- Я люблю тебя, солнышко... - сказал человечек со всей нежностью, бережно хранимой, хрупкой, но такой прочной, непреходящей нежностью.
- Спасибо, - ответило солнце.
И человечек испугался.
- Я хочу быть с тобой, солнышко... - сказал человечек, так нежно, он так боялся спугнуть солнце, напугать его, обидеть, он сказал таким тоном, как, должно быть, только матери говорят своим детям самые ласковые сло-ва, или как только истинно любящие испуганные люди.
- Ну что ты... - сказало солнце.
И человечек напугался еще сильнее.
- Я хочу каждую секундочку видеть тебя, солнце... - сказал человечек. И тон его был как у больного, что скоро умрет и не хочет этому верить.. - Ты такое красивое, солнце, такое ласковое и нежное, ты самое лучшее, ты единственное солнце везде, везде...
- Ну что ты, ты уже ослеп...
Как страшно стало человечку.
- Я хочу быть рядом, солнышко. Куда ты все время заходишь, возьми меня с собою туда, - говорил человечек, глаза уже воспалились, влага вид-нелась в глазах.
- Ты сгоришь...
- Но я хочу сгореть...
Солнце промолчало.
Человечек ушел ни с чем, лишь с болью в сердце и страхом, он шел и боялся, шел и шептал: "Я ничего не хочу, ничего не хочу" - но это была ложь, он хотел, он очень безумно хотел жить, он видел мир, он знал, что все так огромно, и что хорошее было, и должно быть, он видел мир огромным, он знал прекрасное, он не хотел и боялся умирать. Сердце человечка разры-валось, хлюпало и ныло, и казалось, что оно разорвется, лопнет, не выдер-жит. Человечек не знал ничего и боялся.
- Солнышко, мы будем когда-нибудь рядом? - спросил человечек с опущенной головой, глаза были мутные и стеклянные, казалось, в нем еле теплилась душа.
Солнце молчало. А человечек ждал. Ждал. Ждал.
- Нет, - ответило солнце.
И человечек понял - вот.
Он пришел домой и свернулся комочком на своей кроватке. И уснул. Навсегда.