17. ЧЕМОДАН - ВОКЗАЛ - МОСКВА

  

   Образцовый комсомольско-молодёжный поезд 'Энск - Москва" отправлялся в 10 утра с вокзала Энск II. У нас были билеты в купейный вагон. Однако, поскольку мы занимали только три места, а купе рассчитано на четырех пассажиров, то пришлось смириться с чужим человеком. Какой самый нежелательный попутчик? КОНЕЧНО, ЖЕНЩИНА С РЕБЕНКОМ.

  

   И вот такое "счастье" нам досталось - мамаша с мальчиком, которому на вид было годика три. Довольно шустрый малыш и, вроде, не плакса. И конечно, у них был билет на одно лицо и, конечно, верхняя полка. Мать ребенка попросила уступить ей место внизу. А я даже рад был переместиться на верхотуру. Там тебе никто не мешает. Лежи, книжечку почитывай или смотри в окно, как промелькивают столбы, несутся близкие к поезду кусты, уплывают вдаль рощи и перелески, величаво разворачиваются уже позеленевшие поля и в голубоватой дымке видна почти неподвижная даль горизонта.

  

   Так мы и разместились: женщины - мама Зоя и соседка с ребенком - внизу, мужчины - Дядя Янис и я, Коля Федотов - на верхних полках. Я называю себя Колей Федотовым для простоты, чтобы не путаться. Хотя внимательный читатель моих заметок помнит, что на самом деле меня зовут Андрей Михайлович Загоров, семидесяти шести лет, внезапно перемещенный в тело школьника 6-го класса.

  

   Разумеется, мама Зоя не моя мама, а Коли Федотова. О том, что личность ее сына потеснила моя личность, загнала его куда-то в глубины подсознания (или куда там перемещается потесненная личность?), Зоя Павловна не знала. Как умещаются две личности в одном теле, сложный вопрос, на который я пока не могу ответить. Но Коля время от времени пытается вернуть контроль над своим телом, но пока безуспешно. Иногда мы мысленно переговариваемся. Именно Коля одобрил замужество своей матери с полковником КГБ Янисом Андрейсом (латыш) и переезд в Москву.

  

   Наш состав тянул не электровоз, а старый трудяга паровоз с прицепленным к нему тендером, полным угля. На поворотах путей мне с полки было хорошо видно, как из высокой трубы клубился дым. Иногда откуда-то снизу вырывалась струя пара. И время от времени наш паровоз давал гудок, и тогда вверх била еще одна струя пара. Паровоз пыхтел, таща состав в гору, и бойко работал спарниками*, когда разгонялся на прямом участке железной дороги.

  

   /спарник* - соединяет (спаривает) между собой сцепные (движущие) колёсные пары/.

  

   Еще не скоро паровозы сдадут смену современным электровозам. Хотя замена уже идет, а паровозы ставят на консервацию на случай войны с империалистами.

  

   Кстати, о войне с ними, проклятыми, постоянно говорят по радио. И мало-помалу подключается телевидение. Телевизоры с маленьким экраном и большой линзой для его увеличения. Внутрь линзы наливалась вода. У нас с мамой Зоей телевизора не было, и мы ходили к соседям. Но вот дядя Янис, ставшим теперь отчимом Коле Федотову, рассказал, что квартиру в Москве нам дадут ведомственную, в высотном доме на набережной Москвы-реки, двухкомнатную с мебелью и телевизором последней модели "Дружба" с большим экраном (по меркам 1961 года).

  

   Далеко не все чекисты получает такие квартиры в таких престижных домах, да еще и с обстановкой. Значит, полковник Янис Андрейс чем-то заслужил такое отношение к себе со стороны высокого чекистского начальства. Иначе бы его не перевели в столицу.

  

   А может, и не Янис главная фигура в этом раскладе, а ваш покорный слуга (вообще, идиотский оборот речи. Какой ещё слуга, да еще покорный? Стилистический пережиток 19 века). Наверняка, Андрейса оставили при мне как куратора, поскольку мы привыкли друг к другу. А теперь еще и породнились. Кому как не ему опекать меня.

  

   Мальчик, которого звали Женя (Он говорил "Зеня") был непоседа, бегал по купе, залазил под стол, выскакивал в коридор, и матери приходилось его ловить и возвращать в купе. Чтобы Женя не капризничал, его мама всячески развлекала свое чадо, сажала к себе на колени, соблазняла видами из окна, где мелькали какие-то будки, релейные шкафы, полустанки, посёлки, люди, идущие по дороге, машины на далеком шоссе.

  

   В полдень проводница принесла чай в стаканах в серебряных подстаканниках - непременный атрибут чаепития в советских поездах. Зоя Павловна достала вареную курицу, завернутую в промасленную бумагу. Соседка по купе тоже развернула свою снедь и стала кормить свое дитя. Мы ели, пили чай, разговоры вели на разные темы с непременным присловьем эпохи СССР: "Только бы не было войны".

   И вдруг пацан измазанным в масле пальцем указал на меня и сказал: "матёшка". Мы все недоуменно уставились на малыша. А он повторил - "матёшка". И снова указал на меня.

  

   - Что такое "матёшка"? - спросила сына его мать. Хотя должна была знать все особенности произношения слов своим чадом.

   - По-моему, он хочет сказать - "матрёшка", догадался полковник.

   - Да, - кивнул малыш и сказал, глядя на меня: "Мальчик матёшка".

   - Я матрёшка? - спросил я сопляка.

   - Да, - опять резко кивнул малый, - ты матёшка.

   - Женя, - сказала Зоя Павловна и, указав на меня, сказала: Это мой сын. Его зовут Коля.

   - Нет, - сказал малыш, - он матёшка.

  

   - Ну хватит, перестань, - грозно одернула его мать, - а то сейчас надеру задницу, будешь знать, как обзываться. Не хорошо это...

   Мальчик надулся, сунул палец в ноздрю и уставился в окно.

   Полковник КГБ Янис Андрейс, типа мой отчим, уставился на меня задумчивым взглядом.

  

   "Смотри, смотри, - сказал я про себя, - все равно тебе во век не догадаться. А пацан-то не простой - насквозь меня видит. И видит он, что нас двое - один в другом. Очень точно определил - матрешка".

  

  

  

   ----------------------------------

   Продолжение следует

   ----------------------------------