- Ну что? - Антон Сергеевич откинулся на спинку стула. - Не надоело ещё? Я ж тут уже часа два без остановки болтаю.
- Нет, что вы. Ни капли! - впрочем, Вероника на всякий случай глянула на часы. Электронный циферблат показывал полпервого ночи.
- Ого! - историк тоже посмотрел время, - Ты домой-то как добираться собираешься, Соколова?
- На такси! - торопливо ответила девушка и, чтобы преподаватель не подумал, что она у него выпрашивает, тут же добавила: - Деньги у меня есть.
Даже если бы Веронике вдруг предложили поставить всю следующую сессию, она не согласилась бы уехать, не дослушав рассказа. Услышанное затягивало, неторопливая речь историка будто переносила её туда, к событиям десятилетней давности, где парни, вообразившие себя орками и эльфами, с помощью деревянных мечей решали, чья группировка будет первой на улицах города. И там, в этом мире, не было привычного ей Антона Сергеевича - солидного преподавателя кафедры Мировой Истории и Искусства. Вместо него был Челентано - азартный восемнадцатилетний мальчишка, всего на год младше, чем сама Вероника сейчас.
Нет, в ближайший час она не уйдет из этого дома ни за какие коврижки! И пусть только кто-нибудь попробует ей помешать!
- Ну сама смотри, - Антон Сергееч потянулся так, будто только-только встал после долгого сна, - дело, как говорится, хозяйское... А родители что? И не звонили тебе кстати ни разу...
- И не позвонят. Я не местная, снимаю комнату с подружкой.
- Ну я так и подумал, - кивнул историк и встал из-за стола: - Водка-то у нас с тобой кончилась, Соколова. Будем пить чай.
...На плите потихоньку закипал чайник - старый, советский агрегат с цельно-металлическим корпусом и отделанной пластмассой ручкой. Преподаватель молчал. И тогда Вероника спросила то, о чём думала уже довольно давно:
- Антон Сергеевич... Так вам, получается, всего двадцать восемь лет?
- Ну да. Считать умеешь, Соколова, - историк широко, по-доброму, улыбнулся.
- Вы не обижайтесь, но на вид вам меньше тридцати трёх не дашь...
- Да что обижаться-то? Хорошо ещё не все сорок, - он снова улыбнулся, но на этот раз как-то грустно, - при моей-то жизни...
Чайник вскипел. Антон Сергеевич извлек из шкафа две белые фарфоровые чашки, аккуратно заварил чай.
- Итак, - сказала Вероника, помешивая ароматный напиток серебряной ложечкой, - что было дальше? После того, как вы убили мастера? Рассказывайте!
- Что дальше? - переспросил Антон Сергеевич, - а дальше, Соколова, я уехал из города.
- Как уехали? А как же... как же Катарцев, Люда... Игра в конце-концов?
- Я б на тебя посмотрел на моём месте, - усмехнулся историк, - Вероника! Я убил человека! Это сейчас об этом легко рассуждать. А тогда... У меня был шок, я испугался. Мне было всего восемнадцать! Плюс всё то, что Денис рассказал об Игре... Я просто не знал, что мне делать. А моему брату как раз предложили работать в соседнем городе. Ну я и... махнул с ним. Забрал документы из института - и поехал.
- Вы так просто всех бросили? - Вероника была настолько удивлена, что поставила обратно на стол уже поднесенную ко рту чашку, - и даже не рассказали никому о том, что узнали?
- А как рассказывать? Однозначно возникли бы вопросы, откуда я это знаю. И тогда неизбежно раскрылось бы, что Дениса убил я. А в тюрьму мне не хотелось... Был всего один человек, которому я доверял настолько, чтобы всё рассказать. Женя Катарцев. Но когда я уезжал из города, посетителей к нему ещё не пускали. А потом, когда я пробовал ему звонить, он просто сбрасывал, услышав мой голос...
- Как это - сбрасывал? Почему?
- Вероника... Я рассказал достаточно, ты уже могла бы и догадаться. Катарцев был не таким как все прочие люди. Он жил Идеей Игры, дышал ей. И презирал обычный мир. Для него не существовало серых тонов... Либо белое, либо черное. Либо друзья, либо враги. Бросив Игру, я, по его мнению, предал эту Идею. Ведь меня не победили в бою, я сам отказался бороться да конца. Я сдался... Он не мог принять этого. Лицемерие было чуждо Женьке, ругаться он не хотел... и предпочел просто не говорить со мной. Сделать вид, что меня нет.
- Н-дааа... А что сейчас? Ведь прошло уже столько времени... Вы пробовали ему звонить?
- Я звонил ему трижды - в первый год. Потом прекратил. Когда тебя упорно сбрасывают, то, знаешь ли, общаться не очень хочется. Позже до меня доходили слухи, что он стал главой клана, когда Шаграт ушёл. Всё. Больше я о нём ничего не знаю.
- А Люда? Что с ней?
- С ней мы созванивались несколько раз. Тоже очень давно. И всё-таки я не настолько доверял ей, чтобы скать о том, что убил человека... К тому же, со временем, хорошо поразмыслив, я подумал, что то, что делают Мастера - не так уж и плохо... Да, они наживаются на съемках войны Кланов. Но... кому от этого хуже? Они никого не убивают, не заставляют насильно драться... Все участники играют добровольно! Им нравится это, они не хотят ничего менять... А мой рассказ... он сломал бы устоявшийся быт Кланов, нарушил Игру. Кому это, в конечном итоге, надо?
- Ну всё же... - Вероника задумчиво теребила длинным ногтем нижнюю губу. - Ведь никто не знает, что их снимают! И деньги... по идее они должны делиться между всеми игроками.
- Но если они узнают, то денег не будет вообще. Никто не согласится таскать на себе видеокамеру двадцать четыре часа в сутки три недели подряд. А так... Мастера железно оплачивали лечение пострадавших в бою игроков - в некоторых случаях оно бывало достаточно дорогостоящим... Уже что-то. Да и просто передатчики - те самые, которые фиксируют местонахождения клановых знаков - вещь недешёвая. А ведь они действительно нужны для Игры... Нет, не думай, - поднял руку историк, увидев, что Вероника хочет что-то возразить, - я не спорю с тобой! Наверное, в конечном итоге ты права. Просто объясняю, почему я так никому и не сказал о том, что узнал...
- А как сейчас в том городе? Игра идет?
- Не знаю, - Антон Сергеевич развел руками, - наверное, да... Я больше не видел никого из Кланов. Хотя кое-что от тех времен унаследовал... Ладно, чёрт с тобой, слушай дальше.
Я переехал в другой город...
* * *
После недели суматошной беготни по университету, вкупе с некоторыми финансовыми вложениями, сделанными братом, я смог перевестись без потери курса. Поначалу группа встретила меня настороженно - подходил к концу апрель, они отучились вместе уже полтора семестра - а тут появляется какой-то непонятный новичок! Но спустя три недели я уже считался вполне за своего, а к середине летний сессии и вовсе обзавелся кучей приятелей.
Всё повторялось точно так же, как и в прошлом году. Ворох лиц, множество товарищей - и одиночество внутри. Время от времени я ходил на пьяные "вечеринки", организованные у кого-то в квартире, иногда - просто попить пиво. Но все это было внешнее, мишура. Душа требовала чего-то иного. Требовала какого-то смысла, предназначения моему существованию на этой земле. Требовала - и не находила. В глазах других я видел непонимание, в сердцах - пугающую пустоту. За это время я дважды звонил Женьке Катарцеву - оба раза он скидывал, лишь только слышал мой голос.
Шли дни. Закончилась летняя сессия, и я поехал на каникулы домой. Там были старые, школьные ещё друзья, нам было хорошо вместе. В их присутствии я не чувствовал себя одиноким, не чувствовал тоски. И там же произошло нечто, показавшее, что прошлое не уходит просто так.
Была середина августа. Стояли жаркие, очень душные дни, во время которых здравомыслящий человек решится выйти из дома только под вечер, когда солнце уже потеряет большую часть своей огненной силы. Однако это здравомыслящий человек - мы же с друзьями умудрились выбраться в самое пекло. Учитывая температуру, от которой лишь за малым не плавился асфальт, я хотел только одного - добраться до пруда и посидеть в воде часик-другой. Друзья же единогласно настаивали на походе в кинотеатр, на какой-то многообещающий новый фильм. Разгорелся спор. Будучи в одиночестве, я не очень-то рассчитывал на успех, защищая свою точку зрения больше из принципа... как произошло нечто странное.
Они согласились. Все трое. Причем согласились как-то не так, как делают обычные люди. Это сложно описать словами, но моя воля будто сломила, подмяла их под себя. Только свершилось это как-то мягко, незаметно - для всех, кроме меня. Просто парни постепенно признали, что прав я, а они. И всё. Мы пошли на пруд, а я крепко задумался над произошедшим...
Однако через несколько дней случай этот выветрился у меня из головы. Я не придал должного значения инциденту, а вспомнил о нём лишь значительное время спустя...
Шёл октябрь - теплый, солнечный месяц, когда на улице стоит такая погода, что хочется гулять целыми сутками напролет. У нас намечался семинар по истории тридцатых - начала сороковых годов. Одним из основных вопросов преподаватель - умный, всесторонне развитый человек - поставил дилемму, выдвинутую в книгах Суворова: было ли нападение Германии на Советский Союз превентивным? Тема была интересной, готовясь, я полностью прочел несколько книг Суворова, его оппонентов, и авторов, просто рассматривающих положение в Европе того времени. Вывод был следующим - для Германии СССР нёс потенциальную угрозу, но в ближайшие, а тем более указанные Резуном сроки нападать точно не собирался. Немецкую атаку нельзя было назвать превентивной в прямом смысле этого слова.
Однако я знал, что на нашем факультете вряд ли кто-нибудь разобрался в вопросе так же глубоко как я. И - гордыня, гордыня! - решил усложнить себе задачу. Попробовать отстоять точку зрения Суворова, хотя ясно видел все её многочисленные недостатки.
Но не все оказалось так просто. Андрей Мерташов - один из главных ботаников параллельной группы - подготовился к семинару не хуже моего. А это значило одно: при равном уровне знаний его доводы железно победят. Но, как известно, русские не сдаются - отринув сомнения, я ринулся в бой. Начался спор. И поистине безграничным было моё удивление, когда Андрей стал уступать! И не только моё - как только с Мерташовым было покончено, в перепалку - из принципа, наверное - вступил сам историк. И - немыслимое дело - тоже признал мою правоту! Ну не то чтобы прямо признал, конечно - но победа явно осталась не за ним. Я снова ощутил то же самое, что и летом - моя воля сокрушала чужую. И будто бы в этом раз всё получилось проще, естественней.
Пришла пора серьезно задуматься над тем, что со мной творится. Я стал проверять - влезал в чужие споры, навязывал свою точку зрения, иногда просто нёс абсолютно бредовые вещи. И люди со мной соглашались. По началу не все - зависело от внутреннего стержня человека - и не всегда, всё-таки откровенную чушь защищать было сложнее. Но с каждым разом убеждение давалось все легче, сопротивление слабело. Я чувствовал ауру Силы, расходящуюся вокруг меня. В зависимости от моего желания она могла быть мягкой или жесткой, успокаивающей или непереносимо тяжёлой. Психика человека ломалась, стоило лишь получше надавить. Я стал сильнее и физически - сила моих рук была такова, что удивлялись взрослые мужики - опытные борцы и штангисты.
И лишь тогда я действительно осознал, какую гигантскую мощь вложила в меня судьба.
Естественно, родился вопрос. Откуда?! Откуда взялись эти невообразимые возможности? Ответ пришёл не сразу, но когда все-таки возник - сам, словно кто-то чужой специально подсунул его вглубь подсознания - я почти не удивился.
Денис. Сила Мастеров, также как и "Превращающихся", передавалась по наследству. И по каким-то неведомым законам перетекла ко мне, его убийце. Она изменилась и - не знаю уж, почему - стала мощней. Но это была именно она! Было что-то ещё - что-то неясное и темное, зародившееся в тот момент, когда мой меч проломил голову Дениса. Но что - я так и не смог понять. И не стал предавать этому особого значения...
И тогда, полностью приняв свою новую суть, я в третий - и последний - раз позвонил Катарцеву.
Он не взял трубку.
Ну и черт с тобой, решил я. Не хочешь - не надо! Бегать никто не будет...
Время шло. Я, не стесняясь, пользовался новоприобретенным могуществом - в институте и на улицах, в барах и на дискотеках. Это забавляло, я больше не чувствовал той жуткой тоски на душе. Применяя Силу, я старался быть справедливым и, иногда, даже помогал кому-то, кто в этом нуждался.
На третьем курсе у меня появилась девушка. Нет, конечно, случайные подруги бывали и раньше, но сейчас я говорю о той единственной, которая на долгие годы стала моей звездой, идеалом. Её звали Ира. Впервые я увидел её в одном из баров, куда мы частенько наведывались с приятелями, чтобы пропустить кружку-другую пива. Она была очень, просто невероятно красива: стройная, тонкая фигура, острые черты лица, длинные светлые волосы - и какая-то невообразимо чарующая женственность во всём облике. Господи, куда там было Люде! Ира была красива настолько, что все мужчины, находящиеся в тот вечер в баре, просто боялись к ней подступить. Хотя каждый поглядывал в сторону девушки - чаще тайком, украдкой, - но иногда, набравшись смелости, и вполне открыто. Я же просто встал, подошёл к её столику и сказал "Привет".
Честно говоря, тогда мне было абсолютно всё равно, насколько она умна. Меня привлекла внешность: длинна и стройность ног, изящество фигуры, глаза, меняющие свой цвет... Каково же было моё удивление - а потом и восторг! - когда я понял, что внутренний мир девушки ни в чем не уступает её красоте. Острый ум и здравые суждения незримо поднимали Иру над безликой массой всех прочих людей, ставили на ступень, добраться до которой было практически невозможно. В моих глазах она была вторым человеком, вознесшимся так высоко. Первым был Катарцев - правда понял я это гораздо, гораздо позже. В отличии от Женьки, Ира была ещё и красива, мужское внимание следовало за ней уже с тринадцати лет. Но, несмотря на учащенное дыхание, дрожь в голосе и краску, заливающую лица многочисленных молодых людей, она оставалась одинока. Да, иногда девушка позволяла другим себя любить - но её собственное сердце билось всегда размеренно и спокойно.
Мы, как говорится, нашли друг друга. Не знаю, чья аура была сильнее: моя, перешедшая от убитого Дениса, или её - природная, исконно-женская - но нам было хорошо вместе. И на прогулке в парке, и за очередным "философским" разговором, и в постели. Ира училась в том же заведении, что и я, лишь на другом факультете - и нам частенько удавалось увидеться даже в институте.
Год спустя мы уже жили вместе, снимая небольшую однокомнатную квартирку на окраине города. Я устроился на работу, она писала курсовые и рефераты - и денег вполне хватало.
Следующим летом я на пару недель привёз Иру домой, познакомил с родителями и друзьями.
Вспоминая потом, я понимал, что старшие курсы института были лучшими годами в моей жизни...
Диплом, когда пришло время выпускных экзаменов, я писал сам. И сдал его на "отлично". Многие с нашего курса долго не могли найди хорошую работу - не так-то это просто, когда у тебя только "историческая" корочка в кармане - я же устроился сразу. Если я приходил на собеседование, то работодатели уже не могли отказать - их воля распадалась прахом, была ничем, в сравнении с моей. Порой мне даже казалось, что, стоит только выдвинуться на пост мэра - и победа будет в кармане.
Впереди замаячила перспектива хорошей карьеры.
Немного поразмыслив, я поступил в аспирантуру. Не потому, что боялся угодить в армию - в военкомате работали такие же люди как и везде, меня бы попросту признали непригодным. Нет, дело было в другом. Все эти годы, хоть почти и не посещая институт, я продолжал запоем читать книги по истории. Вопросы прошлого будоражили моё сознание, в них я видел ключ к пониманию всех нынешних проблем...
В общем, всё было прекрасно. Великая Сила, любимая девушка, хорошие перспективы... Но счастливое время подходило к концу - Тьма уже смотрела на меня своими холодными, равнодушными глазами.