Он хлопнул дверью. Скрип кожаных подошв зашелестел по гулкому коридору.
Еще одна дверь, на этот раз металлическая, двадцать шагов вниз по мраморной лесенке, и снова дверь - в подземный рай, именуемый "Доминико".
Энрико Гаске, испанец-полукровка, вошел внутрь. В нос ударил запах сырости вперемежку с табачным дымом. Откуда-то из серой пелены, едва разгоняемой тусклым красным светом настольных ламп, доносилась неприхотливая мелодия саксофона.
Все как всегда: если приглядеться, можно заметить черно-белые фотографии на грубом бетоне стен. Энрико никогда не присматривался, но он знал: на каждой - парк, или аккуратное шале в среднеевропейском стиле, может какая-нибудь полуразвалившаяся средневековая крепость. Огрызки старого мира, как называл их хозяин заведения, Доминик О'Нил. В свои сорок пять этот добродушный толстяк сумел поднять эту, в общем-то никудышную, забегаловку, и превратить ее в своеобразный тайный клуб.
Правила, простые и четкие, превращали это место в оазис старого мира посреди безумства жизни среди скоростных трасс и небоскребов. Никаких сигарет - только благородный трубочный табак. Никаких игровых автоматов - лишь старомодный преферанс и триктрак.
И еще одно, самое важное правило - никаких психочипов. Этот жук О'Нил сумел каким-то образом глушить сигнал "личных психологов". Никто не спрашивал как. Люди просто приходили насладиться этим ощущением свободы. А потом приходили снова и снова, все больше влюбляясь в сладкий наркотик свободы.
Энрико этого не понимал. Ему все это напоминало скорее массовый побег нашаливших детей под кухонный стол. Туда, в спасительную темноту; поплотнее завернуться в скатерть и надеяться, что взрослые тебя здесь не найдут. Не одобрял он и систему охраны: конечно, чтобы попасть сюда, нужно было знать, как это сделать; может быть, камеры слежения тоже штука неплохая. Но не иметь даже вышибалы? Для полулегального заведения вроде "Доминико" это просто непозволительно. Такая вера в людей могла когда-нибудь сослужить Доминику плохую службу.
Но все же здесь хорошо платили, и это было главным. К тому же публика его любила. В первый же день работы Доминик подозвал его к себе и улыбаясь протянул несколько купюр. Уже придя домой, Энрико пересчитал деньги: почти полугодовая стипендия. За какие-то паршивых четыре часа кривляния перед публикой.
Были дни, когда приступы били его один за другим, часами. Были такие, что о уже не надеялся выжить. И в такие моменты приходило оно - то самое чувство блаженства. Экстаз, щедро сдобренный горячечным бредом. Странное чувство радости, удовлетворения всем этим, в остальное время кажущимся глупым и грязным, миром. И тогда включался психочип. Среди калейдоскопа бредовых картинок возникал кабинет с белоснежными стенами. Появлялась удобная койка, на которой он лежал. Последними появлялись стол и сидящий за ним психолог в безупречно белом халате.
Он рвал его назад, в этот мир.
Он говорил, что этот экстаз - не навсегда. Что нужно скорее прийти в норму. Он всегда связывался с центром и заказывал какие-то таблетки. Он утешал его, говорил, что слабоумие наступает не сразу - лет через пять, а то и может не наступить вовсе.
- Ну да, не настанет. Если я раньше отдам коньки. - Язвил Доминик.
Психолог пожимал плечами и назначал следующий сеанс.
Он раздражал Доминика. И именно поэтому тот достал (о, каких трудов ему это стоило) эту штуковину. Она гасила все известные частоты психочипов в радиусе ста метров. Он не догадывался, как работает этот "черный ящик", но парень, что продал его, говорил, что таких в мире не больше десятка.
Доминик О'Нил сидел в углу своего кафе. В полутьме зала видны были лишь опущенные плечи да склоненная голова, поросшая скупой шевелюрой.
"Спит." - подумал Энрико.
Доминик поднял голову, посмотрел на него своими пронзительными серыми глазами. Теперь Энрико заметил, что на коленях О'Нила лежит книга.
- У вас так зрение испортится. - возможно это прозвучало слишком фамильярно, но Энрико уже успел узнать, что его шеф не терпит раболепствующего тона.
- Ты ж знаешь, у меня зрение, что у той совы. Да и сколько той жизни? Кстати, и книжка неплохая.
Доминик протянул ему брошюрку в мягкой обложке.
Джек Лондон. "Воля к жизни". Ну да, ну да. Шеф в своем репертуаре.
-Знаешь, эту книжку Крупская читала Ленину, когда он умирал. Ты про таких слышал? - спросил он, увидев замешательство на лице испанца.
Энрико протянул книгу назад, пробормотал под нос что-то неразборчивое, посмотрел в серые глаза Доминика.
"А он сдал." - подумал он. - "Подпольный клуб в стиле "ретро" это еще ничего, но боже, как он выглядит."
Выглядел Доминик и правда неважно. Ссутулившийся, с заостренными чертами лица, кругами под глазами.
Энрико заметил, что с шефом творится что-то неладное, еще с месяц назад. Он перестал улыбаться, стал больше пить; реже появлялся по вечерам, предоставляя привилегию управления "Доминико" одному из своих друзей: старому мексиканцу Хозе или польскому иммигранту Яни. Энрико много раз замечал, что О'Нил глотал какие-то таблетки, и подолгу запирался в своей рабочей комнате. От старого доброго Доминика осталась одна тень.
Во всем была виновата какая-то химическая дрянь. Что нибудь вроде того, что продает возле школы его двоюродный брат. Энрико дико хотелось спросить об этом самого Доминика, но, если он был прав - тогда этот вопрос превращался в самоубийство.
-О чем задумался, парень? - Доминик улыбнулся. Тень той, старой, улыбки. Только тень.
-Да так, ничего.
-Ну ладно. У тебя сегодня трудный день, я знаю. Да, кстати, костюм уже принесли.
-Наконец-то. Хоть не придется теперь одалживать у Яни пиджак.
Костюм висел в гримерке. Новый черный в мелкую малиновую блестку фрак и такой же расцветки брюки, на вешалке рядом - темно-вишневый ворот рубашки с зеленой искрой. На табуретке рядом примостился высокий матово-черный цилиндр, усыпанный мелкими серебристыми полумесяцами.
Слегка экстравагантно, но сойдет. Доминик говорил, что это точная копия "парадного костюма" одного знаменитого конферансье двадцатого века. Что ж, Доминику видней; в конце-концов он же повернут на этом самом недавнем прошлом.
-Добрый вечер, дамы и господа. - разнеслось над темным прокуренным залом. - Добро пожаловать в кафе "Доминико". Сегодня у нас необычный день. Этим вечером, ровно через полтора часа нашему любимому заведению исполнится три года. Так поздравим же именинника!
Красные лампы не столах начали загораться, одна за одной, от задних рядов все ближе и ближе к сцене. Вот уже видны силуэты пришедших насладиться вечером. Вот можно различить стоящего на сцене Энрико - черная тень, усеянная красными звездами. Вот виден силуэт огромного торта. И уже почти все лампы зажглись.
Свечи на торте вспыхнули одновременно. В воздух полетели крохотные фейерверки. Оркестр заиграл что-то бравурное, но маловразумительное.
-Уважаемые дамы и господа. Давайте поднимем бокалы, - две девушки в легких платьицах расставляли шампанское по столикам. - за этот день рождения.
Труба начала выводить первые ноты знакомой мелодии. Нестройный хор голосов выпевал знакомые слова. То тут, то там люди вставали со своих мест, бокалы искрящегося в тусклом свете вина. Люди чокались с соседями, добавляя в трубную мелодию звон хрустальных колокольцев.
Красота. Словно этот день рождения твой. Наверняка Доминика сейчас распирает от гордости.
Энрико оглядел зал. Затем еще раз, внимательно всматриваясь в каждое лицо. Доминик не было. Энрико почувствовал легкий укол жалости, смешанной с обидой.
"Чертов наркоман" - пробормотал он.
Он ждал уже полчаса. Тридцать минут на лестничной площадке одного из безликих спальных районов. За эти полчаса он успел выучить здесь каждую трещинку на штукатурке; разбитое окно, в которое осенний ветер надувал морось пополам с мелкими желтыми листочками. Отметил про себя надпись "ПСИХочип", намалеванную на серой стене зеленой краской.
Внизу хлопнула дверь, послышались гулкие шаги. Он посмотрел на часы. Без пятнадцати три, глубокая ночь. На всякий случай еще раз проверил предохранитель пистолета.
Этот "кто-то" внизу поднимался медленно, немного шаркая по бетону ступенек. По звуку, он должен быть этаже на четвертом... Через секунду он появился в пролете.
-Энрико Гаске? - он старался не выказать чувств, но в голосе слышалось раздраженное нетерпение.
Гаске поднял глаза. Этот человек, он что, уже видел его?
Высокий, крепкий, с волевым взглядом и командным голосом.
- Вы кто?
-Я хотел бы с вами поговорить. - в руке оказалась зеленая корочка удостоверения. - Психоконтроль.
Гость расправил затекшие ноги, взял со стола несколько крекеров.
-Вы никогда не задумывались, отчего вдруг такие деньги?
-Нет. Мне их дают и ладно.
-А стоило бы. Кстати, актер из вас не очень.
Он встретил удивленный взгляд Энрико.
-Вы слишком быстро сказали "нет". - гость улыбнулся.- А это значит, что вы что-то скрываете. Или просто стесняетесь.
-Вы говорите прямо, как мой психолог.
-Такая работа. - Он постучал пальцем по лежащему на столе удостоверению.
Энрико кивнул. Психоконтроль, еще лет пять назад бывший всего лишь придатком производства "персональных психологов", обеспечивавший устранение их сбоев, набрал значительный вес. Если так пойдет и дальше, то скоро все производство будет подчинено "контролю".
-Так насколько хорошо вы знаете Доминика О'Нила?
Что мог сказать Энрико? Что его шеф содержит подпольный клуб? Что он закидывается дурью? Что он нашел способ глушить психочипы так, что Центр Психокоррекции ни о чем не подозревает?
Стоп. А зачем тогда пришел этот...
-Вы меня игнорируете? - гостя, похоже, разговор начинал раздражать.
-Ну, в общем я знаю совсем немного. Не знаю, будет ли это вам полезно. - Энрико замялся.
Он не хотел терять такую работу. Единственным шансом было отовраться, и следующим же вечером рассказать обо всем Доминику.
-Начните с кафе...- сказал гость.
Где-то это было даже правдой. Совсем чуть-чуть, так, чтобы в это можно было поверить. Вера ведь умирает последней. Так зачем же лишать ее человека безнадежно больного.
"Это мир болен, не я." - думал О'Нил, сидя за бокалом бренди. Пальцы, сжимавшие тонкую ножку, слегка подрагивали. Первый признак неизбежного удара.
Неизбежного ли? У него ведь, кажется, еще оставалось штук пять таблеток. Если принять одну прямо сейчас...
Чушь. Если выпить "хотя бы одну" после такого количества спиртного, то это уж точно прекратит его мучения навсегда. Тем более, эти таблетки такие дорогие.
"Черт, что я сам себя дурю. - пробормотал О'Нил. - Мне же нравится это состояние."
Он улыбнулся одними краешками губ, поставил бокал на низенький журнальный столик. Да, он опять врал себе. Как ему могло нравиться валяться в конвульсиях, беспомощным, скалясь даже не потому, что было хорошо - а хорошо было, но оттого, что и лицо захватывал спазм, выпучивая глаза и растягивая губы в зверином оскале.
Уже чувствуя, что дрожь прошлась и по ногам, он все-таки принял полтаблетки.
-Надеюсь теперь вы понимаете, что этот человек опасен.- ночной гость закрыл ноутбук.
Тех материалов, которые ему только что показали, хватало на хороший, компромат, посвященный небольшой политической партии. Фигурировал там, однако лишь один человек - Доминик. И вроде бы и факты плевые, но если сложить все вместе...
"Это несправедливо. Почему я должен здесь корчиться, боясь помереть?" - О'Нил лежал на полу, свернувшись, словно младенец, выпавший из утробы матери и отчаянно пытающийся согреться. По телу еще пробегали электрические волны судорог.
"Не важно, что говорит этот идиот-психолог. Будь откровенным с собой - он всего-навсего утешает тебя. А ты веришь."
Мысль была столь неожиданной и неприятной, что Доминик сжался еще сильнее. По щекам покатились слезы. Он ненавидел себя за эти минуты невольной слабости. Ненавидел - и вместе с тем не мог ничего с собой поделать.
"Не могу, не могу больше так! - донеслось сквозь слезы.- хватит. Нет, нет... да-а-а-а..."
Снова пришла скручивающая жгуты мышц боль. А вместе с нею - и блаженство.
Доминик пришел на час позже, чем обычно. На него это абсолютно не походило. Не здороваясь с посетителями, он прошел в офис, мимоходом бросив нахмурившемуся бармену пару слов.
"Что-то не то со стариком сегодня. - Энрико на секунду отвлекся от листка выступлений на сегодня. - Неужели он знает?" Поспешно закончив объявление очередного номера, совсем еще молодой певички Линды Марвел, Энрико скрылся за кулисами.
О'Нил с двумя своими друзьями тащил крупный деревянный ящик.
-Помоги лучше дотащить.- кряхтя сказал ____.- И смотри, не запачкай костюм.
-Да чего стряслось. На вас лица нет. - черт, а ящик оказался тяжелым.
-Стряслось. Не твоего ума дело. - Доминик посмотрел на него взглядом, способным вморозить в лед. Неужели он знает? - Продаю я "Доминико".
-Но?..
-Сказали же тебе - не твоего ума дело. - натужно сказал мексиканец.
Они молча дотащили ящик до машины, стоявшей в одной из подворотен, швырнули в багажник.
О'Нил повернулся к своим друзьям. Каким же усталым и изношенным выглядел он в этот момент.
___, ____, вы все помните? - оба кивнули. - Не забудьте, там, где сейчас собираются строить кинотеатр. И закопайте поглубже.
Они пожали руки, распрощались, и через минуту Энрико и Доминик проводили глазами удаляющиеся огни габаритов.
Первым заговорил Доминик.
-Ты уж извини, парень, что я тут на тебя наорал. Просто нервы. Ты же понимаешь, не с хорошей же жизни "Доминико" продаю.
-Понимаю (Даже больше, чем надо).
-Много что ты в этой жизни понимаешь. - Доминик хохотнул, впрочем как-то невесело. - Ладно, пошли, нечего тут на холоде торчать. С меня выпивка.
Энрико шел сзади, разглядывая спину своего шефа. Неужели он знает? Может быть, какой-то он сегодня странный.
Стоп, что это? На спине, под пиджаком угадывались очертания лямки, такой, какую в фильмах используют для ношения кобуры. Старик взял с собой пистолет?
Как бы он хотел рассказать Энрико, что сейчас чувствует. Сколько сил потребовало это решение - покончить со всем. Щелк - и нет боли, нет приступов, нет этой сладкой агонии. Пару раз он оборачивался, ища в глазах парня поддержку.
Энрико молчал и только натужно улыбался. Неужели он догадался? А если да, одобряет ли он его, О'Нила, решение? Может, одобряет, может сочувствует. Но уж точно не смеется: с таким напряженным лицом нельзя смеяться над почти что покойником.
Да нет, не знает он ничего. Не стоит накручивать себя сверх меры.
-Простите, мистер О'Нил. - голос Энрико заставил его вздрогнуть.
-Д-да.
-Я тут... спросить хотел...
-Не ломайся ты, как девка. Скажи прямо, что надо.
-Я тут хотел привести одного друга...
-Так в чем проблема?
-Ну, обычно вы не очень рады...
-Слушай, парень. Я тебе верю. Хочешь привести кого-то - приводи. Скажи ему, что старый бука О'Нил напоследок чуть раздобрел.
-Ладно, тогда я его приведу?
-Иди, иди.
Когда шаги Гаске затихли где-то в глубине грязных коридоров, он почувствовал себя лучше. Как-то неуловимо легче. Единственное, что его сейчас тревожило - тот парень, которого хотел привести Энрико.
Хотя какое теперь старому буке О'Нилу до этого дело.
Он усмехнулся в бороду и пошел допивать свой бренди.
Пора. Он нащупал сталь приклада дрожащими пальцами. Сейчас или никогда.
По ногам пробежала дрожь - первый признак подкатывающей судороги.
О'Нил дернул пистолет из кобуры. В глубине зала поднялся человек. Кажется, тот самый, которого привел Энрико. Смотрит на него. Черт, он же попытается его остановить.
Быстрее. Вздернуть затвор, приставить ствол к виску и ...
Что?
Старик почувствовал, как судорогой руку сводит в сторону, как ставшие вдруг непослушными пальцы дергаются, нажимая курок.
Сухой звук выстрела. Визги посетителей. Суматошное метание в красном дымном мареве. Человек, пробивающийся сквозь обезумевшую толпу...
Нужно попытаться еще раз. Ну же...
Руку дернуло судорогой, на этот раз без выстрела. Кто-то тяжело навалился на плечо, опрокидывая на грязный пол, прижимая сверху всем телом. Захватывая дрожащие руки.
Нет!
Только не этот в красную блестку фрак. Только не ты, Энрико.
Как же ты не вовремя.
Энрико проснулся весь в поту, тяжело дыша. Словно до сих пор ощущая рывки О'Нила.
Прошло уже немало времени с тех пор, как он стал владельцем "Доминико". Все было законно, хотя и являлось частью сделки между ним и тем оперативником психоконтроля. Все было правильно: псих-наркоман О'Нил в лечебнице, справедливость торжествует...
Так почему же ему до си пор снится этот ужасный сон?
Покончив с утренними мелочами, Энрико поглядел на часы. Он опаздывал, надо было торопиться.
Его ждал "Доминико", новый клуб-ресторан, так непохожий на подпольную забегаловку О'Нила. Только тусклый красный свет остался напоминанием о старых днях. Только свет и он.
Да, он до сих пор, будучи владельцем одного из самых доходных заведений города, работает конферансье. И дело тут не в деньгах: ему нравится работать на публику. А еще - он до сих пор носит такой же черный фрак в красную блестку.
Он еще раз оглядел себя. Теперь, перед самым выходом на сцену, он снова, как и много лет назад, дико волновался. Словно каждый твой выход на сцену - первый.
Зажегся прожектор.
- А теперь, дамы и господа, выступит наша молодая, но подающая большие надежды, звездочка Линда Марвел.
Свет медленно погас. Заиграла музыка. Гаске тихо сомкнул за собой кулису.
Линда уже стояла там, готовая к своему выходу.
-Готова?
Она нервно мотнула головой.
-Помнишь, после восьмого такта, после подпевки.
-Да, да.
-Удачи, девочка.- он чмокнул хрупкую шатенку в щечку.- Да, и поаккуратней с твоим новым воздыхателем. По-моему, он ненормальный.
-Если ты о Джеке, то...
-Твой выход.
Она выпорхнула на сцену. Ни следа от той робкой застенчивой девочки, которой она была секунду назад. Перед публикой была красивая манящая женщина. Не Марвел - человек, нет. Марвел - звезда.
Энрико слушал ее голос, прислонившись к деревянной переборке, курил. Еужели он так же меняется на публике?
Он вспомнил первое выступление Линды. Помнится, объявлял ее именно он. Ей тогда было двенадцать. За три года до того, как они с ней...
Отчего-то вспомнился О'Нил и старый "Доминико". Ведь ту глушилку чипов так и не нашли. Наверное, это ее увезли тогда в ящике.
Может она до сих пор лежит на стройке или что там сейчас стоит? Надо будет съездить, посмотреть.