Экуменизм есть худшее из зол.
Страшней лишь напускная набожность, 
Без действия и без веры.
И все же, начнем сначала.
Казалось бы: к чему бояться постигать Добро по сути, Откинув форму?
Ведь все под Богом ходим, имеет он тысячи имен
И миллионы ликов.
К чему равняться на фанатиков,  
Дела которых есть свидетельством иных путей?
Мы все читали многое и видели немало. 
Мы понимаем, что наш мир
Полиэтничен и полиэтичен, а с высоты Господней 
Красуется лишь разношерстным одеялом
Из миллиарда миллиардов душ, 
Раскинутых по Его воли во времени и в пространстве.
И есть ли разница кто именно в тот снег вечерний 
Отдаст тебе свое пальто на одинокой остановке
Во мрачном пригороде большого поселенья, 
Где от путей трамвайных остался лишь остов?
Кто разобьет бутылку пива в "розочку" лишь для того, Чтобы отнять тебя от глупой смерти
Просто лишь услышав невнятный крик и краем глаза 
Увидев крыло ее поверх кроссовок "Abibas",
Месящих твое тело в порыве странной пляски, 
Где смешалась злоба, безнадега и веселье.
И это верно. Разницы здесь нет. 
Но я хочу напомнить, что каждый шаг от принципов,
Заложенных не нами, основанных на здравом смысле, 
Опыте и вере, торит лишь тропку в Ад.
Если смешаешь ты Христа, буддизм, 
Припорошишь нью-ейджем, добавишь чуть язычества,
Может даже растафарианства иль просто бреда из сети, 
То ты получишь нечто третье.
И кто тебе сказал, что запах серы здесь 
Не станет органичным ароматом?
Экуменизм является обычным компромиссом. 
Ты уступаешь здесь - я уступаю тут.
Но есть вопрос: как долго ты готов участвовать 
В роли купца иль продавца на этом торжище?
Готов ли положить ты на весы 
Лишь Символ Веры ради Добра? 
Ты помнишь хоть его?
Ты знаешь во что ты веришь, 
Окунаясь в прорубь в крещенский злой мороз?
Готов ли ты признать царя в святых? 
А мощи в мавзолее? 
А согласиться с тем, что Мариам родила пророка? 
Одного из многих, кто не запутался в Великом Колесе?
А как на счет Содомы и Гоморры, икон и ликов, 
Лютера, Купала, наконец?
(Здесь я хочу поставить смайл словами. Вот прямо здесь).
Так до какой границы готов ты торговать
Своими принципами во имя всеобщего Добра?
Я прочерчу черту. 
Она заканчивается там, на остановке, 
В человеческой помойке возле большого города, 
Там, где трамвай уже не пустят никогда.
Черта лишь там, где ты, услышав крик о помощи, 
Просто сделал музыку на плеере погромче,
Ускорив шаг. 
И я не знаю какую форму приняла тут суть. 
Она здесь уже точно неважна.