выжил, - продолжил Начо. - Путешествуем на воздушных шарах, собираем и спасаем людей. Некоторые из наших, но больше тех, кто жил в других городах. Но вот что странно - на небе есть только Эль Пунто. Видать, мы особенные какие-то.

Удивительно, но эту фразу Начо умудрился сказать без единого намёка на хвастовство. Так, просто констатация факта.

В мыслях Кристины тем временем вставал облачный Эль Пунто. Сначала его захлестнули волнами, а после вознесли на небо. И теперь там вдоволь еды, нет никакой угрозы, и можно заняться спасением тех, кому не повезло.

- Не волнуйся, тебе там понравится, - сказала Начо, вторгаясь в размышления Кристины. - Твой дом стоит нетронутым. Все понимали, что когда-нибудь ты вернёшься.

- Когда-нибудь вернусь, - откликнулась Кристина и кивнула. - Да. Когда-нибудь.

- Можно прямо сейчас, - сказал Начо. - Мой шар выдержит двоих, так что к вечеру уже будем там. Ветер всегда гонит шар в нужном направлении.

Прямо сейчас...

Кристина мысленно пробежалась взглядом по башне. С первого этажа на седьмой и обратно. Заглянула в каждый закоулок и шкафчик. Перебрала все вещи, не притрагиваясь и не доставая.

- Чуть позже, - в конце концов вздохнула она. - Мне нужно собрать вещи.

- Зачем? Там, наверху, мы получаем то, что хотим. Не знаю, откуда оно берётся. Чаще всего находишь на пороге дома.

- К некоторым вещам я сильно привязалась. Жила с ними очень долго, - Кристина покачала головой.

- Ладно. Я полечу дальше на разведку. Вернусь вечером и отправимся в Эль Пунто. Заблудиться на воздушном шаре невозможно, а ночь будет звёздной.

Через пять минут Начо влез в корзину шара и ловко дёрнул за верёвку, чтобы она отвязалась от крыши Убежища. Кристина провожала улетающий шар взглядом до тех пор, пока точка не скрылась на горизонте, а затем быстро побежала по лестнице вниз.

Спустившись на террасу, Кристина первым делом оглядела то, что принесло сегодня море-океан. Ничего такого, что позволило бы сбежать, пока Начо не вернётся.

Разумеется, она могла просто сказать, что не собирается возвращаться, что ей хорошо здесь и вообще - лучше бы оставить её в покое. Только вот Начо не понять, как можно отказаться от людского общества и родного города, поселившись в башне. С него станется просто решить, что Кристина не в себе, и утащить её силой. Она, конечно, может сопротивляться, но исход этого поединка терялся в тумане.

Да и не хотелось сражаться. Всего лишь сбежать куда-нибудь подальше, где ей будет хорошо. Одной или с кем-то, но это уж как она сама решит, а не такие, как Начо.

Поневоле вспомнились вчерашний незнакомец и его яхта. Знала бы тогда, чем всё закончится, так уплыла бы с ним. Общего у них куда больше, чем с жителями Эль Пунто.

- Помогите, - сказала Кристина, обращаясь к морю-океану. - Прошу вас, помогите!

Крик разнёсся над водной гладью и пропал втуне. Долго-долго она всматривалась вдаль, пока от напряжения из глаз не потекли слёзы. А может, не только от напряжения.

Присев на террасу, Кристина опустила ноги в воду и спрятала лицо в ладонях. Она оплакивала счастье, которое длилось пять месяцев и четыре дня. Сейчас, когда она столкнулась с Мрачным Будущим, идея вести подсчёт уже не казалась такой забавной.

Вдруг что-то ткнулось ей в ногу. Кристина вздрогнула и, взвизгнув, отскочила от воды. В два прыжка оказалась внутри Убежища и лишь затем опасливо выглянула.

Дельфин с акульей мордой смотрел на неё, плавая на поверхности. Казалось, что на зубастой пасти пляшет довольная улыбка. Заметив, что Кристина обратила на него внимание, дельфин застрекотал.

- Да, я тоже рада тебя видеть, - она вернулась на террасу. - Ты пришёл, чтобы забрать меня отсюда?

Дельфин помотал головой. Выпрыгнул из воды, перекувыркнулся и приземлился, обдав Кристину брызгами.

- Просто скрасить последние часы моего счастья? Я ждала не этого, хотя с тобой безусловно приятней, чем с Начо.

После этих слов дельфин нырнул и пропал. "Его покоробило такое сравнение? - Кристина вздохнула. - Жаль, если он ушёл. Я ведь не шутила. Сидеть здесь и болтать с дельфином приятней, чем размышлять о будущем, которое ненавистно".

Однако вскоре дельфин вернулся. И не один.

Гигантская черепаха, не меньше десяти метров в длину, всплыла из воды и оказалась около террасы. Верхнюю часть её панциря украшали длинные костяные наросты, которые образовывали подобие лодки с высокими бортами. Пока Кристина стояла и смотрела, не в силах поверить в свою удачу, с неба спустились две чайки и уселись на черепаху. Одна - с чёрными перьями на голове, похожими на шапочку. Вторая - чисто белая, куда упитанней своей товарки.

Кристина взобралась на черепаху, бросила последний взгляд на Убежище. Теперь никаких вещей она забирать не собиралась. В груди жило ощущение, что всё будет хорошо, потому и никакого сожаления от этого ухода.

- Мы пойдём туда, где я смогу быть той, кем захочу, - сказала Кристина. - А все остальные будут принимать это как должное.

Чайки взмахнули крыльями и улетели. Дельфин в последний раз прыгнул, а затем нырнул в воду и тоже исчез. И лишь черепаха несла на себе Кристину всё дальше и дальше в морскую даль. В какой-то момент она устала и легла на панцирь, прикрыв глаза от слепящего солнца.

Черепаха тихо мурлыкала песенку.

Однако странно

Не знаю, подействовали советы Олега или же я сама успокоилась, но в сентябре сон получился будто бы даже позитивным. По крайней мере, в нём не было той трагичности, которая присутствовала раньше. Подобные сны я бы, возможно, не отказалась смотреть хоть каждую неделю.

Впрочем, совсем скоро жизнь нашла, как отыграться. В один из последних дней сентября, когда мир постепенно начал окрашиваться в жёлтый и местами красный, раздался телефонный звонок.

Воскресенье. Знакомый номер Ивана Александровича. Никакого предчувствия опасности. Я нажала клавишу, сказала "алло", а в ответ:

- Интересно, а бывает, что Бог спит или отвлёкся; бывает, что в нём есть упрямство? Кто объяснит, почему человек тонет в яме, появившейся в броде, где реку благополучно переходили веками, и не было никаких ям?

Несколько секунд я молчала, переваривая сказанное. Это предназначалось мне? Должно быть, какая-то ошибка.

- Иван Александрович, а это вы мне звоните? - спросила я.

Теперь молчали на том конце трубки. Я всё ждала и ждала, мысленно считая секунды, и где-то на семнадцатой мне сипло прошептали:

- Прости, Кристина.

И связь отключилась. А у меня осталось ощущение, что я упустила что-то очень важное и следовало что-то сказать, но теперь шанс упущен.

Я попыталась перезвонить, но абонент оказался недоступен. Попробовав ещё несколько раз, я плюнула.

В понедельник рано с утра пришла в кабинет Ивана Александровича, но он оказался заперт. И сам начальник в тот день так и не пришёл.

А во вторник начался октябрь, который ответил на часть вопросов и породил новые.

Октябрь

Последнее "прости"

Мы дрейфовали в космосе в поисках центра притяжения. Иногда сами становились им неожиданно для себя, но куда чаще шли в фарватере, предоставляя старшим товарищам сделать выбор, а сами приглядывались к нему оценивающе и сдержанно. Так патетично можно описать ситуацию, которая сложилась после исчезновения Ивана Александровича.

Нет, формально он никуда не пропадал - табличка висела на кабинете, из списка контактов на сайте фирмы начальника не убрали, а входящая почта продолжала поступать на его имя. Вот только дни шли, а на работе Иван Александрович не появлялся. И Наталья Борисовна - человек, которому положено знать всё о всех в плане кадрового учёта - лишь качала головой в ответ на вопросы.

- Нет, не звонил и больничный не брал. И отпуска у него нет. Никогда у него не было отпуска, и сейчас нет. Я вот "энки" ему ставлю. "Эн-эн". Неявка по невыясненной причине. Если кто знает, скажите, что происходит. Ну или пусть он сам позвонит!

Но никто не знал. А с телефоном Ивана Александровича творилось не пойми что. Аппарат абонента оказывался то недоступен, то занят, а то просто отзывался длинными протяжными гудками. Я сама пробовала раз десять, прежде чем смирилась.

О ночном звонке и странном разговоре, который случился в конце сентября, я никому не рассказывала. И без меня разгорался костёр сплетен и слухов. Шагу нельзя было ступить по офису, не наткнувшись на изложение новой "захватывающей" версии происходящего.

То говорили, что Иван Александрович ушёл на повышение, в столицу. И сейчас там активно перенимает дела, а попутно готовит преемника.

То утверждали, что решается вопрос с увольнением. Преемника готовят владельцы, а насчёт самого Ивана Александровича решают, как бы его так по-тихому уволить, чтобы он в обиде не остался. Человек всё-таки важный, многое знает, секреты хранит особые.

Ещё одна версия, что он запил, потому что закодированный бывший алкоголик, а теперь вот сорвался...

В общем, недостаток информации восполнялся переизбытком фантазии. Иной раз такого сорта, что стыдно даже слышать. Как будто каждый стремился вспомнить свои страхи и желания - у кого что сильнее - и приписать их начальнику. Вдобавок, медленно, но верно на смену слухам и сплетням приходили интриги и игры, которые рано или поздно должны были возвести кого-нибудь на престол.

Кто-то в них не участвовал, кто-то осторожно прощупывал почву, а кто-то бросался в омут, неожиданно и внезапно. Как например, снабженец Владимир. Раньше я чаще видела его дремлющим за рулём служебного "ларгуса". А сейчас он ходил по офису, излучал уверенность, раздавал советы и ненавязчиво пытался руководить, словно уверенный, что высочайшее начальство, где бы оно там ни пряталось, видит каждый шаг и может оценить по достоинству.

Выглядело смешно и немного грустно. Как будто он сам не замечает, насколько неестественно получается. Словно смотришь неудачный фильм с бездарными актёрами.

На фоне всего этого мы с Женей и Борисом Аркадьевичем образовали клуб взаимопомощи под условным названием "верните нам шефа". Прерывали слухи, разоблачали сплетни и советовали друг другу не терять надежды и ждать. Скоро, мол, всё наладится.

Но дни тянулись своим чередом, а лучше не становилось.

* * *

Звонок раздался тоскливой октябрьской ночью. Я ещё не спала, но уже лежала в кровати, катая в голове мысли, словно бильярдные шары. Когда заиграла мелодия, я не сразу сообразила, что происходит, но потом подняла телефон и увидела, что это Иван Александрович.

- Да?

- Простите, Кристина, - произнёс он тем же тоном, каким заканчивал разговор в сентябре. Словно ничего между двумя этими беседами не было. Почти две недели словно растворились.

- Где вы? - спросила я. - Куда запропастились? Вы понимаете, что все без вас на ушах ходят?

- Пусть ходят, - он рассмеялся, а у меня в груди неприятно кольнуло. - Я уже своё отходил.

Это оказался какой-то новый смех, которого я раньше не слышала. Если бы не голос, то можно даже подумать, что звонил другой человек. Но это был всё тот же Иван Александрович, у которого пропало его традиционное "чуть" и не менее традиционное "как бы". Потому и смех, хоть и казался усталым, но звучал "полноценно". И голос, вроде, всё тот же - тихий и спокойный - жил эмоциями, которых я никогда раньше у Ивана Александровича не слышала. Вообще не подозревала об их существовании.

- Вы не вернётесь, да? - тихо спросила я. - Вы больше не трудоголик?

- Да, - он вновь рассмеялся. - Здравствуйте, меня зовут Иван Александрович, и я не трудоголик вот уже две недели.

Я молчала, переваривая услышанное. С одной стороны, за человека радоваться надо - избавился от зависимости, которая медленно его уничтожала. С другой - а он подумал, что будет с нами? С теми, кто зависел от него? Кто день за днём в, что мир - пусть не в широком смысле, а только в офисном - держится именно на нём? Что есть человек, который может решить любую проблему. Который знает всё и вся. Который спокоен чуть более чем полностью.

- Вы извинялись, - сказала я, вздохнув. - За что?

- За то, что втянул вас в это, - голос стал серьёзней, но даже так в нём звучало искреннее счастье. - И теперь вы мучаетесь. И ещё будете.

- Прямо так уж и будем?

- Тут уж от вас зависит. Почему-то кажется, что вам будет не сладко. Я бы на вашем месте поверил. Жизнь показала, что в людях я разбираюсь.

У нас вновь повисла пауза. На той стороне, где счастливый Иван Александрович отмучил своё, шумел ветер и проносились машины. Скрипел гравий под подошвами. Такое ощущение, что он шёл по обочине дороги. Интересно, откуда и куда?

Хотя нет. Не интересно. Куда больше меня занимало другое.

- Вы каждому звоните, чтобы извиниться? - спросила я.

- Нет. Только вам.

- Почему?

Пауза. С неожиданным привкусом горечи. Она словно намекала, что мне положено уже самой догадаться. И давно надо всё озвучить, а не тратить время на бессмысленные разговоры.

"Ты нам скажешь", - как говорили два моих Оле Лукойе. Два песочных человека. Две назойливые занозы, каждый месяц впивавшиеся всё сильней.

- Потому что их вы не зазывали на работу, ведь так? - спросила я тихо. - Потому что они сами пришли. А не из-за сказок о несуществующем корпоративе, на котором они так отлично поработали.

- Вам следовало догадаться раньше, - с укором произнёс Иван Александрович. - Я вообще думал, что это плохая идея, но ничего лучше не пришло в голову. А вы так и не поняли.

- Тщеславие творца. Я почему-то была уверена, что это тот самый момент, когда неизвестный ранее гений приходит к успеху. Голливудский сюжет.

- Может он ещё будет. Голливудский сюжет. Простите ещё раз, Кристина. Но я уверен, что справитесь. Я в вас верю.

- Вы в нас верите, - эхом отозвалась я.

В трубке вновь задул ветер. Звук стал настолько невыносимым и режущим, что я не выдержала и машинально сбросила звонок. А когда попробовала набрать номер снова, меня поприветствовал тот самый финальный аккорд, который всё никак не мог прозвучать.

"Номер не существует. Номер не существует. Номер не существует..."

О, нет-нет-нет

Она не хотела подслушивать. О, нет-нет-нет! Это вышло случайно. Кристина не виновата.

Просто пришла спросить у Даниэлы, нет ли какой работы. Быть может, посидеть с детьми? Или приготовить еду? Или перетаскать что-нибудь куда-нибудь? Кристина на любую работу готова, Даниэла знает.

Но тут она стучала, а никто не открывал. Так долго не открывал, что Кристина от досады ударила ногой, и дверь сама распахнулась. Тогда и решила зайти внутрь и посмотреть, что там происходит. Быть может, Даниэла попросту не слышит? Занята чем-нибудь? Ничего же плохого не случится, если Кристина войдёт.

Хотя она знала, что обязательно случится. С её-то везучестью трудно ожидать чего-то другого. Но любопытство оказалось сильнее.

В прихожей никого не было. И на кухне. Она уже осматривала гостиную, когда услышала голоса от входной двери. Случилось то самое, чего боялась - хозяева вернулись. Сейчас зайдут внутрь, увидят Кристину и начнут браниться. А если там Теодоро - а судя по голосу, так и есть - то можно и ещё и попасть под взбучку. Кулаки у Теодоро крепкие...

О, нет-нет-нет!

Кристина оглядела гостиную. Куда же ей спрятаться? Где переждать опасность? Под диваном мало места, да и пыльно. Наверняка она чихнёт в самый неподходящий момент, и... нет, нельзя под диван. Как назло, шкафов никаких нет, в которые можно поместиться. А что если...

Когда голоса и их обладатели вошли в гостиную, Кристина пряталась за шторой. Вжалась в стену и молилась всем святым, чтобы опасность миновала быстрее. Ведь она ничего плохого не сделала. Ведь ничего не украла и не взяла. Ведь она просто хотела...

- Так ты говоришь, она занята?

- Отправилась навестить мать. И детей забрала. До вечера не появятся, тут путь неблизкий.

- И ты думаешь, что тебе этой сойдёт с рук?

- Нас никто не видел. Никто не узнает. А если кто что подумает... пусть сначала докажет.

Кристина обхватила рот руками, чтобы ни одна нелепая фраза, ни один вздох не выскочил. Не с Даниэлой вернулся домой Теодоро, а с Мелисой - дочерью плотника. Той, что при виде Кристины всегда ухмылялась так нагло и вызывающе, словно знала что-то постыдное.

- Какой ты всё-таки кобель, - со смешком произнесла Мелиса. - Теодоро Кобелло. Почему бы тебе не взять такую фамилию?

- Что-то ты слишком разговорчивой стала.

Послышалось шуршание одежды. Затем стон. Щёки Кристины горели от обиды за Даниэлу и от стыда за то, что хочется выглянуть и хоть краем глаза посмотреть, что же там происходит.

- И всё-таки, Тео, есть ли хоть одна юбка, которую ты пропустил в нашем городишке? Только не надо говорить мне, что я единственная и неповторимая... эй!

Лёгкий шлепок. Что это? Пощёчина? Кристина сглотнула и зажмурилась изо всех сил. Однако прошло буквально пара секунд, как она тут же открыла глаза. Чёрный холст за закрытыми веками оставлял слишком много пространства для фантазии.

- Говорю же, слишком ты разговорчивая, - голос у Теодоро дрожал. - Пойдём наверх, пока ты не начала читать мне нотации о супружеской верности.

- Нет уж... нет... да... не храни... храни мне.

Голос Мелисы вдруг взлетел на пару тональностей выше. Каждая фраза произносилась с придыханием. Слова пробивались сквозь толстую портьеру и кружили вокруг Кристины. Она хотела бы заткнуть уши, но боялась убрать ладонь с губ. Уж очень тесно внутри становилось дыханию и словам. Того и гляди выскочат.

Но вот голоса стали всё тише. Поднявшись наверх, они превратились в нечто невнятное, потеряв часть магической силы. Из Кристины словно в один момент вытащили стержень, и она, обмякнув, сползла вниз по стене.

Сердце колотилось. Уши и щёки горели от прилившей крови. В животе разгорался пожар. Руки дрожали, а в ногах не было сил, чтобы встать.

"Я должна бежать отсюда. Быстрей, пока они меня не нашли. О, нет-нет-нет!"

Однако встать получилось лишь с третьей попытки. А когда Кристина отодвинула штору, то едва не потеряла силы вновь. Прямо перед ней, на полу возле дивана, лежала одежда. Юбки, штаны, бельё.

"Они разделись прямо здесь. Стояли недалеко от меня совсем голые..."

Кристина бросилась бежать, хотя ноги подкашивались. Пробежала мимо кухни, через прихожую и выскочила наружу. Остановилась возле двери и огляделась - вокруг не было никого.

Стараясь идти медленно и спокойно, она двинулась по улице. Навстречу попадались редкие прохожие, и большинство из них, как обычно, отворачивались при виде Кристины. Были и такие, кто ухмылялся. Но вскоре она обратила внимание, что многие смотрят на её руки.

Что такое? Они дрожат? Нужно успокоиться!

Кристина тоже опустила взгляд и увидела в руках огромный каравай хлеба. Где она взяла его? Должно быть, машинально прихватила с собой, когда бежала из дома Даниэлы.

"Они знают, что пекарь живёт в другом месте. Знают, что там ничего нет, кроме домов. Наверняка многие из них знают, что Даниэлы нет дома. Что они подумают? Зададутся ли вопросом, откуда я это взяла? Может быть, они не будут спрашивать?.. Ну почему? Почему со мной всё время что-то происходит? Я не хотела подслушивать, но подслушала. Я не хотела воровать, но своровала..."

Внутренний голос говорил, что эти преступления ничтожны в сравнении с тем, чем сейчас занимались Мелиса и Теодоро, но это помогало слабо. Молясь, чтобы всё поскорее закончилось, Кристина кое-как добрела до дома, закрыла двери и рухнула на кушетку. Хлеб она так и не выпустила. Комкала его в руках и заливала слезами. Отщипывала кусочки и отправляла в рот.

Так и уснула.

* * *

Проснулась Кристина поздним вечером. Солнце уже почти зашло, и лишь последние лучи проникали в дом, едва-едва освещая его. С улицы не доносилось ни звука.

Кристина села на кушетке и почти тут же принялась встряхивать платье на груди - крошки попали за пазуху. Избавившись от них, Кристина посмотрела на остатки хлеба. В желудке снова заурчало от голода, но она перенесла полузасохший каравай на кухню, завернула в тряпку и спрятала в шкаф. Ничего страшного не случится, если сегодня не поест, зато будет чем позавтракать, а затем отправиться к Даниэле...

Сон вернул Кристине хорошее расположение духа, и теперь она не боялась, что её обвинят в воровстве. Она всегда может сказать, что действительно отправлялась к Даниэле, но не затем, чтобы попросить у неё еды, а затем, чтобы поделиться своей. В благодарность за всё, что для неё сделали.

"А если меня спросят, откуда появился хлеб? - подумала Кристина. - Что я скажу в таком случае?"

Ответ следовало найти сейчас. С экспромтами дело обстояло неважно. Всё время получалась какая-нибудь глупость.

"Будь жива мать, я бы сказала, что навещала её и получила каравай в подарок", - Кристина вспомнила, что Теодоро говорил про Даниэлу.

Но мать самой Кристины умерла больше пяти лет назад. Это знали все вокруг, поскольку, поскольку она, в отличие от своей сестры, никуда из Эль Пунто не уезжала.

"Вот оно! Сестра!" - Кристина вцепилась в эту мысль, не отпуская. Она могла получить хлеб от тётки, которая приехала наведать свою племянницу. Самое малое, что она могла привезти с собой.

Но почему же тогда тётка не зашла ни к кому больше? У неё-то хватало знакомых в Эль Пунто. Она наверняка прогулялась бы по городу, навещая тех, кого знала раньше. Скорее можно сомневаться в том, что тётка знала о существовании племянницы. Мать говорила, что они в своё время очень сильно поругались...

"Зато у тётки тоже могла быть дочь, - осенило Кристину. - И эта дочь ни к кому бы не заходила, кроме своей двоюродной сестры. Если бы она приехала в гости, то наверняка бы остановилась у меня. И привезла с собой еды. И..."

Что ещё "и", Кристина не придумала. Мысли переключились на сестру. Какой бы та могла быть? Конечно же смелой и роковой красоткой, в противовес ей. Сильной и независимой. Такой, которая не ходит и попрошайничает работу и еду, а сама добивается всего. А если что-то не получается, то заставляет обстоятельства меняться.

Эта идея так захватила Кристину, что она позабыла обо всём другом и принялась фантазировать дальше. В её воображении образ вымышленной сестры всё больше и больше приобретал стройность, постепенно проявляясь из тьмы.

Статная, с прямой осанкой, со спокойными жестами, с рассудительным и чуть хриплым голосом. Волосы свободно струятся по плечам, взгляд смотрит прямо и смело. Она не идёт, а словно плывёт над землёй, и тонкое платье облегает фигуру, подчёркивая красоту.

Вспомнив о платье, Кристина бросилась к шкафу. Отодвинула в сторону свои обычные наряды и добралась до старых маминых, которые она постепенно перешивала под себя. Но и те оказались убраны в сторону, пока она не нащупала то самое платье, до которого в обычные дни боялась даже дотрагиваться.

То было платье, в котором мама выходила замуж. Светло-красное, почти розовое, с широкими рукавами, с вшитой лентой, поддерживающей грудь. Плотно сидящее на талии и струящееся вниз неровными лоскутами, похожими на языки пламени.

Кристина бережно сняла платье с вешалки и перенесла на кушетку. Стряхнула с неё остатки крошек и бережно опустила свою ношу. Ткань походила на атлас - яркая, приятная на ощупь.

Нестерпимо захотелось его примерить. Она потянулась к застёжке собственного наряда, но тут же взгляд её упал на зеркало. Там царил ужас.

Замухрышка с опухшим лицом, потухшими глазами и беспорядком на голове. О, нет-нет-нет. Такая недостойна даже касаться этого платья!

И всё же надеть его так хотелось. Хотя бы попробовать. Сейчас ночь, никто не увидит, никто не станет поднимать на смех. Так почему бы и не сделать это?

Кристина нагрела воды для ванны. Тёрла себя мочалкой до изнеможения. Три раза промывала волосы, прежде чем они стали приятны на ощупь, а вода перестала окрашиваться в коричневый цвет.

Когда Кристина вышла, то тщательно расчесалась, высушивая волосы. Лёгкий ночной ветерок приятно холодил чистую кожу, вернувшую себе почти молочный оттенок.

Затем настал черёд косметики - тех крупиц, которые сохранились от матери. Чуть-чуть теней на глаза, едва-едва подчеркнуть брови, и помада на губы.

Нарядившись, Кристина подошла к зеркалу. Платье оказалось в пору, но выглядело вульгарным и вызывающим. На лице застыло затравленное выражение. Стоит, сгорбившись, и переминается с ноги на ногу.

"Нет, она совсем другая, - Кристина вздохнула. - Я на неё ничуть не похожа".

Отвернулась и двинулась к шкафу. Эксперимент окончился неудачей. Надо спрятать платье и действительно никому не показывать.

На первом шаге осанка выпрямилась. На втором Кристина чуть отвела голову назад. На третьем улыбнулась, сверкнув глазами. Когда дошла до шкафа, приподняла одну бровь, демонстрируя недоумение.

"Что это? Что происходит? Почему я чувствую себя как-то не так?" - мысли заметались в голове Кристины, которая вдруг осознала, что тело ей больше не подчиняется.

"Успокойся, - раздался в голове голос, похожий на её собственный, но в то же время другой. Рассудительный и чуть хриплый. - Теперь мы вместе, сестра. И я не дам тебя в обиду".

* * *

По Эль Пунто шагала королева в струящемся платье. Её чёрные волосы развевались от лёгкого ветерка. На губах играла чуть высокомерная улыбка, которая, тем не менее, смотрелась уместно. Она приковывала взоры людей, а когда они, осмелев, поднимали взгляд и встречались с глазами королевы, то тут их настигал выстрел судьбы.

Никто не мог устоять против этого взгляда - манящего, дразнящего, обещающего многое и вместе с тем утверждающего, что у тебя нет ни малейших шансов. Молодой, взрослый, старик - все мужчины вздрагивали от подобного взора, ведь он проникал в самую душу. Женщины, стоило им взглянуть на прекрасную богиню, появившуюся из неизвестности, склоняли головы. Они не смирились бы, будь она им ровней, красивей или богаче. Но когда ты встречаешь госпожу и повелительницу, воплощение собственного недостижимого идеала, к которому всегда мечтала приблизиться... какое чувство это может вызвать, кроме восхищения? Как можно завидовать и ревновать к совершенству?

Всё то время, пока королева неторопливо шла по улице, она не только притягивала взгляды, но и собирала следом за собой людей. Каждый вдруг решил, что его дела могут подождать до тех пор, пока он не узнает, кто же это такая и куда она направляется. Конечно, можно всё узнать парой часов позже, но куда привлекательней быть очевидцем, чем слушателем.

Однако пока никто не спешил задавать вопросы. Королева словно бы плыла над землёй, а жители Эль Пунто двигались следом. И вот, возле лавки пекаря она вдруг остановилась. Некоторое время стояла, закрыв глаза, и вдыхала аромат свежеиспечённого хлеба. Исчезнув на минуту внутри, она вскоре появилась с румяным багетом в руках. Богиня оглядела толпу и неожиданно озорно им подмигнула.

- Потрясающий хлеб! - сказала она, отщипнула кусок от багета и отправила его в рот.

Когда она прожевала и сглотнула, вся толпа повторила это движение. У нескольких в животе заурчало. Кто-то громко икнул, чем породил неконтролируемый стихийный хохот, который звучал излишне нервно, если задуматься.

Как бы то ни было, когда королева двинулась дальше, лишь половина пошла следом. Вторая нагнала их чуть позже, и у каждого из них в руках было по багету, караваю или булке - у пекаря разобрали остатки товара. Все отщипывали маленькие кусочки и отправляли в рот.

- И ведь действительно вкусно! - говорили люди друг другу. - И как это мы раньше не замечали? Со стороны оно всегда видней.

Всё больше и больше людей присоединялось к толпе. Уже половина населения городка - почти двести человек! - шли сейчас следом за незнакомкой. Не исключая и пекаря, который закрыл лавку раньше обычного.

Так толпа постепенно дошла до конца улицы. И остановилась следом за королевой возле дома... Кристины?

Недоумённые взгляды пробежали по лицам собравшихся. Здесь ведь нет ничего вкусного, полезного и даже просто приятного. Здесь живёт всего лишь Кристина, так почему же...

Под эти мысли королева скрылась внутри дома. Толпа оторопела и несколько минут переглядывалась, а после - перешёптывалась. Наконец, решено было выбрать парламентёра. Им оказался Теодоро. Кристина часто ходит к его жене и клянчит работу, так почему бы именно ему не спросить, что здесь происходит.

На стук в дверь открыла Кристина. Растрёпанная, отчего-то чумазая, в ободранном наряде, с заискивающим взглядом. Контраст с королевой был столь разителен, что все собравшиеся содрогнулись от омерзения.

- Где она? - спросил Теодоро. - Та богиня, что вошла сюда. Кто она такая и что ей здесь надо?

- Она ушла принимать ванну. Это моя двоюродная сестра. От тётки Антонины, которая уехала из Эль Пунто тридцать лет назад. Сестра решила посмотреть, где раньше жила её мать.

Слова тут же разлетелись по толпе. Старики вспоминали, что Антонина и сама была чудо как хороша, хотя и сбежала из Эль Пунто совсем молоденькой, так что никто распробовать не успел. И надо признать, хорошо, что сбежала, раз она умудрилась родить такую прелестную дочь.

- Как её зовут? - спросил Теодоро. - Твоя сестра, как её имя?

Кристина задрожала вдруг. Взгляд забегал.

- Хуанита Мария Антуана.

- И как долго она будет принимать ванну?

- Я... не знаю.

- Так передай ей, что мы бы хотели с ней познакомиться. Слышишь? Пусть приходит в гости... ну да, ко всем сразу не получится. Но мы можем устроить праздник! Карнавал, на котором она будет гостьей. Пусть приходит сегодня вечером. Слышишь?

- Да, слышу...

- Вот и передай! Обязательно! Не забудь!

- О, нет-нет-нет, я не забуду. Я передам.

Идея с карнавалом, спонтанно родившаяся в голове Теодоро, так понравилась собравшимся, что прямо во дворе дома Кристины стихийно образовалась группа по подготовке к празднику. И первым же её решением стал временный запрет на издёвки над Кристиной. А то вдруг сестра обидится и на праздник не придёт?

А между тем сама Кристина, которую наконец-то оставили в покое, склонила голову ещё ниже и аккуратно закрыла дверь дома, заперев её на оба замка. И лишь тогда наконец-то дала волю хохоту, что душил её всю дорогу. Смеялась так безудержно, что даже слёзы выступили из глаз.

"Вот видишь, сестра, - сказал голос в голове, - я же говорила, что всё получится. Не беспокойся, веселье ещё не закончено. Нас ждёт карнавал!"

* * *

Королева шла на карнавал, и всё больше разрасталась её свита. Старики и молодые, богатые и бедные, красивые и уродцы - она не делала различий для них. Армия поклонников и сопровождающих ширилась, и к тому моменту, когда они достигли празднества, все незамужние мужчины от подростков до глубоких старцев, едва способных передвигаться, шагали следом.

"Что ты хочешь, чтобы я заставила их сделать? - спрашивала сестра у Кристины - Петь гимны в нашу честь? Преклоняться? Ползать на коленях и целовать наши ступни? Ты только скажи. Поверь, они целиком в нашей власти".

Кристина молчала. Она не хотела гимнов и преклонений. О, нет-нет-нет. Ей хватало и этого неприкрытого обожания, что лучилось в каждом брошенном взгляде.

И вот они вступили на праздник - королева вечера и её свита. Под фанфары и аплодисменты. Усыпанные со всех сторон рисом и конфетти.

Королеве поднесли кубок с вином. Она пригубила и нашла напиток превосходным, о чём тут же объявила. С громогласным рёвом собравшиеся накинулись на выпивку, хотя никто не испытал и толики ожидаемого вкуса. Проглотили, словно воду.

Подали нежнейшее мясо, нарезанное ломтиками, пропитанное специями, вымоченное в лучшем уксусе - она съела кусочек и, мило облизав пальцы, улыбнулась. И новый рёв. И толпа в едином порыве похватала закуски с блюд, отправляя их в рот. Каждый воображал, что испытывает такое же наслаждение, и при этом ни один не замечал истинного вкуса. Даже повар, который провёл весь день в приготовлении мяса, напитав его по старинным рецептам.

- Ну, а где же танцы? - спросила королева.

И тотчас оркестр грянул музыку. Слегка запинаясь и где-то проваливаясь, но он повёл весёлую песню, а все вокруг замерли в ожидании, кого же выберет королева на первый танец.

- Вы пока танцуйте, - сказала она. - А я посмотрю, кто чего стоит.

С такой скоростью расхватали мужчины свои пары, что некоторые даже осознать не успели, как их кружат в танце. Замужние и незамужние - все девушки и женщины оказались разобраны. Оркестр играл, не останавливаясь, а пары всё кружились и кружились. Пыль взмывала в воздух и оседала на танцорах. Перемешивалась со струившимися по лицам ручейками пота. Заполняла всё вокруг призрачной дымкой, от которой чесалось в носу и слезились глаза.

А королева продолжала смотреть с лёгкой улыбкой. Глубоко внутри себя она спрашивала: "Ну, и кого бы ты выбрала? Посмотри, как они стараются. Не бойся, сестра, выбирай любого. Каждый из них пойдёт, кто бы с ним рядом сейчас ни находился".

Кристина молчала, затаившись. Привычная нерешительность сковала разум, не давая сосредоточиться.

"Хорошо, - поняла её сестра. - Раз так, то выберу я сама, чтобы избавить тебя от предубеждений и лишней стеснительности".

И лишь только она сделала шаг вперёд, как оркестр замер, а пары остановились. Сотни глаз устремились на королеву карнавала. Затаив дыхание, люди ждали, что сейчас случится.

- Теодоро, - сказала королева, - иди сюда.

Сотни вздохов разочарований и один крик радости грянули одновременно. Теодоро отпустил руки жены, не взглянув на неё. Даниэла посмотрела ему вслед с грустной усмешкой, но не подумала возражать.

Зато другая фигура выросла на пути избранника. Мелиса встала, уткнув руки в бока, и преградила Теодоро путь. Она стояла спиной к королеве, но даже так выражала презрение.

Однако Теодоро взмахнул рукой, не глядя. Мелиса вскрикнула и упала с отметиной на лице. А избранник королевы подошёл к ней, поклонился и протянул руки.

- Музыка! - закричала королева.

И тотчас вновь грянул оркестр. И пары опять закружились, образуя круг, внутри которого танцевали королева и её верный слуга, не смеющий отвести взгляд от лучистых глаз.

"Ты - мой, - говорили эти глаза. - Ты сделаешь всё, что я велю. Пойдёшь туда, куда я прикажу. Станешь тем, кем мне угодно".

"Я - твой, - отвечал взгляд Теодоро. - Возьми меня и сделай всё, что ты хочешь. Укажи мне путь и мою роль".

Так они танцевали, не останавливаясь. Мелодии сменялись, а люди продолжали кружиться. Немногие выдерживали этот темп. Люди падали на землю без сил. Застывали, тяжело дыша в изнеможении. Засыпали прям тут, желая восстановить силы.

Вскоре вокруг королевы и её избранника никого не осталось. Лишь они вдвоём продолжали танец, и Теодоро выглядел ничуть не более усталым, чем его спутница.

А потом не выдержал оркестр. Инструменты взвизгнули и замолкли разом. Королева огляделась - все лежат без сил, кроме них с Теодоро.

- Вот и славно, - сказала она и потянула избранника за собой. - Пойдём. Нам есть чем заняться.

"Ты довольна, сестра?" - спросила мысленно королева, ведя Теодоро, словно молодого послушного бычка.

Кристина молчала. Она никак не могла поверить, что всё происходит на самом деле.

* * *

Одежду они принялись срывать друг с друга ещё с порога. Поначалу Теодоро ещё сохранял некое благоговение, двигаясь медленно и осторожно, но постепенно пожар разгорелся. Всё уверенней он срывал облачения с королевы. Всё сильней его губы впивались в её. И вскоре уже не королева вела его, а он нёс её в спальню.

Скорее, быстрее, всё дальше и дальше к закономерному финалу этого вечера. К награде, которая ему обещана и уготована.

Но тут королева вдруг забилась в его руках. Уже почти обнажённая, она завизжала и принялась вырываться. Разгорячённый Теодоро не обращал внимания и всё тащил её дальше к кровати, хотя уже внутренне был согласен и на гостиную или лестницу.

Когда она расцарапала ему лицо. Теодоро рассвирепел и поднял руку, чтобы успокоить женщину, которая сначала приманила его, а теперь вдруг корчит из себя невесть кого. Но почти тут же, не успев ничего сделать, он обмяк.

Вспомнил, кого держит в руках.

Бережно опустил Теодоро королеву, которая продолжала вырываться. Голый, с окровавленным лицом, он застыл, понурив голову.

- Подожди, - сказала она. - Иди туда и подожди чуть-чуть. Мне надо. Я сейчас.

И бросилась в сторону ванной комнаты. А Теодоро, посмотрев ей вслед, побрёл в унынии туда, куда стремился попасть. Но теперь уже в одиночестве.

Королева забежала в ванную и остановилась перед зеркалом. Из её отражения - сильного, волевого, уверенного в себе - выглядывала совсем другая. Испуганная, сжавшаяся в комок, дрожащая от страха.

- И что ты делаешь? - спросила королева зло. - Почему ты мешаешь? Ты же хотела ему отомстить? Хотела проучить тех, кто всю жизнь тебя унижал. И сейчас, когда выпадает шанс... что ты делаешь?

- Я не хочу такой мести. Это слишком. Это неправильно. Это я - как они.

- Нет, - королева улыбнулась добро и открыто. - Ты - как я. А я - как ты. Мы же договорились, сестричка. Так позволь свершить ту месть, что ты берегла.

- О, нет-нет-нет. Не надо так.

- Пусть будет, как ты хочешь, сестричка. Мы не перейдём к главному. Лишь раздразним его. Заставим умолять. А потом - выкинем вон. Он думает, что неотразим. Уверен в себе и считает женщин игрушками. А мы покажем ему, что же происходит на самом деле. Ты согласна?

Отражение в зеркале перестало кривиться. Вот разгладилось лицо. Вот на нём появилось задумчивое выражение.

- Не будем переходить?

- Нет. Только если ты сама не захочешь, - теперь королева почти ворковала. - Подразним и выкинем. Посмеёмся над ним. Согласна?

Отражение молчало. Посмотрело куда-то вниз, а затем решительно кивнуло.

Королева улыбнулась.

Уже уверенной походкой она двинулась прочь из ванной. С царственной грацией вплыла в комнату, где Теодоро лежал на кровати. Глубоко внутри королевы прокатился вздох восхищения. Заполыхал внутренний пожар вожделения и стыдливости.

"Ты уверена, что мы только подразним?" - вкрадчиво спросила она.

"Да", - отозвалась Кристина внутри.

Стыдливости в том пожаре оказалось больше, и королева слегка поморщилась. Но быстро-быстро, чтобы Теодоро не заметил.

Впрочем, на лицо он в тот момент не смотрел. Взгляд шарил по её телу, будто вбирая его в себя. Ноздри шумно раздувались, не в силах скрыть возбуждение.

Едва богиня сделала шаг, как он дёрнулся к ней, но та покачала пальцем.

- Не спеши, - сказала она. - Я всё сделаю сама.

Она поставила ногу на кровать и скатала тонкий белый чулок. Попробовала его в руках на крепость и прошла мимо изнывающего от желания Теодоро. Взяла его за руку, почувствовав мгновенный импульс дрожи, что пробежал по телу мужчины. Привязала руку к изголовью кровати, а затем поступила так и со вторым чулком и второй рукой. После этого позволила поцеловать свою ладонь и тут же легонько шлёпнула ею по губам Теодоро. Мол, подожди ещё. Будет время.

Бюстгальтер - его наполовину разорванные остатки - королева сняла в одно мгновение. Ещё секундой спустя она связала этим ноги Теодоро. Теперь он лежал перед ней нагой и неподвижный. И лишь глаза беспрерывно и жадно скользили по телу богини.

Королева прошла к окну и выглянула. Люди с факелами в руках стояли на улице и смотрели наверх. Она тотчас отпрянула, надеясь, что её не заметили. Повернувшись к Теодоро, подмигнула ему.

- Ещё чуть-чуть. Не волнуйся.

Накинув сверху длинный халат, она укуталась в него и вышла из комнаты. Теодоро смотрел в потолок, не видя ничего. Образ королевы всё ещё стоял у него перед глазами. Такой притягательный, такой соблазнительный, такой недоступный до сих пор.

Он застонал от сводящего с ума зуда желания. Потянул одной рукой - привязано крепко. Второй - тоже надёжно. Зарычал, почти завыл, и тут послышались шаги.

Теодоро улыбнулся. Долгая пытка ожиданием близилась к концу.

Однако королева вернулась не одна. Следом в комнату набилось больше десятка мужчин с факелами.

- Он едва не обесчестил меня, - сказала королева, и голос её дрогнул. - Мне пришлось его обмануть, иначе бы всё закончилось насилием. Я защищалась, как могла.

Она указала на следы ногтей на его лице. В ответ раздался ропот, и Теодоро вдруг понял, что пытка ожиданием - не самое страшное, что его ждёт.

- Отомстите за меня, - сказала королева и вышла из комнаты.

"Ну что, мы достаточно его проучили, сестра? Раздразнили и вышвырнули вон. Всё, как договаривались", - думала она, а на губах застыла усмешка.

* * *

- Я не хотела. О, нет-нет-нет, - Кристина плакала, стоя на окраине Эль Пунто.

Где-то вдалеке остался карнавал, на котором она - сестра! - была королевой. Где-то рядом стоял её дом, в котором свершилось правосудие - убийство! - над тем, кого она решила проучить. Здесь, на окраине города, в одиночестве - бегстве! - не было никого, кроме неё. Сестра ушла и оставила после себя только неуловимый флёр величия и испорченности.

- Зачем она это сделала? - причитала Кристина. - Я ведь не хотела. Не хотела. Я не виновата! Не виновата? Не виновата же?..

Но, хоть раскаяние и было настоящим, всё случившееся тоже произошло в реальности.

А слёзы рано или поздно кончаются. Наступил предел и для Кристины. У неё просто закончились силы переживать и плакать. И в этом тупом безмолвии она медленно пошла обратно домой. Внутренняя надежда, что Теодоро жив, вот единственное, что ей двигало. И если его "наказание" не закончилось смертью, Кристина собиралась расплатится за все свои прегрешения. Отдать всё, что он захочет получить.

"Даже жизнь?" - спросил внутренний голос.

"Даже её", - ответила Кристина.

По пути она пыталась вызвать сестру и в очередной, сотый или тысячный раз, спросить, по какой причине та возненавидела Теодоро и остальных. Как этот невинный розыгрыш вдруг перерос в жажду мести и смерти?

Но сестра молчала. И чем дольше длилось это молчание, тем сильнее начинала проявляться мысль: "Не я ли сама всё это сделала? Не я ли хотела этого в глубине души?"

- О, нет-нет-нет, - эхом пробормотала Кристина, но уже механически, без тени страдания в голосе.

Тем временем впереди показался родной дом, и все надежды, что происходившее приснилось или же оказалось ошибкой, рухнули. На входной двери разгневанные мужчины гвоздями прибили Теодоро. По частям и в линию.

Кристина зашаталась и опустилась на колени. Её вырвало прекрасным мясом, которое приготовили для карнавала. Следом она выплюнула великолепное вино, которым её угощали. Ну, а дальше настал черёд желчи, что копилась годами.

Но, удивительное дело, чем меньше оставалось внутри, тем сильнее накатывало отчаяние, и тем быстрее возвращались чувства.

Слёзы, о которых Кристина уже забыла, вновь заструились по щекам. Надрывный вой, рождавшийся в глотке, булькал и выплёскивался вместе с содержимым желудка. Под конец, когда всё закончилось, пропали и силы.

Кристина упала лицом в ту грязь, что выплеснула из себя, и лежала так долгое время, пока рядом не раздались голоса.

- Я же говорил, что она пошла туда, - сказал кто-то совсем над ухом. - Вы только посмотрите, что он с ней сделал!

- Мы слишком рано его прикончили. Нужно было, чтобы он испытал всю боль.

Кристина с трудом разлепила глаза и подняла голову. Вокруг столпились мужчины с факелами. В свете пляшущего огня, их лица блестели, а глаза горели красным. На Кристину они смотрели с обожанием и нежностью.

"От меня несёт смрадом. Я перепачкана в грязи. Лицо опухшее и заплаканное", - перечисление фактов оказалось той лестницей, цепляясь за которую, Кристина встала.

- Мы отомстили, королева, - сказал один из толпы, и тотчас все упали на колени.

- Я - Кристина, - сказала она, больше для себя, чем для них. - Кристина.

- Ты - королева! Наша королева! Единственная и неповторимая. Правь нами. Скажи, что нам сделать, и мы исполним незамедлительно.

- Кристина, - повторила она, чувствуя, как дрожат губы. - Я - Кристина. Замухрышка, которую вы ненавидите и презираете. Посмотрите. Вот же она. Я.

- Королева!!! - ревела толпа.

Сил плакать не осталось. Бороться и искать себя - тоже. Вымышленная сестра - настоящая! - пропала и не показывалась.

"Она была. Была!" - твердила Кристина, но даже внутренняя борьба с самой собой казалась лишь извращённой игрой. Вроде бы в благородство, а на самом деле - в месть.

Что ж, оставался один лишь способ понять, что же происходило на самом деле.

- Встать! - скомандовала Кристина, и голос её вдруг преобразился. В нём появились царственные нотки, от которых мужчины разом вскочили и вытянулись перед ней.

Её войско. Готовое к чему угодно. К убийствам и подвигам, пусть частенько эти слова всего лишь синонимы.

И стоило почувствовать эту переполняющую власть, как разом все сомнения померкли. Труп Теодоро, прибитый к дверям, показался всего лишь дешёвой безвкусицей, но никак не событием, надо которым стоит проливать слёзы. Ни к чему сейчас плакать. Самое время веселиться!

"О, нет-нет-нет", - пробормотала Кристина где-то на задворках сознания. Волна, что смела её туда, продолжала прибывать, но теперь она знала, как с ней бороться.

Пересилив саму себя, она упала на колени, а потом ткнула себя лицом в грязь. И так несколько раз, пока смрад не разлился в воздухе, пока волосы не превратились в спутанные комки чего-то жидкого и склизкого.

И затем, упав на спину, Кристина подняла руки к небу.

- Обнимите меня! - приказала она. - Все-все! Давайте! Скорее же! Ну!

Первый просто лёг на неё сверху. Второй упал. Третий прыгнул. Четвёртый взобрался по трём другим. На пятом стало трудно дышать. Шестой уронил факел рядом с волосами Кристины. Седьмой выбил остатки воздуха из лёгких. Восьмой карабкался очень долго. Девятого подсадили остальные, и он помог взобраться десятому. Одиннадцатый, и что-то хрустнуло в груди. Двенадцатый напевал песенку, пока поднимался. Триннадцатый...

Продолжая мысленно считать, Кристина ждала, когда же придёт конец, но при этом не боялась смерти. Она знала, что смертью её испытания не закончатся.

И вот это-то и было настоящим кошмаром.

Яблочко от яблони

Утро понедельника, которое я планировала начать с увольнения, пошло по иному сценарию. Едва попала в кабинет, как пришла Женя и протянула большой толстый конверт.

- Только что принёс курьер, - сказала она со странной дрожью, которой я не придала в тот момент значения.

- Даже не подозреваю, что в нём, - ответила я на молчаливый вопрос.

И тут зазвонил телефон, Женя мне подмигнула, прошептала одними губами: "потом расскажешь" - и скрылась.

- Вам его уже доставили? - голос у звонившего оказался интересным. С каким-то неуловимым акцентом. Прибалтийским, возможно?

- Да. Только что. А вы вообще кто?

- Переверните конверт. Там написано.

Я сделала так, как он говорил. Надписей не было, зато стояла синяя печать, на которой сплелись три символа:

"Х&М"

- Вы Хосонов или Мирошниченко? - спросила я, радуясь тому, что удалось сдержать дрожь в голосе и одновременно понимая, почему Женя так себя вела.

- Мирошниченко. А теперь вскройте конверт. Я подожду.

Я отложила телефон и отодвинула его в сторону. Взяла ножницы и медленно принялась вскрывать конверт. Очень не хотелось этого делать, но любопытство и какое-то странное чувство "долга перед работодателем" пересилили.

В конверте оказалась пачка листков. Суть дела раскрывалась в первом же предложении:

"Срочный трудовой договор"

- И насколько же срочный? - пробормотала я, запоздало понадеявшись, что в телефоне не слышно. Ещё отвечать начнут.

Договор предлагал мне стать генеральным директором - ик! - до марта следующего года. Я подписывалась под тем, что обязуюсь закончить к этому времени все начатые фирмой проекты. Зарплата предлагалась такая, что за месяц я получала как за год в должности фотографа.

Во все пункты я не вчитывалась. И без того руки тряслись, когда я положила договор на стол и взяла телефон снова.

- Почему? - спросила я. - Тут людей дофига и больше. А я в строительстве совсем не разбираюсь.

- Вам и не надо, - голос Мирошниченко был по-прежнему спокоен. - Там людей, как вы выразились, дофига и больше. Вот пусть они и разбираются. А вам надо, чтобы проекты были закончены в срок.

- А потом что?

- А потом посмотрим. В зависимости от результата.

- Вас все проекты интересуют или какой-то конкретный?

- Да. Мы строим небольшой коттеджный посёлок. Эль Пунто. Слышали?

Руки больше не тряслись. Только потели. Как и подмышки. Стыдно сказать, но я разом вспотела вся целиком. Не думала раньше, что такое возможно.

В голове били колокола. Перекликались между собою под рукой опытного звонаря. Мелодия вместо чувства успокоения приносила тревожность.

Желудок отозвался сосущим чувством пустоты. Над левым глазом задёргалась бровь.

- Алло! Вы слышите меня, Кристина?

- Да, - сказала я машинально. - Слышу. То есть, в первую очередь Эль Пунто?

- Именно. К тому же, насколько мне сообщили, вы заинтересованы в приобретении там участка. Мы сделаем вам скидку. Что скажете?

- У меня есть время подумать?

- Вы же сами понимаете, что нет.

Я отодвинула телефон в сторону. Закрыла глаза. Открыла снова.

Договор лежал на столе.

- Нужно построить зиккурат, - пробормотала я, безуспешно пытаясь скрыться за старой несмешной шуткой.

В телефоне демон-искуситель Мирошниченко ждал моего решения. И я тоже ждала, что оно придёт. Вот-вот. Ещё чуть-чуть. Ну же, где ты?

Тишина.

* * *

Не знаю, кто, что и кому сообщил, но до обеда меня не трогали, и этого времени хватило, чтобы подготовиться.

Первым делом я отодвинула свой стол с компьютером. Развернула его ко входу. Поставила так, что осталось лишь узкое пространство, чтобы проникнуть в комнату. И на то место я поставила стул.

Для посетителей, значит. Просителей, докладывающих, сообщающих, требующих, советующихся и прочих. Всех, кто придёт.

Вторым шагом я оборудовала себе уголок отдыха. Передвинула свободное кресло и маленький столик в угол, к шкафу. Поставила так, чтобы ниоткуда снаружи это место не просматривалось.

Для себя. Отдыхающей, размышляющей, решающей, тоскующей, готовой на всё. Если что-то понадобится, конечно.

А в-третьих, я достала камеру и положила на стол.

Они приходили поодиночке - кто засвидетельствовать почтение, кто спросить, как же мы будем дальше жить, а кто-то просто искренне поздравить. Я сидела за столом и, улыбаясь, внимала. А когда они уже собирались уходить, просила задержаться. На секундочку. Фото на память.

И вот здесь всё сразу становилось понятно: кто пожимал плечами и улыбался, кто вздрагивал и менялся в лице, кто высокохудожественно приподнимал бровь, а кто пытался сразу же уйти, закрывая лицо.

Разумеется, я не собиралась ставить диагноз по фотографии. И никаких далеко идущих выводов. Просто хотелось посмотреть на реакцию, ведь в тот момент мне не нужны были единомышленники, а нужны всего лишь те, кто сделает то, что их просят. Пусть даже с внутренним несогласием.

Катись, колесо

Я не знаю, почему они меня слушались. Может, просто радовались, что появилась хоть какая-то определённость.

Ещё я не понимала, как удаётся решать проблемы. Наверное, я просто нахваталась то одного, то другого, пока слонялась по людям, скрываясь от безделья. Имеющий уши да услышит. Имеющий разум да поймёт.

И это при том, что мой работодатель пропал сразу, как я подписала договор. Никаких тебе напутственных слов, сурового контроля или еженедельных отчётов. Наверняка Хосонов и Мирошниченко и без меня видели, что и как происходит, но я на их месте всё-таки требовала бы докладов. Исключительно "для поддержания тонуса".

Хотя я и без того не расслаблялась. Мы строили настоящий Эль Пунто здесь, в реальности. Это завораживало само по себе.

Лишь одно подтверждение, что обо мне не забыли, я получила до конца месяца. То было электронное письмо от Мирошниченко с глубокомысленным посланием:

Лишь тот, кто испытал застой в прогрессе и признает право прогресса на застой, кто хоть однажды или много раз оставлял всякую надежду, кто сидел на пустом улиточном домике и жил на теневой стороне Утопии, может понять, что такое прогресс.

Несколько минут я размышляла, что ответить. В итоге ограничилась смайликом.

К концу месяца мы наняли столько подрядчиков, сколько могли, и получили проект застройки на десять домов - число, на котором настояли Х&М.

В моих снах Эль Пунто был больше, но я решила, что владельцам виднее. Они явно знают лучше.

Может быть, в их снах всё иначе.

Ноябрь

В народ

Иногда мне хочется почувствовать настроение мира. Чем сейчас дышат люди, чего хотят, к чему стремятся, как живут. Существуя в своей маленькой раковине, ограниченной социальными нормами, я обычно этого не вижу. Разговоры друзей в социальных сетях - всё та же раковина. Потому по старой русской традиции я "хожу в народ".

Лучше всего для этих целей подходит торговый центр. Мекка для всех заблудших душ, которые знают, чего хотят или же не знают и втайне желают, чтобы им объяснили. Или просто показали, что вообще существует то, чего можно хотеть. Встречается и такой вид развлечений.

Поскольку меня такой вопрос не волновал, то первым делом я отправилась в кинотеатр. На три сеанса подряд. Комедия. Боевик. Фильм ужасов.

Смех и страх по итогам оказались отражениями друг друга. Как в едином порыве зрители хохотали над очередной шуткой или остроумным комментарием из зала - на комедии это даже поощряется - так в едином же порыве сжимались от ужаса в предчувствии очередной мучительной смерти. Даже странно при этом, что редко кто любит оба жанра сразу. По крайней мере, в чистом виде. Для таких людей научились разбавлять комедию мелодрамой - тоже ужас, только бытовой - а ужастики снимать с шутками-прибаутками, которыми бравирует один из второстепенных персонажей, разряжая накалившуюся обстановку.

Боевики всё-таки не настолько сплачивают людей. Там царят эмоции высшего порядка. Не скажу, что они более интеллектуальные, но справедливость, самопожертвование или желание взобраться на вершину - они появились позднее. Когда человек устал бояться и смеяться над собственным страхом.

После кинотеатра я отправилась на фудкорт. Место сплетения судеб и обрывков разговоров.

- Мы с тобою как Пинки и Брейн.

- Да, только среди нас нет Брейна.

И заливистый смех.

Я обернулась украдкой. Только пустые столики и сиротливо оставленные подносы. Не могли же они это сказать? Или могли?

Жизнь в последнее время такая удивительная, что я бы сходу не стала отметать ни одну из версий.

- Меня муж не отпускает...

- Ты рабыня, что ли? Что значит - не отпускает? Как он может командовать тобой? Одно дело, если переживает, но мы же не в клуб идём ночной. А в театр! Театр!

- Но я ведь тоже его не отпускаю...

- Ну, и кому от этого лучше?

- Тебе легко говорить. У тебя-то никого нет. Ой, прости...

И даже оборачиваться не хочется. В такие моменты твой взгляд могут поймать. И если на услышанную шутливую фразу можно улыбнуться, то здесь никогда не знаешь, что делать. Сделать вид, что я просто смотрю по сторонам? Нет уж.

Я встала, оставив поднос с недопитой колой, и ушла бродить по этажам и смотреть, что же ещё принесёт мне этот прекрасный мир и день.

Последней остановкой стал гипермаркет. Я ходила среди полок и усилием воли заставляла себя делать выбор. Когда ориентируясь по составу продуктов. Когда вспоминала, что это вот моё самое любимое когда-то было. Когда просто доставала телефон, загадывая на последнюю цифру на часах - если чётное, то беру.

Телефон берёг мой кошелёк, раз за разом демонстрируя нечет.

Апофеозом этого дня, убитого в торговом центре быстро и беззаботно - не самый удачный сюжет для детектива - стал скандал на соседней кассе гипермаркета.

Парень, стоявший последним, чуть отошёл в сторону, оставив тележку. Очередь продвинулась, и на освободившееся место тут же ввернулась старушка с безмятежной улыбкой.

Вернувшийся парень посмотрел на старуху и вздохнул:

- Я вообще-то тут стоял.

- Да у меня немного, - улыбка, должная служить оружием, не сработала. Парень молча смотрел на старуху и вздыхал.

- Ой, да проходи ты, господи! - выдала старуха и подвинулась.

- Ой, да проходи ты, господи! - в тон ей вдруг взвился парень. Лицо у него перекосило от странной гримасы. Так улыбаются в фильмах ужасов. Я сегодня видела.

Старуха некоторое время смотрела на него, затем пожала плечами и двинулась следом за очередью. Парень пристроился следующим и вдруг забубнил, но так громко, что слышно было не только мне возле соседней кассы, но и, кажется, всему гипермаркету.

- Не те старики нынче пошли. Ох не те. Раньше все знали, каково это в очереди стоять. Всю жизнь стояли, правила выучили. А тут - развелось этих "только спросить" и "у меня немного". Никакого стыда нету. Только о себе и думают!..

Заслушавшись, я и сама едва не пропустила очередь, но вовремя опомнилась. Расплатилась и ушла, оставив скандал позади. Возражений старухи я так и не услышала. Либо она решила стоически терпеть, в чём я сомневалась, либо боялась нарваться на ещё худшую отповедь.

Этот эпизод в торговом центре я обдумывала всю дорогу домой. Так и эдак примеряла на себя. Смогла бы поступить, как этот парень? Или просто ушла бы на другую кассу, обидевшись? Или молча пропустила старуху?

Пожалуй, всё-таки последнее. Меня нужно сильно разозлить, чтобы я полезла ругаться. Или испугать до ужаса. Куда проще отступить в сторону.

Тактика, которую я оттачивала годами.

Декомпрессионная остановка

Когда позвонил Ио, я несколько секунд смотрела на экран телефона, прежде чем поняла, кто это. К тому времени работа всё больше и больше захватывала меня, так что я начала забывать о том, что существовало вне её.

- Привет, - сказал он. - Если верить моим ощущениям и календарю, ты уже должна была увидеть свой ежемесячный сон.

- Ага, - ответила я.

- Как-то односложно, но я не в обиде. Стало быть, увидела. А почему не позвонила, не поделилась? Нашла нового сомнолога?

Мне показалось, что я услышала искорки ревности. Ну да, ну да. Профессиональный интерес. Вдруг кто другой отобьёт такой прекрасный объект для исследований.

- Никого не нашла. Просто некогда. Я строю Эль Пунто.

- Ага, - теперь сказал он.

Вновь то самое "ага", как и при первой встрече. Длинное, протяжное, многозначительное. Но теперь оно меня не трогало. Не хотелось ничего рассказывать, но я знала, что придётся.

Но прежде мне отчего-то хотелось, чтобы он меня об этом попросил.

- Ну, и как? - спросил Ио. - Получается?

- Лучше, чем я думала.

- А зачем тебе, если не секрет?

Самый сложный вопрос. Тогда, подписывая договор, я толком не знала на него ответа. Да и сейчас, разговаривая с Ио, представляла не до конца. Всё основывалось лишь на ощущениях и интуитивных догадках, которым не находилось видимых подтверждений.

- Чтобы всё изменилось, - сказала я. - Чтобы это наконец-то ушло из моих снов.

- Тогда могу только пожелать удачи. Ты звони, если нужен какой-то совет или помощь. Я всегда рад, ты же знаешь.

- Знаю.

- И это, Кристина, ты поосторожней. Я волнуюсь. Серьёзно.

На секунду я замешкалась. Захотела всё рассказать. Передать свои волнения. Объяснить, что меня гложет. Поведать, как я очутилась среди того, чего не совсем понимаю. Среди людей, которые считают меня самозванкой. Посреди ситуации, о которой даже помыслить не могла.

Но я не стала. Иначе расклеюсь. А я ведь только-только научилась быть сильной.

- Хорошо, - сказала я.

Положила телефон на стол и вернулась к компьютеру. На экране расположился план застройки Эль Пунто, который мне не нравился. Слишком многое не совпадало с тем, что я помнила.

Никогда не была перфекционисткой, но прямо сейчас отлично понимала этих людей - несоответствие идеалу разъедало всё изнутри.

Типичное

С Антоном, нашим инженером-проектировщиком, мы до того дня общались мало. Фактически всё ограничивалось стандартным "Привет-Пока". Он обитал в совсем другой части офиса, занимался тем, с чем я редко имела дело, да и к тому же казался излишне самоуверенным человеком. Это безусловно шло на пользу компании, когда он решал вопросы с подрядчиками - сами мы ничего не проектировали - но очень мешало общению в жизни.

Больше всего с ним общалась Лидия Анатольевна и Марина, которым требовались проекты, чтобы делать рекламу и продавать. И ещё Борис Аркадьевич, когда вдруг выяснялось, например, что на месте вот этой перегородки почему-то запроектированы ещё и трубы. И сдвинуть перегородку куда проще, чем строить загогулины из труб. Так что будьте добры, перепроектируйте, чтобы всё было как надо.

Примерно с этой же целью я и вызвала Антона к себе. Вывела на экран план застройки и принялась ждать.

Он пришёл только через двадцать минут, когда я уже думала перезвонить. От Антона пахло дорогим парфюмом - что-то мускусное, почти звериное - и табаком.

- Итак, - сказал он, улыбаясь. - В чём проблема?

- Проблемы нет, - ответила я, не принимая шутливый тон. - Есть небольшие недоработки, которые надо исправить.

Антон пожал плечами и пролез в мой закуток, отодвинув стул для посетителей.

- Этот дом нужно расположить вот здесь, - показала я. - У нас по итогам должен получиться почти что анх, а сейчас его косит влево. На случай, если не знаешь, что такое "анх", то это такой крест египетский.

Я открыла вкладку поисковика, на которой красовалось под сотню анхов разной степени детализации. На Антона это не произвело особого впечатления.

- Хорошо, поправим, - он пожал плечами. - Можно было и по почте мне скинуть.

- Нет, - я покачала головой. - По почте ты бы исправил одну ошибку, и всё. А я хочу, чтобы ты видел, как оно должно выглядеть. Понимал всю специфику.

Он хмыкнул, но промолчал. Лишь чуть ниже склонился к экрану, опёршись рукой на спинку моего стула.

- Смотри дальше - мало того, что мы делаем этот посёлок в форме анха. Ещё и нужно добиться полной симметрии. Дома с одной стороны - такие же, как с другой. Одинаковое количество этажей. Одинаковое расположение комнат. Всё один в один, только повёрнуто зеркально друг к другу. Когда я говорю всё, то имею в виду каждую деталь. Вплоть до того, что окна одного дома должны смотреть в окна другого. Кухня в кухню. Гостиная в гостиную. Ясно?

- Ну-ка, ну-ка, - он потянулся через меня и схватился за мышку. Я едва успела убрать пальцы. - То есть вот так?

Антон открыл снова план Эль Пунто. Обвёл один из домов. Скопировал. Отразил по горизонтали и расположил ровно напротив предыдущего. Затем сделал тоже самое со следующим. И с ещё одним.

С каждым разом он всё ближе и ближе прижимался ко мне. Почти наваливался сверху. Я словно бы оказалась в подобии борцовского захвата - ещё чуть-чуть, и он захлопнется, не давая вздохнуть. Меня едва не затрясло. От запаха парфюма, перемешанного с табаком. От наглости действий. От слепой уверенности, что эти попытки "поиграть" либо не заметят, либо сделают вид, что не заметили.

Я только не могла понять - он делал это потому, что я вызвала его к себе, или же потому что посмела вторгнуться в его святая святых и учить, как ему работать?

Хуже всего то, что я не знала, как поступить. Резко вырваться - получить недоумённый и невинный взгляд. Сидеть спокойно - поощрить на дальнейшее пренебрежение. Остановить словом? Нужно его ещё подобрать.

Поневоле вспомнились парень с телегой в гипермаркете и его отповедь старухе. Решение в итоге пришло спонтанно. Я не стала его обдумывать, и, наверное, хорошо.

- Всё так, - сказала я. - Только ты кое-что упускаешь.

Теперь уже я положила руку на мышку, вот только он свои пальцы не убрал. Но потерпеть немного я была готова. Открыв вновь план застройки - первоначальный, не тот, который Антон изменил, я указала на данные, приведённые в углу.

- Это двухмерный план, а про высоту ты не забыл? - спросила я как можно пренебрежительней. - Ты зачем дома в овраги пихаешь? Их надо не просто выровнять, как я сказала. Не просто отразить зеркально, как я сказала, а ещё и по высоте отконтролировать. Чтобы ни один дом не оказался на сантиметр выше другого. Всё должно совпадать идеально. А не так, как ты любишь - чуть-чуть туда, чуть-чуть сюда, никакой разницы. Понятно?

Всё это время я давила ему на пальцы. Со всей силой, которая только была в моих руках, впечатывала свою ладонь в его. Особенно в то место, где кисть примыкает к суставу. Антон не подавал вида, что ему больно, но когда я убрала руку, он едва ли не с силой отдёрнул свою и принялся растирать.

Я повернулась в кресле и посмотрела на него. Спокойной и уверенно. Кто знает, откуда ко мне всё это пришло. Думаю, помогло, что сам Антон разозлился, пусть и пытался выглядеть беспечным и насмешливым, как обычно.

- Ты свободен, - сказала я. - Через два дня проект должен быть готов. Пора копать котлованы. Борис Аркадьевич арендовал тепловые пушки, чтобы греть землю, а это немалых денег стоит.

- Через два дня? И как объяснить это проектировщику...

- Твоя работа. Вот и занимайся.

Он хотел сказать что-то ещё. Чтобы последнее слово осталось за ним. Чтобы показать, что он ничего не боится. Чтобы сохранить достоинство.

Но Антон ограничился смешком. Коротким и звонким. Думаю, в тот момент он жалел, что носит кроссовки, а не туфли. Не получилось уйти громко и эффектно.

Строебудни

Котлованы рыли круглосуточно. Тепловые пушки, световые мачты, три смены рабочих и куча техники. Помогало то, что строили мы вдали от города. В противном случае замучили бы проверками и жалобами на шум. А так - всего один раз появились, убедились, что у нас есть разрешение, и оставили в покое. Борис Аркадьевич первое время наведывался на площадку по несколько раз на дню, в том числе ночью, пока не приучил охранников бдить всегда, а рабочих - не устраивать получасовые перекуры. Ещё он с моего позволения выдал премию той бригаде, которая быстрее и лучше закончила свой участок работы. Такой вот вариацией кнута и пряника удалось всё более-менее наладить.

Я выписала премию самому Борису Аркадьевичу и сказала, что он может обращаться за деньгами для рабочих - если кого надо поощрить или простимулировать - когда ему вздумается. Денег у нас хватало и, как я подозревала, Хосонов и Мирошниченко меня в моём энтузиазме останавливать не собирались.

В конце концов, они ведь сами хотели, чтобы Эль Пунто достроили к февралю, так что до морозов требовалось как можно быстрее разобраться с фундаментом и фасадами.

Мне бы хотелось сказать, что наша стройка постепенно вышла на плановый режим работы, и ничего более не отвлекало, но это не так. Если природа благоволила, если рабочих удалось правильно организовать, то некоторые люди продолжали удивлять со знаком минус.

Справедливости ради - я и сама в том виновата. Если знаешь, что человек - дерьмо, то надо быть готовым к тому, что рано или поздно он начнёт вонять.

* * *

Мадам Вельгорская неожиданно явилась в мой кабинет сама. Да ещё и притащила с собой Наталью Борисовну. Так они и стояли передо мной - бухгалтерия и кадры, две главные опоры и движущие силы любого руководителя.

Пришли они без приглашения, так что застали меня за разговором с подрядчиком, которому не понравились условия Бориса Аркадьевича. Он уже полчаса пытался через меня получить доступ к "самому главному".

- Если у вас есть, о чём поговорить, то разговаривайте со мной, - повторила я. - У меня в договоре написано - генеральный директор. Выше - только владельцы, но они с вами не будут разговаривать. К тому же, если вы действительно хотите сказать то, что пытаетесь сказать - то лучше этого не делать. У нас с вами был уговор на поставку материалов во вторник. Сегодня - пятница. Ссылка на ваши обстоятельства не работает, никаких доказательств форс-мажора не предоставили. Мы нанимаем юриста и подаём в суд, если материалы не прибудут завтра. Мы найдём их у другого поставщика, но из вас вытрясем всю душу и постараемся испортить репутацию так, как только можно. Ещё что-то?

В трубке после недолгого молчания сказали, что попробуют ещё раз решить вопрос с Борисом Аркадьевичем. Я пожала плечами и нажала отбой. С ним, так с ним. Мы предварительно обсудили, что он милостиво разрешит поставить всё в понедельник. По факту, материалы нужны только в следующую среду, но Борис Аркадьевич оказался знатоком "маленьких управленческих хитростей", которым, не таясь, обучал и меня постепенно.

Золото, а не человек! Вот все бы такими были.

К сожалению, от мыслей о прекрасном и золотом человеке пришлось переключиться на сидящих передо мной. Они-то настолько прекрасны не были, но пока и проблем с бухгалтерией и кадрами у меня не случалось. Но всё же происходит впервые.

- Итак? - спросила я.

- По поводу Микляева, - сказала Вельгорская. - Вы его премии лишили.

Повисла пауза, за которую я успела вспомнить, что Микляев - фамилия Антона.

- Да, лишила, - я кивнула. - Какие-то проблемы? Вроде бы премия у него "за достижение необходимых показателей и безукоризненное выполнение поручений руководства". Он своё не выполнил.

- Но раньше никого не лишали, - Вельгорская поджала губы. - Каждый месяц всем выписывали.

- Я не готова обсуждать, что было раньше. Не знаю, чем Иван Александрович руководствовался. Может быть, его всё устраивало, но меня не устраивает. Я даю поручение не для того, чтобы потом в итоге самой звонить подрядчику и выяснять, что им всё не так объяснили, а про срочность вообще не упомянули. Пришлось улаживать проблему самой. На мой взгляд - это саботаж. Но я готова понять и простить, если человек признает свою ошибку.

Я внимательно посмотрела на Вельгорскую. Та жевала губу и молчала. Тогда я перевела взгляд на Наталью Борисовну. Та улыбнулась фальшивой понимающей улыбкой.

- Кристина, вы, разумеется, в своём праве. Никто не говорит, что нельзя человека лишить премии. Мы только хотим убедиться, что за этим действительно стоят производственные показатели и поручения руководства, а не какие-то личные мотивы. Вы нас поймите - человек может и в суд подать, и дело выиграть.

Она сделала паузу, в которой, видимо, должны были уместиться мои возражения или уточнения. Но я не произнесла ни того, ни другого. Не от большого ума или тонкого понимания психологических моментов. Я просто не успела сообразить, что происходит. Ну, не мог же в самом деле Антон сказать, что я лишила его премии, потому что он пытался ко мне приставать? Или я вообще в людях не разбираюсь.

После паузы Наталья Борисовна продолжила, хотя уже чуть менее уверенно:

- Ходят слухи... что Антон вам очень нравится. И так получилось, что он ответил отказом на ваши ухаживания, вот и вы решили его проучить...

- Что?

Я сначала опешила, а потом рассмеялась. От облегчения и одновременно от горечи - что за странное желание у многих людей верить в какую-нибудь дурь, даже если она не вытекает из логики? И вроде бы они меня знали до этого. И вроде бы нормально со мной общались... по крайней мере, Наталья Борисовна. И предположить такую несусветную чушь?

- Это он так говорит? - спросила я, отсмеявшись. - Впрочем, можете не отвечать. Даже если он, то наверняка не напрямую. Какие-нибудь полувздохи, полунамёки и прочее. В открытую никогда не скажет, потому что его поймают на вранье. А вот сделать так, чтобы те, кто мог так подумать, подумали именно так - это обязательно.

- Мы просто хотели убедиться, - Наталья Борисовна начала закипать. Это было видно по побагровевшим щекам. Однако кадровик старалась держаться достойно. - Надо проверять любую информацию. Вы ещё молодой руководитель, многого не знаете. Вполне можете допустить какую-нибудь ошибку, так что наша задача помочь вам её исправить. Но если вы говорите, что ничего подобного не было...

- Я не утверждаю, что ничего подобного не было, - с одной стороны не хотелось врать, а с другой, хотелось получить хоть немного удовольствия от сложившейся ситуации. - Было разное. Не очень похоже на то, что вы слышали, но кое-что было. Но уверяю вас, это не имеет отношения к лишению премии. Она - за производственные показатели. А что касается всего остального - я могу показать вам запись.

Я вытянула руку и показала на камеру, которая висела в коридоре. Мой кабинет без дверей отлично с неё просматривался. Раньше я сидела в закутке и не придавала этому значения, но когда установила стол напротив двери, то стала вся, как на ладони. Любое моё движение записывалось на камеру.

Вельгорская и Наталья Борисовна проследили взглядом за моей рукой. Потом повернулись назад - уже спокойные и расслабленные. Я бы даже сказала, какие-то сочувствующие. Как будто они разом всё поняли и переиграли в голове всю ситуацию. Уж не знаю, что они предположили, но явно переместили меня из агрессора в жертвы. Вот только этого мне тоже не требовалось. Не должно быть ощущения пусть справедливой, но мести. Только наказание за работу. Ничего личного.

- Ничего личного, - повторила я свою мысль. - У людей случаются ошибки. Иногда они делают из них выводы. Иногда предпочитают винить других. Хорошо, что вы пришли, и мы разобрались в этой ситуации. Надеюсь, других вопросов больше нет?

- Нет, - Вельгорская встала.

- Никаких, - Наталья Борисовна улыбнулась. - Спасибо, что уделили нам время, Кристина.

Когда они вышли, я некоторое время смотрела на камеру в коридоре. Мысленно прикидывала - стоит ли запросить эту запись или нет. В конце концов, решила, что не стоит. Мстить, шантажировать или воспитывать я никого не собиралась. А попав в чьи-то руки или просто исчезнув, запись ничего плохого не сделает.

Однако мне по-прежнему было противно от произошедшего. Словно окунули в чан со смолой и обсыпали перьями. И я действительно была благодарна, что они пришли и высказали свои "опасения". Уж лучше так, чем потом внезапно услышать где-нибудь мимоходом. И не с вопросительной интонацией, а с утвердительной.

Несколько следующих дней ушло на то, чтобы слухи утряслись. Каждый сделал те выводы, которые хотел сделать. Я была бессильна в данном случае - не собирать же людей по этому поводу, чтобы разъяснить всем и каждому, что случилось и почему.

Оставалось только ловить на себе изучающее взгляды, улыбаться всем и каждому и делать вид, что ничего плохого не случилось.

Ведь и в самом деле ничего плохого. Подумаешь, в дерьмо наступил случайно. С кем не бывает. Главное - обувь отмыть, чтобы не воняло.

Хорошенько так отмыть. До блеска.

Проблемы воспитания

Кристина с крыльца смотрела, как дети, словно стайка птенцов, возвращаются в гнёзда. Там они раскроют клювы в ожидании, когда матери их накормят. Распушат пёрышки, чтобы их почистили.

Её Федерико, в отличие от других детей, готовил еду сам. Вот он идёт, серьёзный и степенный, знающий своё место в жизни. Истинный мужчина, пусть ему всего лишь восемь лет.

- Продукты купила? - спросил Федерико, всходя на крыльцо. - Или опять весь день бегала туда-сюда и болтала?

- Нет-нет! Всё купила. Всё в холодильнике.

Кристине хотелось добавить "сыночек", но пару месяцев назад Федерико очень по-взрослому, с использованием логичных аргументов указал, что так делать не надо.

- Засмеют, - сказал он. - Сейчас знаешь какие все? Только дай повод, как повесят клеймо и не отмоешься даже. Маменькиным сынком задразнят. А я ведь не такой?

- Не такой, - умиляясь, подтвердила Кристина.

- А раз так, давай без этого твоего. Без сюсюканий. Просто Федерико. Или "сын", если тебе уж невмоготу. Но лучше Федерико.

- Конечно-конечно! - она кивнула. - Я запомню.

И запомнила. И старалась называть его только Федерико. Это ведь его жизнь, он лучше знает, как и что следует делать.

Когда Кристина вошла в дом, сын уже вовсю хозяйничал на кухне. Промыл кусок говядины и нарезал его, накромсал лук и засыпал сверху мясо, полив это все уксусом. Убрал в холодильник на пару часов. Молоко и яйца смешал между собой, добавил щепотку соли и порезал туда сельдерей. Омлет, пока мясо дожидается своего часа.

Кристина помыла и протёрла посуду, а после устроилась за вязанием на веранде.

Петля. Вторая. Третья. Взглянуть на Федерико - как он там, её милый мальчик. Все хорошо? Ну, ладно. Петля. Вторая. Третья.

Так прошёл день, сменившись вечером. Мясо вперемешку с картошкой томилось в духовке. Федерико ушёл делать уроки, а Кристина всё сидела внизу. Вязание почти не продвинулось, но тот свитер всегда не успевал за Федерико. Стоило закончить, как выяснялось, что мальчик подрос и раздался в плечах. Нужно распускать и начинать заново. А то и вовсе менять замысел, ведь мода изменилась, и теперь такой толстый ворот только у совсем бедных детей, что донашивают вещи за старшими братьями и сёстрами. А её Федерико не такой. У него должно быть все самое лучшее.

В дверь тихонько постучали, и Кристина встрепенулась. Быстро-быстро она подбежала и отворила. На пороге стояла Лаура, дочь Марио и Химены, живших на соседней улице. Девочка потупила взор.

- Тебе чего, малышка?

Кристина спросила и сразу же поймала взгляд, брошенный на неё Лаурой. Очень знакомый взгляд, который она частенько видела у Федерико, когда ей случалось произносить нечто такое, что он считал неправильным. Например, когда она называла его "сыночек".

- Мне нужен Федерико, сказала Лаура. - Я пришла не к тебе. Будь добра, позови его.

Несколько секунд в глубине души боролись искушение наподдать девочке за дерзкие речи и страх, что сыну это не понравится. В конце концов, это его гостья.

"Вот пусть и разбирается с ней сам! - подумала Кристина. - А мы ещё обязательно с ним поговорим об этом".

- Федерико! - крикнула она. - Федерико, к тебе пришли!

Девочка на крыльце вновь нацепила маску невинности и спокойствия. Встала прямо и лишь мяла в руках краешек платья, открывая взгляду Кристины подранные грязные коленки.

Федерико ступал по лестнице вниз медленно и уверенно, как хозяин. Потом, отодвинув Кристину в сторону, он посмотрел на неё исподлобья.

- Да-да, - сказала она. - Конечно-конечно.

Отступив в дом, Кристина ушла на кухню. Достала из духовки готовое блюдо и выставила его на плиту. Восхитительный запах мяса с уксусом, луком и тимьяном распространился по комнате. Кристина открыла шкаф и достала две тарелки. Подумав, взглянула на третью. Будет ли Лаура ужинать с ними? Стоит ли пойти и спросить? Пожалуй, нет. Сын будет недоволен. Скажет, что она опять лезет в его дела. В конце концов, достать ещё один прибор или тарелку не сложно.

Она как раз закончила накрывать на стол, когда вошёл Федерико. Всё тот же невозмутимый, чуть усталый взгляд. И не поймёшь даже, как прошёл разговор.

- Лаура не будет с нами ужинать? - спросила Кристина.

- Нет. Ещё рано.

- У них в доме принято поздно ужинать? Ну, бывают и такие порядки. На голодный желудок иной раз трудно уснуть, я понимаю. Но если она когда-нибудь захочет, то ты можешь её пригласить.

- Разумеется, - ей показалось, что сын произнёс это со смешком. Взглянув на Федерико, Кристина действительно увидела, что он улыбается одной стороной губ. Не то ирония, не то насмешка.

- Я тебя не ограничиваю, - поспешно произнесла Кристина. - Ты можешь приглашать кого тебе вздумается. Это ведь в том числе твой дом, ты сам решаешь, кого хочешь в нем видеть.

- Я знаю. Давай закончим с этим. Ужин стынет.

Они принялись за еду, которая оказалась выше всяких похвал, как и всё, что готовил Федерико. И все-таки вечерний визит не давал покоя Кристине. Она так и эдак раздумывала, как бы начать разговор, чтобы иметь возможность перевести всё в шутку, если что-то пойдёт не так.

- Ты знаешь, - сказала Кристина, - Лаура сегодня так на меня посмотрела, что я подумала, будто она ревнует.

- Разумеется, ревнует - к этому ответу Кристина оказалась не готова. - Она знает, что через десять лет займёт твоё место, но уже сейчас жаждет оказаться там. Ничего, она потерпит. Ожидание пойдёт ей на пользу.

- Моё место? Какое моё место?

- В этом доме. Не как мать, но как моя жена. Хозяйка очага.

- Вы... Как можно решать это так рано? - Кристина изумлённо вскинула глаза. - Вы же ещё дети!

Федерико закашлялся. Кристина бросилась к сыну, боясь, что тот подавился, но это оказался смех.

- Ты сама говорила, что надо быть взрослым. Мы взрослые и решили пожениться, когда закон это позволит. Я буду хорошо учиться и вскоре стану совладельцем банка, который принадлежит родителям Лауры. Они получат умного зятя, а я - красивую и обеспеченную жену.

- Но как же любовь? - Кристина все никак не могла поверить в происходящее. - Какая у вас может быть любовь в таком возрасте? Если ты потом полюбишь кого-нибудь, то как же вы будете с этим своим планом?

Федерико на секунду замялся. Кристина обрадовалась, что ей удалось образумить сына. Но затем он заговорил, и стало ясно - Федерико просто подбирал слова, чтобы они прозвучали мягче:

- Ты не обижайся, но я видел твою жизнь. А ту, что не видел, ты рассказывала. И из этого всего можно сделать вывод, что любовь, по сути, и не нужна.

"Помягче не получилось, - машинально подумала Кристина, чувствуя выступающие на глазах слёзы.

* * *

Ночью она долго не могла уснуть. Ворочалась с одного бока на другой. Откидывала одеяло в сторону, а затем снова укрывалась им в несколько этапов. Сначала ноги, спустя несколько минут натягивала до шеи, а после - с головой. Когда Кристина устала ждать сон, она села на кровати и посмотрела в окно.

Луна. Звёзды. Облака. Идиллия, в которой для неё нет места, потому что она плохая мать. Так и не научила сына любить. Более того, он считает любовь вредной привычкой, которая в жизни не пригодится.

Перед глазами вставала картина будущего. Федерико и Лаура здесь, в этом самом доме. Она готовит ему завтраки, обеды и ужины. Следит за порядком и детьми, пока он работает в банке. Вместе они ходят в гости или просто прогуливаются по улицам. Рациональные и спокойные. Наполненные трезвым расчётом и понимающие всё без лишних слов или сомнений. Слышат ровно то, что сказано. Говорят, ровно то, что подумали.

И всё это без любви.

"Нет, так не будет", - решила Кристина. Поднявшись с кровати, она вышла из спальни и дошла до комнаты Федерико.

Сын лежал, укрытый одеялом до груди, руки вытянуты прямо. Лицо спокойное, неподвижное, словно вылеплено из воска. Одеяло на груди еле-еле вздымалось. Спокойное ровное дыхание человека, который спит и не видит кошмаров.

"Видит ли он сны вообще?" - подумала Кристина и помотала головой.

Не о том сейчас ей следовало думать.

Прокравшись ближе к кровати, она опустилась на пол и опёрлась на стену. Зажмурилась и мысленно потянулась внутрь себя.

Когда-то там было множество нитей - твёрдости, смелости, находчивости, самостоятельности, адекватности и рациональности. Сейчас ни одной из них уже нет.

Там же раньше жили юмор, проницательность, мудрость, красноречие, отвага - все они тоже исчезли.

Остались лишь разные мелочи вроде покорности судьбе, смиренности, грусти, зависти, саможаления и прочего. Но имелась там и любовь, одна из самых ярких нитей в клубке.

Что ж, настал черёд ещё одного подарка для сына. Раз она не сумела воспитать, то должна отдать своё. Она уже любила в этой жизни, так что пусть теперь он воспользуется тем, чего так долго был лишён.

Кристина поймала нежно-золотую нить и принялась наматывать её на палец. "Как спагетти на вилку", - мелькнула в голове мысль, но это сравнение так покоробило, что она поскорее его отбросила. Тем более, что нить уже целиком оказалась в руке. Стоило открыть глаза, и Кристина увидела мягкий свет, разливающийся по комнате.

Она аккуратно сняла нить с пальца и засунула её под подушку сына. Поднявшись, снова взглянула на лицо Федерико. Теперь, освещённое золотистым светом, оно казалось куда живее, чем раньше.

Вернувшись к себе в комнату, Кристина заснула спокойно и без лишних волнений. Когда солнце разбудило её, сын уже ушёл в школу. Только порция завтрака стояла на плите. Кристина поела чисто механически, без всякого аппетита. Просто чтобы продукты не пропали, и Федерико, придя домой, не ругался.

Никаких записок с делами, которые нужно успеть до его прихода, сын не оставил. Так что Кристина, несколько раз пройдя по дому и не обнаружив ничего достойного внимания, уселась за вязание.

Нити скользили по спицам медленно и спокойно. Кристина видела, что уже несколько раз ошиблась, но по инерции продолжала дальше, хотя с каждой новой линией уродство получающегося свитера вырисовывалось всё сильнее.

В конце концов Кристина отбросила спицы в сторону. Подняла свитер и посмотрела на него внимательно:

- Отвратительно, - она поджала губы. - Лучше пойти и заработать денег, чтобы он купил нормальную одежду. Как бы я ни старалась, никогда не получится так, чтобы ему понравилось. И носить он не будет. Бездарная поделка. Всего лишь прикрытие, чтобы оправдать мою никчёмность - я хожу по магазинам, чуть прибираюсь по дому да пытаюсь вязать никуда не годную одежду. Лаура с полным правом ревнует меня. Она наверняка уже способна делать всё это, а заодно не лезть с нравоучениями.

Обида и злость на саму себя затопили Кристину. Всё вокруг стало казаться неправильным. Её дом - старый, покосившийся, маленький. Её дела - бессмысленные и лишённые красоты. Она сама - запустила себя, потратив силы, чтобы воспитать сына, но сделала это так бездарно, что пришлось раздирать всю себя на кусочки. Распускать на нити.

Теперь вот она лишилась любви, и оказалось - это было тем единственным, что поддерживало радость жизни.

Остаток дня Кристина провела, как старый коллекционер, перебирая всё оставшееся в её распоряжении. Ни одного положительного чувства. Ни одной светлой мысли. И как она ни старалась их перекрасить, ничего не выходило. Не получалось из ненависти сделать любовь, а из самоунижения гордость. Возможно, рецепт в действительности существовал, но она его не знала.

В себя Кристина пришла только поздним днём, в предчувствии вечера. Скрипнула дверь, и на пороге показался Федерико. Он выглядел слегка удивлённым.

- Ты заболела? - спросил он. - Раньше ты всегда встречала меня на крыльце.

- Нет, - покачала головой Кристина. - А впрочем - да. Наверное, я заболела. Может, даже смертельно.

- Я могу вызвать врача.

- Не стоит. Мне уже ничего не поможет.

Сын подошёл ближе и внимательно посмотрел на мать. Кристина попыталась улыбнуться, но это больше походило на оскал затравленного зверя. Тем не менее, Федерико это удовлетворило.

- Опять твои шуточки, - сказал он. - Что ж, пожалуйста. Я пошёл готовить ужин.

Когда он скрылся на кухне, Кристина взглянула на свои ладони - они тряслись, словно её действительно охватила лихорадка. Глаза застилали слёзы. Ненависть к самой себе и отчаяние от несправедливости затопили её.

- Где твоя любовь, Федерико? - пробормотала она. - Где твоя любовь, которую я отдала? Где она?

Рыдания рвались из груди наружу, но на выходе превращались лишь в горький кашель. Какая-то слизь выхаркивалась из лёгких. Кристина сплюнула её на пол - густой жёлто-коричневый комок чего-то непонятного.

- Это мои нервы по тебе, Федерико, - сказала она. - Это те годы, что я потратила на тебя. Ты взял и выплюнул это всё в одно мгновение.

Вскочив, она с криком ринулась на кухню. Забежала туда и застала сына за разогреванием сковороды.

- Где твоя любовь, Федерико?! - вскричала Кристина. - Где она? Где?!

Сын вновь удивлённо посмотрел на мать. Покачал головой и аккуратно налил чуть-чуть масла на сковороду.

- Мне казалось, мы всё обсудили вчера, - сказал он. - Мне она не нужна, я же говорил.

Вырвавшаяся из глубин ярость, о которой Кристина даже не догадывалась, затопила рассудок, ударила прямо в мозг приливом крови и отразилась назад внезапным помутнением.

Ноги подкосились, и Кристина упала на пол, потеряв сознание.

* * *

Федерико после ухода врача потрогал лоб Кристины, сменил тряпку с холодным компрессом, подоткнул одеяло и ушёл к себе в комнату.

"Если я позову, то он придёт, - думала она. - Потому как положено, да ещё и рационально. Ведь если со мной что-то случится, ему придётся тяжело. Его отдадут в приют. Или отыщутся какие-нибудь дальние родственники, и ему придётся жить у них. Потому что он ещё маленький и не обладает всеми правами. Я нужна ему только поэтому. Так что звать не обязательно. Федерико проведает меня по своей воле. Но никакой любви, а только расчёт".

Кристина едва не завыла, но тут же одёрнула себя. Не стоит привлекать излишнего внимания. Сейчас врач просто рекомендовал ей покой, а в следующий раз может накачать лекарствами. Такими, которые отбирают все чувства без остатка, лишают воли и желания делать хоть что-то.

"А у меня не так много осталось чувств, чтобы ими разбрасываться".

Она продолжала искать, где же и в какой момент просчиталась. Может, спросить у самого Федерико? Но поймёт ли он? Сможет ли объяснить и ответить на вопрос?

За такими мыслями Кристину сморил сон. Нервный, разделённый на короткие вспышки безумия, из которого она выныривала, чтобы увидеть реальность, убедиться в её целостности и вновь оказаться в водовороте, который засасывал всё глубже и глубже. Ни разу, когда она просыпалась, Кристина не видела рядом с собой сына. Если Федерико и был свидетелем ночных кошмаров матери, то не собирался сидеть рядом и успокаивать.

Окончательно она проснулась под утро. На улице ещё толком не рассвело, но Эль Пунто уже постепенно просыпался, готовясь отправляться на работу, учёбу или по каким-то другим делам.

"А какие у меня дела?" - спросила себя Кристина.

Самым разумным казалось найти свою любовь, но где именно её искать?

"Там, где оставила", - решила она.

Кристина поднялась осторожно. В голове шумело, но идти это не мешало. Через минуту она оказалась в комнате сына. Федерико лежал в той же позе, что и вчера, только подушка не была освещена.

"Он забрал её себе? Или... Он мог подарить её Лауре. Мужчины всегда дарят свою любовь кому ни попадя, а сами остаются без неё вовсе. Думают, что так спокойней, и что именно этого от них и ждут. Хотя на самом деле её следует хранить у себя и лишь показывать другому человеку - вот она, посмотри, посмотри скорее же".

"Так отчего же ты отдала её всю целиком и без остатка?" - спросил внутренний голос, но Кристина не ответила.

Перебьётся. Дурацкие вопросы - отчего и зачем. Как будто они имеют значение, когда всё уже свершилось.

Наилучшим вариантом было дождаться, пока Федерико уйдёт в школу. Потом обыскать его комнату - перевернуть всё и заглянуть всюду. Быть может, он всё-таки не отдал любовь Лауре? Вдруг он прячет её где-то здесь?

Ну, а если отдал, то его можно спросить вечером, когда он вернётся.

"Я не вынесу ещё столько без любви. Я разваливаюсь на куски. Мне нужна эта нить, чтобы соединить то, что от меня осталось".

Кристина потянулась к подушке сына. Медленно и осторожно запустила под неё ладонь. Пальцы нащупали пустоту, и тогда она продвинула руку ещё дальше. И ещё. Когда та уже скрылась по локоть, Федерико открыл глаза и повернул голову. Его удивлённый взгляд встретился с затравленными глазами матери.

- Что ты тут делаешь? - спросил он.

- Ищу свою любовь, - глухо сказала Кристина. Слёзы как по команде хлынули из глаз, но уже без раздирающей изнутри ярости. Лишь грусть и пустая тоска. - Я положила её вчера под твою подушку, чтобы она передалась тебе. Без любви жить невозможно. Я это знала тогда и ещё лучше поняла сейчас. Но у тебя она, кажется, не прижилась. Так верни мне её. Прошу...

Федерико сел на кровати, подтянул колени и обхватил их руками. Несколько секунд он смотрел на мать, а пальцы той продолжали хватать пустоту под подушкой. Кристина позабыла про них, и теперь они жили своей отдельной жизнью.

- Ты сумасшедшая, - его голос звучал почти восхищённо. Будь у Кристины любовь, она бы взошла на седьмое небо от таких интонаций, которых раньше от сына не слышала. Но сейчас только усилилась горечь.

Он издевается над ней. Издевается!

- Отдай мою любовь, - голос сорвался в самом конце, и рык превратился в скулёж.

- Я её не брал, - Федерико покачал головой. - Я нашёл вчера под подушкой какую-то нитку. Чтобы не пропала, намотал на твой клубок пряжи. Я поступал так со всеми нитками до этого.

- Со всеми? - Кристина моргнула. - Но это же смелость, это же самостоятельность, это же ум, это мудрость, это объективность и проницательность и всё остальное. Это то, чего тебе не хватало. То, чем я поделилась с тобой.

- Поделилась? Ха!

Федерико вскочил с кровати. Тонкий и хрупкий ребёнок в белых пижамных штанах. Он стоял теперь напротив Кристины. Почти нависал над ней, сидящей на полу и шарящей под подушкой. Детские губы скривились в такой усмешке, что Кристине стало страшно.

- Поделилась! - он фыркнул. - Ты стала тупоголовой мамашей, и мне пришлось учиться быть самостоятельным и умным за нас двоих. Ты перестала следить за домом и вечно всё забывала, так что я научился делать всё сам. Ты совсем разленилась и превратилась в капризного ребёнка, так что мне пришлось стать взрослым, чтобы мы не пропали. Если ты называешь это "поделилась", то да, мать. Ты действительно это сделала. Я повзрослел и возмужал благодаря тебе. Ну, а что касается любви - когда-то она у меня была. Но я уже говорил - посмотрев на твою любовь, я понял, что моя мне не требуется. А твоей я хотел бы меньше всего на свете. А теперь убирайся и не мешай мне! Я сказал, куда дел нитку, которую ты считаешь любовью.

Кристина выскочила из комнаты, пробежала до лестницы и торопливо спустилась вниз. Поскользнулась на последней ступеньке и больно ударилась о перила, но это её не остановило. Кристина добралась до вязания, которое вчера отшвырнула. Вертела в руках клубок ниток, но ничего не походило на жившие ранее в ней любовь, честь, благородство и прочее.

Просто моток однотипной серой пряжи, часть нитей на котором оказались обрезаны и небрежно намотаны.

- Я свяжу себе кофту, - приговаривала Кристина. - Просто кофточку. Маленькую и тоненькую. Вернутся ли они ко мне? Врастут ли обратно? Простят ли то, что я их выкинула? Случится ли? Получится ли? Возможно ли?

Кристина баюкала моток пряжи, спицы и недовязанный свитер. То молилась, а то напевала. На кухне Федерико готовил завтрак. Он не обижался на мать и уже позабыл недавний гнев. Даже немного стыдился своей несдержанности. Не стоило так поступать с матерью. Ну и что, что она выжила из ума и вечно где-то витает. Она ведь хочет ему добра, пусть и поступает при этом странно.

Нужно быть поаккуратней с ней. Пусть проживёт себе спокойно лет десять, а там они с Лаурой что-нибудь придумают.

Гость

Работа так захватила, что ноябрьский сон прошёл мимо восприятия. Я машинально зафиксировала его в очередном файле, сохранила в папку и выкинула из головы. И без того хватало дел, которые требовали решения.

Фундамент под зданиями Эль Пунто устоялся, и Борис Аркадьевич погнал рабочих строить сами дома. Мы шли с отставанием от графика, но круглосуточная работа в перспективе обещала это компенсировать и успеть к февралю. К тому же, погода на улице стояла подходящая - близко к нулю, но в сторону плюса. И никаких осадков.

В эти дни у меня исчезли выходные. Казалось, всё вроде бы под контролем, всем занимаются ответственные люди, но каждый день я приходила на работу и выясняла, что моё участие где-то да требуется. Когда это была подсказка, когда поиск ошибок, а когда - роль пугала и шальной императрицы. Я звонила подрядчиком, задавала дурацкие вопросы и выдвигала заранее неисполнимые требования. И всё затем, чтобы после перезванивал кто-нибудь адекватный, вроде Бориса Аркадьевича, и спокойным голосом рассказывал, как сделать, чтобы всем было хорошо. Вроде просто и примитивно, а почти каждый раз срабатывало.

Может быть, я очень достоверное пугало?

Как бы там ни было, но месяц пролетел почти мгновенно. Я даже не успела толком опомниться, как на календаре появились проблески декабря. И если несколько месяцев в этом году я жила, по сути, от одного дурацкого сна до другого, то теперь они превратились в нечто привычное. В конце концов, сны об Эль Пунто не мешали его строить.

Наверное, мне раньше не хватало какого-нибудь серьёзного дела. Чтобы взять и сосредоточиться только на нём. Но нет, я всё занималась ерундой, слонялась без дела и тратила нереализованные силы на борьбу с мифическими чудовищами.

С такими мыслями я пришла на работу в последний понедельник ноября. Прошла в свой кабинет, отодвинула стул и уже готовилась сесть, когда поняла, что кое-что не в порядке. В углу, в кресле у столика, которое не было видно из коридора, сидел человек. Он был такой улыбающийся, такой светящийся изнутри, что я сразу его и не узнала.

- Ой, Иван Александрович, - сказала я. - Вы вернулись. Я даже не думала... меня назначали главной, но если хотите...

На секунду я превратилась в маленькую испуганную девочку. Коленки затряслись, вся набранная "крутость" куда-то испарилась, и теперь я была той же самой Кристиной, которая пришла к нему на собеседование.

Правда, как только секунда миновала, растерянность сменилась недоверием. Зачем он пришёл сюда? Отобрать то, что я получила? Достроить Эль Пунто вместо меня? Ну, конечно, сейчас-то, когда я столько всего сделала, взвалила на себя столько неблагодарной работы, он приходит почти на всё готовое. Мог бы просто сказать, что у него отпуск...

"Успокойся, - сказал кто-то третий внутри меня. Не испуганная девочка и не уставший руководитель. Кто-то, кому было интересней понять, что происходит, чем разбираться в мотивах".

Иван Александрович всё с той же ослепляющей улыбкой - как же она ему шла! почему он скрывал её так долго? - встал и покачал головой.

- Нет-нет. Ты отлично справляешься, Кристина. Я не собираюсь возвращаться. Я пришёл не за этим.

- А зачем? - спросила я. Внутри по-прежнему крутился триумвират: обидно, что не вернётся; радостно, что не отберёт; интересно, зачем же пришёл.

- У моей бабушки была весьма любопытная теория, - Иван Александрович говорил и подходил всё ближе и ближе, маленькими шагами. - Она считала, что все мы рождаемся с коробком спичек внутри, а так как мы не можем их зажигать сами, то нуждаемся, как это происходит во время эксперимента, в кислороде и в пламени свечи. Правда, в этом случае кислородом, например, может быть дыхание любимого существа, а свечой - любой вид пищи, ласка или голос, взрывающие детонатор, вот так и воспламеняется одна из наших спичек. На мгновение мы чувствуем, что ослеплены горячим чувством. Внутри нас возникает приятный пыл, мало?помалу исчезающий, покамест новый взрыв не вернёт его сызнова нашему телу. Каждый должен уяснить, какие у него запалы, детонаторы, только так он сможет жить, ведь жар, который возникает от возгорания одного из них, это то, что питает энергией душу.

На последнем слове он подошёл совсем близко ко мне. Почему-то от него пахло мокрой пылью, как обычно бывает летом после дождя. Руки Ивана Александровича легли мне на плечи. Он чуть надавил, и я медленно опустилась в кресло. Все мышцы расслабились и не шевелились.

- А теперь, Кристина, закрой глаза. И я взорву твой детонатор. Твоему коробку спичек положено гореть, а пока он даже не тлеет.

С каждым словом голос Ивана Александровича становился всё тише, а мои веки всё тяжелее. На последнем слове глаза и вправду закрылись.

А потом последовал взрыв такой силы, которой я даже и не ждала.

Декабрь

Как бы вот

Оконная рама гладкая на ощупь, но с небольшими шероховатостями, скрытыми под лаком. Дерево обрабатывали вручную - видны следы инструментов, названия которых я когда-то знала, но забыла. Стекло - простое, одинарное. Закреплено неплохо, но всё-таки дерево уже слегка рассохлось, так что стекло слегка шатается на ветру.

Сам дом каменный. Стены выровняли с помощью цемента, сверху загрунтовали, а после покрыли белой краской. Такой, чтобы не оставляла следов на одежде. Борис Аркадьевич говорил, что если соблюсти технологию, то дом простоит светлым очень долго. Хотя не в нашем климате, с постоянными дождями и сыростью. Нужно что-то более тёплое, сухое, полупустынное.

Совсем как здесь.

Я стояла возле окна и смотрела на Эль Пунто. Самый настоящий. Такой, каким я видела его во снах. И не сравнить с нашим проектом, хотя там вроде бы полного соответствия от нас не требовали. Только подобие, худо-бедно приближенное к оригиналу.

Но зачем это хозяевам фирмы, если у них под рукой был такой отличный Иван Александрович. Человек, способный мановением руки отправить тебя прямо в Эль Пунто. Только расскажет какое-то поверье своей бабушки, и ты проснёшься в пустом доме на полу. Встанешь, осмотришься, подойдёшь к окну и не сможешь оторваться от вида снаружи. Будешь щипать себя до тех пор, пока руки не покроются синяками. А Эль Пунто и не подумает никуда пропасть. Потому что он вечен, в отличие от тебя.

Эту стадию я уже миновала. Часа два назад или три. Одежда осталась при мне, а вот телефон как был в сумке, так там наверняка теперь и лежал. Интересно, что подумают люди, когда увидят её? Что я куда-то вышла? Станут ли они смотреть запись с камер, чтобы понять, куда я делась? Или же Иван Александрович что-нибудь им расскажет?

При его-то талантах, сокрытых до последнего времени, я не удивлюсь, что он всем всё объяснит, а потом уйдёт. Кто займёт моё место тогда? Кто продолжит строить Эль Пунто? Надо ли его достраивать или достаточно, что я стала одержимой этой идеей, и теперь меня закинули сюда?

Вот только для чего?

Стадия вопросов, которая сменила стадию отрицания, тоже миновала и уступила место любопытству.

Мне захотелось пойти и прогуляться по Эль Пунто. Наяву, а не во сне. Посмотреть, что же там происходит.

Я спустилась со второго этажа. Обошла дом вдоль и поперёк, но он оказался абсолютно пустой - голые стены и ничего больше. Хорошо хоть не было похабных надписей, как в одном из моих снов.

Возле двери я ненадолго задержалась. Стало страшно - сейчас я открою её, и окажется, что мне всё привиделось. Что на самом деле сейчас июнь следующего года, мы достроили Эль Пунто, и я просто-напросто провела это время, как сомнамбула. Ну а теперь снова осознала себя.

Не сразу мне удалось понять, чем такой вариант пугает - по крайней мере, он бы означал, что я никуда не провалилась, а живу в своём мире. Но, как выяснилось, потеря времени для меня критичней, чем потеря пространства.

И всё-таки, спустя минуты размышлений, я набралась храбрости и открыла дверь.

Сразу налетел тёплый ветерок, который одновременно нёс запахи нагретой солнцем пыли, свежести приближающегося дождя, мокрой земли и раскалённого песка.

Да уж, если верить моим снам, в этом месте могло произойти что угодно.

Например, вот я случилась.

Начинаем потихоньку обживаться

- Скажите, что они живы. Скажите, что они живы. Скажите, что они живы. Пусть я - мертва, но скажите, что они живы. Мне больно. Мне больно. Больно. Знаете, что такое боль? Это когда не знаешь, что они живы. А вы молчите. Просто молчите. И всё. Скажите, что они живы...

То была пятая или шестая моя попытка поговорить с местными жителями. Но все они заканчивались так же бесплодно. Никакого диалога, одни лишь монологи. С их стороны. Все мои попытки вставить хоть слово ни к чему не приводили. В лучшем случае меня игнорировали, в худшем - начинали говорить громче, чтобы заглушить.

Настоящие жители Эль Пунто оказались не похожи на тех героев латиноамериканских сериалов, которых я знала. Скорее - кучка душевнобольных, запертых в таком странном сумасшедшем доме. Самом удивительном из тех, о которых мне когда-либо приходилось слышать.

Красивые и аккуратные домики оказались фикцией. Внутри они были такими же пустыми, как и мой. Только одна комната на втором этаже - по расположению такая же, как и та, в которой я проснулась - являлась настоящей. Здесь стояла кровать. Здесь располагался унитаз - прямо в углу. Здесь же находился холодильник с едой. Не знаю, откуда она там бралась, но на вид казалась свежей.

Единственной однозначно хорошей новостью этого дня стало отсутствие языкового барьера. Тирады на испанском автоматически трансформировались в моём мозгу в привычную русскую речь, как это случалось во снах. И именно на испанском же языке я пыталась говорить с этими людьми. Не знаю, как именно, и подозреваю, что никогда не узнаю.

"А стоит ли вообще об этом беспокоиться? Разве это самое странное, что со мной происходит?" - примерно так я думала. И одновременно с тем понимала, что моё поведение слишком позитивно для происходящего. Как будто я всю жизнь только и мечтала, что попасть в странный городишко, который лежит не пойми где и населён не пойми кем. Потерять всё и взамен получить нечто непонятное и неизвестно ещё, пригодное ли для чего-нибудь.

"Вот-вот, - твердил кто-то очень рациональный внутри меня. - Вот-вот!"

Но все эти "вот-вот" не имели надо мной власти. По-прежнему внутри было скорее любопытство, чем страх. Наконец-то всё предыдущее, что случилось со мной, обрело хоть какой-то смысл. Не просто дурацкие сны с привязкой к местности, а какой-то подготовительный этап, чтобы перенести меня сюда.

Зачем? Ну, с этим я ещё успею разобраться. Я ведь и пробовать толком не начала. Хотя, если задуматься, всё случилось в тот момент, когда я, наоборот, перестала выяснять, что вообще происходит.

А ещё я отчётливо понимала, что выход есть. Вот только умирать для этого, как во снах, я пока не была готова. Да и не выход это, а всего лишь смена декораций.

К чему ещё я оказалась не готова, так это к изменениям, которые случились в "моём" доме, по возвращению из первой прогулки по Эль Пунто. Меня, как выяснилось, приняли в семью. Или в общину. Ну, или в дурдом, если здесь действительно селят сумасшедших.

Возле окна стояла кровать. Такая же, как и в остальных домах. Рядом с дверью - холодильник. Можно не открывать, еда там наверняка есть. А в углу, так чтобы подальше от входа и окна - унитаз. Раковины, кстати, нигде не было. Видимо, предполагалось, что микробов в Эль Пунто не существует. Как и душевых кабинок.

- Ну уж нет, - я хмыкнула. - Конечно, можно поверить, что вы здесь устроили остров проклятых, но я заранее отказываюсь в нём играть. Зовите Ди Каприо, ему не впервой.

Подойдя к кровати, я стянула матрас и перетащила его на первый этаж. Вернувшись, собрала постельное бельё и тоже спустила вниз. За следующий поход я набрала столько еды, сколько смогла вместить в себя наволочка.

Унитаз, холодильник и каркас кровати оставила наверху. Сомневалась, что моих сил и талантов хватит, чтобы переместить это в одиночку. Ничего страшного, похожу по лестнице вверх-вниз. Не развалюсь.

Мне бы очень не помешал письменный стол или листок бумаги, чтобы делать какие-нибудь пометки или нарисовать карту настоящего Эль Пунто и помечать те дома, в которые я уже ходила. Но их поисками я решила заняться завтра.

Слишком много впечатлений для одного дня.

Что им надо?

Стук в дверь всё ещё непривычно бил по ушам. Раньше она загодя слышала шаги по коридору, поднимала глаза и смотрела на приближающегося человека. По тому, как он шёл, можно было определить настроение и даже иной раз предположить, чего хочет.

Однако с этим кабинетом пришлось расстаться. Внутренний голос настойчиво шептал, что это не солидно и служит поводом для насмешек. Мол, руководитель, к которому так легко попасть - это человек, чьё время не ценится. Стоя перед закрытой дверью, ещё иной раз подумаешь, стоит ли отвлекать по пустякам. А если он тебя уже увидел, то нельзя сделать вид, будто просто так прогуливаешься.

Так что в начале декабря Кристина переехала в новый кабинет, в котором раньше сидел Иван Александрович. Место привычное, "намоленное", можно сказать. Вдобавок, необходимый по времени "траур" она выдержала.

Стук повторился, и Кристина помотала головой, отбрасывая воспоминания в сторону.

- Да-да, войдите, - сказала она.

Борис Аркадьевич бодрой походкой зашёл в кабинет, сел на стул и вздохнул. Вся энергия разом вышла из него, и перед Кристиной теперь сидел донельзя усталый человек. Пышные усы потускнели и будто бы обвисли.

- Не бережёте вы себя, - сказала она. - Может, мне как-нибудь туда съездить? По шеям всем надавать?

- Не надо, - Борис Аркадьевич помотал головой. - Я им там ужасы про вас рассказываю. Что вы стерва, мегера и та ещё истеричка. То, что они слышат по телефону от вас, эти ужасы подтверждает. В этой части всё хорошо. Но если вы приедете, то придётся соответствовать. А тут ведь тонкая грань между стервой страшной и стервой смешной. Вдруг не получится?

Кристина на секунду ощутила укол в груди и глухой приступ раздражения. "Что значит, не получится? - подумала она. - Очень даже получится. Я смогу".

Однако вслух она ничего не сказала. Вместо этого предложила Борису Аркадьевичу чаю, и тот с удовольствием согласился. Отпивая горячий напиток без сахара, он постепенно наливался цветом. На щеках появился румянец, нос чуть покраснел. В уголки губ вернулся всегдашняя улыбка.

- Вы - мой спаситель, - сказала Кристина. - Не знаю, что без вас делала бы.

- Нашли бы кого-нибудь другого, - он хмыкнул. - Как только спасители перестают спасать, их меняют. Не обижайтесь, это я по опыту. Ничего плохого про вас не хочу сказать. Ну а вообще - я готов потерпеть. Недолго ведь осталось. Вот закончим с этим коттеджным посёлком, а там уже полегче будет.

- Ага, - Кристина кивнула.

- Не говорили владельцы, какой объект следующий? По-хорошему, проектировщиков уже заряжать надо. Нам ведь проект согласовывать, на экспертизу подавать. Если сейчас начнём, то, глядишь, летом уже приступим.

- Пока нет, - Кристина развела руками. - Говорят - сначала это надо доделать.

- Ну ясно. Много они денег в это вбухали. Одна аренда тепловых пушек чего стоит. Но без них, признаю, никак. Вроде снега-то пока и нет, в середине декабря-то, а земля уже промёрзла. А с этой штукой - оп-па, и вот уже почти во всех домах каркас собрали. Правда, по-хорошему, оно трещинами пойдёт через пару лет. Мы технологию нарушаем. Не сильно, но нарушаем.

- Видимо, им пары лет достаточно, - прервала его размышления Кристина. - Продадут, а дальше пусть хозяева сами выкручиваются. Сами же знаете, как оно.

- Знаю, - Борис Аркадьевич вздохнул. - Ну да ничего. Наше дело маленькое - достроить.

- Именно.

Кружка опустела, и Кристина предложила налить ещё, но Борис Аркадьевич встал. Некоторое время стоял, покачиваясь с пятки на носок. Затем повернулся к Кристине:

- Там это, Евгения говорит, что вы пока с корпоративом новогодним не определились. Я бы посоветовал всё-таки решить в ближайшее время. Людям же надо понять, будут они свободны в этот день или нет. Заодно определиться, как и во что одеваться. Не стоит затягивать.

- Да-да, я как раз хотела этим заняться сегодня.

- Вот и хорошо, - он улыбнулся. - Пусть даже здесь, в офисе, но чтобы уже точно известно - число, дата, форма одежды. Я бы тоже не отказался узнать.

- Конечно-конечно. Ещё что-то могу для вас сделать?

- Нет. Завтра надо позвонить одним... они нам второй выездной цех обещали организовать для плотников. Но это завтра. Я пойду.

- До свидания, Борис Аркадьевич.

Едва за посетителем закрылась дверь, как Кристина поморщилась. Дался же им этот корпоратив. А Евгения хороша, конечно. Нет бы рот на замке держать. Парламентёра посылает.

Впрочем, эта вспышка не продлилась долго. Стоило признать, что право на отдых они все заслужили. Ещё бы только понять, как его лучше реализовать.

Кристина открыла письмо, в котором Евгения накидала варианты. Расценки в офисе, расценки в ночном клубе и расценки на ресторан. Посмотрев на них в очередной раз, она вздохнула. Совсем как Борис Аркадьевич недавно.

Дело ведь не в том, что ей не хотелось устраивать людям праздник. Скорее - в том, что невозможно решить, куда пойти. По рабочим вопросам всё, что необходимо, у неё буквально от зубов отскакивало. Что ни спроси - знает ответ. Кому ни позвонит - понимает, что сказать. А с корпоративом - только белый шум в голове.

Выбирай она для себя, то просто отказалась бы его проводить. Ну, а так...

"Просто выбери меньшее из зол, - подсказал внутренний голос. - Ткни пальцем туда, где тебе самой будет приятно находится. Или наименее неприятно, если уж на то пошло".

Внутренний голос звучал глухо и раздражённо, как будто его тоже выводила из себя сложившаяся ситуация.

"В офисе я не хочу быть. Да и убирать потом кому-то придётся. Вдруг сломают ещё что-то. Ресторан? Больно жирно, пожалуй. И слишком чопорно. Подходит разве что для мадам Вельгорской и Натальи Борисовны. Не сомневаюсь, что они предложили. Пожалуй, остаётся только клуб. Название, конечно, ужасное - "Штаны". Но что поделаешь. А уж если Евгения так сильно хочет корпоратив, что рассказывает об этом всем подряд, то пусть она и занимается его организацией. Не Кристине же, в самом деле, на это тратить время?

Отправив ответ - "Клуб. Организуй всё и согласуй расходы с бухгалтерией" - Кристина встала из-за стола. Как только удалось решить вопрос, настроение резко улучшилось. Подойдя к окну, она посмотрела на улицу.

Декабрь и в самом деле выдался необычайно тёплый. Говорят, уже лет сто подобного не было. После такого декабря по народным поверьям стоило ожидать сурового февраля и снежного марта, но Кристину это не страшило.

К тому времени Эль Пунто будет построен.

* * *

Прошло всего два дня, а настроение, поднявшись на пик, упало в пропасть. Перед Кристиной сидел снабженец Владимир, старавшийся вести себя тихо-тихо. Он даже сидел на самом краешке стула, а ноги повернул в сторону выхода. Чтобы, значит, сбежать при первой же возможности.

Однако рассчитывать на снисхождение ему не приходилось. Уже прошло пять минут с тех пор, как он здесь находился, а ожидаемый разнос ещё не начался. И гусарское настроение снабженца - "Да чё она? Подумаешь!" - сходило на нет.

- Ты чего устроил? - спросила Кристина - Ты зачем это заказал? Тебе кто сказал?

- Лидия Анатольевна! - ответ выскочил мигом. Сразу видно, человек долго и старательно готовился к тому, чтобы спихнуть ответственность.

- А ты не мог сказать Лидии Анатольевне, что это нам не надо? Что требуется другое?

- Не мог. Я же не знал.

- Я тебе вчера... ох... ладно.

Кристина закрыла глаза. Бесполезно с ним разговаривать. Бесперспективно. Ну почему некоторые люди такие тупые? Почему они проявляют самостоятельность там, где не надо, и задают по тысяче вопросов в тех случаях, когда всё просто. Почему не могут признать, что ошиблись, предпочитая придумывать отговорки? Почему не могут запомнить простейших указаний?..

"Эти вопросы задаёт себе каждый руководитель рано или поздно, - хмыкнул внутренний голос. - И почти никто не находит ответа. Не там ищут".

Ещё в меньшей степени, чем разбираться с Владимиром, Кристине нравилось выслушивать нотации внутреннего голоса. В последнее время он совсем распоясался и лез, куда не просят. Его бы тоже не мешало приручить, но это ещё проблематичней, чем с Владимиром.

"Не ешь меня, я тебе пригожусь", - продолжал внутренний голос свою песню.

"Ну, пригодись".

"Так позволь".

Кристина успела только мысленно подумать о том, что дозволяет, как кто-то другой - внутренний голос?! - воспользовался её телом.

- Сейчас вылетит птичка, - сказал голос, который перестал быть внутренним. У него был волшебный тембр. Вкрадчивый и нежный.

Владимир округлил глаза, пробормотал: "О!" - и улыбнулся.

Прошло несколько секунд. Кристину начала бить дрожь от этого незнакомого до сих пор выражения лица снабженца. Видно было, что ему тяжело так долго держать улыбку, но он старательно продолжал растягивать губы. И более не двигался.

- Мне кажется, он какой-то размытый. Его нужно подстроить.

Кристина не сразу поняла, что это сказано для неё. Именно ей предлагали подстроить. Но что?

Пока она размышляла, руки сами собой взяли фотоаппарат. Тот самый рабочий "Кэнон", который Кристина никому не отдала, а перевезла вместе с остальными вещами в новый кабинет. Стоило заглянуть в объектив, как она поняла, о чём речь.

Владимир оказался не в фокусе. Не целиком, а до пояса. Особенно размытой выходила голова. Она превратилась в разнородное пятно, за которым смутно угадывались черты лица снабженца. Возможно, Роршах мог бы это использовать, но для работы такое не годилось.

О, нет-нет-нет.

Кристина принялась подстраивать объектив, стремясь вернуть Владимиру резкость. Однако едва что-то начинало проявляться, как остальное уходило в туман. Она потратила минут пять, прежде чем убедилась в невозможности выставить фокус целиком. Что-то всё равно оставалось размытым.

И хотя Кристина упиралась локтями в стол, руки уже дрожали от напряжения.

"Давно не брала в руки камеру", - мелькнула мысль и пропала. Ей на смену пришёл вездесущий внутренний голос.

"Ты реши сама, - сказал он. - Что именно тебе сейчас нужно? Ноги - это базовые функции. Простые рефлексы. Жрать, спать, трахаться. Руки - то, на что он способен чисто физически. Координация, точность, сила. Голова - это разум. Тело - эмоции. Что ты хочешь, чтобы он делал?"

Кристина хмыкнула. Она хотела достроить Эль Пунто, и Владимиру следует включить мозги, чтобы он справлялся со своими обязанностями. Кристина чуть подстроила камеру, чтобы голова оказалась в фокусе. Чуть размылись ноги - но это ерунда. Руки - ну, с этим как-нибудь перебьётся. А вот то, что тело превратилось в пятно - это, пожалуй, правильно. Лишние эмоции сейчас не требуются.

Кристина осталась довольна результатом. Теперь требовалось это зафиксировать, и даже не нужно спрашивать, как это сделать. Всё предельно просто - нажать на кнопку, и вылетит птичка. И ударит в лоб Владимира, и станет он ей братом названным, и будут они жить-поживать, и Эль Пунто наживать.

Шутка отчего-то вызвала внутреннее недовольство. Её личное или "голоса", Кристина не смогла определить. Впрочем, вспышка продлилась недолго и тут же испарилась.

- Что вы сказали? - спросил Владимир, который к тому моменту перестал улыбаться.

Кристина отложила фотоаппарат и посмотрела на снабженца - всё вроде бы выглядело как обычно. Хотя нет... поменялся взгляд. Стал более спокойным, цепким и внимательным.

- Как думаешь исправлять то, что сделано? - спросила Кристина.

- Сейчас побегу звонить, - Владимир поморщился. - Буду извиняться, чё. Свалю всё на Лидию. Возможно, поверят, возможно - нет. Но придётся им бабла отвалить за неустойку, особенно если они уже всё для нас заказали.

- Много?

- Как договорюсь.

- Договорись, чтобы мало.

- Я вас понял. Можно отправляться?

Кристина кивнула, улыбаясь. Такой Владимир ей нравился больше. Улучшенная версия. Два-точка-ноль. Спокойный, уравновешенный, деловой. А то, что чуток прихрамывает и невозмутим, как танк, так это ничего. Даже неплохо, в общем-то.

"Вот видишь, - сказал внутренний голос, посмеиваясь. - Я же говорил тебе, что ещё пригожусь"

- Вижу, - ответила Кристина вслух. - Интересно, что же ты ещё такого умеешь?

Но голос молчал. Либо не желал раскрывать все карты сразу, либо ничего больше не умел, либо просто считал, что и этого пока достаточно. В принципе, Кристине пока другое и не требовалось. Она посмотрела на список телефонов сотрудников и набрала номер Лидии Анатольевны.

Её тоже необходимо чуть-чуть подстроить. Слишком уж вольготно чувствует себя. И отдаёт дурацкие указания, которых не должна раздавать.

Остальные вроде бы пока выполняли то, что от них требуется, но Кристина всё равно прикидывала, нельзя ли кого-нибудь слегка улучшить. Выставить нужный фокус, чтобы человек стал приносить больше пользы.

От каждого по способностям, так ведь раньше говорили. А то, что строят не коммунизм, а нечто другое - это ничего-ничего. Переживут.

* * *

На зеркалах всё время появлялись разводы, как Кристина ни старалась. И дело не столько в моющих средствах - о, нет, они исправно удаляли всю грязь. Но вот тряпки, даже новые и чистые, оставляли следы. Или, что ещё хуже, мелкие частички ткани, похожие на ту самую пыль, которую Кристина только что вытерла.

С бумажными полотенцами получалось ровно такая же история. И со специализированной щёткой, которую так назойливо рекламировали.

"Мне нужен парогенератор, - подумала Кристина. - Я теперь получаю, стыдно признаться сколько. И у меня даже нет завалящего парогенератора. Ну что за бред, в самом деле?"

Кристина отложила тряпку в сторону и села за компьютер. В эпоху интернет-магазинов никуда ходить не нужно. Заходишь на специализированный сайт, читаешь отзывы, смотришь оценки и выбираешь. Только надо обязательно брать то, что стоит не на первом месте, а где-нибудь третье-четвёртое. В этих случаях накрутка незначительная или её нет вовсе. Ну а потом ищешь, где это продают, и заказываешь с ближайшей доставкой. Пятнадцать минут, и у тебя есть парогенератор, которому осталось лишь доехать.

Вачовски в своё время считали, что в будущем за пятнадцать минут можно будет изучить кун-фу или освоить полёты на вертолёте. Ну так времена раньше были другие. И Вачовски, кстати, тоже.

Кристина нахмурилась, закрыла глаза и потёрла виски. Эти шуточки-прибауточки, порой возникающие в её голове, раздражали и вызывали головную боль. Нужно, пожалуй, лучше контролировать себя.

Через пять минут позвонила служба доставки - ваш заказ готов и выехал, встречайте курьера. А через полчаса в дверь постучали.

"Поразительно быстро, - подумала Кристина. - Должно быть, у них склад рядом".

Однако за дверью оказался не курьер. По крайней мере, никакого парогенератора в руках.

- На звонки мои не отвечаешь, сообщения игнорируешь, вот решил зайти и убедиться, что ты жива. И что я вижу? Ты неплохо выглядишь! Для середины декабря, когда повсюду царит депрессия и ведутся бои за планирование праздничного стола, я бы даже сказал - очень замечательно! - сказал человек, и Кристина несколько секунд изучала его лицо, прежде чем наконец-то вспомнила имя.

- Привет, Иоанн, - сказала она.

Имя непривычно резало губы. Как будто бы его следовало произносить как-то иначе. Но это уж точно глупости какие-то.

- Иоанн, - сказал человек и поджал губы. - Так, значит, да? А я тебе привёз амулет от злых духов. Из самой Японии, между прочим. Называется, омамори. Мило, не правда ли?

Кристина промолчала. Она ждала, что этот странный человек скажет наконец-то, зачем он сюда явился. Однако же Иоанн молчал. Некоторое время смотрел на неё, а потом, не спрашивая разрешения, шагнул внутрь квартиры.

- Эй! - Кристина подалась чуть назад. - Что за вторжение?

- Раньше ты меня сама пускала.

- То было раньше!

Она не понимала, о чём он говорит, но в любом случае не собиралась его впускать. Кристина только-только закончила уборку, а он стоит грязными ботинками на чистом коврике.

- Я смотрю, порядок навела, - сказал Иоанн с неожиданной горечью. - Книжки на полку поставила. Кровать заправлена идеально. Да у тебя тут ни одной пылинки. Образцовая хозяйка!

- Я прошу тебя уйти, - сказала Кристина глухо. - Иначе я вызову полицию.

- Не бойся, уйду. Ты лучше скажи, как у тебя со снами в последнее время? Не мучают?

- Спасибо, всё нормально. Теперь-то ты уйдёшь?

- Разумеется, нет. Я ведь только начал. Посмотри пожалуйста на вот эти два пальца. Ничего странного?

- Это что? Какой-то розыгрыш? Обычные пальцы.

- А вот так? - Иоанн неожиданно прищёлкнул пальцами. Кристина вздрогнула, посмотрела растеряно, но тут же нахмурилась.

- Я хочу, чтобы ты ушёл.

- Ладно. Я уйду. Только последний вопрос. Ты хоть помнишь, где мы познакомились?

- На свадьбе, на которой я работала. Ты был бывшим парнем невесты и братом жениха.

- Хорошо. А что мы потом делали?

- Гуляли, общались, - Кристина пожала плечами. - Только ты уехал, а на расстоянии мне любить не интересно.

Иоанн вдруг расплылся в улыбке. Издал один смешок. Второй. А затем расхохотался. Кристина сначала смотрела на него недоумевающе, но затем в груди закипела злоба. Яркая и почти материальная.

- Уйди отсюда, понял! - Она толкнула Иоанна, и тот от неожиданности чуть не упал. Теперь пришёл его черёд смотреть недоумённо.

- От любви до ненависти, значит. Вот как быстро.

- Уйди, я сказала!

Она толкнула его вновь. Понимала, что он может ответить, но не станет. Его злость не душила. А в таких битвах проигрывает именно тот, для кого это всё "хи-хи" и "ха-ха".

Кристина вновь шагнула, чтобы толкнуть, но Иоанн выставил руки перед собой и медленно, пятясь, отступил назад. Она следила за ним, ожидая очередной дурацкой шутки. А заодно высчитывала момент, когда дверь можно будет захлопнуть с размаху.

- Не было никакой любви, - говорил Иоанн. - Мы с тобой встречались совсем по другому поводу. Мы встречались, потому что тебе снились странные сны с расхожим сюжетом, но одним и тем же местом под названием Эль Пунто. И в этом месте...

Бам!

Кристина быстро защёлкнула запоры и вздохнула с облегчением. Избавилась от этого надоедливого. Что ему приспичило? Зачем пришёл? Она же по телефону сказала ему, что не хочет больше видеть. А потом звонки и сообщения специально игнорировала, чтобы не давать никакую надежду. Нет, в самом деле, некоторые люди просто не понимают, что происходит. И начинают нести какую-то чушь в те моменты, когда всё уже кончено.

Кончено!

Веди он себя иначе, она бы, возможно, его выслушала. Тем более он что-то заикнулся про Эль Пунто. Только о каких снах речь?

"Не о каких, - сказал внутренний голос. - Возможно, у него какое-то затянувшееся осеннее обострение. Узнал, чем ты занимаешься, вот и решил сочинить историю, чтобы заинтересовать. Но ведь это дохлый номер. Ты сама видела - псих какой-то. Неудивительно, что его невеста бросила".

Кристина хмыкнула. Внутренний голос говорил дельные вещи.

Выкинув Иоанна из головы, она принялась оттирать коврик от его следов. И спустя пять минут тот снова сиял чистотой.

Когда приехал курьер, Кристина заставила его повторить номер заказа, цену и марку товара. Не хотелось, чтобы это оказался ещё один неудавшийся поклонник. Кто его знает, что у них там происходит сегодня.

Поднявшись и ступив на порог, курьер посмотрел обиженно и удивлённо, но Кристина пожала плечами и сказала, что у них в подъезде на этой неделе уже двоих ограбили. Так что, извините, меры предосторожности. А вот это вам за беспокойство.

Получив пятьсот сверху, курьер потеплел, долго благодарил и напоследок сунул визитку своего брата, который таксистом подрабатывает.

- Для вас всегда будет скидка.

- Хорошо, - улыбнулась Кристина. - Очень приятно.

Закрыв дверь, она выкинула визитку в мусорку. Не хватало ещё таксистов, которые работают по личному звонку. Ненормальные какие-то. Не могут просто приложение поставить?

* * *

Ей оставалось вытерпеть ещё немного, хотя Кристина сомневалась, что справится. Корпоратив так или иначе её доконает. Эмоции полезут наружу, и праздник она испортит не только себе, но и всем остальным. А потом пойдут разговоры. И все не в её пользу.

Не выдерживает давления, срывается. Взвалила на себя слишком много. Довыделывалась. Ещё слишком молодая, чтобы командовать, вон даже в руках себя держать не может.

О, Кристина отлично представляла, что именно могут про неё сказать в таком случае. И как много людей захотят это обсудить. И как они будут смотреть на неё. Что говорить за спиной.

Нет уж. Она не даст повода. Выдержит всё. В конце концов, это всего лишь корпоратив, так что пей потихоньку свой бокал красного сухого, улыбайся, помалкивай и вставляй лишь иногда фразы, чтобы не забывали, что ты тут тоже есть. Сидишь со всеми. С коллективом. Праздник же. Новый год.

Чтоб его!

Кристина отвлеклась от мыслей и изобразила на лице внимание. Борис Аркадьевич готовился произнести тост. Что-то там про то, какой мы все дружный и внимательный коллектив, почти как настоящая семья. И как хорошо, что иногда вот так собираемся. Надо бы чаще, но ведь работа, сами понимаете.

Про работу ей понравилось. Дельное замечание. Не стоило забывать, что сегодня всего лишь двадцать пятое. Вся следующая неделя остаётся. И никаких поблажек - положено работать вплоть до тридцать первого - так пусть и работают. Ну ладно, если всё будет нормально, то в последний день она их отпустит, но заранее говорить этого не стоит. Лишь намекнёт, что такой вариант возможен при некоторых условиях.

По-прежнему улыбаясь, Кристина окинула взглядом собравшихся. Девять человек за одним столом. Весь основной коллектив, если исключить уборщицу, приходящего компьютерщика и прочих личностей, появлявшихся время от времени. Люди расселись по группкам, демонстрируя свои привязанности и личные интересы. Лидия Анатольевна, Вельгорская, Наталья Борисовна, Борис Аркадьевич с одной стороны. Антон, Евгения, Марина и Владимир - с другой. Молодость против опыта, так сказать. И она - в центре и ни с кем.

Подхватив со стола кусочек слабосолёного лосося, Кристина отправила его в рот. Ещё раз отпила вина. Украдкой, чтобы никто не заметил, покосилась на телефон, лежащий на столе.

"Ну и где там обещанный Дед Мороз?"

Время шло, а он всё не появлялся. Кристина выразительно посмотрела на Евгению, но та либо сделала вид, что ничего не заметила, либо в самом деле не обратила внимания. К тому же, Антон что-то шептал ей, всё ниже и ниже склоняясь к уху девушки. Рука его ненавязчиво обнимала Евгению, а та не пыталась стряхнуть её или отсесть в сторону.

"А после они поедут к ней или к нему. И возможно, кому-то из них в понедельник будет стыдно смотреть другому в глаза", - подумала Кристина. Её не интересовала личная жизнь сотрудников, но раздражало неприкрытое заигрывание. Если уж имеете какой-то интерес друг к другу, то совсем не обязательно дожидаться корпоратива и впрыскивать алкоголь в кровь.

"Успокойся, - приказала себе Кристина. - Не накручивай. Не драматизируй. Ты просто устала, так что расслабься".

Она успела вовремя. Как раз в этот момент в закрытый малый зал, который им отвели, с громким возгласом "А вот и дедушка Мороз!" ворвался тот, кого все давно ждали.

Дальше пришлось пережить эту унизительную и стандартную процедуру - дурацкие загадки, частично пошловатые. Попытки вызвать кого-нибудь прочитать стихотворение. Мадам Вельгорская, ну надо же! Небольшой конкурс и хоровод вокруг Деда Мороза, потому что ёлку в том зале поставить забыли.

Во взрослой жизни все эти шуточки, прибауточки и прочие атрибуты праздника смотрятся искусственно и натужно или же обязательно пошло и грязно - чего стоят только наряды снегурочки, которая, видите ли, должна путешествовать в коротенькой шубке и чаще всего без варежек. В то время как старикан Мороз утеплён со всех сторон. Да ещё и живот иной раз накладной носит.

Но вот всё закончилось. Дед Мороз вручил подарки - кружки с логотипом компании - и вышел. Пока остальные бурно радовались, а Кристина отсчитывала мгновения, после которых можно попрощаться, Евгения выскочила следом за Дедом, чтобы рассчитаться. Спустя минуту она вернулась и подошла к Кристине.

- Он просит тебя выйти. Говорит, вы знакомы.

- С кем? С Дедом?

- Да. Просил поговорить.

- Ладно.

Разговаривать не хотелось, но это был тот шанс, который Кристина ждала. Грех не воспользоваться.

- Ну что же, дедушка Мороз пригласил меня на свидание, - объявила она и улыбнулась в ответ на аплодисменты и даже свист - Антон старался. - Так что я вас покидаю. За старшую остаётся Евгения, так что смотрите, чтобы она много не пила. И не забывайте, что в понедельник на работу. Ещё раз с наступающим!

- С новым годом!

Под этот дружный рёв Кристина кинула мобильник в сумку и вышла в коридор. Дед Мороз стоял в шубе, но уже без шляпы и бороды. Лицо казалось знакомым, но откуда именно, Кристина не могла вспомнить.

- Привет, - сказал "Дед". - Я Олег, помнишь?

- Олег?

- Ты ко мне приходила. Что-то у тебя какие-то проблемы были. Кошмары вроде мучили.

Кристина покопалась в памяти, но ничего такого не нашла. Только ощущение сильных уверенных пальцев, которые трогают её. От этого одновременно стало приятно и противно.

- Слабо помню, - она чуть улыбнулась. - Но кошмары меня уже не мучают.

- Это хорошо, - Олег хмыкнул. - А то я всё боялся, что напугал тебя тогда. Хотел впечатление произвести и на следующую встречу пригласить, потому и придумал с этими медиумами и духами. Дурацкая шутка, если честно. Ты не в обиде?

- Нет.

- А насчёт продолжения знакомства, стало быть, можно не рассчитывать?

- Нет, - она покачала головой. - Я устала, Олег. Хочу просто домой, подальше от людей. Сяду и посижу в одиночестве. А ты езжай к своей Снегурке, если она есть.

Взгляд Олега переменился. Раньше доброжелательный, он вдруг стал настороженный и подозрительный.

- Ты изменилась, - сказал он, не то с разочарованием, не то с опаской.

- Все мы меняемся, - пожала плечами Кристина. - А если не меняемся, то умираем. Удачи, Олег.

Пока разговаривала, успела вызвать такси, так что удалось сразу сесть в машину. На улице уже второй день шёл снег. Природа вспомнила, что скоро заканчивается первый месяц зимы, и навёрстывала упущенное. Кристина смотрела на падающие хлопья и думала о том, что они успели вовремя. Каркасы домов уже стояли, так что оставались последние штрихи, а в январе можно приступать к внутренней отделке. Конечно, придётся воспользоваться обогревателями, чтобы краска и клей нормально сохли, но всё-таки самое главное, что они успевают. Эль Пунто будет построен.

- Хорошая погода, да? - спросил таксист. Темноволосый загорелый парень.

"И это в декабре? В солярий ходит, наверное", - подумала Кристина.

- Вы с корпоратива? - продолжал задавать он вопросы.

- Я устала и не хочу разговаривать, - сказала она. - Просто отвезите меня домой. Можете музыку послушать, если вам скучно.

Таксист промолчал, но музыку действительно сделал громче. Всю дорогу он бросал на Кристину взгляды в зеркало заднего вида, но та старалась не обращать внимания.

"Откуда они все повылазили? - думала она. - Что им от меня надо? Неужели не понимают, что я устала и занята. Что им всем требуется? Может быть, у меня вид какой-то не такой? Может быть, надо что-то у меня самой сфокусировать, чтобы они отстали? Интересно, получится ли? Вот я приезжаю, сажусь перед зеркалом, навожу на себя фотоаппарат и... случится ли вообще что-то?"

"Случится, - ответил внутренний голос, о котором она успела позабыть. - И никакой фотоаппарат не нужен. Я сам справлюсь, ты только попроси".

- Прошу, - сказала Кристина, выходя из машины. - Очень прошу, сделай уже что-нибудь, чтобы всё было спокойно и понятно. Я строю Эль Пунто, а остальное пусть не мешает.

"Слушаю и повинуюсь", - отозвался внутренний голос.

Некоторые новые обстоятельства

- Скажите, что это неправда. Скажите, что я здесь, а там дома ничего не происходит. Скажите, что я просто исчезла, а не растворилась. Меня не заменила никакая тупая копия. Я только тут, а нигде больше. Скажите, что это неправда. Всё неправда. Скажите!

Слёзы и сопли. Рыдания, подступающие из глубины и душившие со всей силой. Простынь, которой я вытирала лицо, превратилась в грязную мокрую тряпку. Интересно, как же я буду спать на ней?

Спать? Спать?! Спать, чтобы видеть сны о том, как я живу там, в нормальном и родном мире? Как постепенно разрушаю все свои человеческие отношения? Превращаюсь в зомби, одержимого идеей построить Эль Пунто, а во всём остальном - пусть происходит, что только угодно, и меня это не касается&

Нет, я не собиралась спать. Что угодно, только не это. Я буду крепиться столько, сколько у меня хватит сил. Буду стараться так, чтобы ни один сон меня не потревожил.

О, нет-нет-нет...

Вот на этом "нет-нет-нет", которое так часто повторяла героиня моих снов, я окончательно и сломалась. Схватила простынь и выбежала во двор. Бегала по Эль Пунто, вызывая тех, кто всё это устроил, и проклинала судьбу за то, что она сотворила со мной подобное.

В какой-то момент я подвернула ногу. Упала и лежала, смотря на простыню, выпавшую из рук. Зачем я её вообще с собой потащила? Надеялась поиграть в самое доброе в мире приведение с моторчиком?

Смешок оказался непривычным звуком. Губы кривились, словно забыв, каково это - улыбаться. В голове - яркая белая линия. Словно горизонт, только разделяющий пустоту напополам. Непонятно что между непонятно чем.

Часть слов и понятий куда-то подевались, и я всё никак не могла их подобрать, чтобы описать, что чувствую. Не знаю, почему мне так требовалось кому-нибудь рассказать о происходящем. Может быть, я хотела описать это для самой себя? Хорошо, если так. Мне не помешало бы какой-нибудь определённости.

Стыдно говорить, но в себя меня привело чувство голода. Простое человеческое урчание в желудке. Особенно когда живот вдруг скрутило так, что я секунд пять не могла разогнуться.

- Так дело не пойдёт, - я встала. - Если вы хотели меня втоптать в грязь и унизить - так и быть, у вас получилось. А вот если думали, что заставите стать одной из ваших сумасшедших, то просчитались.

Конечно это была лишь бравада - всё-таки я только что стонала, как и все здешние обитатели. А потом носилась по городу, творя сумасшествие, за которое меня бы в настоящей жизни давно упекли, если не в сумасшедший дом, то уж в участок точно.

Но всё-таки я смогла остановиться. Приступ экзистенциальной тоски миновал. Сознание худо-бедно вернулось и смогло собрать себя по кусочкам. В общем, что ни говори, а я оказалась крепче здешних обитателей.

"Они наверняка поначалу тоже так думали. После первого раза. И после второго. А может быть, и после третьего. Ну, а потом они спали и спали, а по итогу превратились вот в это. Ты подожди радоваться, может и тебя ждёт что-то подобное".

Внутренний голос порой демонстрирует буквально-таки чудеса понимания и поддержки. Но в этот раз я просто послала его к чертям. Если так нравится предаваться панике, то пусть занимается этим в одиночку, а меня не впутывает.

Даже если всё, что он говорит - правда, у меня всё-таки оставались шансы. Они обязаны быть. Во-первых, в моём родном мире сны снились не каждый день, а только раз в месяц. Во-вторых, там где-то строится Эль Пунто. И не исключено, что вместе со стройкой закончится и моё заключение. Ну, и в-третьих, я всё-таки надеялась выпытать у местных, кто же в ответе за всё происходящее. Как говорят в старых анекдотах, не знаешь, так хоть пальцем покажи.

А уж я туда доберусь.

Польза логических рассуждений

В доме меня поджидал сюрприз - кто-то заботливо всё убрал. Разместил матрас снова на кровати и поменял постельное бельё. Даже и предположений не было: кто, как именно, зачем, в одиночку или с кем-то? По сравнению с остальным - это такая ерунда, которая и внимания не стоит.

Эти вопросы, однако, я задавала вслух. Вспомнила почти все фантастические фильмы и книги, в которых рассказывалось о контакте с внеземной цивилизацией или изучении странного явления. Эксперименты, подсчёты вероятностей и прочее. Пыталась противопоставить научный подход здешней мистической ауре, которая ощутимо давила со всех сторон.

С обитателями Эль Пунто научный подход, к сожалению, не работал. Каждый из них по-прежнему рассказывал свою историю и игнорировал вопросы. Независимо от того, на каком языке я пыталась их задавать. Зато они отлично реагировали на кидание в них какими-нибудь предметами - тут же кидали в ответ. Если перед ними начать есть, то они доставали что-нибудь из холодильника и тоже приступали к трапезе.

Я некоторое время раздумывала, не попытаться ли ударить кого-нибудь. Не сильно, но так, чтобы почувствовал. Однако ни один из них не выглядел достаточно слабым, чтобы я попыталась.

Да и вообще - несмотря на браваду, я никак не могла представить этих людей в качестве подопытных. Скорее уж они казались мне жертвами какого-то проклятия, которое ударило и по мне. Но, как видно, не перенесло меня сюда полностью, а только лишь частично. Оставило нечто серое, одержимое властью и контролем, вместо меня. Подозреваю, что такие качества во мне где-то жили, вот только прятались до поры и до времени.

Или же речь о переселении разума. Меня переправили сюда, а героиню моих снов выдернули в реальный мир. Правда, сейчас я находилась в своём теле и его же видела во сне. Но тогда ещё оставался вариант, что мы абсолютно идентичны. Именно потому нас и выбрали для обмена.

На этой версии моя фантазия на какое-то время иссякла. К тому же, я как раз закончила обход Эль Пунто и теперь возвращалась в то место, который мне назначили домом.

- Давай рассуждать логически, - сказала я сама себе, не без некоторого опасения устраиваясь на кровати с куском ростбифа. - Если на секунду представить, что Иван Александрович не совсем урод, каким показался в последнюю встречу, то он явно запихнул тебя сюда с какой-то целью. Вряд ли он сделал это из-за Эль Пунто - в конце концов, ты и так собиралась его достраивать. Значит, была ещё какая-то причина. Найди её, и всё сразу встанет на свои места.

- Ну, конечно, - вести диалог не в голове, а вслух казалось правильным, словно я действительно разделилась на двух людей. Даже голос у этой, второй, казался другим. - Причина безусловно имеется. Но легко сказать "найди", а ведь по факту - не знаешь "что" и "где".

- Должна быть подсказка!

- Что-то её не видно.

- Так может, она уже была? Во снах?

На этом месте оба моих внутренних "я" умолкли и задумались. Принялись перебирать сны, выискивая в них что-то "важное". Как же хорошо, что не требовались файлы с записями, чтобы восстановить все события.

Впрочем, ничем особым мне не удалось себя порадовать. Разве что понимаем одной вещи - если верить моим снам, то помощь для героини чаще приходила не из города, а откуда-то снаружи.

Стоя на вершине

Я начала с холма, который стоял чуть в отдалении от Эль Пунто. Если для простоты принять, что солнце находится на востоке, то холм расположился на западе. С одной стороны он был пологим, удобным, чтобы взобраться, зато с другой, обращённой к городу, крутым и почти отвесным. Тут легко сорваться вниз. Падать не так уж и высоко, но в живых вряд ли останешься.

На вершине холма стояло одинокое дерево, чьи узловатые корни частично торчали наружу. Выглядело так, будто бы лучшие дни дерева остались позади - полузасохшее, почти без листвы. Подойдя ближе, я увидела яму, которую вырыли между корнями. В ней лежал серебристый сундучок. Даже не подходя, я знала, что он сделан из свинца. Именно в таком ларце хранился амулет в форме сердца, который некая девушка - я? - когда-то давно надела после расставания с любимым. Я осторожно приблизилась к сундучку. Он оказался пустым. Лишь стенки блестели в незаходящем солнце Эль Пунто.

Подойдя к обрыву, я посмотрела на город. Показалось, что вижу зарево пожара в одном из дальних домов. Должно быть, сейчас та самая девушка стоит рядом с предавшим её любимым и чертит на его спине всё то, что должно было случиться, но так и не сбылось.

Стоило моргнуть, как мираж испарился. Всего лишь пустынный город. Если не знать, что все сидят внутри, спрятавшись в домах, то можно подумать, что он необитаем.

- Итак, давай снова порассуждаем логически, - сказала я. По-прежнему казалось правильным проговаривать мысли вслух. Когда они варились в голове, то перемешивались между собой, и всё время оставалось ощущение, что я упускаю важную деталь. - Кое-что из реальности твоих снов всё-таки существует. Например, это дерево и этот ларец. Так что не исключено, если я пойду в сторону большого шоссе, то набреду там на останки пикапа, у которого проткнуты все четыре колеса. Там можно подождать, пока не явится маньяк, который захочет меня подбросить. Или же пойти на север, по шоссе, и упереться в стену, которая ограничивает город. Тоже не самая блистательная перспектива.

Я вздохнула и бросила последний взгляд на Эль Пунто. Выходило так, что дорога у меня только одна.

Спускаясь вниз, с холма, я проговорила это для самой себя ещё раз. В конце концов, вдруг духи этого места не могут забраться в твои мысли. Может, им следует озвучить требуемое, чтобы они смогли это предоставить.

- Ещё можно пойти в лес, который на востоке. И найти там хижину с алхемчаром, который является моим отражением. Сомневаюсь, что собственные советы меня чему-нибудь научат, но этот вариант стоит иметь в запасе. По крайней мере, есть шанс с кем-нибудь поговорить. Или же я найду шатёр с гадалками, достану несколько бессмысленных карт, чтобы потом столкнуться с какой-нибудь хтонической дурью. Тоже ничего себе перспектива, но я пока обожду, пожалуй.

Если рассмотреть все варианты, становилось ясно, что дорога лежит на юг, в расстилающуюся там пустыню. Никогда в них не бывала, но по виду очень похоже - пески, барханы, дюны, палящее солнце.

Что я хотела найти в пустыне? Единственного персонажа во всех этих историях, который совершенно точно помог главной героине. Пусть за плату, но он озвучил её сразу.

Направляясь в сторону пустыни, я прошла мимо пустыря на окраине Эль Пунто. Обрывки красочных лент, разбросанные тут и там бутылки и остатки лотков подсказали мне, что здесь когда-то случались карнавалы. Полусгоревший деревянный крест я обошла стороной, стараясь не смотреть. Быть может, то была память снов, но я вдруг отчётливо почувствовала запах горелых волос и сожжённой плоти.

Моей плоти.

Январь

Ответы, но не те

Нельзя сказать, что я его нашла - скорее, он меня ждал.

Поставил ярко-синюю палатку и зажёг костёр. Сделал всё, чтобы ненароком не пройти мимо.

К тому времени я успела три раза вспотеть и пожалела, что отправилась в путь без припасов. Да уж, избалованная жизнь современного человека, который в походы не ходит, на горы не взбирается и знает, что в любой глуши обязательно найдётся магазин. И банкомат Сбера.

При моём приближении отшельник поднял голову, а затем кивнул и вернулся к своему занятию - продолжил подкидывать мелкие ветки в огонь.

Некоторое время я стояла рядом с костром, не решаясь заговорить. Рассматривала своего собеседника, такого непривычного по сравнению с остальными встреченными обитателями Эль Пунто. Его скупые размеренные движения. Лицо, на котором каждый мускул, каждая морщина жили своей жизнью, меняясь вроде бы совершенно без желания их обладателя. То выступала ужасная маска, то добродушная физиономия, а то появлялось глуповатое и простецкое выражение.

- Садись, - отшельник заговорил первым. - Согрейся у костра.

- Я уже согрелась, пока шла по пустыне, - пробормотала я и присела чуть в отдалении.

Он взглянул на меня исподлобья, и я поняла: с таким лицом как у него смотреть надо на выражение глаз. Хотя их цвет и разрез менялись, взгляд оставался одинаков.

- Думал, что ты придёшь раньше, - сказал отшельник.

- Обустраивалась на новом месте, - я пожала плечами. А заодно решила, что тактика глуповатой бравады пока меня устраивает. Вроде бы убивать не собираются, в костёр не кидают, а там, глядишь, и что-то полезное скажут.

- Жизнь нерождённая, - собеседник вздохнул. - Та, что была мне когда-то обещана.

- Я никому не обещана.

- Девушка с твоим лицом и твоим именем обещала мне это, прежде чем я передал ей ларец. И вот, прошло девять месяцев, и нерождённая жизнь здесь, передо мной.

- Семь, - сказала я. - С момента того сна прошло семь месяцев или около того.

- Но девять с тех пор, как ты начала видеть сны, - он хохотнул. - А впрочем - это не важно. Ты мне нужна, но гораздо нужнее тебе я. Ведь так?

- Если ты знаешь ответы на вопросы...

- Ответы! Ха! Люди всегда требуют ответы, но не готовы их слышать. Ты - готова?

- Давай представим, что да.

- Хороший ответ! - он снова хохотнул.

Встал медленно, спокойно и скрылся в палатке. Я на всякий случай приготовилась бежать, если он вдруг вздумает оттуда появиться с чем-нибудь острым. Пока смысл разговора ускользал от меня, однако фраза "нерождённая жизнь была мне обещана" очень не нравилось. Отдавало детскими сказками, которые не всегда добрые.

Когда отшельник вышел из палатки, в его руках была фляга. Он кинул её, и та упала на песок рядом со мной.

- Бери, не бойся. Здесь простая вода. Ты хочешь услышать ответы, но ещё больше хочешь пить. Не волнуйся, Кристина, пока ещё не случилось ничего плохого. Время есть.

В этих интонациях мне почувствовалось что-то знакомое. Словно бы кто-то со мной разговаривал в похожей манере. Но в голове всё перемешалось, и я так и не смогла определить - было то в реальности или же во снах.

Я сделала маленький глоток из фляги - вроде бы действительно води и ничего больше. Закрутив пробку, я положила флягу рядом с собой, в горячий песок.

- Ну что, теперь поговорим? - спросил отшельник. - Задавай свои вопросы, если так уж хочешь.

- Как тебя зовут? Или как к тебе обращаться?

- А как бы ты хотела?

- Не знаю, - я пожала плечами. - Остановимся на варианте Румпельштильцхен. С этими разговорами о нерождённой жизни других вариантов не остаётся.

- Хорошо, - мне показалось, что глаза отшельника улыбнулись, хотя на лице выползло грубоватое выражение. - Отличное начало. Что ещё ты хотела бы узнать?

- Зачем это всё происходит?

- Ты нам расскажешь! - теперь он захохотал в голос. Смеялся долго и громогласно, а звук разносился далеко по пустыне.

Я поняла две вещи: во-первых, этот отшельник тот ещё тролль, а во-вторых - простых ответов мне не получить.

* * *

Костёр, в который давно никто не подбрасывал дров, горел всё тем же ровным пламенем. Вечное солнце висело, где обычно, не думая сдвигаться с места. Отшельник сидел передо мной и молчал.

- Пока я не услышала ни одного ответа, - сказала я. - Ты только и делаешь, что отшучиваешься. И говоришь это так, чтобы меня уязвить.

Страха не было. Как и ярости. Даже логика куда-то подевалась. Осталось лишь странное спокойствие на грани с безразличием. Пожалуй, мне даже не столько хотелось услышать ответы, сколько мечталось, чтобы наконец-то прекратилась игра в загадки. Их и так в последнее время хватало. А сейчас у меня под рукой не было Ио, который мог выдвинуть какую-нибудь чудесную теорию или просто успокоить своим присутствием.

Ио... От воспоминания о нём в груди неприятно кольнуло...

- Может быть, ты задаёшь не те вопросы? - в этот раз отшельник продемонстрировал мне сурового мужчину лет сорока. Квадратный подбородок, волевые скулы, тяжёлый взгляд из-под бровей.

"Просто представь, что все его рожи - это смайлики", - сказала я себе и не удержалась от улыбки.

- Улыбаешься. Это хорошо, - кокетливый взгляд роковой красотки.

- Ну, если я задаю не те вопросы, тогда скажи, например, - я на секунду задумалась, что же спросить такого отстранённого, - кто приглядывает за домами в городе? Приносит еду, меняет постель, наводит уборку.

- Тресго, - он хмыкнул и показал мне мордочку гоблина. Может быть, эти самые тресго так и выглядели? - Тебе стало от этого легче?

- Безусловно, - кивнула я, хотя не понимала, что же дальше делать с этим знанием. - А кто заставляет тресго это делать?

- Здешнее мироздание.

- Так, может, здешнее мироздание - это и есть универсальный ответ на все мои вопросы?

- В широком смысле - да, конечно.

Усталость нахлынула с новой силой. И вместе с ней - отупение. А потом и злость. Не ярость на это странное существо, не гнев на тех, кто меня сюда отправил. Простая обычная злость усталого человека, который хочет, чтобы всё было просто и понятно, а его в очередной раз "грузят".

- Слушай, Дон Хуан, а может быть, ты вообще не знаешь ответов? - спросила я. - Может, тебе просто скучно, и ты решил тут со мной поболтать?

- Нет, - он покачал головой. Красные глаза альбиноса смотрели укоряюще. - Но если ты действительно хочешь найти ответы, то тебе лучше заняться их поисками самой, а не ждать, пока я расскажу. Это, конечно, если ты хочешь выбраться отсюда. Я могу дать подсказки, где искать, и ты получишь шанс на возвращение. А могу рассказать всё, что ты хочешь знать, и ты останешься здесь. Ну что, обменяешь знание на свободу?

Что из рассказанного было правдой? Я не могла это оценить или с кем-нибудь посоветоваться. Да, по-прежнему оставался шанс отправиться куда-нибудь ещё и попытать счастья там, но я всё-таки решила выжать из этой встречи максимум.

Если не получается в лоб, то попробуем обходной манёвр.

- Мне начинает казаться, что ты просто ничего не знаешь, - сказала я. - Пока я вообще не услышала ничего, что объясняет хоть чуточку происходящего. Тресго - это, конечно, очень мило, но я ведь всё равно не могу проверить, сказал ли ты правду. Мне нужно хоть какое-то подтверждение, что твои слова имеют вес.

- Вы - именно тот человек, который нам нужен. Теперь я ещё больше убедился. Вели себя именно так, как и следовало.

И раньше, чем пришло понимание, я вскочила и бросилась на отшельника.

Потому что распознала наконец-то интонации и голос. Потому что мне не обязательно смотреть на появившееся лицо Ивана Александровича, чтобы увидеть его. И теперь мне стала понятна это его "отстранённость на грани безжизненности", которая удивляла меня в настоящем мире. Большая часть сил уходила на то, чтобы удержать на лице маску.

- Ты! Урод! Верни меня! - я кричала и бежала к нему, но всё время оставалась на месте.

А потом огонь вспыхнул и взвился вверх и вширь. Огненная стена выросла и опалила жаром. Я упала на землю - костёр вернулся к первоначальным размерам, а лицо отшельника снова жило своей жизнью, перетекая из одной физиономии в другую.

- Теперь ты мне веришь, - сказал он утверждающе.

- Теперь я тебя ненавижу.

- Не стоит драматизировать. Ты должна понять, что я всего лишь функция. Тот, кто всегда знает, что предложить просящему и какую сделку заключить с выгодой для себя. Кое-кто очень хотел тебя сюда заполучить, а потому мы заключили сделку. Это, конечно, не обрадует тебя, но ведь есть и другой факт - ещё кое-кто хочет, чтобы ты сумела отсюда выбраться. Потому мы заключили вторую сделку. И она, в отличие от первой, ещё действует. Именно поэтому я сижу здесь и разговариваю с тобой.

- А что получил ты?

- Увы, условия сделки конфиденциальны. Как и имена тех, кто их заключал.

- Ладно, - я закрыла на секунду глаза и попросила мироздание дать мне силы и спокойствие. - Раз так, то говори, старец Фура, где скрывается первая подсказка.

- Юмор иногда может быть лучшей опорой оптимизма, - кивнул отшельник. - Тебе нужно пойти туда.

Он показал рукой вправо от себя. Я посмотрела в ту сторону и увидела кованую ограду. Готова поклясться, что её не было, когда я подходила.

- А что потом?

- Если ты найдёшь подсказку, то я всё ещё буду на этом месте.

Он отвернулся от меня и полез в палатку. Костёр мигнул пару раз и потух, будто конфорка гигантской газовой плиты.

- Аудиенция окончена, король устал, - пробормотала я и тоже поднялась, прихватив флягу, которую мне дал отшельник.

И хотя разговор оставил тягостное впечатление, но кое-что он действительно прояснил. Разумеется, это не касалось тресго.

Та, что должна была

Я стояла перед кладбищем. Отличное направление мне выдали. Шикарное! Оставалось надеяться, что это не такая своеобразная метафора - мол, девочка, время твоё подошло к концу, так что шла бы ты помирать спокойно.

Кованая ограда местами была отполирована не то прикосновением рук, не то песком и ветром - из-под серого металла проступали золотистые блестящие участки. Калитка отсутствовала, вместо неё - широкая арка. И напрасно я искала какую-нибудь надпись, даже банальное "Оставь надежду всяк сюда входящий". Те, кто создал это место, предпочли обойтись без лишних слов.

Сразу за входом начиналась тропинка, петляющая между рядами могил и надгробных плит. На каждой имена, фамилии, годы жизни и несколько фраз от родственников и их близких. Ровное однообразие чьих-то ушедших жизней.

До сегодняшнего дня я была на кладбище два раза.

Первый, когда ещё совсем маленькая поехала в деревню с бабушкой, чтобы навестить там могилу кого-то из её родственников. Меня, как я сейчас понимаю, взяли с собой, чтобы родители смогли просто побыть вдвоём. Ну и родственникам показать, куда уж без этого.

Мы ехали на поезде почти сутки, потом бабушкин двоюродный брат позволил мне кормить корову с рук, а на следующий день мы блуждали среди заболоченной местности по высокой траве и грязи на пути к кладбищу. Чтобы меня как-то подбодрить, бабушка подсовывала пряники, а я вовсе и не была расстроенной - мне казалось всё интересным. Хотя пряники, разумеется, с удовольствием ела.

Второй раз вышел куда печальней. Настоящая смерть близкого человека. Автобус, полный печальных людей, слёзы, прощания, плач. Очень тягостное впечатление, хотя ему и не удалось полностью перешибить воспоминание детства. Просто я в тот момент окончательно поняла, что больно и страшно только поначалу. А потом ты учишься жить дальше, пусть тебе и приходится продираться через заболоченную местность и грязь.

Тем временем тропинка петляла, проходя от края до края кладбища и возвращаясь почти на исходную позицию, чтобы потом снова двинуться в противоположном направлении. И хотя казалось, что проще пойти прямо по земле - расстояние между могилами позволяло - я всё равно не сходила с тропы. Не знаю, благодаря кому она тут появилась, но я предпочитала без лишней нужды не нарушать здешних правил.

Чем дальше продолжался путь, тем больше росли сомнения. Маленькое с виду кладбище вдруг превратилось в гигантскую равнину. Словно бывшее поле битвы, на котором погибших схоронили не в братской могиле, а каждому выделили свой персональный угол.

Но я всё же нашла подсказку. Почти в самом конце тропы, рядом с тем местом, где она упиралась в ограду. Поначалу я и не подумала, что набрела наконец-то на нужно место, но спустя несколько секунд до меня дошёл смысл надписи на могиле:

1920 - 20..

Лурдес Камачо Кастельянос

От сына Федерико, которого она безуспешно пыталась научить любви. Прости меня, мама.

- Где твоя любовь, Федерико? - пробормотала я машинально.

В горле застыл комок, который никак не удавалось сглотнуть. Я вспомнила о фляге отшельника, но вода будто просачивалась сквозь комок, и он по-прежнему повис в горле. Отвратительное ощущение, но я даже в какой-то мере ему радовалась. Такое простое физиологическое чувство, которое спасало от мыслей, стоявших на пороге сознания. Они стучались, ломились, практически вышибали дверь тараном, но я их не пускала.

Сделав несколько шагов, я увидела вторую могилу:

1912 - 20..

Рикардо Наранхо Миранда

Всю свою жизнь он провёл в заточении в своей башне, а когда мы хотели его вызволить, он ушёл от нас.

- Его унесла черепаха, - сказала я.

Комок в горле постепенно рассасывался. Неведомым образом он превращался в слёзы, которые просто текли сами по себе. Без всхлипов и надрыва. Даже глаза не застилали, позволяя мне и дальше читать надписи на надгробиях.

1961 - 20..

Франсиска Антония Росио Лозано Корреа

Её нераспустившаяся красота долго дремала, чтобы после нас покорить в одно мгновение. Ты подарила нам свою любовь. Спасибо!

1981 - 20..

Давид Хавьер Хименес Авила

Добрый самаритянин, который хотел помочь всем и каждому. Мы это не оценили. Прости нас.

1957 - 20..

Грегорио Коронель Монтойя

До самой смерти не забывал он отца, находя в том спасение.

1764 - 20..

Альваро Хулиан Педро Домингес Сильва

Ради брата взошёл он на костёр веры и доказал свою невиновность.

1717 - 20..

Мария Мерседес Энрикес Кампос

У неё не вышло стать той, кто мне нужен. Но она старалась.

1985 - 20..

Тереза Хиль Рохас

Твои дочери никогда не забудут твоего подвига.

Последняя, девятая могила в ряду стояла пустой. Яму вырыли давно - земля успела засохнуть и местами обвалилась. Надгробная плита лежала рядом. Чёрный гранит, на котором золотистыми вензелями вывели:

?

Кристина

Та, что должна была лежать здесь, если бы её не спасли

- Так значит, да? - спросила я.

По коже бежали мурашки. От озноба и непередаваемого ощущения предопределённости, которое витало в воздухе. Говорят, по народным поверьям, преждевременные похороны - к долгой жизни. Но я бы никому не посоветовала испытать это ощущение. Сравнимо с прикосновением к вечности. Вроде как ты уже след оставил, так что жить больше и не требуется.

- Спасли значит, да? - я сама слышала в голосе подступающую истерику. - Интересно вот только, зачем?

"Чтобы ты спасла нас", - так они сказали в своё время. Интересно, это уже наступило или только ещё предстоит?

Понимаешь, всё индивидуально

Когда я вернулась, отшельник вновь сидел у костра. Только теперь над огнём стояла тренога с котелком. Разносившийся аромат отдавал запахами трав и специй - они так густо перемешались между собой, что я не могла разобрать ни одной составляющей.

- Вижу, ты нашла, что должна была, - сказал отшельник. - Сядь пока, посиди. Мне нужно закончить.

Лицо - обрюзгшая мадам лет пятидесяти с выщипанными и нарисованными вновь бровями.

В руке у отшельника появился половник. Помешав варево в котелке, он снял пробу и остался доволен. Раздобыл откуда-то тарелку с ложкой и перелил часть приготовленного блюда.

- Держи, - он протянул мне. - Осторожней, это олово, так что может сильно нагреться.

Я взяла без лишних слов. Недалёкое вроде бы путешествие на местное кладбище так доконало, что мысль о горячем и сытном была как нельзя кстати. На вкус, кстати, оказалось недурно. Что-то вроде овощного рагу с кусочками мяса, хотя травы и специи перебивали всё остальное.

Всё то время, пока я ела, отшельник, отвернувшись, смотрел в другую сторону. У меня мелькнуло подозрение, что это затем, чтобы не отвлекать и не пугать меня странными лицами. Если так, то это он зря. Эмоций практически не осталось. Выжата досуха.

Насытилась я быстро. В тарелке оставалось ещё примерно треть, когда ложка в моей руке заходила медленней. Остатки я уже впихивала в себя едва ли не силком - старая детская привычка доедать всё, что дают. В детстве родители выучили на зависть друзьям и соседям.

- Ну что ж, - сказал отшельник, поворачиваясь ко мне. Младой юноша с восторженным взором. Даже симпатичный слегка. - А теперь, когда ты поела, то можешь задать парочку вопросов. Если смогу, я на них отвечу.

- Там, во снах, это был ты? - спросила я. - Это ты занимался лицедейством, играя роли в этих спектаклях?

- Нет, - он покачал головой. - Лицедейство для меня, как ты заметила, скорее проклятие, чем дар. Что я действительно умею, так это готовить ритуалы.

- Кровавые жертвоприношения? - усмехнулась я. - Кровь девственницы, корень мандрагоры и волос из гривы гиппогрифа?

- Зависит от необходимого результата. И от того, для кого этот ритуал. Понимаешь, всё индивидуально. Ингредиенты подбираются долго и тщательно. Кому-то, например, требуется привязка к одному месту, ежемесячные сны и странные загадочные фразы, вылезающие из книг или ещё откуда-то, и постепенно разъедающие реальность вокруг, - он бросил на меня быстрый взгляд карих глаз с эффектным разрезом. Восточная красавица, глядя на которую вспоминаешь сказки тысячи и одной ночи.

Я промолчала. О, да, я поняла к чему он клонит. Очень отчётливо. Но решила дать договорить. Кто знает, что ещё полезного скажет.

- Да. Постепенно искажаем реальность вокруг отдельной личности. Делаем всё вокруг зыбким. Чтобы в нужный момент нужный человек прошёл барьер. Но не целиком. Требуется тщательно отмерить то, что необходимо отделить и оставить, чтобы справиться с задачей - ежемесячная работа со снами отсекает всё ненужное. И разумеется человек должен хотеть пройти через барьер. Пусть даже на уровне подсознания. А что может быть лучше, чем привязать человека с помощью чувства долга и благодарности? Например, сначала вогнать его в кошмар, а затем спасти ему там жизнь. Замечу, работает не со всяким человеком. Нужен кто-то благородный и честный. Где-то даже романтичный.

- И зачем мне сейчас это рассказывать?

- В вопросах важна последовательность. Ты узнала, зачем ты здесь, так что теперь я объясняю, как это произошло. Это даже не подсказка. Всего лишь факт, который стоит принять к сведению. Небольшая заметка из жизни мироздания. Я не занимаюсь лицедейством и не управляю снами, но могу придумать, как заставить их работать в нужную сторону.

- Иными словами, ты всего лишь написал пьесу?

- Я бы даже сказал - прописал необходимые конфликты. Всё остальное оставляло место для экспромта. И ты очень неплохо отыгрывала в этом импровизационном театре, - борец сумо смеялся надо мной, потрясывая многочисленными подбородками. - Мои ответы закончились. Мои обязательства почти выполнены. Тебе остаётся лишь найти ещё две подсказки. Третья в письмах, Кристина. Найди письма, там много интересного, пусть и не совсем для тебя.

- Третья? - я моргнула. - А как же вторая?

- А вторую ты сейчас увидишь. Во сне. Не бойся, так надо.

В последнее время я успела возненавидеть это "надо". Но сейчас вспышки ярости не случилось. Вообще ничего не случилось, кроме странного оцепенения, сковавшего всё тело. Даже глупо обижаться. Про воду он ведь сказал, что она "обычная", а про рагу ничего подобного не говорил...

И сейчас, наблюдая, как отшельник-лицедей заливает остатками варева костёр, я чувствовала, что заваливаюсь на бок и сейчас шмякнусь о землю.

Но уснула я, кажется, всё-таки раньше, чем упала.

Давайте переживём это всё, а потом...

- Вы его уже получили? - голос Мирошниченко в телефонной трубке был спокойным и скучающим.

- Да, - пробормотала Кристина. - Да, получила.

Она, в отличие от владельца фирмы, спокойной не была. Хотя ситуация и напоминала ту, когда ей предложили построить Эль Пунто, но сейчас всё было "иначе". И это "иначе" не давало вести себя сдержано.

На мониторе отображалось письмо, которое переслал Мирошниченко. А ему оно пришло от многозначительного dobrozhelatel@mailbox.ru.

Уважаемые господа Хосонов и Мирошниченко!

Прошу вас разобраться с руководителем нашей фирмы. Её странное, почти маниакальное желание закончить один из проектов парализовало всю работу. Она забросила всё остальное, сосредоточившись только на этом. А между тем наша фирма должна была сдать в конце того года ещё два дома. Поскольку им никто не уделял внимания, дома так и стоят недостроенные. Люди, купившие квартиры, уже пишут жалобы. Собираются подавать в суд. Не думаю, что вы хотите подобного урона вашей репутации. Советую принять меры.

Доброжелатель.

- Что скажете? - спросил Мирошниченко.

- Пока ничего, - она постаралась, чтобы голос звучал спокойно и ровно. Письмо Кристина прочитала уже раза три, но это ей никак не помогло. - Мне нужно разобраться.

- Хорошо. Разберитесь. И, на всякий случай, мы не имеем ничего против суда. Пусть подают, это слишком долго и не сможет помешать достроить Эль Пунто. В этой части мы вами довольны. Но советуем навести порядок. Когда подчинённые лезут через голову руководителя, это не к добру.

- Я поняла.

- Вот и отлично.

После разговора Кристина наконец-то дала выход накопившейся ярости: достала из стопки чистый листок бумаги и принялась медленно рвать его на мелкие полоски. Мысленно представляла, что расправляется с человеком, который написал анонимку. Этого таинственного доброжелателя...

"Кто же это мог быть? - спрашивала она себя. - Кто посмел? Кому вдруг неймётся?"

Кристина попыталась вспомнить, не заходил ли кто-нибудь к ней с подобными вопросами. Что-то смутное припоминалось, но вроде было сказано вскользь, в паузе иной, более важной беседы. Она тогда, кажется, отшутилась. Да и собеседник не стал продолжать. Или же сказала, что это не имеет значения? Проклятая память! В последнее время она всё чаще и чаще подводила, упуская всё, что не касалось Эль Пунто. Хоть и в самом деле пей глицин, как советуют в рекламе.

На всякий случай Кристина перепроверила почтовый ящик. Нет, в рабочей переписке ничего подобного не было. Может быть, стоит спросить Лидию Анатольевну? Она же вроде занимается продажами... Или Марину? С рекламной точки зрения происходящее наверняка важно...

"Так может, кто-то из них всё это и сделал? - спросила себя Кристина. - Испугались, что им отвечать придётся, вот и решили меня подставить?"

Как бы там ни было, но стало очевидно, что спрашивать напрямую у сотрудников нельзя. Сразу поймут, что она знает о письме. И затаятся в ожидании реакции. Раз уж решили действовать за спиной, то ни за что не признаются, что это они написали.

Может, изучить в интернете, что пишут по поводу тех домов, которые не сдали? Промониторить реакцию общественности? Понять, насколько тяжелы последствия...

- Нет, - пробормотала Кристина. - Я не тем занимаюсь. На эти иски можно наплевать, мне же сказали. А вот выяснить, кто это сделал, я обязана, чтобы сохранить контроль. Если их сейчас не остановить, то потом они поймут, что анонимка не сработала. И перейдут к открытому саботажу.

"Вот-вот, - отозвался внутренний голос. - Ты совершенно права".

Его появление перенаправило мысли Кристины в иное русло. Вспомнилась та операция по фокусировке, которой она подвергла Владимира, Лидию Анатольевну и Антона, когда он после корпоратива никак не хотел включаться в работу, постоянно ошиваясь возле Евгении. Быть может, стоит вызвать людей по одному и провести с ними ещё одну коррекцию? Вдруг это поможет направить их к цели?

"Это так не работает, - напомнил о себе внутренний голос. - Поверь мне. Лучше придумай что-нибудь другое"

Легко сказать. Кристина, как ей казалось, уже исчерпала лимит идей. Разве что обратиться к знакомым специалистам, чтобы они определили, кто мог отправить это письмо... Всё бы хорошо, только таких знакомых специалистов нет. А искать где-нибудь в сети - это ведь время понадобится, чтобы отличить профессионала от самозванца или мошенника.

"Нужно развеяться, - подумала Кристина. - Нужно куда-нибудь сходить и что-нибудь поделать. В этом кабинете мне уже толком не думается".

Она вышла в коридор. В соседнее помещение дверь была открыта. Евгения сидела за компьютером. Услышав звук, она повернулась к Кристине и коротко улыбнулась, после чего повернулась к монитору.

"А может, это она? Может, просто хочет занять моё место? Она ведь у нас всё знает. За всё отвечает. Вот и решила показать, какая она умная и как заботится о компании".

Кристина помотала головой. Абсолютно точно, в этом кабинете оставаться больше нельзя. Чем дольше это продолжается, тем больше она будет видеть поводов для подозрений.

Кристина прошла к выходу. Кивнула охраннику и вышла на улицу. Молодой человек в ярко-красном пуховике стоял, переминаясь с ноги на ногу. Когда она вышла, тот пытливо посмотрел ей в лицо.

- Вы кого-то ждёте? - спросила Кристина.

- Квартиру свою, - голос у молодого человека оказался неожиданно злым. - А пока её нет, вот стою и мёрзну.

- Ничем не могу помочь.

- Так уж и ничем?

Кристина прошла мимо, не отвечая. Она слышала за спиной шаги молодого человека, он некоторое время следовал за ней молча.

"Ещё чуть-чуть, и я закричу и побегу. Позову на помощь. Где-то рядом был полицейский участок. Надо сдать его. Сказать, что он преследуют. Они должны помочь, я ведь не сумасшедшая бабка какая-нибудь".

Однако вскоре молодой человек отстал. Кристина вздохнула и выпрямилась - оказывается, всё это время она прошагала, сутулясь.

"Псих какой-то. Надо будет сказать Борису Аркадьевичу, чтобы не пускали на территорию таких вот".

А ещё не отпускало ощущение, что этот молодой человек был послан тем же человеком, который и прислал анонимку. Иначе, каким же образом он узнал Кристину в лицо? И почему он был один? Где эти толпы разгневанных покупателей? Нет, тут явно какая-то психологическая атака.

И этот вопрос нужно было решить. Очень срочно. Кто знает, каким будет следующий шаг.

* * *

С высоты форма анха просматривалась отчётливо. Четыре дома в основании, ещё четыре образуют круг и два стоящих чуть в стороне - перекрестье. Рабочие внизу суетились, как муравьи. Вытаскивали с обогреваемых складов материалы, несли внутрь домов, протаптывая путь в свежевыпавшем снеге. Изредка выходили на крыльцо покурить. Переносные генераторы гудели, вырабатывая энергию, которая тратилась на тепло и работу инструментов. Внутренняя отделка ещё продолжалась, хотя снаружи Эль Пунто выглядел полностью законченным.

Борис Аркадьевич стоял позади Кристины, чуть нависая над плечом. Усталый полководец, осматривающий войско.

- Мы успеваем к февралю?

- Отделку? Да, конечно. Только по-хорошему нужно ещё комиссию пригласить, электричество, газ и водопровод подвести. А то у нас тут ничего же толком нет. Хотя по проекту не предусмотрено...

- По проекту не предусмотрено, потому что это не требуется, - прервала его Кристина. - Будем без газа, электричества и воды.

- Кто же здесь жить тогда будет?

- Не знаю, - она пожала плечами. - Может быть, и никто. Может, это памятник. Или фильм какой снимать будут.

- Ну ежели только фильм.

Борис Аркадьевич вздохнул. Его что-то угнетало. Какая-то проблема, о которой он всё не решался сказать. Кристина чувствовала её призрак, который не просто нависал, а уже почти полностью поглотил его. Из-за призрака этой проблемы стоять рядом с Борисом Аркадьевичем было неуютно.

- Да что у вас случилось-то, в конце концов?! - не выдержала она. - Что вы всё вздыхаете и ничего не рассказываете?

- Так, а я что, - Борис Аркадьевич снова вздохнул. - Извините. Просто подумал, что столько сил, столько работы, и всё впустую. Какие-то потёмкинские деревни строим, право слово. В домах должны жить, а иначе зачем они нужны?

Кристина тоже вздохнула, только мысленно. Приказала себе успокоиться и не нервничать. Всё-таки главный инженер из тех людей, которые всегда стояли за неё горой. И Эль Пунто построен в такие короткие сроки в первую очередь благодаря его самоотверженности и подсказкам. Если бы ему что-то не нравилось, то он бы обязательно пришёл и сказал сам. Такой вряд ли опустится до анонимок.

- Мы с вами, Борис Аркадьевич, люди подневольные. Хозяева сказали, мы строим. Скажут - сломать и построить что-то другое, так и сделаем. Деньги они платят, так что им музыку и заказывать. Я может, тоже не рада, но что делать-то?

- Да ничего, я понимаю.

Он хотел было вздохнуть, но удержался. Просто переступил с ноги на ногу. Когда заговорил вновь, голос его переменился:

- По-хорошему бы премию ребятам выписать, - сказал Борис Аркадьевич. - После нового года все поиздержались. Думают не о том, как бы построить, а как бы чего утащить. И с работы уйти пораньше, чтобы где-нибудь подзаработать. Я парочку вчера отчитал. Поговорили по душам.

- Выпишите, - сказала Кристина. - Но дайте только половину. А вторую после сдачи объекта. Но только скажите, что если что-то будет не так, то из этого и вычтете.

- Быстро учитесь, - он улыбнулся.

- Да уж. Приходится. Поехали, наверное.

Они вернулись к машине Бориса Аркадьевича - какой-то невообразимых размеров пикап. Новомодный, мощный, с сенсорной панелью вместо привычных "крутилок". Каждый раз, когда Борису Аркадьевичу требовалось что-то переключить, он подслеповато щурился и аккуратно примерялся пальцем. На дорогу при этом не смотрел, и Кристине становилось страшно.

В остальном, ездить на такой большой машине оказалось неожиданно приятно. Смотришь сверху вниз на всех, даже на новомодные мерседесы и лексусы, которые пыжились, но совладать с первозданной мощью пикапа не могли, а потому рассыпались в стороны, уступая дорогу.

Когда вернулись в офис, Кристина заметила давешнего молодого человека в красной куртке. Теперь к нему присоединилась мамаша с коляской, пара стариков и подросток в длинном пуховике, больше похожем на плащ-палатку.

К Кристине и Борису Аркадьевичу они подходить не стали. Лишь заметив её взгляд, молодой человек в красной куртке помахал рукой. Она не ответила. Поднялась к себе в кабинет и некоторое время сидела за столом.

"Должно сработать. Наверняка", - думала Кристина. В её голове родилась идея, и сейчас она пыталась её огранить, надеясь, что это алмаз, а не хрупкий горный хрусталь, который просто рассыплется в руках, оставив лишь осколки.

Через час, окончательно приняв решение, она позвонила Мирошниченко. Руки слегка дрожали - всё-таки обычно звонил он. Это была первая попытка обратиться к владельцам самостоятельно.

- Да? - тот отозвался сразу.

- Когда мы достроим Эль Пунто, что случится с фирмой? Вы её закроете, да? Ликвидируете. Объявите банкротом, возможно. Потому-то и не имеют никакого значения все эти иски.

- Что-то вроде того. Но вы не волнуйтесь. Все свои обязательства мы выполним. В том числе и по заработной плате. Пусть вас это не тревожит.

- У меня есть план, как наладить дисциплину в коллективе, - сказала Кристина. - Но нужна ваша помощь.

- Говорите. Посмотрим, что мы можем сделать.

Детали они обговорили быстро. Мирошниченко почти сразу со всем согласился. Чувствовалось, что ему скучно и хочется поскорее от неё отделаться. Внутри же Кристины надрывалась сосущая пустота. Сродни чувству голода, только такому, который не задавишь так просто.

Закончив разговор с владельцем фирмы, Кристина написала письмо всем сотрудникам одновременно: "В пять часов в конференц-зале. Обязательно быть".

Она встала и сделала несколько шагов по комнате.

"Скоро-скоро, - сказала себе. - Ещё пара часов, и мы всё поставим на свои места".

Кристина подошла к окну, чуть сдвинула жалюзи в сторону и выглянула. Компания у входа сгрудилась вместе. Молодой человек в красной куртке разливал чай из термоса в пластиковые стаканчики и раздавал остальным.

- Скоро-скоро, - пробормотала Кристина. - Уже очень скоро вы закончите тут свой балаган.

Ей вдруг захотелось спуститься вниз и проверить, есть ли младенец в той коляске или же это бутафория. Насколько всё далеко зашло?

* * *

Она пришла в кабинет в половине пятого. Рассчитывала быть первой, но Борис Аркадьевич уже сидел там. Кивнув, он вернулся к созерцанию пейзажа за окном. Эта сторона здания выходила на парк. Ёлки, укутанные белым, иногда чуть прогибались под порывами ветра, и тогда снег летел вниз, подсвечиваемый уже почти зашедшим декабрьским солнцем. Издали походило на волшебную пыльцу из старых мультфильмов.

Кристина села отдельно от Бориса Аркадьевича, повернувшись лицом к входной двери. Если по поводу главного инженера сомнений не было, то вот лица остальных она хотела бы видеть, когда они будут входить.

Впрочем, ничего нового в итоге Кристина не углядела. Вельгорская пришла с поджатыми, как обычно, губами. Наталья Борисовна слегка улыбалась и, усевшись рядом с Борисом Аркадьевичем, принялась о чём-то рассказывать. Владимир вошёл спокойной, чуть шаркающей походкой и уселся напротив Кристины. Антон пришёл вместе с Лидией Анатольевной. Они что-то оживлённо обсуждали. Марина и Евгения вошли по одиночке с разницей всего в минуту, как будто стояли за дверью вместе, но договорились выдержать паузу.

Когда все собрались, Кристина выложила телефон на стол и встала.

- Спасибо за пунктуальность, - сказала она. - Вопрос важный, так что давайте начнём. Перво-наперво хочу сказать - в марте фирма ликвидируется.

Она подождала, изучая реакцию. Ждала, кто поднимется и спросит, что будет с ними. Однако никто почему-то этого не сделал. Либо они уже что-то знали наперёд, либо догадывались. В любом случае, требовалось продолжать, чтобы не терять инициативу.

- Сразу хочу сказать - все свои обязательства владельцы собираются выполнить. Это касается как того, что связано с текущими проектами, так и заработной платы. Не секрет, что мы просрочили несколько строек, и принято такое решение - поскольку там осталась только отделка, то рабочие, которые заканчивают с... коттеджным посёлком, перебрасываются туда. Учитывая то количество, которое у нас есть, должны успеть. Борис Аркадьевич отвечает за рабочих, Владимир за поставку необходимых материалов, если где-то провисаем, а Лидия Анатольевна должна договориться с огорчёнными покупателями. Если где надо - берите в помощь Марину. В принципе, владельцы согласны выплатить компенсацию, но не более десяти процентов от стоимости квартиры.

Ещё одна пауза, чтобы набраться духа. И опять никакой реакции со стороны людей. Слишком вяло они себя вели. Словно бы она не об их судьбе рассказывает, а о чьей-то другой.

Что ж, оставалось надеяться, что последняя новость их взбодрит.

- Теперь, что касается нас с вами - все деньги выплатят в срок. А чтобы вы не занимались поиском другой работы всё это время, за успешную сдачу проектов будет выплачена премия в размере полугодового оклада. Более того - её половину выплатят сегодня. Надеюсь, вы все ответственно подойдёте к работе и закончите в срок, не отвлекаясь ни на что другое. На это премия и рассчитана.

Сведения о премии вызвали наконец-то ожидаемое бурление. Лица всех собравшихся - даже Вельгорской - разгладились и потеплели. Теперь они смотрели на Кристину уже не столько настороженно, сколько благожелательно.

Но она ещё не закончила.

- Ребят, - сказала Кристина тихо, сменив тон. - Я понимаю, что вы все устали. И от меня устали, и вообще. Я - не самый лучший руководитель, я это и сама прекрасно понимаю. Но другого у вас нет, и до марта не будет. А там и фирмы самой не будет. Так что давайте переживём это всё, а потом разбежимся спокойно с деньгами и чувством хорошо выполненной работы. Там уж дальше, пусть каждый общается с тем, с кем хочет. Осталось потерпеть всего чуть-чуть.

В этот раз реакция получилась ожидаемой.

Аплодисменты. Восторженные крики. Открытые улыбки на лицах, пусть у кого-то они и вышли слегка растерянными. Борис Аркадьевич встал со своего места, подошёл к Кристине и шепнул ей на ухо: "Браво!"

Однако та смотрела только на Владимира. Он достал телефон, набрал номер и вышел в коридор. Вернулся уже через несколько секунд, но Кристина уже поймала след. Тоже подхватила телефон и вышла из кабинета под продолжающиеся поздравления. Прошла к себе и выглянула в окно.

Так и есть. Делегация обманутых покупателей квартир сворачивала представление и растворялась в наступивших декабрьских сумерках.

Кристина вспомнила, что держит телефон в руке, поднесла его к уху и спросила: "Вы довольны?"

- Да, - ответил Мирошниченко. - Должен признать, что вы справились даже лучше, чем я думал. Теперь они воодушевлены, и этого заряда единства должно хватить на то время, которое требуется нам, чтобы достроить Эль Пунто.

- Хорошо.

Она выключила телефон и некоторое время смотрела на него невидящим взглядом. Затем встряхнулась, улыбнулась чуть грустно и одновременно зло и вышла из кабинета. Владимира она нашла внизу. Он стоял и беседовал с охранником. Завидев Кристину, снабженец повернулся и вопросительно посмотрел.

Ей очень хотелось отозвать его в сторону и спросить: "Почему?" Задать ещё с десяток вопросов, выясняя, зачем он всё довёл до такого, а не пришёл сразу к ней. Отчитать, может быть, накричать. Возможно, поставить в неловкое положение.

Однако вместо всего этого она спросила:

- Нужна будет какая-нибудь помощь со стройматериалами?

- Не думаю, - осторожно ответил Владимир. - Спасибо, я справлюсь.

Кристина кивнула в ответ и пошла назад в кабинет. Мотивы снабженца вдруг отчётливо нарисовались у неё перед глазами. Он ведь и раньше, когда Иван Александрович только пропал, вёл себя так, будто бы станет здесь хозяином. Возможно, даже имел на это какие-то основания. Но что-то пошло не так. И тогда сначала Владимир разленился и забросил нормальную работу. А затем, когда Кристина "сфокусировала" его, вновь вернулся к первоначальной цели. И даже с большим энтузиазмом.

"Он хорошо придумал, - размышляла она. - Только не знал, что это не я хочу достроить Эль Пунто пусть даже в ущерб остальным проектам, а хозяева фирмы. А вернее - мы вместе".

Эта мысль вызвала за собой другую - Кристина вдруг поняла, что даже не представляет себе, чем займётся, когда стройка наконец-то закончится. Остальные легко найдут новые места, времени с таким выходным пособием у них хватит. А что будет делать она?

"Не волнуйся, - сказал внутренний голос. - Тебя ждёт специальное задание. Мы не забываем тех, кто нам помогает".

Кристина чуть улыбнулась. Она и не волновалась. По поводу работы, по поводу Эль Пунто и по поводу того, что внутренний голос очень походил интонациями на Мирошниченко.

Всякое в жизни бывает.

Я, кажется, начала понимать

Когда я проснулась, отшельника уже не было, как и его палатки. Попытка встать сразу закончилась неудачно - от сна на твёрдой поверхности мышцы одеревенели. Особенно досталось шее - каждый поворот и наклон головы отдавались стреляющей болью.

По счастью, это оказалось единственным, что я испытывала. Посещение кладбища и разговоры с отшельником помогли отделить себя от той Кристины, которая жила сейчас вместо меня. В конце концов, я ведь и раньше видела её во снах, пусть и в другом окружении. Так что нужно относиться к этому соответствующе. Она - это не я. Во многом, если не во всём.

Но что-то ещё жило в ней моё, хотя с каждым разом этого оставалось всё меньше. Мой двойник в знакомой реальности быстро учился и эволюционировал в своём направлении. Этого я не могла не признать, как и того, что вряд ли поступила бы так, как она.

"Потому-то тебя и вышибли сюда", - напомнила мне мой внутренний голос, который ни на какого Мирошниченко не походил. Просто ещё одна моя ипостась. И отделяться пока не собирается вроде.

Встав, я отряхнула одежду. Стряхивать песок - почти бесполезное занятие, но помогает размять затёкшие мышцы. Подойдя ближе к остаткам костра, я увидела, что в них палкой нарисован смайлик.

Да уж. Этот местный трикстер вёл себя по всем канонам образа. Хотя, мне почему-то казалось, что он симпатизирует мне. Не может этого не делать. Ещё с тех пор, как отшельник играл роль Ивана Александровича, между нами осталась неуловимая связь взаимного интереса. Не в сексуальном смысле, разумеется, а какая может возникнуть между схожими по образу мыслей людьми.

- Потом можешь фантазировать на эту тему, сколько хочешь, - сказала я себе. - Как и о том, чем же вы так похожи. Ну, а пока займись чем-нибудь практичным. Например, поисками писем. Если у тебя здесь сон один за месяц, то следующий покажет февраль. А там - достроят Эль Пунто...

Некоторые вещи надо проговаривать, чтобы перестать бояться, а другие - совсем наоборот. Сказанные слова вдруг обретают вес, с которым они падают на реальность.

Да, скоро достроят Эль Пунто. А это значит, что до следующего сна я должна разобраться, как выбраться отсюда. Потом уже будет поздно. Не требовалось никакого отшельника, чтобы это понять.

* * *

Вернувшись в город, я обшарила весь дом в поисках писем. Была твёрдо уверена, что если уж они предназначались мне, то находятся где-то здесь. Проходила через пустые комнаты, ощупывала каждый сантиметр стены в поисках скрытых ниш и потайных ящиков. Будь у меня подручный инструмент, наверняка попыталась бы отодрать плинтуса и вскрыть пол. Но и без этого простучала все половицы. В той комнате, где стояли кровать и холодильник, я их отодвинула и осмотрела со всех сторон. Хотела разодрать матрас, но ногтями и зубами не получалось.

Всё оказалось безрезультатно. Отчаяние ледяной хваткой вцепилось мне в горло, и лишь внезапно прозрение помогло сбросить эти оковы. Посмотрев в окно на соседний дом, я мысленно обозвала себя дурой и тупоголовой курицей. Остальные ругательства могли подождать, пока я спускалась вниз, чтобы выйти на улицу и найти на двери почтовый ящик...

Пожалуй, со мной могла случиться истерика, но горечь по потерянному на поиски времени остановила. Вместо смеха я открыла ящик и вытащила оттуда восемь одинаковых конвертов. Все подписаны "Кристине".

Вернувшись в дом, я села на подоконник первого этажа и вскрыла первый конверт. Два письма прочла от начала и до конца, а остальные лишь просматривала по диагонали. Содержание оказалось схожим.

В первых строках меня благодарили. За то, что взяла на себя смелость и принесла такую жертву. За то, что позволила им исправить ошибки. За то, что всё стало хорошо.

На этом месте левый глаз у меня начинал дёргаться. Я не знала, насколько они понимали, что их используют, а у меня не оставалось другого выбора. Думаю, даже если бы понимали, то всё равно благодарили бы.

Потому что в противном случае они бы переживали всё тот же кошмар, который дальше описывали в письмах. Он почти не отличался от тех снов, что я видела на протяжении нескольких месяцев, но концовка у всех была разная.

Мать бросает дочерей, чтобы сбежать от маньяка.

Девушка отказывается от любви, потому что не может себя изменить.

Брат убегает прочь от брата, которого сжигают на костре.

Сын покидает отчий дом, оставляя отца умирать в одиночестве...

И далее, далее, далее. Плохие сны с неприятным концом. А вернее - не сны, а ошибки прошлого. Которые я, значит, во снах исправила.

- Ну, и что мне это даёт? - спросила я вслух. - Что это за подсказка такая, с которой не знаешь, что делать?

Я убрала письма назад в конверты и некоторое время сидела и просто тасовала их, словно карты. Шуршание бумаги действовало успокаивающе. Прерваться пришлось только тогда, когда я поняла, что ещё немного, и мной овладеет дремота.

- Стоп! - скомандовала себе и снова вышла на улицу.

Посмотрела на дом напротив. Затем на улицу, тянущуюся вдаль. На ближайший перекрёсток. Мысли в голове текли безмятежно и спокойно. Воспоминания о недавнем сне и январской Кристине там, в реальности, постепенно заполнили меня. Я принялась копаться в них, выискивая жемчужину подсказки. Снова неведомым образом меня заполнило ощущение, что отшельник мне подыгрывал, пусть и утверждал, что выход я должна найти сама. Показалось, что он дал мне куда больше подсказок, чем озвучил.

- Вопросы должны идти в правильной последовательности, - пробормотала я. - Вторую подсказку ты увидишь во сне.

Словно картинки-слайды побежали перед глазами. Моменты сна. Ключевые точки. Те, на которые я должна была обратить внимание. Сначала я оставила среди них пять. Затем сократила это количество до двух. Потом, поразмыслив ещё, оставила последний.

Если я ошибусь, то потеряю много времени, но я не должна была ошибиться. В этот раз я была почти уверена. В конце концов, кое-какую логику здешних мест и "ритуалов", кажется, начала понимать.

К тому же, я здесь почти что своя уже, хочется мне того или нет.

Февраль

Проблески ритуала

Я вновь стояла на холме, только теперь меня не интересовали дерево, его разрытые корни и лежащий там сундук из свинца. Передо мной расстилался Эль Пунто, и я внимательно смотрела на него, выискивая то, что увидела во сне.

Анх. Дома, расположенные в форме старинного египетского креста. Кажется, он служил символом долголетия и являлся одним из атрибутов Анубиса, повелителя загробного мира.

Не знаю, насколько Эль Пунто связан с Египтом, но что-то от загробного мира в нём явно присутствовало.

Поиски не продлились долго. У меня была своя точка отсчёта - дом, в котором я очнулась. Стоило некоторых трудов, чтобы найти его с этого ракурса, но в конечном итоге получилось. Не зря запоминала дорогу, когда шла сюда.

Остальное я увидела почти сразу, как определилась, куда надо смотреть. Четыре дома в основании, ещё четыре образуют круг и два стоящих чуть в стороне - перекрестье. Как раз мой дом и был тем, что в перекрестье. Слева, если смотреть с подножья анха.

"Может, это памятник. Или фильм какой снимать будут", - вспомнилась фраза из прошлого сна. И ещё одна, тоже показательная: "Какие-то потёмкинские деревни строим, право слово. В домах должны жить, а иначе зачем они нужны?"

- Потому что они - часть ритуала, Борис Аркадьевич, - пробормотала я, хотя собеседник меня слышать не мог. - Какого - я вам пока не скажу, потому что до конца не понимаю. Но то, что ритуала - это точно. А раз так, то нужно его подготовить. И не только в той реальности, но и в этой.

Письма счастья

Когда-то эту женщину наверняка считали симпатичной. А возможно даже красивой. Осколки прекрасного прошлого всё ещё виднелись на её лице, проглядывали в неожиданных подчас местах или жестах. Правда, для того требовались определённые ракурсы. Например, изящные скулы, кожа на которых не потеряла упругости, мне удалось рассмотреть только в тот момент, когда женщина повернулась чуть в сторону.

А до того она меня спрашивала. Без конца и устали.

- Скажите, что они выжили, пожалуйста. Скажите, что с ними ничего не случилось. Я старалась. Я хотела их спасти. Он был сильнее. Мой страх за саму себя. Я очень старалась. Очень. Скажите, что они. Скажите...

- Они живы, - сказала я, и женщина вдруг замолчала, резко развернувшись в мою сторону. Тонкая изящная шея мелькнула, чтобы после скрыться за тусклыми чёрными волосами. - Я спасла их вместо вас. Вы даже написали письмо. Вот, держите.

Я протянула конверт, и женщина жадно схватила его. Вырвала из моих рук, вытащила листки и принялась читать. Глаза её бегали по строчкам, слёзы капали на письмо, разъедая чернила. Руки дрожали, так сильно, что я боялась, как бы она не порвала бумагу.

Но знала, что этого не будет.

Никто ещё не порвал, а стало быть, и в этот раз обойдётся.

Я медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, вышла из комнаты, спустилась по лестнице и оказалась на улице. Вдохнула полной грудью и задержала слёзы, которые душили меня изнутри. Ох, я-то почему реветь вздумала? Нет-нет. Не надо. Своё я уже пережила, когда исправляла их ошибки. Теперь никаких слёз не требуется. Только лишь действия.

Я глубоко вдохнула и выдохнула. Проделала это упражнение раза три, прежде чем удалось совладать с душившими эмоциями. Когда в голове прояснилось, я оглянулась на дом и нашла окна той самой комнаты, в которой обитала женщина. Никого не увидела и кивнула. Так и должно быть.

Не знаю, куда они в итоге девались. Возможно, возвращались в те могилы, которые я увидела. Возможно, уходили куда-то ещё. Не понимала я и того факта, что они до настоящего момента оставались здесь, хотя я вроде бы решила их проблемы раньше. Зачем тогда могилы?

Однако в конечном итоге я обнаружила, что это второстепенные вопросы. Ответы на них, может быть, сделают мою жизнь чуточку понятней, но точно не исправят. Это всё я должна сделать сама. А в такой ситуации приходилось выбирать - шашечки или ехать, как говорили в старом анекдоте.

В любом случае, я знала, что если подняться сейчас по лестнице, то на том же самом месте окажется лишь пустая комната. Даже холодильник, кровать и унитаз исчезнут. Если это тоже дело рук тех самых тресго, о которых говорил отшельник-лицедей, то я должна признаться, они работали весьма оперативно.

И это было частью ритуала, который должен вернуть меня домой. Он может казаться бессмысленным или странным, но наверняка имеет свою логику. Например, избавиться от всех привязанностей, что я здесь накопила. Чтобы больше ничего не связывало с этим местом.

Эта женщина стала последней остановкой в моей скоротечной работе почтальона. Поначалу приходилось трудно. Сложно понять, что надо делать, и кому какое письмо отдавать. По счастью, люди сами рассказывали, что их волнует. И вот, теперь восемь счастливчиков ушли отсюда. Вскоре должна наступить и моя очередь, если я всё сделала правильно.

А сейчас я возвращалась в ту самую комнату, в которой очнулась, когда попала в Эль Пунто. По левую сторону от анха, в котором теперь было восемь пустых домов. Тот, который стоял справа, зеркальный моему, я пропустила. Даже не стала заходить. Кажется, я его пропустила и в тот раз, когда обходила весь город, хотя ничего в тот момент не знала.

Но, может, чувствовала?

О снах и вечном

Вы когда-нибудь пробовали уснуть на заказ? В нужное время лечь, закрыть глаза и через несколько минут отправиться в царство Морфея. Так, чтобы сразу и быстро?

В своей жизни я сталкивалась с подобной необходимостью несколько раз, и всегда заснуть у меня не получалось. То в голове начинали прокручиваться события прошедшего дня. То вдруг появлялась неуёмная энергия, которую некуда девать. А то вроде бы и спать хочешь, а лишь ворочаешься с боку на бок.

Обычно подобные ситуации случались со мной именно в те моменты, когда выспаться было жизненно необходимо. Перед экзаменами, например. Или когда я первый раз летела на самолёте - утренний рейс, хоть чуть-чуть поспать. Ну и все те разы, когда я занималась ночными съёмками - там вообще следовало спать днём.

И разумом-то я понимала, что следует лечь как можно раньше, расслабиться, закрыть глаза, и всё будет хорошо. Ну там, кофе перед этим не пить, а вместо него отвар пустырника или что-то в этом роде. На голодный желудок тоже спать не стоит, как и на полный. И сотни полезных советов, которые в нужный момент перестают работать все сразу.

Ничего не помогает. Ни-че-го.

Я лежала на кровати и смотрела в потолок. Закрывала глаза, ворочалась с боку на бок. В конце концов опять оказывалась на спине и смотрела в тот же треклятый потолок.

Одеялом и простынёй завесила окна в комнате, чтобы вечное солнце не мешало. Дышала глубоко и ровно. Пыталась расслабиться и вспоминала всё, что мне известно о медитации. Овечек я тоже считала, но где-то на шестом десятке надоело.

Сна по-прежнему не было ни в одном глазу. И сейчас я не отказалась бы от того рагу, которым кормил меня отшельник. Всё, что угодно, лишь бы уснуть.

Казалось, что где-то там, во сне, все уже собрались в ожидании ритуала, и теперь ждут одну лишь меня. Смотрят на часы с укоризной. Затем друг на друга. Пожимают плечами. Кто-нибудь сокрушённо качает головой. Произносит что-то вроде: "Ну уж от неё-то я никак такого не ожидал".

Я и сама от себя не ожидала, потому что ненавижу опаздывать. Вот прям именно ненавижу. Эту суету, попытки успеть, высунутый на плечо язык, поиски оправдания или сразу правда... Из двух зол я выбирала "ждать" и всегда приходила раньше. И даже мироздание мне порой помогало - сколько раз я вбегала в последний момент на пять, десять минут позже назначенного времени, и оказывалось, что всё равно пришла первой. Ну, или второй. В любом случае - не последней.

Но сейчас это отчего-то не получалось.

А ещё пугало то, что с каждой новой неудачной попыткой в груди росло чувство, что я не успею. Не смогу заснуть в нужный момент, а значит не увижу нужный сон, а стало быть - останусь здесь навсегда. Испорчу свой единственный шанс на то, чтобы выбраться. Так и буду жить в этом доме, в который меня посадили. Сойду с ума и буду весь день куковать на кровати. Или же отправляюсь путешествовать по окрестностям. Может быть, даже повстречаю снова отшельника и перемолвлюсь с ним парой словечек. Интересно, есть ли у меня что-нибудь такое, на что он согласится заключить сделку? Что-то такое, что выкинет меня назад, и...

Стоп. Я перемотала мысли чуть раньше и вдруг увидела тот самый ответ, который я искала: "...в том доме, в который меня посадили". Меня сюда определили. Не снаружи, а внутри анха. И, судя по тому, что происходило в реальности, которую я покинула, эти десять домов имели особое значение. А значит - мне не обязательно стараться. Всё так или иначе произойдёт, когда я усну. И вовсе не обязательно, что это случится прямо сейчас.

Не стоит забывать, что я жертва в этом ритуале. Пусть и с правом совещательного голоса.

Додумывала я, сладко зевая. Стоило снять психологическую блокаду, как сон пришёл сам собой...

Ну вот и всё, ребята

В этот раз Кристина появилась последней. К тому времени уже все подошли. Сидели тесной компанией, почти собравшись в круг. Настоящий коллектив, если не считать того, что ей места внутри не оставили. Только с краю, или напротив. Так сказать, лицом к лицу.

Она выбрала именно последний вариант, хотя садиться не стала. Опустила принесённую папку на стол. Одновременно с этим оценила обстановку, которая установилась в конференц-зале.

Стоило признать, что она разительно отличалась от тишины и напряжения, которые стояли месяц назад. Лица собравшихся лучились улыбками. Движения казались свободными, не стеснёнными грузом обязанностей и недоговорённостей. Усталость перемешивалась с осознанием того, что работа выполнена, и всё уже позади.

При появлении Кристины разговоры сами собой начали стихать. Все повернулись к ней, а Антон даже сложил руки перед собой - ни дать, ни взять первоклассник за партой.

- Ну что? - спросил Владимир, улыбаясь. - Мы строили, строили и наконец-то построили? Да, шеф?

Кристина кивнула и тоже не смогла сдержать улыбки. Да, наконец-то всё закончено. Эль Пунто готов и достроен. Вчера там установили знак на въезде. Она сама указала, что там должно быть написано.

Остальные стройки тоже закончили, но они-то Кристину волновали мало. Сделали и сделали. Вроде бы, все довольны. Оставалось только завершить последние формальности, чтобы перейти к главному.

- Ну что же, - сказала она. - Как правильно заметил Владимир, мы закончили со всеми текущими делами. Сегодня бухгалтерия, - кивок в сторону Вельгорской, - выдаст положенные деньги, включая ту премию, которую обещали. Наталья Борисовна тоже уволит нас всех сегодняшним числом. С завтрашнего дня можете спокойно искать новую работу. Ну или отдохнуть перед этим немного. Лично я собираюсь выбрать второй вариант.

- Конечно, с вашей-то зарплатой и премия наверняка некислая получится, - возможно то была шутка, но Марина и Лидия Анатольевна ткнули Владимира локтями, каждая со своей стороны, и снабженец затих.

Кристина предпочла этот выпад не заметить. Однако для себя сделала вывод - пора закругляться. Этих людей с ней уже ничего не связывает. Так что остаётся только последний штрих. То, ради чего она на самом деле затеяла это собрание.

- А сейчас позвольте мне попросить вас об одном одолжении. Напоследок, так сказать. Не волнуйтесь, ничего трудного.

Кристина чуть улыбнулась, заметив, как напряглись лица собравшихся. Да, она ими уже практически не могла управлять. Ни кнут, ни пряник сейчас не сработают. Только лишь простая человеческая сентиментальность, к которой она и собиралась обратиться.

Достала из папки восемь фотографий, распечатанных вчера. Те самые портреты сотрудников, которые Кристина делала в первый день своего назначения. На лицах мелькнуло недоумение вперемешку с подозрением. Пожалуй, только Евгения и Борис Аркадьевич смотрели спокойно.

- Напишите какие-нибудь пожелания, - сказала Кристина. - Каждый на своём портрете. Я ведь, если честно, не уверена, что когда-нибудь ещё буду начальником. А так останется хоть какая-то память, кроме записи в трудовой. Ну и поскольку я уже вам практически никто, писать можете, что хотите. Всю правду. Бояться больше нечего.

Раздались неуверенные смешки - скорее смущённые, чем одобрительные. И тем не менее - каждый взял свой портрет. Кто-то быстро перевернул, как Антон и Наталья Борисовна. А кто-то наоборот долго и внимательно разглядывал - Вельгорская, Борис Аркадьевич, Марина.

- Если кому-то нужны исходники, я по почте отправлю, - сказал Кристина.

Но никто не попросил. Все очень быстро что-то накарябали на листках и вернули Кристине. Словно сдали ненавистную контрольную работу, к которой не готовились. Она сложила фотографии в стопку, выровняла и снова убрала в папку.

- Ну вот, а теперь действительно всё. Мне было сложно, но чаще приятно с вами работать.

- Нет, не всё, - Евгения вдруг встала.

Кристина поймала себя на том, что нервно комкает папку в руках. И тут же заставила руки разжаться, а лицо изобразить внимательность.

- Я подумала, что мы захотим последний раз собраться. Тем более, что двадцать третье февраля на носу, ну, а восьмого марта мы тоже скорее всего не увидимся. В общем, я заказала столик в том же клубе, что и на новый год. В Штанах. Жду вас всех там после семи вечера. Обязательно приходите! Всё равно завтра не на работу.

И снова смешки, радостные улыбки и шутки. Кристина вновь ощутила себя в стороне от происходящего. Мелкими шажками она начала пятиться к выходу, но затем кое-что вспомнила и остановилась. Подождала около минуты, а потом поняла, что расходиться никто не собирается. Пришлось самой отозвать Бориса Аркадьевича в сторону.

- Охрана на Эль Пунто стоит? - спросила Кристина.

- Да. Там сигналка и камеры на периметр и дома. Плюс один человек в будке сидит.

- Вы его предупредите, что я сегодня туда приеду. Возможно, не одна. Хозяева хотят посмотреть, что в итоге получилось.

- Да, конечно, - Борис Аркадьевич кивнул. - Только он ведь всё равно вас знает. И так пропустит. Ну, или оттуда мне позвоните, если пускать не будет.

- Лучше предупредите. Мало ли что. У меня там связь не всегда ловит.

- Ну ладно.

Борис Аркадьевич вопросительно посмотрел на Кристину, но той больше сказать было нечего. Кивнув, она вышла из конференц-зала, оставив коллектив обсуждать, как они отпразднуют окончание последнего рабочего дня.

Сама же Кристина прошла к себе в кабинет, включила компьютер и принялась удалять файлы из почты. Затем очистила всё, что только возможно, и снова вернулась к почтовому клиенту. Открыла папку, заботливо помеченную как "спам" и принялась нажимать на все подряд встречающиеся ссылки, не обращая внимания на содержимое писем. Антивирус первое время справлялся без перерыва, блокируя доступ к сайтам и не позволяя себя отключить. Однако затем и он сдался. Очередная ссылка всё-таки предложила Кристине скачать и установить некую полезную программу. Когда она эта сделала, на экране появилось сообщение: "Ваш компьютер зашифрован. Чтобы его расшифровать, необходимо перевести три десятых биткоина на счёт..."

Кристина улыбнулась. Этот способ она когда-то подсмотрела в одном из сериалов. Оказалось, что и в реальной жизни отлично работает.

Выключив компьютер, Кристина упаковала папку с фотографиями в сумку и вышла из кабинета. И хотя она уходила с пониманием, что больше никогда сюда не вернётся, не возникло даже и тени желания обернуться и посмотреть на то, что осталось.

Эль Пунто взывал к ней и торопил.

"Сейчас-сейчас, - мысленно обратилась к нему Кристина. - Мне только нужно кое-что забрать из дома и переодеться. Я скоро приду. Очень скоро".

* * *

В квартире Кристина сменила деловой костюм на удобные джинсы. Блузку на свитер из настоящего кашемира. Короткую шубку на тёплый пуховик до колен и зимние сапоги. Фотографии из папки переехали в рюкзак. К ним же она добавила девять книг, которые когда-то давно, почти год назад, нашла в парке. Распечатала с домашнего компьютера девять файлов с названиями месяцев - в каждом какой-то бессмысленный текст, она даже не вдумывалась. Взвесила рюкзак в руке - тяжеловат. Но в любом случае носить его долго ей не придётся. Перетерпит.

Стоя на пороге, Кристина вызвала такси. Собиралась уже выходить и даже потянулась к замку, как вдруг услышала - лифт остановился на её этаже.

"Опасность!" - внутренний голос заверещал похлеще любой сигнализации. Кристину передёрнуло от его истеричных ноток. Она поморщилась и покачала головой. Раньше подобного за ним не водилось. Обычно это она паниковала, а он успокаивал. Так они поделили роли в своё время и старались этого порядка придерживаться. А тут - на тебе. Нехорошо как-то.

"Просто теперь вся сила во мне, а не в нём", - подумала Кристина.

"Не важно, где сила. Пока выходить нельзя", - внутренний голос успокоился и теперь старался вернуть утраченное лидерство.

Она слышала, как за стеной, возле двери, кто-то ходит. Человек, который может ей помешать. Хорошо бы сейчас выглянуть в глазок, но тогда неизвестный точно поймёт, что Кристина находится внутри, а так...

"Он мог видеть, как ты зашла в подъезд. Он мог спросить у вахтёра внизу. Он вообще мог установить камеру, которая направлена на твою дверь!"

"Заткнись!" - коротко скомандовала Кристина.

Отвлёкшись на внутренний голос, она лишь в самый последний момент успела уловить вибрацию в руке и быстро нажала на сброс. Звонил таксист. Наверняка уже приехал и ждёт, чтобы она спустилась вниз. Как же хорошо, что существует микропауза перед тем, как начнёт играть мелодия.

Стараясь не дышать, Кристина медленно прошла из коридора в комнату. В очередной раз порадовалась решению хозяина квартиры постелить везде ковры. По половицам в сапогах не получилось бы так тихо.

Дойдя до балкона - максимально удалённое место от дверей - Кристина перезвонила.

- Вы выходите? - спросил водитель.

- Сейчас, - сказала Кристина. - Одну минуту.

- Так минуту или сейчас?

- Десять! - она оборвала его так же, как и внутренний голос. Оказалось неожиданно легко. - За ожидание я заплачу. Не волнуйтесь.

- Ну смотрите. Но не больше получаса. А то я вам такой отзыв накатаю, что рейтинг в минус уйдёт.

В этот момент Кристина некстати вспомнила курьера, который привозил ей парогенератор. И его брата - водителя такси, которого можно вызвать, позвонив по телефону в визитке. Надо было всё-таки её оставить. Сейчас, глядишь бы, и пригодилась. Он бы наверняка поднялся и поговорил бы с маньяком, который ждёт у дверей.

Маньяком...

Кристина задумалась. Взвесила в руках телефон. С одной стороны - шанс, с которым можно рискнуть. С другой - она ничего не теряла, кроме чуточки времени.

Как ни посмотришь, везде в выигрыше.

Выключив на телефоне звук, Кристина медленно прошла назад в коридор к двери, где сиротливо ждал оставленный рюкзак. Включила окно мессенджера и медленно набрала, стараясь не "клацать" ногтями по экрану:

"Привет".

Отправила Иоанну. Тому маньяку, который навещал её в тот раз.

За дверью зашуршала одежда. Пауза. И ответное: "Привет".

"Угадала", - Кристина улыбнулась уголком рта. Теперь только оставалось как-то воспользоваться этим полученным знанием.

"Не отвлекаю?" - написала она.

"Нет, а что?"

"Надо поговорить".

"Ты почувствовала приближение весны и оттаяла?"

"Что-то вроде того. Мы достроили Эль Пунто. С завтрашнего дня я безработная. Этот кошмар наконец-то закончился".

"Поздравляю. Ну и что, стало лучше? Ты поняла, что происходит?"

Кристина на секунду задумалась, как ответить. Медленно начала набирать текст, соблюдая грань между тем, что это человек наверняка хотел услышать, и тем, что она собиралась ему сказать"

"Не совсем. Нужна твоя помощь. Одна я не справлюсь".

"Я могу помочь. Я тут недалеко от твоего дома".

И смайлик. Самый первый в этой беседе.

Кристину он взбесил. Этот маленький жёлтый кружок смотрелся посреди текста, как клякса. Тем не менее она заставила себя продолжать.

"Я ещё на работе. Да и лучше встретиться на нейтральной территории. От последней встречи у меня дома осталось слишком много негатива", - такой коктейль из лжи и правды показался достаточным.

"А говоришь, что уже закончили. Так когда и где?"

"Надо кое-что закончить. Сегодня. В клубе Штаны. После семи", - ничего лучше не удалось придумать. Торопилась и брала то, что лежало на поверхности.

"Хорошо. Тогда до встречи"

Снова смайлик.

"Увидимся".

Кристина заставила себя тоже отправить этого жёлтого колобка. Взглянула на часы и понадеялась, что десять минут её жизни выкинуты не зря.

За дверью послышался звук вызываемого лифта. Затем створки захлопнулись, и лифт уехал. Кристина выдохнула чуть свободней, потянулась к рюкзаку и снова замерла.

Шорох. Кто-то по-прежнему был на лестнице. И если это не Иоанн, то кто?

Вызывать полицию? Долго. Да и такси уже уедет к тому времени. Конечно, всегда можно заказать новое, но... что-то внутри призывало торопиться. Наверное, голос Эль Пунто. Он ждал Кристину, которая не могла справиться с каким-то одним человеком.

"Я не знаю кто он и что ему надо, - подумала она. - Может быть, действительно маньяк, а я ошиблась?"

Тем временем за дверью послышались шаги. Негромкие. Они удалялись по направлению к лестнице. Кристина выждала ещё несколько секунд, затем, нацепив на плечи рюкзак, выглянула в глазок - площадка на этаже на первый взгляд казалась пустой. Кристина повернула замок до щелчка, но дверь пока не открывала. Ждала, не раздастся ли какой-нибудь ещё звук.

Нет. Всё тихо.

Тогда она быстро вышла на площадку, захлопнула дверь и подошла к лифту. Несколько секунд ожидания, и вот он приехал. Внутри никого.

Ещё через минуту Кристина выходила из подъезда. Поискала взглядом такси и не нашла. Вытащила из кармана телефон, взглянула на экран - так и есть. Он уехал, не дождавшись. Отзыв - ерунда, а вот время...

Кристина заказала такси второй раз. Посмотрела по сторонам и увидела Иоанна, который выворачивал из-за угла дома. И хотя он выглядел дружелюбно. Даже улыбался, слегка с укором... Ноги всё равно затряслись. Кристина неуверенно сделала пару шагов, а потом бросилась бежать.

Помчалась, что есть духу, в сторону дороги. Не знала, гонится за ней Иоанн или нет. Наверное, гонится, иначе откуда этот приступ паники. В то же время оборачиваться она не хотела, чтобы не натолкнуться на взгляд, который может парализовать волю. Подбегая к остановке, она увидела припаркованную машину с шашечками. Заскочила внутрь и скомандовала:

- Поехали!

- Эй, куда поехали?

- Остановка "Онегин", - сказала Кристина первое попавшееся место. Уезжать с этим таксистом сразу до Эль Пунто она не решилась.

- Хорошо, - водитель отложил смартфон в сторону и тронул машину с места.

Кристина обернулась и увидела Иоанна, который неспешной походкой приближался к остановке.

"Убежала, - выдохнула она. - Уехала. Теперь уже всё"

* * *

Машина высадила её возле указателя "El Punto 2 km". Борис Аркадьевич несколько раз переспросил, действительно ли текст именно такой, и точно ли нужно указывать это расстояние. Кристина отвечала: "Да, никакой ошибки нет".

По крайней мере, внутренний голос утверждал именно так.

Охранник долго не мог понять, что требуется Кристине, но потом всё-таки действительно узнал или вспомнил о звонке Бориса Аркадьевича. Открыл ворота и пропустил внутрь.

- Мне понадобятся ключи от всех домов, - сказала она, когда вошла. - Нужно ещё раз их осмотреть.

Он пожал плечами и выдал ключи, правда перед этим заставил расписаться за каждый в толстой тетради, расчерченной ручкой и линейкой. Кристина покорилась, хотя всё внутри кипело от напряжения.

"Быстрей! Быстрей! Быстрей!" - кричал внутренний голос и нечто, походившее на рёв разъярённой толпы. Последнее появилось из ниоткуда буквально парой минут назад и уже сводило с ума.

Когда с формальностями покончили, Кристина пошла по Эль Пунто, протаптывая путь в выпавшем накануне снеге. Рыхлый, он лип к сапогам, мешая нормально идти.

Кристина прошла к первому дому, открыла его и ступила внутрь. Показалось, что там температура даже на пару градусов ниже, чем снаружи.

"Ну да, мы же не стали делать отопление", - вспомнила она. Поднялась на второй этаж, нашла комнату с окнами, выходящими на дом напротив, поставила на подоконник рюкзак, вытащила оттуда книгу и отложила в сторону. Затем достала одну из фотографий.

Владимир.

Кристина перевернула страницу и прочитала: "Ты - порядочная стерва. Ключевое слово - порядочная". Число, подпись.

- Спасибо, Вова, - пробормотала она.

Фотография нашла своё место в середине книги. Туда же Кристина запихнула распечатку, озаглавленную "Март". Оставила их лежать на подоконнике, а сама спустилась вниз.

Она ходила из дома в дом, чертя на рыхлом снегу тропинки рун и геометрию взаимосвязей. Книги, фотографии и распечатки занимали свои места в пустых комнатах, придавая им хоть какой-то вид обжитости. Правда, на шестом доме случилась небольшая заминка. Телефон вдруг ужом завибрировал в кармане.

Евгения.

Интересно, что ей надо?

Прежде чем Кристина подумала, что этого делать не надо, она ответила на звонок.

- Да?

- Ты где? Придёшь? - первым делом она отметила это уже позабытое "ты" и почувствовала раздражение. Затем внезапно вспомнила, что она уже не начальник, и обращаться к ней могут, как угодно. Ещё позже пришло воспоминание о заказанном столике в клубе.

В Штанах. В том самом, куда она направила Иоанна.

- Тут твой друг пришёл, - сказала Евгения, словно подслушивала мысли. - Говорит, что вы собирались здесь встретиться.

- Я приду. Только задержусь слегка.

- Хорошо. А то все остальные уже собрались.

- Ну ладно. Начинайте без меня. Я дела доделаю и появлюсь.

Кристина нажала отбой. Подумав, выключила телефон, чтобы никто больше не мешал. Мелькнула мысль: "Если там все, то Борис Аркадьевич может позвонить охраннику и узнать, где я... Ну и пусть, это уже ничего не решает. Мне осталось чуть-чуть".

Последней фотографией, которую Кристина достала из рюкзака, оказался как раз портрет Евгении. Она улыбалась, а взгляд будто бы жёг душу, пробирая до самых костей.

Кристина перевернула фотографию и увидела там: "Я очень надеюсь, что мы останемся друзьями. Теперь-то можно!"

- Нельзя, - пробормотала она. - Ничего теперь нельзя.

Полегчавший рюкзак за спиной почти не чувствовался. Пуховик и свитер превращали лямку в нечто невесомое. Кристина постоянно проверяла, что он действительно на месте.

Дойдя до перекрёстка, свернула направо. Туда, где один из домов стоял в стороне. Другой, зеркальный, Кристина избегала. Даже старалась не смотреть на него.

"Быстрей! Быстрей! Быстрей!" - продолжала безумствовать толпа внутри. Пока Кристина разносила фотографии и книги, этот рёв затих, но сейчас проявился с новой силой. Всё больше и больше требовал внимания.

Она поднялась на второй этаж нужного ей дома. Достала последнюю книгу, вложила в неё распечатку и отбросила ставший ненужным рюкзак в сторону. Легла на широкий подоконник и сжала толстый том с синей обложкой, даже не посмотрев на название.

В этот момент провидение, что так долго вело Кристину, покинуло её. Оказалось, что следующего шага нет, и вот она очутилась перед неизвестностью, которая собиралась случиться.

Кристину затрясло. Она несколько раз взбрыкнула ногами, пачкая грязными сапогами белоснежный подоконник. Вздохнула глубоко и тут же выдохнула.

"И что дальше? - спросила Кристина мысленно. - Что теперь будет?"

"Ты увидишь, - шептал внутренний голос. - Не волнуйся. Ты ничего не пропустишь. Пришло время расплатиться. Настал момент, когда ты подаришь нам свободу".

Какие-то смутные отголоски воспоминаний замелькали в голове. Эль Пунто - другой, но чем-то похожий на местный. Образы жизни и смерти. Вопросы, оставшиеся без ответов, и ответы, к которым так никто и не задал вопросов. Обрывки мыслей и фраз. Что-то про детонатор и то, что положено гореть.

"Да, гореть бы сейчас не помешало. Как же здесь холодно..." - на этой мысли Кристина почувствовала, как проваливается в сон. Не так, как это происходило обычно -она словно постепенно соскальзывала всё глубже и глубже.

Но вот падение закончилось. Кристина увидела саму себя. В той же одежде, что и заснула. Лишь только вместо книги в руках оказался нож.

Перед ней расстилалась пустынная равнина, а где-то впереди застыли две фигуры, одна из которых казалась очень знакомой.

"Не важно, - внутренний голос словно бы обрёл плоть и шёл теперь откуда-то из-за плеча. - Мы убьём их, и уже ничего не будет важно. Ты тоже освободишься".

Кристина кивнула. Спокойствие и ожидание битвы разливалось в груди.

Она сильная. Она справится.

Стазис

Ни одного движения. Стазис. Фигуры на шахматной доске. Нас двое - я и тень. Она где-то рядом. Ледяное дыхание. Кто это? Не знаю. Но только сейчас тень на моей стороне. А те, кто напротив - их куда больше.

Восемь мерцающих полупризраков. Знакомые все лица. Женя, Марина, Владимир, Борис Аркадьевич и остальные бывшие коллеги. Дважды четыре всадника апокалипсиса. Впереди них - я сама. Жёсткая, решительная, с ножом в руке. Между призраками и отражением два серых силуэта. Лица скрыты, но не от меня. Хуана и Мария. Мария и Хуана. Девочки, девушки, женщины. Благодаря им все мы здесь.

Здесь - это равнина. Пустынная на первый взгляд. Но под ногами мелкие домишки. А где-то справа - маленький холм. По другие стороны - лес, дорога, пустыня. Эль Пунто внизу маленький и беззащитный. Схватка гигантских монстров над городом.

Солнце в зените. Ни одной тени вокруг, кроме той, что рядом со мной.

Тишина.

Вздох.

Крик.

Начали...

* * *

Мы бежим навстречу друг другу. Два маленьких войска. Их больше, но это ненадолго. Потому что я всё правильно сделала. Потому что письма дошли до адресатов. И не видя перед собой противников - израненных, измученных повторением одной судьбы без конца и начала, полупризраки начинают таять.

Созданные для сражения, они не могут иначе. Когда зеркалам некого показывать, они без надобности.

Исчезает один, другой, третий. К тому моменту, когда мы сходимся посередине равнины, нас только пятеро. Я и тень. А напротив - я и две серые фигурки девочек.

Однако наши незримые спутники не желают сражаться. Застывают чуть поодаль, когда я схожусь с отражением. Мы кружим и кружим напротив друг друга. Она сжимает нож и смотрит спокойно и отстранённо. У меня же лицо кривляется, словно у отшельника-лицедея. Улыбка раздирает губы. Слёзы разъедают глаза. По ушам бьёт хриплое дыхание - единственный звук, разносящийся над равниной.

Отражение делает выпад, я уклоняюсь. Пытаюсь ударить по ноге - она отскакивает в сторону. Начинается новый круг нашей пляски. Тени за спинами стоят недвижимо, но их нетерпение подгоняет, вынуждая совершать обманные манёвры и пританцовывать на месте.

Следует ещё один выпад, но мне удаётся сместится в сторону и перехватить руку. Надавливаю на ладонь, пальцы разжимаются, нож падает на землю. Отражение пинает меня в живот - мы разлетаемся в разные стороны.

Между нами нож. Лежит, блестя на солнце.

Мы бросаемся к нему одновременно. Отражение - бегом с низкого старта. Я - на четвереньках, понимая, что встать уже не успеваю.

Наши руки вцепляются в рукоять ножа одновременно. Переплетаются между собой. Отпихивают друг друга. Нож то склоняется в одну сторону, то в другую.

Голоса гулко врываются в уши, продолжая битву...

* * *

- Мы спасли тебя, но ты ещё не спасла нас.

Нож тянется влево. К безмолвной тени, что стоит в одиночестве. "Убить. Освободить. Освободиться!"

- Что хуже - позволила вовлечь себя в игру и решать чужие судьбы. Тебе двадцать пять, а девочкам сколько? Вот то-то же.

Теперь вправо. "Две мелкие дряни. Втянули меня во всё это. Что вам надо от меня? Что?!"

- Ты нам скажешь.

"Конечно скажу, обязательно всё скажу. Потому что вы долго терпели эти издевательства, и теперь просто хотите пожить для себя. Нет в этом ничего плохого. Живите, пусть даже кое-кому придётся умереть".

- Так-то, дурочка...

"Да, я дурочка, и что? Я не отказываю людям в помощи, если они просят, и я могу помочь. Не идеальный человек, да и не стараюсь им быть, просто хочу, чтобы вокруг люди были довольные и счастливые, а грусть проходила быстро. Но я не могу спасти всех. Не могу. Себя бы для начала..."

- Потом ты нам расскажешь. А теперь иди.

"О, если бы я могла, то ушла бы. Спряталась и скрылась. От тех, кто бродит рядом. От тех, кто ничего не слушает. От каждого, кто готов бросить в другого камень, но никогда не обратит его против себя. Есть ли где-нибудь свобода от обязательств? Есть ли она? Если так, то пустите меня. Я согласна. Что надо сделать? Убить? Ну, разумеется. Каждая свобода начинается с того, что ты кого-то убиваешь. Его. Её. Себя. Только так можно сделать мир лучше".

- Кому лучше?

"Хотелось бы всем, но даже себе толком не получается. Может, я слишком мало стараюсь? Может, мне следует для начала изменить себя? Может, я просто не за то взялась или не с того конца? Что вы молчите? Ну, подскажите же что-нибудь!"

- Мы пойдём туда, где я смогу быть той, кем захочу. А все остальные будут принимать это как должное.

"О, да. Вот он запах свободы. От обязательств, от навязанных связей, от необходимости быть такой как все, чтобы не вызвать осуждения. Не выделяться. Не казаться странной. Следовать привычной логике. А иначе - будь готов к тому, чтобы стать изгоем. Пария, запертая в гетто. Твоё мнение никого не интересует. Иди и гуляй со своими тараканами. Но тараканы есть у каждого. Двойные стандарты! Лицемеры!"

И нож снова тянется вправо, но застывает на половине пути.

- Я - Кристина. Замухрышка, которую вы ненавидите и презираете. Посмотрите. Вот же она. Я.

Руки дрожат. Скользкие от пота, они уже готовы выпустить нож. "Ну и пускай. Пусть его забирает та, другая. Пусть она возьмёт и сама свершит выбор. Я устала. Забирай всё. Слышишь? Забирай!"

- Но это же смелость, это же самостоятельность, это же ум, это мудрость, это объективность и проницательность и всё остальное. Это то, чего тебе не хватало. То, чем я поделилась с тобой.

"Ты ничем не делилась. Ничем. У тебя это было, и у меня осталось. Мы не более разные, чем отражения. Я могу быть тобой, а ты - мной. Стоит только захотеть. Хочешь?"

"Да. А ты?"

"И я..."

Нож падает из рук. Втыкается в землю. Вздох разочарования и ненависти проносится над равниной. Серые фигурки, Хуана и Мария, не выдерживают. Бросаются вперёд, подхватывают клинок и с разбегу кидаются на старшую тень.

Та успевает заслониться рукой. Кровь у тени чернильная, брызжущая фонтаном. Всё вокруг растворяется в ней. Ничего не видно. Ни одного движения.

Стазис.

Слова закончились

Когда я открыла глаза, вокруг был тот же самый дом, в котором я засыпала. В Эль Пунто.

Разочарование нахлынуло волной и растеклось по всему телу. Меня затрясло, словно в припадке. Я хотела расплакаться, но вместо этого пришла злоба. Именно она заколотила руками, сбивая кулаки в кровь о дощатый пол...

Стоп!

Пол!

Я упала с кровати во сне?

Оглянулась и не нашла никакой кровати. Как и холодильника. Как и унитаза. Как и простыни с одеялом, которыми я завешивала окна. Сейчас они были открыты, заливая всё пространство вокруг светом.

А в углу притаилась Тень.

Нет. Не так. Не притаилась, а ждала.

Сердце сжалось. Я машинально села и подтянула ноги. Тень не двигалась.

И только когда я всё-таки решилась встать, она чуть неуловимо переменилась. Определить, что произошло, у меня не получилось, но ощущение такое, словно ко мне повернулись лицом.

- Всё закончилось.

Голос оказался тихий, властный и мужской, без сомнения.

- Тогда почему я ещё здесь? - спросила я. Получилось не сорваться в мольбу и унижения.

- Потому что я ещё не решил.

Тень снова неуловимо скользнула - скользнул! - и вот он уже стоит напротив окна. Теперь солнце ярче освещает его контуры, но всё равно нельзя понять, кто же именно стоит передо мной. "Антропоморфный гуманоид", - как это называли друзья Жени, когда мы играли в "бумажки на лбу".

- И как долго вы будете решать? - спросила я, набравшись смелости.

Тень не ответил. Казалось, он меня игнорирует. Что ж, в таком случае стоило заняться чем-то другим, чтобы скрасить ожидание.

Я тоже выглянула в окно. По улицам гуляли люди. Приветствовали друг друга. О чём-то разговаривали, хотя звуков я не слышала. Отличная звуконепроницаемость у местных окон. Мне бы такие домой.

Но вот на секунду солнце заволокло облаком, неизвестно откуда взявшимся на чистом небосклоне, и люди исчезли в один миг. Снова пустынные улицы. Снова тишина.

Пришлось разворачиваться. К тому времени Тень уже переместился в центр комнаты. Я едва не вздрогнула, заметив его.

- Ты - всего лишь орудие, - сказал он. - Но на тебе тоже лежит часть вины за то, что они сбежали.

- Как и на вас, - не успела понять, как эти слова вылетели изо рта. - Надо было поласковей вести себя с девочками.

- Поласковей... Ты ласкова со своим телефоном? С компьютером? С множеством вещей, которые наделяешь частичкой себя? Или ты просто ждёшь, что они будут выполнять свои функции?

- У телефона и компьютера нет чувств и разума.

- С твоей точки зрения - да. А что если есть? Впрочем, пустое. Оставим это.

Но я не могла так просто оставить. Ярость, напряжение, горечь и злость - всё перемешались внутри, родив на свет спорщика, который готов был отстаивать своё право быть правым.

А может быть, это отзвуки той битвы, которая длилась в неизвестности? Мы ведь так и не смогли определить победителя с отражением. Просто сошлись на том, что готовы потерпеть друг друга какое-то время. И сейчас я чувствовала её внутри себя. Качества, которые она воспитала, пока я искала выход из Эль Пунто. Возможно, часть из них сейчас и всплыли наружу.

- Я, конечно, не истина в последней инстанции, но всё-таки вам следовало лучше с ними обращаться. Могли бы поговорить.

- Поговорить? - мне показалось, будто бы раздался смешок. - Если бы они пришли, мы бы поговорили. Но нет! Приходить и разговаривать - это слишком сложно! Для этого нужно иметь аргументы и твёрдую уверенность в своей правоте. Куда проще сплести интригу, заключить сделку, захватить парочку сознаний, как перчатки, манипулировать людьми, творить ритуал, и всё для того, чтобы в конце концов попытаться меня убить.

- Мне кажется, они не рассчитывали на это, - сказала я. - Просто хотели, чтобы их воспринимали серьёзно. Хотели доказать, что чего-то стоят сами.

- Доказали. Теперь их здесь нет. Пусть доказывают в другом месте.

- И вы тоже могли поговорить, - сказала я. - Когда поняли, что они делают. Когда заключили сделку с отшельником. Ведь вы тогда уже знали, как всё будет, но не поговорили, а продолжали играть в придуманную ими игру. Вы вообще кто, кстати? Бог какой-нибудь древний?

- Я тень во тьме, не видимая глазом. Я - пепел, не рождённый стать алмазом.

- Очень поэтично, но это не ответ. И вообще, могли бы и ответить. Говорить загадками в этой ситуации как-то мелочно.

- Мелочно, - мне показалось, что Тень улыбнулся. - Ну и славно. Теперь разберёмся с тобой. И не жди справедливости и благодарностей. Ты - всего лишь орудие. Ты сделала то, что должно.

- Просто выпустите меня отсюда, кто бы вы там ни были, - попросила я. - Просто выпустите.

- Обязательно. Но сначала я всё-таки должен тебя вознаградить.

Я хотела возразить, что мне не нужно никакой награды. Что я отлично справлюсь и без всего этого. Что мне бы просто чуточку покоя, но тут Тень скользнул прямо ко мне, и я не успела даже отступить в сторону.

В одну секунду перед глазами пронеслись образы и лики. Уши заложило от сотен имён, звучавших одновременно. В нос хлынул запах сырой кладбищенской земли. В руках у Тени попеременно сменялись анх, крылатый жезл, золотой топор и многое другое, что я не успевала рассмотреть или распознать.

Но другого не требовалось. Проводник душ стоял передо мной, и я хотела сказать ему, что всё поняла, но в этот момент слова закончились.

Тепло иного рода

Я не чувствовала нос и кончики пальцев. Что на руках, что на ногах. Последние, впрочем, уже освободили от сапог, и кто-то их усиленно растирал, массируя.

Когда удалось разлепить веки, я увидела, что это Ио.

- Очнулась наконец-то, - сказал он. - Соизволила, видите ли.

- Ио, мой Ио. Как же я рада тебя видеть, - пробормотала я в ответ.

- Ага. Вижу, что очнулась. И даже пришла в себя. Какая-то странная из тебя спящая красавица получается. Вместо хрустального ларца - промёрзший пустой дом. Вместо поцелуя принца - ноги растирать.

Я слабо улыбнулась. Попыталась сесть, чтобы помочь, однако Ио мягко, но твёрдо вернул меня на место.

- Полежи пока. Скорая уже в пути. Охранник вызвал. Хорошо ещё, что камеры тут по периметру поставили. Иначе мы бы замучились тебя выслеживать. Ты словно заяц - столько петель из следов наделала.

- Как ты меня нашёл? - спросила я. - Как узнал, что я здесь?

- Добрые люди помогли, которым на тебя не наплевать.

Ноги начало покалывать тонкими иголочками по всей длине. Я застонала, но Ио, кажется, только обрадовался. Он крякнул, стянул с себя куртку и замотал мои ноги.

- Ты простудишься, - сказала я. - Нас обоих тогда скорая увезёт.

- Ничего страшного. У меня есть чем согреться, - он достал из кармана маленькую фляжку, грамм на двести. - Будешь? Это коньяк.

- Ты его всегда с собой носишь?

- Нет. У охранника взял. Только ты его не ругай, пожалуйста. Я и так еле уговорил. Он, оказывается, тут на сутки заступил. Ну а завтра двадцать третье февраля. Как раз хотел отметить сразу по окончанию смены. Точно не будешь? А то смотри, иначе придётся раздеваться и отогревать тебя своим телом. А я, признаюсь, не очень люблю раздеваться. Даже на пляж не хожу из-за этого. Стесняюсь.

Я не хотела коньяк. У меня в груди разливалось тепло совсем другого рода. Хотелось плакать и одновременно смеяться. Вскочить, танцевать, обнимать Ио. Радоваться жизни.

Кошмар, который длился год, наконец-то остался позади.

Я дома.

Март+1

Новое время

Поскольку зима не случилась вовремя, то и приход весны затягивался. Морозы стояли трескучие и крепкие. И хотя меня только недавно выписали, я уже не могла сидеть в четырёх стенах. Ио поворчал-поворчал, но в конце концов согласился, что небольшая прогулка мне не повредит.

Я утеплилась и пообещала, что как только станет холодно, то обязательно скажу. Скреплять клятвой или кровью обещание не потребовалось, но я не сомневалась: в случае необходимости Ио затащит меня в тепло силой. Успела уже убедиться.

Мы гуляли по парку, рассматривали снеговиков и прятались от детей, которые устраивали обстрелы снежками у нас на пути. А в промежутках Ио рассказывал, как он меня искал и спасал. Тот разговор у нас всё время откладывался - сначала он не хотел беспокоить меня в больнице, затем - почему-то никак не случалось соответствующего настроения, чтобы поговорить. Да и времени толком не было. А здесь, посреди парка, эта история скорее походила на сказку, чем на что-то реальное.

Лишь раз нам пришлось прерваться, когда у меня зазвонил телефон. В больнице-то он звонил, не переставая - бывшие коллеги наперебой желали здоровья, мама требовала ежедневного отчёта, отец грозился приехать и "выдать мне ремня", несколько людей желали бы заказать фотосъёмку снежной сказки... с последними разговор получался короче всего.

И вот уже несколько дней, как меня оставили в покое, но он тут же испарился, едва я взглянула на экран.

Знаками показала Ио, что нужно отойти, прошла к заснеженной скамейке, на которой отпечатался чей-то силуэт, и ответила на звонок:

- Ну здравствуй, дон Хуан Александрович Румпельштильцхен.

- Здравствуй, Кристина. Мне приятно, что ты придумала мне особое имя.

- Не стоит благодарностей. Я просто слегка сентиментальна. Сам же говорил.

- И я, представь себе, тоже сентиментален. Дай, думаю, позвоню, поинтересуюсь здоровьем. Слышал, тебе многое пришлось пережить.

- От кого? От владельца вашего загробного мира?

- От него дождёшься. Просто слышал.

Повисла пауза. Я думала, что сказать этому человеку или этой сущности - я не разобралась, кем именно его считать. Он ведь не просто так позвонил, это очевидно. Что же он хочет от меня услышать? Или, быть может, куда-то вовлечь? В новый ритуал? Нет уж, спасибо. Как-нибудь без этого проживу. Даже лучше, чем "как-нибудь".

- И всё-таки, если отбросить эту шелуху с конфиденциальностью, что ты попросил за помощь мне? - спросила я. - Просто интересно, во сколько можно меня оценить.

- Извечный вопрос любого уважающего себя человека. Сколько я стою... что ж, Кристина, ты стоишь нескольких дней в этом мире. Спокойных дней, которые можно потратить в своё удовольствие. Раз в месяц. Что-то вроде выходных.

- Я так понимаю, это очень дорого.

- Очень. Как ты успела убедиться, из того места очень сложно выбраться. В прошлый раз меня поддерживала чужая сила. И им пришлось тратить её почти всю. Да и не был я здесь по-настоящему.

- И как, нравится?

- Очень, - он помолчал. - Я буду звонить тебе иногда, если ты не возражаешь, Кристина. Можешь считать это сентиментальностью, но мы - лицедеи - должны держаться друг друга. Не важно, по какую мы сторону реальности.

- Конечно. Понимаю.

Лицедеи, да. Люди, которые способны играть любую роль. В любой компании становятся своими. Любую работу выполняют с одинаковой тщательностью. Даже во снах принимают правила игры и доводят дела до логического конца. Быстро адаптируются к изменившимся обстоятельствам, пусть даже им приходится отказываться от части себя. Этакий дар и этакое проклятие. В больнице хватало времени, чтобы поразмышлять, почему для этой роли выбрали меня. И что за странную связь я чувствовала с отшельником.

- Кто звонил? - Ио подкрался неслышно.

- Да так, один старый знакомый. Напомни, на чём мы остановились?

Я взяла его под руку, и мы пошли дальше по тропинке.

- На том, что у тебя есть отличная подруга, которую зовут Евгения. Первое время она, конечно, мне не верила и отказывалась сообщать, что происходит, но потом я применил неотразимый аргумент - сказал, что мы собирались пожениться, а ты меня внезапно бросила. Кстати, спасибо за ту идею. Сама ведь подсказала, что не можешь любить на расстоянии.

- Пожениться? Серьёзно?! И что, она поверила?

- Поначалу, разумеется, нет. Но я был очень настойчив. А несколько фотографий с той свадьбы, где мы познакомились - как я веду тебя к стулу, а затем отпаиваю - её убедили. Вот она-то и сказала, что вы уже закончили с Эль Пунто, и ты уехала домой. А потом она же выяснила, что ты находишься там, среди этих домов. И убедила вашего усатого дядьку, чтобы он позвонил охраннику, и меня пустили.

- Поразительная история, - пробормотала я. Совладать с удивлением никак не получалось. - Но ты же не собираешься на мне жениться?

- Разумеется, нет! Конечно, велик соблазн прикрепить к себе такой замечательный объект для исследований, но я, пожалуй, погожу. Посмотрю, насколько ты исправилась и готова воспринимать меня. А то вдруг через пару месяцев вновь начнёшь гнать с порога, называя полным именем. И ещё у меня есть серьёзные претензии к твоей внешности - с чего это ты после выздоровления принялась зачёсывать эту дурацкую чёлку? Мне кажется, тебе не идёт.

Я улыбнулась и поправила волосы, выбившиеся из-под шапки. Натянула её пониже, закрывая лоб. Пробегающая мимо собака - корги, кажется - тявкнула на Ио, а затем обнюхала мой сапог и потёрлась об него. Появившийся хозяин оттащил собаку в сторону и несколько раз извинился, но мы лишь улыбнулись в ответ.

Шли молча. Я посматривала на Ио, и видела, как сплетаются нити ритуала, который может соединить нас навсегда. Что нужно сделать, чтобы быть вместе и не расставаться. Собиралась ли я воспользоваться им? Пока не решила.

Для начала требовалось рассказать свою историю. Так, чтобы Ио не просто поверил мне, но и понял, что за всем этим стоит. Для этого её следовало подавать маленькими кусочками. Каждый день по чуть-чуть. Поддерживая интерес и оставляя время для размышлений.

Это тоже часть ритуала, но уже другого. Я его подсмотрела в одной книге когда-то давным-давно.

Главное - не потерять друг друга

В полицейском участке поселились духота и жара. Две недели назад стояли тридцатиградусные морозы, тогда отопление и прибавили. А вот то, что сейчас на улице приемлемые минус десять, никого не интересовало.

Батареи в участке стояли старые, без регулятора. А окно и хотелось бы открыть, да только всё же заткнуто газетами, заклеено малярным скотчем и забито гвоздями. Чтобы тепло не выпускать.

Дежурный, который тоже никого не выпускал, сидел у себя за конторкой и играл в "злых птичек". Натренированная за долгое время меткость позволяла ему каждый уровень вышибать на три звезды. К сожалению для самого дежурного, на погонах у него звёзды отсутствовали в принципе.

К трём часам ночи все угомонились. Только в угловой камере раздавался шорох. Там сидели две маленькие девочки, лет семи-восьми, дожидаясь, когда утром к ним придут органы опеки.

Дрожащих и голодных девочек привёл вечером с вокзала старшина. Они выглядели чисто и ухожено, но почему-то в мороз расхаживали в тоненьких платьицах на голое тело и сандалиях. Старшина подумал, что они потерялись, но девочки отпирались. Мол, родителей у них нет. Однако ничего больше сообщить не могли - где живут, с кем приехали, почему в таком виде... Только имена назвали: Хуана и Мария. Разговаривали на русском чисто, так что старшина решил - насмотрелись сериалов всяких, вот и выдумывают. Боятся, что им втык от родителей будет. Ну да ладно, кто надо приедет и разберётся, а пока в камере переночуют.

Накормив девочек и напоив горячим чаем, старшина выдал им одеяла и ушёл домой, наказав дежурному никого к ним не подсаживать.

Сейчас девочки лежали на нарах, прижавшись друг к другу, и разговаривали шёпотом.

- Бежать не надо, нас опять поймают, - говорила Хуана. - Лучше оставаться в приюте, там нас могут удочерить.

- Больно, - отзывалась Мария. - Очень больно.

- Это пройдёт. Потом пройдёт, когда мы привыкнем тут. Главное - не потерять друг друга. Мы вырастем и станем ещё сильнее. А потом начнём обустраиваться. А силы... они могут и вернуться. Или мы заставим их. Или придумаем что-то другое.

- Застряли тут. Навсегда.

- Не верю, что навсегда, - Хуана пододвинулась к сестре ещё ближе, так что локоть Марии упирался ей в бок. - Вдруг он одумается и вернёт нас. Или мы сами вернёмся. Ты главное помни - не потерять друг друга. Пока мы вместе, мы сильные. Мы справимся. Мы будем.

Постепенно шорох стих. Девочки уснули. Их сновидения были девственно чистыми, как лист бумаги, на котором ещё предстояло многое написать.

Всё только начинается

Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы избавиться от остатков сна. Он покидал меня по чуть-чуть, рассыпаясь на осколки. Скорее всего, я его скоро забуду. Быть может, общий смысл останется, но детали точно выветрятся.

И мне абсолютно не хотелось бежать к компьютеру и скорее всё записывать. Что я испытывала, так это немного радости вперемешку с грустью. Надеялась, что у девочек всё сложится хорошо, потому что они действительно начинают всё с чистого листа. У них есть свобода, которую они так хотели, но больше ничего.

Немного даже грустно, что сама я пока не сумела освободиться от Эль Пунто. По крайней мере от его копии, построенной в реальности. Хосонов и Мирошниченко куда-то пропали, а сам участок забрал банк за долги - их оказалось немало. И теперь представитель банка едва ли не ежедневно справлялся, когда же я наконец-то смогу приехать и высказать своё экспертное мнение - обустраивать это коммуникациями, построить на том месте тематический парк, сделать гостиницу или же найти какой-то иной вариант.

Я ссылалась на пошатнувшееся здоровье и отправляла их к Борису Аркадьевичу. Когда-то всё же придётся с ними поговорить, или даже съездить и посмотреть на Эль Пунто, но точно не в этом месяце.

В ванной я около минуты смотрела на лоб, прежде чем согнать волосы в чёлку и закрыть его. Они уже почти отрасли настолько, чтобы полностью прикрывать шрам в том месте, где коснулась рука бога. Счастье ещё, что никто не видит, кроме меня самой. С радостью бы отказалась от этой "награды", пусть даже она и позволяет видеть ритуалы, складывающиеся вокруг.

С перьями на спине проблем меньше. Их я и сама видела редко. Они не чесались и не топорщились из-под одежды. Зато как будто позволяли летать между проблем и людей, не беря на себя лишнее и не давая никому сесть мне на шею.

Жаль, конечно, что пока ни один из ангелов не являлся, чтобы назвать меня сестрой. Но я верила, что всё впереди.

На календаре ведь ещё только март.