Серые желеобразные пласты осеннего неба сливались с бескрайней ноздреватой гладью воды, застывшей в сумраке раннего вечера, словно забытое корыто цемента. Колкая снежная крупа щедро посыпала Его вытертую униформу неопределенного цвета и принадлежности, с рваными дырами вместо знаков различий. Сотни капель обрывались с поникших грязно-зеленых ветвей сосен, оставляя темные пятнышки на Его плечах и глухо шлепаясь о мокрую землю. Каждая протекающая секунда уносила с собой крохотный лучик света и слабой метеорной вспышкой растворялась в засаленной губке бытия. Темнело.
Сидя на диком болотистом берегу, поросшем ивами и рогозом, Он смотрел на гниющие останки своего баркаса. Черные трухлявые доски, затянутые вонючей слизью и мхом; искореженные, источенные ржой куски металла, вросшие в зыбкий ил, - перед Ним лежали обломки Его жизни, выброшенной прочь из лона могучей реки.
Он подавал сигналы бедствия, как Его учили, но никто не обратил на них внимания. Людям казалось, что яркие звездочки, взлетающие над лесом, - это очередное загадочное явление природы, гармонично вписывающееся в общий миропорядок. Люди любовались ими издали, а после выпивали кружку горячего чая и укладывались в теплую постель с чистой совестью и суперположительным самопредставлением.
Тогда Он пошел домой по компасу. Но в пути повстречал такого же несчастного, которому нужно было в другую сторону. И Он отдал ему свой компас.
Дорога привела Его обратно, туда, где нашел смерть Его баркас. И тогда... тогда Он принялся мерить Время.
Он мерил Его килоджоулями энергии, которую терял каждое мгновение. Мерил затяжками последней сигареты. Мерил ударами сердца и гаснущими огоньками мыслей. Мерил стуком дождевых капель о воду. Мерил гудками проходящих судов и бутылками с посланиями давно погибших экипажей. Мерил именами забывших Его людей.