Ранний, на удивление теплый осенний вечер вступил в свои права. Тихонько гасло красновато-оранжевое бушующее море заходящего солнца, словно бы растворяясь за сетью голых, иссиня-черных ветвей ив и ольхи, а с востока медленно наползала сизая дымка сумерек, окрашивающая небольшие, редкие пухлые облака в грязно-фиолетовый цвет. Из-за тучи показался неровный кровавый край полной луны, отбрасывая два длинных алых блика на ватный бок небесного странника, угрюмо замершего в безмолвной выси. Через несколько минут луна засияла на небе, огромная, густо-красная, как диковинное яблоко, разрывающая беспощадные путы тьмы. Вскоре свет ее потускнел и расплылся, образовав широкий апельсиново-оранжевый ореол. Далеко-далеко на горизонте, сквозь широкую прореху в паутине пойменных зарослей и обнаженного осенью леса, торопливо, будто подмигивая кому-то, мерцали голубоватые и желтые огоньки автострады.
Она сидела на сухом бревне и задумчиво глядела в огонь, подперев голову руками. Яркие всполохи пламени, лизавшего бока старого, почерневшего котелка, мягко освещали Ее светлые волнистые волосы, отчего те весело переливались то золотом, то янтарем, то удивительно нежным опалом. Вода закипала, взрываясь небольшими пузырями, и этому тихому звуку вторил чуть слышный говорок реки, прячущейся в косматых зарослях старых ив. Она неожиданно очнулась от грез и с тревогой прислушалась к негромкому треску, который болезненно отозвался в Ее напряженных, как струны гитары, нервах. Из темноты, окутавшей кусты и деревья, показалась знакомая фигура.
Он бросил на землю старую складную удочку, двух больших, шевелящих жабрами рыбин и с наслаждением протянул к огню озябшие руки.
- Холодновата уже водичка, - заметил Он.
Она молча обняла Его и положила голову Ему на плечо. Он отвернулся от живительного тепла огня и нежно прижал Ее к себе. Тихонько потрескивал костер, отчаянно булькала и шипела кипящая вода, неловко подпрыгнула задыхающаяся рыбина, а Они все сидели вот так, молча, наслаждаясь тем, что любят и могут любить друг друга, несмотря на все препятствия и преграды. Наконец, Он осторожно встал, подкинул дров в огонь, бросил в котелок рыбу и вернулся в Ее теплые объятия.
- Посмотри, как мерцают огоньки, - произнес Он, глядя поверх Ее чудесных волос. - И этот нимб вокруг луны... Будет дождь...
- Почему ты так долго не приходил? - вздохнув, спросила Она. - Мне так страшно одной, - и, помолчав некоторое время, совсем по-детски добавила: - Я хочу домой. К маме...
О, как сжалось Его сердце! Он готов был без колебания умереть за этого ангела, отдать свою жизнь, чтобы спасти Ее, такую хрупкую и беззащитную в необъятном коварном мире природы и человека, так свято верящую в Его силу и храбрость. Нет, никому: ни человеку, ни природе, ни даже богу, если он существует, - не позволит Он причинить Ей боль! Он спасет Ее, как спасал уже не раз, вырвет из жадных лап озверевших людей и укроет от всевидящего ока судьбы. И будет любить Ее вечно...
- Пойми, милая, - голос Его предательски дрогнул, - Они отобрали у тебя маму и дом...
- Знаю, - одинокая слезинка скользнула по ее щеке; Она поспешно вытерла ее и тяжело вздохнула.
- Ничего, любимая, - гладя Ее тело, содрогающееся от рыданий, тихо говорил Он. - Я с тобой. Я не отдам тебя им. Завтра мы будем в безопасности. Только одна - слышишь - одна ночь впереди. Что это по сравнению с тем, что выпадало на нашу долю?
Она быстро подняла голову, и лицо Ее мокрое от слез, осветилось рыжим светом пляшущих язычков пламени.
- Да, одна ночь, - слабая улыбка заиграла на Ее губах, хотя всхлипывания все еще сводили судорогой Ее тело. - Одна ночь... Я люблю тебя, милый!
Соленый вкус Ее губ на мгновение окунул Его в радость небытия, но в следующий момент Он вновь ощутил сырой холод осенней поймы. Все было реальным. Слишком реальным, чтобы забыть об этом и убежать, убежать туда, где нет ничего кроме счастья. И Он нежно провел пальцами по Ее бархатистой щеке, стерев золотую в свете костра дорожку невысохшей слезы.
Прошло около получаса. Она дремала, устроившись у Него на плече, а Он молча помешивал благоухающую густым белесым паром уху. Рыба сварилась; большой побелевший глаз тускло сверкал на поверхности кипящей воды, как луна, та, что уже скрылась за облаками. Он сдвинул котелок с огня, глубоко вдохнул влажный холодный воздух с запахом реки и подумал о том, что нет более одинокого существа, чем человек. Ни на Земле, ни во всей Вселенной...