Смеркалось. Последние, уже совсем не слепящие лучи солнца скользили по головкам ромашек, что росли вдоль обочины, разбрасывали золотистые блики на волнах неторопливой Исойоки. Листья кувшинок бронзовыми зеркальцами качались на темной воде.
Внизу, у реки, земля еще хранила дневные краски: зелёным ковром стелилась трава, буро-розовой пеной карабкался на взгорки иван-чай, колыхались серебристые метёлки тростника, - а вершины холмов уже казались совершенно чёрными на фоне бледно-розового закатного неба.
Земля тонула в тишине подступающих сумерек. Смолкли скрипки кузнечиков, а хор лягушек ещё не начал своей торжественной ночной песни. Молчали ветры, оставив в покое листву деревьев, молчали сами деревья. Тихие дымы тянулись к небу, обозначая то место, где между холмами в укромном уголке долины стояла маленькая деревушка, но и здесь ничто не нарушало тишины. И только где-то далеко-далеко под сводами сонного леса одиноко и печально кричала ночная сплюшка: "Сплю. У-у... Сплю..."
Все домики в деревушке уже погрузились во тьму, лишь на черепичной крыше самого большого и самого таинственного дома долины ещё лежал отсвет севшего солнца. Вот в последний раз сверкнули чердачные окошки, да под самым карнизом, на покоробленной доске блеснули золотые буквы: "ПОЛЁТ ЗВЕЗДЫ" - и всё исчезло.
Долина уснула.
Ах, нет. Оказывается, нет ещё.
Справа от дороги, где в зарослях сирени прятался маленький домик, послышался скрип открываемой двери. В освещенном дверном проёме возник чёрный силуэт Пиксы. Вот она спустилась по ступенькам, подняла лапу с большими садовыми ножницами. Белоснежные кисти сирени склонились почти к самой её мордочке. Одна ветка, ещё одна, ещё... И вот она вновь стояла на крыльце с огромным, влажным от росы букетом.
Пикса уткнулась носом в цветы, мечтательно вздохнула. Потом кинула взгляд в сторону самого таинственного дома долины. Второго её вздоха никто не услышал, разве что толстобокие воробьи, гнездившиеся под крышей, но они к этому уже привыкли.
Да и не одна Пикса сгорала от любопытства, посматривая изредка на дом дядюшки Укконена. Пожалуй, только, Пикса сгорала сильней остальных, впрочем, ее можно понять, ведь она жила совершенно одна.
- Ещё не спят, - прошептала Пикса, привстав на цыпочки и вглядываясь в единственное освещённое окно странного дома. Потом она отряхнула с букета холодные капли, потянулась и ушла в домик, затворив за собой дверь. Прямоугольник света исчез.
Над верхушкой сиреневого куста с жалобным стоном пронеслось какое-то неведомое ночное существо, заставив испуганно вздрогнуть во сне капризную фею белой сирени, и закружилось невдалеке, над сонным лугом. Вскоре к нему присоединились другие.