Ольга Семёновна и Раиса Валерьевна ругались, опускаясь до матерков и переходя на личности. Ольга Семёновна - рядовая дачница, пенсионерка, Раиса Валерьевна - человек при должности, председатель дачкома. Человек при должности всегда прав, разговаривать с ним должно с благоговением, пенсионерка по скудости ума не понимала простых истин. Сегодняшней ночью неизвестные злоумышленники совершили набег на участок Ольги Семёновны и обобрали клубнику, гордость и рукотворное сокровище дачницы. Посягательство на взлелеянное неустанными трудами и заботами творение, Ольга Семёновна воспринимала подобно осквернению собственной чести и достоинства. Убитая нежданным горем жертва грабежа поведала о случившемся соседям, но, несмотря на трёхкратное повторение, давление в котле не спало, и Ольга Семёновна явилась к председательше высказать своё мнение о ворах, охране и правлении. Пришла не вовремя. Раиса Валерьевна чаёвничала с родственницей. Ваза с крупной сочной клубникой, стоявшая на столе, подействовала на посетительницу, словно красная тряпка на быка. С полуслова Ольга Семёновна перешла на крик, слова извергались сами собой, без всяких усилий с её стороны.
- Викторией лакомитесь! А я своим внучкам и ягодки сорвать не могу. Столько надсажалась, всю вёсну к деревне на выгон ходила, коровьи лепёшки собирала, все грядки на карачках обползала, каждую травиночку-былиночку повыдергала. А теперь что? Себе охрану на наши денежки поставила, а мы, значит, как хочите. Так, да?
Раиса Валерьевна в негодовании вскричала:
- Женщина, да вы кто такая? Что вам от меня надо?
- Ах, она меня ещё и не признала. Деньги собирать, так всех знат!
- Погодите, вы Ольга Семёновна? Вы так кричите, в ушах звенит, совсем с толку меня сбили. Вы толком расскажите, что с вами приключилось?
- Викторию ночью обобрали, чего не сорвали, то вытоптали. Вот чё приключилось. Нам на что такая охрана нужна - ворота стеречь, да участок госпожи председательши караулить.
- Знаете, нечего тут орать на меня. Сами виноваты. Я вам всем сразу сказала, три человека для охраны мало. Как один человек ночью за такой территорией уследит? Так вы деньги на охрану пожалели, а теперь виноватых ищете.
Распалясь, женщины наговорили друг другу кучу любезностей. Довольная собой, Ольга Семёновна отбыла восвояси. Последнее слово осталось за ней, лицо украсила торжествующая ухмылка.
Остаток дня Ольга Семёновна приводила в порядок клубничные гряды, подрезала потоптанные кустики, рыхлила почву, поливала. Нервы её успокоились. Враг определился - председательша, которой она "задала перцу". Вечером появились новые слушатели, в лице ближних соседей - Виталия и Анны. Супруги были лет на 25 моложе пенсионерки, находились в возрасте между 35 и 40 годами. Виталий работал охранником в большом магазине, пышненькая Анна - продавщицей в ларьке. Ольга Семёновна несколько заискивала перед молодыми соседями, особенно перед Виталием, и в разговорах обычно поддакивала. Виталий иногда подвозил пожилую дачницу на своей "королле". Путь на дачу Ольга Семёновна проделывала тяжкий. Скорый - на трёх автобусах, более спокойный, но и долгий - на трамвае, потом на автобусе. Уезжала с дачи последним или предпоследним рейсом, когда автобусы бывали переполнены. В августе-сентябре, садоводы возвращались домой не с пучочками петрушки-укропа, а с набитыми сумками, езда в общественном транспорте превращалась в пытку, и снисходительная любезность Виталия приходилась весьма кстати. В огородных делах пенсионерке помогал старший сын, но работал Вадим на "северах", дома бывал наездами. Невестка, по её самоличному признанию, сады-огороды на дух не переносила, хотя всякие соления, изготовленные свекровью, кушала с большим удовольствием. У дочери была своя семья, матери помогала редко. Младший сын, Валентин, в 28 лет пребывал в холостяках, и "дача" в его представлении соединялась с "шашлычком и коньячком".
Анна полола морковку, Виталий, вооружённый пятилитровым опрыскивателем, боролся с колорадским жуком. Ольга Семёновна внимательно оглядела грушу, росшую у забора, потёрла костяшками пальцев подбородок, невзначай опёрлась об изгородь, и поведала Анне свои злоключения. С другого края участка откликнулся Виталий.
- За такие дела ноги выдёргивать надо.
- Или руки отрубать, - согласно поддакнула Ольга Семёновна.
- Если мои сливы обтрясут или картошечку выкопают, точно, и ноги повыдергаю и руки поотрубаю. Среди недели приехали, жука потравить, сколько бензина уходит. И какой-то урод выкопает мою картошку!
- Он с этой картошкой с апреля возится, - пояснила Анна. - В Интернете вычитал про какое-то снадобье, раствором специальным обмывал, торфом пересыпал, теперь не надышится на неё.
- А я ведь в милицию-полицию ходила, - продолжала Ольга Семёновна, с нетерпением ждавшая паузы.
Виталий хохотнул.
- Ну и чё менты сказали?
- А то и сказали, у нас тётка без твоей виктории забот хватает, охрану нанимай, пускай стережёт. Я им, вы бы, мол, сынки, на машине своей пару раз за ночь дачи объезжали, да хоть бы фарами для острастки светили. Дак куды там! Машин нету, людей не хватает, бензин пожгли. Чуток не взашей выгнали.
- Ну, а ты, Семёновна, чё хотела? Станут менты простым людям помогать? Ты б им отслюнила тысчёнок с десяток, они бы, может, подумали.
- Скажешь тоже, где ж я таки деньжища возьму? У меня пенсия полтыщи до десяти не дотягиват.
Ольга Семёновна поохала, занялась поливом. Из разговора соседей поняла, те после дачи собираются заехать к друзьям.
Выехав на трассу, Виталий глубокомысленно заметил:
- От этого ворья житья не стало. Ну, все воруют, от горшка два вершка, а туда же. Сегодня двух пацанов прихватил, шоколадки стырить хотели. Рассопливились, заканючили, чуть на колени не падали - дяденька, дяденька...
- И что ты, в милицию сдал?
- Да отпустил, пожалел. Мы, говорят, не воры, мы на спор. Ладно, чё уж там, зверь я, что ли.
Анна коснулась руки мужа, сжимавшей руль.
- Добрый ты у меня.
О том, что принудил воришек звонить родителям, чтобы те принесли по тысяче, сообщать жене Виталий не посчитал нужным.
Наталья говорил про себя: "Мы люди небогатые, но и не нищие. В гробу я видала горбатиться из-за ведра помидоров, да пары вёдер картошки. Белые люди на даче отдыхают, а мы чем хуже, негры, что ли?" Сажали, конечно, по грядочке петрушки, огурцов, лучка, десяток корней помидоров. Укроп сам произрастал. Зато на их даче имелся душ, лужайка и качели. Домик построили двухэтажный с застеклённой верандой на втором этаже. Не доставало только водоёма. На местную речушку Змеёвку Наталья ходить брезговала, но приходилось подчиняться желаниям детей. "Выгуливать" погодков - сына и дочку, Наталья обязала мужа. Сейчас погодки сидели на заднем сиденье старенькой "семёрки" и потихоньку ссорились. Заводилой выступала десятилетняя Светочка.
- Как приедем, на качелях качаться стану.
- Ну и качайся, а я купаться пойду, - отрезал старший брат.
- А тебя одного не отпустят.
- Тогда я смартфон возьму.
- Смартфон я возьму.
- Ты же качаться будешь.
- Ну и что. Я со смартфоном качаться буду. Ты у окошка сидишь, значит, я смартфон возьму.
- Не надо было вперёд лезть, сама бы у окошка сидела.
- Вот тебе.
Светочка ущипнула братца, ответом послужил тычок локтём. Завязалась толкотня с вскриками и всхлипами. Сенбернар Жужа, восседавший у левого окна, повернул голову, осуждающе посмотрел на молодых хозяев. Мир установил отец.
- Не прекратите, высажу, и пешком пойдёте.
Выбоины сменялись колдобинами. Сотоварищи-соперники по езде с препятствиями усиливали нервозность, детская грызня раздражала.
- Давай не будем портить друг другу настроение.
Наталья жила предчувствием отдыха. Сейчас примет душ, расстелет на лужайке плед, бездумно полежит часок. На два дня можно отрешиться от нервотрёпки, гонки за химерами, бесконечного напряжения - не случится ли что-нибудь с детьми, не начнутся ли сокращения. Просто лежать и смотреть на облака, заходящее солнце.
Мимо проплыла бетонная стена стройбазы, пыльные тополя с серыми листьями, стая бездомных собак с высунутыми языками, тряхнуло на последней рытвине, машина пошла ровно. Глава семейства Георгий предвкушал, как удивит детей нежданным подарком. В багажнике лежала коробка с радиоуправляемым вертолётом. Он даже улыбнулся, представив ликование детей.
В редком сосняке резвилась местная детвора.
- И как родители отпускают детей так далеко от дома. Столько всяких уродов развелось. Да разве удержишь ребёнка в четырёх стенах?
Георгий свернул с трассы, через полсотни метров подъехал к воротам, показал пропуск сторожу. Их участок находился в глубине дачного посёлка, на боковой уличке.
Жужа, обрадованный свободе, носился взад-вперёд, дети с визгом догоняли пса. Георгий выкладывал из багажника поклажу. Наталья окликнула мужа.
- Гоша, ты, что не запер калитку? Какой ты рассеянный.
- Ничего подобного, я всегда запираю. Это ты, наверное, за чем-нибудь возвращалась, торопилась, и забыла закрыть.
Георгий не успел запереть машину, в глубине дворика раздался крик жены.
- Да у нас кто-то был! Гоша, я боюсь, Гоша!
Георгий соображал быстро, схватив монтировку, благо, багажник не успел закрыть, бегом бросился к дому. Дверь открывали варварским способом с помощью гвоздодёра. Злоумышленники давно убрались, оставив после себя следы Мамаева нашествия. Из ценных вещей пропали телевизор и переносная газовая плитка. Наталья поставила на ножки опрокинутую табуретку, села, опустив руки на колени.
- Я здесь не останусь, поехали домой. Я понимаю, украли, но курочить зачем?
Георгий ходил кругами по кухоньке, сжав кулаки и бранясь сквозь зубы. Успокоившись, присел на стол.
Как многие нерешительные, даже слабовольные люди, Георгий из кожи вон лез, дабы выглядеть твёрдым, предприимчивым мужиком. Посему, скрывая очертания безвольного рта, поджимал полные губы, напрягал скулы, говорил сурово и отрывисто. Внутренне содрогаясь, принимал решения, соответствующие облику настоящего мужчины. Но душевный склад не позволял довести задуманное до конца, в результате выходило нечто раздвоенное, ни к чему не годное. Как, если бы сидя в лодке, одним веслом грёб вперёд, другим - назад. Стараясь привить детям черты, которых не имел сам, играл перед ними роль "сурового отца", за что получал нарекания от жены. В мужском обществе, насилуя себя, поддерживал мнения жестокосердные, безжалостные, даже те, которые считал неверными. Но вся жестокосердность и безжалостность с его стороны исходила в болтовне.
- Ладно, поехали. По дороге заедем в милицию, напишем заявление, хотя бесполезно, но всё-таки.
Настроение испортилось у всей семьи, даже дети притихли и сидели молча. Вертолёт вернулся в багажник. У сторожа Георгий узнал адрес опорного пункта местного участкового. Наталья в полицию не пошла, осталась сидеть в машине.
Муж общался с участковым полчаса. Вернувшись, пристегнулся, с тяжким вздохом положил руки на руль.
- Никого они не будут искать. Участковый на меня, как на осеннюю муху посмотрел. У него таких заявлений пачка лежит.
- Ты-то написал?
- Написал, конечно, толку-то. Ущерб и до десяти тысяч не дотягивает. Они такой чепухой не занимаются. Я ему - новый телевизор, хотя переносной, больше десяти тысяч стоит...
- А он что?
Георгий махнул рукой.
- В общем, спасение утопающих, дело сами утопающих. К чему только такое спасение приведёт? Завтра замок куплю, брусков, приеду, дверь отремонтирую, приберусь.
- Ладно, не переживай. Я вот подумала, все живы, здоровы, и, слава богу. Остальное мелочи.
Георгий покосился на жену. Настроение у Натальи сменилось, лицо уже не выглядело, словно наступил конец света.
Владимир Григорьевич Ключников был крепким мужиком лет пятидесяти пяти с неувядаемым румянцем на щеках. Когда к нему прилипло прозвище "Помидор", он не помнил, возможно, в школе, а, может, позже, в армии. Как новые друзья-товарищи узнавали о прозвище, оставалось только догадываться. Почти всю свою жизнь Ключников проработал небольшим начальником - мастером, завскладом, механиком. С грехом пополам в своё время Владимир Григорьевич закончил восьмилетку и поступил в ПТУ, со временем окончил вечернее отделение техникума. Трудовую деятельность начал на котельном заводе, но работать на крупном производстве ему не нравилось, и, когда появились кооперативы, быстренько перешёл в один из них. В разговорах "за жизнь" Помидор нередко повторял, что умные люди устраиваются и при "социализьме", и при "капитализьме". Людей, не умеющих устраиваться, Помидор считал никудышными, и глубоко презирал. "Устроившись", Ключников клевал по зёрнышку, и знал меру, очевидно, поэтому дел с правоохранительными органами никогда не имел. Единственный сын Ключникова, не выдержав гнёта отцовского воспитания, давно покинул отчий кров, и связей с родителями не поддерживал. Человеком Владимир Григорьевич был бережливым, денег на ветер не бросал. На дачу ездил на доисторическом "Урале". Надо сказать, мотоцикл содержал в исправности. Заводился "Урал" "с полуоборота", и по хорошей дороге уверенно держал скорость в 70 километров, большего владельцу и не требовалось. Знакомцы, близких друзей Помидор отродясь не заводил, подшучивали:
- Григорьич, у тебя ж водятся деньжата, чего машину не купишь? Бабу свою простудишь, осенью, дождь, ветер, а ты её на мотоцикле прёшь!
Помидор фыркал и отвечал:
- Ништяк! Не нравится мотоцикл, пускай на трамваях ездиит. Ваши иномарки - одно баловство. Я на своём "Урале" за одну ходку поболе вашего увезти могу. А заради форсу деньги не трачу, я их не на машинке печатаю.
Деньги Помидор не печатал, и по возможности обходился без них. Участок имел увеличенный - 12 соток. К своим 6 прикупил столько же соседских. На расширенном участке разводили с супругой то, что даёт прибыль - помидоры и картошку. (Торговлей занималась Аксинья Фёдоровна). В страду - копка огорода, обработка картошки, Помидор нанимал бомжей. Расплачивался с ними "жидкой валютой". Для её производства держал в баньке "аппарат". Поскольку плата за электричество по счётчику увеличивала накладные расходы, будучи мастером на все руки, во время перегонки продукта цеплялся к электролинии "крокодильчиками". "Жидкой валютой" расплачивался и со сторожами. Охранял участок свирепого вида пёс по кличке "Джек". В отсутствие хозяина пса кормили сторожа, перекидывая пищу через забор. Благодаря Джеку, ночные посетители обходили владения Ключниковых стороной.
В августе Помидор разругался с соседями. На присоединённом участке росла персиковая слива. Бывший хозяин посадил дерево не совсем удачно. Слива разрослась, ветви её свешивались через забор. Вечерком супруги приехали накопать молодой картошечки, собрать побуревшие помидоры.
- Гляди-ка, три дня не приезжали, слива-то созрела! К соседям нападала, - сообщила супругу Аксинья Фёдоровна, обойдя участок.
- Вот, блин, я и забыл про неё, - ругнулся супруг. - Сейчас гляну.
Ветви гнулись под тяжестью зрелых плодов, на морковных грядках сквозь зелень ботвы желтели падалицы. Помидор подставил скамейку, перебрался через забор.
Не обращая внимания на морковку, Ключников собрал всю падалицу, снял плоды с веток.
В выходной соседи попытались устроить скандал.
- Григорьич, - позвал сосед, подойдя к ограде. - Ты сливу собирал?
- Каку сливу? - изобразил удивление Помидор.
- Вот тут ты через забор перелазил, видно же.
- Ну и чё? - пошёл в наступление Помидор. - Моя слива, я и собираю. Думал, ветки на твою сторону выросли, так твоя?
- Да собирай ты свою сливу, нужна она мне. Ты зачем грядки мне потоптал!
- Вот горе-то, подумаешь, пару раз оступился. Сразу крик подымать?
- Да где ж, пару раз оступился? Смотри, сколько потоптал! Сказал бы, я бы собрал, да отдал тебе.
- Совести у тебя, Владимир Григорьич, нету, - вступила в разбирательство соседка. - Небось, кабы на твой участок зашли, да по грядкам потоптались, в драку бы полез.
- А ты попробуй, зайди, - хохотнул Помидор.
Переваливаясь на коротких ногах, на выручку к супругу поспешила Аксинья Фёдоровна. Подобно супругу Аксинья Фёдоровна имела приземистую равновеликую во всех измерениях фигуру, но, в отличие от Владимира Григорьевича, по-женски округлую. Туповатое лицо её со склеротическими жилками на одряблых, по-бульдожьи отвисших щеках приобрело сварливое выражение.
- И чё раскудахталась! Чё у тебя за морковка? Хвостики мышиные, а не морковка! Вот делов-то, на грядку наступили! Вот люди, за всякую ерунду скандалят. Ты морковку-то вырасти вначале, а потом ори.
- Кого зазря галдеть! Мужики вы, или нет? Собрались бы, поймали, да накостыляли так, чтоб неповадно было. Кого ждать-то? Кто нам поможет?
Мордастый Виталий с хохотком кивнул на Помидора:
- А вот у Григорьича Джека взять, да с ним и ловить ворюг.
- А он тебя самого не загрызёт? Ворюг этих надо, как крыс отвадить. Был у меня случай. Крысы на складе развелись, ничё не помогало, и капканы ставил, и травил, их только больше и больше становилось. Вот мне и посоветовали. В ловушки изловил трёх штук, в мешок посадил, бензином облил, да поджёг. Визжали, хоть уши затыкай. С тех пор все ушли. Вот и с этими крысами также надо. Парочку отловить, да вломить так чтоб визжали до потери пульса, другим наука будет, в другой раз не сунутся.
- Ну, это вы уж того! - пробормотала молодушка, кутавшаяся в наброшенную на плечи куртку.
- Дядя зло шутит, Наташа, - успокоил женщину муж, положив супруге ладонь на плечо. - Со злости чего не скажешь. А, действительно, - продолжал, обращаясь к собравшимся, - собраться, кто может, в отпуске, или отгулы возьмёт, или успеет утром на работу добраться, посторожить, да поймать этих негодников да в милицию сдать.
- Посторожить придётся, куда денешься, - согласился Виталий, - а ментам сдавать... - Виталий насмешливо фыркнул. - Своими силами обойдёмся, надёжней будет.
Сходка пошумела с полчаса и разошлась, не придя ни к чему конкретному, приняв расплывчатое решение сторожить с завтрашней ночи, кто сможет.
Дабы не обнаружить себя, машины оставили у ворот, под присмотром сторожей. Сами схоронились под кустами шиповника. Вадим, приехавший на побывку, добрался с Виталием. Вадим виноватил себя перед матерью за редкую помощь. Приехав на побывку, заглянул в отчий дом, подивился грудам помидор на подоконниках. Оказалось, спасу нет от ворья, чуть побуреют, тут же прибирают. Теперь кающийся сын готов был "бошки поотрывать" материниным обидчикам. Виталий горел жаждой мести. На днях выкопали десятка полтора кустов "картошечки", такого кощунства самодеятельный аграрий стерпеть не мог. Выкапывать картошку пора не пришла - и ботва зелёная, и кожура тонкая, не загрубела. При копке, перевозке побьётся, до Нового года не долежит - сопреет. Гоше, словно разболевшийся зуб, не давал покоя Наташин взгляд. Тогда, после ограбления, Наташа приехала на дачу вместе с ним. Он чинил дверь, жена мыла с содой пол, окна, стены. Он удивился - стены-то, зачем мыть? Наташа посмотрела жалостно, виновато, ответила с надрывом:
- У меня такое чувство, будто над нашим домиком надругались.
Такой взгляд любимой женщины не забывается.
Помидор, вкупе с верным сторожем, включился в предприятие из практических соображений. На сходке одна дачница, имени её не знал, та обреталась далеко от его участка, пренебрежительно отозвалась о Джеке:
- Что с того, собака дачу стережёт? Псина не человек, хоть волкодав, хоть дворняжка. Сосиску с отравой бросят, и все дела. Был сторож, и нету сторожа.
Подумалось, глупая баба правду говорит. Сам приучил Джека брать еду из чужих рук.
Кошачий визг заставил вздрогнуть. За забором послышалась возня, Джек вскочил на ноги, зарычал, готовый броситься наводить порядок. Помидор успокоил пса, через несколько минут возня стихла. Ветерок шевелил листья груши, росшей у забора, несколько плодов с шумом упали. Вадим пошарил в кустах, нашёл одну, принялся есть. Виталий недовольно прошипел:
- Тише ты, чавкаешь, за сто метров слыхать.
- Вкуснятина, - отозвался северянин.
Как не стерегли тишину, скрип калитки прозвучал неожиданно. Метрах в двадцати наискосок через уличку скользнули три тени. По телу Гоши прошла мелкая дрожь, и само оно покрылось липким потом. Последний раз Георгий дрался в двенадцатилетнем возрасте, и хотя вышел победителем в той давнишней драке, воспоминания о ней вызывали неприятное чувство.
- Чё зубами стучишь? Боишься, что ли? Не боись, нас больше, - прошептал в ухо Виталий.
- Тише вы, - шикнул Помидор, взявший на себя начальствование. - Пошли!
В неразберихе Виталий с Вадимом погнались за одним злоумышленником, второго взял Джек, третий, давя помидоры, огурцы перемахнул через забор на другой участок. Ключников отогнал пса, поднял за шиворот ночного грабителя, потащил к калитке. Второму удалось сбежать. Ударив ногой в пах Виталия, примеривавшегося к избиению, шустрый ворюга дёрнулся из рук Вадима, врезал по челюсти, и был таков.
- Ну, а ты чё столбом стоял? Сопля, блин.
Морщась от боли, Виталий обругал Гошу, от нерешительности не знавшего, что делать. Ключников стращал пленника.
- Гляди мне, побежишь, пса натравлю, разорвёт, как Тузик грелку.
Оклемавшийся Виталий жаждал мести. Свалив пленника наземь, принялся топтать ногами. Тот не сопротивлялся, лежал, скрючившись, закрыв руками лицо.
- Будет тебе, - хладнокровный Ключников остановил свирепеющего с каждым ударом напарника. - Держите покрепче, чтоб и этот не сбёг, сейчас устрою гадёнышу экзекуцию.
К Виталию с Вадимом вернулось спокойствие. Покуривали, поплёвывая и стряхивая пепел на поверженного противника. Ключников, уже без пса, вернулся через четверть часа, сжимая в руке какой-то предмет. Присев на корточки, Помидор поставил предмет на землю, им оказалась ручная газовая горелка. Повозившись пару минут, щёлкнул зажигалкой, синеватое пламя, распространяя тепло, ровно гудело.
-Чё стоите? - Помидор снизу вверх посмотрел на сообщников. - Держите его, руку придавите.
Вор дёрнулся, попытался подняться, завопил:
- Мужики, вы чё, рехнулись!
Вадим пнул в спину, придавил коленом, Виталий наступил на левую руку, ближнюю к Ключникову. Струя пламени упёрлась в человеческую плоть, вызвав конвульсии. Вор задёргался, завопил благим матом.
- Да держите вы его, - выкрикнул Помидор, правой рукой ухватил за волосы истязуемого, вдавил лицо в землю.
Царапая губы, нос, щёки, давясь попавшей в рот землёй, мусором, грабитель пытался вывернуть лицо, но ухватистая мясистая ладонь держала крепко.
Пахнуло горелым человеческим мясом. Гоша, прижав руки к груди, округлившимися глазами смотрел на инквизиторскую пытку. Лёжа на диване, подобные сцены он наблюдал сотни, тысячи раз. Реальная кровь, пытки, смерть воспринимались ирреально. Он не участник, он - созерцатель. Зло наказывалось злом. Несоразмерность этого второго зла, выступившего возмездием за первоначальное, требовало морального оправдания, иначе они - преступники. Какой же он, любящий, заботливый муж и отец, преступник! Так ему, сволочюге, и надо, не будет рот на чужое добро раззевать. Сколько они крови попортили. Сколько из-за них слёз пролито. Так его, так! Другим неповадно будет. Наташке он ничего не расскажет. Не стоит ей знать об изнанке жизни, крепче спать будет.
Вымышленные действа щекотали нервы, яви воспротивилось само естество. Зажимая ладонями рот, Гоша бросился к кустарнику.
Вадим отпрянул в сторону.
Захваченный общей идеей - "крыс надо наказать", он поступал, как все, не отдавая отчёта в собственных действиях. Звериный вопль страдания, ужаса отрезвил и вернул контроль над собой. Он хотел накостылять, чтоб красной юшкой умылся. Но жечь живого человека...
- Вы чё, мужики, хорош, припугнули и хватит! Рехнулись, что ли? - решительно шагнул к озверевшему кату, рванул за плечо. - Прекрати немедленно, в милицию сообщу.
Помидор, злобно ощеряясь, поднял руку с горелкой, направил пламя в лицо.
- Рот закрой, слюнтяй! Иди и не вякай! Ты сам участник, вместе на нары пойдём. Станешь вякать, где, мы дачу твоей мамки сожжём вместе с ней, понял, нет? Или ты на свои севера больше не поедешь?
Бормоча ругательства, Вадим пошёл прочь от творимого на его глазах кошмара.
- Давай другую руку, эта готова, - шумно, прерывисто дыша, палач отодвинулся в сторону.
- Слушай, он, кажись, того, крякнул, - испуганно проговорил Виталий.
Ключников перевернул вора на спину. Тот лежал, не шевелясь, с закрытыми глазами, с искажённым страданием лицом. Помидор проверил пульс, склонившись, послушал дыхание.
Через четверть часа бесчувственное тело, с замотанной тряпкой рукой, затолкали в багажник "короллы". Содеянное доходило до сознания Виталия, вселяя в него испуг. Исступление исчезло, на его место пришла холодная злоба. Покажет этот урод на них, и прямая дорога на зону. Своё добро и защитить нельзя.
- Вместе поехали, я как его один выволоку. Слушай, очухается, ментам нас сдаст. Придушить его, что ли?
Помидор сплюнул, матюкнулся, устроился рядом с водителем.
- Посмотрим.
Машина рванула с места, торопясь избавиться от ужасного груза.