Аннотация: Сопли с сахаром. На любителя. Обещаю - больше так не буду.
А за окнами маячила весна. Глядела на мир озерцами стоялой воды. Открывала веки клейких почек, потягивалась скрипучими суставами ветвей.
Они шагали по растрескавшемуся асфальту, держась за руки, переступая мелкие лужицы и тонкие быстрые ручейки.
Они были счастливы. Они были в этом мире одни, Лишь Он и Она. Никто и ничто не могло остановить их на этом пути.
Они существовали друг для друга. Они взахлеб рассказывали друг другу бородатые анекдоты, и смеялись над странными шутками, понятными только им самим. Они подставляли головы молодому солнцу, и ветер трепал освобожденные от тяжелых зимних шапок копны волос.
Они были молоды. Им было что сказать этому миру.
Но и мир имел, что сказать в ответ. Пока он молчал - ведь молодым вообще не свойственно прислушиваться к сонному бормотанию стариков. Мир ждал. Он знал - наступит и его черед. Не сейчас. Потом, когда-нибудь.
Они жили в маленьком, с пятикопеечную монету, городе. Каждое утро они просыпались под нестройный оркестр соседних окон. Встречали ночь в объятиях, и новый день заставал их сплетенными в тех позах, в которых их все-таки сморил сон.
Они прощались навеки и возвращались через такие долгие минуты. Они заглядывали в глаза друг друга, и в глубине, около самой души, находили свои отражения.
"Я люблю тебя"- говорил Он - "Я обожаю тебя", -отвечала Она.
Так ли сильно он меня любит, как говорит? Все они говорят одно и то же, а в сущности надо им совсем другое. Странно, и почему я так ему верю? Почему так сладко становится, когда он обнимает меня? Почему хочется прижаться к нему крепко-крепко и раствориться в нем? Все правильно: потому что он особенный. Он мой.
Свободный, в сущности, человек. Ни кольца, ни штампа в паспорте. Да и к черту это все. Просто хочется, чтоб она всегда была рядом. Видеть ее лицо, глаза, улыбку... Ну вот, опять "уплыл". Друзья вон смеются, зрение мол у меня плохое: девушек вокруг куча, а смотрю только на одну. Ну и пусть смеются. Их право.
Только вот кроме нее мне действительно никого не нужно.
Духота. Раскаленный мягкий асфальт и отпечатки каблучков на серой от пыли шершавой поверхности. Они то ныряли в раскаленное горнило улиц, то прятались в прохладных подвальчиках крошечных уютных забегаловок, где подавали холодное пиво и мороженое. И снова ныряли в уличную разморенную солнцем вселенную: мир полупустых переулков, ленивых котов и раскаленных крыш.
Вечерами они вытаскивали из бетонных коробок квартир всех тех, кто не прочь был подставить лицо теплому ветру, и бродили, болтая о всякой чепухе, улицами, освещенными желтыми шарами фонарей. Они кормили бродячих собак остатками хот дога, купленного на углу, любовались неоновым светом витрин магазинов, больше похожих на музеи с разодетыми скульптурами. Они заходили в незнакомые дворы и заглядывали в окна - просто так, из чистого озорства. Они играли с друзьями в нелепые игры и соревновались между собой, кто сможет рукой остановить струи фонтана.
А вечерами они выходили на балкончик и любовались звездами. Он закуривал и рассказывал Ей смешные истории. Они смеялись и над теми, и над другими - в перерывах между поцелуями.
В конце концов Она ложила голову Ему на плечо, и они засыпали.
Мне кажется, я знаю ее с самого своего рождения. Знаю каждую Ее черточку, каждый жест. Говорят, так всегда происходит с влюбленными. Как же хорошо... Неужели может быть так? Неужели бывает такое, что для счастья достаточно лишь одного прикосновения, одного взгляда?
Выходит, что так.
Они смотрели на капли, стекающие по стеклу, слушали, как бьется снаружи дождь в нелепой попытке прорваться внутрь сквозь невидимую преграду. Чай уже почти остыл. Они пили его почти машинально, не разбирая вкуса. Они не смотрели друг на друга, стыдливо отведя в сторону глаза. Каждый чувствовал всю вину на себе - и ни один не хотел остаться виноватым.
Они сидели и смотрели, как молнии распарывают небо. Слушали, как катится, растекаясь по улицам и огибая дома, гром. Грели руки о теплые чашки и смотрели в никуда. Их уши еще звенели от недавней перепалки, щеки еще краснели.
Она поставила чашку на стол, вышла из комнаты. Он услышал, как она одевает сапожки.
Он хотел сказать что-то обидное, но промолчал. Шум дождя усилился, и он подошел к окну.
Щелкнул дверной замок. Он увидел Ее, бегущей под тугими струями - Она выбежала, одевшись наспех, и вдобавок забыла зонт.
Он нашел под раковиной полупустую бутылку вина, наполнил бокал. Безвкусная красная жидкость провалилась в желудок едва ли за секунду. Он налил еще, повертел бокал в руке и вылил в рукомойник.
Ее он нашел в парке. Она сидела на скамейке, мокрая и жалкая, опустив голову на руки. Он обнял ее, и Она подалась к нему, сжала руками, зарылась в Него лицом. Он чувствовал холод мокрой одежды и жар ее слез.
Он провел рукой по Ее мокрым волосам, поцеловал в щеку. И сам расплакался.
-Я никогда не отпущу тебя. - Сказал Он
-А я - тебя.
Грязно-серое месиво снега и грязи, чавкающее под резиновыми подошвами проходящих мимо сапог. Миллионы снежинок, безупречных и чистых, падали на серый асфальт.
Исполняли последний медленный вальс, под печальные аккорды, и в финале, обессиленные, падали в полурастаявшую серую кашу. "Шлеп" - и чей-то поношенный сапог втоптал еще один образчик совершенства в грязь.
А с неба летят все новые кристаллики льда, танцуя под неслышимую грубому человеческому уху музыку.
Они шли рядом, держась за руки, едва ли чувствуя друг друга сквозь кожу перчаток. Лица, красные от колкого льда, от морозного ветра.
Помнишь, ты обещала мне расстаться с прошлым. Забыть все, что было до меня. Где теперь они, эти слова? Ты каждый день вспоминаешь тех, кто был с тобой раньше. И ты же говоришь, что они тебя разочаровали. Не понимаю. Не хочу понимать. Ты любишь меня или его?
Что он тебе теперь?
Ты невнимательна. Ты говоришь слишком много, сама не замечая этого. Порой мне кажется, ты способна выболтать мне даже о своих изменах. Но я знаю - подобное чувство ложно, как впрочем и любая вера. Я знаю - ты умеешь хранить секреты, особенно те, что касаются сердца, а порой и более потаенных мест.
Ты едва замечаешь меня. Ты приходишь домой и утыкаешься в свою бездушную железку, в этот бессмысленный калейдоскоп живых картинок. А рядом с тобой я - живая и ждущая тепла - хотя бы тепла твоего взгляда. Но тебе милей бессмысленная возня на экране и клацанье клавиш. Неужели не понимаешь, что мне нужен Ты, а не просто человек, приходящий с работы домой?
Наверное, я ошибалась.
Весна наконец сменила ветра зимы на липкие почки и мелкие еще зеленые листочки. По зеркалам луж то тут, то там носились ребятишки и оголтелые воробьи.
Они шли по улице: она с Ним, он с Ней. Они увидели друг друга, улыбнулись. Они говорили о мелочах, не держа друг на друга зла за прошедшие мелочные обиды. Вчетвером зашли в кафе, и Они смотрели друг на друга, словно в тот свой первый раз.
Они оба обзавелись семьей: Он был владельцем сети небольших частных клиник, Она - видным банкиром.
Они долго прощались, жали друг другу руки. Напоследок они подарили друг другу поцелуй - скромный, но так похожий на тот, первый.
Он пришел домой, достал из бара едва початую бутылку водки. Прозрачный жидкий огонь наполнил хрустальную рюмку до кромки.
Несмотря на протесты жены, вечером он осушил вторую бутылку.
И уже почти ночью, едва стоя на ногах, отправился за третьей.
Из утренней газеты он узнал, что ночью она повесилась.