Аннотация: Не считайте это исповедью... Каждый день, входя под тягучий липкий сумрак подземелий, освещаемый полудохлыми факелами, я не жалею об этом...Ради ее глаз...Не жалел тогда, не жалею и сейчас.
Не считайте это исповедью...
Каждый день, входя под тягучий липкий сумрак подземелий, освещаемый полудохлыми факелами, я не жалею об этом.
Ее глаза. Сколько ненависти еще они выплеснут на меня? Скучные серые мышиные глаза преображаются каждый раз, чернеют от этого постоянного чувства, дополняя злачную атмосферу, подобно последнему штриху на холсте. Каждый раз... когда я рядом. Моя ухмылка появляется мгновенно, лишь только наши глаза встречаются - это как цепная реакция. И мое злобное лицо уже не более чем рефлекс, рассчитанный на то, чтобы скрыть... хотя какое ей до этого дело. Она же ненавидит таких ублюдков. Тех, кто предал всех и вся. И себя в том числе. И не раз... "Такие, как вы недостойны того, чтобы жить!" - она обязательно выплюнула бы эту фразу, вмешивая в черноту своих глаз мутное чувство омерзения. И выплюнет сквозь все эти кровавые пузыри. Только соберется с силами. Я жду. Специально. Она слишком упряма в свои двадцать лет. И как ей не надоест срывать голос? Это же бесполезно. Ее слова не достигнут того, кто действительно должен вникать в них. Да он бы и не стал.
Устав ждать, я отошел в противоположный угол, к бочке с водой. Потянулся за ковшом, висевшим на крючке рядом. Вода уже помутнела. Хех, еще немного и зацветет. Надо будет поменять потом... дня через три.
- Мой народ... - сипло, едва слышно раздалось за спиной.
Я обернулся.
- ...придет за мной... И вы... все... умрете.
Да-а, слова с каждым днем ей давались все трудней. Я снова вернулся к созерцанию воды.
- Ничего нового не придумала? Снова все та же шарманка? - я снял плеть с ремня, окунул в ковш, после привычно щелкнул ей об каменный пол, расправляя ее для работы. Мельком глянул на фигуру в центре. Она даже не вздрагивает, как прежде от резкого звука. На что она надеется? Черт, да ее так называемый народ поймали в ловушку в ущелье и давно уже перебили. А несчастный папаша сам в отчаянии бросился под копыта моего коня. Семья убита, старая страна стерта с лица земли. Тебе некуда деваться.
Я дернул рычаг, заставляя ее связанные руки подняться к потолку, а затем встать и ее саму.
Ее спутанные немытые патлы слипшимися сосульками свесились вниз, оставляя в тени лицо, но еле прикрывая обнаженную грудь. Я коснулся когда-то ладно лежащих и пахнущих только душистыми розами волос. А ведь все могло быть ина..
- Ах ты ж! - короткая пощечина. Ее голова мотнулась как у безвольной куклы. Я слизнул кровь с пальцев. - Дура! Будешь трепыхаться до самой смерти?
Она подняла голову резко. Слишком резко. Ловя мой взгляд совершенно черными глазами. Я даже вздрогнул.
- Если понадобится - буду.
Опять ее упорство. Стоит грязная, без толики одежды, но по-прежнему сохраняет это ослиное качество. Было бы перед кем. Глаза потускнели и выпустили меня из цепких сетей. Лицо снова скрылось в волосах.
- Зачем рисуешься, а? Перестала бы строить из себя гранитную скалу, я может и отпустил бы тебя, - поигрывая плетью в руках, вкрадчиво произнес я, искоса наблюдая за ее лицом.
Полувсхлип-полусмешок.
- Не веришь?
- А сам... как думаешь?
- Откуда знать простому палачу, о чем думает принцесса? - я склонил голову и сделал шутовской реверанс, одновременно с тем же выкидывая хвост плети. Ее конец рассек пыльный воздух совсем рядом с девичьим телом. Но она даже не дернулась.
- Правой руке.
- Что?
- Ты... его правая рука, ведь так?.. Он просто боится... смотреть... мне в лицо, поэтому сюда и не приходит... Посылает тебя.
Я молча подтянул хвост, сложил плеть и снова утопил рукоять в ковше.
- Он трус... Трус и ничтожество. Даже ни разу не пришел... посмотреть... на меня.
Просто видать что-то в его жалкой душонке осталось после того, как он предал тебя. Наверное, это можно назвать неким подобием стыда.
- А кто я?
Мне внезапно стало интересно, под какую характеристику попаду я. Она всегда выкрикивала слова ненависти, но как-то абстрактно, не переходя на личности.
- Ты? Ты просто подонок, сволочь и тварь. И гореть тебе в Аду, - на одном дыхании и как-то чересчур буднично проговорила она.
Я усмехнулся.
- Никакой новой информации.
- А еще ты жалкий мальчишка на побегушках, заглядывающий в рот своему слабаку-предводи..
- Ну хватит! - перебил ее запальчивую речь я.
Я никогда не заглядывал в рот этому мелочному уроду. Да я скотина, но до уровня обычной шестерки я не опускался никогда. И не опущусь.
- А правда она такая... глаза... колет
Подавить вскрик ей не удалось. Я замахнулся неожиданно. Я с удовлетворением наблюдал, как на бледной спине проступают багряные капли крови поверх многочисленных полузаживших рубцов.
- Ты...мерзавец...
- Воо-от! - одобрительно протянул я. - эта характеристика мне нравится больше.
- Ты такой же, как он!
Она выгнулась от очередной порции боли. Я стиснул ее подбородок в мозолистых пальцах.
- Ответ не верный. Тебе не стоит смешивать меня с таким дерьмом, как он. Я, конечно, еще тот выродок, но и у меня есть понятие чести.
- Тогда зачем ты с ним?
Я опустил руку и отвернулся, пряча глаза.
- Таковы обстоятельства, - как можно более равнодушней произнес я, пожав плечами, - на сегодня все, - я закрепил плеть на своем ремне.
***
- Сегодня ее надо убить.
Я неосознанно сжал жесткую кожаную рукоять и взглянул на трон, стараясь не выдать свою ошарашенность даже движением бровей.
- Что-то случилось? - голос мой звучал все так же спокойно.
Он замялся и отвел взгляд.
- Что-то неладное творится в горах.
- Сколько?
- Их видели не больше пяти, но это был последний голубь от наших.
- Когда?
- Два дня назад.
"Мой народ... придет за мной"
Живучие, гады!
- Нельзя оставлять ее... она последняя из королевского рода.
- Я помню, - я направился к выходу из Тронного зала.
Я помню. Сам же убил последнего правителя.
Она уже стояла на ногах, когда я приблизился к железным прутьям клетки. Будто знала. Будто...
Я по привычке сначала встретился с ней взглядом, чтобы снова натянуть гнусную ухмылку на лицо. Ее черные глаза всегда давали мне силы здесь. Черные. Я чуть не споткнулся, от удивления наткнувшись на невозмутимую серость глаз.
- Ну, здравствуйте, Ваше Высочество.
Молчание.
- Что-то ты немногословна сегодня. А как же ваши вечные прокля...
- Ты был у него?
-...был.
Она пару секунд пристально глядела в мои глаза. Потом подошла ко мне настолько близко, насколько позволяли веревки, прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Ее теплое дыхание достигло моих губ. От этого треснула маска хладнокровия, сквозь трещины просвечивая легкой растерянностью.
- Делай то, что должен.
Я отступил на шаг. Не от испуга. Просто складывалось впечатление, будто она владеет ситуацией, а не я.
- Ты не логична.
- Женщины вообще странные существа, не знал? Он же приказал меня убить?
Я вгляделся в ее лицо. Что ни говори, а ее неожиданная решимость смутила бы всякого. Необыкновенная связность речи оплачивалась тонкой дорожкой у уголка губ. Ей и так-то по совести говоря, оставалось недолго. Слабое тело слегка покачивалось, держась стоя, наверное, только на одной силе воли.
Я достал кинжал.
- Надоело сопротивляться?
- Нет.
- Тогда?..
- Свою роль я уже сыграла. Мне пора за кулисы. Не меняй сюжета. Ты же не хочешь, чтобы зрители разочарова...- закашлялась она, и, не договорив начала падать.
Я поймал ее на руки и осторожно уложил на древнюю каменную кладь. Двумя пальцами поднял подбородок так чтоб ее лицо оказалось рядом с моим.
- Что ты...
- Тихо... - я слизнул нитку крови, двигаясь от подбородка до губ. Рот тут же наполнился вкусом железа.
Она почему-то молчала и не сопротивлялась. Почему-то отвечала на мои поцелуи. Почему-то ее серые глаза блестели ярко и лихорадочно как при нашей первой встрече в Тронном зале, когда она гневно распахнув двери, в великолепном пышном платье с корсетом теплого орехового цвета, пришла на аудиенцию к самопровозглашенному королю. К нему. К тому самому, по вине которого и начались бесчинства в стране. Ее брату.
Отец сослал его править дальними провинциями. Его Величество долго наблюдал за ним, пока не понял, что ничего, кроме проматывания денег он от сына не добьется. Поэтому за неимением достойной мужской смены начал воспитывать дочь. Сын не ожидал такой подлянки от отца. Так в душе было засеяно зерно обиды, со временем выраситившееся в дерево злобы ненависти и алчности. Он вернулся после десяти лет ссылки. Вернулся для мести. А рядом с ним и "верная правая рука", которая повелась на легкую добычу. Я. Я действительно хотел денег и власти. И хочу их и сейчас. Но ее серые глаза почему-то жгли сердце. Я скрывал это все за ухмылкой. И скрываю. По сей день.
- Наверное, мне нужно сказать прости, да? - ее тихий шепот запутался в моих волосах.
Одно быстрое движение и лезвие умывается горячей багряной жидкостью, вытягивая вместе с ней и жизнь из хрупкого тела. Ее глаза лишь на мгновение расширились. Она знала, что так и будет. Только в этот раз это стало неожиданностью для нее.
- Не нужно. Я же выродок.
Горькая усмешка скривила ее угасающее лицо. Она коснулась моей щеки в последний раз.
- Ты хотя бы смотришь мне в глаза...
- Господин!!! - один из моих поверенных ищеек застал меня у бочки. Я пытался смыть кровь. А заодно и воспоминания. Тухлая вода. Надо было ее все-таки заменить.
- Что такое?
- Там... Там восстание! Его величество убили! Во главе восстания женщина. Говорит, что младшая дочь истинного короля.
Я резко оторвал руки от лица. Брызги разлетелись в разные стороны, превращаясь в грязь на поверхности. Бросил взгляд на темное безжизненное тело у дальней стены.
- Собери всех наших. Скажи, что отступаем.
- Половина идущих под нашим флагом сбежала, другую же половину почти перебили, остались человек 30, не больше. И то, они сражаются за честь нашего короля до конца.
- Идиоты. Нашли за кого сражаться.
Вдруг раздался хрип.
- Действительно. Жаль, что их ослепила преданность моему глупому брату.
Я обернулся. Покачивая кинжалом, передо мной стояла девушка двадцати лет с серыми глазами. Вот только ее глаза ничего не отражали.
- Печально. Ты убил мою лучшую фрейлину.
***
Закатное солнце пополам с ветром иссушало и без того потрескавшиеся губы. Вокруг была куча народу, как обычно требующих хлеба и зрелищ. И за неимением одного, они набрасываются на другое с удвоенным энтузиазмом. И в этот раз главным гвоздем программы был я. Какая ирония. Я улыбнулся мыслям и тут же поморщился, чувствуя, как в очередной раз трескается губа. Я на мгновение притормозил и вгляделся в деревянные подмостки. Усмехнулся углом рта. Виселица. А я-то хотел умереть в бою. Где слышны боевые кличи и предсмертные хрипы. А умру под гомон простого люда. Даже без вынесения приговора. Без обыденного "Именем короля..." Возможно, королева конечно и скажет что-нибудь после моей кончины, но я этого не узнаю.
- Господин... - нерешительно переминался с ноги на ногу молодой конвоир. Как же много придворных, оказывается, сбежало от нас. Хотя нынешнюю истинную королеву окружал в основном молодняк, не многим старше ее. Опытные вояки и мудрые слуги остались преданно прикрывать тылы во время побега настоящей принцессы. Долго ли она проправит с такой свитой? Несомненно, они будут ей верны... Я поднял голову к балкону. Ну, возможно Его Величество действительно вырастило себе достойную смену из дочери - умную, смелую, хладнокровную, не боящуюся пачкать руки кровью ради блага народа
Я оглянулся на конвоира и кивнул. Мы продолжили путь.
Под приглашающий скрип подмостков я прошел к виселице. На шею плавно опустилась веревка. Надо же, а вот палач явно был моим ровесником. Это правильно. Нельзя поручать такую работу молодым. Эти нервные молодые романтики легко сломаются перед первой же казнью, а уж пытками и подавно.
- Стань ровно - меньше мучиться будешь, - посоветовал мне он, берясь за рычаг, открывающий люк.
Я последовал совету больше чисто механически, чем из боязни умереть в агонии. Мне же и так "гореть в Аду"...
..Закатный диск так походил цветом на ее терпкую теплую кровь...
Не считайте это исповедью...
Каждый день входя в эти ледяные подземелья заброшенной королевской тюрьмы, я не жалел об этом, смотря в ее серые глаза. Я не жалел, что убил ее... Ради ее глаз... Не жалел тогда, не жалею и сейчас.