Женя не просто был скромным, застенчивым, слабым, болезненным юношей, он был отчаянно трусливым, затюканным, замордованным с изобилием гноеродных прыщей по всей неблаговидной физиономии подростком. В школе его все ненавидели и шпыняли. Он был, что называется, типичным для среднего общеобразовательного учреждения козлом отпущения. Его не пиздил только ленивый! Но, давайте-ка, рассмотрим его случай поподробнее.
Первого сентября тысяча девятьсот девяносто первого года, когда Великий и Могучий доживал свою последнюю официальную осень, а в воздухе пахло грядущим гниющим произволом и развратом, Женя Пальцев, как и миллионы его сверстников, вышел, что называется, первый раз в первый класс. Женя уже в детском саду был изгоем, поэтому ничего хорошего для себя в школе он не ждал. На кануне вечером он закатил катастрофическую истерику папе с мамой, грозился покончить с собой, посредством вброса своего бренного тела под быстро идущий поезд Москва-Владимир, или, на худой конец, выйти с балкона на улицу, а жил он на восьмом этаже, надо сказать. Разумеется, это были жалкие потуги - все знали, какой мелкий трус Женя, и как он трясётся за свою ненужную, трижды проклятую, пустую жизнь.
Неприятности начались ещё на улице, на торжественной линейке, когда один будущий одноклассник Жени Витя Хлопец, сын эмигрантов из Львова, бочкообразного телосложения (мальчику семь лет, а весит уже шестьдесят восемь килограмм) пребольно треснул Женю кулаком по голове. Для чего он это сделал: просто так, как не редко это бывает, а, может быть, зондировал почву, выискивал будущую жертву, неясно, но факт остался фактом. Затем, когда школьники гурьбой повалили в классы, чтобы поближе познакомиться с учителями, которые будут их терзать, и которых будут терзать они следующие многие годы, какая-то агрессивная девочка, тоже из будущего жениного класса, плюнула Жене в лицо в ответ на улыбку.
Ну, вот, наконец, и класс. Мальчики и девочки стали рассаживаться по партам. Женя, без каких либо далеко идущих планов, подсел к первой попавшейся девчонке, но его ударом кулака в спину тут же согнал уже знакомый Витя Хлопец со словами, мол, санным тут не место. Женя попытался сесть за другую парту, к какому-то болезненного вида очкарику, но и очкарик оказал непредсказуемое сопротивление, спихнув женин портфель в проход, по которому тут же прошлись в грязной обуви. И так Женю вытурили на последнюю парту - дети каким-то внутренним чутьём почувствовали в нём будущего изгоя и всеобщего мальчика для битья, а, значит, дружить с ним или хотя бы просто по-человечески общаться будет табу. Так начинался первый день.
Женя только успел разложить на парте первую школьную принадлежность: букварь, как сосед спереди - Вова Ишаков, резко повернулся назад к Жене и бесцеремонно и хищно ухватил букварь со словами, что, де, свой он забыл дома. С реакцией кошки Женя успел ухватиться за своё имущество, но этого было недостаточно. Вова, озлобленный неожиданным сопротивлением, сначала двинул углом букваря Женю в глаз, затем стал тянуть трофей на себя с удвоенной силой. Учебное пособие начало трещать по швам, пару страниц оказались разорванными до середины. И хотя этот эпизод затянулся на добрых пять минут, учителка упорно не хотела замечать ожесточённого противостояния на задних партах, показывая всем на будущее, что она не будет вмешиваться в дела своих учеников, какие бы формы эти дела не принимали. Лишь когда Вове Ишакову удалось оторвать половину букваря, а затем со всего размаха толкануть Женю затылком об стену, так что по классу пошёл тупой колокольный гуд, учительница, Полина Николаевна, уже не молодая, но ещё не совсем старая, заметила: "Что это мои солнышки на задних партах какую-то бучу устроили?" Это было сказано таким сладким и беспристрастным тоном, как если бы кто-то кого-то обозвал коровой, а не разорванный в жопу букварь и не ученик со здоровенным подтёком на затылке, красовались на заднем плане класса.
-Я тебя после уроков, закапаю, козёл! - бросил Вова контуженному Жене и вновь устремил свой невинный ангельский взор к классному руководителю.
В этот день, не смотря на то, что Женя почти обосрался и с ужасом ожидал его окончания, чтобы получить порцию законных пиздюлей от Ишакова, экзекуции не последовало. Может Вова просто забыл. Но именно с этого дня для Пальцева началась и потекла со страшной быстротой, как бы выразился наш замечательный классик, отец пролетарской литературы, Максим Горький, густая, пёстрая, невыразимо странная жизнь.
С первых дней Женя ощутил всю прелесть школьной дедовщины. Как правило, утро своё он начинал с того, что, приходя в школу, в предбаннике, его настигали старшеклассники и обильно посыпали пеплом дешёвых папирос "Прима". Конечно, ведь, другие в то злосчастное время было достать трудненько. Хотя, я сомневаюсь, что если бы на Пальцева сыпали пеплом от более дорогостоящих, импортных сортов табака или даже пеплом с гаванских эксклюзивных сигар, ему было бы менее обидно и, соответственно, более приятно. Это спорный вопрос. Наконец, пара пинков средней мощности и он проникал под улюлюканье товарищей в школьный коридор. Следом Женя вешал свою потёртую замызганную куртёжку в самый дальний угол раздевалки и боязливо удалялся на урок. Впрочем, это было бессмысленно, в смысле вешать куртку - по окончании уроков одноклассники срывали её с крючка, топтали для собственного удовольствия в школьной пыли, а один раз навесили её вместо тряпки на швабру уборщицы и та живо подмыла ею пол к их вящему веселью.
Далее Женя с трепетом и мелкой дрожью входил в свой обожаемый до смерти класс. Он никогда и ни с кем не здоровался, и с ним никто и никогда не здоровался. Только толстый гориллообразный Хлопец Витя приветствовал его пожеланиями получить в этот день отборных пиздюлей и чтобы не быть голословным первым отвешивал Жене солидный тумак по голове. Вообще Витя любил бить своих оппонентов по голове. Ну, как там обычно принято, бьют в пятак, чтоб разбить руль и сломать его на всю оставшуюся жизнь, в другие открытые части ебальничка. А вот Витя бил по голове, видимо, нутром чувствовал, что это самая уязвимая часть человека. А может у него самого голова была не в порядке. Моментом сгорбленный, униженный и оскорблённый Пальцев проходил на своё место отшельника. Здесь его, как правило, поджидала, в лучшем случае кнопка, иногда гвоздь средней величины. Женя, когда замечал их, а когда и пропарывал свою филейную попу и с криком вскакивал под дикий хохот однокашников. Те расхлопывались в ладоши друг друга и с чувством выполненного долга рассаживались по местам.
Покамест Женя копался в ранце, извлекая из него содержимое, сзади, как обычно, резко подбегал Дубнов Толя и весело опускал на его голову букварь. Всем было смешно. Не успевал Евгений, как следует усесться за парту, как сзади к нему приближался Жора Успенов и добавлял по голове своим букварём. Опять все смеялись. На протяжении многих лет эта шутка не менялась, менялись только учебники, и вместо более-менее лёгких букварей и учебников для начальной школы приходили более увесистые учебники по геометрии и истории. Хлоп-хлоп-хлоп. Можно только удивляться, как после стольких ударов по жениной голове со стороны Хлопца, Дубнова и Успенова, он не превратился в полнейшего имбицила.
А потом начинался урок. Сидящий впереди Ишаков любил повернуться к Пальцеву: стащить какую-нибудь нужную вещь, нарисовать быстро в его тетради или учебнике непотребщину или просто щёлкнуть Женю по лбу. Когда же раздавался звонок на переменку, то у всех он вызывал неподдельную живую радость. Женю же холодил и приводил в священный трепет. На перемене он никуда старался не отлучаться, так как это было чревато последствиями. Сколько раз он выходил, чтобы схорониться от своих одноклассников и бесцельно побродить где-нибудь в трущобах школы, а, возвратившись, беспомощно наблюдал, как те бойко играли его портфелем в коридорах. Рядом стояло множество учителей, но они редко утруждали себя поиском правды и весело улыбались футболистам, советуя не разбить себе лбы о стены. Грустный Евгений подбирал со звонком на урок портфель, а также раскиданные по всему коридору ручки, карандаши, ластики и понуро проходил обратно в класс.
-Я сегодня твоим ранцем три гола забил, прикинь, - обернувшись, ехидно сообщал благую весть Вова Ишаков, и его красная, покрытая испариной, рожа расплывалась в такой омерзительной ухмылке, что сердце у Пальцева на мгновение останавливалось, наливаясь непомерной злобой и ненавистью. С каким удовольствием он вцепился бы в обидчика, рвал его зубами, раздирал его плоть большими вечно нестриженными ногтями с грязью.
Вообще Женя мало следил за своей внешностью, да ему это и было, собственно, не зачем. Вечно прилизанный, словно половой, с невымытыми, заплывшими от вечного недосыпания глазами, в углах которых оскорбительно для окружающих скапливался гной. Воняющие подмышки. Особенно это стало невыносимо после полового созревания Евгения, за что его неоднократно уёбывали на переменах. Серые помятые брюки, висящие, как на огородном пугале, да задрипанная кофта - таким был джентльменский набор несчастного юноши.
Но более всех Евгения досаждал Толя Олень, мальчик из богатой еврейской семьи. Сам Толя по причине того, что был санным, никогда не бил Женю, но постоянно натравливал на него более агрессивных одноклассников. Видимо, так этот субъект самоутверждался. Ничем основательным, не смотря на свою выдающуюся нацию, выделиться среди сверстников он не мог, а поиздеваться над более слабым - что может быть интереснее и надёжнее?! Неоднократно, когда другие были чем-то увлечены и заняты своими делами, Олень выкриком: "Гляньте на этого педика..." привлекал всеобщее внимание к Пальцеву, за которым следовали физические меры воздействия. И когда ребята вырывали из неокрепших рук Жени портфель, чтобы славно попинать его или организовывали "канонаду" - так они называли действо, когда сразу пять-шесть учеников подряд опускали свои учебники на голову несчастному, Толя хохотал и подначивал их своим беспечным одобрением. Вообще-то любимым оскорблением Толи по отношению к Евгению было слово "педик" и всё что с ним связано. Как удивились бы все, если бы узнали, что в будущем Анатолий Олень станет активным педерастом-универсалом.
Другим заклятым другом Евгения был Саша Гай, беженец из Нагорного Карабаха. Это был тоже довольно сраный субъект, вечно связывающийся с нехорошими компаниями и вечно получающий от них пизду и по пизде... Доброго слова он никогда не стоил, но в классе он, как и остальные держался по отношению к Пальцеву, будто хозяин-патрон в древнем Риме по отношению к своему рабу. Непонятные гейские наклонности также проскакивали в его шальной натуре: как-то он зажал Женю во время урока в туалете у стенки и, совершая ебательные движения, пообещал Пальцеву лишить его невинности с остальными ребятами. Евгений в ужасе просидел остатки уроков, и затем, ошалело озираясь по сторонам, с трудом побрёл в сторону дома. И всё ожидал, что где-нибудь, подначенные Оленем и Гаем одноклассники, сорвут с него одежды и опустят, чисто и конкретно. К счастью, этого не произошло. Иначе бы, вероятней всего, мы не имели бы счастье наблюдать за замечательными похождениями нашего недалёкого героя. Ибо он, скорее всего, по-настоящему свёл бы счёты с жизнью.
Из всех сезонов года Женя больше всего не любил, конечно, зиму-матушку. Для одних это были коньки, лыжи, счастливая лепка снеговиков и снежных баб, для Пальцева с выпадением первого душистого снега при плюсовой температуре начиналась очередная череда зверств. Уже на подходе к школе его отчаянно забрасывали снежками, слепленными на скорую руку, вернее руки. Десятки снежных комов, диаметром до десяти сантиметров врезались в лицо, голову Евгения. Иногда напор становился такой потрясающей силы, что валил парня на землю. Но тогда, видимо, забывающие агрессоры, что лежачего не бьют, подходили и вплотную заваливали снегом нашего героя. Шапку, как правило, стягивали и играли ею, словно кошка мышкой. Но и придя на учебное место, Женя, помимо обычных истязательств, продолжал чувствовать всю прелесть зимнего настроя. Жора Успенов любил собрать побольше снега с подоконника, подойти сзади к Пальцеву и засунуть холодное и мокрое ему за шиворот. А затем дружески похлопать по спине в накладку, чтоб приятнее было.
Но особенно неприятно было, когда температура на улице поднималась после длительного мороза, тогда снежки становились ледяными и особенно болезненными. Таким вот крупным, абсолютно твёрдым комком Толя Дубнов один раз чуть даже не выбил глаз Жене, это случилось в аккурат на Женино день рождение 23 февраля в восьмом классе. Евгений упал на землю, схватившись за больной глаз, и непривычно и противно заскулил, забазлал на свою несчастную участь, судьбинушку. Ничего, Толя только ещё веселей рассмеялся. Смеялись все, одноклассники, ребята из смежных классов, громче всех смеялся, конечно, Толя Олень, который и подначил Дубнова засадить в глаз.
С зимой всё понятно, а вот из уроков, Женя не любил больше уроки труда и физической культуры. Вот здесь начинались самые настоящие мучения. Класс для труда был оборудован многочисленными станками: токарными, фрезеровочными, ещё, хер знает какими. Обилие деталей, стружек и опилок приводило Евгения в живой ужас. Тем более ужас был нестерпимей, что учитель труда имел обыкновение выходить по своим делам, обычно на оба урока. И вот начиналось. Женя стоял за своим фрезеровочным станком и с ужасом ждал. Ждать было чего. Первым делом приходил Жора Успенов, работающий с деревом и обильно посыпал Женю опилками. При этом опилки сыпались в рот, попадали в глаза, ноздри, за шиворот. Пока Пальцев выковыривал их изо всех своих естественных и противоестественных отверстий, подходил Смоляновский Максим, работающий на токарном станке и посыпал Женю металлической стружкой. Эффект был примерно тот же. Далее проходили Толя Дубнов и Витя Хлопец и били Женю по голове учебниками. По-моему, для других дел эти сорванцы, дай Бог им здоровья и благ земных и вечных, эти книги и не использовали. И даже никогда не открывали. Пределом их любознательности были журналы "Плейбой" и "Пентхауз". И игральные карты с голыми бабами, изящно и призывно расставляющими свои худосочные мослы. Жора не раз доставал наиболее блудливую карту, например, даму пик и со словами: "Ты бы такую хотел трахнуть, да педик?!" совал её под нос Жене. Женя краснел до неприличия, до самых подключиц, и томно отворачивался. "Да ему ни одна не даст, разве что Тамарка. Да и то с дикой голодухи!", - комментировали парни. Тамарка Шухова была девочка не слабой комплекции с издетства страдающая нарушением обменных процессов. Её совершенно рубенсовские формы делали её ещё одной карикатурой в классе, и если бы не её стремительный напор и удар в десять лошадиных сил, она могла бы дополнить компанию Пальцеву.
На уроках физической культуры Пальцеву доставалось тоже. Учитель её Фёдор Максимович больше интересовался справками освобождения от своего предмета. Бывалочи он подходил осторожно, мягко, як леопард в дебрях джунглей сзади к ученику и трубным басом и испрашивал: "У тебя справка на год?!" От неожиданности ученик перевёртывался через голову, а учитель, добродушно усмехнувшись, шествовал дальше по коридору. Любимым занятием на физре у жениных "приятелей" было подкрасться к нему и стянуть спортивные штаны, а желательно и трусы вниз, оголив женины задницу и другие бесстыдные причиндалы. Но это, конечно, почти безобидная шутка, на которую и расстраиваться не приходится. Гораздо большие неприятности приносили уроки на природе, например, кроссы в лесу. Нет, не шишки по макушке и не хлёсткие ветки осины по спине, но вот когда куча каких-то жуков, муравьёв и прочих живностей из класса насекомых и паукообразных оказывались за шиворотом Евгения и начинали невероятно неприятно вибрировать и циркулировать там, вот это было, действительно, отвратительно.
В период полового созревания, когда девочки наливались своими женскими, и парни, соответственно, мужскими соками, какая-то чёрная озлобленность по отношению к затюканному Жене наполнила все сердца. Так глухари токуют перед самками, павлины распускают свои невообразимые веера, сохатые лоси призывно и трубно кричат на весь лес, привлекая тучи охотников, слоны заполняют бескрайние саваны призывным зовом вечности, так ученики жениного класса, чтобы понравится дамам ещё ожесточеннее и изощрённее стали издеваться над Пальцевым. Ели в мире существует поговорка, что, де, "женщина любит ушами", а "путь к мужчине лежит через его желудок", то в женином классе всё смешалось. Чтобы понравиться девочке нужно было унизить Женю, что бы понравиться парню опять таки нужно было оскорбить Евгения. Вот такая странная арифметика.
Девочки на равнее с юношами охотно призирали и измывались над ним. Как-то раз, эта жирная скотина, корова, свинья, хотя, как сказал герой Гарри Олдмана из великолепного французского фильма "Леон" - "не надо говорить о свиньях плохо, они намного лучше многих из людей!", Тамарка Шухова подошла к Жене и уселась ему на колени. И не только уселась, но и стала ёрзать, словно уж на сковородке. "У этого педика не встаёт!" - заключила она через мгновение и презрительно пошла на своё место. Что можно было подумать, если даже такая отвратительная личность могла издеваться над Женей?!
Хотя с другой стороны, что, собственно, можно было требовать с учеников, если и учителя в другой раз позволяли себе некоторую вольность в отношениях с Пальцевым. Такой, например, была их классный руководитель с пятого класса, учитель математики Ангелина Николаевна, перенявшая эстафету презрения к Евгению от своей предшественницы из начальной школы - Полины Николаевны. Сколько раз, вызвав Женю к доске для решения наиболее сложного примера, который, правды ради сказать и лучшие ученики сразу не решат, она прилюдно обзывала его шизиком и шизоидом. Стучала по голове длиной метровой линейкой под улюлюканье одноклассников. Женя с позором садился на место и страдал.
Впрочем, и другие учителя вели себя не лучшим образом. Одни из них подобно классному руководителю, принимали непосредственное участие в истязаниях Жени, другие, как например, учитель физики Назели Вагитовна, армянка, говорящая с таким акцентом, что ученики едва вообще разбирали, что она говорит, просто игнорировала ситуацию в классе. На её уроках происходило наибольшее количество неблагоприятных происшествий, не только с Евгением, но и вообще по школе. То какую то девочкуЈ чуть ли не изнасилуют под партой, то костёр разведут из похищенных карандашей, а Анатолий Олень, например, принёс в школу непонятно для каких нужд большой пятилитровый пузырь, чи банку и принялся под аккомпанементы одноклассников изо дня в день заполнять его собственной спермой. Исключительно на уроках физики. И может он заполнил бы его до самого верха, с течением времени, если бы в один прекрасный момент, не зашедши в класс директор этой замечательной школы и не застукавши его за этим великолепным занятием. Толя пообещал тогда вылить содержимое в школьный сортир, но вместо этого слил содержимое в портфель Пальцева. На этом конфликт был исчерпан.
Единственная, кто хоть сколько-нибудь проявляла участие к жениной беде была школьная гардеробщица - Прокофья Семеновна. Иногда, в часы наибольшего отчаяния, Женя приходил к ней и жаловался на своих обидчиков. Она сочувствовала, а что ещё она могла сделать?! А, когда в девятом классе она отошла, что называется, в мир иной, то и последний лучик сострадания иссяк. Но одно запомнил Женя, сказанное из уст этой благородной женщины - "Отольются кошке мышкины слёзки, а ты, милок, учись стоять и мстить за себя".
В десятом классе случилось знаменательное событие: из школы срочно эвакуировался Толя Олень. И вот как это произошло. Как уже было сказано выше, Олень, впоследствии активный педераст, с началом полового созревания начал помаленьку полегоньку проявлять себя на людях. Один раз зажал пятиклассника в туалете между уроков и велел отсосать у себя, в другой раз сам пососал у того же ученика. Но этого было, понятное дело, маловато. Захотелось Толеньке попробовать анальной любви. На том и погорел бродяга. Скандал разразился, а главное к Толе, можно сказать классному заводиле и душе компании, резко поменялось отношение. На какой-то момент он даже переключил всеобщее презрение с Евгения Пальцева на свою скромную персону. И уже никакие попытки вернуть всё в прежнее русло были невозможны. Оставалось одно - покидать насиженные места и уезжать не только из этой школы, но, пожалуй, и из этого города. Да так родители супостата и поступили. Ведь, другого выхода не было. Но на последок Толя опять таки поиздевался над Женей, прилюдно объявив его своим пассивным дружком. Ему-то что? Уехал и нет его, а для Евгения это действительно имело дополнительные исключительно неблагоприятные последствия.
Мало кто верил, что Пальцев гей, но повод поиздеваться пуще прежнего появился отличный. К тому же, когда Олень покинул альма-матер.
После этого случая, когда Женя заходил в школьный туалет, ему тот час же предлагали сделать групповой глубокий французский минет. При чём предлагали ребята разных возрастов. Не только предлагали, но и приспускали штаны, чтобы попугать Женю. Вид их обнажённых детородных органов доводил Пальцева до полуобморочного состояния. И к десятому классу Пальцев вообще стал фигурой нон-грата во всей школе. Своим долгом унизить его не брезговали и не стыдились даже козлы отпущения из других классов. Один раз Женю отпиздили практически малолетки. Это было зимой в десятом классе. У пятого класса отменили уроки труда по причине того, что домашние одичавшие коты учителя данного предмета зверски подрались за территорию, а когда учитель сам попытался разнять их, то они по страшному расцарапали ему руки и лицо, так что пришлось накладывать несколько швов по всей пропитой физиономии. Так вот, парни, безучастно слоняясь по этажам, зашли и в курилку, забить косячок-другой. Как на грех там оказался Евгений, промывающий тряпку, чтоб помыть доску. В своём классе он давно уже был пожизненный, хронический дежурный.
-Эй, пидор гнойный, - обратился к Евгению самый рослый парнишка, едва достающий до груди Пальцеву, - пососать не хочешь, - и уже обращаясь к своим, - говорят этот педрило сосёт, как последняя шлюха. Может, опустим его, братва?
Женя ошалело оглядывался по сторонам, ища пятый угол. И молчал. Пятиклассники осторожно, прячась друг за друга, стали окружать Евгения, брать его в осаду, словно волка стая гончих и борзых. И хотя Женя был выше каждого из них по отдельности, шире и в груди и в бёдрах, всё же подростков было целых семь человек и настроены они были куда решительнее. И вот, наконец, как это бывает у тех же самых собак, когда одна из них, наиболее нетерпеливая и раскованная бросается в горло зверя, принимая основной его удар, бросился на Женю самый плюгавый с корявыми ногами полуказах Тимур. В отличие от лесного зверя, ему первый удар на себя принимать не пришлось - Евгений просто упал на кафельный обосцаный и обосранный пол и закрылся руками. Малолетки набросились на него, почуяв запах невинной крови и стали отчаянно пинать в пах, живот, голову, оставляя обширные кровоподтёки и синяки. Они прямо таки озверели, будучи безнаказанными и неконтролируемыми. Больше всех упражнялся Тимур Жолжаксынов, неполноценная полукровка. Его удары были наиболее точными и болезненными. Побои продолжались почти десять минут и окончились только с приходом в сортир двух одиннадцатиклассников. Те с абсолютным равнодушием посмотрели на лежащего в луже собственной крови парня и принялись за курево. Малолетки же стали покидать место расправы. Но прежде, чем они это сделали тот же Тимур Жолжаксынов опорожнил мочевой пузырь на Евгения.
-Вот, блин, малявки дают, - дружелюбно заметил один из старшеклассников Тимуру. Тот раскраснелся от удовольствия и, пнув ещё разик для приличия ногой лежащего, вышел вон. Ну, а что Женя? Ну, полежал минут тридцать, пока в сортир заходили всё новые и новые посетители и во время следующего урока с трудом поднялся и побрёл в раздевалку - шёл завершающий урок.
-Где ты был? - угрожающе поинтересовалась Ангелина Николаевна, встретивши его на лестнице.
-Меня только что избили, - еле пролепетал Женя, пытаясь разглядеть из-под затёкшего левого глаза учителя.
-Хватит скулить, - зло огрызнулась учителка, - тебя всё время кто-нибудь избивает, хоть бы тебя убили вовсе, так ты мне надоел! - и пошла прочь, не разбираясь.
Как ни странно, но серьёзных увечий Женя не получил, так ребра поныли чуток, ну, голова поболела маленько от сотрясения, ну, ничего серьёзного. Слух, правда, по всей школе неприятный. Ещё долго одноклассники с издёвкой вопрошали у Евгения, как он пятиклашкам в сральнике отсасывал.
Одиннадцатый класс принёс свои положительные и отрицательные явления. Эти походы... в горвоенкомат. Они и для нормального пацана, простите за откровенность, не сахар. А Жене?
В марте две тысячи первого года одиннадцатый класс одиннадцатой школы отправился на комиссию в городской военный комиссариат на медосмотр. Все были увлечены предстоящим осмотром, поэтому мало обращали внимания на Евгения. Он сам был поглощён собой, в свой внутренний мир. Шутка ли армия??? Это каждому молодому человеку в современной России известно, что нет ничего хуже, чем тюряга и армия. В зоне паханы и отморозки скорый суд вершат, да продажные вертухаи и в армии так же продажное офицерьё, напрочь забывшее о своей чести и долге, да отморозки-деды, часом похлеще тюремных беспредельщиков. Попади Женя в армию и уж от туда он живой не вернётся. Это точно.
В военкомате, в помещении, где происходил медосмотр, было душно и пахло чем-то неприятным. Встретивший на пороге ребят прапорщик откровенно дебильного вида велел немедленно раздеваться до трусов. И тут же испарился, гад. Школьники разделись и стали занимать очереди в кабинеты к различным специалистам, как было велено. Женя жался среди прочих в своих ярко зелёных трусняках, системы семейники. Очереди он ни к кому не занимал, потому что ясно было, что он будет заходить ко всем последним. Первым он попал к ЛОРу и офтальмологу. ЛОР велел заткнуть сначала одно ухо пальцем, потом другое, прошептал что-то неразборчиво, что именно, Женя так и не смог разобрать, окулист так же велел закрывать поочерёдно то левый, то правый глаз. Поводил для приличия палочкой по таблице и на этом осмотр закончился. Терапевт долго и сосредоточенно что-то писала каракулями, имеющими значение только для неё одной, и ей одной понятные, а хирург, не без удовольствия пощупав яйца. Лишь в кабинете психиатра Пальцев задержался дольше обычного - ведь он ещё со второго класса стоял на учёте в психоневрологическом диспансере у детского, а затем подросткового психиатра доктора Мазурянц.
Военкоматный психиатр долго вертел в руках карту Евгения из ПНД, примеряясь и так и эдак, и когда стало понятно, что случай выпадающий за пределы его компетенции принялся писать направление в областную психиатрическую больницу на доследование.
-Так, молодой человек, - внезапно обратился врач к Жене, - вы давно на учёте состоите?
-С девяти лет, - промямлил Евгений и робко взглянул в глаза доктору, но такая там чувствовалась мартовская пустота, что он быстро опустил взор в пол.
-Хорошо, а что вас беспокоит? - продолжал допрос врач.
-Да так, разное...
-Ну, и что разное, - в голосе доктора слышалось разочарование, - страхи, навязчивость? Может видите кого, кого нет на самом деле?
-Да разное беспокоит..., - продолжал заикаться Пальцев.
-Ну, допустим, - решил сменить тактику психиатр, - что принимаете, хоть знаете?
-Разное..., - попытался вновь развить нездоровую демагогию Женя, но доктор резко и бесцеремонно его перебил.
-Что разное - но-шпу, анальгин, корвалол?!
-Ну, там галоперидол...
-Уже теплее, слава Богу! - усмехнулся врач, - что ещё?
-Этот синенький...
-Это что название?
-Этот, как его амитоптилин... амитрипто...
-Амитриптилин, что ли? Молодой человек пьёте такие серьёзные лекарства, а названия их не помните. Ладно, не важно пока. Вот вам направление в дурку, тьфу ты, я хотел сказать в больницу десятую, понимаете какую, да? Так, значит, пройдёте там обследование и всё станет ясно. Вам ясно? - доктор указал пациенту на дверь.
Здесь же в одном кабинете находился и невропатолог, у которого сидел и всё внимательно слушал Витя Хлопец, слушал с живейшим интересом и чёрной завистью - ему-то в виду его завидного здоровья не приходилось выехать с белым билетом. Когда он вышел Женя подсел к невропатологу. Он хотел заметить, что страдает разным и по неврологическому статусу, но невролог даже не стала его слушать и сразу проставила диагноз здоров и годен к строевой. Действительно, зачем было размениваться на неврологию, когда с психиатрией всё было в порядке, т. е. не в порядке.
А когда Евгений вышел на улицу его поджидали товарищи по классу. Вернее, они его не поджидали конкретно, но сидели и покуривали, размышляя о жизненных перипетиях.
-А вот и наш шизик идёт, - заметил Дубнов, прислюнив отвратительно сигаретку к нижней губе. - Козлам всегда везёт! И ребята опять углубились в свои заумные разговоры.
До конца учебного года оставалось совсем немного. Две недели из оставшегося срока Женя провёл в психлечебнице в специализированной палате для военкоматчиков. Диагноз его был подтверждён и он мог быть спокоен на счёт своего нестроевого будущего. В этот раз в больнице ничего интересного с ним не произошло, если не считать, что с него постоянно вымогали чай и сигареты, которых он не курил отродясь. В школе тоже, в виду напряжённой подготовке к предстоящим экзаменам, им "занимались" не много и не с такой, как прежде энергией. Сам Женя от выпускных экзаменов загодя освободился таки у своего доброго участкового психиатра. И в конце мая навсегда покинул тот гнусный вертеп ужаса и разврата, в котором он вынужденно пребывал целых десять лет.
Да, он покинул место своего хронического оголтелого унижения, и в техникуме, куда он поступил после окончания ненавистной школы, его не сильно допекали. Скорее всего, просто попалась нормальная, хорошая, если так можно выразиться, компания.
Но раны... Раны... Душевные раны, нанесённые ему за многие годы продолжали бередить его измученную страданиями, теперь уже физического свойства, душу. Сколько мук, телесных и моральных он испытал. И за что? ЗА ЧТО?! Он этого не понимал, не мог понять, да и не хотел. А что же его мучители?! Их было много за долгие годы страданий в школе, но всё же жизненные пути основных своих оппонентов и истязателей Евгению удалось выяснить. Не то, чтобы он узнавал специально, скорее, наоборот, он предпочёл бы никогда более с ними не сталкиваться и не знать о них ничего, но просто так получилось. Чисто случайно, спустя шести лет, после окончания школы, он встретил свою бывшую учительницу Ангелину Николаевну, когда пришёл к ней на вызов слесарем от РЭУ ремонтировать засранный и забитый какой-то хренью толчок. Он делал своё дело, а учителка громко и с какой-то невообразимой радостью, подробно, в самых живописных красках расписывала ему кто и как устроился из его давно проклятого им класса в жизни. Словно, забыла эта старая неподмытая карга, кем ему приходились эти люди, словно забыла она, как сама чуть ли не благословляла их на расправу над ним. Сперва он хотел закрыть ей пасть какой-нибудь грубостью, но затем ему самому стало интересно - есть ли на свете справедливость. И он познал, что нет. Что Бог, о нет, не умер в XIX веке, как о том вещал полоумный Фридрих Ницше. Бог не умирал вовсе, да потому что вовсе не рождался никогда!
Виктор Хлопец, этот жирный гамадрил похудел. Говорили, что, де от неразделённой любви. Но это ему даже на пользу пошло. Хлопец закончил институт менеджмента и стал каким-то значительным человеком в какой-то столичной фирме, занимающейся рекламой и дизайном. Женился, родился сын. Опять же сынок в отца весь пошёл, рост при рождении почти шестьдесят сантиметров, вес - около пяти килограмм!
Владимир Ишаков не стал большим спортсменом, как ему предрекали в школе, но зато, без всякого образования, безо всяких там курсов и прочее, начав от рабочего в шиномонтаже, дошёл до владельца этой самой монтажной мастерской, а затем и расширяться, гад, стал. Уже у него и бензоколонка имеется. Не женился, ну, да по слухам ему в этом и надобности нет никакой, бабы к нему сами липнут.
Анатолий Дубнов, который в школе ударил Женю по голове различными книгами больше, чем съел в своей жизни котлет, выпил водки и спустил спермы, работал рабочим на стройке в Москве. Имел стабильный хороший заработок, крепкую семью из трёх человек, включая своего новорожденного сына и ходил на лево, как все мужики, собственно.
Александр Гай отслужил в армии, где-то под Москвой. Говорят по блату в каптёрке отсиделся. Затем зачем-то ездил в Армению, но скоро вернулся, говорит, мол, там жизни нормальной никакой нет. Женился, уже двое дочек народилось, и жена опять с пузом ходит. Жена русская. Сам там сям помыкался, а вот теперь, де работает водилой. Вот хоть и армянин, а не путёвый, дальше шофёра не идёт, хотя, кто его знает? Жизнь покажет.
Евгений Успенов, почти дегенерат, как его про себя окрестил в школе Пальцев, сейчас в аспирантуре после окончания института. Ещё на втором курсе женился, на третьем - сын. Хорошая жена, говорят, попалась и с хазой в Москве и отец не последний человек в одном из административных округов столицы - везёт же людям!
Смоляновский Максим, так любил токарить на станке, теперь, гляди, в клубе закрытом вокруг шеста пляшет. Баб охмуряет. За месяц приватной любви на заказ до пятнадцати штук имеет. Поди, не разгуляйся на такие барыши. Что ж и сам пригож, и тело, как у Аполлона Михайловича. Может себе позволить, скотина, сколько он поиздевался вместе со всеми над Пальцевым!
А вот Тамарка Шухова нисколько не похудела, даже наоборот, веса прибавила, но и она в жизни преуспеть смогла - устроилась танцовщицей в один ансамбль-трио из толстушек. Такие па полуобнажёнкой выделывает, закачаешься! Говорят, уж больно за живое какого-то иностранца из Кубы зацепила. Он ей и руку с сердцем предлагал, и даже сам предлагал насовсем в Россию переехать, чтоб кров делить. Но она ни в какую. Тем не менее, ребёнка от него прижила. Он за то ей хату в столице презентовал: и теперь каждые два месяца наведывается, телом отдохнуть. И Тамарке это не лишнее. И подарки, и материальность живая зелёная.
Единственный, кто выпал из поля зрения был Анатолий Олень. Он как уехал из города, так его и след простыл. Говорят, видели его раз на вокзале, окрикнули, но он голову в шею втянул и ну, быстрым шагом прочь.
Так за разговором Евгений закончил прочищать сортир, принял совершенно без лишней скромности гонорар за работу - сто пятьдесят рублей и вышел долой. Да, рассуждал он, вот те и справедливость: все, кто его пиздил и издевался днями, неделями, месяцами, годами, преуспели в жизни: и работы у них хорошие, и жёны блатные, и вообще, не жизнь, а именины сердца, он же - простой слесарь сантехник из сранного РЭУ. Без жены, у него вообще личной жизни не было, по понятной причине, без друзей... Ничего, одна пустота. И так на него повлиял этот разговор с бывшей училомучительницей, что нашего героя посетила острейшая и сильнейшая депрессия, в связи, с чем он вынужден был лечиться стационарно в дурдоме.
Здесь то он и познакомился с одним многострадальным героем, который надоумил его нанести ответный удар. Переиграть жизнь, осуществить реванш. А что из этого вышло, вы узнаете из следующей главы.
Глава вторая. Возмездие.
Главный врач второй городской больницы Эдуард Михайлович Эскулапшвили грузно усадил свои телеса в мягкое, обитое дорогой кожей кресло. На него внимательно смотрели десятки глаз собравшихся врачей - заведующих отделениями больницы, старшие медсёстры отделений.
-Так, друзья, - наконец решился заговорить Эдуард Михайлович, говорил он чисто, без акцента, будучи гражданином России от рождения. - Во-первых, сразу хочу сказать, что Мухтар Магомедович отсутствует, потому что... ну, вы знаете, наверное, у него сына вчера зарезали. Что за сволочьё пошло. Римма, как это произошло? - обратился он к старшей медсестре травматологического отделения, которым и заведовал Мухтар Жолжаксынов, и старшая, конечно, в курсе всех дел.
-Ночью с вокзала возвращался. Он, ведь, в МГУ учился. Как приехал, позвонил, мол, всё хорошо, скоро буду дома. И нет его, и нет. Ждали, ждали... Думали, может к девушке своей поехал, позвонили - нет никакого результата. А потом, уж когда все извились, все больницы, все морги, все отделения милиции на уши поставили, под утро звонят из линейного, мол, приезжайте, какого-то парня, азиатской наружности с перерезанным горлом обнаружили, на два километра от станции нашли, - медсестра приостановилась, чтобы своей привычной паузой вызвать дополнительный интерес к повествованию. - Приехали, так и есть, он - Тимур, весь в крови. Матери плохо стало, Мухтар её прямо там откачивал, даже капли никакие с собой не взяли, надеялись, что пронесёт. Ну, там следствие началось, допросы. Выяснилось, что группу каких-то в кожанках, бритых видели. Мухтар звонил мне домой. Никакой мужик!
-Да, скинхеды совсем, собаки, обнаглели, - переглянулись Эскулапшвили и Виктор Ким, начмед больницы. - Ну, ладно, товарищи, как не тяжело, а надо начинать работать. Главный перевёл разговор в обычное русло и начал пятиминутку.
Что касается Тимура Жолжаксынова, то его, действительно, зарезала группа агрессивно и категорично настроенных скинов. Но это было только часть правды, даже не половина. Так скины пришли на вокзал заранее, заранее зная, на кого они выходят. Они знали многое: кто их будущая жертва, на какой электричке и когда она вернётся в город, знали, на всякий случай, и куда направится, где живёт. Более того, они знали возраст, имя, фамилию, место учёбы своей будущей жертвы, знали кто его отец, мать, братья и сёстры. Они прекрасно знали, как выглядит этот человек, т. е. произойти ошибки не могло. Не правда ли, что слишком много знаний для простого убийства простыми скинхедами просто так??!! Да, это было не совсем просто так, вернее даже, это было совсем не просто так. Тимур Жолжаксынов был настигнут и убит по прямой наводке Евгения Пальцева. Да, Женя не забыл, как жестоко его избили в школьном сортире семь лет тому назад, он даже помнил запах мочи, которой так обильно полил его Тимур. Почему же Тимур стал первым в длинном списке смертников Евгения?!
А вот это и есть, так называемая, простая случайность. Два месяца назад до описываемых событий, уже после курса лечения в психиатрическом отделении, возвращаясь из Москвы, куда он ездил провожать соседку, по её собственной просьбе, Женя оказался в одном вагоне с несколькими парнями. Их типичный вид - кожаные куртки, берцы по колено, бритые головы - не вызывали сомнений: это были русские наци. Поначалу Евгений не придавал этому особого значения, но скины сидели слишком близко к нему, а после выпитого пива их не тихие голоса стали ещё нахальнее, громче и отчётливее. Невольно Пальцев стал слушать своих попутчиков. Выяснилось, что скины едут из Москвы, где они весело провели весь день, участвуя в почти легальном погроме так и не состоявшегося очередного марша гомосексуалистов. Один подробно расписывал, как он разбил нос одному щупленькому, откровенно пидарасного вида, гею. Затем разговор постепенно перешёл на кавказцев, среднеазиатов... И тут Женя решился. Он уже много раздумывал о своём новом товарище и о будущем плане. Но вот только теперь подворачивался такой замечательный шанс. Он подошёл к ребятам и осторожно попросил присесть рядом, выразившись, что он заинтересовался беседой. Парни неохотно, но пригласили присесть молодого человека. Вид его не прельщал их, но отказывать так сразу тоже не было повода.
-Что надо, - откровенно перешёл к делу самый старший из скинов.
-Буду краток. Один черномазый, узкоглазый выродок принёс мне не мало проблем. Сам, к сожаленью, не могу их решить. Вот, решил спросить знающих людей, как помочь моей беде, - начал издалека Евгений.
-Не темни, парень, ближе к делу, - тут же перебил его скин.
-Хорошо. Этот узкоглазый козлина увёл у меня девушку, только потому, что его отец заведующий отделением в больнице, - Женя врал на ходу. Но врал убедительным тоном. Тем паче это было муторно, что никаких девушек у Евгения не было отродясь.
-Это серьёзная проблема, девушка-то у тебя русская? - начал допрос скин со сломанным носом, отчего он немного походил на представителя семитской расы.
-Русская, то есть, я хотел сказать, хохлушка, - убедительно закивал Женя.
-Это по фиг, русские, хохлы, белорусы, без разницы..., - согласился скин, - о девушке своей можешь забыть. Такая шлюха уже не исправится, а вот этого чёрного пидора надо наказать, - подвёл итог скин.
-А сам, почему не разберёшься? - вмешался старший, по всей видимости, самый опытный. - Собрал бы ребят и...
-Пробовал, - сразу сообразил Женя, - мало. Я считаю, что этого козла надо более серьёзно наказать.
-Как именно? - загадочно улыбнулся старший скин, почуявший запах крови.
-Окончательно, - пояснил, вдруг совсем озлобившийся Женя.
-Ну, и флаг тебе в руки, - улыбка не сходила с уст главного скина.
-Боюсь, что у меня не получится, - категорично возразил Евгений, - вот если бы умеющие люди взялись бы за дело...
-А умеющие люди должны работать бесплатно? Это раз, а во-вторых, кто тебя знает, может ты сученный?
-Я не сученный!!! - жарко возразил Пальцев, - это, во-первых, а во-вторых, русские братья могут друг на друга и бесплатно поработать, за идею.
-Молоток, - усмехнулся скин со сломанным носом, - но только так не пойдёт.
-Хорошо, раз уж вы такие жлобы. Я не богат, но ради справедливости и торжества русского народа готов пожертвовать..., - и подумав, добавил, - материально.
-Ладно, - успокоил его старший скин, - давай свой телефон, на недельке встретимся, поговорим о твоём дельце. Может и ради идеи поможем, если проблема серьёзная.
На том и порешили. Через два дня Евгений встретился с парнями, подробно им всё рассказал. Всё, что сочинил. И парни, разобравшись, решили. Что Евгений - не сученный, и что ему помочь не только можно, но и надо. А через несколько месяцев Тимура Жолжаксынова нашли с перерезанным горлом. Справедливости ради, стоит сказать, что узнай скины истинную причину ненависти Евгения к Тимуру, они навряд ли отказались бы исполнить приговор, но так было приятней и причина была в их глазах более уважительная.
В тот момент, когда главный врач Эскулапшвили оглашал страшное известие, в квартире Пальцевых зазвонил телефон. Женя потянулся за трубкой.
-Слушаю, - заспанным голосом почти изрёк он.
-Казах встретился с Аллахом, - произнесла трубка и, прежде чем Евгений успел что-либо заметить по этому поводу, связь оборвалась.
-Хорошо. Первый есть, - равнодушно озвучил вслух Женя и укрылся одеялом, но уснуть он в этот день уже не мог. Он поднялся и в семейных трусах в нелепый жёлтый горошек расхаживал по квартире взад и вперёд. Его охватило волнение и приятная трясучка - такая охватывает нормальных людей в предвкушении хорошего секса.
-"Жол" по-казахски - дорога, "жаксы" - хорошо, получается хорошая дорога. Что ж, хорошая дорога к Аллаху - это тоже хорошо, - размышлял по себя Евгений. - Теперь стоит подумать и об остальных счастливцах. И кое-что он уже придумал...
-Виктор Борисыч, - окликнул Хлопца вахтёр, - вам посылочку оставили. - Сладко, но, не естественно улыбаясь, тётя Зина, являясь служащей московской рекламной фирмы, протянула Хлопцу аккуратно и красиво упакованную тару, размером двадцать на пятьдесят, перепоясанную тесёмочкой, с этаким хохляцким оттенком.
-Це шо таке? - улыбнулся Хлопец, - це до мэни презент? А хто оставил? Жинка?
-Не знаю, - улыбка вахтёра стала более естественной, - какай-то мадемуазаль, вся раскрашена, модна, как ваши молодухи сотрудницы. Сказала, что вы сами бачите от кого. Уж больно хороша девка. Прям таки с обложки.
-Надеюсь не с "Плэйбоя", - заметил себе в ус Хлопец и, приняв подарок, свободным шагом направился к своему шикарному авто.
Подарок, внутри которого явно что-то шуршало и даже шипело, он швырнул на заднее сиденье, небрежно и грубо. И не тратя времени на пустые размышления от кого бы да почему бы, резко набрав скорость, двинулся в одно милое сердцу место. Этим местом была квартира любовницы, а по совместительству и непосредственного начальника Виктора Аллы Шварцгоффман.
Хозяйка поджидала любовника, словно удав жертву. Она была голодна и нетерпелива. По пути Виктор заехал в цветочный бутик и прикупил огромный букет из тёмно-красных роз. Его стоимость соответствовала месячной зарплате вахтёра, тот самой тёти Зины. Но это нисколечки не смущало Хлопца - сам-то он получал столько, сколько получает в совокупности целая бригада таджиков за месяц кропотливого труда по укладке асфальта. За пол года. Но и на этом Виктор не успокоился, далее он заехал в цирюльню одного своего земляка Миколы Шуховца, чтобы побриться, околпачиться, надушиться дорогими французскими духами. Здесь стоит отметить, что когда подходил черёд душиться после всех прочих процедур, то Микола всякий раз уговаривал Виктора побрызгать себя туалетной водой "Незалежна Украина", которую он держал для vip-клиентов, и Виктор всякий раз находил убедительный повод, чтобы отказаться от духа Родины. Которую он, впрочем, любил, но издали.
Ещё один штрих - покупка шоколадных конфет в vip-салоне Сары Давидович по цене двухмесячной квартплаты московской трёхкомнатной квартиры и наш герой-любовник на крыльях похоти летел на встречу с возлюбленной.
Алла встречала любимого в прозрачном, нежном-нежном лиловом пеньюаре. От неё шёл тонкий, едва уловимый запах лаванды.
-Холубочек, мой, - новоиспечённый Ромео кинулся на встречу любимой, и та распахнула ему ответные объятия. Они крепко, но нежно обнялись, слились в едином французском поцелуе.
-Надеюсь, не тот голубочек, которого батька Ющенко на крещатике поцеловал и отпустил? - игриво и кокетливо поинтересовалась Аллочка, когда они немного ослабили объятия.
-Но что ты, милая, ты ж ведаешь, я до Юлии Владимировны ходок, в лучшем смысле этого слова, - игра улыбок и нежности переплелась и зацвела.
Пока Виктор скидывал фрак, чтобы пойти принять душ после тяжёлого трудового дня, вездесущая мадам Шварцгоффман рассматривала красивую подарочную коробку, которую любовник впопыхах захватил с собой.
-Витя, а что это в такой большой красивой коробочке, - Виктор дарил Алле только дорогие подарки, которые спокойно умещались в гораздо меньшей таре.
-Не бачу, - ответил из просторной ванной, в которой вполне мог бы уместиться небольшой бегемот Хлопец, - посмотри сама. Какая-то воздыхательница подарила.
Заинтригованная и немножко ревниво обеспокоенная Алла с нетерпением стала вскрывать неизвестный подарок. Сначала она срезала хохлацкого вида тесёмочки, затем грубо сорвала оберточную бумагу. Потрясла коробочку, перед тем, как вскрыть. Внутри что-то перевалилось и шикнуло.
-Это интересно, - заметила любопытная Алла.
Хлопец в предвкушении радостно мурлыкал себе под нос.
Ох, кохайтеся, дивчата,
Та не з москалями,
Москали бо злы ребята,
Зроблют лихо с вами.
Вдруг из комнаты донёсся оглушительный, всё поглощающий, нечеловеческий визг. Визг прошёл через стены и вышел на улицу. Хлопец сам чуть не обосрался, когда услышал подобное, но взял себя в руки. Поняв, что он всё-таки мужчина и, набросив белый кашмирский халат, он побежал к Алле. То, что он увидел, заставило его сердце биться с такой силой, что оно едва не выпрыгивало из груди. Страх пронзил Виктора на сквозь.
Когда Алла беззастенчиво и беззаботно вскрыла коробку из неё тут же выползла довольно внушительных размеров, к тому же чрезвычайно хищная, гадюка. Это был первый этап. На следующем этапе произошло два судьбоносных события: во-первых, Алла закричала, и этот крик я уже описал выше, а во-вторых, гадюка пришла в себя после длительной вынужденной изоляции и, повинуясь диким инстинктам и зову природы, сейчас же целенаправленно ужалила дико визжащую женщину в ляжку. На третьем этапе появился Хлопец. Первым его желанием было... О, нет, не спасать свою возлюбленную, корчившуюся от сильной и неуёмной боли на полу, но немедля ни минуты покинуть это страшное место. Витя с детства не любил всякого рода пресмыкающихся. Другого мнения, очевидно, была змея. Она, конечно, сильно настрадалась в тёмной, узкой коробке и спешила выместить весь накопленный праведный гнев на первых встречных. Хлопец ей сразу не понравился. Она зашипела так страшно, что у Виктора подкосились ноги, страх буквально парализовал его. Он присел и стеклянными, кроличьими глазами наблюдал за хищницей. Но не долго. Через пару мгновений, гадюка, будто повинуясь чьему-то невидимому приказу, набросилась на обидчика и жухнула в бедро. Исход был предрешён. Через два дня, когда вернулся из загранкомандировки муж Аллы - Иосиф Шварцгоффман, два хладных трупа вынесли и увезли в морг; змею изловили и направили в серпентарий, а на мужчину завели уголовное дело, впрочем, это уже другая история, к нам не имеющая никакого отношения...
-Ирочка, Ирочка, лапочка моя, ты уже собираешься, - интересовался Александр Гай из соседней комнаты у своей молодой жены Ирины Гай, соответственно. Дело в том, что сегодня молодая чета Гай собиралась на званный ужин к родителям Ирины. Для Александра это было приятно не только тем, что он вволю мог на халяву пожрать и выпить за счёт дорогого тестя, но и решить свои материально неблагополучные дела. Жена Александра была молода и девственна до встречи с ним. Это были единственные её достоинства, при чём со вторым волей-неволей пришлось расстаться в силу естественных причин. Никаких других положительных черт не было отродясь. Ирина была некрасива, глупа, упитана немного сверх нормы, и это расстояние от нормы увеличивалось прямо пропорционально с каждым годом. Она плохо готовила, да и вообще была никудышней хозяйкой. И помимо возраста единственным её достоинством был достаток отца. Батя, который понимал, как нелегко в жизни будет найти дочке суженного, дал за ней приданного целую хату в две комнаты, но с жёстким условием, что жить в ней зять, пусть и сам бесквартирный сможет, исключительно находясь в браке с Ириной. И если не дай Бог брак по каким-нибудь причинам распадётся, зятю, кто бы он не был, придётся съехать с тёплого уютного местечка.
На это приданное и позарился нахальный Гай, испытывая на тот момент жилищные проблемы. Ни внешность, ни профессиональные навыки невесты не смутили армянского жениха. Он смело ринулся в бой, завоёвывать неприступные стены молодой девушки, неряхи, дурнушки и тупицы и завоевал их в течении... трёх дней. Свадьба по армянским меркам была довольно скромной: около ста гостей. Да ведь это была русская свадьба. На дармовщинку слетелись многочисленные родственники со стороны невесты: всякие там дяди, тёти и троюродные братья, один даже привёз с собой собаку, кавказца, огромного и безмозглого, как невеста. Родственники жениха тоже пытались прорваться, но кроме самых близких другим этого не удалось - отец молодой супруги сразу утвердительно заявил, что не хочет видеть стаю этого длинноносого воронья.
Следом за свадебкой, тесть устроил новоиспечённого жениха шофёром с нормальным стабильным заработком и графиком. По началу всё шло тактично. Но потом жених вдруг заартачился, стал намекать немногословному тестю, что его доченька, навязанная ему, мешает спокойно жить, что она дурна собой, сто не умеет готовить, что даже мужнины рубашки погладить не в состоянии и что пора бы это было прекратить. Тесть в ответ разорался и велел новоявленному зятьку убираться прочь из квартиры, не смотря на уже имеющийся приплод в две головы, обои женского пола. Мол, найдутся ходоки. И зять вроде бы стал собираться, но его положение спасла жена, которая устроила истерику и заявила отцу, что у неё больше не будет такой большой и чистой любви, и что дети вовсе останутся сиротами, а сама она по миру пойдёт. Батя сдался и дал зятю "в займы" кругленькую сумму, "подъёмные". Таким образом, тестю пришлось теперь регулярно ради дочериного счастья давать зятю "в займы". Куда он девал эти деньги неизвестно. Но было известно, что в этот светлый, по-своему счастливый день, Александр вновь собирается взять "в займы" на "новое дело" ещё скольни-то бабок. И пусть батя только откажется - Ирочка ходила с пузом.
-Да, зайчик мой, - отзывалась Ирина из соседней комнаты, прихорашиваясь, - скоро твоя любимая жёнушка соберется, и мы поедем в гости к обожаемым папе и маме.
-Она думает, что она нужна мне?! А тем более её полоумные предки, эта жирная кобыла её мать и этот бегемотокозёл мой тесть?! Ошибается! - шептал недовольный длительными сборами жены и дочерей глава семейства. - Мне нужна эта тёплая уютная хата и бабки этого козла, её отца, чтобы оплачивать секс по телефону и прочие шалости.
-Что там шепчет, мой зайчик, - жена вошла в комнату и, обвив мужа за шею поцеловала.
-Твой зайчик шепчет о любви к тебе и о ещё большей любви к своим новым родителям. Дети готовы?
-Они сейчас будут, тампоны вставляют, - пояснила Ирина.
-Хорошо... эээ... постой. Какие тампоны, девочкам всего по три года? - изумился молодой отец.
-Да, - удивилась жена, чему только: возрасту дочерей или о ненадобности пользоваться средствами личной гигиены в этом нежном возрасте, - а я не знала, пойду отниму. И удалилась в комнату, откуда мгновенно раздался рёв и дикий плачь - девочки не хотели лишаться права быть полноценными взрослыми женщинами.
-Идиотка, хорошо, что ещё презервативы или внутриматочную спираль им не покупает, у неё хватит мозгов. Тупица, дебилка!!
Наконец, вся семья была в сборе и вышла при параде на улицу. Александр шёл впереди и держал девочек за руки, младшую Ирину и старшую Евгению. Хотя разница в возрасте составляла всего пять минут. Мама с большим беременным животом следовала следом. В какой-то момент она немного поскользнулась и даже начала падать на землю. Заботливый муж тем не мене успел выпустить дочек из рук и подхватить жену. А девочки пока весело и бойко кинулись к проезжей части. Здесь они стали играть в пятнашки. Как вдруг, на совершенно недопустимой скорости, автомобиль чёрного цвета с заляпанными номерами вынырнул из небытия. Два маленьких тельца, словно две куклы Барби, поднялись в воздух на несколько метров и затем разлетелись в разные стороны. Удар был такой потрясающей силы, что тела просто смяло в кровавое месиво.
Ирина закричала, закричала так, как закричала бы любая нормальная женщина в сложившейся ситуации, а затем тихо опустилась на асфальт, потеряв сознание. Александр вначале было кинулся за исчезающей во мгле машине, потом подбежал к дочерям, потом, поняв, что им уже ни чем не поможешь, сообразил заняться женой. И только потом докумекал вызвать машину "скорой помощи" и милицию.
Он сидел в больнице уже не первый час и ждал результатов операции жены. После трагедии она не приходила в сознание. Врач широкой поступью приблизился к Александру и положил ему руку на плечо. Гай проснулся.
-Сожалею, молодой человек, но ребёнка спасти не удалось. Я понимаю, как это трудно лишиться в один день сразу троих детей по чьему-то злому умыслу и разгильдяйству, но... крепитесь. Кстати, вы сообщили родителям жены? Вместе вам легче будет пережить эту беду, а потом..., - доктор замялся, но Александр уловил это замешательство, не смотря на то, что был деморализован.
-Что потом? - спросил он с таким резким кавказским акцентом, что врач даже отшархнулся от него.
-Видите ли, как сказать, всё дело в том, что ваша жена никогда не сможет больше иметь детей. Сочувствую. - И медик быстро удалился, не желая выслушивать неблагодарного пациента. Ведь, он сделал всё, что мог.
На другой день, в обед, в дверь Евгения Пальцева позвонили. Он нехотя открыл дверь. И это понятно, потому как друзей у Жени не было, а родственники приходили очень редко и то на большие праздники. В квартиру ворвался, вот именно, не вошёл, а ворвался темноволосый молодой человек в грязных джинсах и потёртой майке с портретом президента Путина и с надписью, что-то в роде "My love".
-Игорь, я просил тебя, - в категоричной форме начал переговоры Женя, - чтоб в мою квартиру ты не являлся!
-Является нечистая сила или Господь Бог, а я просто пришёл. За тобой должок, приятель, - развеселился Игорь-героинщик. Он нагло проник на кухню, порылся в холодильнике, изъял пивную бутылку и холодный говяжий язык. - А ты не богато живёшь.
-На, - тем временем Евгений протянул ему триста долларов.
-Здесь только половина, - чуть не захлебнулся гость холодным пивом и не подавился языком.
-Ты и на половину не наработал! - зло определил Женя. - Халтура! Объект жив и даже не пострадал! Я имею в виду физически.
-Тебе уже донесли? - усмехнулся Игорь. - Допустим, физически да, но зато какие моральные муки. И потом, если говорить на чистоту, то я переработал. Да. - Гость выразительно и безапелляционно посмотрел в глаза заказчику. - Так, что давай, не бузи, деньги на бочку. Бонус с тебя, так и быть требовать не стану. Я добрый и отзывчивый.
Евгений достал из кошелька ещё три стодолларовых банкноты, - пёс с тобой. Только угомонись.
-Это хорошо, - жадно глотал гость говяжий отросток, - но, видишь ли, надо всё-таки ещё двести зелени добавить.
-Это ещё с какой манды? - огрызнулся Пальцев, - сам же сказал, что бонус требовать не станешь!
-А я и не требую, да вот машина малость пострадала, эти малолетние шалавы весь перёд помяли и кровью забрызгали. А потом и доллар падает. Инфляция. Всё такое...
-Эээ, нет! Друг на это мы не договаривались. Ты сам говорил, что машину возьмешь на гоп стоп, потому ремонтировать её нужды нет, а что касается доллара и инфляции - это тебе к Дубинину.
В тот же день, вечером, бывшая классная руководительница Евгения Пальцева Ангелина Николаевна возвращалась домой после тяжёлого рабочего дня вместе с подругой, которую она пригласила на чашечку чая - посидеть, покалякать о том, о сём: о нелёгкой судьбе российского учителя, о нравах в современной российской школе.
-Представляешь, Геля, меня второго марта заставили с утра подняться и идти на свой избирательный участок. До двух сидеть - контролировать своих же, чтоб на выборы пришли. А потом ещё родителей обзванивать, кто проголосовал, кто нет. И нотации им читать. Прямо со стыда сгораю. А уж прибавили зарплату, так раззвонили, шум один. И то после выборов цены поднимутся ещё и все прибавки корова языком слизнёт.
-И не говори, слава Богу, я во время выборов приболела, отлежалась дома.
Женщины, продолжая увлечённо беседовать, вошли в подъезд. Вызвали лифт и поехали на пятый этаж. Когда лифт поднялся до искомого этажа, то свет в нём почему-то на секунду другую потух, а затем он стал подниматься на девятый этаж. И поднявшись, по злому умыслу невидимого гения, рухнул вниз. Обе женщины погибли мгновенно...
Хулио Мадерас, предприниматель из Гаваны облокотился на край канапе в квартире своей возлюбленной, а по совместительству содержанки, Тамары Шуховой. Сама Тамара примеряла какой-то видный диковинный наряд, привезённый гражданским международным мужем с его родины - далёкого острова Свободы. Наконец, она обрядилась в обновку и вышла во всей своей полноте красоты к Хулио.
-Вау, какая ты..., - с обожанием только и раскрыл рот кубинец, тараща свои непомерно крупные глаза, карие и с бельмом на левом глазу.
-Ну, дорогой мой гражданский муженёк, какая я, скажи, скажи, - Тамарка подошла к любимому и села на колени, при этом канапе беспомощно затрещала, любимый не затрещал, но покрылся лёгкой испариной. Телеса были очень уж необъятными.
-В этом великолепном национальном наряде ты похожа на большой кубинский шлюх! - сделал замечательный комплимент Хулио. Казалось, его возлюбленная должна была бы отвесить ему увесистую оплеуху, но она только мягко и ласково погладила его по загоревшей под знойным кубинским солнцем и загрубевшей от непосильного труда конечности.
-Мой маленький, но очень богатый гаванский сутенёр, - пошутила она только в ответ.
В дверь отчаянно зазвонили, а потом забарабанили от нетерпения. Тамара пошла открывать, а Хулио развалился на канапе и за неимением другого дела поглаживал свои шикарные усы.
-Кто там? - естественно поинтересовалась хозяйка квартиры у непрошенного гостя и посмотрела в глазок - на неё пристально вглядывался, казалось, пытаясь просверлить своими очами дверь на сквозь какой-то полуголый мужик с огромным золотым перстнем и камнем в нём.
-Хозяйка, ёб твою мать, залила всю квартиру! Что у тебя там, джакузи протекла что ль?! - разорался мужик на весь подъезд, - открой хоть, посмотрю, а то сейчас ментов вызывать будем всем подъездом!
Даже не догадавшись элементарно проверить, пойти посмотреть, эта жирная дура отворила дверь первому встречному. Тот час ста пятидесяти килограммовую женщину сбили с ног и в хату начали врываться один за другим люди в масках. Количеством пять человек. Кобыла Тамарка попыталась сопротивляться и даже пресильно лягнула одного из налётчиков. Но её скрутили, связали, наделали синяков по всему объёмистому телу и волоком затащили в залу, где уже сидел весь скрюченный и убитый страхом кубинец. Голый мужик приоделся и оказался довольно симпатичным зрелым человеком лет тридцати. Без грубой гримасы и оскала возмущения он не казался теперь таким страшным. Он покопался в вещах гостя и обнаружив документы стал пристально их изучать. Так продолжалось несколько минут, потом гость начал протяжно скулить на своём испанском диалекте, видимо, причитая на жизнь, а предводитель захватчиков принялся копаться в сумочке хозяйки. Другие бандиты тоже не теряли время даром и потрошили квартиру, выбирая наиинтересные и полезные вещи.
-Ну-с, как тебя там, Педро Зурито или Хулио Иглесия, готовься к смерти мужик, - наконец, обратился главарь к бедному кубинцу. - Муэрта, ёб твою мать!
-За что? - заскулил Хулио, практически отсутствующий акцент принял замысловатые формы.
-Вот скажи, Дон Жуан, тебе, что своих баб мало. Там у вас на Кубе все бабы шлюхи - от школьниц до пенсионерок. Неужели наших тёлок кадрить надо?
-Я не хотел, я не знал...
-Не знал он, пидор латинский, сейчас узнаешь, Фиделито, - главарь достал пушку, навертел на неё глушитель и произвёл выстрел в голову несчастному.
-Ааааа...! - заорала Тамарка.
-Заткните рот этой латинской подстилке, немедленно! - скомандовал главарь, но это было лишнем, ребята тут же заткнули объёмный рот женщины кляпом из половой тряпки, не со зла, просто другой не нашли. Далее по сигналу они обернули тело Шуховой в ковёр и вынесли на улицу. Погрузили его в багажник и укатили в неизвестном направлении.
Проснулась Тамара в тёмном, пустом помещении на голом полу. Вокруг пищали оголодавшие мыши, но подойти и попробовать от женской туши не решались. Одежда на женщине была основательна испорчена: разодрана, местами свисали клочки, грязь и кровь дополняли картину. Ощупав тело, Тамара поняла, что её зверски избили, кое-где порезали ножом. Однако, она ещё не понимала, что, кроме всего прочего, её дико изнасиловали. Она лежала, не в силах пошелохнуться, так её сковывала нечеловеческая боль и горечь утраты и считала, как падают крупные капли, неизвестно чего и неизвестно откуда. Так она пролежала какое-то время, здесь она не могла определить, сколько именно. Вдруг послышались приглушённые шаги - это были шаги её недавних мучителей. Тамара съёжилась в ожидании неопределённого. Дверь в её помещение отворилась с выразительным скрипом, и внутрь вошли трое. Она не могла сразу различить их и видела только силуэты, поскольку яркий свет на время ослепил её.
-Что будем делать с этой лярвой? - услышала Шухова голос одного из них и сердце её сжалось до минимума, она была так молода и так хотела жить и наслаждаться всеми благами, которые дарит эта самая жизнь. Её не так волновала судьба её маленькой дочери, но именно судьба её самой. Она надеялась. А человек продолжал, - шеф велел её валить после всего.
-А может ещё чуток позабавимся? - поинтересовался непринуждённо второй, было видно, что позабавиться он был не промах парень.
-Нет, Аркаша, валить, везите в лес и закопайте, - отрезал первый голос, - и смотрите, знаю я вас, кобелей портовых - никакой развлекухи! Не дай Бог эта сучка удерёт. Я тогда вас самих на куски искромсаю!
Третий человек всё время молчал, но как только первый голос отдал конечное распоряжение, тут же подошёл к Тамарке и, увидев, что она в сознании, треснул её по голове, вырубив повторно.
Неизвестно, сколько на этот раз Шухова находилась в бессознанке, но только пришла в себя она в абсолютной темноте и тесноте. Она попыталась сделать хоть какие-нибудь движения, но это не получилось. Причина была даже не в том, что ей было больно, скорее ей было тесно. Она не могла ни пошевелить: ни руками, ни ногами, не повернуть головы, не говоря уже о свободе перевернуться или присесть. Руки упирались и карябали ногтями дерево, ноги тоже. И голова. Сиюминутное прозрение нашло на Тамару Шухову, и она закричала. Так пронзительно она не кричала никогда ещё в своей непродолжительной жизни, но трёхметровый, добротный слой земли заглушил этот крик и на поверхность её проник только глухой, непонятный стон...
Владимир Ишаков полулежал на мягком кожаном диване в своём собственном кабинете фирмы "Тугое колесо" и слушал музыку в наушниках. Что он слушал, я в этом не разбираюсь, уж конечно не Чайковского и не Моцарта, да и диско навряд ли. Скорее всего, попсу какую-нибудь дешёвую, он, ведь, продвинутым человеком был, прогрессивным. Время подходило к пяти часам вечера, а, значит, к концу его рабочего дня. Хотя для него это было весьма условно. Он сам себе был хозяином: и когда хотел - мог приходить, когда хотел - мог уходить. Сегодня что-то задержался. Володя собрал бумаги по работе, письма, срочные и не очень, на которые он в суматохе рабочего дня, беспощадно жаря на компе в игры и общаясь с другими подобными бездельниками, так и не смог ответить. И даже не постарался. Впрочем, это было не важно. Он так считал. Важным было то, что засев с утра в инете, он склеил, классную, как ему показалось, тёлку, и теперь собирался, не откладывая такое архиважное и архинужное дело в сторону, встретиться с ней. Пообщаться в живую, ну, а там, что греха таить, завалить её где-нибудь на тихой безлюдной улице на заднее сиденье. Сунуть для начала ей в рот, потом отодрать в другие отверстия, естественным и противоестественным путём. Короче, всё в ажуре.
А между тем, в стопке писем находилось одно очень прелюбопытное. Прочитав его, Владимир узнал бы, например, что его бывший школьный товарищ и собутыльник Виктор Хлопец погиб от укуса подаренной ему гадюки, что вместе с ним погибла и его гёрлфренд Алла Шварцгоффман, что у другого его школьного кореша тоже случилось несчастье - погибли обе дочери, а беременная жена стала не беременной в результате этого случая и, что, наконец, их самая объёмная подруга по парте Тамара Шухова исчезла при невыясненных обстоятельствах. Такие дела. Писавший это просил обратить внимание на цепь загадочных трагедий, но его заботы пошли прахом, Владимир был занят своей похотью.
Володя спустился вниз, отключил сигнализацию и завалился в свою передвижную самоходную повозку, стоила которая, между прочим, свыше пяти десятков штук долларов. Так, деталь. Машина была красного цвета, внутреннее убранство - кожа, мех, дерево. Сам водитель - в шикарном, эксклюзивном пиджаке от славы Зайцева, классического серого цвета и соответственно брюках такого же цвета. Рубашка белая, галстух серый с косыми продольными линиями. Стиляга, как говорили раньше. Володя похлопал ладонями по рулю, по соседнему сиденью, на котором вскоре окажется очередная мадама и резко завёл своего четырёхколёсного монстра. Затем также резко, чуть не сбив продавца сосисками в тесте, вырулил со стоянки и вклинился в общий поток машин.
Вот он подъехал к кафе "Золотой петушок", у входа в который они условились встретиться. Здесь у входа под навесами стояли столы и стулья. Под одним из них Володя увидел потрясающую, длинноногую, с такими же пропорциональными ногтями и ресницами, девчонку, лет двадцати. Одета она была в красное платье, едва покрывающее верхнюю треть бедёр, всё ниже было открыто и бесподобно. Володя только отставил нижнюю челюсть вниз и одобрительно закачал головой. Мол, да, то самое. "Чёрт, не зря весь день в инете просидел, как проклятый. Только бы не спустить рыбку с крючка!" Владимир вышел из машины и представительским, на сколько было возможно, с высочайшим достоинством двинулся к девушке. Та его тоже уже увидела и он ей пришёлся по вкусу.
-Привет, подружка, а ты, скажу... в общем, слов нет, - Володя соблазнительно улыбнулся, оголив ряды безупречно белых клыков.
-Ты тоже ничего, - согласилась девчонка. - Куда поедем?
-Так сразу поедем? Может в кафе немного посидим, подружимся? А? - Володя строил из себя рассудительного джентльмена, а сам уже гулял в своём похотливом воображении, окунуться в которое не представляется возможным по причине морали и этики. Девушка ничего не ответила, только обольстительно улыбнулась, и Владимир решил не тратить деньги, а сразу перейти к делу. Он услужливо взял даму за локоть и повёл в свою карету. Усадил, небрежно захлопнул дверцу, обошёл машину сзади, сел на своё водительское место и они тронулись в путь. Утех. По ходу они болтали о всяких бессмыслицах, в результате чего Владимир раньше времени малость возбудился и его новая подружка, совершенно без стеснения, сделала ему приличный минет. На ходу, ну, как там в американских фильмах показывают. Так и было. Что, поделаешь? Нравы! Однако, не всё прошло так гладко, в процессе орального взаимодействия Вовик немного превысил скорость и его вынужденно остановили..., хотел сказать полицейские, нет, наши обычные менты, гаишники. Они сделали ему замечание и, поскольку они тоже были мужчинами, то проявили мужскую солидарность и отпустили героев без штрафа и каких либо санкций. И даже покопались под капотом, проверили масло, карбюратор, аккумулятор...
-Отличные парни, - заметил Ишаков, когда они отъехали и мечтательно добавил, - если бы все такими были. Он ещё поддал газку. А потом ещё.
Близился поворот, и тут-то выяснилась одна небольшая неприятность, совсем маленькая - после проверки машины добрыми гаишниками, у неё почему-то перестали срабатывать тормоза. Совсем перестали, а скорость была не маленькой, плюс густой, оживлённый переход. Володя, вспотев разом, как последний работяга, разгружающий рыболовецкие суда в порту, в судорогах стал рулить куда попало. Девица тоже стала ему помогать, хватаясь своими корявыми руками за руль и раня своими длинными, раскрашенными, как новогодняя ёлка, ногтями руки Владимира. Но это было уже не важно. Всё произошло в считанные секунды. Это только мы можем позволить себе расписать этот живописный момент. На деле всё чрезвычайно быстро и просто. Машина на скорости семидесяти км в час врезалась в группу детишек детского сада номер три, которых добродушный воспитатель водил в парк через дорогу: погулять, свежим воздухом подышать, на зверушек и птичек посмотреть, нагулять аппетит. Нагуляли. Первым на себя приняла удар сердобольная воспитательница (оно и к лучшему), далее, как весёлые, яркие, звонкие петарды, вверх стали устремляться один за другим подопечные детсада. И, наконец, машина, зацепив подвернувшуюся к месту старушку, протаранила металлический забор парка, въехала на его территорию и поцеловала большой рекламный щит, точнее его столб, так, что оба пассажира вылетели через лобовое стекло и приземлились около пруда в пяти метрах трупами с пробитыми черепушками, немало распугав местных уток.
Неизвестная бабушка, воспитатель детского сада номер три, двое похотливых сурков и семеро детишек не вернулись в этот солнечный погожий денёк домой. Напрасно их ждали родители, дети, мужья и внуки. Остальным повезло больше - кто стал инвалидом на ножки, кто на ручки, только маленькому Никитке повезло больше всех, он не пострадал физически, лишь до конца своих дней писался в постельку и спал вместе с плюшевым мишкой, как мистер Бин...
Яркие софиты слепили глаза, шальное диско закладывало уши, руки и ноги не знали, где находится их туловище, а голова беспомощно моталась из стороны в сторону в такт мелодии - так сотни людей тусовались на весёлой вечеринке в ретро-стриптиз-клубе 80х "Золотой жеребец". Приняв лучшее в столице экстази, нанюхавшись лучшего и чистейшего в столице кокаина, наглотавшись прочей, отнюдь не медицинского назначения лабуды, люди без устали двигали своими конечностями, зажигая прошлое и будущее между настоящим. В подсобных помещениях уже разворачивались основные события, из тех, кто не дождался начала стриптиз представления и начал разгружать себя лишней мужской половой энергией.
Но вот на подиум, словно вожди тридцатых стали выходить и оттанцовывать неестественные па десятки блистательных и ярких мужчин и женщин. На них сейчас же устремлялись сотни глаз, алчных, голодных, похотливых сучек и самцов. А музыка зажигала ещё сильнее. Всё слилось в едином порыве.
И вдруг всё, музыка стихла, свет в зале потух, погрузив на мгновение всех в кромешную и такую интимную тьму, лишь лампы, освещающие сцену вспыхнули, озарив выход звезды данного шоу. Он, такой неприступный и желанный, такой красивый и сомнительный, такой нежный и грубый, осторожно, словно по раскаленным углям ступал осторожно в публику. Тихая нарастающая восточная музыка полилась из динамиков. Но вот рёв толпы потряс стены здания. "Мы хотим тебя!" "Ты наш!" "Будь с нами всегда!" Десятки и сотни лозунгов эротического фронта взмывали вверх к софитам, заставляя их вспыхнуть вновь, прервать всеобщую тьму. И снова заиграло привычное диско, как будто бы и не было минуту назад этого полновесного оцепенения. Конферансье за кадром произнёс для всех, хотя это было лишним и глупым: "Максим Смольный снова зажигает для нас лучший в Москве стриптиз!"
Максим, сокративший своё имя до Смольного взирал на эту публику, которая хотела его. Кинься он в толпу, и она сожрала бы его без всяких диковинных духов загадочного парфюмера Патрика Зюскинда. Используя всё своё мастерство этот гений вольных танцев у шеста, он разжёг людей до такой степени, что они рвали на себе одежду. Но представление рано или поздно кончается, и максим Смоляновский отправился в гримёрную, чтобы раскрепоститься и отдохнуть. Здесь его уже поджидал владелец клуба Андрей Эриванский в компании грудастой сорокалетней бабёнки.
-Вот, Максимка, рекомендую, Софья Павловна Готц, - подвёл хозяин женщину к Смоляновскому. Максим оценивающе посмотрел на не совсем молодую женщину и отвёт глаза в сторону. - Мы тут с Софьей немного поболтали о тебе. Я знаю, что у тебя много работы, но мадам Готц сделала предложение, от которого мы не в праве отказываться.
Максим небрежно отворил дверь и вошёл внутрь, как бы и, не слушая своего владельца, но те устремились вслед за ним.
-Максим, Смоляновский, мадам Готц предложила целых сто тысяч за месяц, ты же понимаешь, что это втрое выше обычного. И мы, - Андрей повысил голос до разумных пределов, - согласились с мадам Софьей, ясно тебе?! И ты тоже согласился. Всё. Оставляю вас наедине, голубочки, мои, воркуйте.
Эриванский вышел, и дверь за собой закрыть не забыл, подлец. Мадам Готц влюблёнными и алчущими глазами смотрела в лицо нашего красавца. Он и в школе был парень хоть куда: статный, смуглый, как латинос. Он был красив, красив почти до безобразия, но красив какой-то южной красотой, отчего все его принимали за представителя русского Кавказа или Закавказья. Тело его было накачено в меру, средне. Это был весьма лакомый кусочек для зрелых и даже перезрелых мадемуазелей. Сколько баб ещё со школьных времён перебывало в его кровати, в его неуёмных объятьях. А вот теперь он стал зарабатывать этим себе на хлеб с маслом и чёрной икрой.
-Максим, - робко обратилась мадам Готц к Смольному, - если вы не возражаете, то мы можем начать наше плановое общение уже сегодня ночью. Я знаю, что по контракту, вы станете меня обслуживать только с понедельника, но сегодня начинается воскресенье, и за этот день я заплачу вам лично.
Эта многословная тирада разъярила красавчика, в деньгах острой необходимости не было, но он знал, что хозяин не будет рад, если он станет ставить спицы в колёса клиентам, да ещё таким, как эта стерва.
-Госпожа Готц, - начал он почти по слогам, - вы купили меня на месяц, и я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы вы были довольны всем, я даже помою пол на вашей кухне, но мы останемся в рамках настоящего контракта. Хорошо, гуд?
-Хорошо, молодой человек, но если вы всё-таки передумаете, то я готова заплатить вам за неустойку десять тысяч долларов, - дама кокетливо повернула головку на бок. Да, предложение было заманчивым, чрезвычайно заманчивым и Максим дал добро. Они договорились, что он приедет к ней в её роскошную квартиру в центре Москвы к трём часам ночи. И они развлекутся по полной. Да, мыть полы на кухне и вообще, где бы то ни было не придётся - у мадам Готц есть отличная прислуга.
Смоляновский вышел из клуба около двух часов ночи. Нужно было поскорее добраться до дома, принять душ, может быть даже перекусить, хотя это лишнее, эта зрелая тётка, конечно, накормит его какими-нибудь из ряда вон выходящими деликатесами. Какими-нибудь маракуями тушёнными в соке яиц зелёной макаки, отрезанными у оной ещё при жизни... Ну, и работка предстоит, думал Максим, набирая скорость по ярко освещённым, широким улицам первопрестольной. Эта тётка дикая и голодная. Он знает таких, работают, как проклятые папы Карло до седьмого пота в каких-нибудь жёстких фирмах, чьи сотрудники гуляют только на Новый год и Пасху, а отпуск имеют раз в четыре года и то на двадцать восемь дней. А если есть свободное время, то посвящают его исключительно сеансам психотерапевта, массажа и солярия, ну, может ещё своих британских вислоухих кошек водят на стрижку к пидоропарикмахеру животных дел. Все деньги хотят заработать, но всех денег не заработать, а ни молодости, ни гладкой кожи уже не вернуть. И вот наступает момент, когда эти барышни, пропустив жизнь, личную жизнь мимо себя, наконец, спохватываются. Годы. Годы, которые пролетели так бесславно уже не вернуть и они начинают беситься: резвиться с молодыми мальчиками, и по настоящему переживать, впадая в жестокую депрессию, когда те, получив гонорар и сполна отработав его, покидают своих временных хозяек; жениться на этих самых молодых и наглых мальчиках, а потом дико удивляться, когда они, используя денежки своих богатеньких буратинок, т. е. мальвинок, кутят на стороне с молоденькими девочками. И эти мадамы ещё устраивают скандалы, недовольны по этому поводу. Господи, как всё, глухо, тупо в этом мирке. Нет, он Максим Смольный-Смоляновский не такой дурачок, он не станет растрачивать свои золотые годы на всякую белиберду, вроде работы до упоя. Вот сейчас он поработает ещё годика полтора, накопит денежек и поступит учиться в какой-нибудь серьёзный институт, получит серьёзную профессию. Но так чтобы можно было и не перетруждаться, и что-то иметь.
Максим, погрузившись в свои мысли, не заметил, как подъехал к своему дому. Он вышел из машины, закрыл дверцу и уже хотел было войти в подъезд, достав из кармана магнитный ключ от подъезда, как его кто-то окликнул под самое ухо. Он повернулся в сторону и тут же его лицо окатила волна.
-Вам подарок! Будешь знать, гнида, как вести себя хорошо!!
Нестерпимая боль моментом начала въедаться в кожу, мышцы, а местами даже добираться до костей. Максим закричал, схватился руками за лицо, но остатки соляной кислоты тут же стали вершить своё дело и на коже ладоней. Тогда он упал на землю и стал кататься, пытаясь хоть как-нибудь унять адские страдания. Особенно по-страшному резало глаза. Он скулил и кричал и ругался благим матом и тихонько стонал. Только через два с половиной часа его обнаружила дворник и вызвала "скорую". Так мальчик-картинка, мальчик-любовник, мальчик-мечта превратился в мальчика-инвалида...
В тот же день, но только утром, на стройке в Москве сорвалась бетонная плита. В результате несчастного, вернее, признанного таковым, случая погиб прораб Анатолий Дубнов. Остался маленький ребёнок и беременная жена.
-Как это произошло? - заплаканные, красные от многочисленных прожилок крови глаза госпожи Дубновой взирали сквозь белую пелену на двух представителей власти, которые пришли к ней с тяжёлой, нелегкой вестью о скоропостижном окончании жизненного пути ейного мужа. На руках всё время монотонно поплакивал и всхлипывал малолетний ребёнок.
-Сожалею, несчастный случай, со слов строителей, которые работали под его началом, бетонная плита оборвалась и... ваш муж как раз находился под ней. Смерть наступила мгновенно, - менты переминались с ноги на ногу, желая только одного - поскорее убраться из этой квартиры.
-Как же так? Ведь, он совсем недавно пошёл на повышение, - продолжала истерически всхлипывать Дубнова. - У него неделю назад отпуск должен был начаться. Мы уже всё распланировали, дела по дому, у матери... А тут начальник СМУ вызвал и говорит ему, мол, прораб заболел сердцем и не скоро выйдет, скорее всего, нет. Так вот, чтоб мой Толя..., - Дубнова залилась горючими слезами пуще прежнего, а мусора вынуждены были выслушивать все эти, абсолютно ненужные им подробности, детали, - чтоб мой Толя заменил его. Сказал, что если возьмется за работу немедленно, то он похлопочет, чтоб Анатолий совсем на должности остался. А я ему тогда сказала, что эта должность никуда от него не уйдёт. Пусть отпуск отгуляет, тогда и принимается за новую работу. А он, не думал о себе, всё о семье, сказал, мол, надо заступать, что там и оклад побольше и работы поменьше..., - мадам Дубнова, конечно, привирала. В тот день всё было совсем по-другому. Когда глава семьи Дубнов вернулся домой, то по секрету рассказал жене, какое лестное предложение ему только что сделал начальник и на каких условиях - немедленного заступления на должность и соответственно с отложением отпуска на неопределённое время. И какое благородство и заботу о семье проявил Толя, отказавшись от этого лестного предложения, с тем только, чтобы провести время с женой и сыном. Тогда жена не оценила по достоинству патриотического пыла мужа и закатила та-а-акой скандал, что он был вынужден с позором звонить начальнику и на следующий день чуть ли не на коленях умолять простить его и дать ему эту проклятую должность. Но получил.
-Сожалею, - ещё раз чётко произнёс мент и вместе с коллегой стал пробираться на выход, не слушая стенаний и причитаний жадной женщины.
-Горе мне горемычной, горе мне несчастной, ведь предупреждала его, чёрт с ними с деньгами, всех не заработал, не послушался, детей сиротами оставил..., - неслось им вдогонку.
Представители же вышли на улицу и отправились по определённому адресу и путь их лежал на съёмную квартиру некоего гражданина Барашкина. Под Барашкиным же скрывался абсолютно нам известный Евгений Пальцев, который не поскупился в отличие от жены Дубнова и снял хату в Москве, что бы лично руководить из неё, будто из штаба расправами над своими кровниками. Он только что принял ванну и сбирался позавтракать после продолжительно десятичасового сна двумя жареными яйцами с бутербродами с сыром и кофе. Расположение духа у него было наивеликолепнейшим. Список, который он художественно и, на мой взгляд, весьма банально, называл "Список смертников" подходил к концу. Оставалось всего два человека - его тёзка Успенов и Анатолий Олень. С Оленем, похоже, не всё было тип-топ. Ещё вчера Женя получил от своего напарника известие, что Толя внезапно и беспричинно скрылся в неизвестном направлении. Вероятно, этот гад, почувствовал что-то - он всегда чувствовал, такая у него была жидовско-пидорская натура.
Но, казалось, ничто не способно омрачить светлой радости Евгения Пальцева. Он ждал: с минуты на минуту явятся, и будут отчитываться за проделанную работу его наймиты. И, действительно, они оказались до безобразия пунктуальными. Пальцев открыл дверь и кивком головы пригласил их войти в хату. Далее он тем же кивком велел им расположиться поудобнее, принёс по чашке горячего чёрного кофе без сахару (хотя они бы предпочли что-нибудь более горячительное) и уселся напротив. Итак, процедура подготовления была завершена.
-Ну-с, господа хорошие, как успехи, как мадам Дубнова, рыдала? - необыкновенная улыбка озарила лицо Пальцева, в ней угадывались не то злоба, не то радость, не то какая-то непонятная грусть, если последнее, то, наверное, исключительно благодаря тому, что всё это скоро завершится.
-Рыдала, блядина, так выла, что чуть уши не заложило, - поспешил донести благую весть один из липовых ментов, дабы второй не успел.
-Это хорошо, это очень хорошо, - Евгений облокотился на спинку хозяйского кресла, - да, - мечтательно с горечью произнёс он после долгого раздумья, пока гости хлебали с потягом кофе, словно свиньи из кормил, - значит, за вами остаётся ещё один. Деньги сразу после окончания. За этого я с вами сейчас рассчитаюсь. Вы меня разорите. - Он достал из пиджака, висящего в коридоре две тысячи долларов и передал исполнителям.
Те жадно пересчитали и, убедившись, что всё в ажуре, стали на выход.
-Вот, чёрт, я потом по кредитам с банком не рассчитаюсь!..
-Так, Жорик, клиент требует немедленной встречи, - начальник Евгения Успенова Валентин Михайлович Спидоза никогда и ни под каким соусом не стеснялся своей звучной и ставшей в последние двадцать лет ещё более звучной фамилии, а потому сейчас свободно давал своему недавно устроившемуся подчинённому инструкции, - садись в свой порш и гони быстрее ветра. Не дай Бог, кто его у нас перехватит! Я тебя тогда вместе с дерьмом сожру, понял! Ещё раз, повторяю, контракт - пол лимона, это тебе не мелочь!
-Отлично, только, извини, клиент находится на другом конце Москвы, зачем он выбрал именно нас и так срочно? Что других нет?! - не унимался Евгений.
-Ты ещё с шефом пойди, поспорь, мелюзга, пол лимона баксов сами к нам идут, а он зачем да почему. Слушай, короче, у тебя осталось в лимите полтора часа, всё должно быть на мази. Всё дело на тебе - не выправишь, это уже не мои проблемы. Так что давай, дерзай!
-Но почему я? Я и контрактов таких никогда не заключал, - эта была последняя попытка свалить такую весомую работу на кого-нибудь другого, но она под натиском Спидозы канула в лету.
-Шеф указал на тебя, пошёл вон!!!
Успенов вышел из кабинета, быстро подобрал в своём маленьком пока ещё кабинетике необходимые для сделки бумаги и стал спускаться вниз на лифте. В лифте он встретился со своим ставшим уже близким коллегой Максимом. Тот посочувствовал Евгению, но на предложение поехать вместе и посмотреть, что к чему, категорически отказался. Когда Успенов уселся за руль новенького подарочного от жены авто было семнадцать сорок, и того до намеченной встречи всего каких-то час и двадцать минут. Доехать в эту пору из одного конца столицы в другой не представлялось возможным в принципе. И он решился. Решился выйти и добираться посредством самого экологичного транспорта планеты - метро. Он уже Бог весть, сколько не спускался в это подземелье, чей удел возить отщепенцев, которые так и не смогли найти достойное место в жизни. Но он, Евгений Успенов, смог, а вот всё равно вынужден воспользоваться услугами московского метрополитена. Что поделать.
Женя накинул свой металлический плащ от Прадо на предплечье и быстрым шагом засеменил к первой станции. По пути он купил чизбургер и бутылку минералки, очень хотелось жрать. Наконец, он спустился в пасть московского метро. Купил билет на две поездки, он планировал вернуться обратно и уехать домой всё-таки на своём транспорте. Прошёл на перрон. Народу было как всегда много. Эти люди раздражали Евгения. Не то чтобы он ненавидел их, пожалуй, он даже любил этих обывателей, ведь, это был его народ, а кто не любит свой народ?! Но, это быдло, с позволенья сказать, толкалось, наступало на ноги, тёрлось о женин чистый плащ своими грязными куртками, кофтами, а от кого-то и вообще дурно воняло, словно помыться забыл дома. Женя морщился и небрежно отодвигался, давая понять, как ему чрезмерно противно и отвратительно находиться рядом со всеми этими вонючими выродками. Поезда всё не было. Успенов подошёл к самому краю, чтобы, как и остальные всмотреться вдаль, не блеснут ли во теми два горящих огонька, аки яхонты дракона. Он, верно, забыл о предупреждении, что не стоит подходить слишком близко. Когда электричка, вскоре показалась, вынырнула из тёмного жерла, Женя попытался отойти подальше, но не тут то было: товарищи сзади сомкнули ряды, как на демонстрации в предвкушении влезть первыми и занять лучшие сидячие и стоячие позиции. И вот, когда поезд почти поравнялся с Женей - тот на рельсах, этот на перроне, кто-то легко и метко толкнул Евгения вниз. Послышались несколько естественных и искусственных звуков. Первые принадлежали машинисту и ряду стоящих на перроне пассажиров с наиболее слабой нервной системой, вторые - лязгу тормозов. Организм, такой жизнеспособный и молодой, полный сил и энергии в считанные секунды переработало на вторичные отходы. Только прекрасный металлический плащ от Прадо остался лежать между колёсами и почти не пострадал. Куски успеновского тела сложили на носилки и вынесли долой, до морга. Там по требованию родственников, их сшили, забальзамировали, как следует, ну и похоронили, как того требовал обычай.
По выше изложенным фактам возбуждены следующие уголовные дела:
--
По факту убийства Тимура Мухтаровича Жолжаксынова, 1991 г.р., уроженца г. Орехово-Зуево возбуждено по статье 105 п2 УК РФ. Дело не закрыто до сих пор. Виновные не найдены.
--
По факту убийства Виктора Борисовича Хлопца, 1986 г. р., уроженца г. Львова и Аллы Бертольдовны Шварцгоффман, 1987 г. р., уроженки г. Москвы по статье 105 п2 УК РФ против Иосифа Хаимовича Шварцгоффмана. Иосиф Шварцгоффман осужден на восемь лет, отбывает наказание во владимирской исправительной колонии.
--
По факту убийства Ирины Александровны Гай, 2004 г. р. и Евгении Александровны Гай, 2005 г. р., уроженок г. Орехово-Зуево, возбуждено по статье 109 п3 УК РФ, а так же по факту прерывания беременности Ирины Михайловны Гай, 1987 г. р., уроженки г. Орехово-Зуево по статье 118 п1 УК РФ. Дело не закрыто до сих пор. Виновный не найден.
--
По факту гибели Ангелины Николаевны Ковалюк, 1955 г. р., уроженки г. Владимир и Риммы Фёдоровны Ткачёвой, 1951 г. р., уроженки г. Орехово-Зуево возбуждено по статье 293 п3 УК РФ против РЭУ N***. Дело закрыто за отсутствием состава преступления.
--
По факту исчезновения Тамары Николаевны Шуховой, 1986 г. р., уроженки г. Орехово-Зуево возбуждено по статье 126 п1 УК РФ. Дело находится на рассмотрении.
--
По факту исчезновения Хулио Самаранчеса Мадераса, 1966 г. р., уроженца г. Гавана по статье 126 п1 УК РФ. Дело находится на рассмотрении.
--
По факту гибели Владимира Владимировича Ишакова, 1986 г. р., уроженца г. Орехово-Зуево, Натальи Петровны Сверчковской, 1988 г. р., уроженки г. Москва, Зинаиды Павловны Ивановой, 1933 г. р., уроженки г. Киев, Татьяны Михайловны Резник, 1961 г. р., уроженки г. Москва, Андрея Андреевича Попова, 2002 г. р., уроженца г. Москва, Виктора Ивановича Смекайлова, 2002 г. р., уроженца г. Москва, Арутюна Вагита Евгеньевича, 2003 г. р., уроженца г. Степанакерт, Антона Александровича Пестрова, 2003 г. р., уроженца г. Химки, Алевтины Вадимовны Золотницкой, 2002 г. р., уроженки г. Москва, Хафисы Магомедовны Орлянской, 2002 г. р., уроженки г. Москва, Елены Викторовны Антанец, 2003 г. р., уроженки г. Москва по статье 109 п3. Дело прекращено в связи с гибелью основного обвиняемого. А так же по факту причинения тяжких увечий Никите Антоновичу Мезанчуку, 2003 г. р., уроженца г. Львов, Оксане Анатольевне Ивоновой, 2002 г. р., уроженке г. Москва, Елене Максимовне Спиридоновой, 2002 г. р., уроженке г. Москва, Владиславу Евгеньевичу Палкинду, 2003 г. р., уроженцу г. Тель-Авив, Петру Иннокентьевичу Инокентьеву, 2003 г. р., уроженцу г. Железнодорожный, Кириллу Арнольдовичу Швецу, 2002 г. р., уроженцу г. Чимкент возбуждено по статье 118 УК РФ. Дело прекращено в связи с гибелью основного обвиняемого.
--
По факту причинения тяжкого вреда здоровью Максиму Евгеньевичу Смоляновскому, 1986 г. р., уроженца г. Орехово-Зуево возбуждено по статье 111 п1 УК РФ. Дело не закрыто до сих пор. Виновный не найден.
--
По факту гибели Анатолия Ивановича Дубнова, 1986 г. р., уроженца г. Орехово-Зуево возбуждено по статье 293 п3 УК РФ против СМУ N*** г. Москвы. Дело закрыто за отсутствием состава преступления.
--
По факту гибели Евгения Александровича Успенова, 1986 г. р., уроженца г. Орехово-Зуево по статье 109 п1 УК РФ. Дело закрыто за отсутствием состава преступления.