Есть у нас в группе известный фантазер и балагур Андрюха Станкевич, болтает себе и болтает - вреда почти никакого, и однажды он до чрезвычайности прославил нас на Урале...
Собрались мы впервые на категорийку - р. Малый Инзер, а до этого опыта ни у кого не было. Встречаем в Уфимском поезде группу из Казани, один из них даже на пятерке бывал в Саянах. Ну, мы давай расспрашивать их обо всем:
- А каску всегда на реке одевать надо?
- А привязываться к кату для страховки нужно?
- А на пороге много людей за раз смывает за борт?
- А может лучше обноску сделать?
Мне как Капитану было стыдно перед ними за свою команду.
Те отвечали:
- Ничего страшного на Айгире нет! Ну, обольет пару раз хорошенько на бочках, сливик один попадется, да и после порога еще километра четыре шиверка.
Так нас более-менее успокоили.
Прошло семь дней, для нас же прошла целая эпоха, в течение которой мы и стали настоящей Командой.
На станцию Инзер - на обратном пути - пришла уже бывалая команда, обстрелянная и обтертая в странствиях. И, как нарочно, тут же на вокзале встречаем наших попутчиков, которые из-за непогодья застряли на Большом Инзере, и не прошли Айгир.
Когда они узнали, что мы прошли этот порог, то поинтересовались как там на пороге? На это Станок ответил короткой, но уникально емкой по своей сути фразой:
- Да-а-а, Фигня-я-я, троечка...
Причем, надо было видеть - как он это произнес. У него был вид морского волка, который прошел категорийки вплоть до шестерки, а троечек и четверочек - так тех и не пересчитаешь. Да и сказано это было с таким выражением лица - вполоборота к собеседникам - и между делом, словно и не надо было Кочующих отвлекать по таким пустякам, каким является Айгирский порог.
После этого та команда посмотрела на нас с явным уважением, будто не мы, а они прошли туристское крещение.
ПРО СНЕЖНУЮ ПЕСНЮ (ИНЗЕР - МАЙ - 2000)
... Утром я проснулся от того, что кто-то открыл створы палатки, мои ноги стали замерзать в синтепоновом спальнике, послышалась ненормативная лексика голосом Станкевича плана: "Ничего себе подарок привалил!", а после удаляющиеся шаги в сопровождении характерного снежного хруста.
Я выглянул из палатки... Все было завалено снегом: костровище, тайга, горы, и казалось, даже река Инзер текла где-то под снегом. Пахло морозцем и зимой, а у близстоящих сосен появились за ночь хорошие шапки.
У исчезнувшего костровища колдовали Гриша и Станок, причем они пытались поджечь кучку мокрого хвороста, а Гриша то и дело поддувал лягушкой воздух. Слабое пламя от такого поддувания более гасло, чем разгоралось, а Станкевичу приходилось заново поджигать огарки и щепочки. Так начиналось это прекрасное весеннее утро (события 3 мая 2000г.), которое обещало перетечь в еще более прекрасный день.
Андрей уже использовал половину запаса спиртовых таблеток и уже взялся за личный библиотечный (читальный) запас, но костер все не хотел разгораться. Надо было срочно вмешаться, а то матрасный способ розжига костра явно вел к замерзанию команды.
Так оно и есть, были нарушены три основных принципа розжига костра (или удачно выполнены три принципа, что бы костер никогда не горел):
- не подготовлено место;
- плохая растопка;
- хреновое топливо.
Когда я вылез из палатки, зрелище было еще более впечатляющим: наше жилище словно кто-то добросовестно всю ночь закидывал снегом, а оставленные вчера вещи и посуда были погребены под снежной лавиной. Пришлось бежать в лес и надрать бересты, а потом распинывать старый костер и запаливать новый.
На Гришу тяжело было смотреть: только настоящий экстремал мог пойти на весенний Урал в легких кроссовках на рыбьих носках и в самовентилирующейся фуфайке. Это было круто. Станок же наоборот был одет так, что я удивлялся тому, как он мог еще двигаться. Тем не менее, как только костер занялся в полную силу, все окружили живительное пламя (только под него не подлезли).
Снова повалил снег, и я, чтобы поднять дух команды, с ходу закатил Снежную Песню.
СНЕЖНАЯ ПЕСНЯ
Примерзает к уху левая нога,
А из носа снег струится еле-еле.
Обогрелись в прошлый раз и навсегда,
Даже утки за бутылкой улетели.
Мы никогда ни в чем не будем каяться,
На сплаве холодно, но тут останемся.
Вечереет, солнце спать ушло с небес,
Только чахнет наш костер под темной елью.
Он дымится, дров запас давно исчез,
Прокоптились мы вперед на всю неделю.
Мы никогда ни в чем не будем каяться,
Топор отвалится - ноге достанется
Засияла в небе полная луна,
Скоро месяцу она рога наставит.
Все же есть на свете чудная страна,
И никто насильно нас сюда не тянет.
Мы никогда ни в чем не будем каяться,
Кому откликнется, кому помянется.
Над Уралом солнце красное встает,
А в палатках двери-окна запотели.
Жизнь прекрасна, как проснется наш народ,
Кучи снега нам на головы одели.
Мы никогда ни в чем не будем каяться,
Весло отвалится - плечо останется.
А в рюкзак залезла черная рука,
Верят все: она бутылочку достанет.
И пускай тогда шиверками река
Водяную пыль столбом стоять заставит.
Мы никогда ни в чем не будем каяться,
Башка отвалится, а шлем останется.
Штурман юнгам в морды картой мокрой тряс:
Впереди нас ждут пороги, мели, скалы!
Я хочу, чтоб дух туристов не угас,
Дух сплавных бродяг и тертых зубоскалов.
Мы никогда ни в чем не будем каяться,
Пусть все забудется, УЭФ останется.
БЕЛОРУССКОЕ САЛО НА СНЕЖНОМ СПЛАВЕ (ИНЗЕР - МАЙ - 2000)
Небо было почти зимнее, свинцово-серое, напряженное. Вся тайга по берегам была неприступно-белая и заснеженная. А вода в Инзере отражала пасмурное небо и не располагала к купанию и даже к умыванию - про это говорила чумазая рожа Марата. Хорошим слоем снег за ночь лег на пихтачах и ельниках, а закраины берегов покрылись ледком, как после хорошего заморозка.
Я как мог, поддерживал боевой дух команды. Черная рука достала из рюкзака бутылку и команда немного оживилась, глаза у всех заблестели, сердца застучали часто и прерывисто, появилась надежда, что еще немного протянем.
Пили жестко - прямо из горла, никогда еще так не опускались Кочующие, но с волками жить - по-волчьи выть. Бутылка прошлась по кругу и моментально опустела. Даль немного прояснилась, в груди закипело, а ветер заметно потеплел и поменял направление. Гребки стали шире и размашистей, а рожи у народа дюже расплылись.
Послышались веселые разговоры, смелые речи про то, что нам все пофиг, и про то, что и не такое пройдем. При этом уже пытались ловить попутные шиверки и шуршунчики, которые в первый день сплава пытались избегать. Но действие алкоголя через полчаса несколько уменьшилось, так как пониженная температура и физическая активность ускоряла выгорание внутреннего топлива. Команда снова умолкла, шутки стихли, сейчас они были просто неуместны.
После 3 часов хода все стали понимать, что это надолго, почти навсегда. Влажный ветер прохватывал всю команду почти до кишок, почти до желудка. Казалось, еще немного и команда застынет на холоде, поэтому приняли решение распаковать ещё Концептуальную Жидкость и принять грамм по несколько. Станок вынул первоклассное сало, тонко нарезал, а потом произнес легендарную фразу:
- За хорошее Сало белорус продаст свою родину!
(при этом родина, имеется в виду белорусская, пишется с маленькой буквы, а Сало с большой). На что я ответил другой легендарной фразой:
- За хорошее сало татарин тоже продаст белорусскую родину!
(при этом оба эти понятия пишутся все равно с маленькой буквы).
Но он моей шутки не понял.
СПЛАВ - ДЕЛО ДОБРОВОЛЬНОЕ (ИНЗЕР - МАЙ - 2000)
Снегопад изредка прекращался, отступал за горы, потом снова окутывал пеленой пойму и таежные дали. По берегам то и дело виднелись занесенные стоянки туристов, запорошенные палатки, заснеженные плавсредства - мы кого могли, подымали гудками, чтобы народ не замерз на полную катушку. Не в похвалу нам будет сказано, но за тот день ни одной команды мы на воде не видели. Может это мы отпетые отморозки, а может местные команды не такие куражные как казанские. Все сидели по палаткам и пережидали непогодье.
Тем временем холод добрался от кишок до костей. Пришлось достать еще бутылочку, потом еще и еще...
Так мы выкушали приличный запас водки и сала, при этом согревающее действие алкоголя укорачивалось, а непогодье бушевало с не меньшей силой. Надо было срочно придумывать какое-то обогревающее средство, так как действие водки почти прекратилось.
Штурман, хотя очень старался, совсем заблудился в своих сугробах, и наша лоционная карта оказалась бесполезной, при низкой видимости нам приходилось только надеяться на приметный ориентир или на языка. Мы знали только, что вокруг нас Южный Урал, а мы идем по реке Большой Инзер - и этого в нашей ситуации было достаточно.
Так мы продержались еще часа два.
В тот момент Штурман (начиная с этого сплава его должность за особые заслуги можно писать и с большой буквы) собрался с силами и нашел наше местоположение:
- Где-то тут должна быть река Сарышта, а после начинается Сарыштинский порог, - проговорил Артур.
- Где это, где?! - в порыве вдохновения прокричал Андрей.
Тут, как в ответ на вопрос, на правом берегу мы увидели неплохой пентагончик (хорошую полянку для размещения палаток, костровища, плавсредств и библиотечных фондов) и развернутый транспорант с концептуальной надписью. Нет, я не прав, надпись была не просто концептуальная, это была легендарная надпись. В трех словах была выражена вся наша сегодняшняя эпопея и прорыв, а если вдуматься, то можно сказать, что и все сплавное дело было заключено в этой короткой плакатной фразе. Эту фразу можно высечь на камне, чтобы потомки помнили:
СПЛАВ - ДЕЛО ДОБРОВОЛЬНОЕ !
После такого трудного дня все были настолько поражены этим, что от изумления мы только пялились друг на друга и не могли понять, то ли это ирония судьбы, то ли новый глюк, то ли это новое неизученное явление природы.
УРАЛЬСКАЯ САГА (ИНЗЕР - МАЙ - 2000)
. Длинное уральское шоссе, команда собирает шмотки и хочет переехать на другую речку. Капитан останавливает КАМАЗ и спрашивает у водителя:
- Сколько стоит подвести меня до Бердагулово?
- Сто рублей и пузырь водки, - отвечает водитель.
- А сколько стоит подвезти всю Команду?
- Да столько же...
- Эй, разМУНдяи, - кричит Капитан команде, - я же вам говорил, что вы нихрена не стоите!
НЕЛЕГЕНДАРНЫЙ ПОНТ СТАНКЕВИЧА (ИНЗЕР - МАЙ - 2000)
Второй, всем известный Андреевский понт, произошел так же на Большом Инзере, причем в первый день сплава.
Когда мы встали на воду и вышли в долину, которая окаймляется хребтом Яман-Тау, то все были просто очарованы и потрясены открывшимися пейзажами и панорамой. Справа и слева вздымались ввысь скалы и слуды, над ними колыхалась зеленая грива тайги. Где выходил наружу мрамор, а где гранит - глаза разбегались. На судне по поводу этого слышались только восклицания и комплименты, но всех переплюнула Станкевичевская фраза:
- Сколько я не плавал, а такой красоты нигде не видел!!!
...Последнее слово буквально утонуло в хохоте команды - все знали, что Станок до этого был только на одной реке - Малой Кокшаге.
ГЛАВНОЕ - ПРЕДУПРЕДИТЬ БЛИЗКИХ (ИНЗЕР - МАЙ - 2000)
Снялся Гриша с маршрута на Большом Инзере на три дня раньше срока, дела видимо какие-то в Казани. Но перед тем торжественно пообещал, что обзвонит всю нашу родню и предупредит, чтоб не беспокоились, если мы на денек-другой задержимся, и вообще сообщит, что у нас все в порядке...
Проходит несколько дней, прежде чем вернулись мы в родные края.
Приезжает домой Станкевич, а там ему рассказывают вот что.
...Звонит парень, что он, мол, от Андрея, и говорит примерно так:
- Здравствуйте, я друг Андрея ...
Далее пауза, поскольку Гриша всегда излагает неторопливо, потом следует продолжение:
- Я сегодня один приехал с Урала...
Снова пауза, у родителей начинает ёкать сердце, не случилось ли чего с единственным сыном.
Гриша же в это время продумывает очередную фразу:
- Понимаете...
Далее - заминка, а родителям уже мерещится - черт знает что, мать хватает валидол. Гриша продолжает:
- Понимаете... Я снялся с маршрута чуть пораньше, а остальные...
ТУТ ОН СНОВА ДЕЛАЕТ ГЕНЕРАЛЬНУЮ ПАУЗУ, СЛОВНО СМАКУЕТ,
- Остальные приедут в Казань... только 9 мая, а так ВСЕ... то есть ... ВСЁ у них в порядке, все походом довольны...
У родичей отлегло.
Как хорошо вовремя сообщить приятную новость.
ЕЩЕ ЕСТЬ СРЕДИ НАС СУСАНИНЫ (ГЛУХОЕ - ИЮНЬ - 2000)
Собираемся на Глухое, как положено, на День Рождения Кочующих.
Народ собирается постепенно. А последнюю группу туристов должен вести легендарный Ильнур (будущий Завхоз Кочевалы).
Ждём их, ждём, вот уже прошли люди с вечернего поезда, на берегу Озера загорелись новые костры, завился дымок.
Мы уже поужинали, начали петь песни, отметили КЖ такой Кугу Пайрем.
Ильнура с командой нет...
Понемногу стало вечереть...
Мы устроили вечернее купание.
Ильнура с командой нет...
Солнышко уже давно скатилось в сосновый бор, начало темнеть...
Мы у костра разрезали праздничный торт.
Ильнура с командой нет...
Совсем стемнело...
Синюю птицу исполнили уже полсотни раз!
Ильнура с командой нет...
"Что же случилось с нашими?" - недоумеваем мы.
- Примем-ка мы по 50 КЖ за всех путешествующих!!! - сказал Капитан.
Все радостно приняли!
И, о чудо, появляется Ильнур с потерявшимся народом.
Причём совсем не с той стороны,
Причём народ явно зол на Ильнура, а Ильнур выглядит как-то неуверенно, робко...
- Ну, и где вы шлялись? - спрашивает Штурман.
- Да, этот горе походник завёл нас на Алексеевский хутор! - жалуется народ на Ильнура.
- Понимаете, - оправдывается Ильнур, - Свернули, блин, на последней развилке направо, как в 1993 году, и проскочили мимо Озера...
Все ждут, что грозный Капитан как-нибудь накажет Ильнура Сусанина за такой проступок или хотя бы скажет какую-нибудь колкость.
- Вот, - начал Кэп, - Молодец!!! Поддерживаешь старые традиции! Значить не перевелись ещё Сусанины среди Кочующих - Станок, налей бывалому полную чарку!!! Правильно мы отмечаем наше семилетие!!!