А. С. КОНЧЕЕВ
ОНТОЛОГИЧЕСКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО БЫТИЯ БОЖИЯ И МОЙ АТЕИЗМ
«Св. Ансельм имел много общего с Ланфранком: был итальянцем, монахом в Беке и архиепископом Кентерберийским (1093—1109); на последнем посту он следовал принципам Григория VII и выступал против короля. Ансельм знаменит больше всего как изобретатель «онтологического доказательства» существования Бога. В формулировке самого Ансельма это доказательство выглядит следующим образом. Под «Богом» мы понимаем наибольший, какой только возможен, объект мысли. Но если объект мысли не существует, то он меньше другого, точно такого же действительно существующего объекта мысли. Поэтому наибольший из всех объектов мысли должен существовать, ибо иначе был бы возможен другой, еще больший объект мысли. Поэтому Бог существует.
Теологи никогда не принимали этого доказательства. Современники встретили его в штыки; потом оно было и вовсе забыто до второй половины XIII столетия. Фома Аквинский объявил это доказательство ложным, и среди теологов его приговор всегда почитался непререкаемым. Но среди философов доказательство Ансельма имело лучшую судьбу. Декарт возродил его в несколько улучшенной форме. Лейбниц полагал, что оно может быть сделано состоятельным, если его дополнить доказательством того, что Бог возможен. Кант считал, что он разделался с этим доказательством раз и навсегда. Тем не менее в известном смысле оно лежит в основе системы Гегеля и его последователей и вновь обнаруживается в принципе Брэдли: «То, что может существовать и должно существовать, — существует».
Ясно, что доказательство с такой славной историей достойно уважения независимо от того, состоятельно оно или нет. Суть вопроса заключается в следующем. Есть ли нечто, о чем мы можем составить мысленное представление, для которого (этого нечто) одно то, что мы можем составить о нем мысленное представление, является доказательством существования вне наших мыслей? Каждый философ хотел бы ответить на такой вопрос утвердительно, ибо дело философа достигать знания фактов о мире не столько при помощи наблюдения, сколько при помощи мышления. Если утвердительный ответ правилен, то мы можем перебросить мост от чистой мысли к фактам; если неправилен — не можем. В такой общей форме Платон использует своего рода онтологическое доказательство, чтобы подтвердить объективную реальность идей. Но до Ансельма никто не сформулировал этого доказательства в его обнаженной логической чистоте. Выиграв в чистоте, оно проиграло в силе; но это тоже делает честь Ансельму.
Далее, Аквинский возвращается к теме о деяниях, недоступных даже Богу. Он не может быть телом или изменить самого Себя; Он не может терпеть неудач; Он не может уставать, забывать, раскаиваться, гневаться или печалиться; Он не может лишить человека души или сделать сумму углов треугольника равной не двум прямым углам. Он не в состоянии уничтожить прошлое, впасть в грех, сотворить другого Бога или сделать Себя не существующим».
Мне кажется, что это пространная цитата из Шестова. Я, к сожалению, не сделал ссылки, а сейчас, попытавшись обнаружить первоисточник, потерпел неудачу. Выписал же я ее некогда потому, видимо, что захотел знаменитое онтологическое доказательство бытия Божия проанализировать. Вот, этот анализ.
«Под «Богом» мы понимаем наибольший, какой только возможен, объект мысли. Но если объект мысли не существует, то он меньше другого, точно такого же действительно существующего объекта мысли. Поэтому наибольший из всех объектов мысли должен существовать, ибо иначе был бы возможен другой, еще больший объект мысли. Поэтому Бог существует».
«Под «Богом» мы понимаем наибольший, какой только возможен, объект мысли».
Бог вовсе не только предмет мысли. Подразумевается, что Бог, если Он существует, существует в любом случае, есть мысль, или мысли нет. Странно бы было, если бы существование Бога зависело от наличия или отсутствия тех, кто может иметь объекты мысли. То есть, уже в первой фразе заключен софизм. Опущено разъяснение, что речь идет, в сущности, не о Боге, как таковом, а о мышлении о нем, о возможности уместить его вы мышлении.
Вот как звучит фраза. Есть объекты мысли, отличающиеся друг от друга по величине. И кроме этого, о чем говорится дальше, эти объекты мысли могут иметь существование, а могут не иметь. Действительно, в понятии Бога предполагается его предельная бесконечность, неисчерпаемость, а значит, и «наибольшая величина». Если объектом мысли будет, луковица, или собака, то несомненно, что они по необходимости меньше Бога. Но это мы так мыслим, это находится в мысли, то есть, предполагается, что это не реальность, а именно мысль о ней.
«Но если объект мысли не существует, то он меньше другого, точно такого же действительно существующего объекта мысли».
Мысль забавная и формально верная. Если объект мысли не существует, то его нет, стало быть, его величина в реальности равна нулю. Тогда любой существующий объект, как бы мал и незначителен он ни был, будет больше того, что в реальности не существует. В этом смысле, если Бог не существует, то любой огурец или горчичное зерно неизмеримо в реальности его больше.
«Поэтому наибольший из всех объектов мысли должен существовать, ибо иначе был бы возможен другой, еще больший объект мысли. Поэтому Бог существует».
Этот вывод — очевидное передергивание. Получается это передергивание за счет пропуска слов, уточняющих принадлежность обсуждаемых в доказательстве предметов либо к реальности, либо к мысли.
«Поэтому наибольший из всех объектов мысли должен существовать…»
Самой первой фразой мы уже постулировали возможность существования в мысли наибольшего объекта мысли. Слово «Поэтому» вставлено незаконно и для того, чтобы создалась иллюзия, что мы делаем какой-то новый вывод, но никакого нового вывода нет. Вот, эта же фраза, дополненная выпущенными словами.
Поэтому (?) наибольший из всех объектов мысли должен [(потому что в мысли это возможно)] существовать [, как объект мысли], ибо иначе был бы возможен другой, еще больший объект мысли.
Как с этим не согласиться, но причем здесь реальность, реальное существование вне мысли? Так же верен и окончательный вывод.
Поэтому Бог существует. [Существует как объект мысли.]
Никакого перепрыгивания из мысли в реальность, как это хотелось Ансельму, не произошло, потому что я вставил слова, подразумевающиеся текстом, но опущенные автором, для того чтобы создалась иллюзия того, что доказано реальное существование Бога.
Надо согласиться с Фомой Аквинским и признать это доказательство ложным.
«Теологи никогда не принимали этого доказательства. Современники встретили его в штыки; потом оно было и вовсе забыто до второй половины XIII столетия. Фома Аквинский объявил это доказательство ложным, и среди теологов его приговор всегда почитался непререкаемым. Но среди философов доказательство Ансельма имело лучшую судьбу. Декарт возродил его в несколько улучшенной форме. Лейбниц полагал, что оно может быть сделано состоятельным, если его дополнить доказательством того, что Бог возможен».
Онтологическое доказательство уже исходит из того, что Бог возможен, поэтому это соображение Лейбница софизм по духу такой же, как и само онтологическое доказательство. Лейбниц требует предварительно доказать то, что требуется доказать. Комик.
«Кант считал, что он разделался с этим доказательством раз и навсегда. Тем не менее в известном смысле оно лежит в основе системы Гегеля и его последователей и вновь обнаруживается в принципе Брэдли: «То, что может существовать и должно существовать, — существует»».
Сам по себе принцип Брэдли верен. Но его нельзя считать подкреплением онтологического доказательства, поскольку нет доказательств, что Бог может существовать и должен существовать. Это, собственно, то, о чем и стоит вопрос. «Если постараться доказать существование того, наличное существование чего мы приняли в качестве основополагающего принципа для доказательства, то такое существование и будет доказано с необходимостью». (Принцип Кончеева.) Но это вовсе не означает, что такое существование действительно имеет место.
«Ясно, что доказательство с такой славной историей достойно уважения независимо от того, состоятельно оно или нет. Суть вопроса заключается в следующем. Есть ли нечто, о чем мы можем составить мысленное представление, для которого (этого нечто) одно то, что мы можем составить о нем мысленное представление, является доказательством существования вне наших мыслей?»
Вообще-то сама постановка подобного вопроса говорит о том, что у того, кто его ставит, ползает под крышей преизрядных размеров таракан. Или, выражаясь более корректно, свидетельствует о непонимании того, что конкретное представление, вообще деятельность рассудка по закону основания предшествует образованию понятий. О непонимании того, что в понятиях не может содержаться ничего более того, что уже находится в конкретном представлении. (Можно возразить, что, например, некоторые элементы таблицы Менделеева были известны до того, как были открыты в реальности, т. е. появились в конкретном представлении позже того, как было образовано понятие о них. Но здесь конкретным представлением являются, собственно, разнообразные вещества материального мира. Изучение закономерностей, обнаруженных в свойствах этих веществ, приводит к предсказанию тех или иных открытий, которые впоследствии подтверждаются конкретным представлением. Это стандартный процесс познания. На основе данных из конкретного представления составляются понятия, на основе оперирования понятиями делается прогноз о возможности неких других конкретных представлений. Если все было проделано правильно (в соответствии с логикой и правилами мышления), обнаруженное конкретное представление подтвердит корректность образования понятия и дальнейшего оперирования им.)
«Каждый философ хотел бы ответить на такой вопрос утвердительно, ибо дело философа достигать знания фактов о мире не столько при помощи наблюдения, сколько при помощи мышления».
Мне кажется, что это именно та проблема, которую решает Кант в «Критике чистого разума». Проблема возможности синтетического априорного познания (Кант признал только три априорных знания, имеющихся в мышлении. Это время, пространство и закон причинности.). Мышление, строго говоря, не дает знания фактов о мире, оно дает интерпретацию знания, полученного до мышления, которое в свою очередь становится знанием, так сказать, второго порядка. Но нового знания, не имеющего основы в конкретном представлении (эмпирическом опыте), мышление дать не может. Ответ на поставленный вопрос может быть неопределенный, но не положительный. Можно представить такое, что произведенное только в мысли, в воображении, впоследствии, каким-либо образом, обнаружится и в реальности. Собственно такое постоянно и происходит в инженерной, скажем, деятельности, да, и других деятельностях. Но здесь ведь речь идет совсем о другом. Речь идет о познании того, что не имело и не могло иметь никаких предпосылок в реальном опыте. В таком случае, совпадение фантазии с реальностью, если оно и обнаружится, надо будет считать не более чем простой случайностью, а вот фантазии по поводу существования Бога не смогут осуществиться даже случайно, поскольку в отличие от бытия, небытие Бога можно строго доказать.
Когда Кант говорит о Боге, он говорит действительно о Боге, потому что связывает его существование с нравственным законом в себе и с проблемой зла и добра в мире. Михаил Булгаков устами Воланда упрекнул И. Канта, что тот, как в насмешку, после опровержения пяти доказательств изобрел свое собственное шестое доказательство бытия Божия. В сущности, упрек несправедлив. Это не доказательство, а эмотивный довод. Кстати, легко опровергаемый наблюдением за повседневным опытом. Я как-то писал, что лично я не верю в Бога именно по тем самым основаниям, по которым в него хотел верить Кант.
В вопросе о существовании Бога существует знаменательная и в чем-то даже комическая путаница. Подозреваю, что эта путаница приветствуется и поддерживается теми, кто или не желает взглянуть правде в лицо, либо взглянул, увидел ее, а теперь хочет скрыть ее от других. Путаница заключается в подмене терминов: за Бога выдается бог философов, а за бога философов выдается Бог. Бог философов это безличное первоначало, лежащее в основе мира. Это очень широкое понятие, а потому под него можно подвести множество других понятий, более узких или таких же широких. В зависимости от пристрастий и избранной аксиоматики богом философов может быть: 1) материя; 2) абсолют; 3) фатум; 4) брахман; 5) парабрахман; 6) пустота; 7) пневма; 8) Айн; 9) Единое; 10) бог апофатической теологии; 11) Бог «Книги Иова» из Библии; 12) Первосущность; 13) Первоначало; 14) Космическое Тело Будды; 15) «Я» для солипсиста и прочее и прочее. Я полагаю, что что-то в этом роде определенно существует, только это не Бог.
А вот Бог христианской религии или Бог верующих теистов всех разновидностей под понятие бога философов подведен быть не может, потому что помимо неизреченной и непостижимой сути, присущей богу философов, он обладает еще и вполне конкретными антропоморфными качествами, наличие каковых в нем противоречит тому состоянию мира, которое мы все ежедневно наблюдаем. Обладай Бог добром, милосердием, всеведением и всемогуществом, мир, каким мы его видим, не мог бы ни существовать, ни возникнуть. А он существует и возможно некогда возник, ergo Бога нет.
«Если утвердительный ответ правилен, то мы можем перебросить мост от чистой мысли к фактам; если неправилен — не можем».
Представление о возможности перебросить мост от «чистой мысли к фактам» является чистой воды суеверием. Никакой «чистой мысли», существующей вне фактов и до фактов, не существует. Чистая мысль (мысль без объектов мысли) есть противоречие в определении, потому что мысль по существу дела всегда есть мысль о чем-то, то есть о каком-либо факте. Нет предмета для мысли, нет и мысли. В этом очень легко убедиться. Достаточно постараться ни о чем не думать, изгнать из себя все мысли. На какое-то мгновение это удается, потом мысль появляется, и всегда это мысль о чем-то, хотя бы о том, что, вот, я изгнал из себя мысли. Чистое сознание возможно (это сознание без мыслей), а чистая мысль — нет.
«В такой общей форме Платон использует своего рода онтологическое доказательство, чтобы подтвердить объективную реальность идей. Но до Ансельма никто не сформулировал этого доказательства в его обнаженной логической чистоте. Выиграв в чистоте, оно проиграло в силе; но это тоже делает честь Ансельму».
Честно говоря, восторги и похвалы Шестова меня удивляют. Разумеется фразы выстроены ловко, но подвох, в них заключающийся, собственно, лежит на поверхности. Апории Зенона куда как круче.
«Далее, Аквинский возвращается к теме о деяниях, недоступных даже Богу. Он не может быть телом или изменить самого Себя; Он не может терпеть неудач; Он не может уставать, забывать, раскаиваться, гневаться или печалиться; Он не может лишить человека души или сделать сумму углов треугольника равной не двум прямым углам. Он не в состоянии уничтожить прошлое, впасть в грех, сотворить другого Бога или сделать Себя не существующим».
Жаль, что не приведено обоснование этих утверждений. Мне они представляются весьма спорными. Вот, что я записал несколько лет назад сразу же, как прочел это место. Для Фомы Аквинского существование Бога было непререкаемым догматом, здесь я для возможности полемики принимаю эту установку и подобно Фоме употребляю слово «Бог» в удобном для себя контексте, а значит, некорректно.
«Любое тело уже есть Бог (объяснение ниже). Бог может изменить себя, это им было сделано в момент сотворения проявленного мира, потому что мир не может быть чем-то в принципе отдельным от Бога и тем самым противостоящим ему, иначе это был бы в качестве мира уже второй Бог. «Неудача» понятие антропоморфное, но можно вполне посчитать неудачей Бога его попытку совершить акт самоотрицания (акт творения мира), в результате которого и возник мир. Фома игнорирует те места из Священного Писания, в которых Бог сам признается в своих ошибках (например, Бытие 6.6).
Да, Бог сам в себе не может быть тем, чем являются и чем обладают сотворенные им люди. Лишить души человека он может и сделает это. Может уничтожить прошлое или любую истину проявленного мира. Тем самым, что Бог сотворил мир, он впал в грех (метафорически, пожалуй). Сотворив мир, Бог тем самым сотворил второго Бога. Сделать себя несуществующим он действительно не может, ибо не существования Бога не существует по определению, а потому его никоим образом и невозможно сделать. Короче, Фома мудрствует в угоду существующим догмам и кругом не прав».
Вывод: онтологическое доказательство бытия Божия несостоятельно. По сути дела, это софизм. Бог философов существует, хотя и невозможно определить, что это такое. Бог теистов не существует, поскольку наличное состояние мира противоречит тем его определениям, в пределах которых только о нем и можно рассуждать.
А ОБ ЭТОМ МОЖНО ПОГОВОРИТЬ В ДРУГОМ МЕСТЕ:
Люди верят в Бога для самоуспокоения, и потому, что принимают за Бога нечто трансцендентное, имеющее к их жизни, к их переживаниям и страданиям самое непосредственное отношение, но, увы, Богом не являющееся. В вере такой, самой по себе, ничего плохого нет. Скорее, ее надо всячески приветствовать и поощрять у тех людей, которым более глубокое понимание этого предмета не требуется.
На этом прощаюсь.
Copyright © Кончеев
(e-mail:
koncheev@narod.ru), 2007
|