Я смотрю на них, а они смотрят на меня. Я не в силах прервать этот зрительный контакт. Не смею опустить глаза. Если опущу, они подумают, что я передумал. Что я испугался. Нет. Они этого не увидят. Я впиваюсь глазами в них и не мигая смотрю, пока один из них не усмехается.
- Почему вы всё ещё здесь? - спрашивает он. Я называю его Младшим. У него маленькая голова и огромное тело. Взгляд его крошечных поросячьих глазок бегает по моему лицу, высматривая малейшее колебание. Я усмехаюсь в ответ.
- Я хочу получить желаемое, - говорю я. Женщина взглянула на меня. Я зову её Старшей. Она подслеповата и не видит ничего без своих старых очков, которые меня безмерно раздражают. Я представляю, как срываю их с неё, как она вопит и визжит, как я одним ударом ноги разбиваю очки, как стекла от них разлетаются во все стороны, как хрупкая оправа ломается под моей ступнёй. Она смотрит на меня. Я вежливо улыбаюсь в ответ.
- У вас чудесные очки, - я пытаюсь быть вежливым. Настолько вежливым, что мне самому противно. Но вежливость не удалась - женщина нахмурила свой и без того морщинистый лоб.
- Вам ещё нет тридцати, - говорит она. - Приходите через годик, если не передумаете.
- День рождения завтра. Я хочу сейчас и не передумаю.
- О нет! Только не говорите, что хотите, чтобы ваш день рождения стал днём вашей смерти! - восхищённо вскликивает Младший. Он подаётся вперёд ко мне и хватает меня за руку. - Молодой человек, это так чудесно!
Спустя столько времени бездумного рассматривания друг друга мы наконец-то подошли к главному вопросу. Старшая всё хмурит лоб, в то время как её напарник не сводит с меня своего взгляда.
- Не время для восхищений, друг мой, - говорит Старшая. - Мы не можем дать разрешение на смерть до положенного возраста.
Я понимаю, что мне нужно хоть что-то сказать. Но я молчу. Жду, когда они спросят меня. Но они шёпотом совещаются друг с другом и не обращают на меня никакого внимания. Я жду. Я прокручиваю в голове все возможные их вопросы и придумываю ответы. Хотя я и так знаю, что они хотят знать. Все они хотят одного и того же. На секунду я представляю, что в коридоре перед этим залом сидят ещё сотни таких же унылых личностей как я и ждут своей очереди. Мысленно плююсь - даже умереть нельзя, не получив маленького листочка с разрешением и печатью совета. Хорошо тем, кто умирает от болезни или от несчастных случаев - безбилетный проезд до рая. Или ада.
- Причина? - внезапно спрашивает Старшая. Неожиданный вопрос. Я предполагал, они начнут с другого.
- Потерял смысл жизни.
- Он у вас был?
Что за вопрос.
- Был да потерялся. - Младший довольно улыбается. Кто здесь больше хочет моей смерти - я или он?
- Такой аргумент не может быть принят, - отвечает Старшая. Только не это.
- Послушайте...
- Не задерживайте очередь, - резко обрывает меня она. Теперь хмурюсь я.
- Дайте мне разрешение, или я убью вас. - Я очень надеюсь, что угроза подействует, и достаю пистолет. Кажется, я выгляжу очень смешно. Да, она улыбается.
- Мы такое часто слышим. Разве охрана не должна была вас обыскать?
- Я сам из охраны. - Взвожу курок. - И сегодня вас охраняю я.
- Правила, значит, нарушаем? - хмыкает женщина и уже с интересом смотрит на меня.
- Работа эта надоела. - Я всё ещё целюсь в неё. Пока Младший испуганно смотрит на меня.
- Сменить не пробовали?
- Всё равно вернулся сюда. - Я встаю со стула. Так я буду выглядеть более грозно.
- Дорогой мой! - вдруг кричит Младший. - Ну к чему все эти сложности? Должны же у наших сотрудников быть какие-то льготы. Вот, если наш доблестный охранник мечтает умереть, почему бы не разрешить ему?
Женщина качает головой. Я кожей чувствую её недовольство. Но она молчит и лишь пристально смотрит на мой пистолет. Он хорош, я знаю.
- Ладно, - нехотя произносит она. - Вы парень серьёзный, я вижу. Раз вы хотите умереть, не должны же мы по вашей глупости расстаться с жизнью. Берите свою бумагу и выметайтесь отсюда.
Она протягивает заветный листочек. Хмыкаю, забираю его и убираю пистолет. Торопливо прячу разрешение в нагрудном кармане рубашки, прижимаю его к сердцу.
- Ну не так быстро же! - пищит Младший. - Такое событие нельзя не отпраздновать. Вот вы, например, что хотите? Хотите зрителей? Празднично украшенное место действия? Всё, что пожелаете. А не желаете ли воспользоваться нашими услугами? Мы можем предложить вам любой вид смерти, и вам не придётся ни о чём заботиться. И абсолютно бесплатно. А хотите внезапную смерть? О, это наш эксклюзив, мы его не каждому предлагаем. Вы не будете знать, в какое время вы умрёте. В этом-то вся прелесть...
- Я как-нибудь сам, - прерываю его я. Он похож на крысу, которая готова обглодать до последнего остывающий труп.
Он, кажется, искренне удивился.
- Как такое возможно?! - снова кричит он. - Ещё никто не отказывался от наших предложений!
Я ядовито усмехаюсь.
У ребёнка отняли игрушку. Теперь он заплачет. Непременно заплачет. Я уже вижу слёзы в его глазах. И я правда их увидел.
- Всего доброго, - говорю я и наконец-то иду к дверям. На полпути меня окрикивает Старшая и медленно произносит:
- Найдите кого-нибудь на ваше место.
Как будто кто-то рвётся на такую унылую должность. Все хотят умереть, но никто не хочет обслуживать смерть.
У меня есть чуть больше дня, чтобы закончить со всеми своими делами. Поэтому я тороплюсь домой, всё также прижимая ладонь к карману со столь дорогой моему сердцу бумагой. Моя смерть состоится завтра в 12 часов дня. Пора паковать чемоданы.
Я оплатил счета, погасил долги, написал прощальные письма всем знакомым. Хотя у меня их немного. Кто хочет иметь дело с гробовщиком, как меня все называют. Я всего лишь охраняю совет от чересчур настойчивых потенциальных самоубийц, а меня принимают за человека, который выполняет всю грязную работу. Что я выношу и убираю трупы. Что я изымаю их имущество в качестве уплаты за организацию самоубийства. Что я хороню их и плачу на церемонии. Но я никогда в жизни не встречал истинного самоубийцу. Я видел желающих умереть, но я ведь никогда не знал, кто из них действительно решится на такой шаг, а кто передумает в последний момент. Но сейчас я отчётливо вижу одного истинного. Я смотрю на своё отражение в зеркале. Вот он. Истинный. Гордый. И решительный. Ничто меня уже не отговорит.
Передо мной лежит список дел, которые должен по предписанию совершить каждый самоубийца перед смертью. Я чётко следую ему, и сейчас мне предстоит последняя пешая прогулка на этой бренной земле. Я вдыхаю полной грудью и надеваю шляпу. Погода стоит чудесная.
Я иду по старому бульвару, сейчас уже пустынному. Ни одна живая душа не выходит на улицу после заката. Ночное время - время смерти, и только такие, как мы, можем выходить в столь поздний час. Я шагаю медленно, наслаждаясь прекрасным видом. И курю. И насвистываю знакомую с детства мелодию.
Кто знал, что скоро мир сойдет с ума и канет в пучину отчаяния?
Мы все - поколение отчаянных и безнадёжных людей, которых государство пытается контролировать. Мы никогда не видели наших правителей, но знающие люди говорят, что более мудрых трудно найти. Они предложили нам сделку - мы можем умереть, когда захотим, но в обмен мы отдаем им нашу свободу. Странный обмен. Но честный. Никто не обманет тебя. Когда невидимые кандалы до крови сожмут твои запястья, всегда можно исчезнуть. И никто тебя не осудит. Самоубийц осуждали. Всегда и везде. Но только не у нас. Запретный плод никогда ещё не был так сладок, ибо не было никакого запрета.
Я замечаю шаги за спиной. Оборачиваюсь. Так и есть. Мужчина старше меня идёт за мной и тоже курит. В руке он держит бутылку виски.
- Я не мешаю? - спрашивает он. Я только пожимаю плечами. Он не похож на самоубийцу. Он не такой, как я.
- Наблюдатель? - спрашиваю я, хотя в этом нет нужды. Он кивает.
- Работа у меня такая, - говорит он, отпивая из бутылки. - Вдруг ты передумаешь.
- Не передумаю. - Я уверенно качаю головой. Он хмыкает.
- Так все говорят. А потом сопли пускают перед самым концом и слёзно умоляют меня написать отказ. Они вот просто передумывают, а мне ведь сколько бумаг заполнять! - Он жалобно всхлипывает. - Сядем? - предлагает он, указывая на пустую скамейку. Я соглашаюсь. Почему бы и нет. Помимо последней пешей прогулки у меня намечается последний душевный вопрос. С моим же Наблюдателем. Какая ирония.
- Ты чего вдруг самоубиться решил?
- Работа такая была. Одинокая.
- Читал твоё дело. Паршиво. - Он помолчал. - Говорят, вы даже убивать можете?
- Можем, - отвечаю я. - Но только в крайних случаях. Жизнь человека-то ценна. Никто не смеет отнимать у него право самому решить, как умереть.
- Старость все равно за всеми придёт. - Наблюдатель поднял бутылку, будто собирался произнести тост.
- За всех истинных самоубийц. Которые не дают мне помереть с голоду.
Я понимающе киваю.
- А что вы-то? Справляетесь? - интересуюсь я.
- Не жалуюсь. Привык. Год за годом наблюдаю за вами. Старожил уже. Многие не выдерживают. Пускают себе пулю в лоб после нескольких дел. Чувствительные малыши. И зачем идут к нам?
- Говорят, ваше дело прибыльное.
- Это-то так. Но по мозгам сильно даёт. Радует только то, что умереть мы можем свободно. Без бумаг. Привилегия такая. С учётом слишком напряжённой работы.
Мы молчим и курим. Мимо проходит пожилой старик и одаривает нас понимающим взглядом. Где-то позади семенит его Наблюдатель. Он перекидывается с моим несколькими словами и продолжает свой путь.
- Не за чем тебе это знать. И я не хочу знать твоё. Мне хоронить тебя, приятель. Имя - это уже что-то личное. Если я его узнаю, мне будет казаться, что мы с тобой связаны. И мне придется плакать и жалеть тебя. А мне это не нужно. Я просто провожу тебя и забуду. Без обид.
Странный он. Но по-своему прав. Наверное. Ни черта я не смыслю в этом.
- Нам всем одиноко. - Он закуривает новую сигарету. - Все мои знакомые уже отправились на тот свет. Узнать бы, как они там. Может, весточку пришлёшь?
Я пытаюсь рассмеяться, но он понимает. Он все понимает. Работа такая.
- А вы со мной не хотите? Сами и спросите. - Я пытаюсь шутить, но он слишком серьёзен.
- Рановато мне ещё. Ещё не всё здесь потерял. Да и кто ж будет молодняк обучать. Они ж такие зелёные и неопытные, как они справятся с нашим делом-то? Вот как достойного преемника выращу, тогда и посмотрим. Ни один ведь не дожил ещё. Как проклятие на нашей профессии.
- Я вот что не пойму, - продолжает он, - сколько лет существует человечество, но человек так и не научился жить.
Я киваю. Он на меня даже не смотрит. Он выпивает. Ещё и ещё. Потом протягивает бутылку мне. А мне нельзя. Это перечит правилам.
- Да к чёрту правила. - Он упрямо протягивает мне бутылку. - Я же вижу, что ты не передумаешь. Хороший ты парень. Надёжный. Не подставишь меня.
Он прав. Он уже надеется на меня. А я все равно не подведу. Беру бутылку и делаю большой глоток. Алкоголь непривычно жжёт мне горло, и я захожусь в кашле.
- Эко как. Так ты не приучен, малыш.
- По службе нельзя.
- Ты вот уходил. А что ж вернулся-то?
- Уходить некуда было. Думал найти своё, найти себя. А потом понял, никак не могу. Тяжело на сердце.
- Привычка, - он встаёт. - Встретились бы мы с тобой раньше, я бы тебя к себе взял.
Махнув мне рукой и сказав, что скоро увидимся, он поспешно ушёл. А я остался один. В кармане список дел. Ещё три пункта, и у меня будет последний сон.
Но утро наступает. Часы тикают. Стрелка бежит. День моего рождения наступил. А я стою на крыше здания парламента и собираюсь отправиться в последний путь.
- Экое славное местечко выбрал, - говорит мой Наблюдатель позади меня. Я даже не заметил, как он появился. - Как протест.
Я согласился. Это протест. Против себя в этом неравном мире.
- Всё сделал? - спрашивает он. Да, всё. - Так кончай. Время-то идёт. А у меня ещё человек сегодня.
Бедный он. Столько работать приходится. Я ему сочувствую. А он мне нет. Он нетерпеливо ждёт, когда же я прыгну. Я не заставлю долго ждать. Я прыгаю. Он смеётся.
Я чувствую свободу. Оковы рухнули. Если бы я мог, то я бы покричал всему миру, как это здорово. Пусть все перестанут бояться и уйдут с этой грешной планеты. Я закрываю глаза от наслаждения. Вот он, тот момент, которого я так долго ждал. Больше для меня ничего не существует. С каждым метром стирается моё прошлое. Моё будущее хоронит поток воздуха, развевающий мои волосы. Я жду последнего удара. Ещё мгновение...