Дождь. Не теплый ласковый, а ледяной промозглый ливень, наполняющий весь мир унылой сыростью. Дорога под сапогами медленно, но верно превращалась в болото липкой грязи, но мужчина упрямо продолжал идти вперед. Главное - добраться до леса до того, как солнце окончательно сядет, а там он точно не пропадет. Он запрокинул голову, откинув со лба ставший уже бесполезным капюшон, и мрачно посмотрел на плотную пелену облаков. Чертова непогода! Он передернул плечами и немного ускорил шаг.
В сумерках, уже порядком устав, он все-таки добрался до опушки. Капли тихонько шуршали, скатываясь по листьям вниз, чтобы почти беззвучно исчезнуть в густой траве. Мужчина опустился на одно колено, провел ладонью по земле возле ствола и негромко выругался: сегодня о ночевке в лесу нечего и думать, но до ближайшего жилья еще идти и идти. Остается надеяться только на - он едко усмехнулся - благосклонность богов, которые могли бы ниспослать утомленному путнику сторожку лесника, ну или, на худой конец, жилище старухи-ведьмы. Человек поднялся с мокрой травы, и ухмылка медленно сползла с его губ - далеко в чаще приветливо мерцал теплый огонек.
Он успел проклясть все на свете, пока, спотыкаясь и падая, карабкаясь на взгорки и скатываясь с них в овражки, добирался до небольшой полянки. Прямо перед ним стояла хижина, хотя нет, это был небольшой вполне добротный домик - большой семье, конечно, не разместиться, но для одного-двух человек места будет достаточно. Из щели над порогом на крыльцо падал тоненький лучик света, и продрогший человек вдруг почувствовал себя еще хуже - ночлег и еда рядом, стоит протянуть руку и толкнуть дверь... только вот пустят ли? В промокшей и грязной одежде, покрытый свежими ссадинам и царапинами он явно не похож на мирного путника. Но делать нечего - в ночном лесу неоткуда взяться чистому платью и напудренному парику. Мужчина поднялся по ступеням и тихо постучал. Ответа не было. Он ударил чуть сильнее, и дверь немного приоткрылась. "Не заперто? Не к добру", - мысль молнией мелькнула в сознании и исчезла. Сейчас у него нет особого выбора.
- Дверь закрой, сквозит, - проскрипел в тишине негромкий шипящий голос, и он вздрогнул от неожиданности. Она стояла у очага, помешивая что-то черпаком с длинной ручкой в котле над огнем, хозяйка этого дома - в потрепанной, но чистой накидке, из-под капюшона которой виднелся только небольшой аккуратный подбородок. Человек пристально всмотрелся и почувствовал, что волосы на загривке встают дыбом: ее кожа - и лицо, и кисти рук, виднеющиеся из широких рукавов балахона - была насыщенного болотного цвета. Ведьма. Да еще и оборотень к тому же. Мужчина сглотнул невольно вставший в горле комок и, попытавшись небрежно усмехнуться, спросил:
- С той или с этой стороны, бабушка?
Она, наконец, оторвалась от своего занятия и повернулась к нему, по прежнему скрывая большую часть лица в тени капюшона.
- А это уже тебе решать, - и после паузы с легкой иронией добавила, - внучек.
Он хмыкнул, и сковывающее его напряжение ушло. В доме было тепло и пахло чем-то незнакомым, но, судя по всему, вкусным, унылый шорох дождя сменился бодрым бульканьем в котле, и путешественник почувствовал себя почти что дома. Мужчина неловко переступил с ноги на ногу, как вдруг что-то твердое ткнулось ему под колено. От неожиданности он чуть не подпрыгнул, но, с трудом взяв себя в руки, ограничился косым взглядом через плечо. Рядом с ним стояла табуретка, на вид - совершенно безобидная, на которой возвышалась аккуратная стопка чистых полотенец. Он мог бы поклясться чем угодно, что еще минуту назад ее здесь не было. Человек с подозрением посмотрел на хозяйку жилища, потом перевел взгляд на незаметно подкравшийся к нему предмет мебели. Ничего не поменялось. Тогда он с опаской протянул руку и плотно закрыл входную дверь, словно подтверждая свое решение.
- Одежду можешь бросить на лавку, - все так же негромко прошелестел голос у очага. - Я согрею воды для тебя.
Мужчина медленно расстегнул фибулу, избавляясь от отяжелевшего от воды плаща. Плечам сразу стало гораздо легче, блаженное тепло очага начало постепенно охватывать тело, несмотря на противно льнущую к нему мокрую одежду. За плащом последовали туника и рубаха, кое-как удалось стянуть сапоги, тут же нашедшие приют под лавкой рядом с дорожной сумкой. Он взял верхнее полотенце из стопки и, распустив кожаный шнурок, стягивающий волосы в хвост, стал сушить голову, как вдруг его внимание привлек странный шорох. Реакция была практически мгновенной - мышцы напряглись, готовясь отражать нападение или спасаться бегством, - но он усилием воли заставил себя просто поднять взгляд, как будто ничего необычного не происходит. Мимо него по направлению к очагу ползла... деревянная лохань. Человек с минуту в упор смотрел на нее, пытаясь уложить у себя в голове эту нелепую ситуацию, потом повернулся к хозяйке жилища и неожиданно встретился с ней глазами. Темные, совершенно без белков, как у зверя, они наблюдали за ним с веселым любопытством. Несколько мгновений они стояли молча, как вдруг женщина согнулась, зажимая рот ладонями, но даже так он расслышал сдавленный смех, от которого губы сами собой невольно начали расплываться в улыбке. Через несколько секунд они оба уже хохотали в голос: она - звонко и заливисто, почти по-детски, он - сдержанно, но не менее искренне.
- Прости, у меня нечасто бывают гости, - пробормотала она, вытирая набежавшие от смеха слезы тыльной стороной ладони, - я забыла, что людей мои способности могут немного удивлять.
Он ничего не ответил, потрясенно уставившись не нее. Капюшон упал, открыв, надо признать, довольно аккуратную женскую головку. Вот только ее черты лица были нечеловеческими: выдающиеся скулы, небольшой выступ с широкими прорезями ноздрей вместо носа, удлиненный череп, выпуклые глаза, почти безгубый рот с мелкими острыми зубами. И кожа - болотного цвета, покрытая мелкой чешуей, как у змеи или ящерицы. Две тугие косы, спускавшиеся на грудь, украсили бы любую другую девушку, но в сочетании с ее внешностью производили очень странное впечатление.
Перехватив его взгляд, она смущенно отвернулась, торопливо накидывая капюшон обратно. Он тоже опустил глаза, уткнулся лицом в полотенце, словно только что соприкоснулся с чужой тайной, настолько личной, что уши горят от стыда за невольное вмешательство. Однако, как он ни старался, унять его любопытство оказалось не так-то просто. Особенно когда вокруг него то и дело сновали неодушевленные предметы, повинуясь небрежным жестам хозяйки. Вот лохань заняла свое место перед камином, а табуретка, притаившаяся у него за спиной, неловко покачиваясь, поковыляла к ней, чтобы до полотенец было легко дотянуться сразу после мытья. Вот полилась-зажурчала вода, загремел металлический крюк - видимо, это как раз обещанная ванна. Вот тяжелый удар об пол и тихий плеск, а чуть позже - негромкий стук дерева о дерево, шорохи, негромкий звон и бряканье. И чуть шипящий голос:
- Вода согрелась, распоряжайся, - и звук удаляющихся шагов.
Путник подошел к лохани, попробовал воду в бадьях - в одной оказалась горячая, в другой холодная, то что надо, чтобы чувствовать себя максимально комфортно, - обратил внимание на кусочек мыла и жесткую щетку рядом с горкой полотенец на табуретке и уже взялся за ремень, как его посетила запоздалая мысль.
- Эй, - оклик был негромкий, но он почему-то был уверен, что она его услышала, - а тебя не пугает, что в одном доме с тобой незнакомый мужчина, у которого неизвестно что на уме?
Ее ответ был совершенно спокойным, словно само собой разумеющимся:
- Ты ничего мне не сделаешь.
- Это еще почему? - он едва не задохнулся от удивления.
- Ты добрый.
Мужчина сделал несколько шагов в кухню и остановился у нее за спиной. Женщина как ни в чем не бывало продолжила резать овощи, не обращая на него внимания.
- Я добрый?
- Да.
Он не выдержал и, схватив ее за плечи, рывком развернул лицом к себе.
- Все еще добрый?
Она устало вздохнула и, глядя ему прямо в глаза, спокойно отвела его руки от себя.
- Ты всегда добрый. А сейчас тебе просто нужна моя помощь. Поэтому ты здесь.
Он недоверчиво прищурился, пытаясь понять, шутит она или нет, но ведьма смотрела на него с абсолютно непроницаемым выражением лица. Человек уже открыл рот, чтобы возразить что-то, но она перебила его:
- Я ведьма. А теперь иди, вода стынет, - и она снова вернулась к своему прерванному занятию.
Постояв немного за ее спиной, он молча вышел из кухни, разделся и встал в лохань. В доме воцарилась тишина, нарушаемая только плеском воды и ритмичным стуком ножа по разделочной доске. Над его головой почти неслышно скользнула, натягиваясь, бельевая веревка, и его одежда, вспорхнув с лавки, как стая огромных птиц, совершенно самостоятельно разместилась на ней, сгрудившись ближе к печи, чтобы просохнуть лучше. Он усмехнулся, услышав, как за спиной зашуршала одежная щетка, смахивая на пол репьи и колючки. "Добрый... Нет, ну надо же было мне такое сказать!" - мужчина прислушался к звукам из кухни. - "Если сегодня здесь и есть кто добрый, так это ты, девочка". Он был абсолютно уверен, что со дня совершеннолетия хозяйки лесной хижины прошло не более трех зим, и почему-то эта мысль ему нравилась.
Закончив мыться, он попытался было снять с веревки штаны, решив, что щеголять с голым задом в чужом доме, да еще и в компании пусть не очень привлекательной, но довольно молодой женщины, недопустимо даже с его достаточно широким представлением о приличиях. Не получилось - упрямая одежда держалась, как будто ее прибили гвоздями. Дернув еще раз и убедившись в тщетности своих попыток, он выругался, обернул бедра полотенцем и направился в кухню. За его спиной лохань с грязной водой неспешно двинулась к двери, подгоняемая веником, сметающим мусор за порог.
Женщина сидела на невысокой табуретке, подперев щеку кулачком и подобрав под себя ноги, и пристально смотрела куда-то сквозь него. Левая рука, расслабленно лежащая на колене, с некоторой периодичностью чуть-чуть приподнималась и опускалась, словно управляла действиями невидимого оркестра. Он невольно обернулся, пытаясь проследить за ее взглядом, - в это время сама собой отворилась дверь дома, и лохань с водой кувыркнулась за порог. Мужчина хмыкнул. Ведьма вздрогнула, как будто ее неожиданно разбудили, и повернулась к нему.
- Ужин готов, присаживайся.
На столе, действительно, стояли деревянные плошки с похлебкой, от которой поднимался пар, салатом из свежих овощей, кусочками вяленого мяса и плетенка с несколькими ломтями хлеба. Он глубоко вдохнул пряные запахи теплой еды, и желудок свело голодным спазмом - сейчас он был готов проглотить все, что видел перед собой. Человек придвинул табуретку к столу, сел и уже зачерпнул полную ложку густой похлебки, как вдруг в глубине сознания очнулся от дремоты инстинкт самосохранения, не раз спасавший его ранее. Путник так и застыл с ложкой в руке, не зная, как лучше поступить: с одной стороны, у хозяйки дома нет причин желать ему зла, но с другой... Часто, очень часто он видел в этой жизни, как яд уносил жизни людей, слишком доверявших окружающим. И тут, словно прочитав его мысли, женщина наклонилась к нему, и не успел он даже сообразить, что происходит, как его похлебка исчезла у нее во рту. Тонкий язычок, отдаленно напоминающий змеиный, слизнул последнюю каплю с ложки.
- Ты ведь прекрасно понимаешь, что я могла бы уже раза три отравить тебя, если бы мне хотелось, - голос был неизменно спокоен. - Тебе здесь ничего не грозит.
- Привычка, - буркнул он, принимаясь за еду, которая, как он и ожидал, оказалась просто божественно вкусной. Суп, мясо и овощи исчезали с тарелок с неимоверной скоростью - у ведьмы оказался совсем не женский аппетит, что, на первый взгляд, никак не вязалось с ее хрупким телосложением. Впрочем, это и неудивительно, если она так активно использует магию в своей повседневной жизни. Мужчина положил в рот последний кусочек хлеба, исподволь наблюдая за тем, как хозяйка хижины неторопливо убирает со стола грязную посуду, сметает крошки... "А ведь она отлично сложена", - внезапная мысль удивила его самого. Но нет, все верно: мешковатый балахон все равно не способен скрыть ни ее миниатюрную фигурку, ни точные движения, ни легкий шаг.
Он настолько увлекся своими наблюдениями, что вздрогнул от неожиданности, когда женщина подошла к нему вплотную. У нее в руках была чистая тряпица и плотно запечатанный горшочек. Когда она сняла крышку, комнату наполнил резкий запах цветочной горечи.
- Подними голову.
Желания перечить не было, так же как и желания задавать какие-либо вопросы, и он просто повиновался ей. На его лоб легла прохладная тряпочка. Сначала ощущение было даже приятным, но через несколько мгновений он почувствовал жжение, а ведьма, как будто нарочно, продолжала втирать какую-то мазь ему в кожу сначала на лбу, потом опустилась к виску и двинулась дальше вдоль щеки.
- Руки.
Она спокойно уселась на пол перед ним и взяла его протянутую кисть в свою крохотную ладонь, и только тут путник осознал, что все руки у него покрыты ссадинами и царапинами. Запоздалое осознание заставило его ощупать лицо там, где его только что касались ее прохладные пальцы. Так и есть, на лбу - шишка внушительных размеров, а от виска к подбородку - вспухший рубец, наливающийся жаром. Ну и красавец же он сейчас! А женщина спокойно продолжала обрабатывать его ранки сначала на левой руке, потом на правой, как будто всю жизнь только и занималась тем, что помогала заплутавшим в лесу путешественникам.
- Спасибо, - негромко произнес он, когда с лечением было покончено. Она подняла голову, и он вздрогнул от неожиданности: ее глаза больше не были звериными - радужка изменила цвет и стала меньше, обнажив светлый белок. Да и все черты лица каким-то непостижимым образом размылись, словно он смотрел на нее сквозь толстый слой мутной воды. Мужчина сморгнул, но это не помогло - ее образ так и остался чуть дрожащим миражом, стремительно светлеющим силуэтом. И вдруг все закончилось, так же быстро, как и началось - она снова просто сидела перед ним на полу, все та же, но абсолютно другая. Молочно-белая кожа, правильные черты лица, свинцово-серые внимательные глаза. Молодая девушка.
Она с недоумением посмотрела на него, смущенно поправляя и без того идеальную прическу, потом робко улыбнулась.
- Кажется, луна взошла. Прости, надо было, наверное, предупредить.
- Предупредить о чем? - голос звучал глухо и как-то совсем непривычно.
- Я оборотень. Ну, в каком-то смысле.
- Я заметил, - он медленно протянул руку и дотронулся до ее щеки. Прохладная бархатистая кожа, потрясающе светлая, волнующе нежная. Его пальцы скользнули чуть ниже, к подбородку, затем коснулись четко обрисованного контура губ, и он сам не заметил, когда чистое любопытство сменилось откровенной лаской. Ведьма опустила веки, ее губы чуть приоткрылись, покоряясь его прикосновениям, и подушечку большого пальцы обожгло ее теплое дыхание. В следующее мгновение он уже самозабвенно целовал ее.
Отблески огня превращали струйки воды, стекающие по ее гладкой коже, в ручейки жидкого золота. Приподнявшись на локте, он молча наблюдал, как она смывает с себя следы их близости.
- Расскажи, - она даже не повернула головы, хотя должна была прекрасно слышать его вопрос. Он заставил себя подняться с кровати и подошел к женщине, накинув полотенце на ее плечи.
- Расскажи, - в голосе совершенно невольно прозвучали угрожающие нотки. Она едва заметно усмехнулась.
- Зачем тебе знать?
- Я могу помочь тебе.
Ведьма, наконец, подняла глаза и с легкой насмешкой посмотрела на него.
- Помочь в чем?
- Ты проклята, - мужчина почувствовал, что начинает терять терпение, -- я вижу это и могу помочь тебе снять проклятие.
Она чуть прикусила нижнюю губу и отвела взгляд.
- Не веришь?
- Верю, - она вдруг развела руки в стороны и чуть встряхнула, как будто крыльями. Браслеты, обхватывающие ее запястья, градом посыпались на пол, рассыпаясь в пыль от соприкосновения с досками. - Я знаю, что ты не простой человек: одного твоего присутствия достаточно, чтобы мои амулеты сгорели. Но мне не нужна помощь.
Он со вздохом подхватил ее на руки, без труда донес до кровати.
- Тогда расскажи мне, потому что я прошу тебя.
Женщина чуть поерзала, устраиваясь поудобнее в его объятиях.
- С чего начать?
- С начала, если ты не против.
Она задумчиво посмотрела на него, и он почувствовал, как ее взгляд постепенно обращается в ее прошлое, переставая замечать настоящее.
- Начало... оно было давно: я жила в деревне далеко отсюда - нужно пройти этот лес, миновать два больших города, пересечь степи, и только тогда, на границе степей и леса, на берегу быстрой реки, ты найдешь ее. Это было счастливое время, - мечтательная улыбка чуть тронула ее губы, и ему пришлось приложить все свои силы, чтобы ненароком не потревожить ее воспоминания. - Моя семья не была богатой, но мы никогда не тяготились этим. Отец был плотником, лучшим в нашем селении, а мать... она была моей матерью, и этого было достаточно.
- А братья и сестры?
- И братья, и сестры. Но они все были младше меня, совсем еще дети, когда мне пришлось покинуть их. Наверное, они и не помнят меня.
Она вздохнула, и маленькую комнатку заполнила глубокая тишина, нарушаемая только треском огня в очаге. Мужчина не торопил ее, терпеливо ожидая, когда она соберется с мыслями, чтобы продолжить.
- Его звали Алексис, - ее голос прозвучал так неожиданно, что он едва удержал проклятье, готовое сорваться с губ. - Я не знаю, чем я так глянулась ему тогда. Он был красив, очень красив и весел, вокруг него всегда собирались большие компании... И я. Обычная деревенская девчонка. Но он почему-то выбрал меня среди всех. Он хотел, чтобы мы поженились, как только мне исполнится шестнадцать зим. Но его родители были против.
Она снова замолчала, улыбка медленно погасла на ее лице.
- Алексис был сыном мельника, самого богатого человека в деревне. Его отец хотел женить его на дочери торговца мукой из города, чтобы стать еще богаче, и мнение сына его мало волновало. Его партнер, тот торговец, был только рад упрочить деловые отношения, его дочь тоже была совсем не против - ей нравился Алексис, да и кому он мог не нравиться? Но он был упрям и во что бы то ни стало хотел исполнить данное мне обещание. И тогда... тогда они заплатили ведьме.
Женщина замолчала, рассеяно гладя его по волосам.
- Что произошло? - она только пожала плечами.
- Я даже не смогла понять. Просто в один из дней они пригласили меня к себе в гости: я догадывалась, что они хотят уговорить меня порвать с их сыном, но... я была влюблена и даже представить не могла, что можно жить без него. Оказалось, можно. Когда я вернулась домой, мне стало дурно, а на следующее утро я уже стала такой, какой ты меня видишь.
- Дальше, - он требовательно посмотрел ей в лицо, боясь, что она передумает рассказывать остальное.
- Дальше? А дальше все просто: такая я оказалась не нужна никому. Моя семья пыталась хоть как-то помочь мне, но остальные селяне были настроены крайне враждебно. Они сказали, что это знак богов, что я проклята за свои грехи и должна быть изгнана, пока не накликала беду на остальную деревню. И... я решила не испытывать судьбу дальше - в первое же новолуние я ушла, не простившись ни с кем. Я просто шла, куда глаза глядят, лишь бы уйти подальше. И так я оказалась здесь, здесь и осталась.
- Просто в лесу?
- Нет, - она тихонько хихикнула, - как ты себе это представляешь? До меня здесь жила другая ведьма. Она заменила мне родную мать: позволила остаться в доме, научила всему, что знала сама. Ее не стало прошлой осенью.
- И тебе не страшно здесь одной?
Она недоуменно пожала плечами.
- А чего мне бояться? Звери меня не тронут, а людей бояться нечего.
- Это еще почему? Люди злы и жестоки.
- Ты неправ, люди добрые. Все без исключения. Они просто забыли об этом, но, если напомнить, они снова станут собой.
Он почувствовал, как внутри поднимается волна гнева.
- Как ты можешь такое говорить? - его голос едва не срывался на крик. - Ты до сих пор веришь, что они добрые, после того, что с тобой случилось?
Женщина прижалась к нему, крепко обняла, пытаясь успокоить.
- Не надо, - тихий шепот немного отрезвил его, но тело продолжала колотить мелкая дрожь, - я не знаю, о чем ты сейчас думаешь, но не надо этого. Пожалуйста. Они не заслужили.
- А ты? Ты заслужила?
- Видимо, заслужила. Боги справедливы и добры, они не могут ошибаться.
- Боги? - он вырвался из ее рук и навис над ней, глядя в лицо. - Что ТЫ можешь знать о богах?
Она встретила его взгляд, словно и не заметила его вспышку гнева.
- Они добры и справедливы, - спокойно повторила ведьма. - Как ты.
И его ярость утихла, сменившись горькой опустошенностью. Он лег, уткнувшись лицом в основание ее шеи.
- Они не должны существовать, если позволяют происходить такому с невиновными.
Она молчала, и эта затянувшаяся пауза начала угнетать его.
- Скажи что-нибудь.
- Здесь и сейчас... тебе плохо со мной? - ее голос чуть дрогнул, и, подняв голову, он с удивлением обнаружил, что по ее щекам текут крупные слезы.
- О чем ты говоришь? - он попытался обнять ее, но она увернулась, не подпуская его к себе. - Ты изумительна...
- Тогда почему ты говоришь о том, что было бы лучше, если бы меня здесь не было?
"Проклятье!" Вот чего он меньше всего мог ожидать от нее. Впрочем, в ее словах есть своя правота - тоже нашел, о чем поговорить с девушкой. Мужчина с минуту молча смотрел на ее хрупкие плечи, чуть вздрагивающие от почти беззвучного плача, потом резко притянул ее к себе и все-таки обнял, несмотря на сопротивление. Шептать на ухо нежности, баюкать в объятьях, целовать - лишь бы больше не видеть ее слез. Сначала она пыталась вырваться, но он держал ее крепко, пользуясь своим превосходством в силе. И постепенно она затихла, дыхание выровнялось, всхлипы прекратились. Теперь они просто лежали в глубокой тишине, погруженные каждый в свои мысли.
- Повернись ко мне, - он почувствовал, как она вздрогнула всем телом. Женщина отрицательно замотала головой.
- Повернись, - повторил он, - я хочу тебя поцеловать.
- Я отвратительная, - тихий голос все еще немного дрожал.
Мужчина вздохнул и резким движением перевернул ее на спину и, перехватив обе руки, прижал к постели. Ведьма взвизгнула от неожиданности и уставилась на него широко распахнутыми глазами. Белки чуть покраснели от слез, а нос и губы немного припухли, но это было скорее забавно, нежели отталкивающе. Он усмехнулся и осторожно поцеловал ее, сначала в висок, потом коснулся скулы, переносицы, кончика носа... Нет, все-таки нет в такую ночь большего искушения для мужчины, чем теплое женское тело рядом.
Глубокая тишина накрыла его с головой, когда он шагнул под сень леса. Сколько времени прошло с того момента, как он был здесь в последний раз? Месяца три, не меньше. Тогда было начало лета, а сейчас землю под его ногами покрывал густой ковер из опавших листьев. Осень, теплое бабье лето. Путник запрокинул голову, глядя в еще высокое небо сквозь сплетение стремительно обнажающихся ветвей,- там, в вышине, хоть солнце еще не коснулось горизонта, над ним висел тонкий белый серп луны. Пора. Он огляделся и зашагал по едва заметной тропинке туда, где по его воспоминаниям был домик ведьмы.
Рука привычным уже движением нашарила у пояса небольшой кошель, в котором лежало что-то плоское. Губы невольно растянулись в улыбке - она, должно быть, обрадуется подарку. Все это время он провел в странствиях, и его поиски увенчались успехом - он смог достать Зеркала смены облика, двухчастный артефакт, который должен снять с нее проклятие. Он вспомнил, как в утро расставания женщина смущенно куталась в свою накидку, пряча от него свою изменившуюся внешность. А он отводил глаза, не смея ей сказать, что проснулся еще до света, чтобы увидеть ее обратное превращение. Так они и разошлись, каждый храня свою тайну. Что ж, теперь в этом не будет нужды - скоро, очень скоро она снова станет собой. Она молода и привлекательна, магические способности уже давно никого не удивляют. Ей не придется скрываться ото всех в своей хижине, может, она даже захочет вернуться в свое родное селение, к семье, а там, глядишь, встретит человека себе по душе и выйдет за него замуж...
Она встал, как вкопанный, ноги отказывались делать следующий шаг. "Так будет лучше для нее", - пытался урезонить его внутренний голос, - "подумай о ее счастье". Но эти слова были пусты и безжизненны. С невнятным криком он сорвал сумку с пояса и швырнул о ствол ближайшего дерева. Артефакт внутри едва слышно хрустнул, но этого было недостаточно, и путешественник еще долго яростно крошил его каблуком. Он смог успокоиться только тогда, когда застежка неожиданно раскрылась, и наружу посыпались осколки стекла вперемешку с щепками - все, что осталось от зеркал. Мужчина долго смотрел на них, кусочки ярко-голубого неба на багряном ковре осенних листьев. "Вот и все", - тихо сказал внутренний голос. - "Ты думаешь, она когда-нибудь простит тебя?" Он упрямо тряхнул головой, отказываясь признавать его правоту. Место ярости заняла опустошенность. Спорить с самим собой бессмысленно - он прекрасно знал, что создать зеркала равной силы не под силу ни одному человеку. Он медленно побрел вперед, сам не зная, зачем. Увидеть ее, хотя бы краем глаза? Бессмысленно. Ему нечего предложить ей, единственное, что могло помочь, он только что уничтожил своими руками. Не поднимая головы, человек развернулся, чтобы уйти и навсегда забыть дорогу сюда, как за его спиной прозвучал тихий голос:
- Здравствуй. Я рада тебя видеть.
Он резко поднял голову - прямо напротив него стояла ведьма, и в ее глазах отражалось бескрайнее небо.