30. МОЙ ВТОРОЙ БОЙ

  

   У бойцов убитого сержанта я разжился ППШ с запасным диском и двумя лимонками. Гранаты рассовал по карманам галифе. Сафьянов запасся обоймами с патронами для своей трехлинейке. Наконец, мы сели и поехали. Но не по тракту, усеянному трупами, а по грунтовке, идущей через лес. Вместо тряского тракта мягкая грунтовая дорога была предпочтительна, чтобы не растрясти раненых. Но и то, когда под колесо попадал слишком разросшийся корень сосны, и машину встряхивало, сердце у меня сжималось - как они там, в кузове? Ехали мы медленно, километров 30 в час.

  

   Все было пока неплохо, лишь одно меня злило: водитель, орудуя рычагом передачи, как бы невзначай прижимал тыльную сторону кисти к круглому колену девушки. Уж она отстранялась, как могла, но водила лишь ухмылялся. У меня постепенно, что называется, закипало. Неужели я ревную? Если бы Фрося не отстранялась, я бы не реагировал - пусть, если ей нравится. Но она была явно недовольна. А я не люблю насилия в таких делах.

  

   Ехали мы просто наудачу, не зная, куда ведет дорога. Впрочем, дорога всегда куда-нибудь ведет. Ну не обрывается же она в тупике, не упирается в чащобу, хотя бывало и так. Но мы надеялись, что грунтовка выведет нас к какому-нибудь селению или к железнодорожной станции.

   Хотя солнце уже скрылось за горизонтом, было светло и стемнеет лишь к полуночи.

  

   Внезапно, как чертик из коробочки, на дороге возник человек. Одет он был в форму Красной Армии, на шее у него висел трофейный 'шмайсер'. Военный поднял руку, знак остановиться. Водитель подчинился, нажал на тормоз.

   Человек подошел к кабине нашей машины со стороны водителя. Я глянул на его петлицы - синие с желтой окантовкой и одной 'шпалой'. Одна шпала - это, скорее всего, капитан.

   - Куда едете? - спросил военный.

   - Не знаю, - ответил наш шофер и обернулся на меня.

   Остановим мгновение.

  

   Вы знаете, что такое интуиция? Нет? И я не знаю. Интуиция или, по простому, 'чуйка' есть у многих и особенно это шестое чувство проявляется в минуту опасности. Когда я еще смотрел на этого человека через лобовое окно кабины, когда мы к нему еще только приближались, у меня мелькнула мысль, что он похож на фрица, переодетого в советскую военную форму. Почему мне пришла в голову такая дичь? Ну, во-первых, я не помню, чтобы советский офицер закатывал рукава кителя или гимнастерки даже в самую жару. Это просто не положено по уставу. А у этого рукава были закатаны до локтя.

  

   Во-вторых, откуда у него трофейный 'шмайсер'? В начале войны это были редкие трофеи и выдавали их разведгруппам, идущим в немецкий тыл, либо каким-нибудь спецотрядам НКВД. А этому выдали, чтобы он шел в русский тыл?

   В третьих, когда я вышел с ППШ наперевес, военный сделал инстинктивное движение защиты - схватился за рукоять автомата и повернулся чуть боком - советский офицер не боится советского бойца.. Ну и наконец, в четвертых, когда я подошел к нему, отдал честь и отрапортовал по уставу, он козырнул в ответ и при этом движении от него пахнуло едва ощутимым запахом ароматного мыла.

  

   Я всегда помнил, как мама рассказывала (до войны она жила в Крыму), когда к ним в хату пришел немец, чтобы разжиться 'яйками', от него пахло душистым мылом. Так мне мать рассказывала. От нашего офицера, в лучшем случае, пахнёт шипром - резкий неприятный запах.

   - Нам нужна ваша машина, - сказал офицер.

   Я доложил, что везем раненых в дивизионный госпиталь.

   - Раненых придется выгрузить, нам нужна ваша машина, потому что наше средство передвижения вышло из строя. А у нас серьезное задание.

   - Будет исполнено, - сказал я, - мы пойдем по дороге... только не знаем, куда ведет эта дорога?

  

   Я затаил дыхание и ждал, расставив последнюю ловушку этому 'капитану'. И он в нее попался. Я много раз читал про эту байку, не особо ей верил, будто немец не может выговорить букву 'Д' и вместо 'Д' говорит 'Т'. А как же Дойчланд? Дойче Демократишен Републик? Дрезден? Зольдатен? и тд. Но именно в этом русском слове у них был затык. И немало шпионов попалось на слове 'дорога'.

  

   - Эта тарога ведет на железнодорожную станцию Белый Лог...

   - Простите, я немного контужен, не могли бы вы повторить громче?

   Русский офицер сейчас обложил бы меня трехэтажным матом, но этот вежливо повторил: - Эта тарога...

   Он не договорил, потому что я слегка ударил его в челюсть прикладом ППШ. Псевдокапитан упал, как палка. Офицерская фуражка слетела с его головы. Светлые волосы рассыпались на прямой пробор.

   - Ефрейтор Мельников, ты что, с ума сошел?! - вступился Сафьянов. Он выпрыгнул из кузова и наставил на меня ружье.

   - Спокойно, Сафьянов, это фриц.

  

   Тут подбежала Фрося, она тоже была в шоке от моей выходки.

   - Ты его убил! - вскричала девушка.

   - Ничего, оклемается, - ответил я, наклоняясь над поверженным фрицем

   Я снял с него пистолет-пулемет, передал Сафьянову.

   Когда 'капитан' очнулся, я велел ему лечь на живот.

   - Вы пойдете под трибунал за нападение на... - прохрипел он.

   - Ну? На кого я напал? Говори, какое у тебя настоящее звание?

   - Моё звание капитан Красной Армии, и вы ответите...

   - Ляг на живот, сволочь.

   Он неуклюже перевернулся, я пинком раздвинул ему ноги. Стволом автомата коснулся его затылка.

   - Каждый немец, - сказал я, - знает эту поговорку, по-русски она переводится так: 'Завтра, завтра, только не сегодня, все лентяи говорят'.

  

   (Когда я, в свое время, поступал в универ на филфак, то учил много немецких поговорок. У меня была даже небольшая книжица с этими поговорками. Но из всех мне запомнилась только одна 'Морген, морген, нур нихт хойте, заген алле фаулер лёйте'. 'Morgen, morgen , nur nicht heute, sagen alle faulen Leute').

  

   - Я жду, говори быстро поговорку на немецком.

   - Я не знаю немецкий, - ответил 'капитан', повернув голову - вся правая щека у него была в песке и сосновых иголках, которые прилипли к его потному лицу.

   - Последний раз спрашиваю и запломбирую твою башку свинцом. Ну?!

   - Я не знаю..

   Я чуть отодвинул ствол от его головы и нажал на спуск. Глухо бахнуло. (Спусковой механизм у меня был поставлен на одиночные выстрелы). Пуля вошла в землю возле уха 'капитана'. И тогда он затараторил:

   - 'Morgen, morgen , nur nicht heute, sagen alle faulen Leute'.

   - Ну, вот видишь, - сказал я добродушно, - всё вспомнил. А теперь еще напрягись и вспомни свое настоящее звание.

   - Гауптман.

   - А по-нашему?

   - Это звание, соответствует капитанскому, если говорить про Красную Армию.

   - О! большая шишка!

  

   В это время на звук выстрела из подлеска выскочил еще один фриц, переодетый в форму красноармейца. У него тоже был 'шмайсер'. И он им угрожал нам - мне, Сафьянову и Фросе, но не стрелял, потому что я недвусмысленно показывал, что если он будет глупить, застрелю гауптмана.

   - Ком цу мир! - сказал я.

   Он недоуменно уставился на меня, откуда рус иван знает немецкий язык?

   - Ком, ком, шнеллер, - командовал я, всё-таки не зря учил немецкий. А плененному мной немцу сказал: "Прикажи своему камраду сдать оружие, иначе сам понимаешь..."

   Гауптман приказал: Obersch"tze, "bergeben Sie die Waffe

   Обершутце (старший стрелок) подчинился и отдал мне свой 'шмайсер'.

   - Сафьянов, выдерните у них ремни из штанов и свяжите им руки. Пусть будут руки спереди - удобнее забираться в кузов. Там еще место найдется?

   - Найдется, - сказал Сафьянов. Он деловито и умело связал пленных.

   - Как вы здесь оказались? - спросил я гауптмана.

   Гауптман подумал, посмотрел на мой ППШ и ответил:

   - Unser Radiosender ist 100 Meter von hier entfernt maskiert (Наша радиостанция замаскирована в 100 метрах отсюда)

   - Там еще есть кто-то?

   - Радист.

   - Надеюсь, он стрелять не будет, - сказал я, впрочем, не совсем уверенно.

  

   Фельдфебеля-радиста мы взяли тепленького, когда он запрашивал какую-то 'Омегу драй'. Эфир не отвечал, гудел, шипел и булькал.

   Радиостанция оказалась ценным трофеем. Это был бронеавтомобиль, но особой конструкции - закрытая коробка с антеннами, раскрашенная в зелёный камуфляж. Как они проникли на этой машине в наш тыл, было не ясно. Хотя при теперешней неразберихе и всеобщего драпа, рейд по нашим тылам немецкой техники не удивителен.

  

   Однако хваленая немецкая техника отказала, что-то там с мотором. Вот зачем им нужна была наша машина, чтобы взять радиостанцию на прицеп и отвести обратно к движущимся частям Вермахта.

   Что ж, мы охотно возьмём на прицеп их Radiosender, но отвезем не на запад, а на восток.

  

  

   ------------------- Продолжение следует -------------------