- Все равно! Лишь бы лилась кровь, лишь бы лицо было накрыто маской агонии, лишь бы чей-то дух питал меня. Мне все равно - мужчина ли, женщина ли, ребенок... Мне нужны любые жизни!...
...Над пустыней взошла полная луна, мертвенно-бледная, похожая на череп. Зной и пыль отступили перед холодом и тишиной. Каттай ощутил, как капельки холодного пота, выступающие на коже, смывают пыль осевшую в течение дня, оставляя после себя полоски чистой кожи. Кровь застывала в жилах, замедляла свой бег, превращалась в лед.
Хищная, волчья, улыбка появилась на лице Каттая. Спрыгнув на землю, он снял с крупа коня мешок с доспехами, и стал облачаться. Доспехи показались непосильной ношей, которая словно сеть спеленала тело. В душе стали просыпаться первобытные страхи и инстинкты, ладонь легла на рукоять меча.
Вскочив в седло, Каттай продолжил свой путь. Ни единый звук не нарушал спокойствия ночи. Даже песок под копытами коня безмолвствовал.
Три тени выскочили из песка и построились в шеренгу лицом к Каттаю. Их разделяло метров двадцать, но даже с этого расстояния он разглядел, как блестит в лунном свете броня, как безразличны их лица, услышал, как холодная сталь покидает ножны.
Он спешился. В его руках поблескивали меч и кинжал.
Трое приближались, Каттай присел, качнулся назад и прыгнул. Сильные натренированные мускулы позволили ему в один прыжок оказаться возле противников. Кинжал и меч заработали на предельной скорости. Росчерк смерти скользил по броне не причиняя вреда, но вскоре кисть руки одного из воинов упала на песок вместе с мечем. Каттай отпрыгнул назад.
Двое здоровых бойцов бросились на Каттая. Он быстро отступил. Раненый боец, повязав жгутом руку, взял здоровой рукой выроненный меч и вновь пошел в бой.
Решив добить раненного Каттай обошел остальных и сошелся с ним. Тот попытался нанести удар сверху вниз со всего маху. Приняв удар на кинжал, Каттай нанес сильный удар по здоровой руке воина. Вторая рука упала на песок. Посмотрев в безразличное лицо, Каттай следующим ударом снес воину голову.
Он обернулся; стальное перо просвистело возле самого виска, обдав Каттая ледяным дыханием смерти. Контратаковав, Каттай нанес удар кинжалом в горло, а меч ударил по руке с оружием. Забулькав, воин упал на колени и попытался руками зажать рану на горле, через которую уходила жизнь.
Их осталось только двое. Последний воин, видя смерть своих товарищей, не поддался паники, он вообще никак не прореагировал. Его лицо оставалось таким же невозмутимым и бесстрастным, как и в начале схватки. Он был истинным представителем своего дома.
Высокий, почти два метра ростом, он возвышался над Каттаем, который, имея средний рост, теперь смотрел на своего врага по-новому. Только теперь он заметил, с каким великаном столкнула его судьба. В ходе схватки он просто не обратил на это внимания. А воин все приближался, его левая рука снимала со спины круглый щит с остро отточиным краем. Меч в правой руке описывал серебряный круг.
В ночи говорила лишь сталь. Яркие искры, которые рождались когда сходились клинки, богато усыпали двоих дерущихся.
Даже непосвященный мог понять, что в поединке сошлись профессионалы, сошлись практически равные по силе и умению бойцы. Им не мешало ни что: ни ночь, ни песок, в котором вязли шаги. Мир сжался для них в небольшой клочок безжизненной пустыни, и центром этого мира стало острие меча.
Наконец оба начали уставать: дыхание сбилось, пот заливал лицо и выедал глаза, движения стали более медлительными. Теперь итог схватки могла решить лишь выносливость одного из бойцов.
В очередной раз увернувшись от острого края щита и едва не получив мечем по черепу, Каттай в два хороших прыжка отпрыгнул от врага и начал кружить вокруг восстанавливая дыхание и силы. Понимая, что его силы не безграничны, Каттай решил выждать момент для одного решающего удара.
Наконец такой момент настал: противник отвел руку в замахе за спину и Каттай вложил все свои силы в удар. Он рисковал и понимал это, но конец схватки был близок и он хотел пережить его.
Нанеся удар, двумя ногами в щит, Каттай отпружинил и покатился по песку. Встал, не отряхиваясь, и приготовился защищаться, но это было уже не нужно. Щит, получив мощный толчок начал свое страшное движение. Срезая плоть, круша зубы, щит остановился, лишь застряв в верхней челюсти. Кровь заливала броню.
Воин стоял, выронив оружие. Боль ослепила и оглушила его. Когда сознание милостиво отключилось, воин рухнул на песок, истекая кровью, которая жадно стала поглощаться песком.
Обыскав тела убитых и взяв то, что могло пригодиться, Каттай направился к своему коню.
Крепость спала. Около десяти тысяч человек живущих под защитой ее стен крепко спали. Не спала лишь стража.
Каттай притаился в тени стены и дожидался любого из стражей. Сегодня была ночь страшного суда, ночь мести, которую будут помнить долго, очень долго. И наверняка о ней будут сложены легенды, которые потом обрастут жуткими подробностями, но это потом...
Стражник приближался медленно, неторопливо. Кольца кольчуги тихонько позвякивали. Дождавшись, когда стражник пройдет мимо, Каттай напал со спины. Напал подло, не по правилам боя, но не для боя он выбил семь постов охраны, не для боя преодолел пустыню - его целью была МЕСТЬ.
- Я плачу! - Крик Каттая мог поднять на ноги всю крепость, но ему было все равно. - Я плачу! Приди... - Кинжал проник между лопатками стражника и стал входить дальше в плоть. - Я плачу! Приди дракон... разрушь проклятый город.
Тело стражника свело судорогой, кинжал растворился в его теле, которое начало трансформироваться. Руки удлинялись, появились когти, лицо превратилось в морду с далеко вперед выступающими челюстями. Кольчуга лопалась, обнажая бугрящиеся мышцы, и начинающие прорастать крылья.
Каттай покидал мертвый город, который лежал в руинах. Вчера здесь кипела жизнь, а теперь лишь пировали вороны. Плата была взята, тысячи душ питали дракона продлевая его жизнь. А он, Каттай стал проводником ради мести.
Вынув кинжал, он стал рассматривать его. Драконья голова, украшающая эфес кинжала, сыто смеялась желтыми глазами.