Это был один из летних предвечерних часов, когда солнце, совершив дневное путешествие по небу, ушло на покой, сизый туман окутал землю, но мгла ночи еще не вступила в свои права. Лес нашептывал еле слышную монотонную песню. Все живое, устав от жары, наслаждалось благодатной свежестью.
У костра сидело четверо охотников. Старший из них, предводитель - коренастый гном, убеленный серебряной сединой, помешивал кипящую похлебку из болотной пшеницы. Над котлом клубился пар, оставляя густой, сладко-терпкий запах. Напротив него гном помоложе натирал до блеска медное ведро. Оно отражало языки огня, и казалось, гном держит голыми руками маленькое пламя. Обняв колени, задумчиво подняв глаза к небу, молодой эльф грезил о любви и славе. А рядом с ним, лежа на траве, репфимибус мастерил бусы из зубов акрахора - морского чудовища, с которым он сразился на спор.
Как репфимибус оказался в компании охотников, никто не знал. Этот малочисленный народец не пользовался любовью соседей. Крупные, покрытые синей чешуей, имеющие человеческие руки и ноги, а также рыбий хвост, прекрасно чувствующие себя как в воде, так и на суше, они чаще всего вызывали ужас. Однако нашему герою посчастливилось иметь товарищей.
Вдали что-то грохнуло.
- Гроза будет, - вздохнул эльф.
- Небо ясное, - возразил молодой гном. - Урад чихнул.
- Какой такой Урад?
- Ураганный дух. Демон. Как чихнет - деревья падают.
- Все врешь, - проворчал старый гном. - Урад над водой летает и корабли топит. Это Кванья, ведьма старая, очередного путника обезглавила.
- Зачем это?
- Бессмертия ищет. Если принесет в жертву десять тысяч голов, гибель ее минует навеки.
- Придержи плавники, - осадил его старый гном. - Она должна уснуть. Крылатая лошадь раньше не появится.
- А что в ней особенного? В вашей крылатой лошади? - эльф обвел взглядом спутников.
- Ты много крылатых лошадей видел? - прохрипел репфимибус. Водянисто-серые глаза его стали прозрачными.
- Ни одной.
- Вот потому она и особенная.
- Откуда вы знаете, что она появится сегодня? Может быть, крылатая лошадь - вообще выдумка. Нам в схолии о ней ничего не рассказывали.
- Юнец! - гаркнул седой гном. - Не дорос еще спорить. Много вам в вашей схолии на уроках звероведения расскажут! Про царь-рыбу знаешь? А про рыбу-птицу? А про грандзу, грозу лесов? То-то. Слушай стариков и учись.
Эльф умолк. Несколько минут царила тишина, лишь слышалось потрескивание дров. Наконец, юный охотник тихо пробормотал:
- И что же мы с ней будем делать?
- Поработим, - голос репфимибуса звучал как нож по медной посудине.
- Лучше продадим. За такую диковинку много получить можно, - возразил молодой гном.
- Глупцы! - оборвал их старший из охотников. - Делите крылья неубитой лошади! Сначала дело сделайте! А потом эта зверушка вам такое богатство принесет, о каком вы и мечтать не смеете! Ее шкура - чистый шелк, такого ни на одном базаре не купишь. Копыта - горный хрусталь самой чистой воды. В перстне королевы Маб такого нет. А крылья... Самый маленький их кусочек дарует владельцу могущество, вечную молодость и бессмертие! Весь мир будет принадлежать нам, коли добудем эту лошадку.
Глаза охотников загорелись. Каждому хотелось добыть ценную лошадь! Одно лишь омрачает чистую радость: друзья потребуют поделить добычу поровну. Это значит, придется делиться богатством, властью, бессмертием... Ох, как не хочется! Придется, видимо, побороться за право единоличного обладания редким животным.
Тем временем сиреневые искорки осели, поблекли, а потом и вовсе пропали. Путники вслушивались в тишину. Наконец безмолвие было нарушено чем-то похожим на лошадиное ржание. Охотники затаили дыхание. Ржание повторилось.
- По местам, - одними губами шепнул предводитель.
Репфимибус пополз к раскидистому кусту и притаился под ним. Гномы, вооружившись дубинками, крадучись, пошли на звук. Эльф молнией метнулся в чащу.
Как самому юному охотнику, эльфу хотелось блеснуть смелостью, ловкостью, удачливостью. Он должен привести лошадь! Нельзя уступать такую славу! Эти гномы почитают себя мудрецами, а его - несмышленым мальчишкой. Ничего, он проявит себя!
Ржание раздалось почти за спиной. Эльф обернулся.
На него смотрело создание удивительной красоты: белоснежная лошадь с серебряной гривой. На спине ее виднелись воздушные розовы крылья. Животное грациозно согнуло гибкую ногу. Копыто ее напоминало хрустальный башмачок.
В глазах эльфа вспыхнули радостные искорки. Добыча стоит прямо рядом с ним. Лишь бы не спугнуть. Он осторожно протянул руку к лошади и потрепал ее под подбородком.
- Хорошая моя, хорошая. Красавица.
Животное доверчиво положило голову на плечо эльфу. В это мгновение на шее затянулась веревка.
- Я поймал! Лошадь моя! - закричал счастливый охотник.
Лошадь испуганно вздрогнула. Эльф дернул за веревку. Бедное создание издало пронзительный вопль и взбрыкнуло.
- Идем, негодница! - охотник изо всех сил потянул веревку.
Лошадь упиралась и отчаянно кричала. Эльф неумолимо тащил ее к товарищам. Ржание становилось все тише и, наконец, стало напоминать вздохи. Вдруг нежный голос отчетливо произнес.
- Не мучьте меня! Отпустите!
Юный охотник обернулся и обомлел. Вместо лошади он тащил на веревке девушку - одну из тиад, воздушных фей. Она была тоненькая, почти прозрачная. Светлые локоны спадали до колен. Сиреневые радужки глаз напоминали незабудки. На ресницах повисли крупные алмазы слез.
- Отпустите, - умоляюще прошептала тиада. Слеза сорвалась с ресниц и омочила бледную щеку.
Несколько мгновений эльф рассматривал девушку. Жгучая волна охватила все его естество. Он хищно улыбнулся.
- Смотрите, так вот какая она, крылатая лошадь! - закричал он и дернул веревку.
Тиада билась и рыдала, но что она могла сделать?.. Ее окружили охотники.
- Вот так лошадка, - протянул старый гном, масленым взглядом окидывая девушку.
- Даже краше, чем мы хотели, - молодой гном облизал губы.
Репфимибус молча потирал ладони. Тиада не казалась им феей, полубожеством, волшебницей, даже просто женщиной. Она была их добычей. Она находилась целиком в их власти, и они могли сделать с ней все, что хотели. Какое ужасное, жестокое, чувство! Сколько низменного, порочного оно извлекает из душ на свет. Страшно, стыдно должно становиться от его появления. Лишь совесть может уберечь от страшных злодеяний, порожденных безнаказанностью.
Но совесть охотников спала в тот момент. Беззащитность тиады будила в них преступные мечты, а ночная мгла скрывала всю их отвратительность. Фея превращалась в жертву.
Вокруг тиады сомкнулось кольцо. Несколько пар рук уже готовы были схватить ее, но случившееся заставило их замереть.
Тиада потянула накинутую на ее шею веревку. Кровь отхлынула от лица. Девушка упала на траву. С последним вздохом из губ ее вылетел серебристый мотылек и упорхнул в ночную даль. Тело феи становилась прозрачнее, прозрачнее, и, наконец, растаяло, как льдинка.
Тут только охотникам стал открываться ужас их преступления. Омертвелость душ не позволяла им испытать раскаяние или сострадание. Страх сковал их. Лишь теперь они вспомнили, какая участь ждет убийц воздушной феи...
- Эт-т-то ведь не-е мы? Она сама с-себя убила, да? - неуверенно спросил эльф.
- ИДИОТ ПРОКЛЯТЫЙ!!! - проревел гном. - ЗАЧЕМ ТЫ ЕЕ ПРИВЕЛ?!
Компания злобно смотрела на эльфа. Им нужно было найти виновного.
Глаза юного охотника округлились.
- Я же ничего... Это вы охоту начали!
- Мы охотились на лошадь, а не на фей!
- Я и хотел привести лошадь!
- Глупппееееццццц! - зашипел репфимибус. Он хотел прыгнуть и вцепиться эльфу в горло, но вдруг понял, что не может пошевелиться.
Охотники не могли оторвать ног от земли. Им стало жутко.
- Это все он, он виноват! - кричали гномы, указывая на эльфа. - Его наказывай!
Вдруг они почувствовали, как их тела наливаются тяжестью, кожа грубеет, как движения их становятся все скованнее, голоса тише, тише, тише... Наконец, на месте гномов появились два раскидистых, шумно шелестящих дуба.
- Я не хотел! Я не хотел! Прости! Прости меня! - рыдая, кричал эльф.
Его тело вытянулось, стало тонким-тонким, гибким, высоким. Рядом с дубами закачался тростник.
- Я не делал тебе зла. Ты не можешь наказать меня, - отрывисто приговаривал репфимибус.
Однако и его постигла участь товарищей. Земля, будто магнит, притянула его к себе, и превратился репфимибус в журчащий ручей.
Так и стоят на опушке среди волшебного леса два дуба и тростник, и течет меж их корней синий ручей, и вечно журчит его горькая вода. Звери лесные обходят опушку ту стороной, птицы не летают над ней, не вьют гнезд своих на ветвях, путник не решится испить воды. Осталось это место памятником злодеянию, совершенному охотниками. Лишь плачь тиад по безвременно погибшей сестре раздается там и служит вечным укором жестоким преступникам.