ВИСОКОСНЫЙ ГОД
К.Рупасову
Вместе - это, когда не врозь
с тем, в кого аж до хруста врос.
(Дуремар бы сказал: невроз!)
Молоко на губах - остыло.
Говоришь - не разлей вода?
Ей, гряди, разгуляй-беда!
Отворяешь ей ворота,
А она - и с боков, и с тыла.
Но о том - ни гу-гу, молчок.
А не то - за бочок волчок.
...Как горошина и стручок...
...Всякой твари - даешь по паре!
Тут бы сказочке и конец...
К югу поезд спешит беглец.
Но сойдя, что в дуду игрец,
выдыхаешь в кулак: попали!
Порван ценник на лиха фунт.
Мы заляжем с тобой на грунт.
Сверху волны встают во фрунт
и берут берега в осаду.
Что не ведаем - то творим.
Не на дно - так в огне сгорим.
Как в закате последний Рим -
от Садового до Посада.
Ей, гряди, от Никит-ворот,
високосный недобрый год!
На столицу циклон идет,
как Монтекки на Капулетти.
По Охотному - ветер вскачь.
Обними меня и не плачь.
Ты же помнишь - не тонет мяч.
В Истре, Яузе, Клязьме, Лете.
ВИСОКОСНЫЙ ГОД
К.Рупасову
Вместе - это, когда не врозь
с тем, в кого аж до хруста врос.
(Дуремар бы сказал: невроз!)
Молоко на губах - остыло.
Говоришь - не разлей вода?
Ей, гряди, разгуляй-беда!
Отворяешь ей ворота,
А она - и с боков, и с тыла.
Но о том - ни гу-гу, молчок.
А не то - за бочок волчок.
...Как горошина и стручок...
...Всякой твари - даешь по паре!
Тут бы сказочке и конец...
К югу поезд спешит беглец.
Но сойдя, что в дуду игрец,
выдыхаешь в кулак: попали!
Порван ценник на лиха фунт.
Мы заляжем с тобой на грунт.
Сверху волны встают во фрунт
и берут берега в осаду.
Что не ведаем - то творим.
Не на дно - так в огне сгорим.
Как в закате последний Рим -
от Садового до Посада.
Ей, гряди, от Никит-ворот,
високосный недобрый год!
На столицу циклон идет,
как Монтекки на Капулетти.
По Охотному - ветер вскачь.
Обними меня и не плачь.
Ты же помнишь - не тонет мяч.
В Истре, Яузе, Клязьме, Лете.